«Дедушка Крылов» остается тайной для исследователей. Люся и дедушка Крылов. Саша Черный детская проза
А вы, друзья, как ни садитесь,
Все в музыканты не годитесь.
И.Крылов
Наверное, высшая награда для писателя - полное принятие его сочинений народом. До такой степени, что его литературные идеи, фразы, образы становятся поговорками и пословицами, что обычная разговорная речь обогащается за счет этих стилистических оборотов. Так было с А.Н.Островским, так было с В.С.Высоцким, так было и с Иваном Андреевичем Крыловым, которого в народе звали по-родственному - дедушкой.
Басня есть небольшой аллегорический рассказ, который имеет своей целью поучение. Название свое басня получила от слова "баять" - говорить, рассказывать. В каждой басне надо различать две стороны: аллегорический рассказ, или поэтическую сторону произведения, и нравоучение, или идею произведения, всегда имеющую отношение к человеческой жизни.
Современная басня постепенно выработалась из сказки о животных или так называемого животного эпоса, в которых животные представляются действующими, как люди, и имеющими свои характеристические черты: лиса - хитра, осел - глуп, волк - жаден, заяц - труслив.
Греческий баснописец Эзоп пользовался рассказами из жизни животных, чтобы примером или сравнением легче и нагляднее убедить людей в какой-нибудь истине. Римский поэт Федр переложил многие басни Эзопа латинскими стихами, другие же сам составил по образцу греческих, причем на первое место выдвинул нравоучение, которое в его баснях нередко было очень длинным.
В современной басне, созданной французским писателем Лафонтеном, наоборот, существенная часть басни - остроумный и занимательный рассказ, который сам по себе, независимо от вывода, способен заинтересовать читателя. Нравоучения как отдельной части в современной басне иногда совсем не бывает, да оно и не нужно: нравоучение само по себе вытекает из рассказа. Действующими лицами в баснях Лафонтена являются не только животные, но и предметы неодушевленные и даже человек. Многие из его басен не только дают нравоучение, но и осмеивают пороки и недостатки, то есть являются сатирами в аллегорической форме.
Про Крылова можно с уверенностью сказать, что он довел искусство написания басни до совершенства. Уже в юности он сделал первые литературные пробы, потом писал для театра, выпускал сатирический журнал.
Писал Крылов и стихи. Его лирика отличалась от типичной для того времени, возвышенной лирики последователей Карамзина, более демократическим героем, вниманием к бытовым деталям и, что потом определило его дальнейшее творчество, - частой иронией, доведенной иногда до сарказма.
Первая книга басен принесла Крылову огромный успех. Он много печатался, работал в Петербургской публичной библиотеке, был милостиво принят царским двором.
Смерть Гнедича
Крылов пережил трех царей. Теперь царствовал новый - император Николай I. Он так же, как и его предшественники, любил парады, военный строй, дисциплину, покорность. Силу взяло III отделение собственной его императорского величества канцелярии во главе с шефом жандармов графом Бенкендорфом. После событий 14 декабря правительство пристально следило, чтобы не произрастали новые семена вольнодумства. Россия представлялась императору огромным департаментом, военной казармой, и он неустанно насаждал в ней порядок и дисциплину. Время от времени, однако, обнаруживались непорядки и непокорство.
14 декабря 1825 года стало тем рубежом, который подвел итог первой четверти века. Герцен писал: «Первые годы, последовавшие за 1825-м, были ужасны. Понадобилось не менее десятка лет, чтобы человек мог опомниться в своем горестном положении порабощенного и гонимого существа. Многими овладело глубокое отчаяние и всеобщее уныние. Высшее общество с подлым и низким рвением спешило отречься от всех человеческих чувств, от всех гуманных мыслей».
Это объясняет и молчание Крылова после 1825 года. В начале 1825 года вышло своего рода итоговое издание его басен в семи книгах, и лишь через пятилетие оно пополнилось еще одним разделом.
После 14 декабря Крылов почувствовал себя особенно чужим в опустевших дворянских салонах. Он еще более замкнулся. Лишь давний, испытанный друг его Николай Иванович Гнедич мог иногда проникнуть в сокровенные мысли баснописца. Крылов окончательно утвердился в своем скептическом отношении к окружающему, в невозможности перемен, хотя и не примирился с угнетенным положением народа, с хищничеством господствующих классов. В его баснях, напечатанных после 1825 года, продолжают звучать прежние мотивы, слышен голос в защиту народа.
В сборнике «Новоселье», вышедшем в самом начале 1833 года, Крылов поместил басню «Волки и Овцы». В ней он продолжил прежнюю демократическую тему протеста против угнетения народа. В первом же стихе он заявлял: «Овечкам от Волков совсем житья не стало». Всем было понятно, что под «Овечками» баснописец подразумевал крестьян, честных тружеников, а под «Волками» - жестоких и алчных помещиков и чиновников. В басне ядовито развенчивалось лицемерие правительственных кругов, пытавшихся уверить народ в том, что законы способны защитить его права и интересы. Едким издевательством над официальными заверениями выглядят стихи о том, что «правительство зверей» «благие меры взяло» и на своем «совете» придумало «закон».
