Лабораторные работы по лексикологии, лексикографии и фразеологии: Учебно-методическое пособие для вузов. Лексикология и лексикография

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ «ВОРОНЕЖСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ» ЛАБОРАТОРНЫЕ РАБОТЫ ПО ЛЕКСИКОЛОГИИ, ЛЕКСИКОГРАФИИ И ФРАЗЕОЛОГИИ Учебно-методическое пособие для вузов Составители: Н. И. Белоусов Л. М. Кольцова С. Г. Онишко Издательско-полиграфический центр Воронежского государственного университета 2008 Утверждено научно-методическим советом филологического факультета 25 сентября 2008 года, протокол № 1 Р е ц е н з е н т доктор филол. наук, профессор кафедры общего языкознания и стилистики О.Н. Чарыкова Учебно-методическое пособие подготовлено на кафедре русского языка фи- лологического факультета Воронежского государственного университета Рекомендуется для студентов 1 курса дневного отделения филологическо- го факультета Для специальности 031001 – Филология ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ При изучении лексики, лексикографии и фразеологии на 1-м курсе университетов на лабораторные работы учебным планом отводится 16 ча- сов. За это время студенты могут выполнить 5 лабораторных работ. На вы- полнение работ № 1, 3, 4 отводится по 4 часа аудиторного времени, № 2 и 5 – по 2 часа. Темы лабораторных работ, литература и задания объявляются сту- дентам заранее. Единый для всех студентов теоретический материал изу- чается во внеаудиторное время. Его усвоение контролируется вопросами для самопроверки. Выполняются лабораторные работы письменно в аудитории под ру- ководством преподавателя. Возможен и второй вид занятий: вся работа выполняется во внеаудиторное время, а на занятиях студенты беседуют с преподавателем по работе (например, лабораторная работа № 5). Индивидуальность выполнения лабораторной работы требует значи- тельного количества вариантов (один вариант для одного или двух студен- тов). Студенты работают с разным языковым материалом – разными тек- стами, словами, фразеологизмами. За каждую выполненную работу сту- дент получает зачет. 3 Лабораторная работа № 1 ЛЕКСИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ СЛОВА Литература Виноградов В.В. Избранные труды. Лексикология и лексикография / В.В. Виноградов. – М., 1977. – С. 162–189. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка / Н.М. Шанский. – М., 1972. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика / Д.Н. Шмелев. – М., 1977. Распопов И.П. Лекции по фонологии и лексикологии / И.П. Распо- пов. – Воронеж, 1986. Современный русский язык: Фонетика. Лексикология. Словообразова- ние. Морфология. Синтаксис / под ред. Л.В. Новикова. – СПб., 2003. – 864 с. Фомина М.И. Современный русский язык. Лексикология / М.И. Фо- мина. – М., 2001. – 414. Словари Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов / О.С. Ахманова. – М., 1966. – С. 605. Лопатин В.В. Русский толковый словарь / В.В. Лопатин, Л.Е. Лопа- тина. – М., 1998. Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов. – М., 1999. – 939 с. Словарь русского языка: в 4 т. / под ред. А.П. Евгеньевой. – М., 1957–1961. Словарь современного русского литературного языка: в 17 т. – М. ; Л. – 1948–1965. Толковый словарь русского языка конца ХХ века. Языковые измене- ния / под ред. Г. Н. Скляревской. – СПб., 1998. – 700 с. Контрольные вопросы 1. Что такое лексическое значение слова? 2. Какой смысл вкладывается в термин «прямое номинативное зна- чение» слова? 3. Что такое основное / неосновное (номинативно производное) значе- ние, прямое / переносное, свободное / связанное, нейтральное / стилистиче- ски маркированное значение? 4. Имеются ли различия в содержании терминов «вторичное», «пе- реносное», «производное» значение? 5. В результате чего возникают переносные значения у слов? 6. Какие существуют виды переносов названий с одного предмета на другой? Какой перенос называется метафорой? метонимией? синекдохой? переносом по функции? 7. Что такое фразеологически связанное значение? 4 8. В чем различие конструктивно обусловленных и синтаксически обусловленных значений? 9. Как различаются значения по степени семантической мотивиро- ванности? 3 а д а н и я. Проведите работу с одним из указанных ниже слов. 1. Определите прямое номинативное значение слова. 2. Приведите контексты (или подберите предложения из художест- венной литературы), в которых реализуются другие значении данного сло- ва; дайте примеры на разные виды переносных значений (метафорических, метонимических, синекдохи); укажите фразеологически связанные, син- таксически обусловленные, конструктивно обусловленные значения; от- метьте стилистически маркированные значения. 3. Сравните свои семантические разработки слова с данными толковых словарей современного русского языка. Какие значения не отмечены в слова- рях? Какие значения, указанные в словарях, вы не смогли сами установить? Белый, бич, блеснуть, вести (глагол), взвиться, вылететь, глаз, глубо- кий, глухой, голова, голубой, гнездо, гусь, дешевый, дорога, друг, кислый, кот, крутой, медведь, номер, огонь, петух, пила (сущ.), плыть, радость, соль, тумба, шляпа, стать (глагол), карман, курица, набить. Примечание. Одно слово дается преподавателем, а одно студент мо- жет подобрать сам (но из указанного списка). Эти слова должны отличать- ся принадлежностью к частям речи. Лабораторная работа № 2 СИНОНИМЫ И АНТОНИМЫ Литература Апресян Ю.Д. Синонимия и синонимы / Ю.Д. Апресян // Вопросы языкознания. – 1969. – № 4. – С. 75–91. Бережан С.Г. О критериях синонимичности в лексике / С.Г. Бережан // Филол. науки. – 1967. – № 4. – С. 47–55. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка / Н.М. Шанский. – М., 1972. – С. 51–70. Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика / Д.Н. Шмелев. – М., 1977. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка / Э.В. Кузнецова. – М., 1989. – 215 с. 5 Словари Александрова З.Е. Словарь синонимов русского языка / З.Е. Алек- сандрова. – М., 1998. – 493 с. Словарь синонимов русского языка: в 2 т. / под ред. А.П. Евгенье- вой. – М., 2002. Львов М.Г. Словарь антонимов русского языка / М.Г. Львов; под ред. Л.А. Новикова. – 7 изд. – М., 2002. – С. 588. Введенская Л.А. Словарь антонимов русского языка / Л.А. Введен- ская. – М., 2003 – С. 445. Словарь иностранных слов / под ред. И.В. Лехина, Т.Н. Петрова. – 8 изд. – М., 1981. Большой иллюстрированный словарь иностранных слов: 17 000 слов. – М., 2003. – 957 с. Контрольные вопросы 1. Какие слова называются синонимами? 2. Что такое синонимический ряд (синонимическая парадигма)? Как определяется доминанта синонимического ряда? 3. Что лежит в основе различения типов синонимов? 4. Что означают термины: абсолютная синонимия, контекстуальная (и вариантная) синонимия? 5. Назовите критерии различения идеографических и стилистиче- ских синонимов. 6. Какие слова называют антонимами? 7. В чем проявляется связь антонимии с многозначностью слова и синонимией? 8. Чем отличаются антонимы языка от контекстуальных антонимов? 9. Назовите известные вам словари синонимов. Чем они различаются? В какой мере их можно использовать при выполнении данной лаборатор- ной работы? Задания 1. К выделенным в тексте словам подберите синонимы, предваритель- но истолковав значение данного слова в контексте и установив тип значения каждого из синонимичных слов с точки зрения «основное / неосновное». 2. Определите тип синонимии. 3. Охарактеризуйте синонимы с точки зрения нейтральности / стили- стической маркированности. 4. В случаях синонимичности русского и заимствованного слова, укажите, из какого языка заимствовано слово. 5. Подберите к синонимам антонимы. Отметьте общеязыковые и контекстуальные антонимы. 6 ПУШКИН И КНИГИ Книги Пушкин любил с детства. По словам его младшего брата, он, еще будучи мальчиком, проводил бессонные ночи, тайком забираясь в каби- нет отца, и без разбора «пожирал» все книги, попадавшиеся ему под руку. По рассказу отца Пушкина, Александр уже в самом младенчестве проявлял большое уважение к писателям. Однажды Николай Михайлович Карамзин был в гостях у родителей Пушкина. И весь вечер мальчик, сидя напротив писателя, вслушивался в его разговор, не спуская с него глаз. Обладая необыкновенной памятью, Пушкин уже на одиннадцатом году великолепно знал французскую литературу. Девяти лет он читал «Илиаду» и «Одиссею». Своею начитанностью мальчик впоследствии по- разил своих лицейских товарищей. Большую любовь к книге Пушкин сохранил до конца своих дней. Находясь в изгнании, поэт часто обращался к друзьям с просьбой прислать ему ту или иную книгу. Почти с каждой почтой он получал книжные по- сылки. Его библиотека в Михайловском была очень обширна и, по словам первого биографа Пушкина, «росла по часам». Уезжая в путешествия, Пушкин всегда брал с собой книгу. К книгам поэт относился очень бережно. В одном из писем с дороги поэт писал, что он очень сердит и расстроен, так как книги, взятые им в дорогу, в сунду- ке перебились и перетерлись. После дуэли Пушкин лежал в кабинете, окруженный книгами своей библиотеки. Рядом с кабинетом, в гостиной собирались его близкие друзья. С ними поэт трогательно и взволнованно простился. Состояние его ухуд- шалось. Он попросил привести детей и простился с ними. Потом он оки- нул угасавшим взглядом полки и тихо промолвил: «Прощайте, друзья!» (По А. Гессену) Туркины принимали гостей радушно и показывали им свои таланты весело, с сердечной простотой. В их большом каменном доме было про- сторно и летом прохладно, половина окон выходила в старый тенистый сад, где весной пели соловьи; когда в доме сидели гости, то в кухне стуча- ли ножами, во дворе пахло жареным луком – и это всякий раз предвещало обильный и вкусный ужин. И доктору Старцеву, Дмитрию Ионычу, когда он был только что на- значен земским врачом и поселился в Дялиже, в десяти верстах от С., тоже говорили, что ему, как интеллигентному человеку, необходимо познако- миться с Туркиными. Как-то зимой на улице его представили Ивану Пет- ровичу; поговорили о погоде, о театре, о холере, последовало приглаше- ние. Весной, в праздник – это было Вознесение, – после приема больных, Старцев отправился в город, чтобы развлечься немножко и кстати купить себе кое-что. Он шел пешком, не спеша (своих лошадей у него еще не бы- ло), и все время напевал: 7 Когда ещё я не пил слёз из чаши бытия... В городе он пообедал, погулял в саду, потом как-то само собой при- шло ему на память приглашение Ивана Петровича, и он решил сходить к Туркиным, посмотреть, что это за люди. (А. Чехов) Донецкая дорога. Невеселая станция, одиноко белеющая в степи, ти- хая, со стенами, горячими от зноя, без одной тени и, похоже, без людей. Поезд уже ушел, покинув вас здесь, и шум его слышится чуть-чуть и зами- рает, наконец... Около станции пустынно и нет других лошадей, кроме ваших. Вы садитесь в коляску,– это так приятно после вагона, – и катите по степной дороге, и перед вами мало-помалу открываются картины, каких нет под Москвой, громадные... очаровательные своим однообразием. Степь, степь – и больше ничего; вдали старый курган или ветряк; везут на волах каменный уголь... Птицы в одиночку низко носятся над равниной, и мерные движения их крыльев нагоняют дремоту. Жарко. Прошел час- другой, а все степь, степь, и все курган вдали. Ваш кучер рассказывает что-то, часто указывая кнутом в сторону, что-то длинное и ненужное, и душой овладевает спокойствие о прошлом, не хочется думать... Степь, степь... Лошади бегут, солнце все выше, и кажется, что тогда в детстве степь не бывала в июне такой богатой, такой пышной; травы в цвету, зеле- ные, желтые, лиловые, белые, и от них, и от нагретой земли идет аромат; и какие-то странные синие птицы по дороге... А на душе покойно и сладко, и, кажется, согласилась бы всю жизнь ехать так и смотреть на степь. Вдруг неожиданно глубокий овраг, поросший молодым дубом и оль- хой; потянуло влагой, – должно быть, ручей внизу. На этой стороне, у са- мого края оврага, вспорхнула с шумом стая куропаток. Вера вспомнила, что когда-то к этому оврагу ходили по вечерам гулять; значит... усадьба близко! (А. Чехов) В конце зимы в доме Щербацких происходил консилиум, долженст- вовавший решить, в каком положении находится здоровье Кити и что нужно предпринять для восстановления ее ослабевающих сил. Она была больна, и с приближением весны здоровье ее становилось хуже. Домашний доктор давал ей рыбий жир, потом железо, потом лапис, но так как ни то, ни другое, ни третье не помогало, и так как он советовал от весны уехать за границу, то приглашен был знаменитый доктор. Знаменитый доктор, не старый еще, весьма красивый мужчина, потребовал осмотра больной. Надо было покориться, так как, несмотря на то, что все доктора учи- лись в одной школе, по одним и тем же книгам, знали одну науку, и не- смотря на то, что некоторые говорили, что этот знаменитый доктор был дурной доктор, в доме княгини и в ее кругу было признано почему-то, что 8 этот знаменитый доктор один знает что-то особенное и один может спа- сти Кити. После внимательного осмотра и постукиванья растерянной и ошеломленной от стыда больной знаменитый доктор, старательно вымыв свои руки, стоял в гостиной и говорил с князем. Князь хмурился, покашли- вая, слушая доктора. Он, как поживший, не глупый и не больной человек, не верил в медицину и в душе злился на всю эту комедию, тем более что едва ли не он один вполне понимал причину болезни Кити. (Л. Толстой) Возвратясь домой, я сел верхом и поскакал в степь; я люблю скакать на горячей лошади по высокой траве, против пустынного ветра; с жадно- стью глотаю я благовонный воздух и устремляю взоры в синюю даль, ста- раясь уловить туманные очерки предметов, которые ежеминутно становят- ся все яснее и яснее. Какая бы горесть ни лежала на сердце, какое бы бес- покойство ни томило мысль, все в минуту рассеется; на душе станет легко, усталость тела победит тревогу ума... Я думаю, казаки, зевающие на своих вышках, видя меня скачущего без нужды и цели, долго мучились этою загадкой, ибо, верно, по одежде приняли меня за черкеса. Мне в самом деле говорили, что в черкесском костюме верхом я больше похож на кабардинца, чем многие кабардинцы... Я долго изучал горскую посадку: ничем нельзя так польстить моему само- любию, как признавая мое искусство в верховой езде на кавказский лад... Было уже шесть часов пополудни, когда вспомнил я, что пора обедать; лошадь моя была измучена; я выехал на дорогу, ведущую из Пятигорска в немецкую колонию... (М. Лермонтов) Когда в губернском городе С. приезжие жаловались на скуку и одно- образие жизни, то местные жители, как бы оправдываясь, говорили, что, напротив, в С. очень хорошо, что в С. есть библиотека, театр, клуб, бывают балы, что, наконец, есть умные, интересные, приятные семьи, с которыми можно завести знакомства. И указывали на семью Туркиных, как на самую образованную и талантливую. Эта семья жила на главной улице, возле губернатора, в собственном доме. Сам Туркин, Иван Петрович, полный, красивый брюнет с бакенами, устраивал любительские спектакли с благотворительной целью, сам играл старых генералов и при этом кашлял очень смешно. Он знал много анекдо- тов, шарад, поговорок, любил шутить и острить, и всегда у него было такое выражение, что нельзя было понять, шутит он или говорит серьезно. Жена его, Вера Иосифовна, худощавая, миловидная дама в пенсне, писала повести и романы, и охотно читала их вслух своим гостям. Дочь, Екатерина Ива- новна, молодая девушка, играла на рояле. Одним словом, у каждого члена семьи был какой-нибудь свой талант. Туркины принимали гостей радушно и 9 показывали им свои таланты весело, с сердечной простотой. В их боль- шом каменном доме было просторно и летом прохладно, половина окон вы- ходила в старый тенистый сад, где весной пели соловьи; когда в доме сидели гости, то в кухне стучали ножами, во дворе пахло жареным луком – и это всякий раз предвещало обильный и вкусный ужин. (А. Чехов) Счастлив тот народ, который в трудные и опасные минуты умеет найти надежное руководство и вверить ему свою судьбу! В 1812 году русский народ нашел Кутузова. Всем было известно, что Кутузов – любимый ученик Суворова; знали, что Кутузов одарен спокой- ной храбростью, доходящей до героизма; помнили о блистательном пове- дении его при штурме крепости Измаила и о тяжелых ранениях, получен- ных им в разное время. Солдаты любили его, звали «дедушкой» и твердо верили в его военный гений. Знали его и за границей. Даже Наполеон по поводу выгодного для России мира с Турцией, заключенного Кутузовым, не мог воздержаться от лестного, хотя грубого мнения, назвав Кутузова «старой русской лисой». И вот, когда разнеслась весть о гибели Смоленска, когда француз- ская шестисоттысячная армия неудержимо стремилась к древней русской столице, взоры всех с надеждой обратились на великого полководца. И как ни противодействовало правительство, пришлось все-таки ему уступить общественному мнению и назначить Кутузова главнокомандующим рус- ской армии. И народ не ошибся в своем выборе. В самом деле, высокоода- ренный полководец, изумительно тонкий дипломат, государственный че- ловек, проницательный политик – в ком другом, кроме Кутузова, могли счастливо сочетаться столь редкие и ценные качества? Сверх того (и это главное), Кутузов был русским патриотом в самом полном, в самом воз- вышенном смысле этого слова. Россия, ее интересы, ее честь и слава, ее историческое прошлое и ее политическое будущее – вот что всегда жило в его душе, вот что возбуждало его мысль, управляло его чувствами, направ- ляло его волю. (По Е. Тарле) Кто они, эти партизаны? Откуда они явились? Партизаны – плоть от плоти советского народа, который с бесстрашием богатыря бьется с лютым, вероломным врагом. Наши партизаны – наследники славных русских патриотов 1812 года, чудесных храбрецов-крестьян, драв- шихся под командой поэта-борца Дениса Давыдова. Наши партизаны – дети легендарных героев гражданской войны, которая прошагала, промчалась на лихих конях от берегов Днепра до берегов Великого океана. Наши партизаны – это патриоты – бойцы, это мстители за все страдания нашей прекрасной ро- дины, причиненные ей фашистскими ордами. 10

1. Виноградов В.В. Избранные труды, лексикология и лексикография. М., “Наука”, 1977. Статьи: “О некоторых вопросах теории русской лексикографии”, “Семнадцатитомный словарь современного русского литературного языка и его значение для советского языкознания”.

