Интервью с космонавтами о космосе. Интервью с космонавтом александром лазуткиным. — Что самое сложное в вашей работе

Новый экипаж Международной космической станции (МКС), который отправится на орбиту 17 декабря 2017 года на корабле «Союз», сейчас завершает экзаменационные тренировки. Экипаж завершит предполетные экзаменационные тренировки 29 ноября. Командир нового экипажа российский космонавт Антон ШКАПЛЕРОВ рассказал в интервью ТАСС о невесомости и вкусе орбитальной еды, о новом скафандре, предстоящем в феврале выходе в открытый космос по российской программе и космических «поселенцах», обнаруженных на станции.

- Расскажите про талисман нового экипажа.

Официально он называется индикатором невесомости. Обычно это небольшая детская игрушка, и как правило, ее выбирают дети кого-то из членов экипажа. У меня дочь сейчас в пятом классе учится, и она уже в третий раз выбирает игрушку. Это будет маленький серый плюшевый пудель - у нас просто дома такой же бегает. Сейчас игрушка сдана врачу-эпидемиологу. Ее проверят, и если дадут сертификат, то я возьму пуделя на БАЙКОНУР и, когда уже буду садиться в корабль и закрывать люк, закреплю на люк.

В момент старта он будет натянут на веревке, то есть будет понятно, что мы летим с ускорением. А когда попадем в невесомость, он начнет плавать, и мы поймем, что уже в космосе. Мы жестко притянуты к своим ложементам в корабле, и в первые моменты совсем не чувствуем невесомость, поэтому нужна такая игрушка-индикатор.

- Что нужно сегодня, чтобы стать космонавтом, какие требования?

Главные требования - здоровье, хорошая физическая форма, образование (желательно техническое). Также хорошо бы отработать в своей отрасли лет пять и как-то себя зарекомендовать: стать кандидатом наук, заниматься какой-то научной тематикой, потому что главная цель полета человека в космос - это выполнение космических экспериментов на МКС.

Какие самые сложные испытания у космонавтов во время подготовки к полету? Сколько лет приходится ждать первый полет в космос?

В среднем сегодня космонавты ожидают первого полета от шести до девяти лет. Я, к примеру, на восьмом году полетел. Я считаю, это нормально, тем более что я сразу полетел командиром экипажа и в полугодовую миссию.

А в подготовке нашей легкого мало. Очень много теории и различных испытаний. Летаем на самолетах, прыгаем с парашютами, ходим под воду - это водолазные тренировки со скафандрами, тренируемся выживать в различных климатических зонах. Также у нас огромное количество других тренировок.

Как человек ощущает невесомость во время космического полета? Насколько ему становится плохо? Как быстро космонавты к этому адаптируются?

Так как я летчик-истребитель, то адаптация к невесомости у меня проходит довольно быстро. Как человек переносит невесомость, зависит от конкретного организма - что ему природой заложено, а также от того, как он натренирован. Есть люди, которые хорошо переносят, а есть - которые не очень. Если человека не укачивает, когда он летает на самолете или долго едет на машине, или ходит на корабле, то у него в принципе хороший вестибулярный аппарат и вряд ли он испытает сильные неприятные ощущения в невесомости.

Если все же его укачивает, то в космосе ему будет плохо, но только первое время. Я многих видел и космонавтов, и астронавтов, которым было плохо от невесомости. Однако через две недели даже самые плохо подготовленные или генетически предрасположенные к укачиванию успевают адаптироваться.

Кроме вестибулярного аппарата в невесомости есть проблема с перераспределением крови: когда нет гравитации, наша кровеносная система первое время работает как обычно, но потом происходит распределение крови по-другому: вся она собирается в верхней части тела, в результате, в частности, повышается кровяное давление. Из-за этого даже внешне у космонавтов на станции лица немного округлые, а глаза немного прищурены. Чтобы это себе представить, нужно стать кверху ногами и целый день так проходить, ощущения будут примерно такие же. Но и к этому организм день за днем привыкает.

В первом полете у меня привыкание проходило немного сложнее, а во втором было уже совсем легко - помогли и тренировки, и опыт, и обычные лекарства против укачивания.

Какие спортивные упражнения космонавты обязательно выполняют на орбите? Может быть, кто-то использует индивидуальную систему тренировок?

Есть базовые упражнения - это велотренажер, беговая дорожка. Также у нас за каждым экипажем закреплен тренер, который может немного менять количество упражнений или рекомендовать какие-то новые упражнения, которые не входят в базовый комплекс. Он знает, как мы подготовлены, знает специфику полетов и уже индивидуально разрабатывает нам упражнения.

В день на орбите под занятия спортом отводится по 2,5 часа и никто не имеет право их отменить, так как от этого напрямую зависит, вернется ли космонавт здоровым, чтобы после реабилитации нормально продолжать жить. Могут отменить выход в открытый космос, даже сон могут отменить, но занятия физкультурой - это железно.

- Какие-то профилактические медицинские препараты космонавты на орбите употребляют? Для чего?

Иллюминаторы в станции имеют защиту от ультрафиолета, и когда миссия длится долго, начинает не хватать витамина D, который вырабатывается под действием солнечного излучения. Кроме того, питание консервное - нет свежих фруктов и не хватает ряда витаминов. Поэтому мы обязательно употребляем на станции различные витаминные добавки.

Также мы периодически сдаем прямо на орбите анализы, и по их результатам врач на Земле, который ведет экипаж, может назначить какие-то препараты. Обычно это тоже мультивитамины.

- Из чего состоит рацион питания космонавтов? Это вкусно или так себе?

Рацион очень разнообразный, его готовит и российская сторона, и европейская, и американская, и японская. Но все это, конечно, не свежее: либо в консервах, либо восстановленное. Через месяц-два это все приедается, и толком ничего есть не хочешь, аппетита нет как такового: открываешь очередной ящик с едой, которая на Земле хорошо бы пошла, смотришь на нее и ничего не хочешь; ешь просто потому, что надо есть. Спасают приправы.

Вкусности присылают родные, но их немного - пять килограмм всего положено космонавтам, и там не только еда. Эти посылки приходят с «Союзами» и «Прогрессами», там могут быть, например, свежие яблоки, апельсины, лук, чеснок. Но их ненадолго хватает.

- Чего вам особенно хочется на орбите из еды?

Да всего хочется, что можно на Земле: шашлыка свежего и борща, селедки под шубой или жареной картошки. На станции не хватает любой нормальной еды.

Какие ощущения испытываешь, когда снова оказываешься под действием притяжения на Земле после космического полета?

В этой ситуации кровь, наоборот, оттекает от головы и уходит в нижнюю часть тела, головному мозгу не хватает кислорода. Можешь начать терять сознание. В первые минуты на Земле чувствуется ее громадное притяжение, тяжело руку поднять, даже веки начинают закрываться под их собственной тяжестью. Поэтому нас носят на руках, и первые дни мы в основном проводим сидя и полулежа. Много времени уходит на бассейн - там легче идет первый этап острой адаптации к гравитации.

- Как быстро происходит адаптация?

Тут, как в случае с невесомостью, также все зависит от человека. Первый этап наступает через несколько дней, а так мы в профилактории находимся три недели. В принципе, когда ты уже можешь сам стоять, просят встать вертикально и простоять десять минут; если получается, могут домой на ночь отпустить под пристальным контролем. Если плохо станет - звонишь врачу.

Но тут тоже все индивидуально - кого-то на третий день отпускают, кого-то через неделю или даже десять дней.

- Есть ли ограничения по числу полетов на орбиту?

Нет, никаких ограничений нет, все зависит от человека и его здоровья, но больше чем о шести полетах я пока не слышал.

Неоднократно сообщалось об эксперименте по поиску жизни на внешней обшивке МКС. В чем заключается этот эксперимент, что космонавты делают во время его проведения? Откуда жизнь на обшивке МКС?

Есть такой эксперимент, он состоит из нескольких частей. Во-первых, во время выхода выносятся специальные планшеты и устанавливаются на внешней обшивке станции. В них содержатся различные материалы, которые сейчас применяются в космосе и которые в будущем хотят использовать для изготовления космических аппаратов. Эти планшеты находятся вне станции годами. Через определенное время мы их забираем, доставляем на Землю, и специалисты, ученые смотрят, что там есть.

Сейчас нашли бактерии, которые там три года на поверхности прожили в условиях космического пространства, где вакуум и температура колеблется от минус 150 до плюс 150, и остались живы. Такие эксперименты называются «Тест» и «Биориск».

Кроме того, во время выходов мы берем ватными тампонами мазки с внешней стороны станции. Нам с Земли указывают, где нужно взять мазок, например, в месте скопления отходов топлива, выбрасываемых при работе двигателей, или в местах, где поверхность станции более затемнена, или, напротив, где чаще попадает свет солнца. Эти тампоны мы тоже доставляем на Землю.

И теперь выяснилось, что откуда-то на этих тампонах обнаружились бактерии, которых не было при запуске модуля МКС. То есть они откуда-то прилетели из космоса и поселились на внешней стороне обшивки. Пока они изучаются и, похоже, никакой опасности не несут.

- Вам предстоит выполнить в ходе полета выход в открытый космос. Какая планируется программа?

Основная задача выхода - поменять электронный блок у антенны системы ретрансляции «Луч». Есть такая у нас спутниковая антенна в российском сегменте, которая была доставлена на МКС вместе со служебным модулем «Звезда» во времена сборки станции. Тогда предполагалось, что в скором времени появятся спутники-ретрансляторы «Луч» и мы через них будем иметь прямую связь с Землей. Но, к сожалению, это были 2000-е годы и финансирование было недостаточным, спутники созданы не были.

Эта антенна без дела провела в космосе 17 лет, и хотя она физически работает, но элементная база там уже устарела. Созданные сегодня спутники системы «Луч» работают на новой элементной базе. Поэтому, чтобы заработала вся система ретрансляции для МКС, нужно поменять на антенне электронный блок - абонентскую аппаратуру ретрансляции.