Вот вам от слова в слово он: «Как скоро Волк у стада забуянит, И обижать он Овцу станет, То Волка тут властна Овца, Не разбираючи лица, Схватить за шиворот и в суд тотчас представить, В соседний лес иль в бор». В законе нечего прибавить, ни убавить. Да только я видал: до этих пор - Хоть говорят, Волкам и не спускают - Что будь Овца ответчик иль истец, А только Волки все-таки Овец В леса таскают.
Обобщенность и резкость сатиры этой басни сохранила всю свою силу вплоть до нашего времени, столь же метко поражая лицемерную буржуазную «демократию», как и бюрократически-помещичий режим крепостнической монархии.
Той же непримиримостью дышат басни «Мирон», «Булат», «Осел», «Лещи», «Щука», «Вельможа», написанные в 1830–1834 годах. Они заключали в себе большую взрывную силу. «Эзоповским языком» баснописец ухитрялся говорить о таких вещах, о которых в печати сказать во всеуслышание и подумать было нельзя.
Недаром Грибоедов в «Горе от ума» заставляет подхалима и доносчика Загорецкого с раздражением признаться:
«…А если б, между нами, Был цензором назначен я, На басни бы налег: ох! басни - смерть моя! Насмешки вечные над львами! над орлами! Кто что ни говори: Хотя животные, а все-таки цари!»
Крылов привязался к семейству Олениных, заменившему ему родной дом. Там всегда приветливо и ласково его встречали, делились с ним семейными радостями и горестями. Дочери Оленина - младшая Аннета и старшая Варенька - уже давно выросли. Варенька была рассудительна, мила, хотя и не очень хороша собой. Иван Андреевич любил Вареньку за положительность. Варенька вышла замуж и жила теперь в Ревеле, лишь ненадолго наезжая в Петербург. Крылов скучал по «фавориточке» и при всей нелюбви своей к письмам время от времени писал ей. В весьма малочисленном эпистолярном наследстве баснописца эти письма занимают особое место. В них он отступает от деловой сдержанности и позволяет себе и пошутить с собеседницей и пуститься в веселое балагурство.
В письме от 1 февраля 1827 года к Варваре Алексеевне в Италию, куда она уехала лечиться, он подшучивает над самим собой, своей леностью и нелюбовью к сочинению писем: «За тридевятью морями, в тридесятом царстве вспомните иногда, любезная и почтенная Варвара Алексеевна, неизменного своего Крылова. Я, кажется, слышу ваш вопрос: „Да полно, стоит ли он этого?..“ Конечно, стою, да, стою. Возьмите беспристрастно и взвесьте все мое хорошее и худое. Кажется, вижу, что вы на одну сторону кладете лень, мою беспечность, несдержание данного слова писать и пр. и пр. Признаюсь, копна великая и очень похожа на большой воз сена, как, я видал, весят на Сенной площади. Но постойте, я кладу на другую сторону мою к вам чистосердечную привязанность. Может быть, она не приметна: однако ж посмотрите, как весы потянули на мою сторону. Вы улыбаетесь и говорите: „Точно, он меня любит: ну, бог его простит!“ Иван Андреевич в этой насмешливой автохарактеристике не щадит себя. В письме сказались и те дружеские отношения, которые существовали между ним, человеком весьма пожилым, и молоденькой женщиной, которую он знал еще ребенком: „Теперь вопрос: прощу ли я вас, что вы так надолго нас оставили, а, что и того хуже, не порадуете нас доброю вестью о поправлении вашего здоровья? Ездите по Италии, ездите, где хотите, только ради бога выздоравливайте и возвращайтесь к нам скорей веселы, здоровы и красны, как маков цвет. Смотрите, если долго промешкаете, то я, право, того и гляди что уеду далее чужих краев; а, право, я бы еще хотел на вас взглянуть и полакомиться приятными минутами вашей беседы. И видеть своими глазами и слышать своими ушами, все ли еще по-прежнему вы любите доброго своего Крылова? Что писать вам о нас? Старое по-старому, а в Петербурге у нас все по-петербургски. Сегодня мы празднуем рождение вашей сестрицы, фрейлины двора их императорских величеств, Анны Алексеевны. Вы ее не узнаете: она прелестна, мила и любезна, и если б постоянство не была моя добродетель особенная, то едва ли бы я вам не изменил. Но не бойтесь, обожатель в 57 лет бывает очень постоянен…“»
Этот тон дружеской приязни, неизменной сердечности проходит через все сохранившиеся письма Ивана Андреевича к Вареньке Олениной. Двумя годами позднее он снова пишет ей в Москву (по ее возвращении из Италии) в том же шутливом тоне, с той же милой нежностью: «Здравствуйте, любезнейшая и почтеннейшая Варвара Алексеевна. Итак, наконец, вы в России, в Москве, но все не в Петербурге, и я лишен удовольствия вас видеть. Для чего нет у меня крыльев, чтоб лететь в Москву! Какая бы я была хорошенькая птичка! Вы пишете к своим, чтоб я приехал; благодарю вас за такое желание, и если бы это зависело от одного моего желания, то, не сомневайтесь, я бы уже давно был в Москве: „Ma per arrivar, bisogna caminar“. Пословица немудреная, а очень справедливая. Со всем тем, если б я знал, что вы останетесь долее в Москве, то во что бы то ни стало, а я перед вами явился бы, как лист перед травой». За шутливым тоном этих писем чувствуется и дружеская близость и то, что писание писем, как и дальние поездки, давно стало для Ивана Андреевича непосильным трудом.