2. Денисов П.Н. “Очерки по русской лексикологии и учебной лексикографии. Изд-во МГУ, 1974

3. Засорина Л.Н. Автоматизация и статистика в лексикографии. (Работа над частотным словарем русского языка). Л., 1966

4. Истрина Е.С. Л.В.Щерба как лексикограф и лексиколог. – в кн. Памяти академика Льва Владимировича Щербы. Л., 1951.

5. Касарес Х. Введение в современную лексикографию. М., 1958

6. Цейтлин Р.М. Краткий очерк истории русской лексикографии. Учпедгиз, М., 1958

7. Шанский Н.М. Лексикология современного русского языка. Раздел: “Важнейшие словари русского языка”. М., 1972

8. Щерба Л.В. Опыт общей теории лексикографии. В кн.: Л.В.Щерба. Избранные работы по языкознанию и фонетике. Т. I, Л., 1958

9. Щерба Л.В. Предисловие (к Русско-французскому словарю). В кн.: Л.В.Щерба. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974

10. А. С. Герд, Л. А. Ивашко, И. С. Лутовинова и др. Основные типы словарей в отечественной русистике // Лексикография русского языка. Учебник для высших учебных заведений Российской Федерации. - СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ, 2009. - 672 с.

Вы также можете найти интересующую информацию в научном поисковике Otvety.Online. Воспользуйтесь формой поиска:

Еще по теме Литература:

1. 1.1.Детская литература - своеобразная область общей литературы. Принципы. Специфика детской литературы.
2. 3 1.2.Роль детской литературы. Особенности восприятия детской литературы детьми дошкольного возраста. Роль иллюстрации для маленьких детей. Понятия детская литература и детское чтение.
3. 31 5.2.Становление теории и критики детской литературы в России. Требования революционеров - демократов к детской литературе /Белинский, Чернышевский, Добролюбов.
4. 18.Учебная литература по предметам профессионального цикла. Самостоятельная работа учащихся с учебно-методической, справочной и дополнительной литературой.
5. 8.1. Детская литература 20-30-е гг. детские журналы 20-30 годов. Журнал Горького "Северное сияние". Периодика. Тематика. Дискуссия о детской литературе.
6. 8.2. Горький A.M. анализ основных статей Горького, посвященных детской литературе. Его требования к советской детской литературе. Произведения Горького для детей: "Воробьишко", "Самовар", "Случай с Евсейкой", "Про Иванушку- дурачка", "Дед Архип и Лёнька", "Встряска". Произведения наиболее доступные детям дошкольного возраста. Сказка "Воробьишко".

Практическое занятие №17

Тема: Фразеологические единицы русского языка

I. Теоретический материал.

1. Определение понятия «фразеологическая единица». Фразеологизм и слово. Фразеологизм и словосочетание. Признаки ФЕ.

2. Вопрос об объёме и границах фразеологии.

3. Фразеологические словари русского языка. Источники русских фразеологизмов.

4. Парадигматические формы фразеологической единицы, варианты ФЕ.

5. Семантическая, структурно-грамматическая, лексико-стилистическая, историко-генетическая характеристика ФЕ.

II. Практическое задание.

Задание 1.

Докажите, какие из приведённых выражений не относятся к ФЕ.

Прописать ижицу, за тридевять земель, цвет жизни, из пальца высосать, бешеные деньги, распускать нюни, притча во языцах, первый блин комом, жгучая брюнетка, соломенная вдова, вариться в собственном соку.

Задание 2.

К приведённым ниже фразеологизмам подберите ФЕ, вступающие с ними в возможные типы парадигматических отношений (синонимии, антонимии, омонимии):

Давать волю языку, вилять хвостом, сойти в могилу, козёл отпущения.

Задание 3.

Определите приемы использования и способы трансформации ФЕ в художественной и публицистической речи. Сделайте вывод о функционально-стилистической роли ФЕ.

1. Так что, граждане подозреваемые, держитесь-ка вы ниже лекарственной травы и тише дистиллированной воды.
2. Сколько крови испорчено от чистого сердца!
3. С тех пор, как открыли новый офис, много воды утекло.
4. Сколько вакансий появится, если каждого поставить на свое место!
5. Всегда ли отцами города являются лучшие сыны отечества?
6. Сколько воздушных замков нам предстоит построить, чтобы решить жилищную проблему?
7. Все мы находимся за чертой бедности, только по разные её стороны.
8. Принцип тоталитаризма: один за всех, все – «за».
9. Полезные советы: не родись красивой.
10. Тема для всенародного референдума: быть или не быть?
11. Не выносит сор из избы домохозяйка Смекалова. Она складывает его перед соседской дверью.

Основная литература:

1. Фомина М.Н. Современный русский язык. Лексикология. - М., 1990. С. 304-370.

1. Крысин Л. П. Современный русский язык: Лексическая семантика. Лексикология. Фразеология. Лексикография: учеб. пособие / Л. П. Крысин – Москва: Академия, 2007. - С.167-178, 221-223.

1. Рахманова Л.И. Современный русский язык. Лексика. Фразеология. Морфология: учебник / Л. И. Рахманова, В. Н. Суздальцева. – Москва: «Аспект Пресс», 2011. – С.229-255.

1. Виноградов В.В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке // Виноградов В. В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. - М., 1977. - С. 140-161

Дополнительная литература:

1. Ларин Б.А. Очерки по фразеологии (О систематизации и методах исследования фразеологических материалов) // Ларин Б.А. История русского языка и общее языкознание. - М., 1977. - С. 125-149.

1. Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. – М.: Языки русской культуры, 1996. – 288 с.

Словари:

1. Большой фразеологический словарь русского языка. Значение. Употребление. Культурологический комментарий. /Авт.-сост. Брилева И.С., Гудков Д.Б., Захаренко И.В., Зыкова И.В., Кабакова С.В., Ковшова М.Л., Красных В.В., Телия В.Н. /Под ред. В.Н. Телия. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2006; 4-е изд. 2009. – 784 с.

1. Фразеологический словарь русского языка / Под общей редакцией А.И.Молоткова - 4-е изд. 1986.

1. Бирих А. К., Мокиенко В. М., Степанова Л. И. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь / Под ред. В. М. Мокиенко. – 3-е изд., испр. и доп. – М., 2005.

В. В. Виноградов

ОБ ОСНОВНЫХ ТИПАХ ФРАЗЕОЛОГИЧЕСКИХ ЕДИНИЦ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ

Виноградов В. В. Избранные труды. Лексикология и лексикография. - М., 1977. - С. 140-161

http://www.philology.ru/linguistics2/vinogradov-77d.htm

Академик А. А. Шахматов в своем "Синтаксисе русского языка" настойчиво подчеркивал чрезвычайную важность вопроса о неразложимых сочетаниях слов не только для лексикологии (resp. для фразеологии), но и для грамматики. "Под разложением словосочетания, - писал А. А. Шахматов, - разумеем определение взаимных отношений входящих в его состав элементов, определение господствующего и зависимых от него элементов. Между тем подобное разложение для некоторых словосочетаний оказывается невозможным. Так, например, сочетание два мальчика с точки зрения современных синтаксических отношений оказывается не разложимым" . В неразложимых словосочетаниях связь компонентов может быть объяснена с исторической точки зрения, но она непонятна, немотивирована с точки зрения живой системы современных грамматических отношений. Неразложимые словосочетания - археологический пережиток предшествующих стадий языкового развития. А. А. Шахматову было ясно также тесное взаимодействие лексических и грамматических форм и значений в процессе образования неразрывных и неразложимых словосочетаний. Так, А. А. Шахматов отмечал, что "сочетание определяемого слова с определением во многих случаях стремится составить одно речение; но большей частью оба члена сочетания, благодаря, конечно, их ассоциации с соответствующими словами вне данных сочетаний, сохраняют свою самостоятельность. Например, в словосочетании почтовая бумага - оба слова сохраняют свою самостоятельность вследствие тесной связи с употреблением их в сочетаниях типа почтовый ящик, почтовое отделение, с одной стороны, и - писчая бумага, белая бумага и т. п., с другой" . "Но часто такая раздельность нарушается и наступает еще более тесное сближение обоих сочетавшихся слов" (ср. ни синь пороха вместо не синя пороха). Указав на то, что от речений типа - железная дорога, Красная армия образуются целостные прилагательные - железнодорожный, красноармейский, где железно-, красно- оказываются "неизменяемой частью сложных слов", А. А. Шахматов ставит вопрос: "Можно ли считать железная в железная дорога определением? Не надлежит ли признать железная дорога и т. п. сочетания неразложимыми по своему значению, хотя и разложимыми грамматически словосочетаниями?" Таким образом, А. А. Шахматов предполагает, что семантическая неразложимость словесной группы ведет к ослаблению и даже утрате ею грамматической расчлененности. В связи с семантическим переосмыслением неразложимой словесной группы находится и ее грамматическое преобразование. Например, спустя рукава, ставши идеоматическим целым, превратилось из деепричастного оборота в наречие. "Но переход деепричастия в наречие имеет следствием невозможность определить рукава в данном сочетании как винительный падеж прямого дополнения" . Следовательно, "исконные объективные отношения могут стираться и видоизменяться, не отражаясь на самом употреблении падежа". Вместо живого значения остается немотивированное употребление.

Изменение грамматической природы неразложимого словосочетания можно наблюдать и в выражении от нечего делать" .

Вопрос о разных формах взаимодействия и взаимообусловленности лексических и грамматических явлений в структуре разных фразеологических групп остается у А. А. Шахматова неразрешенным. Но, по-видимому, А. А. Шахматов был склонен с синтаксической точки зрения различать четыре типа неразложимых словосочетаний.

1) Словосочетания, грамматически неразложимые, непонятные с точки зрения живых синтаксических отношений, но лексически вполне свободные, т. е. заполняемые любым словесным материалом, облаченным в соответствующие формы. Таковы, например, "в областном языке сочетания инфинитива с именительным падежом существительного в значении прямого дополнения (надо протопить комната, испортить шуба)" .

2) Словосочетания, грамматически неразложимые, немотивированные с точки зрения современных синтаксических отношений, но с лексической точки зрения расчлененные, хотя и не вполне свободные, допускающие подстановку и употребление любых слов только на месте одного члена данных словосочетаний. Таковы, например, словосочетания с числительными два, три, четыре (два килограмма, два воробья, два пальца и т. п.); таковы словосочетания типа: пятого января, десятого марта, тридцать первого декабря, а которых форма родительного падежа от порядкового слова (пятого, десятого, тридцать первого) не может быть объяснена с точки зрения современных живых значений родительного падежа.

По-видимому, сюда же относится сочетание слова номер с порядковыми числительными. "Слово номер так тесно сочетается с этими его определениями, что становится как бы первою и при том заменяемою частью прилагательных, являющихся определениями при других существительных: он живет в доме номер восьмом; мы доехали в вагоне номер двадцать пятом. По-видимому, эти сочетания заменили другие, где слово номер является приложением: он живет в доме номер восьмой" .

3) Словосочетания, неразложимые по своему лексическому значению, но разложимые грамматически, вполне соответствующие живым синтаксическим моделям современного языка. Таковы, например, словосочетания типа: игральные карты, великий князь, Красное село и т. п.

4) Словосочетания для современной языковой системы одинаково цельные и неразложимые как с синтаксической, так и с лексико-семантической точек зрения. Таковы, например, спустя рукава, очертя голову и т. п. (ср. также от нечего делать).

Проблема, выдвинутая акад. А. А. Шахматовым, нуждается в дальнейшем углублении и тщательном исследовании. Непосредственно очевидно, что ее всесторонее освещение будет иметь важные последствия для синтаксиса и фразеологии. Однако сама постановка проблемы может быть несколько изменена. А. А. Шахматов ставил понятие грамматической разложимости словосочетания в зависимость от способности словосочетания быть расчленяемым на синтаксические компоненты, на слова. Противоположное понятие неразложимости применялось лишь к узкому кругу живых синтаксических отношений. Таким образом, признак разложимости синтаксических единств оказывался чрезвычайно широким и внутренне нерасчлененным. Под категорию разложимых подводились самые разнообразные типы синтаксических связей, так как степень разложимости и характер расчлененности не учитывались. Между тем в одних словесных объединениях синтаксическая расчлененность является данной, активно выраженной современными средствами синтаксиса, в других - лишь этимологически отраженной, воспроизводящей старую языковую технику словесной связи. Одни синтаксические отношения свободно производятся, другие лишь по традиции воспроизводятся. Значение и употребление разных типов устойчивых словосочетаний неоднородны. Целесообразно ли всю эту многообразную гамму синтаксических отношений подводить под общее, недифференцированное понятие разложимости? Ведь внутри разложимых синтаксических объединений с точки зрения современного грамматического сознания могут быть дифференцированы разные типы их, например, сочетания, разложимые лишь этимологически, сочетания, которые в одних синтаксических условиях являются разложимыми, в других - нет, сочетания свободно разлагаемые и слагаемые и т. п.

Необходимо вспомнить тонкое замечание по этому поводу у Э. Сепира: "В основе каждого законченного предложения лежит готовый образец предложения - тип, характеризуемый определенными формальными чертами. Эти определенные типы или как бы фундаменты предложений могут служить основой для любых построений, потребных говорящему или пишущему, но сами они в закостенелом виде "даны" традицией, подобно корневым и грамматическим элементам, абстрагируемым из отдельного законченного слова" .

На этих путях открываются новые области синтаксического исследования. Традиционные синтаксические точки зрения тут устапают место наблюдениям над активными категориями живой грамматической системы. Но для применения этих новых методов синтаксического изучения сначала необходимо расчистить почву, необходимы подготовительные работы. Семантический анализ несвободных фразеологических групп в составе современного языка является естественным введением в эти новые области лингвистического исследования.

Вопрос о тесных фразеологических группах привлекал внимание многих лингвистов. И все же, кроме отдельных наблюдений и некоторых общих суждений, трудно указать какие-нибудь прочные результаты в этой области семантического изучения. По-видимому, наиболее ясно этот круг тем освещен в "Traité fr stylistique française" Ш. Балли. На родственной почве выросли мнения Alb. Sechehaye по тем же вопросам фразеологии .

Так же, как и А. А. Шахматову, этим лингвистам бросились в глаза два полярных типа фразеологических групп или сочетаний слов: 1) сочетания слов индивидуальные, случайные и неустойчивые; тут связь между частями фразы распадается тотчас после ее образования и составляющие группу слова затем получают полную свободу сочетаться иначе; 2) фразеологические речения или обороты привычные, устойчивые, в которых слова, вступив в тесную связь для выражения какой-нибудь одной идеи, одного образа, теряют свою самостоятельность, становятся неотделимыми и имеют смысл только в неразрывном единстве словосочетания . Если в группе слов каждое графическое единство теряет часть своего индивидуального значения или даже вовсе не сохраняет никакого значения, если сочетание этих элементов представляется целостным смысловым единством, то перед нами сложное речение, фразеологический оборот речи .

Между этими двумя крайними полюсами, по словам Балли, располагается масса промежуточных случаев. Балли отказывается от систематизации и классификации разнообразных фразеологических групп. Он предлагает различать лишь два основных типа устойчивых сочетаний слов: фразеологический ряд или привычная фразеологическая группа, в которой спайка слов относительно свободная, допускающая некоторые вариации, и фразеологическое единство, в котором совершенно поглощается и теряется индивидуальный смысл слов - компонентов. Выражения этого рода похожи на изолированные слова, они чаще всего образуют нерасторжимое единство.

Во фразеологическом единстве значение целого никогда не равняется сумме значений элементов. Это - качественно новое значение, возникшее в результате своеобразного химического соединения слов. Фразеологическое единство узнается как по внешним, так и по внутренним признакам. Внешние, формальные признаки - условны, обманчивы, непостоянны и не играют решающей роли. К ним относятся неизменный порядок слов и невозможность заместить синонимом или каким-нибудь другим словом ни одно из слов, входящих в состав фразеологического единства .

К внутренним признакам фразеологического единства - не абсолютным, но единственно существенным - относятся: возможность заместить сочетание слов одним словом, эквивалентным по смыслу; забвение смысла составных элементов фразы, смысловая неразложимость речения на элементы; омонимическая далекость его от соответствующих свободных сочетаний (например, свободное сочетание взять свое (свою вещь) и фразеологическое единство взять свое в значении "привести к ожидаемому результату, произвести обычное действие", например у Чехова в рассказе "Роман с контрабасом": "Не легко было отцепить крючок от букета, в который запуталась леска, но терпение и труд взяли свое", - или в рассказе "Душечка": "Его лечили лучшие доктора, но болезнь взяла свое, и он умер, проболев четыре месяца"); наличие архаизмов лексических, синтаксических или семантических; несоответствие строя фразы живым формам синтаксических отношений; эллипсисы, плеоназмы в составе фразы; возможность словообразовательного превращения целой фразы в одно сложное слово (например, очковтирательство, очковтиратель от втирать очки; баклушничать от бить баклуши; железнодорожный от железная дорога); иногда своеобразие произношения.

Фразеологические единства возникают из фразеологических групп. В фразеологических же группах Балли выделяет некоторые типы не по конструктивным признакам, а по своеобразиям лексико-семантического состава. Таковы, например, фразеологические группы с усилительными определениями вроде: диаметрально противоположный, категорически отказаться, горько сожалеть, потрясающее впечатление и т. п., или устойчивые глагольные сочетания, являющиеся перифразами простых глаголов типа: одержать победу - победить, принять решение - решить, вести переговоры. Балли бегло останавливается на переходных ступенях от фразеологических групп менее связанных к абсолютным единствам, замечая: "Здесь еще труднее различить привычные группы и абсолютные единства, но ведь это различение не так важно" .

Не затрагивая других фразеологических типов, Балли предупреждает: "Чтение и наблюдение помогут найти разные категории. Здесь существенно было дать общую характеристику явления" .

Разъясняя понятия фразеологического единства и фразеологической группы, Балли освещает их различия и с точки зрения эстетики слова. Излишнее употребление традиционных, банальных фразеологических групп - признак отсутствия стилевой оригинальности. Легкий, творческий стиль избегает привычных фразеологических групп, избегает клише. Напротив, умелое применение фразеологических единств не ослабляет выразительности стиля. Фразеологические единства однородны с простыми словами. Там, где сочетание слов безусловно окаменело, окончательно фиксировано языком, требовать оригинальности было бы неуместно: разрушать композицию этого единства то же самое, что ломать морфологическую структуру отдельного слова . В ином положении находятся менее связанные фразеологические группы, разновидностью которых являются и так называемые клише. Клише - это готовые, унаследованные выражения, "крылатые слова". Это - сфера стереотипных литературных фраз и образов, от повторения потерявших прелесть свежести и новизны. Часть их - осколки индивидуального художественного творчества, большая часть - неизвестного происхождения. В социальной атмосфере бескультурья или полуобразованности такие клише могут казаться эффектными. На самом же деле, они лишь условная декорация, прикрывающая недостаток оригинального стиля или красноречия.