Сложность заключается в том, что, когда запускали этот служебный модуль с антенной, никто и не думал, что придется менять этот блок в космосе. Поэтому нам предстоит очень непростая и ювелирная работа: придется в толстых перчатках скафандра десятки болтов открутить, демонтировать блок и поставить новый. Для этого изобрели три вида инструментов. Одним будем откручивать, если не пойдет - вторым, опять нет - третьим. Причем ранее, во время предыдущих выходов, никто не пробовал работать в том месте, где стоит антенна. Надеюсь, что мы все сделаем и у нас заработает наша связь «борт - Земля» через систему ретрансляции «Луч».

Также есть дополнительные работы во время этого выхода. В частности, нужно будет, если хватит времени, отключить и демонтировать измерительные блоки от эксперимента «Обстановка» с последующей утилизацией методом отброса от МКС, забрать некоторые образцы с обшивки станции.

Возможно, позапускаем какие-то микроспутники. Они запускаются в определенном направлении руками, и надо, чтобы они не вращались. Выход в открытый космос у меня запланирован на 2 февраля.

- Как вам новый скафандр?

В новый скафандр добавили автоматическую регулировку температуры - это как в машинах климат-контроль. Раньше нужно было вручную делать теплее или холоднее, в зависимости от того, на какой стороне находится станция во время выхода: на солнечной или теневой. Сейчас это все делает автоматика, которая перераспределяет водяные потоки внутри специального терморегулирующего водяного костюма, надетого на тебе под скафандром.

В новом скафандре изменился материал гермооболочки - вроде он стал жестче, ну это нужно выйти и поработать, тогда смогу сделать заключение.

Результат нашей неожиданной встречи с космонавтом Павлом Виноградовым. Интервью было подготовлено по вопросам пользователей Живого Журнала , издания и соцсети Вконтакте .

В ноябре 2014 года меня пригласили рассказать о марсоходах и луноходах на фестивале Робосиб в Иркутске. Вот неплохой репортаж о мероприятии от Леонида Каганова . По счастливой случайности, в числе приглашенных гостей оказался и Павел Владимирович Виноградов . Я предложил ему провести интервью с вопросами из интернета. Он с радостью согласился. Я донимал его почти весь перелет Иркутск-Москва, в результате накопилось много материала и ушло много времени на обработку. Все вопросы и ответы я решил разделить на несколько частей. Условно это будет: “Медицина”, “Психология”, “Техника”, “Роскосмос”. Все они тесно переплетены и чрезвычайно интересны, таких подробностей, зачастую, не найти нигде.

Общение с космонавтами и конструкторами космической техники всегда напоминает мне, что космос - это намного труднее и сложнее, чем нам представляется, чем рисуют книги или кино. И такие беседы - способ на минуту одним глазком заглянуть в сложный и неведомый мир, где человек совершает лишь первые шаги, достигнутые неимоверными усилиями на пределе возможностей.

На счету Павла Владимировича три экспедиции в космос: одна на “Мир” в 1997-м г., и две на МКС в 2006 и 2013-м. В открытом космосе космонавт проработал более 38 часов, за 7 выходов, в том числе участвовал в ликвидации последствий столкновения корабля “Прогресс” со станцией “Мир” в 1997-м.

До вхождения в отряд космонавтов, в НПО "Энергия" Павел занимался автоматизированными системами и взаимодействием экипажей с ними, участвовал, в том числе, в проекте “Буран”.

Накопленные опыт и знания за 34 года работы Павла Виноградова в космической отрасли, бесценны для молодого поколения энтузиастов космоса и всех, кто решает связать свою жизнь с покорением Вселенной.

Сегодня первая часть:

Медицина

Про здоровье и контроль веса

Один из самых популярных вопросов - здоровье. Вы единственный космонавт, который встретил свое шестидесятилетие в космосе, и сейчас так же готовы лететь. Как вы умудряетесь сохранять физическую форму? Даже кровяное давление спрашивают…

Сто двадцать на восемьдесят. Никак не умудряюсь - спасибо папе с мамой.

То есть у вас нет каких-нибудь секретных диет или витаминных комплексов?..

Никогда не занимался диетами или витаминными комплексами. Единственное, что, наверно очень сильно помогло - подработка испытателем в Институте медико-биологических проблем. Это просто фантастический неоценимый опыт, выработки привычки чувствовать себя, чувствовать свой организм, знать свои пределы, знать свои возможности. Мы ходили на запредельных, для нормальных людей, режимах… Конечно есть и физическая подготовка, зарядка: утром пядьтесят раз нагнуться, восемьдесят раз присесть… Я никогда не был фанатом спорта, мне не нравится бегать как лошадь по двадцать километров. Я бегаю для удовольствия, 2-3 иногда 4 километра, в легком темпе. Для меня это скорее эмоциональная разрядка, чем физкультура.
За весом приходится следить. Вот, после крайнего полета, пришлось немного сбросить…

То есть вы там набрали массу?

Я уже перед полетом немного вышел за границу комфортного самочувствия. Мой привычный вес 77-78 кг для моего роста и комплекции нормальный, до полета было 82, после полета набрал 84-85. Это уже ощущалось неким дискомфортом. Я поставил себе цель… Никаких особых диет, никаких исключений, ем спокойно все подряд, что ползает и движется. Просто немного уменьшил рацион питания. Вернулся к физнагрузкам, нормальным для меня - средние и легкие. И вернулся к нормальным для меня 77 кг.

Некоторые космонавты отмечают разницу во вкусах на Земле и на орбите. Было такое? Что нравилось дома, и что на станции?

Примерно половина тех, кто летает, отмечают, что вкусы меняются. Даже не вкусы, а предпочтения. Но мне повезло, я человек всеядный, что нравилось на Земле, то и в полете. Хотя есть что-то вызывающее особенное удовольствие. Творог с орехами - наверно самая любимая еда у всех космонавтов всех экипажей. Рыбные продукты сейчас стали хорошие делать. Вообще диапазон продуктов питания на станции сейчас гигантский - под пятьсот наименований. Есть из чего выбрать. Тем более станция международная и каждая страна старается привнести что-то свое. Наши рационы отличаются. Российское меню периодически меняется, но в основном это какие-то фундаментальные блюда, почти всегда с мясом, очень калорийные, под три тысячи калорий. У американцев много очень хороших вещей, у них различные каши… В общем у нас замечательные рационы, гречка, перловка, картофельное пюре с луком… но в конце это приедается, надоедает. Хочется чего-то простого, земного, картошки вареной с селедкой с маслицем. Где-то через месяц полета уже начинаешь вспоминать.

Про витамины и ум

Принимается ли какой-то комплекс препаратов, для повышения концентрации, умственного тонуса?

Есть целый комплекс препаратов связанных, в основном, с витаминнами и поддержанием нормального кальциевого обмена, для сердечной работы, а-ля панангин. Я не говорю, что это конкретно панангин, но это такого класса. Есть всякие витамины, B, D… Потому что, несмотря на радиационный уровень, витамин D просто не вырабатывается, ему просто неоткуда там вырабатываться. И принимаются профилактические меры, там их целый комплекс, врачи, медицинские службы все время напоминают «ребята, сегодня начинаем вот такой цикл - пять-семь дней». Ну от ума, по-моему ничего не принимали.

Про невесомость и перегрузки

Расскажите про невесомость и про ощущение космоса. Когда понимаешь, что ты в космосе?

Этого мгновения не пропустишь. Сначала 520 секунд выведения, потом толкатели третьей ступени - пиросредства - срабатывают так, что ощущаешь увесистый пинок-удар по спине. Его просто не пропустишь.Невесомость появляется резко: ба-бах, двигатели выключились, третья ступень отстыковалась и всё - полетели.
Как объяснить, что такое невесомость? Если не говорить о параболических полетах в тренировочных самолетах, самое близкое сходство - прыжок с парашютом. И то первые несколько секунд, до раскрытия парашюта. И там немного другое - поток воздуха, ветер, нагрузка…

А подводное плавание?

Там в меньшей степени. Гравитация все равно чувствуется. В воде имитируется возможность переворачиваться как угодно. Но если в “Орлане” [скафандре] тебя перевернули вниз головой в гидробассейне, то внешне кажется как будто невесомость, и скафандр полностью обезвешен - не всплывает и не тонет, но ты же понимаешь, что ты вверх ногами. Там состояние другое - называется гидроневесомость - там отрабатываются навыки ориентации в пространстве, ты можешь крутиться как угодно. Самый реалистичный эффект - это полеты по параболе.

Как организм отреагировал на невесомость? Долго ли проходила адаптация?

У всех по разному, но мне сильно повезло. Мне еще до первого старта говорили: ни в коем случае не смотри в иллюминатор корабля. Это сейчас мы быстро долетаем, а раньше мы уходили в закрутку корабля - батареями ориентировались на солнышко. Режим так и назывался: закрутки на Солнце. Летали так, чтобы батареи всегда были развернуты на солнечную сторону. Вращение довольно интенсивное - 12 градусов в секунду и сила Кориолиса дает о себе знать. Это длилось по несколько часов, 3-4 раза за перелет. Сейчас летаем без закрутки, проще, легче, но восприятие невесомости чисто индивидуально, хотя загружают тренировками нас всех одинаково. Сейчас - кресло Кориолиса, раньше были качели Хилла… В общем есть много устройств, которые вывернут тебя наизнанку. Есть новички, кто поначалу не выдерживал и двух минут вращения на кресле Кориолиса, а надо минимум 10. “Проходной балл” для новичков 10-15 минут. Перед полетом мы крутимся 25-30-40 минут. Врачи говорят “Пока тебе не надоест”, но фактически пока кресло не перестенет оказывать какое-либо воздействие вообще. Кому-то помогает, кому-то нет, поскольку в полете другие вестибулярные расстройства.