Служба в Публичной библиотеке шла своим чередом. Количество дел и работ здесь неизменно увеличивалось. Росло число книг, фонды пополнялись, необходимо было все время следить за приобретением недостающих изданий. Кроме того, как и во всяком учреждении, в библиотеке возникали интриги, происходила закулисная борьба между начальством. Министр просвещения, А. Н. Оленин и помощник директора библиотеки С. С. Уваров находились в натянутых отношениях и вели между собой глухую борьбу. Оленина упрекали в том, что он не выпускал печатных каталогов библиотеки, мало уделял внимания ее работе. Алексей Николаевич, как опытный дипломат, «отсиживался», предпочитал тактику умолчания и ничегонеделания, любил писать торжественные, но бессодержательные донесения и докладные записки о течении дел, ценил четко поставленное делопроизводство.
Крылову приходилось постоянно докладывать, писать заявления и рапорты, которые поступали в недра канцелярии и там длительное время лежали, пока их не подшивали в соответствующие папки, нумеровали и клали на полки. Донесения должно было писать по всей форме, почтительно, обстоятельно, не заставляя начальство раздумывать над их содержанием. Иван Андреевич привлек для этой цели помощника - Ивана Павловича Быстрова, человека услужливого, робкого и исполнительного. Привлечение Быстрова тоже потребовало долгих хлопот и многочисленных заявлений. 27 февраля 1829 года Крылов сообщал А. И. Оленину:
«Его превосходительству господину директору Императорской публичной библиотеки, тайному советнику, члену Государственного совета и разных орденов кавалеру Алексею Николаевичу Оленину.
От библиотекаря коллежского советника и кавалера Ивана Крылова.
ПРЕДСТАВЛЕНИЕ.
Вашему превосходительству известно, сколь число книг в Российском отделении Императорской публичной библиотеки умножилось, так что уже мало остается сделать приобретений для укомплектования сего собрания изданиями, вышедшими до 1811 года; но с количеством возросла также и трудность как в содержании в порядке книг, так и в приготовлении чистым письмом карточек для составления каталогов, притом находится множество и других занятий по сей части, как Вашему превосходительству небезызвестно. А как я нахожусь по Русскому отделению один, то при всем моем усердии не могу выполнить всего, что требуется для содержания оного в совершенном порядке - и тем более, что с беспрестанным получением новых книг и труд в исправлении службы возрастает. Почему и нахожу нужным представить Вашему превосходительству, дабы благоволено было в помощь мне определить писца - и нашел, что для сего может быть способен губернский секретарь Быстрое, который желает определиться для таковой должности в Императорскую публичную библиотеку, что и представляю на благоусмотрение Вашего превосходительства.
Библиотекарь Иван Крылов».
«Их превосходительство» после многократных настояний удостоили, наконец, утвердить губернского секретаря Быстрова в должности писца, и у Ивана Андреевича появился помощник, которому он смог препоручить добрую половину своих дел.
В «Отрывках из записок моих об И. А. Крылове» Быстров свидетельствует: «Ивану Андреевичу обязан я первыми и некоторыми сведениями моими в библиографии. Советы и наставления его заохотили меня к изучению сей науки. В мае 1829 года Иван Андреевич писал мне: „Пришлите мне мои карточки. Что у вас сделано? Не скучаете ль новою должностью? - Старайтесь, старайтесь, мой милый! Сопиков много трудился, ему и честь. Но не без греха и он, и при ссылках на него будьте осторожны. В чем усомнитесь, спросите Анастасевича…“» Так Крылов обучал своего помощника, прививая ему любовь к библиографии.
3 февраля 1833 года умер Гнедич. Он давно уже болел, а последние недели был совсем плох и слаб. События, последовавшие за разгромом декабристов на Сенатской площади, его сломили. Казнь Рылеева, ссылка в Сибирь Кюхельбекера, Никиты Муравьева и других его друзей, опасение, что и до него самого может дойти мстительный бич правосудия, волновали Николая Ивановича, исподволь подтачивали его здоровье. Гнедич завершил героический труд - перевод «Илиады», труд, над которым он работал более четверти века. В 1829 году «Илиада» была, наконец, напечатана и восторженно встречена. Но силы поэта оказались надломлены.