Нельзя не заметить, что замечания Балли и Сешеа о типах устойчивых, связанных словосочетаний слов общи и не всегда достаточно определенны. Необходимо пристальнее вглядеться в структуру фразеологических групп современного русского языка, более четко разграничить их основные типы и определить их семантические основы.

Несомненно, что легче и естественнее всего выделяется тип словосочетаний - абсолютно неделимых, неразложимых, значение которых совершенно независимо от их лексического состава, от значений их компонентов и так же условно и произвольно, как значение немотивированного слова-знака.

Фразеологические единицы этого рода могут быть названы фразеологическими сращениями Они немотивированы и непроизводны В их значении нет никакой связи, даже потенциальной, со значением их компонентов. Если их смысловые элементы однозвучны с какими-нибудь самостоятельными, отдельными словами языка, то их соотношение чисто омонимическое. Фразеологические сращения могут подвергаться этимологизации. Но эта "народная этимология" не объясняет их подлинной семантической истории и не влияет на их употребление. Примером фразеологического сращения является просторечно-вульгарное выражение кузькина мать, обычно употребляемое в фразосочетании показать кому-нибудь кузькину мать. Комментарием может служить такое место из романа Н. Г. Помяловского "Брат и сестра": "Хорошо же, я тебе покажу кузькину мать… Что это за кузькина мать, мы не можем объяснить читателю. У нас есть много таких присловий, которые от времени утратили смысл. Вероятно, кузькина мать была ядовитая баба, если ею стращают захудалый род". Ср. у Чехова в "Хамелеоне": "Он увидит у меня, что значит собака и прочий бродячий скот! Я ему покажу кузькину мать!…"

Такова же смысловая структура выражения собаку съел в чем-нибудь. "Он собаку съел на это" или "на этом", "в этом" (т. е. занимаясь таким-то делом): он мастер на это, или: он искусился, приобрел опытность, искусство. В южновеликорусских или украинских местностях, где собака мужского рода, прибавляют и сучкой закусил (с комическим оттенком).

А. А. Потебня считал это выражение по происхождению народным, крестьянским, связанным с земледельческой работой. Только "тот, кто искусился в этом труде, знает, что такое земледельческая работа: устанешь, с голоду и собаку бы съел" . Этимология Потебни нисколько не уясняет современного значения этой идиомы и очень похожа на так называемую "народную этимологию". Неделимость выражения съесть собаку в чем-нибудь, его лексическая непроизводность ярко отражается в его значении и употреблении, в его синтаксических связях. Например, у Некрасова в поэме "Кому на Руси жить хорошо" читаем:

Заводские начальники

По всей Сибири славятся -

Собаку съели драть.

Здесь инфинитив драть выступает в роли объектного пояснения к целостной идиоме собаку съели в значении: "мастера что-нибудь делать".

Такое резкое изменение грамматической структуры фразеологического сращения обычно связано с усилением его идиоматичности, с утратой смысловой делимости. Так, выражение как ни в чем не бывало в современном языке имеет значение наречия.

Между тем еще в русском литературном языке первой трети XIX в. в этом словосочетании выделялись составные элементы и было живо сознание необходимости глагольного согласования формы бывал с субъектом действия. Например, у Лермонтова в повести "Бэла": "За моею тележкою четверка быков тащила другую, как ни в чем не бывала, несмотря на то, что она была доверху накладена"; у Д. Н. Бегичева в романе "Семейство Холмских" (ч. II, 1833, стр. 165-166): "Князь Фольгин, как будто ни в чем не бывал, также шутил".

Если руководствоваться теоретическими соображениями, то можно было бы делить фразеологические сращения на четыре основных типа - в зависимости от того, чем вызвана или обусловлена неразложимость выражения:

1) фразеологические сращения, в составе которых есть неупотребительные или вымершие, следовательно, вовсе непонятные слова (например: у черта на куличках, во всю Ивановскую, попасть впросак и т. п.).

2) фразеологические сращения, включающие в себя грамматические архаизмы, представляющие собой синтаксически неделимое целое или по своему строю не соответствующие живым нормам современного словосочетания (например: ничтоже сумняшеся, была - ни была, и вся недолга!).

3) фразеологические сращения, подвергшиеся экспрессивной индивидуализации и потому ставшие неразложимыми как лексически, так и семантически (например: чего доброго, вот тебе и на и др.).

4) фразеологические сращения, представляющие собою такое слитное семантическое единство, что лексические значения компонентов вовсе безразличны для понимания целого (например: сидеть на бобах, души не чаять в ком-нибудь и т. п.).

Однако эта классификация чересчур схематична.

Кажется само собою понятным, почему неделимы те фразеологические сращения, в состав которых входят лексические компоненты, не совпадающие с живыми словами русского языка (например: во всю Ивановскую, вверх тормашками, бить баклуши, точить лясы, точить балясы и т. п.). Но одной ссылки на отсутствие подходящего слова в лексической системе современного русского языка недостаточно для признания идиоматической неделимости выражения. Вопрос решается факторами семантического порядка. Могут быть такие случаи, когда соответствующего слова нет, но живы его ответвления, живы однородные морфемы. В таких случаях выражение потенциально разлагается на лексемы. Однако от этого оно не перестает быть семантически неделимым. Таково, например, выражение навострить лыжи. Ср. у Салтыкова в "Пестрых письмах": "Куда это он лыжи навострил? Ишь спешит, точно в аптеку торопится"; у Гоголя в "Мертвых душах": "Мужик убежит как дважды два, навострит так лыжи, что и следа не отыщешь".

В фразеологическом сращении даже наличие семантического сопоставления или противопоставления лексических элементов внутри целого не приводит к аналитическому расчленению идиомы, к осознанию живой связи ее значения со значениями компонентов. Такова, например, идиома ни к селу ни к городу в значении "ни с того ни с сего, неожиданно и неуместно". Ср. у Чехова в рассказе "Брак по расчету": "Телеграфист кокетливо щурит глаза и то и дело заговаривает об электрическом освещении - ни к селу ни к городу".

Конечно, бывают случаи, когда структура фразеологического сращения определяется наличием лексического элемента, чуждого языковой системе вне данного сцепления. Например, вверх тормашками и даже с оттенком провинциализма вверх тормашкой. Ср. у Чехова в рассказе "Счастливчик": "Вы говорите, что человек творец своего счастья. Какой к черту он творец, если достаточно больного зуба или злой тещи, чтоб счастье его полетело вверх тормашкой?". Ср. также: гнуть в три погибели; не мытьем, так катаньем; без сучка, без задоринки и т. п.

Однако чисто внешний, формальный, хотя бы и лексикологический, подход к фразеологическим сращениям не достигает цели. Изолированное, единичное слово, известное только в составе идиомы и потому лишенное номинативной функции, не всегда является признаком полной смысловой неразложимости выражения. Например: дело не терпит отлагательства, совесть зазрила, мозолить глаза, мертвецки пьян и т. п.

Точно так же грамматический архаизм сам по себе может быть легко осмыслен при наличии соответствующей категории или соотносительных форм в современном языке. Например: положа руку на сердце, сидеть сложа руки, средь бела дня, на босу ногу и т.п.

Грамматические архаизмы чаще всего лишь поддерживают идиоматичность выражения, но не создают его. Например: спустя рукава. Ср. у Чехова в рассказе "Агафья": "От всей фигуры (огородника Савки) так и веяло безмятежностью, врожденной, почти артистической страстью к житью зря, спустя рукава". Ср. также: очертя голову, (пуститься) во вся тяжкая и т.п.

Итак, основным признаком сращения является его семантическая неделимость, абсолютная невыводимость значения целого из компонентов. Фразеологическое сращение представляет собою семантическую единицу, однородную со словом, лишенным внутренней формы. Оно не есть ни произведение, ни сумма семантических элементов Оно - химическое соединение растворившихся и с точки зрения современного языка аморфных лексических частей.

При этом семантической неразложимости целого иногда сопутствует сохранение внешних грамматических границ между частями фразеологического сращения. Это своеобразный след былой лексической расчлененности словосочетания. Например, выражение держать в ежовых рукавицах в современном языке лишено внутренней формы (ср., впрочем, держать в (крепких) руках). Оно идиоматично. Оно является фразеологическим сращением. А. П. Чехов в речи действующих лиц своих повестей не раз употребляет эллиптическое выражение держать в ежовых. Например, в рассказе "Месть": "Твой Собакевич, наверное, держит в ежовых горничную и лакея"; в рассказе "Длинный язык": "Он у меня, папочка, в ежовых был"; в повести "Дуэль" Чехов заменяет идиому держать в ежовых рукавицах условным эквивалентом держать в ежах: "Он здесь король и орел, он держит всех жителей в ежах и гнетет их своим авторитетом". Таким образом, в этом фразеологическом сращении общая грамматическая схема словосочетания сохраняется неизменной, но в его лексическом составе остаются неподвижными лишь опорные семантемы (держать в еж-).

В фразеологических сращениях, образующих целостное высказывание или подводимых под категории состояния и наречия, внешняя форма иногда бывает очень неустойчивой и в другом отношении. Например, она подвержена фонетическим или эвфоническим воздействиям. Так, идиома с боку припёка без всяких грамматических оснований превращается в парное созвучие с боку припеку. Например, у Гоголя в "Женитьбе" в речи Подколесина: "Ну, да как же ты хочешь, не говоря прежде ни о чем, вдруг сказать с боку припеку: "Сударыня, дайте я на вас женюсь!".

В фразеологическом сращении все элементы настолько слиты и недифференцированы в смысловом отношении, что эллиптическое опущение или экспрессивное сокращение хоть одного из них либо вовсе не влияет на значение целого, либо приводит к полному его распаду. С одной стороны, такие сращения семантически неизменны, хотя и могут обладать формами грамматического словоизменения, например у черта на куличках и к черту на кулички (ср. у П. Боборыкина в романе "Из новых": "жалуется, что его шлют к черту на кулички"). Но, с другой стороны, при экспрессивном употреблении сращения, если позволяют синтаксические условия, опорная часть его может быть равна целому и выступать в значении целого. Фразеологическое сращение в этих случаях может безболезненно терять свои части - одну за другой. Например, идиома ни в зуб толкнуть (или толконуть) не смыслит, ни в зуб толкнуть не умеет. У Салтыкова-Щедрина в "Современной идиллии": "Я к Гинцбургу - не понимает... Я к Розенталю - в зуб толкнуть не смыслит". У Макарова в "Воспоминаниях": "Прелесть что за немочка. Да то беда, по-французски-то я маракую, а по-немецки ни в зуб толкнуть не умел". Тот же смысл имеет выражение ни в зуб толкнуть, например, у Гончарова в "Обломове": "Надзиратель придет, хозяин домовый что-нибудь спросит, так ведь, ни в зуб толкнуть - все я! Ничего не смыслит..." Ср. у Чехова в рассказе "Репетитор": "В шестой раз задаю вам четвертое склонение, и вы ни в зуб толкнуть! Когда же, наконец, вы начнете учить уроки?". Наконец, одно ни в зуб употребляется в том же значении; например, у Достоевского в "Дневнике писателя" (1876 г., февраль): "Человек он темный, законов ни в зуб".

Для разговорной речи особенно типично это семантическое равенство части целому в структуре фразеологического сращения. Кроме того, в разговорной речи более часты и продуктивны процессы дробления и контаминации фразеологических единиц. Например, из словосочетания валить через пень колоду, вследствие экспрессивного стирания предметных значений, образуется разговорная идиома через пень колоду в значении "как попало". Например, у Салтыкова-Щедрина в "Недоконченных беседах": "Выдумал немец Кунц кушетку для сечения, а мы дерем через пень колоду, как в древности драли".

Такого рода процессы являются яркими симптомами образования фразеологических сращений. Тут действуют разнообразные семантические причины. Так, полное затемнение образа как семантического стержня выражения ведет к превращению фразеологической группы в идиоматическое сращение. Например: сесть на бобах (ср. у Достоевского в "Идиоте": "Ну куда мы теперь потащимся... Денег у нас нет..., вот и сели теперь на бобах, среди улицы... - "Приятнее сидеть с бобами, чем на бобах", - пробормотал генерал"); ср. провести на бобах, оставить на бобах; души не чаять в ком-нибудь; и в ус (себе) не дует. Ср. у Грибоедова: "Ведь столбовые все, а в ус никому не дуют". У Гоголя в речи городничего а "Ревизоре: "Ты себе и в ус не дуешь"; у Некрасова в "Героях времени":

Слыл умником и в ус себе не дул

И - наглупил на всю Россию.

У Гоголя в "Мертвых душах": "Копейкин мой, можете вообразить, себе и в ус не дует. Слова-то ему эти, как горох к стене..." Ср. она и в ус не дует.

Целостным идиоматическим единством является всякое лексически непонятное с точки зрения современной системы выражение, вводимое в литературную лексику как "чужеродное тело", как "цитата" из другого языка или диалекта. Например, ничтоже сумняся (или сумняшеся). Ср. у Лескова: "Они переплетали книги, малярничали, лудили кастрюли - и все это делали ничтоже сумняшеся, и дешево и скверно" ("Котин доилец и Платонида"). У Чехова: "не задумываясь и ничтоже сумняся, решает большие вопросы" ("Несчастье"). Ср. у Некрасова: "перепились до еле можаху" ("Похождения русского Жильблаза"). Ср. также притча во языцех.

Роль экспрессивных и эмоциональных факторов в образовании фразеологических сращений также очень велика. Экспрессивное значение легко может поглотить и нейтрализовать круг предметных значений слова, фразы. Оторванная от первоначального, породившего его контекста, экспрессивная фраза быстро становится идиоматическим сращением.

Например выражение и никаких! Эта идиома образовалась из возгласа кавалерийской команды. По словам Боборыкина, "пошло это с учений, когда взводу или эскадрону офицер кричит: "Смирно, и никаких учений!" ("Перевал"). Ср. у Чехова в повести "Дуэль" в речи военного доктора Самойленки: "Что ж? Единовременно пятьсот в зубы, или двадцать пять по-месячно, - и никаких. Очень просто".

Вот так клюква. Ср. у Чехова в рассказе "Шило в мешке": возница рассказывает Посудину, которого он не знает в лицо - о нем же самом: "Всем хорош человек, но одна беда: пьяница!" - "Вот так клюква!" - подумал Посудин".

К сращениям экспрессивного образования относятся и такие выражения, как поминай как звали, употребляемое в функции глагола со значением прошедшего времени мгновенно-произвольного действия. У Чехова в рассказе "Налим": "Всё растопыривает руки, но уже поздно, налим - поминай как звали". У него же в рассказе "В ссылке": "Перевез я их сюда, сели - и поминай как звали! Только их и видели". Ср. также: чего доброго; черта с два!; неровен час!; вот тебе и на!; пиши пропало!; по добру по здорову!; так и быть; как не так; как бы не так.

Фразеологические сращения могут быть только омонимичны с соответствующими знакомыми словами. Они абсолютно независимы от лексических значений этих омонимов. Ср., например, сращение пули отливать (у Чехова в рассказе "Месть": "Поди-ка, какие пули отливает. В лицо другом величает, а за глаза я у него и индюк, и пузан...") и профессиональный термин отливать пули.

Ср. быть под мухой или с мухой (например, у Чехова в рассказе "Пересолил": "Ежели возница не пьян и лошади не клячи, то и тридцати верст не будет, в коли возница с мухой да кони наморены, то целых пятьдесят наберется"); диву даться; труса или трусу праздновать; заморить червячка; благим матом (кричать); сапоги в смятку; при пиковом интересе; взятки гладки с кого-нибудь; до положения риз; и концы в воду; шиворот на выворот; сон в руку и т. п.

В своей работе "О логической структуре фразы" А. Сешеа говорит, что лексикологический синтез разрушает собственное значение образующих элементов, которые срастаются в одно целое, совсем теряя свою индивидуальность" .

Семантическое единство фразеологического сращения часто поддерживается синтаксической нерасчлененностью или немотивированностью словосочетания, отсутствием живой синтаксической связи между его морфологическими компонентами. Например: так себе, куда ни шло, то и дело, хоть куда, трусу праздновать, диву даться, выжить из ума, чем свет, как пить дать (ср. у Чехова в рассказе "Баба": "Дело было ясное, как пить дать"), мало ли какой, из рук вон плохо, так и быть, шутка сказать, себе на уме (у Чехова в "Скучной истории" в значении имени существительного: "Умышленность, осторожность, себе на уме, но нет ни свободы, ни мужества писать, как хочется, а, стало быть, нет и творчества").

Таким образом, фразеологические сращения являются только эквивалентами слов. Они образуют своеобразные синтаксические составные слова, выступающие в роли либо частей предложения, либо целых предложений. Поэтому они подводятся под грамматические категории как синтаксическое целое, как своеобразные сложные лексические единицы. Понятно, что в тех случаях, когда этимологическое значение грамматически и фонетически различаемых компонентов вступает в видимое противоречие с грамматическим значением целого, это противоречие аннулируется. Например, устно-фамильярное идиоматические выражение: чего-нибудь куры не клюют имеет значение количественного слова. Оно ставится в один синонимический ряд со словами пропасть, уйма и т. п. Например: денег у него - куры не клюют (ср. денег у него - пропасть). Ср. у Салтыкова-Щедрина в "Пошехонской старине" иную расстановку слов: "По малости торгуем! - Сказывай: "по малости". Куры денег не клюют, а он смиренником прикидывается!" Ср. у Чехова в рассказе: "Учитель словесности": "Один из партнеров, когда расплачивались, сказал, что у Никитина куры денег не клюют". Разъединение этого сращения вставкой слова денег находит оправдание лишь в экспрессивной нелогичности устной речи. Нормальным же для современного языка будет такой порядок слов: денег у кого-нибудь куры не клюют. Инверсия типа: куры не клюют у кого-нибудь денег - приводит к бессмыслице.