Т.е. в полете проблемы с закруткой на Солнце, а не собственно с невесомостью?

Нет, вестибулярные расстройства не только из-за закрутки. Особенные проблемы возникают когда переходишь с малого объема корабля на большой объем станции. Вот там уже бывает совсем плохо, поскольку нет никакого ощущения верха и низа. Пол и потолок условно разделен по цвету, но это не очень помогает.

Сколько у вас заняла адаптация? Когда вы поняли, что на станции себя уверенно чувствуете?

Наверно все-таки несколько дней. Поскольку помимо вестибулярных ощущений идет еще и перераспределение т.н. гемодинамики. Перераспределение крови в организме. Даже видна отечность лица, отечность шеи, потому что кровь приливает к голове. Наша верхняя часть тела на Земле не подвержена таким воздействиям и вот это вызывает некоторый дискомфорт - заложенность носа, отек лица… Но проходит на 3-4-5-день. Есть у нас и средства профилактики, которые мы носим первую неделю - медицина рекомендует. Костюмы специальные, которые не дают возможности расслабляться мышцам. Нагрузочный костюм “Пингвин”, он похож на обычный летный комбинезон, но в нем очень много резинок. Они заставляют работать мышцы спины, бедра, голени, рук, плечевой пояс. Все тело охватывают. Такой костюм рекомендуют носить вначале полета, но кто-то предпочитает носить весь полет - это рекомендуют. Я его носил в первом полете очень мало, т.к. было очень жарко, но и в другие полеты тоже не долго.

Есть ли зависимость от чувства невесомости? Есть ли желание повторить его снова?

Если кто-то ее легко переносит - конечно есть, безусловно. Это как один раз поднялся на гору, и тебя тянет в эти горы еще сто раз. Как один раз выпрыгнул с парашютом, и хочется прыгать и прыгать. Или нырнул под воду и хочется нырять и нырять (смеется). Конечно, тянет. Вспоминается через месяц, дней через пять-семь - восемь, когда немножко пройдут всякие боли в спине. Думаешь «я бы еще полетел».

Рассказывают про такую привычку, когда космонавт может кружку на воздух поставить.

Да у меня так и было, я когда первый раз вернулся из полета, попросил у жены стаканчик воды, выпил и отпустил стакан, без всяких задних мыслей. И в полете точно так же, земные привычки. Что-нибудь написал ручкой, положил ручку на стол. Только оглянулся - ее уже нет. Это везде и всюду.

А как перегрузки переносили?

Перегрузки довольно спокойно переносятся - это тренируемая вещь - летаем на самолетах, крутимся на центрифуге по графику выведения-спуска.

Тело уже готово?

Есть перегрузки штатные - это 4,5-4,6 единиц. Есть режимы, они тоже штатные, но мы стараемся их избегать - на неуправляемом баллистическом спуске. Там перегрузки повыше - 8,5-9 единиц.

Есть разница в ощущениях перегрузки на выведении и спуске?

Конечно, режимы разные. Ракета работает достаточно плавно, скорость набирает плавно. На этапе работы первой ступени перегрузка 1-1,5 единиц. К 25-30 секунде постепенно растет, но при отделении ступени падает практически до нуля. На спуске перегрузки выше.

Про зачатие и роды в невесомости

Расскажите о каких-нибудь экспериментах на "Мире" или МКС

Были у нас тритоны на "Мире". Официально кличек у них не было, только одну самку мы звали Анюта. У них на лапках были прикреплены цветные бусинки и мы по цвету их различали. К сожалению, она у нас умерла от сердечной недостаточности. У нас их было 14 штук. Мы их привезли на орбиту живых здоровых. Но им не повезло уже на Земле. Мы не очень удачно сели с Толей Соловьевым, сели в жуткую пургу 19 февраля. За нами прилетел один единственный вертолет командующего воздушной армией, вместе с генералом. Он нас забрал, а всех остальных оставил: парашютистов, команду технического обслуживания. Мороз был градусов минус 18-19. Пока к ним добрались спасательные машины… В общем тритоны у нас просто замерзли в спускаемом аппарате, к сожалению.

Но экспериментов было очень много. Я работал по французской программе очень много, там были интереснейшие биологические эксперименты. Был такой эксперимент "Ферти", в переводе это "рождение, зачатие", т.е. как рождается. Тоже выращивали там тритонов, но совсем на другой стадии. Доставляли на станцию икру, из нее появлялись мальки, из мальков головастики, из головастиков тритончики… Ставилась задача посмотреть развитие икринок, и пришли к очень плачевным результатам. Очень много было дефектного деления. Обычно все живое делится кратно: одна яйцеклатка делится пополам, потом на четыре, восемь, шестнадцать и пошло-пошло-пошло… А там вылавливали большой процент т.н. "патологического деления", к примеру делилось на два, а потом не на четыре, а на три, или с четырех на пять… Вот такие вещи. Так что такие дикие возгласы, мол давайте отправим супружескую или какую пару куда-нибудь в космос и там все это дело сделаем, ну это с точки зрения человеческой - это бредятина. Это же сложнейший процесс даже не рождения человека, а его развития, зачатия. В общем я бы не рисковал.

Про секс

А сам процесс-то зачатия в невесомости возможен? Как там вообще с этой функцией?

Абсолютно реально. Я думаю, что человечество может заниматься этим вообще в любых местах. Мне так кажется. Там даже проще - и на стене и на потолке можно, где хочешь. Было бы желание, а желание есть.

Нет ли каких-нибудь проблем в этой сфере по возвращении на Землю?

Ну, не знаю, по-моему нет. Во всяком случае никто не говорил о проблемах. "Вот, я прилетел и там все плохо" Как раз все отмечают наоборот. С этим делом все хорошо.

Т.е. жены рады возвращению?

Про сон

Про сон было несколько вопросов: во-первых отличаются ли сны, которые ты видишь на земле и в космосе. И один такой полумистический вопрос: не было ли такого, чтобы все члены экипажа, или несколько членов экипажа, одновременно увидели один и тот же сон?

Не знаю, во-первых, я ни с кем рядом не спал, и спросить, что снится… (смеется). Во-вторых, мне сны, не знаю к счастью или к сожалению, не снятся и на Земле вообще. Ну может они и снятся, но я их не помню. Точно так же и в космосе не снились.

Про то как сон оформлен, уже достаточно известно, про спальный мешок там…

Ну спится… Спится вообще очень плохо и отвратительно, потому что на нашем сегменте достаточно шумно. 65-67 децибел. Это шум чуть меньше чем внутри самолета. Поэтому про сон могу сказать, конечно он хуже, чем на Земле. Мне всегда недоставало подушки, потому что голова болтается в этом спальном мешке. Я себе унтята [меховые сапоги] приделал вместо подушек. Вывернешь их наизнанку. Которые меховые, пока они не поношенные, чистые. Вывернешь их, один в другой вставишь, и вроде как подушка.

По поводу вспышек на глазах, есть ли такое, когда космические частицы в зрачки попадают?

Это ночью? или и днем тоже может случаться?

Если очень мощное излучение, то это видно даже днем, при нормальном свете, такая вспышка. Бывает и ночью. Ночью даже иногда даже просыпаешься от этого. То есть, видимо, сон не очень глубокий, и вспышка… Очень легко потерять ориентацию когда спишь. Просто просыпаешься, естественно в спальном мешке, естественно свет выключен. У меня все-таки всегда была иллюзия, что я сплю горизонтально, то есть моя вертикальная каюта, она как будто горизонтально лежит, или перевернуто. То есть такого ощущения, что я сплю на стенке вертикально, как я нормально физически сплю, у меня бывало редко.

Про тишину

Тишину космоса сложно услышать?

Я один раз только слышал, когда у нас на Мире вырубало систему управления, и мы вообще впадали… То есть станция замирала, выключались вентиляторы, выходили на минимум, то есть напряжение падало ниже чем минимальный порог, все останавливалось нафиг, и начинал скрипеть корпус, потому что там он с одной стороны охлаждается, а с другой нагревается. Вот это то, что называется гробовая тишина (смеется). Вот это страшно.

Про запах космоса

Про запах на станции: Если принять душ невозможно, а физические нагрузки обязательны, не пахнет ли станция как тренажерный зал?

Не пахнет, потому что у нас системы очистки воздуха, на три порядка лучше чем в любом физкультурном зале. Убирается все. Запахи, кетоны, которые могут пахнуть, или что угодно. Конечно, есть специфический запах на станции, потому что это запах машины. Как в новый самолет зайдешь - он там пахнет чем угодно, там изоляцией… Ну это нормальный такой запах… Нет, нету.

А вот про запах космоса, не так давно писали, что там пахнет озоном, или запах сварки или что то такое…

Да, это горелый металл. Вот, наверное, самое ближнее сравнение. Если кто был там на металлургических комбинатах, там где домна, вот там такой запах. Всегда.

Когда он начинается?

Корабль стыкуется, и когда вот эти семь тонн… в принципе у нас же гнездо которое его держит, оно же вот такого диаметра (показывает), и вот этот лепесток передний, на выдвижном шнуре, он попадает в корпус и начинает по нему двигаться. Скорости там не большие, 12-15 сантиметров в секунду, но, во-первых это металл по металлу, это вакуум, начинается то, что мы называем холодная сварка трением. Когда он стыкуется, уходит в зацепление, крюки закрываются, и дальше, когда мы начинаем надувать эту полость, туда попадает воздух, и естественно начинает пахнуть вот этим жженым металлом. Вот тогда говорят «понюхай чем пахнет космос», он действительно такой.

То есть это реальное происхождение такого запаха?

Это я себе так объясняю, потому что ничем другим…

А когда выход в открытый космос в скафандре, через шлюз, есть этот запах?

Нет, потому что у нас внутри кислород. Есть запах, когда обратное шлюзование идет, то есть обратно пришел… Есть, он такой, немного озоном попахивает, когда наддули наш шлюзовой отсек, или американский. И когда снимаешь скафандр, вот этот запах свежести, озона… что-то такое есть.