Теперь он лежал в гробу, исхудавший, с заострившимся, гордым лицом, на котором выступали узором побелевшие шрамы от оспы. В день похорон сияло холодное зимнее солнце, на улицах блестел снег. Гроб с трудом снесли по узкой лестнице и поставили на катафалк. Впереди провожавших шел священник с кадилом, вполголоса бормотавший молитвы, а за ним - Иван Андреевич, Пушкин, семейство Олениных, Жуковский и другие видные литераторы столицы. Родных у Гнедича не было. Иван Андреевич тяжело шагал рядом с Пушкиным. С Гнедичем уходило из его жизни не только прошлое, но и настоящее - откровенные беседы и споры по вечерам, встречи на лестнице, разговоры на службе в библиотеке. Ушел преданный друг, благородный и чистый человек, которому одному Крылов приоткрывал свои истинные думы.
На кладбище священник с дьяконом быстро отслужили панихиду. Гроб опустили в заранее вырытую яму. Ивану Андреевичу первому выпала горькая честь бросить на гроб несколько мерзлых тяжелых комьев земли. Стали расходиться, с тревожным чувством поглядывая друг на друга: при солнечном свете видно было, как все постарели за время, прошедшее с последних встреч.
На обратном пути Пушкин подвез Ивана Андреевича в своей карете. Пушкин рассказал ему, что только что приступил к работе над историей Пугачева, единственного, по его словам, поэтического лица в русской истории. Александр Сергеевич улыбнулся, сверкнув ослепительно белыми зубами, и доверительно сообщил, что он пустился на хитрость и, для того чтобы познакомиться с секретными бумагами о Пугачеве, заявил, что они ему нужны для изучения жизни Суворова. Александр Сергеевич поделился планом задуманной им поездки на Урал по пугачевским местам. В свою очередь, Иван Андреевич вспомнил о детских впечатлениях. Ведь его отец защищал от Пугачева Троицкую крепость, а сам он с матерью пережил трудное время в осажденном Пугачевым Оренбурге. Пушкин с большим интересом слушал рассказы Крылова и попросил разрешения навестить его и записать эти воспоминания, которые ему будут полезны для работы. На углу Невского и Садовой они попрощались. Иван Андреевич с трудом вылез из кареты и медленно поднялся в свою квартиру. Она стала еще более пустынной и осиротевшей после смерти друга. Феничка с обычной воркотней и жалобами принесла ему обед: борщ да кашу. Ее кулинарные способности и охота далее этого не простирались. Сашеньки не было. Она была отдана в пансионат некоей немецкой мадам и там обучалась наукам и искусствам, служащим на пользу молодым девицам.
На могиле Гнедича вскоре был установлен памятник. Среди друзей, подписавшихся на сооружение надгробного монумента переводчику Гомера, в списке жертвователей имена Крылова и Пушкина стояли рядом.
На граните высечен был стих «Илиады», избранный Жуковским: «Речи из уст его вещих сладчайшия меда лилися».
Крылов Степанов Николай Леонидович
X. «Дедушка Крылов»
X. «Дедушка Крылов»
Где нужно он навесть умеет
Свое волшебное стекло,
И в зеркале его яснеет
Суровой истины чело.
Весь мир в руках у чародея,
Все твари дань ему несут:
По дудке нашего Орфея
Все звери пляшут и поют.
Длись судьбами всеблагими,
Нить любезных нам годов!
Здравствуй с детками своими,
Здравствуй, дедушка Крылов.