В ту же категорию количественных слов входит и устно-фамильярная идиома раз, два и обчелся или раз-другой и обчелся, один-другой и обчелся. В сущности, все эти варианты должны быть признаны морфологическими разновидностями одной фразеологической единицы. Грамматическое и семантическое единство этого выражения подчеркивается синтаксическим своеобразием его употребления: связью его с родительным количественным и местом в синтагме. Например, у Мельникова-Печерского в романе "В лесах": "Таких начетников мало мне встречать доводилось. По всему старообрядчеству таких раз, два и обчелся". Ср. у Островского в пьесе "Не все коту масленица": "Кавалеров-то у нас один-другой - обчелся, гулять-то не с кем"; ср. у Салтыкова-Щедрина в "Пошехонской старине": "Женихов-то не непочатый угол, раз-другой и обчелся. Привередничать-то бросить надо!"

Из грамматического употребления фразеологических сращений вытекает вывод о возможности экспрессивного устранения разницы между глаголом и именной формой, выражающей состояние, особенно в прошедшем времени. Так, идиома и был таков! выражает очень заметный оттенок действия, сближающий ее с глаголом. Например, у Чехова в рассказе "Накануне поста": "А он, бывало, как заметит, что его пороть хотят, прыг в окно и был таков!". Ср. у Лермонтова в поэме "Монго":

Опасен подвиг дерзновенный

И не сносить им головы;

Но в миг проснулся дух военный:

Прыг, прыг - и были таковы.

Понятно, что внутри фразеологического сращения, образующего целостное высказывание-предложение, возможны разного рода грамматические изменения и перемещения. Так, фамильярно-ироническое и пошла писать губерния в современном языке немотивировано, непроизводно и неразложимо (ср. у Чехова в "Скучной истории": "Стоит мне только оглядеть аудиторию и произнести стереотипное "в прошлой лекции мы остановились на...", как фразы длинной вереницей вылетают из моей души и пошла писать губерния! Говорю я неудержимо быстро, страстно и, кажется, нет той силы, которая могла бы прервать течение моей речи"). Доказательством неразложимости этого выражения является и наличие грамматического синонима и пошло писать, в котором функция безличности малопонятна (ср. у Гончарова в "Обломове": "Все хохочут, долго, дружно, несказанно, как олимпийские боги. Только начнут умолкать, кто-нибудь подхватит опять - и пошло писать"). Еще менее может быть осмыслен третий вариант этой идиомы с безличной глагольной формой женского рода: и пошла писать (например, у Салтыкова-Щедрина в "Губернских очерках" см. "Второй рассказ подъячего").

Уже при этом беглом разборе фразеологических сращений становится очевидным, что полного параллелизма между грамматическими и лексическими изменениями их состава нет. Однако в их строе несомненна тенденция к грамматическому и семантическому синтезу. Сохранение грамматических отношений между членами фразеологического сращения - лишь уступка языковой традиции, лишь пережиток прошлого. В фразеологических сращениях кристаллизуется новый тип составных синтаксических единств.

Если в тесной фразеологической группе сохранились хотя бы слабые признаки семантической раздельности компонентов, если есть хотя бы глухой намек на мотивировку общего значения, то о сращении говорить уже трудно. Например, в таких разговорно-фамильярных выражениях, как держать камень за пазухой, выносить сор из избы, у кого-нибудь семь пятниц на неделе, стреляный воробей, мелко плавать, кровь с молоком, последняя спица в колеснице, плясать под чужую дудку, без ножа зарезать, язык чесать или языком чесать, из пальца высосать, первый блин комом, или в таких литературно-книжных и интеллигентски-разговорных фразах, как плыть по течению, плыть против течения, всплыть на поверхность и т. п., - значение целого связано с пониманием внутреннего образного стержня фразы, потенциального смысла слов, образующих эти фразеологические единства. Таким образом, многие крепко спаянные фразеологические группы легко расшифровываются как образные выражения. Они обладают свойством потенциальной образности. Образный смысл, приписываемый им в современном языке, иногда вовсе не соответствует их фактической этимологии. По большей части, это выражения, состоящие из слов конкретного значения и имеющие заметную экспрессивную окраску. Например, положить, класть зубы на полку в значении "голодать, ограничить до минимума самые необходимые потребности". Ср. у Тургенева в "Нови": "Я еду на кондиции, подхватил Нежданов, чтобы зубов не положить на полку". Ср. выражение уйти в свою скорлупу - и у Чехова обнажение образа, лежащего в основе этого выражения: "Людей, одиноких от натуры, которые, как рак-отшельник или улитка, стараются уйти в свою скорлупу, на этом свете немало" ("Человек в футляре").

Живучести внутренней формы в строе таких фразеологических единств содействует наличие контраста, параллелизма, вообще сопоставления слов, принадлежащих к одному семантическому ряду. Например: из мухи делать слона (ср. у Достоевского в "Идиоте": "Они там все, по своей всегдашней привычке, слишком забежали вперед и из мухи сочинили слона"), из огня да в полымя, нет худа без добра, переливать из пустого в порожнее, валить с больной головы на здоровую и т. п.

Фразеологические единства являются потенциальными эквивалентами слов. И в этом отношении они несколько сближаются с фразеологическими сращениями, отличаясь от них семантической сложностью своей структуры, потенциальной выводимостью своего общего значения из семантической связи компонентов. Фразеологические единства по внешней, звуковой форме могут совпадать со свободными сочетаниями слов. Ср. устно-фамильярные выражения вымыть голову, намылить голову кому-нибудь в значении "сильно побранить, пожурить, сделать строгий выговор" и омонимические свободные словосочетания в их прямом значении: вымыть голову, намылить голову. Ср. биться из-за куска хлеба и биться с кем-нибудь из-за куска хлеба; бить ключом (жизнь бьет ключом) и бить ключом (о воде в ручье); взять за бока кого-нибудь в значении "заставить принять участие в деле" и то же словосочетание в прямом значении; брать в свои руки в значении "приступить к руководству, управлению чем-нибудь" и брать в руки что-нибудь и т. п.

Фразеологическое единство часто создается не столько образным значением словесного ряда, сколько синтаксической специализацией фразы, употреблением ее в строго фиксированной грамматической форме. Например, просторечно-шутливое выражение со всеми потрохами в значении "целиком, со всем, что есть". Ср. у Панферова: "Этому человеку доверить себя со всеми потрохами можно".

Возможны и такие фразеологические единства, в которых резкие грамматические сдвиги зависят от семантических особенностей слов, входящих в состав фразы. Например, шутливо-фамильярное, носящее отпечаток школьного жаргона выражение ноль внимания обычно употребляется в функции предиката. Ср. у Чехова в рассказе "Красавицы": "какое... несчастье... влюбиться в эту хорошенькую и глупенькую девочку, которая на вас ноль внимания" (в речи офицера); в рассказе "Поцелуй": "- "Каков?" - послышались одобрительные возгласы. - Мы стоим возле, а он ноль внимания! Этакая шельма". В повести "Скучная история": "Медик пьян как сапожник. На сцену - ноль внимания. Знай себе дремлет да носом клюет".

Нередко внутренняя замкнутость фразеологического единства создается специализацией экспрессивного значения. Отрываясь от той или иной ситуации, от какого-нибудь широкого контекста, выражение сохраняет своеобразные оттенки экспрессии, которые и спаивают отдельные части этого выражения в одно смысловое целое. Нередко эти индивидуальные оттенки экспрессии сказываются и в синтаксической форме словосочетания. В этом отношении очень показательно употребление фразы белены объелся. Оно обычно имеет форму вопросительного предложения или употребляется в сравнении. Таким образом, внутренняя спайка элементов создается модальностью предложения. Например, у Пушкина в "Сказке о рыбаке и рыбке": "Что ты баба, белены объелась?". У Фонвизина в "Недоросле": "Что ты дядюшка? Белены объелся?". У Некрасова в "Дядюшке Якове": "Стойте! не вдруг! белены вы объелись?" . У Чехова в рассказе "Неприятность": "Тот дурак, словно белены объелся, шляется по уезду, кляузничает да сплетничает...". При изменении синтаксической формы усиливается реальный, буквальный смысл этого словосочетания. Оно теряет условно-переносное значение "одуреть, ошалеть". Оно делается свободным сочетанием слов, в нем подчеркивается представление о белене как о ядовитом дурманящем растении. В "Толковом словаре русского языка" (1834, т. I, стр. 119) под словом белена приводится выражение в такой форме: "белены объелся - одурел, неистовствует". Это неправильно. Само по себе словосочетание он белены объелся не значит "одурел" и еще менее "неистовствует". Тут словарь Я. К. Грота ввел в заблуждение редактора нового толкового словаря .

Точно так же своеобразная экспрессивная окраска чувственного восторга индивидуализирует и ограничивает переносное значение фамильярного выражения пальчики оближешь (оближете)! Она превращает это словосочетание в фразеологическое единство. В связи с этим происходят синтаксические переносы этого выражения: из целого одночленного высказывания оно может превратиться в эмоциональное сказуемое двухчленного предложения. Например, у Салтыкова-Щедрина: "Вот, дядя, дамочка-то - пальчики оближете". Ср. у Писемского в романе "Люди сороковых годов": "Я тебе Вальтер Скотта дам. Прочитаешь - только пальчики оближешь".

К числу фразеологических единств, обособлению и замкнутости которых содействуют экспрессивные оттенки значения, относятся, например, такие разговорно-фамильярные выражения: убил бобра; ему и горюшка мало!; чтоб тебе ни дна ни покрышки!; плакали наши денежки!; держи карман или держи карман шире!; что ему делается?; чего изволите?; час от часу не легче!; хорошенького понемножку (ирон.); туда ему и дорога! (ср. у Писемского в "Старой барыне": "Присудили на поселенье... Того и стоил, туда ему и дорога была"). Ср.: жирно будет ("Нет, жирно будет вас этаким вином поить. Атанде-с! - Островский. "Утро молодого человека"); знаем мы вашего брата!; шутки в сторону!; чем черт не шутит?; и пошел и пошел!; наша взяла!; ума не приложу!; над нами не каплет!; и дешево и сердито! (первоначально - о водке). Ср. у Салтыкова-Щедрина в "Помпадурах": "Над дверьми нахально красуется вывеска: "И дешево и сердито".

Особо стоят каламбурные фразы, основанные на внутреннем контрасте, этимологическом несоответствии или ироническом сближении сопоставляемых слов. Например, без году неделя (ср. у Тургенева в рассказе "Часы": "Без году неделю на свете живет, молоко на губах не обсохло, недоросль! И жениться собирается"). У Писемского это выражение употреблено как неразложимое наречие: "Малый без году неделя из яйца вылупился, а она уже... женить его хочет" ("Старая барыня"). Ср.: кормить завтраками (у Гоголя в "Мертвых душах": "Ему подносят горькое блюдо под названием "завтра"); прокатить на вороных и т. д. Выражение откладывать в долгий ящик также звучит каламбуром, так как слово долгий, раскрывая основное значение фразы (отсрочивать на долгое время), воспринимается в связи с ящик как иронически двусмысленный образ.

Так же, как и в словах, во фразеологических единствах образное представление, сопутствующее значению, чаще не дано, а лишь постулируется, предполагается. Оно исторически изменчиво и, конечно, не нуждается в соответствиях этимологии образа. Например, держать в черном теле; вывести на чистую воду; отвести душу (например, у Тургенева в "Дыме": "Я требую малого, очень малого... только немножко мне нужно участия, только, чтобы не отталкивали бы меня, душу дали бы отвести"); за пояс заткнуть; поставить крест на чем-нибудь или даже над чем-нибудь (ср. у Боборыкина: "поставить крест на своей потере"); не ударить лицом в грязь (у Чехова в рассказе "Перекати-поле": "Лицо его говорило, что он доволен и чаем и мной, вполне ценит мою интеллигентность, но что и сам не ударить в грязь лицом, если речь зайдет о чем-нибудь этаком..."); из-за кого-чего сыр-бор загорелся (у Чехова в рассказе "Именины": "Что у вас произошло? - Ничего особенного. Весь сыр-бор загорелся из-за чистейшего пустяка").

Примером каламбурного переосмысления по омонимическому сходству может служить современное понимание иронического выражения положение хуже губернаторского. Как известно, это выражение пошло из коннозаводческого арго. Губернатором там назывался самец-пробник, которого припускали к кобыле для ее раздражения перед случкой с породистым производителем. В литературном языке XIX в., особенно в его публицистических стилях, это выражение осмыслялось применительно к положению и должности губернатора. Например, у Р. И. Сементковского в очерках "Силуэты администраторов" ("Исторический вестник", 1892, № 2): "Поистине теперь можно говорить о "положении хуже губернаторского". Еще раньше у Маркевича в романе "Бездна" (3, 14): "Не даром говорят: положение хуже губернаторского. - Он усмехнулся остроумию этой ходячей поговорки". Ср. у Чехова в "Дуэли": "В последнее время мое здоровье сильно пошатнулось. Прибавьте к этому скуку, постоянное безденежье... отсутствие людей и общих интересов... Положение хуже губернаторского. - Да, ваше положение безвыходно, - сказал фон Корен".

Связь развития фразеологических единств этого рода с формами поэтического мышления подчеркивалась Потебней. "Элементарная поэтичность языка, т. е. образность отдельных слов и постоянных сочетаний, как бы ни была она заметна, ничтожна сравнительно с способностью языка создавать образы из сочетания слов, все равно образных или безобразных" . "Невозможность или возможность и эффект сочетания двух слов, дающих образ, условленны данным языком" .

Итак, внутренняя цельность многих выражений обусловлена единством образного значения. Многие из таких фразеологических единств представляют собою окаменевшие следы живых образных выражений, довольно свободно группировавшихся воуркг одного метафорического центра. Например, стоять одной ногой в гробу или в могиле. Ср. у Чехова в "Скучной истории": "... и подобные нелепые мечты в то время, когда одной ногой я стою уже в могиле". Ср. в языке XVIII в.: "Искусство врачебное слабо оживотворить занесшего ногу в гроб" .

Понимание производности, мотивированности значения фразеологического единства связано с сознанием его лексического состава, в сознанием отношения значения целого к значению составных частей. Семантическая замкнутость фразеологического единства может также создаваться эвфоническими средствами - рифмическими созвучиями, аллитерациями. Эти средства спайки и им подобные также содействуют образованию фразеологических единств. Например: Федот да не тот; еле-еле душа в теле; всякой твари по паре (с намеком на миф о Ноевом ковчеге); на вкус и на цвет мастера нет; днем с огнем поискать или не сыскать, не отыскать; что было, то сплыло; хлопот полон рот; то пусто, то густо; ни кожи, ни рожи; ни ладу, ни складу; ни ложки, ни плошки; ни ответу, ни привету; ни слуху, ни духу; вот так штука капитана Кука; не в службу, а в дружбу; не твоя печаль чужих детей качать; не до жиру, быть бы живу и т. п.

Однако в этих сложных единствах возможны и такие элементы, которые являются упаковочным материалом. Они заменимы. Тем более, что фразеологические единства не всегда образуют неподвижную, застывшую массу неотделимых элементов с постоянным порядком слов. Иногда части фразеологического единства могут быть дистантными.

Таким образом, от фразеологических сращений отличается другой тип устойчивых, тесных фразеологических групп, которые тоже семантически неделимы и тоже являются выражением единого, целостного значения, но в которых это целостное значение мотивировано, являясь произведением, возникающим из слияния значений лексических компонентов.

Во фразеологическом единстве слова подчинены единству общего образа или единству реального значения. Подстановка синонима или замена слов, являющихся семантической основой фразы, невозможна без полного разрушения образного или экспрессивного смысла фразеологического единства. Значение целого здесь абсолютно не разложимо на отдельные лексические значения компонентов. Оно как бы разлито в них - А. Сешеа называет такие фразеологические единства синтетическими группами и подчеркивает, что в них целостный смысл выражения до некоторой степени независим от лексических значений отдельных компонентов, во всяком случае, он не колеблет, не расширяет и не видоизменяет ни их свободных, ни их связанных значений .

Отдельно должны быть рассмотрены целостные словесные группы, являющиеся терминами, т. е. выступающие в функции названия. Прямое, логически оправданное отношение термина к обозначаемому им предмету или понятию создает неразрывность фразовой структуры, делает соответствующую словесную группу эквивалентом слова. С познавательной точки зрения между составным термином - научным или техническим - и таким же номенклатурным ярлыком, например, названием какого-нибудь явления, предмета - большая разница. Но в бытовом языке эта разница часто стирается. Естественно, что многие из такого рода составных названий, переходя, по закону функциональной семантики, на другие предметы, процессы или явления, однородные с прежними по функции, становятся не только неразрывными, но и вовсе немотивированными единствами, т. е. превращаются в фразеологические сращения (например: железная дорога, дом терпимости и т. п.).

Кроме того, в истории русского литературного языка с середины XIX в. все шире развивается тенденция создавать для составных названий разговорно-просторечные эквиваленты в форме одного слова, например: вечерняя газета - вечерка, ночлежный дом - ночлежка, Погодинская улица - Погодинка и т. п. Примеры составных терминов: белый гриб, задний проход, прямая кишка, прогрессивный паралич, оборонительный или наступательный союз, вопросительный знак, золотых дел мастер, дом отдыха, пути сообщения, сестра милосердия, брат милосердия, карета скорой помощи, борьба за существование и т. п.

В сущности, нет оснований выделять в особый ряд составные термины, возникшие не в сфере научно-технического языка или профессиональных диалектов, а в разных стилях самой литературной речи. Например, хороший тон (ср. у Некрасова в стихотворении "Балет":

Знайте, люди хорошего тона,

Что я сам обожаю балет),

общественное положение, общественное мнение, отрицательный тип, положительный тип и т. п.

Всякий термин, всякое выражение, проникшее в общий язык из научного или технического языка, из специальных, профессиональных диалектов, сохраняются как фразеологические единства. Например, общие места (loci communes - из риторики). Ср. у Чехова в "Обыкновенной истории": "Обвинения огульны и строятся на таких давно избитых общих местах, таких жупелах, как измельчание, отсутствие идеалов...". Ср. у Чехова в "Скучной истории": "Бывают страшные ночи с громом, молнией, дождем и ветром, которые в народе называются воробьиными. Одна точно такая воробьиная ночь была и в моей личной жизни".

Понятно, что к категории составных терминов близки фразы-характеристики, включающие в себя точно очерченное содержание. Например, в русском публицистическом стиле XIX в. выражение беспокойный человек имело очень определенное общественно-бытовое содержание. Им обозначался разряд людей, готовых бороться хоть в умеренной степени с социальными несправедливостями режима, близких к категории политически неблагонадежных. Ср. у Некрасова в стихотворении "Филантроп":

Сожалели по Житомиру:

Ты-де нищим кончишь век

И семейство пустишь по миру,

Беспокойный человек!