Про космических мутантов

По поводу биологической опасности, про грибки на "Мире" рассказывали…

Они есть и на МКС. Есть у нас такая доктор наук Новикова Наталья , и она там какие-то страшные ужасы рассказывает, что да, есть мутирующие грибки, но они в основном все завезены с Земли, и как бы мы ни обрабатывались они выживают. Они немножко другие, но самое главное, что никаких патогенных грибов там никогда не обнаруживали. То есть все грибы, которые там существуют, их достаточно большая разновидность, мы регулярно берем пробы с поверхности, с вентиляции, с себя, все это упаковывается и отправляется на Землю, там изучается, так вот, никаких патогенных вещей там не обнаружено ни разу.

А не было ли таких которые вредны станции, например разрушали пластик или какие то покрытия?

Есть такие. Но мы научились с ними бороться в том плане, что придумали пластик, который они не едят. (смеется)

Я даже про алюминий слышал легенды…

Да, есть. Ну это даже не грибковые, хотя может и грибковые поражения, но первоначально это механические повреждения, а уже потом там начинает что-то расти. Или химические какие-то повреждения. Урину пролили консервированную, а там кислота… Ну были у нас случаи, но я никогда не слышал, чтобы это было что-то необъяснимое ВООБЩЕ. В конце-концов до этого доходили. Но то что там патогена нет - вот это самое главное.

Про усы

Не мешают ли усы в космосе, и не приходится ли бриться чаще чем обычно?

Чаще - нет, усы не мешают, Стрижемся там раз в три месяца, специальные у нас машинки есть, подсоединенные к пылесосу, чтоб ничего не разлеталось. Сразу это все, естественно отсасывается, собирается и все.

Продолжение следует...

И большущее спасибо

К Дню космонавтики NDNews.ru поговорил с Сергеем Прокопьевым, он должен был отправиться на МКС 8 апреля 2017 года, но штатное расписание в 2016 году перекроили. О сокращении российского присутствия в космосе и развитии отрасли в целом космонавт рассказал NDNews.ru.

– В прошлом интервью вы говорили, что ваша отправка запланирована в 2017 году.

– Это была первая моя ошибка. Когда я начинаю планировать что-то, то это идет не так. Полет отложили, меня сдвинули с 2017 на 2018 год. Весь экипаж был расформирован, и уже другие люди туда были назначены. У нас практически полная перекройка прошла. Заменили одного нашего русского космонавта на иностранца, и получилось, что летят два неопытных иностранца. Командиром корабля назначаются русские астронавты. При таком составе командовать кораблем не может космонавт без опыта полетов, то есть я. От этого не только я, от этого пострадали и другие наши космонавты, которые раньше меня в отряд пришли.

– Это связано с политикой?

– Прошла некая реорганизация экипажа МКС. В течение ближайших пары лет вместо трех космонавтов будут летать два наших космонавта. Это связано с экономическими проблемами, приходится ужиматься в условиях экономического кризиса, санкций. Нам необходимо было сокращать количество грузовых кораблей, которые обеспечивали станцию. Как только меньше кораблей посылают, количество наших членов экипажа тоже уменьшается. Обычно на станции находится пять-шесть человек, из них трое – россияне. С апреля на МКС будет находиться пять человек, на одного меньше.

– Проблемы внешней политики сказываются на общении астронавтов разных стран?

– Нет, мы понимаем, что это вина вообще не их. Проблемы между нами вообще отсутствуют, тут даже и думать нечего. Мы совместно выполняем нашу работу, летаем в одном корабле, подвергаемся одинаковому риску.

– Как долго продлится ваш полет?

– В среднем командировка на орбиту длится около полугода, 180-190 суток. У нас есть ограничения по длительности пребывания корабля на орбите, у него есть ресурс, который нельзя превышать, максимальный срок командировки до 200 суток. Потом перерыв два – два с половиной года до следующего полета.

– Какие у вас задачи?

– Основная задача моя как командира корабля – доставить живыми и невредимыми и потом спустить на землю членов экипажа. После прибытия на станцию обеспечить сохранение корабля, в консервацию его перевести. Затем рабочие будни. Рабочий день, как и на Земле, у нас длится 8-9 часов. В это время мы производим работы по поддержанию станции в режиме работоспособности, чистим, убираем, проверяем системы обеспечения жизнедеятельности космонавтов. Это, наверное, процентов 30-40 % всего времени рабочего составляет. Еще 20 % – это поддержание работоспособности членов экипажа. Занимаемся спортом по два-три часа в сутки. Если этого не делать, филонить, по прилете на землю у тебя мышцы будут атрофированы, и ты просто-напросто не сможешь ходить.

– Вы командир корабля, на котором полетите, или командир всех космонавтов на станции?

– Так как мы летаем на «Союзах», то командиром корабля может быть только русский: либо уже летавший космонавт, либо опытный летчик (Сергей Прокопьев отставной военный, командир экипажа стратегического бомбардировщика ТУ-160, – прим. ред. ).

По прибытии на станцию командир корабля поступает в распоряжение командира МКС. Его основная задача – обеспечение распорядка дня плюс, в случае внештатных ситуаций, – обеспечить безопасность всех членов экипажа.

– О внештатных ситуациях. Наши читатели просили вас рассмотреть ЧП, часто происходящее в фантастических фильмах, когда космонавта относит от корабля в открытый космос.

– Такая ситуация, конечно, может иметь место, ее вероятность чрезвычайно мала. В американских скафандрах есть рама с маленькими двигателями. Управляя ими, можно приблизиться обратно к станции. Раньше и у российских скафандров были такие устройства, но сейчас от них отказались. Это громоздко, дорого и нецелесообразно – как третий запасной парашют.

– В таком случае как российский космонавт будет действовать, если окажется в такой ситуации?

– Ему остается только меньше дышать и прожить нужное время для прихода помощи. Могу предположить, что в такой ситуации командир корабля может его расконсервировать, отстыковать и приблизиться к космонавту. Вообще, это сценарий апокалипсиса, почти невозможная ситуация. Космонавты используют систему страховки, подразумевающую две точки опоры. Это или две веревки, или одна веревка и одна рука. Поэтому чисто теоретически можно представить, как член экипажа все отстегивает и отталкивается от обшивки, тогда у него есть примерно 5 часов.

– У членов экипажа МКС есть научные специализации?

– Конкретных специализаций нет. Есть усиленная подготовка по медицине для одного из членов экипажа. Остальных специализированно готовят для проведения определенных экспериментов. В нашей научной программе есть шесть направлений, на каждую экспедицию приходится примерно 70 экспериментов. Чистых ученых у нас практически нет. На станции слишком мало людей, чтобы вставить их в рамки конкретных научных специализаций. Хотя есть такой космонавт Сергей Рязанский, он пришел из среды чистых ученых, из института медико-биологических проблем, приходил к нам как медик, как врач, он изучает человеческое тело в космосе. Параллельно экстерном закончил инженерный вуз, и сейчас где-то в июле полетит уже в качестве командира корабля.

– То есть ученые на земле дают вам задания, а вас учат правильно проводить эксперименты?

– Конечно. Я на земле обучился пользоваться специальным оборудованием. Если это биоматериал, я его обрабатываю в главбоксе – приборе, который не позволяет веществам попадать в атмосферу станции. Я произвожу манипуляции, и потом результаты экспериментов либо сохраняю, либо отправляю на землю. Но чаще всего постановщики экспериментов – это ученые, которые находятся на Земле. А я пользуюсь их оборудованием. Я, конечно, могу придумывать эксперименты, но не думаю, что они будут иметь фундаментальное значение. Одна из моих задач в будущей командировке – работа с мышами. Это очень продолжительный эксперимент, по завершении мышей будут замораживать, доставлять на Землю и смотреть, как их органы реагировали на длительной воздействие агрессивной среды. Есть вариант, при котором смотрят, как живые мыши перенесли полет, какие проблемы возникают от невесомости, от радиации и прочего. Это очень большой объем данных для исследования возможности перелетов в глубокий космос.

Есть эксперимент очень интересный по выращиванию растений, его проводят с 70-х годов. Изучаем, что лучше растет, какая почва нужна, подбираем лучшие условия для содержания разных культур.

– Были случаи, когда исследования на станции дали реальный толчок в какой-либо области науки?

– Ну, например, синтез белковых форм с последующим использованием в медицине. Белковая структура в условиях невесомости формируется по-другому, нежели в условиях гравитации, и результат синтеза потом используется и в медицине и ряде других отраслей. Японцы на своем модуле, например, кристаллизацию белков практически поставили на коммерческие рельсы.

– В 2018 году Илон Маск намерен запустить пилотируемый Dragon. Два года назад мы с вами говорили, что наша страна уверенно лидирует в космосе, так как мы одни запускаем пилотируемые корабли. Но вот появился Илон Маск, у французов свой проект тоже есть. Еще пишут, что наши знаменитые ракетные двигатели РД-180 частично производятся по американским патентам. У вас не возникает ощущения, что Россия в последние годы стремительно уступает позиции в космической отрасли?

– Про двигатели – их производят у нас, потом американцы их дорабатывают. Но железо все равно наше. Электроника у них лучше, поэтому, действительно, они устанавливают блоки для регулировки управления, но основное наше, и его не могут повторить. А за Илона Маска я могу только порадоваться, он гениальный человек и способен повернуть развитие космонавтики в другое русло. Касательно планов пилотируемого корабля – он же не просто его запустить собрался, он говорил, что хочет туристов на нем отправить к Луне и вокруг Луны облететь. С этим, честно говоря, считаю, что поторопился он. Дай бог, чтобы у него все получилось. Может быть, наша «космическая машина» начала немного притормаживать потому, что у нас нет такого человека как Илон Маск, но его пример заразителен. Сейчас у нас появилась коммерческая космическая компания на базе авиакомпании. Дай бог, чтобы на примере вот этой коммерческой космической программы, как у Илона Маска, и у нас что то появилось. Конкуренция только прибавит свежие силы отрасли, и это хорошо.