П. Вяземский
Из книги Замысел автора Войнович Владимир НиколаевичДедушка Папы у меня не было, но был дедушка, которого я очень любил. Я его любил за то, что он был моим дедушкой, за то, что ни в чем мне не отказывал, качал меня на ноге и давал курить папиросы. А заслышав в коридоре шаги, испуганно отбирал окурок: «Мама идет!»Он же подарил мне
Из книги Там помнят о нас автора Авдеев Алексей ИвановичВладимир Крылов На привале Крылов, свалив под елку тяжеленный ящик с толом, вспомнил, как прошлой весной под гул аплодисментов и одобрительных возгласов болельщиков уверенно поднимал штангу, которая была куда больше весом, чем этот ящик. Свыше девяноста килограммов
Из книги Во имя Родины. Рассказы о челябинцах - Героях и дважды Героях Советского Союза автора Ушаков Александр ПрокопьевичКРЫЛОВ Николай Николаевич Николай Николаевич Крылов родился в 1918 году в селе Петропавловка Уйского района Челябинской области в крестьянской семье. Русский. Работал в родном селе трактористом. В 1940 году призван в Советскую Армию. В боях с немецко-фашистскими
Из книги Последняя осень [Стихотворения, письма, воспоминания современников] автора Рубцов Николай МихайловичЭдуард Крылов. «На первом курсе» Какое-то время мы жили с ним в одной комнате. Стол его всегда был завален стихами, старыми и новыми, рукописными и отпечатанными на машинке. И я никак не мог понять, когда же он их пишет. Во всяком случае, ни разу не видел его «сочиняющим»
Из книги Большая Тюменская энциклопедия (О Тюмени и о ее тюменщиках) автора Немиров Мирослав МаратовичКрылов, Юрий 1981-86: изучает в Тюменском университете физику, приехав для этого сюда аж из армянского города Кировакана.1985, март: один из отцов-основателей первого из тюменских рок-клубов (см.), и в дальнейшем - непременный участник всех с этим связанных событий и их
Из книги Похудей со звездами. Дневники звезд на каждый день автора Богомолов Алексей Из книги Неужели это я?! Господи... автора Басилашвили Олег ВалериановичДедушка У меня на стене висит фотография. На ней в окружении молодых людей и барышень в старинных длинных платьях длиннобородый священник в рясе, с крестом, красивый, веселый. Рядом с ним женщина с властным, волевым выражением лица.Это мои прадед и прабабушка.Дедушка с
Из книги Одна жизнь - два мира автора Алексеева Нина ИвановнаДедушка Дедушка наш был здесь интереснейшей, центральной фигурой, вроде такого же винта, как и его дом. Вечный почетный староста, судья, кум, сапожник, плотник. По существу, не было такой профессии, за которую он не брался бы с азартом. И все это делалось из любви к искусству,
Из книги Козьма Прутков автора Смирнов Алексей ЕвгеньевичИван Крылов То патриархальное умиление, которое со школьной скамьи сопутствует у нас поименованию «баснописец дедушка Крылов», не вполне отвечает бурной и многообразной деятельности замечательного литератора. Во-первых, Иван Андреевич Крылов (1769–1844) не всегда был
Из книги Это мое автора Ухналев ЕвгенийДедушка и бабушка Я родился в Ленинграде 4 сентября очень далекого 1931 года…Раньше были такие времена, когда мне было как-то стыдно говорить о возрасте, потому что я был моложе всех и все снисходительно улыбались: «Ха-ха». А теперь, получается, все наоборот…Короче говоря,
Из книги Кадеты, гардемарины, юнкера. Мемуары воспитанников военных училищ XIX века автора Биографии и мемуары Коллектив авторов --Н. А. Крылов Кадеты сороковых годов Первый Санкт-Петербургский кадетский корпус. 1840-е годы …До 11 лет я рос в деревне, среди множества дворовых мальчишек, на полной воле. Постоянно борьба, бабки, кулачки, купанье, беганье и вообще развитие той физической силы, для которой
Из книги Повесть о художнике Федотове автора Шкловский Виктор БорисовичИВАН КРЫЛОВ Крылов принадлежит всем возрастам и всем знаниям. Он более, нежели литератор и поэт. П. А. Вяземский Жил в это время в Петербурге седовласый полный человек, библиограф по профессии и старый писатель. Про него говорили, что он ленив; на самом деле он работал все
Из книги Побег из Рая автора Шатравка Александр Иванович75 БОРЯ КРЫЛОВ Выписанные больные уезжали. Дед Путц ворчал и нехотя уходил из больницы. За ним уехал совсем безнадежный больной Сашка, по кличке «Советский Союз». Любой мог сказать ему: «Советский Союз» и Сашка сразу замирал с поднятыми вверх руками и так мог долго стоять,
Из книги И. А. Крылов. Его жизнь и литературная деятельность автора Брилиант Семен Моисеевич Из книги Разрозненные страницы автора Зеленая Рина ВасильевнаГлава IV Крылов - баснописец Кочевая жизнь. - Рига. - Карты. - Петербург. - Положение Крылова в обществ. - Жизнь в столице. - Война и патриотизм. - Комедии Крылова. - «Кукла». - Успех «Модной лавки». - Дом Оленина. - «Илья-богатырь». - Первые басни. - Слава. -
Из книги автораДедушка Много раз мне приходилось слышать такое мнение: самое трудное – это начать книгу воспоминаний. Самое трудное – начать. А потом все приходит само собой. Нет, я с этим не согласна. Как раз начать книгу очень просто. Можно, например, так: жила-была девочка… Правда, это,
Такое прозвание, да чтобы на столетия – надо заслужить. Он по сегодня остаётся всероссийским литературным дедушкой. Хочется, чтобы и через сто лет школьники узнавали дедушку Крылова в лицо и знали его по имени-отчеству: Иван Андреевич.