У Дружинина: "В старое время его считали беспокойным и чуть-чуть не неблагонадежным" ("Благотворительность особого рода"). У Салтыкова-Щедрина: "Обыденная жизненная практика снисходительно отзовется к вору, ходатайствующему по "своему" делу и назовет беспокойным, безалаберным (а, может быть, даже распространителем "превратных толкований") человека, которому дорого дело "общее", дело его "страны" ("За рубежом").

В фразеологических единствах грамматические отношения между компонентами легко различимы. Они могут быть сведены к живым современным синтаксическим связям. Это естественно. Потенциальная лексическая делимость как основной признак фразеологического единства, отличающий его от фразеологического сращения, естественно предполагает и синтаксическую разложимость словосочетания. Таким образом, и здесь грамматические формы и отношения держатся устойчивее, чем семантические. Здесь сохраняется, так сказать, морфология застывших синтаксических конструкций, но их функциональное значение резко изменяется. В той мере, в какой фразеологические группы этого типа являются семантически неделимыми единицами, приходится считать их и синтаксически несвободными, хотя и разложимыми, слитными словосочетаниями.

Это положение получит особенную ясность и выразительность, если применить его к тем группам фразеологических единств, которые состоят из союзных или предложных речений. Таковы, например, союзные речения, чаще всего образующиеся из непроизводного союза, предложной формы имени существительного со значением времени, места или причины и указательного местоимения, или из союза и указательного местоимения с подходящим по значению предлогом: до тех пор пока, с тех пор как, в то время как, с того времени как, ввиду того что, по мере того как, между тем как, после того как, потому что, до того что, несмотря на то что, вместо того чтобы и т. п. Сюда же примыкают союзы, включающие в себя наречия образа, сравнения или сравнительной степени: подобно тому как, прежде чем, так чтобы; просторечное даром что и др. под. Наконец, можно отметить составные союзы из модальных частиц: едва только, чуть лишь. Ср. не то чтобы, как будто бы и т. п. (Такие союзы, как так как, добро бы и т. п. превратились в сращения.)

Все эти служебные слова семантически неразрывны, функционально неделимы, хотя с этимологической точки зрения производны. Эта аналогия бросает свет на синтаксическую природу фразеологических единств.

Рядом с фразеологическими единствами выступают и другие, более аналитические типы устойчивых сочетаний слов. Фразеологические единства как бы поглощают индивидуальность слова, хотя и не лишают его смысла: например, в выражениях разговорной речи глаз не казать, носу не казать потенциальный смысл глагола казать, не встречающегося в других контекстах, еще ощутим в структуре целого.

Но бывают устойчивые фразеологические группы, в которых значения слов-компонентов обособляются гораздо более четко и резко, однако, остаются несвободными. Например: щекотливый вопрос, щекотливое положение, щекотливое обстоятельство и т. п. (при невозможности сказать щекотливая мысль, щекотливое намерение и т. п.), обдать презрением, злобой, обдать взглядом ласкающего сочувствия и т. п. (при семантической недопустимости выражений обдать восхищением, завистью и т. п.).

В самом деле, большая часть слов и значений слов ограничены в своих связях внутренними, семантическими отношениями самой языковой системы. Эти лексические значения могут проявляться лишь в связи с строго определенным кругом понятий и их словесных обозначений. При этом для такого ограничения как будто нет оснований в логической или вещной природе самих обозначаемых предметов, действий и явлений. Эти ограничения создаются присущими данному языку законами связи словесных значений. Например, слово брать в значении "овладевать, подвергать своему влиянию" и в применении к чувствам, настроениям - не сочетается свободно со всеми обозначениями эмоций, настроений. Говорится: страх берет, тоска берет, досада берет, злость, зло берет, ужас берет, зависть берет, смех берет, раздумье берет, охота берет и нек. др. Но нельзя сказать: радость берет, удовольствие берет, наслаждение берет (ср. охватывает) и т. п. Таким образом, круг употребления глагола брать в связи с обозначениями чувств и настроений фразеологически замкнут.

Фразеологически связанное значение иногда трудно определимо. В нем общее логическое ядро не выступает так рельефно, как в свободном значении. Фразеологически связанное значение, особенно при узости и тесноте соответствующих контекстов, дробится на индивидуальные оттенки, свойственные отдельным фразам. Поэтому чаще всего такое значение не столько определяется, сколько характеризуется, освещается путем подбора синонимов, которые могут его выразить и заменить в соответствующем сочетании.

Едва ли нужно еще раз добавлять, что многие слова вообще не имеют свободных значений. Они лишены прямой номинативной функции и существуют в языке лишь только в составе тесных фразеологических групп. Их лексическая отдельность поддерживается лишь наличием словообразовательных родичей и слов-синонимов. Можно сказать, что лексическое значение таких слов определяется местом их в лексической системе данного языка, их отношением к синонимическим рядам слов и словесных групп, их положением в родственном лексическом или грамматическом гнезде слов и форм. Таково, например, в современном языке слово потупить. Оно выделяется из устойчивых словесных групп: потупить взор, взгляд, глаза; потупить голову. Оно

Похожая информация.

Вопрос о тесных фразеологических группах привлекал внимание многих лингвистов. И все же, кроме отдельных наблюдений и некоторых общих суждений, трудно указать какие-нибудь прочные результаты в этой области семантического изучения. По-видимому, наиболее ясно этот круг тем освещен в «Traite de stylistique francaise» Ш. Балли. На родственной почве выросли мнения Alb. Sechehaye по тем же вопросам фразеологии.

Так же, как и А. А. Шахматову, этим лингвистам бросились в глаза два полярных типа фразеологических групп или сочетаний слов: 1) сочетания слов индивидуальные, случайные и неустойчивые; тут связь между частями фразы распадается тотчас после ее образования, и составляющие группу слова затем получают полную свободу сочетаться иначе; 2) фразеологические речения или обороты привычные, устойчивые, в которых слова, вступив в тесную связь для выражения какой-нибудь одной идеи, одного образа, теряют свою самостоятельность, становятся неотделимыми и имеют смысл только в неразрывном единстве словосочетания. Если в группе

слов каждое графическое единство теряет часть своего индивидуального значения или даже вовсе не сохраняет никакого значения, если сочетание этих элементов представляется целостным смысловым единством, то перед нами сложное речение, фразеологический оборот речи.

Между этими двумя крайними полюсами, по словам Балли, располагается масса промежуточных случаев. Балли отказывается от систематизации и классификации разнообразных фразеологических групп. Он предлагает различать лишь два основных типа устойчивых сочетаний слов: фразеологический ряд или привычная фразеологическая группа, в которой спайка слов относительно свободная, допускающая некоторые вариации, и фразеологическое единство, в котором совершенно поглощается и теряется индивидуальный смысл слов-компонентов. Выражения этого рода похожи на изолированные слова, они чаще всего образуют нерасторжимое единство. <...>

Необходимо пристальнее вглядеться в структуру фразеологических групп современного русского языка, более четко разграничить их основные типы и определить их семантические основы.

Несомненно, что легче и естественнее всего выделяется тип словосочетаний абсолютно неделимых, неразложимых, значение которых совершенно независимо от их лексического состава, от значений их компонентов и так же условно и произвольно, как значение немотивированного слова-знака.

Фразеологические единицы этого рода могут быть названы фразеологическими сращениями. Они немотивированны и непроизводны. В их значении нет никакой связи, даже потенциальной, со значением их компонентов. Если их составные элементы однозвучны с какими-нибудь самостоятельными, отдельными словами языка, то их соотношение чисто омонимическое. Фразеологические сращения могут подвергаться этимологизации. Но эта «народная этимология» не объясняет их подлинной семантической истории и не влияет на их употребление. Примером фразеологического сращения является просторечно-вульгарное выражение кузькина мать, обычно употребляемое во фразосочетании показать кому-нибудь кузькину мать. Комментарием может служить такое место из романа Н. Г. Помяловского «Брат и сестра»: «Хорошо же, я тебе покажу кузькину мать... Что это за кузькина мать, мы не можем объяснить читателю. У нас есть много таких присловий, которые от времени утратили смысл. Вероятно, кузькина мать была ядовитая баба, если ею стращают захудалый род». Ср. у Чехова в «Хамелеоне»: «Он увидит у меня, что значит собака и прочий бродячий скот! Я ему покажу кузькину мать!..»

Такова же смысловая структура выражения собаку съел в чем-нибудь. «Он собаку съел на это» или «на этом», «в этом» (т. е. занимаясь таким-то делом): "он мастер на это," или: "он искусился, приобрел опытность, искусство." В южновеликорусском или украинских местностях, где собака мужского рода, прибавляют и сучкой закусил (с комическим оттенком). <...>

Если руководствоваться теоретическими соображениями, то можно было бы делить фразеологические сращения на четыре основных типа - в зависимости от того, чем вызвана или обусловлена неразложимость выражения:

1) фразеологические сращения, в составе которых есть неупотребительные или вымершие, следовательно, вовсе непонятные слова (например: у черта на куличках, во всю Ивановскую, попасть впросак и т. п.);

2) фразеологические сращения, включающие в себя грамматические архаизмы, представляющие собою синтаксически неделимое целое или по своему строю не соответствующие живым нормам современного словосочетания (например: ничтоже сумняшеся, была - не была, и вся недолга);

3) фразеологические сращения, подвергшиеся экспрессивной индивидуализации и потому ставшие неразложимыми как лексически, так и семантически (например: чего доброго, вот тебе и на и др.);

4) фразеологические сращения, представляющие собою такое слитное семантическое единство, что лексические значения компонентов вовсе безразличны для понимания целого (например: сидеть на бобах, души не чаять в ком-нибудь и т. п.). <...>

Во фразеологическом сращении даже наличие семантического сопоставления или противопоставления лексических элементов внутри целого не приводит к аналитическому расчленению идиомы, к сознанию живой связи ее значения со значениями компонентов. Такова, например, идиома ни к селу ни к городу в значении "ни с того ни с сего, неожиданно и неуместно". Ср. у Чехова в рассказе «Брак по расчету»: «Телеграфист кокетливо щурит глаза и то и дело заговаривает об электрическом освещении - ни к селу ни к городу».

Конечно, бывают случаи, когда структура фразеологического сращения определяется наличием лексического элемента, чуждого языковой системе вне данного сцепления. Например, вверх тормашками и даже с оттенком провинциализма вверх тормашкой. Ср. у Чехова в рассказе «Счастливчик»: «Вы говорите, что человек творец своего счастья. Какой к черту он творец, если достаточно больного зуба или злой тещи, чтоб счастье его полетело вверх тормашкой?». Ср. также: гнуть в три погибели", не мытьем, так катаньем; без сучка без задоринки и т. п. <...>

Итак, основным признаком сращения является его семантическая неделимость, абсолютная невыводимость значения целого из компонентов. Фразеологическое сращение представляет собою семантическую единицу, однородную со словом, лишенным внутренней формы. Оно не есть

ни произведение, ни сумма семантических элементов. Оно - химическое соединение растворившихся и с точки зрения современного языка аморфных лексических частей. <...>

Во фразеологическом сращении все элементы настолько слиты и недифференцированы в смысловом отношении, что эллиптическое опущение или экспрессивное сокращение хоть одного из них либо вовсе не влияет на значение целого, либо приводит к полному его распаду. С одной стороны, такие сращения семантически неизменны, хотя и могут обладать формами грамматического словоизменения, например, у черта на куличках и к черту на кулички (ср. у П. Боборыкина в романе «Из новых»: «Жалуется, что его шлют к черту на кулички»). Но, с другой стороны, при экспрессивном употреблении сращения, если позволяют синтаксические условия, опорная часть его может быть равна целому и выступать в значении целого. Фразеологическое сращение в этих случаях может безболезненно терять свои части одну за другой. Например, идиома ни в зуб толкнуть (или толкануть) не смыслит, ни в зуб толкнуть не умеет. У Салтыкова-Щедрина в «Современной идиллии»: «Я к Гинцбургу - не понимает... Я к Розенталю - в зуб толкнуть не смыслит». <...> Тот же смысл имеет выражение ни в зуб толкнуть, например, у Гончарова в «Обломове»: «Надзиратель придет, хозяин домовой что-нибудь спросит, так ведь, ни в зуб толкнуть - все я! Ничего не смыслит...»<...> Наконец, одно ни в зуб употребляется в том же значении; например, у Достоевского в «Дневнике писателя» (1876 г., февраль): «Человек он темный, законов ни в зуб».

Для разговорной речи особенно типично это семантическое равенство части целому в структуре фразеологического сращения. Кроме того, в разговорной речи более часты и продуктивны процессы дробления и контаминации фразеологических единиц. Например, из словосочетания валить через пень колоду, вследствие экспрессивного стирания предметных значений, образуется разговорная идиома через пень колоду в значении "как попало". Например, у Салтыкова-Щедрина в «Недоконченных беседах»: «Выдумал немец Кунц кушетку для сечения, а мы дерем через пень колоду, как в древности драли». <...>

Роль экспрессивных и эмоциональных факторов в образовании фразеологических сращений также очень велика. Экспрессивное значение легко может поглотить и нейтрализовать круг предметных значений слова, фразы. Оторванная от первоначального, породившего ее контекста, экспрессивная фраза быстро становится идиоматическим сращением.

Например, выражение «и никаких!» Эта идиома образовалась из возгласа кавалерийской команды. По словам Боборыкина, «пошло это с учений, когда взводу или эскадрону офицер кричит «Смирно, и никаких учений!» (Перевал). <...>

Вот так клюква. Ср. у Чехова в рассказе «Шило в мешке»: возница рассказывает Посудину, которого он не знает в лицо - о нем же самом: «"Всем хорош человек, но одна беда: пьяница!" - "Вот так клюква!" - подумал Посудин». <...>

Семантическое единство фразеологического сращения часто поддерживается полной синтаксической нерасчлененностью или немотивированностью словосочетания, отсутствием живой синтаксической связи между его морфологическими компонентами. Например: так себе, куда ни шло, то и дело, хоть куда, трусу праздновать, диву даться, выжить из ума, чем свет, как пить дать. <...>

Если в тесной фразеологической группе сохранились хотя бы слабые признаки семантической раздельности компонентов, если есть хотя бы глухой намек на мотивировку общего значения, то о сращении говорить уже трудно. Например, в таких разговорно-фамильярных выражениях, как держать камень за пазухой, выносить сор из избы, у кого-нибудь семь пятниц на неделе, стреляный воробей, мелко плавать, кровь с молоком, последняя спица в колеснице, плясать под чужую дудку, без ножа зарезать, язык чесать или языком чесать, из пальца высосать, первый блин комом, или в таких литературно-книжных и интеллигентски-разговорных фразах, как плыть по течению, плыть против течения, всплыть на поверхность и т. п. - значение целого связано с пониманием внутреннего образного стержня фразы, потенциального смысла слов, образующих эти фразеологические единства. Таким образом, многие крепко спаянные фразеологические группы легко расшифровываются как образные выражения. Они обладают свойством потенциальной образности. Образный смысл, приписываемый им в современном языке, иногда вовсе не соответствует их действительной этимологии. По большей части, это выражения, состоящие из слов конкретного значения и имеющие заметную экспрессивную окраску. Например, положить, класть зубы на полку в значении "голодать, ограничить до минимума самые необходимые потребности". Ср. у Тургенева в «Нови»: «Я еду на кондиции, - подхватил Нежданов, - чтобы зубов не положить на полку». <...>

Фразеологические единства являются потенциальными эквивалентами слов. И в этом отношении они несколько сближаются с фразеологическими сращениями, отличаясь от них семантической сложностью своей структуры, потенциальной выводимостью своего общего значения из семантической связи компонентов. Фразеологические единства по внешней, звуковой форме могут совпадать со свободными сочетаниями слов.

Ср. устно-фамильярные выражения вымыть голову, намылить голову кому-нибудь в значении "сильно побранить, пожурить, сделать строгий выговор" и омонимические свободные словосочетания в их прямом значении: вымыть голову, намылить голову. Ср. биться из-за куска хлеба и биться с кем-нибудь из-за куска хлеба; бить ключом (жизнь бьет ключом) и бить ключом (о воде в ручье); взять за бока кого-нибудь в значении "заставить принять участие в деле" и то же словосочетание в прямом значении; брать в свои руки в значении "приступить к руководству, управлению чем-нибудь" и брать в руки что-нибудь и т. п.

Фразеологическое единство часто создается не столько образным значением словесного ряда, сколько синтаксической специализацией фразы, употреблением ее в строго фиксированной грамматической форме. Например, просторечно-шутливое выражение со всеми потрохами в значении "целиком, со всем, что есть". Ср. у Панферова: «Этому человеку доверить себя со всеми потрохами можно». <...>

Нередко внутренняя замкнутость фразеологического единства создается специализацией экспрессивного значения. Отрываясь от той или иной ситуации, от какого-нибудь широкого контекста, выражение сохраняет своеобразные оттенки экспрессии, которые и спаивают отдельные части этого выражения в одно смысловое целое. Нередко эти индивидуальные оттенки экспрессии сказываются и в синтаксической форме словосочетания. В этом отношении очень показательно употребление фразы белены объелся. Она обычно имеет форму вопросительного предложения или употребляется в сравнении. Таким образом, внутренняя спайка элементов создается модальностью предложения. Например, у Пушкина в «Сказке о рыбаке и рыбке»: «Что ты баба, белены объелась?». У Фонвизина в «Недоросле»: «Что ты, дядюшка, белены объелся?». У Некрасова в «Дядюшке Якове»: «Стойте! не вдруг! белены вы объелись?». <...>

К числу фразеологических единств, обособлению и замкнутости которых содействуют экспрессивные оттенки значения, относятся, например, такие разговорно-фамильярные выражения: убил бобра", ему и горюшка мало\; чтоб тебе ни дна, ни покрышки\; плакали наши денежки\; держи карман или держи карман шире \ что ему делается \ чего изволите!", час от часу не легче!; хорошенького понемножку (ирон.); туда ему и дорога\ <...>

Особо стоят каламбурные фразы, основанные на внутреннем контрасте, этимологическом несоответствии или ироническом сближении сопоставляемых слов. Например, без году неделя (ср. у Тургенева в рассказе «Часы»: «Без году неделю на свете живет, молоко на губах не обсохло, недоросль! И жениться собирается»). <...> Ср.: кормить завтраками (у Гоголя в «Мертвых душах»: «Ему подносят горькое блюдо под названием "завтра"»); прокатить на вороных и т. д. Выражение откладывать в долгий

ящик также звучит каламбуром, так как слово долгий, раскрывая основное значение фразы "отсрочивать на долгое время", воспринимается в связи с ящик как иронически двусмысленный образ. <...>

Таким образом, от фразеологических сращений отличается другой тип устойчивых, тесных фразеологических групп, которые тоже семантически неделимы и тоже являются выражением единого, целостного значения, но в которых это целостное значение мотивировано, являясь произведением, возникающим из слияния значений лексических компонентов.