– Как в вашем коллективе восприняли скандалы, связанные со сменой руководства Роскосмоса?

– Коррупционные скандалы касались не пилотируемой космонавтики. Это другой кластер. Экономическая составляющая повлияла. Бюджет был сокращен, отсюда и разногласия по количеству мест на станции. Но я надеюсь, что наши эффективные менеджеры все-таки сделают свою работу, будем надеяться на лучшее. Хочется верить, что у нас все впереди.

– Расскажите про бытовые условия. Полгода на станции вы живете без душа?

– Обтираемся специальными полотенцами. На «Мире» была предусмотрена баня, можно было там попариться, но космонавты после этой бани убирались в течение недели, потому что вода и влага разлетаются по всей станции. Поэтому было решение на МКС не ставить. И в полете через полтора месяца, когда с Землей общаешься, одно желание – когда прилечу, сделайте мне баню!

– А в полетном центре есть баня?

– Есть, реликт. Сруб был подарен Гагарину, она стоит в звездном городке. Ее, конечно, переделывали, там регулярно проводится ремонт, но сруб тот же.

– Зачем космонавты везут на станцию иконы? Судя по фото из российской секции, иконами заменили портрет Гагарина.

– Есть иконы, которые возвращают, не оставляют на станции. Все зависит от человека, который там находится. Я сам военный летчик, и видел людей, которые на военных самолетах с иконами облетали земли, освящали их таким образом. И есть история, правдивая или нет, не возьмусь сказать, что во время нападения фашистов на Москву Сталин велел с иконой Казанской богоматери облететь столицу. В общем, я бы себя не назвал глубоко верующим человеком, но против я выступать тоже не буду. А что касается портрета Гагарина, на станции действует простое правило – кто полетел, тот место под себя и обустраивает. Это личное дело космонавтов.

– Как вы проводите свободное время на станции?

Даже если вы никогда не мечтали стать космонавтом и едва ли найдёте на ночном небе Полярную звезду, рассказы о полётах в космос могут оказывать волшебное действие. Во-первых, внимая тем, кто был в космосе, мы как будто сами приподнимаемся над ежедневной суетой, вглядываемся в горизонты научных открытий и смотрим на человечество немного со стороны, пытаясь представить, что будет с Homo sapiens в будущем. Во-вторых, понимая, что из 7 миллиардов населения Земли в космосе побывало менее 600 человек, сложно не задуматься об их уникальном опыте и не задаться вопросом: «А как там, в космосе?..»

Ответ на этот вопрос несложно найти в мемуарах космонавтов, а теперь ещё и на каналах YouTube, которые ведутся буквально с борта Международной космической станции. Поэтому, когда у нас появилась возможность взять интервью у Александра Мисуркина, мы удержались от расспросов: «А как там?..» - и поговорили с Александром о его образовательном опыте.

Александр Мисуркин

116-й космонавт России и 528-й космонавт мира. На сегодняшний день совершил один космический полёт, который продолжался 166 суток, с 29 марта по 11 сентября 2013 года. За время полёта три раза выходил в открытый космос. Александр Мисуркин состоит в отряде космонавтов Роскосмоса, регулярно принимает участие в научно-популяризаторских встречах, посвящённых космонавтике, лично ведёт группу «Вконтакте» «Космос: Начало пути!» и свой канал на YouTube .

Обычный среднестатистический… космонавт

Вы говорили в других интервью, что хотели быть космонавтом с детства. Что было самым сложным на каждом этапе движения к цели - в школе, авиаучилище, Центре подготовки космонавтов? Что приходилось преодолевать, учась?

Действительно, я с детства мечтал быть космонавтом, такую цель я себе поставил где-то лет в 11-12. Я учился в школе-лицее №1 им. М.В. Ломоносова в Орле. До старшей школы я был отличником, не прикладывая особых усилий. У меня были мысли уйти после девятого класса в училище, но мой классный руководитель Зоя Алексеевна убедила меня остаться в школе. Это был сильный лицей, и после девятого класса в нём собирали мотивированных старшеклассников из всех школ города. Требования там были очень высокие, и я с уровня отличника вдруг оказался в глубокой-глубокой серединке.

Так я впервые ощутил, что у меня есть самолюбие, и запомнил на всю жизнь, что мои собственные способности умеренно-средние, что я абсолютно среднестатистический человек.

Но при этом вся моя подготовка шла достаточно ровно, хотя на каждом этапе приходилось прикладывать усилия - ведь про рыбку, которая не ловится без труда, мы все знаем.

Вспоминаются моменты, когда я был в ожидании нового испытания, новой ступеньки, нового препятствия - и переживал за это. Например, в ожидании сурдокамеры в Центре подготовки космонавтов. Есть такая экспертиза, её цель - оценка нервно-психической устойчивости человека в условиях изоляции от внешнего мира, непрерывного бодрствования (в течение 64 часов) и выполнения заданной работы. Она проводится один раз, и по результатам её прохождения ты либо остаёшься в этой игре, либо нет.

Безусловно, я переживал перед тем, как её проходить. Тем более что рассказы тех, кто там уже был, не очень-то успокаивали. Но когда это осталось позади, я подумал: а зачем я, собственно, переживал? Оказалось - преодолимо.

- Есть ли у вас любимый «космический» предмет - учебная дисциплина, связанная с вашей профессией?

Если мы говорим о предмете в классическом понимании, «за партой», тогда это космическая навигация и баллистика, которые нам читал Алексей Тимофеевич Митин (дай Бог ему крепкого здоровья!) А если говорить в общем, то СППК (специальная парашютная подготовка космонавтов) - это мой любимый «урок» в принципе, так как он помогает развивать качества, необходимые любому мужчине: смелость, самообладание, высокий уровень работоспособности в стрессовой ситуации, в условиях острого дефицита времени.

В мемуарах многих космонавтов можно найти строчки о том, что им всю жизнь приходилось учиться новому. Сколько времени занимает учёба в вашей работе? И чему вам сейчас сложнее всего учиться?

Я не могу сейчас сказать, что каждый день учусь чему-то новому. В моём случае речь идёт о развитии и поддержании навыков: чтобы постоянно поддерживать квалификацию, нужны тренировки. Это навыки работы на различных тренажёрах - ручное управление космической техникой на разных этапах, работа в космической станции по обслуживанию систем, работа с полезной нагрузкой (выполнение научных задач).

Например, есть такая тренировка - ручное управление спуском (РУС). Оно предполагает решение непростых математических задач в реальном времени под воздействием перегрузок. В жизни такого не случалось никогда, но, если часть оборудования системы управления спуском откажет, экипаж может выполнить спуск в ручном режиме и точно произвести приземление. Выходя первый раз на экзамен перед первым полётом, я думал, что уже научился выполнять это задание, но благополучно получил «двойку». На следующий день я её пересдал, но именно благодаря двойке пришло осознание, что я не понимал до сих пор одного очень важного принципа.

Что касается второй части вопроса, то сейчас я тренируюсь как командир экипажа, это и большая ответственность, и высокое доверие. Именно этот аспект и является наиболее сложным на данный момент.

Тяжело в учении, легко в невесомости?

- Если говорить о тренировках на тренажёрах - бывает ли такое, что экипаж не выполняет задание и «погибает»?

Естественно, при работе на тренажёрах разыгрываются сценарии аварийных ситуаций. Если говорить о космической станции, то там наиболее опасными ситуациями являются разгерметизация, пожар и выброс аммиака из системы терморегулирования американского сегмента в атмосферу МКС (вероятность последнего мала, но всё же есть, поэтому мы уделяем много времени этой тренировке).

На корабле тоже всего хватает. Например, один из вариантов отрабатываемых ситуаций - пожар.

Вы втроём сидите в объёме телефонной будки в позе эмбрионов, и вдруг всё оставшееся пространство между тобой и пультом заполняется дымом…

Могут разыгрываться переходы между станцией и кораблём. Например, станция сгорела, и ты должен отстыковаться и улететь. При этом тебе нужно надеть скафандр в противогазе, потом снять противогаз, застегнуть скафандр… Ситуации, конечно, для первого раза непростые. Но таких случаев, чтобы экипаж «погибал», не припомню.

Думаю, это потому, что каждой тренировке предшествует этап подготовки: теоретические занятия, практическая работа с инструкторами. В результате мы в процессе тренировок на тренажёрах допускаем ошибки, которые сказываются на оптимальности. Например, спасаем меньший объём МКС от разгерметизации, чем могли бы. Или - станция сгорела, но ты в итоге улетел, а мог потушить пожар и остаться.

Но процесс обучения не бывает гладким. Я когда-то встретил интересный пример в одной статье. Там описывалось, как молодой человек брал яхту в аренду, а когда её возвращал, сказал, что не поставил на ней ни одной царапинки. На что ему хозяин яхты, бывалый моряк, ответил: «Да, у вас всё в порядке, но, думаю, вы мало чему научились. Чтобы стать настоящим моряком, капитан должен утопить хотя бы пару кораблей».

Полагаю, что теория и практика в вашей работе максимально близки. Но наверняка есть какой-то люфт между ними. Насколько то, чему вы учились в Центре подготовки космонавтов, отличалось от того, что ждало вас в космосе на самом деле?

Я глубоко благодарен моим инструкторам в Центре за то, что они дали достаточный уровень знаний, который позволил мне без проблем заниматься корабельной деятельностью, даже сталкиваясь с тем, чего не было на тренировках.

Небольшой люфт был с точки зрения наполненности тренажёров на тот момент - сейчас тренажёры МКС гораздо ближе к реальности по части компьютерной сети, например, чем было во время моей подготовки к первому полёту. Но уровень данных мне знаний позволил абсолютно комфортно справиться с этим на борту.