Квартет («А вы, друзья, как ни садитесь…») и «Демьянова уха», «А Васька слушает, да ест» и «Сыр выпал, с ним была плутовка такова» – всё это частенько возникает в воображении и слетает с языка. На наше счастье! Более живых сюжетов в русской поэзии не найти, они – как искры мудрой иронии в повседневной речи. Культура языка – не в витиеватых построениях и уж, конечно, не в точной расстановке ударений. Вот если исчезнет, выйдет из употребления «демьянова уха» – речь обмелеет.
Отец Ивана Андреевича – небогатый дворянин – как и полагалось в послепетровские времена, служил в армии. Драгунский офицер, он отличился в годы борьбы с Пугачёвским движением. Сам Иван Андреевич в армию не попал. После смерти главы семьи Крыловы нуждались в копейке, жили – в нашем представлении – совсем не по-дворянски. Девятилетний Иван Крылов переписывал бумаги для чиновников, приносил в дом скромное, но необходимое жалование.
Так и начал службу на скромных должностях по канцелярской линии. О большой карьере не мечтал, не придавал значения кабинетной работе. В те годы Крылова увлекали простонародные забавы – и, конечно, литература. Он прослыл расторопным кулачным бойцом. Не только размахивал кулаками, но и прислушивался к народному говору, к остротам и прибауткам, ругательствам и бодрым кличам.
Он уже в ранней юности стремился создавать собственные миры на бумаге. Его увлекал театр, а себя Крылов видел драматургом, правителем сценического пространства. Первое известное нам сочинение Крылова – оперное либретто «Кофейница». Разумеется, в стихах. Оперное искусство в России только набирало ход. Первое либретто сравнительно незадолго до Крылова сочинил Александр Сумароков – ключевая личность в истории первоначального русского театра.
И вот – «Кофейница». Неопытный автор резво высмеивал замашки непросвещённой барыни и корыстолюбивой кофейницы. Считается, что Крылов пребывал под впечатлением от модного Александра Аблесимова, чья комическая опера «Мельник - колдун, обманщик и сват» в те годы потрясла обе столицы. Она состояла из народных песен, композитор Михаил Соколовский увлекался русским фольклором – это и привлекало Крылова.
Юный Иван Андреевич не без настойчивости предлагал своё сочинение издателям и артистам. Открытием его опера не стала, высоких оценок не снискала. Впрочем, добродушные рецензенты находили для юноши и слова поддержки.
Как и всякий молодой человек, он хотел попробовать себя в разных жанрах, в разных интонациях. Побывал и демиургом трагедии.
Свою трагедию «Клеопатра» Крылов принёс на суд к Ивану Дмитревскому – одному из первых русских актёров, который обладал и литературными талантами. Дмитревский не дал хода трагедии, но знакомство продолжилось.
И всё-таки душа лежала к насмешке, к иронии, к просторечиям, к разболтанной разговорной интонации, которая, по канонам классицизма, соответствовала лёгкому жанру, а не трагедии. Успех пришёл с комедией «Проказники». Крылов представил публике злую сатиру на королей тогдашнего русского театра – Княжнина и Сумарокова. Героя, который изображал Княжнина, он наделил говорящим именем – Рифмокрад. Княжнин, конечно, разобиделся.
В 1788-м Крылов опубликовал первые басни – в журнале «Утренние часы» – впрочем, историки литературы не могут утверждать категорично, что те басни принадлежат перу Крылова. Так или иначе, шумного и немедленного успеха не было. Главное – он искал интонацию, искал дух русской басни, который у Сумарокова только проглядывал. Заправским баснописцем Крылов станет только к началу нового века: зато уж проявит себя во всей красе.
В 1797-м Крылов согласится на комфортное, но отдалённое от литературной жизни существование в усадьбе князя С.Ф.Голицына – под Киевом. Там Иван Андреевич обучал детей князя, сочинял пьесы для домашнего театра, сам играл там главные роли. С воцарением императора Александра I влияние Голицына усилилось, он служил на заметных постах в Риге и Петербурге, а Крылов оставался его доверенным сотрудником.
Крылов прославился как драматург: «Пирог» и «Модная лавка» долго не сходили со сцены. Пошли в народ и басни. Он вольно переводил Лафонтена, но создавал и собственные сюжеты. Когда-то – ещё при матушке Екатерине – Крылов пытался издавать сатирический журнал «Почта духов», но по разным причинам многообещающее начинание быстро заглохло. Теперь он вернулся в литературу как мэтр, как всеми уважаемый сатирик.
В 1809 году вышел в свет первый сборник басен Крылова, принесший ему уже не известность, но прочную славу. Крылова ставят в один ряд с Державиным – как первых классиков русской поэзии. В 1811 году выходят «Новые басни Ивана Крылова», позже книги басен Крылова издаются и переиздаются регулярно.