Во фразеологическом единстве слова подчинены единству общего образа или единству реального значения. Подстановка синонима или замена слов, являющихся семантической основой фразы, невозможна без полного разрушения образного или экспрессивного смысла фразеологического единства. Значение целого здесь абсолютно не разложимо на отдельный-лексические значения компонентов. Оно как бы разлито в них - и вместе с тем оно как бы вырастает из их семантического слияния. <...>

Рядом с фразеологическими единствами выступают и другие, более аналитические типы устойчивых сочетаний слов. Фразеологические единства как бы поглощают индивидуальность слова, хотя и не лишают его смысла: например, в выражениях разговорной речи глаз не казать, носу не казать потенциальный смысл глагола казать, не встречающегося в других контекстах, еще ощутим в структуре целого.

Но бывают устойчивые фразеологические группы, в которых значения слов-компонентов обособляются гораздо более четко и резко, однако остаются несвободными. Например: щекотливый вопрос, щекотливое положение, щекотливое обстоятельство и т. п. (при невозможности сказать щекотливая мысль, щекотливое намерение и т. п.); обдать презрением, злобой, обдать взглядом ласкающего сочувствия и т. п. (при семантической недопустимости выражения обдать восхищением, завистью и т. п.).

В самом деле, большая часть слов и значений слов ограничены в своих связях внутренними, семантическими отношениями самой языковой системы. Эти лексические значения могут проявляться лишь в связи со строго определенным кругом понятий и их словесных обозначений. При этом для такого ограничения как будто нет оснований в логической или вещной природе самих обозначаемых предметов, действий и явлений. Эти ограничения создаются присущими данному языку законами связи словесных значений. Например, слово брать в значении "овладевать, подвергать своему влиянию" и в применении к чувствам, настроениям - не сочетается свободно со всеми обозначениями эмоций, настроений. Говорится: страх берет, тоска берет, досада берет, зло берет, ужас берет, зависть берет, смех берет, раздумье берет, охота берет и нек. др. Но нельзя сказать: радость берет, удовольствие берет, наслаждение берет (ср. охватывает) и т. п. Таким образом, круг употребления глагола брать в связи с обозначениями чувств и настроений фразеологически замкнут. <...>

Фразеологически связанное значение, особенно при узости и тесноте соответствующих контекстов, дробится на индивидуальные оттенки, свойственные отдельным фразам. Поэтому чаще всего такое значение не столько определяется, сколько характеризуется, освещается путем подбора синонимов, которые могут его выразить и заменить в соответствующем сочетании.

Едва ли нужно еще раз добавлять, что многие слова вообще не имеют свободных значений. Они лишены прямой номинативной функции и существуют в языке лишь только в составе тесных фразеологических групп. Их лексическая отдельность поддерживается лишь наличием словообразовательных родичей и слов-синонимов. Можно сказать, что лексическое значение таких слов определяется местом их в лексической системе данного языка, их отношением к синонимическим рядам слов и словесных групп, их положением в родственном лексическом или грамматическом гнезде слов и форм. Таково, например, в современном языке слово потупить. Оно выделяется из устойчивых словесных групп: потупить взор, взгляд, глаза; потупить голову. Оно поддерживается наличием слова потупиться, которое обозначает то же, что потупить глаза, голову. Оно, наконец, воспринимается на фоне синонимических фраз: опустить глаза, опустить голову. Таково, например, применение глагола находить - найти в сочетании с некоторыми субъектами действия, обозначающими какое-нибудь резкое изменение физического или душевного состояния, свойственное устной речи, в значении "внезапно охватить кого-нибудь, овладеть всем существом кого-нибудь". Это значение фразеологически ограничено: нашло на кого-нибудь вдохновение, раздумье, нашел столбняк, нашла на кого-нибудь фантазия. Ср. у Л. Толстого в «Люцерне»: «Я пошел к себе наверх, желая заспать все эти впечатления и глупую детскую злобу, которая так неожиданно нашла на меня». <...>

Фразеологические группы, образуемые реализацией несвободных, связанных значений слов, составляют самый многочисленный и семантически веский разряд устойчивых сочетаний слов в русском языке. Тип фраз, образуемых реализацией несвободных значений слов, целесообразнее всего назвать фразеологическими сочетаниями. Фразеологические сочетания не являются безусловными семантическими единствами. Они аналитичны. В них слово с несвободным значением допускает синонимическую подстановку и замену, идентификацию. Аналитичность, свойственная словосочетанию, может сохраняться и при ограничении контекста употребления несвободного слова лишь в одной-двух фразах.

Например, разговорное слово беспросыпный употребляется лишь в сочетании со словом пьянство, также возможно словосочетание беспросыпно пьянствовать. Синоним этого слова беспробудный, нося отпечаток книжного стиля, имеет более широкие фразовые связи: спать беспробудным сном, беспробудное пьянство. В этих примерах прозрачность морфологического состава слов беспросыпный и беспробудный, связь их с многочисленными лексическими гнездами поддерживает их лексические значения, их некоторую самостоятельность.

Отличие синтетической группы или фразеологического единства от фразеологического сочетания состоит в следующем. Во фразеологическом сочетании значения сочетающихся слов в известной степени равноправны и рядоположны. Даже несвободное значение одного из слов, входящих в состав фразеологического сочетания, может быть описано, определено или выражено синонимом. Во фразеологическом сочетании обычно лишь значение одного из слов воспринимается как значение несвободное, связанное. Для фразеологического сочетания характерно наличие синонимического, параллельного оборота, связанного с тем же опорным словом, характерно сознание отделимости и заменимости фразеологически несвободного слова (например, затронуть чувство чести, затронуть чьи-нибудь интересы, затронуть гордость и т. п., ср. задеть). В языке происходит постоянное столкновение аналитических тенденций, направленных на расчлененное понимание словосочетания, и тенденций синтетических, ускоряющих переход фразеологического сочетания во фразеологическое единство. Взаимодействие этих тенденций в каждом конкретном случае регулируется живой системой лексических соотношений и положением данного выражения в этой системе. Живая языковая практика тяготеет к непосредственному охвату целостного значения словесной группы и ее традиционной формы. Затемнение или увядание значений такого несвободного слова ведет к утрате им даже той относительной лексической отдельности, которой оно раньше обладало. Тогда фразеологическое сочетание постепенно превращается во фразеологическое единство и само несвободное слово становится словом потенциальным, а не реальным. Например, в современном литературном языке книжное слово претворить утрачивает свое церковнославянское значение "превратить" и сохраняется лишь в выражениях: претворить в жизнь, претворить в дело, ср. претвориться в жизнь, претвориться в дело. Синоним воплотить гораздо шире по своему семантическому объему и рельефнее по своим лексическим связям, по своей словообразовательной природе. <...>

Таким образом, уже среди тесных фразеологических групп, образуемых реализацией так называемых несвободных значений слов, среди фразеологических сочетаний выделяются два типа фраз: аналитический, более расчлененный, легко допускающий подстановку синонимов под отдельные члены выражения, и более синтетический, близкий к фразеологическому единству.

Фразеологические группы или фразеологические сочетания почти лишены омонимов. Они входят лишь в синонимические ряды слов и выражений. Для того чтобы у фразеологической группы нашлось омонимическое словосочетание, необходимо наличие слов-омонимов для каждого члена группы. Однако сами фразеологические сочетания могут быть омонимами фразеологических единств или сращений. Например, отвести глаза от кого-нибудь - фразеологическое сочетание; отвести глаза кому-нибудь - фразеологическое единство. Ср.: «Я с усилием отвел глаза от этого прекрасного лица»; «Александр долго не мог отвесть глаза от нее» (Гончаров. Обыкновенная история). Но: «Г‑н Спасович решительно хочет отвести нам глаза» (Достоевский. Дневник писателя, 1876, февраль); «Обходительность и ласковость были не более как средство отвести покупателям глаза, заговорить зубы и всучить тем временем гнилое, линючее» (Гл. Успенский. Книжка чеков).

Во фразеологических сочетаниях синтаксические связи вполне соответствуют живым нормам современного словосочетания. Однако эти связи в них воспроизводятся по традиции. Самый факт устойчивости и семантической ограниченности фразеологических сочетаний говорит о том, что в живом употреблении они используются как готовые фразеологические единицы - воспроизводимые, а не вновь организуемые в процессе речи. <...>

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

Курс лекции

Современная лексикология и лексикография

1. Лексикология

Лексикология - это раздел лингвистики, изучающий словарный состав языка, или лексику. Термин «лексикология» образован из греческих элементов lexis - слово и logos - слово, наука, учение. Буквальный смысл термина - «слово о слове», «наука о слове». Этим как бы подчеркивается, что основной предмет лексикологии - слово, или лексическая единица языка.

Но слово является предметом не только лексикологии. Оно занимает в языке центральное положение. Для говорящих всякий язык - это прежде всего язык слов. Слово - единственная из основных единиц языка, которая существует самостоятельно, например: подписка, пригородный, переделывать. Мы говорим предложениями (фразами), но они образуются из слов и вне слова не употребляются, например: под - пис-ка; п, о, д, п, и, с, к, а. Слово присутствует на всех уровнях языка. И поэтому его изучают - с разных точек зрения - все разделы науки о языке.

Для фонетики слово - это только ряд (цепочка) звуков, т.е. его звуковая (фонетическая) оболочка. Значением она не занимается. Слово с точки зрения фонетики называют фонетическим словом.

Морфология, в отличие от фонетики, занимается значениями грамматическими. Она рассматривает слова как части речи. Слова объединяются в части речи по общему значению. Например, имена существительные обозначают предмет, имена прилагательные - признак предмета, глаголы - процесс, т.е. действие или состояние.

Слова разных частей речи отличаются друг от друга не только по указанным общим абстрактным значениям, но и по особенностям изменения. Так, существительные склоняются, глаголы спрягаются, наречия не изменяются. При изменении слова выражаются различные значения, например: пишу - настоящее время, а писал - прошедшее; пишу - 1 л., а пишешь - 2 л., писал - изъявительное наклонение, а писал бы - сослагательное; инженер - единственное число, а инженеры - множественное число.

Итак, фонетика изучает звуковую сторону слов, морфология - формальную. Однако характеристика не будет полной, если не осветить третью сторону. Для говорящих в первую очередь важно знать, что обозначают слова, какие предметы, явления, признаки, действия и т.д. они называют. Этим занимается лексикология.

Лексикология изучает номинативную единицу языка, как средство номинации (от латинского nomination - название, наименование). Номинативная функция является основной функцией слова. Иначе говоря, основное назначение слова - называть реалии.

Под реалиями понимаются элементы объективной действительности, т.е. предметы, понятия, качества, действия, состояния, обстоятельства и т.д. для лексикологии важно, какие именно реалии отражаются и обозначаются словом. В этом отличие лексикологии от грамматики. Например, в слове летчик морфология выделит только грамматические значения (предметность, конкретность, одушевленность, род, число, падеж). Для лексикологии существенным будет то, что этим словом называется человек, управляющий самолетом, водитель самолета. При рассмотрении слова на первом плане оказывается его индивидуальное значение, или-то же самое - индивидуальная семантика. Индивидуальное значение слова, в отличие от грамматического, называется лексическим значением.

Таким образом, лексикология исследует внутреннюю сторону слова, его смысловое содержание, его способность обозначать элементы объективной действительности. Слово, рассматриваемое с точки зрения лексикологии, называют лексическим словом. Если в грамматике слово - это лексико-грамматическая единица языка, то в лексикологии - единица лексико - семантическая.

Лексикология изучает и другие функции слова. Например, лексическая единица может быть средством выразительности. Она способна передавать чувства, делать речь яркой, возвышенной или, напротив, грубой и т.д. Так, слова гений, созидатель, чудный, великолепный и т.п. выражают восхищение, а дрянь, горланить, драпать и т.п. неодобрение, слова воин, нерушимый, неколебимый и т.п. придают высказыванию торжественность, приподнятость.

Эти и подобные функции слова связаны с его основной функцией - номинативной. Но есть слова, которые номинативную функцию не выполняют и потому в лексикологии не рассматриваются. Это прежде всего относится к служебным словам и междометиям, а также к числительным.

Местоименные слова также не изучаются лексикологией. Они не закреплены за какими-либо определенными предметами или признаками, а лишь указывают на те реалии, которые называются другими словами, т.е. употребляются вместо других слов.

Итак, предмет лексикологии - это только номинативные единицы языка, т.е. слова, которые отражают и называют определенные элементы объективной действительности. Такими словами являются имена существительные, имена прилагательные, глаголы и наречия.

Результаты, полученные лексикологическими исследованиями, имеют важное практическое значение, прежде всего сказанное относится к лексикографии, т.е. к работе по составлению словарей. Успехи лексикографии во многом зависят от успехов лексикологии.

Изучение речевых ошибок помогает выработке норм употребления слов, например: вместо надеть пальто - одеть пальто (одевают кого-нибудь: одеть ребенка), вместо дать взаймы, одолжить - занять кому-нибудь (занимают у кого-нибудь), вместо занять, взять взаймы - одолжить у кого-нибудь (одалживают кому-нибудь). Выявление характера и причин неверного словоупотребления помогает устранить ошибки.

Лексикология улавливает и фиксирует изменения в семантике слов. Эти изменения в семантике могут повести к изменениям правил употребления слов. То, что было неверным, становится таким образом нормой. Например, в 1У томе «Толкового словаря русского языка» под редакцией Д.Н. Ушакова, который вышел в свет в 1940 г., глагол сойти дается без значения «выйти на остановке из вагона». Данный словарь отражает нормы 30-х годов. Однако уже до появления 1У тома словаря и в 40-е годы все более широкое распространение получают выражение типа: «Вы сходите на следующей остановке?», «Пассажиры сошли с трамвая» и т.п. Такое словоупотребление, несмотря на протесты, постепенно стало привычным, допустимым. Теперь значение «выйти на остановке из вагона» как бы «узаконено». Оно зафиксировано в словарях.

Данные лексикологии широко используются также и в методике преподавания русского языка. в литературоведении, истории, психологии, логике. При решении вопросов автоматического машинного перевода и т.д.

2. Словарный состав русского языка

Лексикология является сравнительно молодым разделом языкознания. В настоящее время лексикология занимает важное место в системе лингвистических дисциплин, являясь одной из продуктивно развивающихся отраслей современного языкознания.

В основе русской лексикологии с самого начала лежали два фундаментальных теоретических положения, сформулированные в работах крупнейших представителей русского языкознания предшествующего периода - Ф.Ф. Фортунатова, И.А. Бодуэна де Куртенэ, А.А. Шахматова, М.М. Покровского. Это были идеи социальности языка и его системности.

Социальность языка и его системность неразрывно связаны. В лексике эти два направления частично совпадают с разграничением лексикологии в узком смысле слова и семасиологии. Лексикология изучает в словарном составе языка прежде всего те стороны, которые обусловлены факторами внеязыкового, социально-исторического характера. В ее задачи входит изучение вопросов формирования словарного состава языка, исторических изменений, происходящих в нем, систематизация лексики с точки зрения ее происхождения, расслоения по сферам употребления. По степени активности и т.п.

Семасиология изучает лексическую систему языка и слово как элемент этой системы прежде всего с точки зрения внутренних закономерностей, организующих эту систему. Объекты семасиологии - это различные проявления системности лексики: лексико-семантические группы слов, явление семантического варьирования, закономерности сочетаемости слов, все виды семантических и формально-семантических оппозиций. Возможность двустороннего подхода к рассмотрению и характеристике словарного состава языка дает основания для двоякого определения предмета лексикологии. При любом из указанных подходов реальный объект один - словарный состав русского языка. Определение объекта, как в любой другой науке, мы получаем, отвечая на вопрос: что изучает лексикология? Русская лексикология изучает словарный состав русского языка. Это ее объект.

Определение предмета лексикологии может быть представлено как ответ на вопрос: что такое словарный состав языка?

Социолингвистический подход к изучению лексики предполагает характеристику и классификацию слов с учетом признаков, обусловленных факторами внеязыкового, социально- исторического характера. Такие признаки могут быть охарактеризованы как внешние по отношению к слову как носителю лексического значения.

Так, слова автономия, академия, акация, аксиома, алфавит, аметист, анализ и другие сходны между собой по признаку происхождения: все они из греческого языка. Аналогичное сходство признака происхождения мы наблюдаем у слов абитуриент, абсурд, автор, агент, адвокат, аквариум, акцент и др., заимствованных русским языком из латинского, или у слов жажда, растение, вовлекать, страж, разглашать, нужда, устранять, пришедших из старославянского языка. Общностью происхождения из немецкого языка характеризуются, например, слова авторитет, аншлаг, абзац, бакенбарды, бант, бинт; из французского языка - абонемент, авангард, адрес, аллея, азарт, авантюра; из английского языка - айсберг, балласт, бар, бампер; из тюркских языков - алмаз, амбар. Балык, базар, балаган. Характеризуя группы слов, вошедшие в словарный состав русского языка из других языков, мы выявляем такие социолингвистические параметры, как язык - источник, время заимствования, конкретные социально-исторические факторы, обусловившие его.

Вторым видом внешних, социолингвистических характеристик слова может быть признак степени употребительности, который органически связан с общественной актуальностью тех или иных явлений и понятий, выраженных в словах. Такие слова, как волость, драгун, земство, середняк, рекрут, ликбез, десница относятся к лексике архаической, малоупотребительной, существующей только в пассивном запасе. С другой стороны, наблюдаются ограничения в употреблении отдельных слов, связанные с тем, что они представляют собой неологизмы.

Третий тип внешних, социолингвистических признаков слов связан со специализацией сфер их употребления. Наряду со словами, которые нейтральны к условиям употребления. Используются в любых речевых ситуациях, в словарном составе имеются и такие, употребление которых ограничено факторами либо профессионально-групповыми (к ним относятся термины, например: резекция (мед), пианино (муз.), либо функционально-стилистическими (например, пижон, беготня, умничать, допустимые только в разговорной речи).

Словарный состав языка - это совокупность лексических единиц, исторически сложившаяся, постоянно развивающаяся, обслуживающаяся все разнообразие социального использования языка или средства общения.