Самый серьёзный люфт, который я бы назвал - это факторы космического полёта, в первую очередь - невесомость. На Земле невозможно смоделировать её идеально. Мы отрабатываем выход в открытый космос на уникальном стенде, в гидролаборатории, и я не ожидал, что те операции, которые там вообще не представляли сложности, будут вызывать вопросы в космосе. А так случилось.

Например, перемещение по грузовой стреле - это такая телескопическая «удочка» для переноса грузов и космонавтов с одного места внешней поверхности станции на другое. По ней, как по мостику, можно пройти.

Если под водой это была сама собой разумеющаяся вещь, то в космосе задача оказалась нетривиальной. И я морщил все морщины на лбу, пытаясь понять: как передвигаться?

Вода стабилизирует твоё положение и положение грузовой балки в пространстве, она является дополнительной точкой опоры. А в космосе я понимаю, что стрела жёстко не зафиксирована, устройство, с помощью которого я должен перемещаться, имеет большой люфт, я тоже не зафиксирован. И не понимаю, как превратить все наши колебательные движения в поступательное в нужном мне направлении.

Через некоторое время я сообразил: обхватил эту стрелу ногами и пополз по ней «гусеницей». Не знаю, правда это или нет, но мне сказали, что я был вторым человеком, передвигавшимся по ней таким способом.

Тимбилдинг для космонавтов

Вы проходили подготовку не только в России, но и за рубежом, и, наверное, можете сравнивать разные подходы к обучению. В чём, по-вашему, разница?

Если бы вы спросили меня об этом лет пять назад, я бы сказал уверено, что разница есть, она чувствуется. Моя подготовка здесь, дома, кажется мне более фундаментальной: меня учили понимать принципы различных процессов, понимать, что и почему происходит, и на основании фундаментальной базы принимать решения. То, чему я учился в других космических агентствах, выглядело более формализованным и привязанным к пошаговым действиям согласно инструкции.

Но вот сейчас я бы не стал так категорично сравнивать эти виды подготовки, потому что у них разные задачи. У нас есть три уровня подготовки: «специалист», «оператор» и «пользователь». Если по российскому кораблю я специалист, то по большинству американских систем я только пользователь. Но объём информации и количество времени на подготовку, которые мне предоставлялись дома и в зарубежных центрах, несопоставимы.

Невозможно за маленький кусочек времени дать настолько широкий объём знаний, чтобы ты понял принцип построения системы, что, почему и как. А я люблю именно понимать, что происходит. Не люблю действовать по инструкции, не понимая, почему.

- Чувствуете ли вы, работая в международных командах, что все учились в разных школах?

Думаю, это очень субъективно, я разницы не чувствую. Мне комфортно работать с международным экипажем. Отчасти потому, что во время космического полёта ты можешь не пересекаться с коллегами сутками: один выполняет задачи в российском сегменте, другой в американском. Но мы много взаимодействуем на тренировках по выживанию на этапе подготовки, и никаких разногласий у нас не возникает. Да и подбирают в космонавты людей, достаточно гибких для работы в коллективе.

- А как космонавты учатся командной работе? Есть ли специальные программы тимбилдинга для космонавтов?

У меня нет большого опыта участия в подобных программах, чтобы сравнивать то, что проходит для космонавтов и для не-космонавтов. Но в рамках моей космической деятельности у нас проходила такая программа, и я уверен, что это самая уникальная программа данной направленности, которая только могла бы быть.

Она была организована специалистами Европейского космического агентства и проходила в пещерах Сардинии в сентябре 2014 года, в течение двух недель. По сути это была тренировка командной работы и лидерских навыков. Нас было 5 человек: два летавших космонавта, два не летавших и один представитель Европейского космического агентства. Мы должны были сами определить себе роли в команде, командир мог поменяться по желанию всей команды лишь единожды. Мы спустились в пещеру до того места, до которого дошли предыдущие экипажи, и дальше шли туда, куда до нас якобы никто не ходил. Перед нами стояли инженерные задачи - исследование пространства пещер и продвижение в её глубины, - и научные - исследование местной флоры и фауны.

Кроме того, это было сопряжено с риском. Это была абсолютно боевая обстановка с точки зрения спелеологии, которая требовала серьёзной подготовки и соблюдения техники безопасности.

Все психологические факторы сходятся - что в космосе, что в пещере. Присутствует фактор стресса - ты находишься в незнакомой среде и только-только учишься, как в ней жить, как себя вести. Есть плотный наполненный график работы, плюс замкнутый коллектив - в пещере далеко не убежишь.

С точки зрения психологии и тимбилдинга было крайне интересно. Там я единственный раз в жизни пытался вести дневник, чтобы анализировать происходящее.

До тренировки я даже не мог себе представить, что за две недели совершенно с другой стороны открою для себя человека, который до этого четыре месяца был со мной в космосе, и что мы станем настоящими друзьями. Я всегда считал, что дружба - это то, что закладывается с детства, в студенчестве, но никак не в зрелом возрасте. Это незабываемый, полезный опыт, за который я очень благодарен организаторам.

Вы не раз отмечали, как важно для космонавта обладать чувством юмора. Расскажите, пожалуйста, как космонавты шутят друг над другом?

Да, я думаю, чувство юмора - одно из важных качеств космонавта, с точки зрения психологии жизни маленькой группы людей в замкнутом объёме при воздействии постоянного стресса.

Мне больше нравятся примеры, когда космонавты шутят не друг над другом, а друг для друга. Это гораздо более дружеское проявление чувства юмора.

Например, случай из моего космического полёта. Наш экипаж - командир Павел Владимирович Виноградов, Крис Кессиди и я, - готовился к прибытию на МКС космонавтов Федора Николаевича Юрчихина, Луки Пармитано и Карен Найберг. Насколько мы знали, Лука всегда стрижётся налысо. Крис Кессиди в рамках подготовки к этой встрече взял и тоже обрил голову, чтобы показать, как он рад видеть Луку. Когда Лука открыл люк, увидел лысого Криса и понял, в чём дело - это было очень весело и мило. Потом на видеозаписи я отметил, что они похожи, как братья - разве что у Криса голова незагорелая. Это было по-дружески тепло.

Лучше быть на рубежах неизведанного, чем в архивах истории

Как, по-Вашему, нужно ли сейчас повышать престиж профессии космонавта? И что ждёт эту профессию в обозримом будущем?

Я вовсе не думаю, что все дети должны хотеть стать космонавтами. Но, как любой патриот своего дела, я считаю, что престиж нужно повышать: хочется иметь дело с лучшими из лучших. Я общаюсь с сотрудниками других космических агентств и вижу, как велико количество желающих стать астронавтами в Европе и Америке. Мне хочется, чтобы у нас их тоже было много.

Но при этом в своей популяризационной деятельности я делаю акцент на другом: ты должен стремиться реализоваться в том, к чему у тебя есть наибольшая склонность. Не обязательно всем мечтать о космосе. Я считаю, важно понять, почувствовать, к какой деятельности у тебя есть страсть, и развиваться в этой деятельности до «космических высот».

Мне недавно повезло побывать на конференции Russian-American Science Association (это сообщество русскоязычных учёных, проживающих в США), и я чувствовал себя так же, как, я вижу, чувствуют себя люди, когда космонавт приезжает в глубинку. Почему? Потому что я соприкоснулся с людьми, которые стоят на рубеже знаний человечества в своей области. Моя страсть - достичь рубежей, где человечество ещё не было физически. На Луне - было, на Марсе - пока нет.

Все мои воззвания в интернете направлены на то, чтобы люди не плыли просто по течению: не шли в школу только потому, что так надо, не поступали в институт потому, что такова система.

Делать это всё нужно с горением сердца в том направлении, которое тебе интересно. Быть доктором, учителем - не менее почётно, чем космонавтом.

Не берусь судить о перспективах профессии, но могу высказать свои пожелания. Я очень надеюсь, что мы перерастём в ближайшем будущем - пока я ещё буду активным космонавтом - низкую орбиту и начнём летать за её пределы. Я не сомневаюсь, что человечество освоится за пределами атмосферы.

Другой вопрос - где мы, я имею в виду Россию, хотим себя видеть в этом процессе? На рубеже космических знаний или в истории? Мне бы хотелось быть на рубеже.

Фотография в оформлении статьи: Александр Мисуркин

Александр Мисуркин, летчик-инструктор первого класса, космонавт-испытатель второго класса, в свою первую экспедицию провел на орбите 166 суток, в том числе 20 часов 2 минуты – в открытом космосе. В данный момент Александр готовится в 2017 году во второй раз отправиться на МКС. О деталях подготовки и буднях космонавтов читайте в нашем специальном интервью.

— Расскажите, пожалуйста, как вы решили стать космонавтом? Кто-то повлиял на ваш выбор?

— Это была детская мечта, и я не думаю, что что-то повлияло на мой выбор. Я определился с профессией примерно к двенадцати годам. Огромная благодарность моей учительнице за то, что когда я подошел к ней и сказал: «Хочу быть космонавтом. Как вы думаете, что мне нужно для этого сделать?» — она посоветовала стать летчиком, а до этого пойти в аэроклуб, что я, собственно, и сделал. Сейчас работа мне по душе — я понимаю, что сделал правильный выбор.

— Расскажите, пожалуйста, о профессиональном пути.

— Сначала я отправился в аэроклуб, занимался там. В одиннадцатом классе уже знал, что поеду поступать в летное училище, хотя на всякий случай рассматривал варианты МГТУ им. Н. Э. Баумана и РВВДКУ в Рязани. В итоге я все-таки остановился на главном приоритете и ни капли не жалею. Сейчас ничего бы не менял.

— Каким образом из выпускников летных училищ отбирают будущих космонавтов?

— Из выпускников летных училищ космонавтов не отбирают. После выпуска из училища я занимался совершенствованием летной подготовки и учил летать других. Поэтому в космонавты я отбор проходил, будучи уже командиром авиационного звена 627-го гвардейского авиационного полка.