В баснях Крылова поэты находили не только потеху, но и сырьё для неожиданных открытий. Все помнят, с чего начинается основное повествование в «Евгении Онегине» (основное, поскольку там ещё есть гениальное предисловие – «Не мысля гордый свет забавить…»). Многие знают, что Пушкин в этой строке иронически ссылается на Крылова, перифразирует его строку из басни, которая вроде бы не имеет никакого отношения к метаниям Онегина и Татьяны. У Крылова:
Осёл был самых честных правил:
Ни с хищностью, ни с кражей не знаком,
Не поживился он хозяйским ни листком…
Это из басни «Осёл и мужик». Ну, а у Пушкина на видном месте – незабываемое:
Мой дядя самых честных правил…
Здесь – не только озорство и смешение жанров. Не только литературная игра, которая придавала азарта автору романа в стихах. Басни Крылова открыли в русской поэзии быт, житейские мелочи, которые преподносятся без нажима, как в дружеской беседе. И в этом – ключ к интонации «Евгения Онегина». Пушкин отдаёт долг учителю в первой строке первой главы романа…
На заседаниях «Беседы любителей русской словесности» Крылов сошёлся с Шишковым и Державиным. Державин считал Крылова умнейшим человеком, отдавал должное его юмору. Правда, у него был другой любимый русский «басельник» – Иван Хемницер. Рано ушедший поэт, с которым Державин дружил.
Крылов откликался на события политической истории – подчас с гневом. С наибольшей силой это проявилось в 1812-м году, когда у России было два деда – фельдмаршал Кутузов и баснописец Крылов. Осенью, в разгар кампании 1812 года, в журнале «Сын отечества» выходят басни И.А.Крылова «Ворона и курица», «Волк на псарне», «Обоз», «Щука и Кот», посвящённые борьбе русской армии с наполеоновцами. Это не классические басни. Крылов приспособил жанр к новым задачам.
В басне «Ворона и курица» Крылов поддержал оставление Москвы – шаг небесспорный, связанный с неслыханной трагедией для Белокаменной, для всего русского народа. Крылов убеждён: это был шаг к победе:
Когда Смоленский Князь,
Противу дерзости искусством воружась,
Вандалам новым сеть поставил
И на погибель им Москву оставил:
Тогда все жители, и малый и большой,
Часа не тратя, собралися
И вон из стен Московских поднялися,
Как из улья пчелиный рой…
Ну, а «Волк на псарне» стал гимном сопротивлению. Сохранилось свидетельство: «Крылов, собственною рукою переписав басню, отдал ее жене Кутузова, которая отправила ее в своем письме. Кутузов прочитал басню после сраженья под Красным собравшимся вокруг него офицерам и при словах: «а я, приятель сед», снял свою белую фуражку и потряс наклоненною головою». Кутузов – человек начитанный – оценил отточенную простоту слога:
«Ты сер, а я, приятель, сед,
И волчью вашу я давно натуру знаю;
А потому обычай мой:
С волками иначе не делать мировой,
Как снявши шкуру с них долой».
И тут же выпустил на Волка гончих стаю.
Дедушка Крылов предчувствовал изгнание врага из нашенского овина, хотя после тарутинского сражения всякое могло случиться и многие по-прежнему верили в непобедимость Бонапартия. Крылов, подобно Шишкову, взялся за пропаганду. Офицеры быстро выучивали наизусть крыловские басни. Крылов не только прославлял подвиги армии, бывал и едким. Например, эти строки известны многим, вошли в поговорку:
Беда, коль пироги начнет печи сапожник,
А сапоги тачать пирожник,
И дело не пойдет на лад.
Да и примечено стократ,
Что кто за ремесло чужое браться любит.
Тот завсегда других упрямей и вздорней;
Он лучше дело все погубит
И рад скорей
Посмешищем стать света,
Чем у честных и знающих людей
Спросить иль выслушать разумного совета.
Цитируя в сотый раз про «пирожника», мы забываем, что и эта басня родилась как отклик на события Отечественной войны 1812 года. Тут ведь знаменательная история: адмирал П.В.Чичагов не сумел разбить Наполеона при Березине. Французы переправились через реку, их император спасся. Адмирал оказался непутёвым командующим на суше, Крылов судил его немилосердно.
Крылов считали глубоким стариком, по тем временам он был долгожителем – как и Державин. Представители враждовавших литературных «партий» сходились на уважении к Ивану Андреевичу. Его уважали и литературные староверы, и карамзинисты, и появившиеся гораздо позже поэты пушкинского направления.
В старости маститого баснописца окружал почёт. Его читали, цитировали, афоризмы из басен обосновались в русской речи. О Крылове рассказывали анекдоты, в которых он представал комическим чревоугодником, съедавшим по тридцать толстенных блинов с икрой, после чего приступавшим к жаркому, а уж потом – к десерту под кофий с жирными сливками.