Основной задачей лексикологии в этом аспекте является систематизация лексики, выявление в словарном составе таких пластов словарных единиц, которые объединяются и противопоставляются по следующим внешним признакам: исконно-заимствованное, актуально-устаревшее, общеупотребительно-ограниченное в употреблении.

3. Структура значения слова

Одна из основных задач лексикологии - исследование значения и употребления слов. Вопросы значения и употребления слов входят в круг проблем семасиологии и ономасиологии.

Семасиология - раздел науки о языке, изучающий значение языковых единиц. Так как слово - центральная единица языка, проблема значения слова является основной, главной, проблемой семасиологии. Поэтому термин «семасиология» имеет и более узкий смысл: наука, изучающая значения слов и изменения этих значений. Науку о значении языковых единиц называют также семантикой.

Ономасиология - наука об обозначении, назывании, номинации. Если ставится вопрос, с помощью каких языковых средств образуются названия реалий, то ономасиология оказывается связанной со словообразованием. Например, существительное выключатель образовано от основы глагола выключать при помощи суффикса - тель, так как называет приспособление для выключения электрического тока. Ср.: летчик - летать - чик (тот, кто летает). Если же ставится вопрос, как используются уже готовые лексические единицы для называния реалий, то ономасиология оказывается связанной с лексикологией. Например, одно и то же качество можно назвать по-разному: смелый, храбрый, отважный, бесстрашный, неустрашимый и т.д. Выбор того или иного способа номинации зависит от особенностей семантики слова и от цели, которую поставил перед собой говорящий.

Таким образом, семасиология имеет дело с содержанием, внутренней стороной слова, а ономасиология - с использованием слов в целях номинации, т.е. с их функционированием.

Для изучения слова как лексико - семантической единицы языка требуется рассмотреть три круга вопросов: 1) структура (строение) значения слова; 2) семантическая структура слова многозначность); 3) функционирование (употребление) слова.

Отражение в сознании предметов, качеств, действий, становится содержанием языковых, их значением. Лексическое значение - это отображение в слове того или иного явления действительности.

Значение - внутренняя сторона лексической единицы, ее план содержания. Фонетическая оболочка (звуковая форма) - внешняя сторона, план выражения.

Иначе говоря, в слове план содержания и план выражения неразрывны, невозможны друг без друга. План содержания только тогда становится фактом языка, т.е. значением, когда связывается с какой-нибудь звуковой формой.

Один и тот же план содержания может, связан с разными звуковыми формами. Ср.: языкознание - языковедение - лингвистика - наука о языке; победить - одолеть - взять верх - одержать победу. В таких случаях говорят, что у разных номинативных единиц одинаковые значения

Все это говорит о том, что значение всегда принадлежит слову, Нет значения без слова, нет слова без значения.

Денотат (референт) - это то, что называется словом, т.е. тот класс реалий, который назван, его обобщенный образ. Так денотатом слова зеленый - обобщенный зеленый цвет, зеленый цвет вообще, слова лететь - обобщенное представление о полете, полет вообще.

Денотат нужно отличать от конкретных реалий. Конкретные реалии - элементы действительности, которые существуют независимо от сознания, вне слова. Денотат же - компонент, составная часть семантики лексической единицы, т.е. факт языка и мышления. Благодаря обобщенному характеру денотата можно называть словами конкретные реалии.

Сигнификат (понятие) - это содержащиеся в слове сведения о том, что названо, т.е. о денотате. Так как денотат представляет собой образ класса, то в сигнификат включаются только наиболее существенные признаки однородных реалий. Ср.: дерево - многолетнее растение с твердым стволом и ветвями в виде кроны; ехать - перемещаться по земле с помощью средств передвижения. Сигнификатами терминов являются научные понятия. Они четко, точно определяют свойства отражаемых вещей, т.е. представляют собой строгие научные дефиниции (определения), например: диалектика - теория и метод познания явлений действительности в их развитии и самодвижении, наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления; теорема - утверждение, устанавливаемое при помощи доказательства и т.п. Сигнификат и денотат неотделимы друг от друга. Они в единстве образуют значение слова.

Предметы и явления объективной действительности классифицируют по сходству и различию существенных признаков: по сходству они объединяются, по различию противопоставляются. Соответственно объединяются и противопоставляются слова, которые называют эти предметы и явления. Так, пихта, сосна, ель, дуб, клен, береза и т.д. объединяются как названия деревьев. Пихта, сосна, ель и т.д. - названия хвойных деревьев, им противопоставлены названия лиственных деревьев; дуб, береза, клен и т.д. Наконец, пихта, сосна, ель противопоставлены друг другу как названия разных хвойных деревьев, а именно: пихта - вечнозеленое хвойное дерево с плоской хвоей и крупными прямо стоящими шишками; сосна вечнозеленое хвойное дерево с небольшими шишками; ель - вечнозеленое хвойное дерево с кроной конусообразной формы и длинными чешуйчатыми шишками. Таким образом, значение слова можно разложить на составные части, «атомы» смысла, которые называются семантическими компонентами. Такие семантические компоненты сближают, связывают лексические единицы.

Общие семы позволяют группировать слова по смыслу. Например, торт, кекс, пирожное, конфеты, халва и т.д. объединяются семантическим компонентом «кондитерское изделие»; гусь, курица, орел, соловей, сорока и т.д. - семой «птица»; зеленый, голубой, белый, серый ит. д. - семой «цвет»; ехать, плыть, лететь, идти, ползти и т.д. - семой «перемещение».

Дифференциальные семантические компоненты позволяют определить специфику, особенности каждого слова, его место среди других слов, его значимость. Ср.: пирожное - кондитерское изделие небольших размеров из различных видов сдобного теста, преимущественно со сладкой начинкой, торт - кондитерское изделие из пресного теста с большим количеством масла, сахара, яиц. Дифференциальные семы слова пирожное - «небольших размеров», «из сдобного теста», «со сладкой начинкой»; слова торт - «из пресного теста», «большое количество масла, сахара, яиц», а также подразумеваются большие размеры.

Семантические компоненты выявляются путем противопоставления слов. Противопоставлять можно только слова, имеющую общую сему и обозначающие реалии, которые можно сравнивать. Лишь при наличии сходства выявляются дифференциальные семы.

Так, лексические единицы отец, мать, сын, дочь, дядя, тетя, племянник, племянница объединяются семой «родство». Между ними возможны противопоставления по самым различным признакам. В соответствии с этим выявляются различные дифференциальные семантические компоненты. Определим дифференциальные семы слова сын, сын - отец: общие семы «мужской пол» и «прямое родство», дифференциальная - «младшее поколение». Сын - дочь: общие семы - «прямое родство» и «младшее поколение», дифференциальная - «мужской пол». Сын - племянник: общие семы - младшее поколение» и «мужской пол». Сын - племянник: общие семы - «младшее поколение» и «мужской пол», дифференциальная - «прямое родство». Получается такой набор дифференциальных семантических компонентов: «прямое родство», «младшее поколение» и «мужской пол». А если противопоставить еще со словами дед, внук, пасынок, то появятся новые семы. Точно так же выявляются семы других слов данной группы.

4. Семантическая структура слова

лексикография язык научный

Обозначая ту или иную реалию, носители языка стремятся обосновать (мотивировать) название. Это достигается тем, что в наименовании отражается какой-нибудь отличительный признак реалий. Например, нетрудно заметить, что названия грибов подберезовик, подосиновик, лисичка, поганка, мухомор, выбраны не случайно: по-видимому, грибы имеют отношение к березе, к осине, поганки и мухоморы не съедобны.

Такие слова называются мотивированными, или производными (т.е. образованными от других слов - производящих), например: приставка, окончание, учитель, заочник, пятикурсник и т.п. Мотивированными являются и слова в переносных значениях, например: лисичка, крыло (самолета), нос (корабля), зеленый (т.е. неопытный).

Внутренняя форма - это причина (мотив0 выбор названия. Мотив наименования как бы формирует смысловую, внутреннюю сторону лексической единицы. Поэтому внутренняя форма противопоставлена внешней форме слова.

Внутренняя форма производных слов образуется на базе семантики производящих, например: землемер - мерить землю, летчик - летать, усатый - с усами, послеобеденный - после обеда, шуметь - шум и т.п. Переносное значение слова мотивировано его прямым значением. Так, прямое значение слова оркестр - «группа музыкантов, совместно исполняющих музыкальное произведение на различных инструментах», а переносное - «место в театре перед сценой, где помещаются музыканты», т.е. место для оркестра. Сравните также: дворник-устройство для очистки смотрового стекла автомобиля; орел - о гордом, смелом, сильном человеке: тряпка - о бесхарактерном, слабовольном человеке.

Внутренней формы не имеют непроизводные слова в своих прямых значениях, например: аист, дом, заря, мысль, ум, злой, новый, пустой, пять, дать и т, д. Однако человеку свойственно мотивировать наименования. Поэтому можно допустить, что мотивировка подобных названий забыта. Ведь есть слова, которые образовались в очень далеком прошлом, например: солнце, луна, день, ночь, небо, мать, сын, дочь, отец и мн. др. За свою долгую историю они изменяли звучание и значение, изменялись реалии, которые ими обозначались. Наука не в состоянии до конца выяснить их этимологию, т.е. происхождение и семантическое развитие.

Утрата словом внутренней формы называется деэтимологизацией. Суть ее состоит в том, что по различным причинам становятся неясными мотивы номинации, которые сознавались прежними поколениями носителей языка. Например, можно предположить, что слово мешок образовано от мех (ср.:пух - пушок). Но какая существует связь между мешком и мехом? Современному человеку непонятно, почему слова перо (то, чем пишут) и перо (птицы) звучат одинаково, почему маленький складной карманный нож называется перочинным. Ответить на эти вопросы можно, если обратиться к истории реалий. В старину мешки делались из меха. Теперь такое встречается редко. Поэтому связь между словами мешок и мех оказалось нарушенной. Долгое время писали гусиными перьями. Для этого их чинили, т.е. заостряли, специальными ножами. Когда были изобретены металлические перья, на них перешло старое название. Так как гусиные перья вышли из обихода, связь между орудием письма и пером птицы утратилась. Лишилось внутренней формы и слово перочинный. Сегодняшнее сознание не ассоциирует слова крыльцо и крыло, голубь и голубой, чрево и чреватый, лист (бумаги) и лист (дерева) и т.д. Внутренняя и внешняя формы лексических единиц пришли в противоречие: звуковая форма позволяет связывать реалии, а смысл не допускает этого.

Деэтимологизация - неизбежный процесс в живом языке. Но интенсивное развитие новых (значит мотивированных) слов решительно преобладает над процессом утраты внутренней формы.

Внутреннюю форму нельзя отождествлять с лексическим значением. В значении отражаются наиболее существенные признаки элементов действительности. Внутреннюю же форму образует признак, который бросается в глаза, часто случайный. Ср.: подорожник - сорная луговая трава, обычно подорожная, с мелкими цветками, собранными в колос; кукушка - лесная перелетная птица, обычно не вьющая гнезд и кладущая яйца в чужие гнезда. Как видно, расти по дорогам - это не главный и даже не обязательный признак подорожника: это трава - «обычно придорожная». А манера пения кукушки (ку-ку, ку-ку) в словарных дефинициях вообще не отмечается. Сравните также: хитрого, льстивого человека называют лиса, глупого и упрямого - осел, неблагодарного - свинья и т.д. Ясно, что такие сравнения делаются в целях образности, выразительности, а не для точного указания на черты подобных людей.

Мотивация производных лексических единиц - предмет словообразования. Предмет лексикологии - перенос наименований одних реалий на другие.

Различаются однозначные и многозначные лексические значения. Однозначное слово обладает лишь одним устойчиво закрепленным за ним значением, например: береза, грусть, завтрак, исправимый, кочевой, констатировать.

Однозначные слова семантически одноплановы, т.е. имеют один план содержания, называют один класс реалий. Так, береза - только «лиственное дерево с белой корой и сердцевидными листьями», каламбур - только «шутка, основанная на комическом использовании сходно звучащих, но разных по значению слов», разучиться - «утрата навыков, умения что-нибудь делать» и т.п.

Многозначное слово имеет два или более общепринятых, устойчиво закрепленных за ним значений. Полисемия, или многозначность, - явление, характерное для многих слов, особенно для тех, которые существуют в языке давно и часто употребляются в речевой практике.

Многозначные слова отличаются от однозначных семантической многоплановостью. Они называют разные классы элементов действительности, т.е. имеют несколько планов содержания. Ср.: Птицы летят. - Ребята летят на лыжах. - Посуда летит со стола. - Годы летят. Одно и то же слово лететь означает: «передвигаться по воздуху», «передвигаться очень быстро, мчаться», «падать», «проходить быстро». Сравните также: сырое (белье) - влажное, сырой (хлеб) - плохо пропеченный, сырая (статья) - недоработанная. Иначе говоря, полисемантичные слова номинативно разнонаправленны.

Для того, чтобы многозначное слово реализовало тот или иной лексико - семантический вариант, необходимы определенные условия, а именно: контекст и обстановка, в которой происходит общение (речевая ситуация). Под контекстом обычно понимают словесное окружение, т.е. те слова, с которыми сочетается в высказывании данная лексическая единица. Ср.: бить молотком - бить посуду - бить из орудий - бить врага и т.п., тяжелый камень - тяжелая работа - тяжелая болезнь и т.п.

В составе полисемантического слова различают первичное (прямое) и вторичное (переносное) значения. Первичные значения являются основными, так как на их базе образуются (производятся) остальные ЛСВ, т.е. вторичные, производные. Так, у глагола бить основное значение - «ударять» (бить молотком), производные - «ломать» (бить посуду), «стрелять» (бить из орудий), «громить, побеждать» (бить врага) и т.п. Действительно, посуду ломают, ударяя по ней; стреляя из орудий, как бы ударяют снарядами по цели; громя врага; как бы ломают его.

Слова в первичных и вторичных значениях по-разному соотносятся с элементами действительности. Первичное значение прямо связывают лексическую единицу с называемой реалией. Поэтому оно определяется как прямое значение. Вторичное значение является результатом того, что наименование одного класса реалий переносится на другой класс. Поэтому его определяют как переносное значение.

Ср.: деревянный стол - обильный стол (еда), чистая вода - чистое небо (без облаков), читать газету - читать мысли (угадывать). Следовательно, переносное значение связано, с одной стороны, с обозначаемой реалией, с другой - с прямым значением.

Для реализации прямого значения не требуется каких-либо особых условий. Актуализаторами выступают самые различные слова, например: вкусная, горячая, рисовая и т.д. каша; варить, любить, делить, и т.д. кашу; порция, запах, отсутствие и т.д. каши. Во всех случаях актуализируется прямое значение - «кушанье из сваренной крупы». Следовательно, слово в прямом значении свободно сочетается с другими словами. Поэтому прямые значения называют свободными.

Переносное значение, в отличие от прямого, - несвободное, так как для его актуализации требуются особые условия. Таким образом, переносные значения, которые реализуются в семантически и лексически ограниченных сочетаниях, зависят от контекста. Их называют контекстуально обусловленными. От контекстуально обусловленных значений следует отличать синтаксически обусловленные значения.

Переносное словоупотребление ограничено синтаксически, если актуализатором значения выступает не столько словесное окружение, сколько синтаксическая функция, роль слова в структуре предложения, Поэтому реализованные таким образом значения называют синтаксически обусловленными. Синтаксически обусловленными значениями обладают имена существительные в синтаксической позиции сказуемого, например: Золото, золото - сердце народное (Некрасов). Мои ребята - орлы. Он не человек, а камень. Такие значения реализуются и в позиции приложения и обращения, например: Сколько вас, медведей, можно просить быть осторожней!

5. Лексикология и лексикография: аспекты фундаментального и прикладного знания

Большой интерес, проявляемый в последнее время к учебной лексикографии в ее практическом и теоретическом аспектах - выпуск разнообразных учебных словарей в различных странах мира и теоретическое обсуждение проблем, возникающих при составлении таких словарей, - может создать впечатление, что учебная лексикография - молодая отрасль лингвистической деятельности. Термин лексикография употребляется в двух значениях, указывая как на отрасль прикладного языкознания (составления словарей), так и на отрасль теоретического языкознания (наука и классификации и принципах составления словарей). Если во втором своем понимании - теоретическом - учебная лексикография в целом, - действительно молодая отрасль языкознания, то в практическом аспекте она является древнейшим, если не самый древний, отраслью лексикографии.

Всякий словарь - прежде всего дидактическое, то есть предназначенное для обучения произведение, анализ словарных формулировок, характера отношения словарных высказываний к описываемому миру, самый тип сообщения, свойственный словарю, показывает, что словарь относится к дидактическому жанру и обладает всеми основными признаками педагогической речи, получающими в словаре своеобразное отличие от учебников. Основное, что сближает словарь с другими произведениями дидактического жанра - это специфическое соотношение между говорящим, воспринимающим речь и предметом речи. Лексикограф, как и автор учебника, говорит не вполне «от своего имени», он выступает как посредник между обществом - коллективным носителем речи - и индивидуумом, который, обращаясь за справкой к словарю, как бы задает вопрос лексикографу. Ответы лексикографа воспринимаются как более или менее обязательные предписания для читателя словаря, поскольку словарь предназначен для того, чтобы устранить расхождение между индивидуальным знанием и всего коллектива.

Дидактический элемент присущ любому словарю и проявляется с неодинаковой степенью в словарях разного типа. В наименьшей степени он свойствен собственно лингвистическим словарям, то есть таким, в задачу которых входит преимущественно дать справку или материал для научных исследований (словари этимологические, частотные, обратные и т.п.). В этих словарях на первый план выступает чисто справочный характер материала. В толковых словарях дидактический аспект прямо или косвенно отражается во всех элементах их структуры - от отбора лексики и от толкований до системы помет. В наиболее явной форме дидактический элемент обнаруживается в словарях трудностей, правильностей речи, словосочетании, произношения в учебных одноязычных и переводных.

Центральным типом словаря является толковый словарь. Создание толковых словарей свидетельствует об определенном уровне развитии в духовной жизни общества, говорящего на данном языке. Для появления толкового словаря необходимы соответствующие условия: достаточный уровень развития литературного письменного языка, позволяющий найти средство для описания значении слов, и, что не менее важное потребность самого общества в таком словаре. Не случайно первые толковые словари многих языков были по форме двуязычными или трехъязычными: они содержали не переводческие эквиваленты, но именно толкование слов данного языка, более развитого в литературном отношении языка. Создание толкового словаря - свидетельство «совершеннолетия» данного литературного языка и лингвистической зрелости общества.