Мой отбор проходил в 2006 году. Я бы о нем даже и не узнал, если бы так сильно не хотел стать космонавтом. Когда объявляется отбор, по военно-воздушным силам проходит директива главнокомандующего, и желающие должны о ней узнать и написать рапорт об участии. Но директивы приходят в полки, а там, как правило, читает все документы и принимает решения командир. Именно он определяет: какая информация доводится до личного состава, а какая — нет. Если командиру важно сохранить личный состав на месте (ведь он его готовил, он его ценит), то такие директивы остаются незамеченными. Если ты сам не знаешь, когда она должна прийти, то никогда не познакомишься с ее содержанием.

Мой случай особенный. Я, будучи в отпуске (еще до выхода директивы), ехал с другом и сестрой в машине и услышал радиопрограмму, где в прямом эфире выступал руководитель Центра подготовки космонавтов. Мы с трех телефонов в течение всего прямого эфира пытались дозвониться, чтобы задать вопрос: «Как попасть в Центр подготовки?» К концу эфира мы все-таки дозвонились, мне дали контакты сотрудника в Центре подготовки, с которым я затем и общался. Благодаря этому я знал, когда будет директива, и сам ее нашел – в общем, проявлял активную жизненную позицию и добился своего.

Затем меня командировали в Центр подготовки космонавтов, где в течение месяца я проходил медицинский, психологический отборы, главную медицинскую комиссию, различные проверки согласующих органов. После всего этого, по результатам межведомственной комиссии, был принят в отряд космонавтов со всеми своими коллегами 14-го набора.

— Каким критериям, помимо абсолютного здоровья, должен соответствовать будущий космонавт?

— Сложный вопрос вы задаете. (Смеется) Примерно тот же вопрос мне задавал в конце отбора наш главный психолог: «Назови шесть основных качеств, которыми должен обладать космонавт». Тогда я начал перечислять качества былинных русских богатырей, а он мне: «Подожди-подожди. Назови одно». Он хотел услышать от меня самое важное – чувство юмора. И он абсолютно прав. Без развитого чувства юмора в замкнутом коллективе, когда ты по полгода видишь одно и то же лицо рядом с собой, выжить просто невозможно.

Какими качествами должен обладать космонавт? Во-первых, надо любить эту профессию, надо любить заниматься этим делом. Для любого профессионала это важно. Каждый день на работу ходить не потому, что надо, а потому, что ты любишь свое дело. Во-вторых, чувство юмора, мы уже говорили — оно должно быть. Достаточно высокий интеллект и хорошее образование — безусловно. При этом уровень твоих знаний и навыков должен быть широким, потому что на станции сталкиваешься с разными задачами: и гайки крутишь, и с новыми операционными системами работаешь.

Ты должен быть специалистом, с руками и головой, очень разнопрофильным. Космонавт должен быть, с одной стороны, сильным лидером. Иначе пройти все испытания, тренировки, виды подготовок, наверное, будет очень сложно. Но с другой стороны, ты должен уметь отлично ладить с людьми, уживаться в коллективе и быть хорошим командным игроком. Надо уметь в одних ситуациях пойти за коллегой, уступив пальму первенства, а в других – взять ее в руки самому.

Кроме того, как и в любой профессии, мужество, сила духа здесь тоже имеют принципиальное значение. Но я считаю, что всем этим вещам можно учиться. Надо только осознавать, что тебе это нужно, и целенаправленно стараться развивать эти качества в себе.

— Обычный рабочий день космонавта – он какой?

— Рабочий день космонавта ни на Земле, ни в космосе ему самому не принадлежит. И на Земле, и в космосе мы работаем по расписанию. Различие только в том, что на Земле это расписание с 9 до 18, а в космосе твои сутки расписаны по минутам. Жизнь очень насыщенная, свободного времени практически нет. Каждый день регламентируется планом работы на сутки, который называется «форма 24». В нем подробно расписано все: подъем, отбой, приемы пищи, время на гигиену, два с половиной часа обязательной физкультуры, запланированные Центром Управления Полетом работы (примерно с восьми утра до шести вечера) и пара часов свободного времени перед сном.

— На Земле ваш график тоже расписан?

— Скажем так: на работе я не принадлежу сам себе, а следую расписанию, которое составляется на неделю вперед. К примеру, моя подготовка к следующему полету уже идет четыре месяца, а до полета еще год и три месяца. Весь этот период моей жизни уже расписан, если не по минутам, то по дням точно. С вероятностью 98% можно сказать, где я буду 7 июня или 25 августа 2016 года.

— Что вы чувствовали, думали перед своим первым полетом?

— Я чувствовал, что еще на одну ступеньку становлюсь ближе к мечте. Конечно же, испытываешь от этого восторг, удовольствие. Счастье, наверное, одномоментное. Когда ракета оторвалась от стартового ствола, я подумал, что вот оно — счастье. В тот момент был огромный прилив эндорфинов.

Что я из этого полета вынес и запомнил? Безусловно, это прекрасные виды нашей Земли, это самое захватывающее путешествие в моей жизни. Еще теперь я знаю, что смог это сделать. Всю свою жизнь я стараюсь работать над собой, самосовершенствоваться, развивать себя как человека, как профессионала. Сам для себя я могу сказать, что я поднялся еще на одну ступеньку вверх и продолжаю расти.

— Что самое сложное в вашей работе?

— Не хочу показаться зазнайкой, но никогда об этом не задумывался и сейчас что-то особенно сложное выделить не могу. Сложно, наверное, то, что ты должен быть готов к выполнению своей работы в любой момент времени. Приходится держать себя в форме – физической, умственной, в плане знаний, умений, навыков, – на протяжении длительного периода. Например, физическая форма: я всю свою жизнь сознательно борюсь с лишним весом. Борюсь с периодическими успехами то в одну сторону, то в другую. Год назад мне удалось добиться лучшего результата, я сбросил больше десяти килограмм и был в том самом весе, о котором всегда мечтал. К сожалению, продержаться в нем я смог недолго, однако весь этот год оставался в неплохой форме. Прошли новогодние праздники, и на весы я без слез встать не могу. Так что с 11-го числа опять бой с самим собой.

Поэтому самое сложное, наверное, быть в форме, во всех смыслах этого слова. На протяжении всей профессиональной деятельности нельзя расслабляться – потом быстро не соберешься.

— А что самое приятное?

— Приятного много. Во-первых, то, с чего мы начали разговор: свою профессию надо любить, и тогда вопрос, как ею заниматься, прикладывать усилия или нет, у тебя не возникнет. В моей работе мне нравится все. Я могу осуществить мечту о далеких путешествиях туда, где практически никто до меня не был. Во-вторых, это великолепнейший способ испытать себя. В-третьих, работа позволяет путешествовать по Земле: мы тренируемся не только в Центре подготовки космонавтов в Звездном городке, но и в Америке, в Европе, в Японии, раньше в Канаде. Путешествуем по свету достаточно много. У нас очень большой круг общения с людьми разных профессий – это тоже может быть для многих интересным. Так что плюсов много.

— Чем вы больше всего гордитесь?

— Стараюсь вообще ничем не гордиться.

— Может быть, то, что вы считаете своим главным достижением в профессиональной деятельности…

— Так как все-таки мое первое образование летное и по духу я летчик… Для любого летчика самый важный критерий достижений – это знак летной квалификации. Все те летчики, которых я знаю и уважаю, всегда стремились к повышению летного мастерства. Пожалуй, это показывает уровень профессионализма.

Мне приятно вспомнить, что на тот момент, когда я непосредственно занимался летной подготовкой, я успел подготовиться до уровня летчика первого класса. На сегодняшний день я инструктор, космонавт-испытатель второго класса – и для меня это одно из важнейших моих достижений.

— Одну свою мечту вы уже исполнили: стали космонавтом, слетали в космос и собираетесь еще. Есть ли новая профессиональная мечта, которую хотелось бы осуществить?

— Нет, новой нет, есть старая: хотелось бы осуществить космический полет не только на орбите, но и за ее пределы. Я не хотел бы особенно распространяться, вроде как о мечте рассказывать нельзя. Я бы хотел слетать на Марс или на Луну. Не знаю, удастся ли это — в обозримом будущем подобные полеты не планируются.

— Как вам кажется, когда этот полет станет возможным?

— Вы знаете, подобные прогнозы – дело неблагодарное. Если бы космические агентства сегодня задались этой целью, то смогли бы осуществить экспедицию. Вопрос в том, что на сегодняшний момент этот полет потребует значительных финансовых затрат. Нужно подтягивать множество технологий: они не соответствуют требованиям.

Космические агентства пока не видят большой необходимости вкладывать огромные деньги в этот проект. Когда увидят — сказать сложно. Но уже сейчас понятно, что раньше 2035 года полета не будет. Но я себя со счетов к тому времени не списываю!

— Вы провели достаточно большой срок в космосе – повлияло ли на вашу личность, характер?

— Я думаю, что изменения в личности, которые происходят, человек изнутри никогда не замечает. Субъективно человек считает себя таким же, каким он и был, даже если люди со стороны говорят, что он изменился. Можно провести аналогию: когда в семье растут дети, родителям кажется, что они не меняются. Особенно первые годы жизни. Люди, которые видят их со стороны, удивляются, как сильно дети изменились и подросли. В себе я особых изменений не вижу. Как я уже говорил, я понял, что могу, и, конечно же, чувствую себя более уверенно. Как мужчина, как человек, как профессионал.

— Из каких этапов состоит подготовка к вашему следующему полету?

— Они называются не этапами, а тренировочными сессиями. Они проходят на базе Центра Подготовки Космонавтов в Звездном городке, Космического центра Джонсона в Хьюстоне, Европейского космического агентства в Кельне и в японском Цукубе. У нас международная станция – там не только российский, но и американский сегмент, в который входят европейский и японский модули. И мы обязаны уметь работать с оборудованием партнеров.