Немало судачили и о старческой неряшливости Крылова. Конечно, тут не обошлось без раблезианских преувеличений, хотя Крылов любил застолья и в последние годы поддавался ленце. Образ чудака-гурмана Крылов – артист по натуре – придумал сам и сжился с маской. Вечно полусонный, флегматичный на вид, он умел неожиданно поразить ловкой шуткой, мудрым речением.
Смерть Ивана Андреевича тоже окутана байками. Досужие измышления иногда повторяются и в наше время: объелся блинами, злоупотребил рябчиками в сметане… А умер он от воспаления лёгких и в последние часы вспоминал не о еде, а о баснях. По завещанию поэта, друзья вместе с приглашением на похороны получили экземпляр изданных им самим басен с надписью «Приношение. На память об Иване Андреевиче по его желанию».
На похоронах собрались не только литераторы и студенты. Сам генерал Алексей Орлов – преемник Бенкендорфа на посту шефа Третьего отделения – вызвался нести гроб баснописца, прочувствованно говорил о Крылове. У Ивана Андреевича было немало поклонников во властной элите.
Крылов создал мир русской басни. Да, он не единственный наш баснописец. До него и одновременно с Крыловым творили Александр Сумароков, Иван Хемницер, Иван Дмитриев. После – Демьян Бедный и Сергей Михалков. У каждого из них были заметные удачи, от каждого остались крылатые выражения.
Но Крылов остаётся владетельным князем этого жанра в русской литературе. Ведь он, несмотря на внешнюю сонливую вальяжность, успел населить нашу поэзию ослами и львами, Демьянами и мартышками, котами и поварами.
Слава Ивана Андреевича Крылова не оказалась мимолётной, как это бывает с модными драматургами и сезонными острословами. Уже в 1840-е выходят в свет очерки жизни и творчества Крылова. Его – одного из первых среди русских писателей – удостоят памятника в столице, в Летнем саду, аж в 1855-м.
Лукавый дедушка с гранитной высоты
Глядит, как резвятся вокруг него ребята,
И думает себе: «О милые ребята,
Какие ж, выросши, вы будете скоты!» –
Заметил известнейший острослов того времени, сатирик Пётр Шумахер. Грубовато? Но сам Крылов никогда не чурался острого словца, ни о чём не судил академично. Значит, зёрна проросли.
Памятник в Москве появится возле Патриарших в середине 1970-х. Он тоже постоянно окружён детьми. Он не умирал.
А вы, друзья, как ни садитесь,
Все в музыканты не годитесь.
И.Крылов
Наверное, высшая награда для писателя - полное принятие его сочинений народом. До такой степени, что его литературные идеи, фразы, образы становятся поговорками и пословицами, что обычная разговорная речь обогащается за счет этих стилистических оборотов. Так было с А.Н.Островским, так было с В.С.Высоцким, так было и с Иваном Андреевичем Крыловым, которого в народе звали по-родственному - дедушкой.
Басня есть небольшой аллегорический рассказ, который имеет своей целью поучение. Название свое басня получила от слова "баять" - говорить, рассказывать. В каждой басне надо различать две стороны: аллегорический рассказ, или поэтическую сторону произведения, и нравоучение, или идею произведения, всегда имеющую отношение к человеческой жизни.
Современная басня постепенно выработалась из сказки о животных или так называемого животного эпоса, в которых животные представляются действующими, как люди, и имеющими свои характеристические черты: лиса - хитра, осел - глуп, волк - жаден, заяц - труслив.
Греческий баснописец Эзоп пользовался рассказами из жизни животных, чтобы примером или сравнением легче и нагляднее убедить людей в какой-нибудь истине. Римский поэт Федр переложил многие басни Эзопа латинскими стихами, другие же сам составил по образцу греческих, причем на первое место выдвинул нравоучение, которое в его баснях нередко было очень длинным.
В современной басне, созданной французским писателем Лафонтеном, наоборот, существенная часть басни - остроумный и занимательный рассказ, который сам по себе, независимо от вывода, способен заинтересовать читателя. Нравоучения как отдельной части в современной басне иногда совсем не бывает, да оно и не нужно: нравоучение само по себе вытекает из рассказа. Действующими лицами в баснях Лафонтена являются не только животные, но и предметы неодушевленные и даже человек. Многие из его басен не только дают нравоучение, но и осмеивают пороки и недостатки, то есть являются сатирами в аллегорической форме.
Про Крылова можно с уверенностью сказать, что он довел искусство написания басни до совершенства. Уже в юности он сделал первые литературные пробы, потом писал для театра, выпускал сатирический журнал.
Писал Крылов и стихи. Его лирика отличалась от типичной для того времени, возвышенной лирики последователей Карамзина, более демократическим героем, вниманием к бытовым деталям и, что потом определило его дальнейшее творчество, - частой иронией, доведенной иногда до сарказма.
Первая книга басен принесла Крылову огромный успех. Он много печатался, работал в Петербургской публичной библиотеке, был милостиво принят царским двором.