Функции лексикографии можно разделить на четыре группы:

1). Связанные с межъязыковым общением. Они осуществляются преимущественно двуязычными словарями, разговорниками.

2). Связанные с обучением языку, разъяснением непонятных слов. Лексикографические материалы здесь могут быть одноязычными и двуязычными, они могут принимать форму глоссариев, разговорников, словарей.

3). Связанные с описанием и нормализацией родного языка. Эта группа задач осуществляется прежде всего толковыми словарями, а также специальными одноязычными словарями: орфографическими, трудности и др.

4). Связанные с научным изучением языка.

Лексикография развивалось по четырем направлениям: описательная лексикография, проявлявшаяся создании лексиконов отдельных отраслей знаний, стремлении как можно полнее охватить язык, зафиксировать редкие, устаревшие слова; нормализующая лексикография, ставившая себе целью произвести отбор в огромном словесном море, упорядочить написание, произношение, уточнить значения слов. Это направление оказалось основным, оно привело к созданию таких шедевров лексикографии, какими являются большие толковые словари; филологическая лексикография - создание этимологических и исторических словарей, сравнительных словарей родственных слов; учебная и практическая лексикография - создание двуязычных и одноязычных словарей и разговорников для общения.

Таким образом, учебная лексикография возникла с началом словарного дела и не переставала существовать и развиваться, хотя в какой-то период и отошла на второй план, освободив место больших толковых, исторических, этимологических словарей.

Факт существования ранней учебной лексикографии подтверждается, в частности, тем, что даже в названиях многих словарей содержится указание на их учебные направленность, предназначенность для учащихся.

Особенностей ранней учебной лексикографии со всем почти не изучены, хотя она представляет большой интерес, ибо перед составителями словарей в то время возникали проблемы, аналогичные тем, с какими мы сталкиваемся сейчас, и авторы стихийно, руководствуясь здравом смыслом, под час находили интересные и верные решения, которые оценить полностью можно только теперь - после трех веков развития научной лексикографии.

Уже лексикографы того времени умели в соответствии задачи своего словаря разумно отбирать лексику.

Интересны свойственные ранним учебным словарям тенденции в выборе заглавных слов и примеров для перевода. Известно, что лексика - семантические системы двух языков не сходятся полностью. Многие понятия, выражаемые в одном языке одним словом, на другом языке передаются словосочетаниями и наоборот. Поэтому идеальный словарь, особенно учебного типа и активного плана, должен показать те однословные лексические средства, которыми располагает язык перевода для передачи того, что в языке подлинник выражается словосочетаниями или же специально в контексте не выражается никак.

6. Система стилистических помет в словарях

Все данные о русском литературном языке, экскурсы в историческую лексикологию, диалектологию, а также рассмотрение архаизмов, историзмов и неологизмов должна стать базой для понимания экспрессивно - стилистической перспективы современного русского литературного языка.

Русский литературный язык существует в двух разновидностях - книжный письменный литературный и разговорный язык, за которым закрепился термин «разговорная речь». Они образуют единство, в котором ведущую роль играет письменная разновидность.

Исследования показывают, что в литературной разговорной речи встречаются выражения просторечия и жаргона, которые используются как средства языковой игры, т.е. как экспрессивно-стилистические средства.

Если обратиться к книжной разновидности современного литературного языка, то можно увидеть более четкую, хотя и достаточно сложную стилистическую картину. В литературно-художественных контекстах встречается значительный лексический массив слов, помечаемых в толковых словарях разг. Слов с пометой разг. в словарях больше всего в Словаре С.И. Ожегова таких стилистических позиций около 8000. Слова с пометой разг. в устной непринужденной речи при отсутствии установки на официальность общения стилистически нейтральны, но в контексте художественного или иного письменного общения они получают определенную экспрессию.

Вопрос о стилистической дифференциации слов оказывается теснейшим образом связанным с синонимией. В центре внимания оказывается проблема отыскания для каждого синонимического ряда «общего знаменателя», наиболее простого и нейтрального слова, которое могло бы свободно употребляться вместо любого другого члена данного синонимического в любой ситуации. Приведем примеры таких рядов: старье (разг .), тряпье (разг.), хлам (разг .) рухлядь (разг .), барахло (прост.); стучать и стучаться (в дверь), колотить (разг.), дубасить (прост.), тарабанить (прост. ); тайно, тайком, тихонько (разг .), потихоньку (разг.), втихомолку (разг .), втихаря (прост.).

Сферы применения языка: социальные, ситуативные, тематические, коммуникативные (письменная - устная форма, массовые коммуникации), эстетические, интеллектуальные и т.д. - порождают экспрессивно - стилистические моменты, но сами по себе ими не являются. Именно с этой точки зрения выделяются функциональные разновидности современного русского литературного языка: язык художественной литературы, язык науки, язык газеты, официально деловая речь, публицистическая речь и т.д.

Эмоциональные оттенки значения слова (презр., шутл., неодобр., ирон., бран.,) обусловлены особенностями их употребления в соответствии с основным значением. В этих словах именно основное значение очень близко к ласкательному или шутливому тону: балаболка, верхогляд, крохобор, неуч, - все они разговорные, но с дополнительными эмоциональными пометами.

Если взять в качестве примера все стилистические пометы, несущие помету разг. в современных словарях, и подвергнуть их системному семантическому и стилистическому анализу, то можно убедиться, что отбор и расстановка слов с этой пометой далеко не всегда объективны, но не полностью субъективны.

Аналогичные целостные картины экспрессивно-стилистических пластов на фоне нейтральной лексики общелитературного языка можно получить, проанализировав все стилистические позиции с пометами обл ., прост ., спец . и книжн . Более узким окажутся круг слов с пометой высок ., но и эта помета в общем и целом отражает реальные лингвистические процессы, фиксируемые толковыми словарями современного русского литературного языка.

При составлении своего словаря С.И. Ожегов включил в словарь следующие стилистические позиции с пометой разг ., отсутствующие в академических словарях: анонимщик, военкоматский, глубинка, грипповать, зарегистрироваться (в значении «вступить в брак»), защититься (о диссертациях), по-людски, распределяться (о молодых специалистах), серо-буро-малиновый (о неопределенном и неприятном цвете чего-либо), строгач (строгий выговор) факультатив, шустрик и т.д. Эти слова - живой языковый материал, материал разговорной речи, получающий в рамках всего общелитературного обихода ограничительную функцию и экспрессивно - стилистическую словарную помету разг.

Таким образом, мы пришли к выводу, что стилистические позиций разг. в толковых словарях современного русского литературного языка не противоречат данным записей устной разговорной речи, а дополняют и упорядочивают их. Если и есть колебания в расстановке помет между разными словарями, то чаще всего они отражают объективную и неустойчивость узуса и норм разговорной речи и слов с пометой разг. в экспрессивно - стилистической перспективе современного русского литературного языка.

Лексикограф имеет дело со всем массивом стилистических позиций разг ., а не с выхваченными из разных источников отдельными примерами. Взаимоотношение разговорного языка и письменного рассматривалось М.В. Щербой как один из важнейших вопросов теории лексикографии: «Безусловно, единым является разговорный язык, определяемый исключительно единством коллектива в определенный момент времени».

Язык науки - функциональная разновидность современного русского литературного языка, выходящая, подобно языку художественной литературы, за пределы общелитературного языка. Прежде всего, он предстает перед нами не в виде единого функционального стиля речи, а в виде ряда жанровых стилей, подобных жанровым стилям художественной литературы: стиль учебников и учебных пособий, научно - популярный стиль; стиль технических стандартов. Каждый из них можно рассматривать в его истории и развитии или в его современном состоянии.

Таким образом, системные стилистические отношения в лексике определяются по двум линиям, взаимно переплетающимся: 1) функциональной и 2) экспрессивно - стилистической. Лексически подход недостаточен для выяснения всей картины функционально - и экспрессивно-стилистических явлений современного русского литературного языка. Но все-таки можно сказать, что разговорная речь представляет собой как бы живой язык, питая книжно - письменную разновидность литературного языка. Язык художественной литературы и язык науки - функциональные разновидности современного русского литературного языка.

7. Основные принципы теории лексикографии

Лексикография - это описание словарного состава языка. Развитию лексикографии предается в нашей стране большое значение.

Исходными позициями теории лексикографии являются: учение о слове, учение о системе, учение о функции и изучение семантики.

Для развития лексикографии важное место и особую социально-культурную значимость приобретает национальное и мировая лексикографическая традиция, в русле которой словари сопровождали человеческое общество практически всегда, на протяжении всей истории письменности и литературы. Именно это обстоятельство объясняет внутреннее гуманитарные содержание лексикографии, делает ее неотъемлемой частью филологии как службы понимания между людьми.

Основным вопросом теории лексикографии является типология словарей. Четыре основные координаты определяют типологию словарей: 1) лингвистическая, 2) психологическая, 3) семиотическая, 4) социологическая. Каждая из этих координат имеет две области приложения: 1) применительно к данному типу словаря, 2) применительно к любому типу словаря. В этом отношении теорию лексикографии иногда делят на типологию (классификацию) словарей и структуру, или элемента словаря.

Типология словарей - это их научная классификации, основанная на понятии идеального словаря как образца, как типа, и учитывающая все выше указанные координаты. Классификация словарей - практическое систематизированное описание словарей их жанров, исторически сложившихся в той или иной национальной лексикографической традиции. Учебным словарем считается лишь такой словарь, в котором минимальная лексическая система, составляющая его словник, в состоянии выполнить четыре функции: учебную, систематизирующую, справочную и нормативную. Учебный словарь не может искажать системные семантические и стилистические отношения, характеризующие максимальную лексическую систему.

Основным принципом выделения лингвистического координата - анализ различных аспектов лексической системы языка. С этой точки зрения само устройства словарного состава «подсказывает» главные типы словарей. В толковом словаре дается описание полисемии. Словари синонимов, антонимов, омонимов заслуживают теоретического призвания как особых типов словарей. Идеографические тематические, ситуативные словари образуют единый тип, так как групповые объединения слов весьма многообразны. Положено начало изданию лингвострановедческих словарей, которые кроме филологической информации содержат элементы энциклопедизма.

Психологическая координата технологии словарей напоминает о том, что словарная описания не может не учитывать свойств и особенности человека, для которого оно собственно в первую очередь и предназначается. Это координата выделяет три типа словарей: 1) для носителей языка, 2) для иностранцев, 3) для ЭВМ.

Психологическая координата связанна с лингвистической не только в том отношении, что объект словарного описания - язык человека, но и в том, что применительно к любой разновидности лингвистических координат можно предъявить требование ее «психологической реальности».

Семиотическая координата типологии словарей задает все знакомое проблематику словаря, проблематику метаязыка, способов фиксации и презентации словарной информации. Именно семиотическая координата определяет виды шрифтов, выделений, цвета, таблиц, символов, графических изображений применяемых словарной практике. Весь звуковой метаязыковой и символический аппарат словаря должен быть подчинен решению поставленной лингвистической задачи с учетом особенностей человеческого восприятия, памяти и т.п.

Социологическая координата словаря служит для соотнесения всех предыдущих координат с конкретной исторической обстановкой. Именно в это плане лексикография описывает язык как важнейшее средство человеческого общения. При взаимодействии с психологической социологическая координата придает ей конкретность, то есть заставляет лексикографию учитывать психологические особенности не только абстрактного человека, но и конкретного, и прежде всего человека социального, представителя данной культуры, данного общества, носителя данного языка.

Именно в социологическом плане, в плане контакта культур представляет большой интерес работа группы методистов по составлению словарей к классическим произведениям русской литературы XIX века. Такой этнокультуроведческий подход дает тип лексических минимумов и типы словарных материалов. Вместе с тем такой подход не совпадает со своими характеристиками и с лингвострановедением, так как содержит, удерживает в себе значительные материалы лингвостилистики, связанные со спецификой языка художественной литературы.

Теория лексикографии как историко-теоретическая дисциплина обобщает и систематизирует результаты практической работы по составлению словарей. С этой точки зрения, сразу же можно отделить историю лексикографии от собственных теории. История лексикографии занимается выявлением, регистрацией и филологическим анализом словарей разных стран и эпох. Собственно теория лексикографии обобщает и систематизирует всю словарную практику, она устанавливает теоретически возможности и практические пределы совершенствования словарей. На основе теории разрабатываются словари новых типов.

На основе исторических фактов установлено, что самыми древними были учебные словари тематические и трудностей. Это позволило нам придти к выводу, что функция обучения систематизации и справки, то есть учебная, систематизирующая и справочная, является универсальными функциями лингвистических описаний. К этим трем универсальным функциям лингвистических описании следует добавить четвертую - нормативную, функцию «правильности».

Самое важное - что такое норматив, то есть к чему учить, как отобрать правильные употребления слов. Лингвистическое описание подчиняется принципу относительности, или ориентированности на адресата. Каждая грамматика, каждый словарь, каждый учебник по математике или по логике предполагает определенный минимум знаний.

Согласно принципу стандартности, лексикографическое описание одинаковых явлений должно быть одинаково на всем протяжении словаря. Синтаксис и слова, применяемые для толковании, помет, пояснении и т.д. должны по возможности не варьироваться, хотя полностью избегать синонимии в лексикографическом метаязыке нельзя.

Экономность описания означает предпочтение краткого описания более длинному.

Простота описания связанна с принципом ориентированности описания, но имеет особый оттенок предпочтительного использования предельно ясно синтаксических конструкций и слов, в лексическом значении которых нет излишней расплывчатостей.

Полнота описания означает стремление исчерпать все существенные признаки значения и правила употребления слова словарной статье.

Эффективность описания связана со стремлением к построению словарной статьи в алгоритмической форме с тем, чтобы в словаре активного типа прочтения словарной статьи приводило к правильному употреблению описываемого слово в речи, в высказывании, а в словаре пассивного типа давало возможность точного понимания слова в контексте на фоне всех его парадигматических, синтагматических, деривационных и иных свойств.

Принцип семантической ступенчатостей описания означает, что слова, выполняющее метаязыковой функции в словарной статье могут быть всего лишь на один - два семантических признака проще описываемого слова. Если словарь замкнут в себе, то есть семантически автономен, то все слова левой и правой частей толкуются, и, следовательно, семантически самые простые слова будут использоваться для толкований ближайших по сложности слов и так, со ступеньки на ступень, будет реализоваться принцип семантической ступенчатостей словарного описания.

8. Типы словарей

Работа по собиранию и систематизации слов и фразеологических оборотов называется лексикографией (от греч. lexis - слово и grapho - пишу).

Лексикография - одна из прикладных (имеющих практическое назначение и применение) наук, входящих в современную лингвистику. Ее основное содержание - составление различных языковых словарей. Это наука о словарях, о том, как их наиболее разумно делать, это и сама практика составления словарей.

Понятно, что нельзя составлять словари, не понимая, что такое слово, как оно живет и как оно «работает» в нашей речи. Это задача лексикологии. В то время составители словарей, вдумываясь в слова, их значения, их «поведение» в речи, обогащают науку о слове новыми наблюдениями и обобщениями. Отсюда - лексикология и лексикография теснейшим образом связаны между собой.

Таким образом, лексикография - это научная методика и искусство составления словарей, практическое применение лексикологической науки, чрезвычайно важное как для практики иноязычной литературы и изучения чужого языка, так и для осознания своего языка в его настоящем и прошлом.

Для того, чтобы полнее и правильнее понять, чем занимаются лексикографы (составители словарей), нужно познакомиться с результатами их труда, то есть словарями. Рассмотрим различные типы словарей, используемые в русском языке.

Словари лингвистические собирают и описывают лексические единицы языка (слова и фразеологизмы). В словарях нелингвистических лексические единицы (в частности - термины, однословные и составные, и собственные имена) служат лишь отправной точкой для сообщения тех или иных сведений о предметах и явлениях внеязыковой действительности. Встречаются и промежуточные разновидности словарей. Кроме того, всякий словарь может быть отнесен либо к «общим», либо к «специальным».

...

Подобные документы

Разделы лексикологии. Лексическое значение слова. Типы омонимов, антонимов и синонимов. Калькирование как особый вид заимствования. Исконная лексика, старославянизмы. Лексикография, типы словарей. Лексико-грамматическая классификация фразеологизмов.

шпаргалка , добавлен 17.06.2010


Изучение предмета лексикографии или раздела языкознания, занимающегося теорией и практикой составления словарей. Проблема семантической структуры слова. Принципы словарного описания языка. Лексикографический параметр и пометы. Требования к толкованиям.

презентация , добавлен 17.03.2015


Понятие системности словаря (структурные типы слов, семантическая и стилистическая дифференциация лексики). Пути развития и пополнения словарного состава языка. Свободные словосочетания и фразеологические единицы.

шпаргалка , добавлен 22.08.2006


Проблемы изучения общей истории русского лексикона. Типология лексических групп, динамично меняющаяся с изменением факторов развития лексико-семантической системы. Проблема единства и тождества исторического слова, необходимость учета особенностей текста.

реферат , добавлен 05.07.2015


Сленг как вариант диалекта субэтноса, особенности развития русской лексикологии. Этимология слова "сленг", англицизмы и причины их появления. Интернет чаты и социальные сети как источник англицизмов. Китайский язык и его фонемы в современном сленге.

курсовая работа , добавлен 13.06.2012


Лексика как сложная система различных по происхождению, сфере употребления и стилистической значимости групп слов. Исследование семантики, звуковая и смысловая сторона языка, слова и морфемы. Лексико-семантическая группа слов со значением старость.

курсовая работа , добавлен 14.04.2009


Слово как одна из основных единиц языка, его роль и специфика взаимодействия друг с другом. Анализ различных связей между словами. Понятие лексикологии как науки о словарном составе языка, особенности ее разделов: семасиологии, этимологии, лексикографии.

реферат , добавлен 25.12.2010


Слово как комплекс звуков речи. Видоизменение в части звуков одного и того же слова. Признаки предметов мысли по Фортунатову. Формы отдельных полных слов. Сущность понятия "основа слова". Классификация частичных отдельных слов. Междометия как знаки языка.

статья , добавлен 17.12.2010


Сущность и существующие классификации спортивной терминологии, ее структура и компоненты. Специфика и механизм спортивного перевода, соответствующей лексики с английского языка на русский. Анализ возможных способов и выбор наиболее адекватного перевода.

дипломная работа , добавлен 08.09.2016


Основные тенденции в развитии лексикографии английского языка. Анализ британских, американских и отечественных словарей, особенностей их композиции и способов представления лексических единиц. Классификация, типы и структура словарей и словарных статей.