Подготовка к полету длится чуть менее двух лет. Сначала мы готовимся как дублирующий экипаж экспедиции, которая стартует на полгода раньше нас. В качестве дублеров мы провожаем ребят на Байконур, до самой ракеты. После их взлета у нас остается примерно шесть месяцев для окончательной подготовки уже по нашей собственной программе.

— Сталкивались ли вы с какими-то экстремальными ситуациями?

— Слава Богу, нет. Таких ситуаций пока не было. Будем надеяться, что и не будет. Хотя мы, конечно же, готовимся к действиям в аварийных ситуациях: пожарам, разгерметизации станции. Пока их не возникало.

— Как проходит выход в открытый космос, и что ощущает человек, покидающий станцию?

— В процессе нашей экспедиции перед моим первым выходом выполнял свой первый выход в открытый космос Роман Романенко. Он выполнил его блестяще. Я для себя тогда это отметил и решил, что должен сделать не хуже. Для любого космонавта выход в открытый космос – это проверка на прочность, профессионализм. Я чувствовал: приближается момент, когда на меня посмотрят, чтобы оценить мои личные и профессиональные качества.

Я понимал, что хочу выполнить эту работу с максимальным качеством, поэтому серьезно готовился, физически и психологически. Хотя сложно готовиться к тому, чего не знаешь. Это заняло у меня большое количество времени. Поэтому весь первый выход я был сосредоточен не на том, что чувствую: «Дай-ка я подумаю, что ощущаю, я же в открытом космосе!». У нас была расписанная циклограмма на шесть часов, и мы должны были сделать ее вовремя, поэтому я думал только о работе.

Плюс ко всему в первом выходе… Вы знаете, как ребенок, который учится ходить, — ты оказываешься в непривычной обстановке и даже не понимаешь, как совершать простейшие движения. В один момент мне нужно было перейти по телескопической грузовой стреле. Если читатели будут себе представлять, это такая большая модель телескопической удочки, на которой есть металлическое кольцо. Ты фиксируешь свои страховочные карабины на него и можешь передвигаться вдоль удилища. В первый раз, когда я к нему подошел, карабины застраховал, то с удивлением обнаружил, что телескопическая грузовая стрела гибкая и совершает колебательные движения в перпендикулярном направлении к своей продольной оси. Само кольцо тоже не зафиксировано и свободно плавает.

Я нахожусь рядом со стрелой, держу это кольцо в руках, понимаю, что мне нужно перемещаться вдоль ее оси, а я не знаю, от чего мне оттолкнуться и как это сделать. Усилием воли заставлял себя двигаться вперед, при этом никакого движения не происходило. Пока нашел необходимые, правильные движения, понял, что делать, как себя зафиксировать в пространстве, контролировать свои перемещения, прошло немало времени.

В первый выход думать о том, что ты в космосе, вообще некогда. Пожалуй, при втором выходе у меня было минут пять, пока коллега заканчивал свой этап работ. Я мог постоять, посмотреть по сторонам, подумать о том, что я нахожусь в открытом космосе, посмотреть, где Земля… Первая ассоциация, которая в голову пришла, — что я, как барон Мюнхгаузен, только в XXI веке. Он летал на ядре, а я – сам по себе.

— Есть ли художественные фильмы, в которых жизнь, работа в космосе показана достаточно достоверно, чтобы обычный человек смог ее представить?

— Я очень люблю фильм «Аполлон-13». Естественно, я его смотрел еще до того, как закончил училище. Кроме того, что там играют уважаемые мной актеры, фильм снят очень реалистично. И даже сегодня, когда я его смотрю, у меня не возникает никакого диссонанса между моим профессиональным взглядом «изнутри» и восприятием зрителя. Все сделано на высоком уровне, это хороший фильм для тех, кто хочет погрузиться в жизнь настоящего космонавта. Или астронавта.

— Верите ли вы в существование внеземных цивилизаций и инопланетян?

— Я не могу сказать, что верю, но абсолютно не исключаю такой возможности. Сегодня известно большое количество экзопланет. Вероятно, что у некоторых есть атмосфера, поэтому я не исключаю возможности, что однажды мы познакомимся с внеземными цивилизациями. Ведь не обязательно пришельцы, если они существуют, похожи на нас. Их организм может быть построен по совершенно другим законам.

— Если ребенок хочет стать космонавтом – например, сейчас почитает ваше интервью – что стоит сделать, с чего начать?

— Я буду очень рад, если кто-то в детском возрасте сможет четко определиться с выбором профессии и через пять, десять лет своей жизни не разочаруется – это просто здорово! К сожалению, большинство молодых людей сейчас плывут по течению. Надо пойти в институт – «Да, пойду, друзья туда пошли – пойду и я». Или работает метод от противного: «Раз ничего другого нет — пойду сюда». Тех людей, которые ставят перед собой цель и упрямо движутся к ее достижению, я почему-то встречал не так много, как хотелось бы.

Что делать? Безусловно, у космонавта должно быть хорошее образование. Не обязательно, но все-таки желательно, чтобы оно было техническим, инженерным или научным. Образование военного летчика тоже будет приоритетным при прохождении отбора. Обязательно нужно иметь крепкое здоровье и хорошие отношения со спортом. Физкультура в космосе – не просто необходимость, чтобы вернуться из полета живым и здоровым, это еще и способ снять стресс. Если ты в принципе физкультуру не любишь, то для тебя это будет не снятием стресса, а дополнительным его источником. Спорт, здоровье, знания – все то, что нужно комбинировать в этой профессии. Также есть временное положение об отборе космонавтов , в котором расписаны все требования. После прочтения документа у большинства родителей, юношей, девушек многие вопросы снимутся.

— Если бы ваш ребенок пришел к вам и сказал, что мечтает стать космонавтом, как бы вы отреагировали?

— Мой сын Александр так и говорит, и я очень рад этому. Хотя если бы об этом мне сказала моя дочь, я не могу сказать, что обрадовался бы. Я бы не был против, но радости оно бы тоже не принесло. Во-первых, девочкам в бытовом плане жить в космосе сложнее, чем мальчикам. И мне субъективно кажется, что космос пагубно влияет на женское здоровье в вопросах красоты – как будто высасывает женскую красоту, как пылесос. Возможно, во мне говорит традиционный менталитет: женщина – это все-таки принцесса, хранительница домашнего уюта, семейный очага… Это нечто прекрасное и нежное. Мужчина – скала, крепость, которая это нежное и прекрасное оберегает, защищает. Такое видение, отношение к жизни, конечно, свойственно далеко не всем, особенно за пределами российского общества, но мне оно ближе. В общем, если бы моя дочь захотела стать космонавтом, я бы вряд ли порадовался, но мешать бы не стал.

— Есть ли у вас какие-то профессиональные страхи или опасения? Боитесь ли вы чего-нибудь?

— Да у нас вся жизнь – это испытания! И если кто-то скажет, что ему не страшно, – я не отнесусь к этим словам серьезно. Начиная с работы с выходным скафандром, – это снаружи он кажется комбинезончиком для маленького ребенка. На самом деле это металлическая труба, к которой пришиты мягкие штаны и рукава. Находясь внутри, ты не можешь ни развернуться, ни нос себе почесать — ничего не можешь!

В первый раз когда я зашел в скафандр и услышал переговоры инструкторов, мне стало не по себе. Во-первых, психологически в замкнутом пространстве, мягко говоря, некомфортно. Во-вторых, он настраивается так, чтобы, когда ты в него входишь без наддува давления, тебе в нем было тесно. Затем давление повышают, он немного растягивается, и ты занимаешь в нем штатное положение, комфортное для работы. В-третьих, в первый раз мне сильно не повезло: внутри скафандра было очень душно. При этом я слышал переговоры инструкторов: один сообщил, мне не подали кислород внутрь скафандра, второй его не слышал и переспрашивал раз пять. Я слушал эту беседу и думал: «Чем она закончится и когда?» Невыносимо хотелось выскочить из скафандра, но показать же это нельзя!

За что ни возьмись: парашютная подготовка, водолазная подготовка, сурдокамера – все эти испытания заставляют переступать через свои страхи. Твоя задача как раз заключается в том, чтобы, пройдя через все это – те же выживания на море, зимой в лесу, пустыне — учиться контролировать себя и оставаться работоспособным в психологически дискомфортных условиях. Наверное, за это я и люблю свою профессию. Она позволяет мне бороться с самим собой.

— Если бы существовала какая-нибудь параллельная вселенная, и вам дали бы возможность попробовать любую другую профессию, помимо космонавтики, — какую вы бы выбрали?

— Хм. Параллельная вселенная – это слишком круто. Если бы я родился в те времена, когда не было космонавтики? Я бы старался стать либо летчиком – если это был бы XX век — либо моряком – если раньше.

— Несколько слов на прощание всем тем, кто будет вас читать.

— Основная мысль, которую я стараюсь донести до молодого поколения – школьников, студентов — заключается в том, чтобы ребята старались ставить перед собой цели, а не плыли по течению. Осознайте свою цель в жизни, примите решение, чего вы хотите… Не обязательно быть космонавтом! Можно быть доктором, педагогом – очень уважаемые профессии – и при этом двигаться в заданном направлении, тогда в жизни достигнете огромных, колоссальных результатов. Лично для меня важно не просто существовать, а жить для достижения поставленных целей.

Я искренне, от души желаю читателям этого интервью читать его не просто как художественную или публицистическую книгу, а считать его примером. Задайтесь вопросом: чего я хочу в этой жизни? Найдите на него ответ и смело двигайтесь вперед к достижению поставленной цели, никогда не задумываясь: «Нет, это не для меня», «Это может кто-то другой, но только не я». Никто никогда не родился созданным или призванным для высоких достижений, это результат упорного, самоотверженного труда. Это под силу каждому человеку. Я искренне желаю всем достигать своих высот.

С Александром беседовала: Ирина Замотина

Фото: из личного архива Александра Мисуркина