Игорь васильевич лотарев краткая биография. Не более чем сон. От эгофутуризма до «короля поэтов»
(настоящее имя и фамилия - Лотарёв Игорь Васильевич)
(1887-1941) русский поэт, эссеист, переводчик
К популярности Игоря Северянина относятся по-разному. Одни говорят, что он был не более чем талантливым рифмоплетом «ресторанно-будуарной тематики», другие, напротив, считают его весьма одаренным поэтом. Бесспорным остается лишь то, что он посвятил всю свою жизнь поэзии и прожил ее, подчиняясь однажды избранному предназначению. Даже в тяжелые предвоенные годы Игорь Северянин отказывался поступить на государственную службу, предпочитая, чтобы его считали только литератором.
Многое в поступках человека, в его отношении к жизненным ценностям объясняется полученным в детстве воспитанием. Мать поэта, Наталья Семеновна Шеншина, принадлежала к старинному дворянскому роду, одна из ветвей которого восходила к историку Н. Карамзину. Отец был военным инженером, а родом происходил из владимирских мещан.
Мальчик получил превосходное домашнее образование, рано приобщился к театру. Но потом его родители расстались, и он жил то с отцом, то с матерью. Одно время учился в Череповецком реальном училище. Неподалеку от города находилась усадьба его дяди по отцу, где Игорь Северянин и проводил каникулы. Когда отец вышел в отставку и получил место коммерческого агента, мальчик отправился с ним на Дальний Восток в Маньчжурию. Он был просто покорен экзотическими красотами и до конца жизни сохранил любовь к морю. Но в душе он все-таки оставался приверженцем северных краев, поэтому вскоре возвратился из Маньчжурии к матери в Гатчину. Даже выбирая себе псевдоним, будущий поэт стремился подчеркнуть связь своего творчества с северной природой. Правда, в печати так и не утвердилось придуманное им написание псевдонима - Игорь Северянин.
В 1904-1905 годах Игорь Северянин на деньги дяди издает несколько небольших поэтических брошюр патриотического содержания. В них вошли стихотворения «Гибель «Рюрика»», «Подвиг «Новика»», «Захват «Решительного»», навеянные событиями русско-японской войны.
Сам поэт начало своей литературной деятельности относил к 1905 году, когда в журнале для солдат «Досуг и дело» было опубликовано его стихотворение «Гибель «Рюрика»». Первый же поэтический сборник Северянина «Зарницы стихов» был опубликован в 1908 году.
Ранние стихотворения молодого литератора написаны под явным влиянием известных в то время поэтов М. Лохвицкой и К. Фофанова. Мирру Лохвицкую он просто боготворил, воспроизводя вслед за ней движения собственной души и мечтая о недостижимом. Константин Фофанов же привлекал его своим умением передавать собственные настроения через пейзажные зарисовки. В то же время оба поэта отдавали дань любовным чувствам.
Начало XX века было временем достаточно нестабильным, ощущалась тяга к скорым переменам и одновременно возникало желание совершать нечто неординарное, экстравагантное. В 1911 году Игорь Северянин возглавил течение эгофутуризма, куда вошли молодые поэты Р. Ивнев, И. Игнатьев, К. Олимпов. Свои чувства поэта-эготиста (вселенского поэта) он отразит в стихотворении «Эпилог» (1912):
Я, гений Игорь-Северянин,
Своей победой упоен:
Я повсеградно оэкранен!
Со временем у Игоря Северянина возникли и свои почитатели. В основном это были гимназистки, слушательницы Бестужевских курсов, студентки-медички, экзальтированные молодые дамы. Для них поэт изобрел особую форму подачи своих стихов: он их не читал, а практически исполнял под музыку. «Мое творчество стало развиваться на двух основных принципах: классическая банальность и мелодическая музыкальность», - писал позже Северянин в своей автобиографии «Образцовые основы».
Его поклонницы с ума сходили от таких, например, строк:
Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла - в башне замка - Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Очень точное определение стихам Игоря Северянина позже дал критик Г. Адамович, отметив их «резиново-легкую нарядность». Но все же и он вслед за первыми критиками подтвердил оригинальность стиля поэта.
Настоящая известность приходит к Игорю Северянину после публикации сборника «Громокипящий кубок» (1913), который за два года выдержал семь переизданий. Однако популярность поэта носила скорее скандальный характер, чему в немалой степени способствовали известные деятели культуры. Так, прочитав одно из ранних стихотворений Северянина «Хабанера II», Л. Толстой назвал его безнравственным. Эти слова тут же опубликовали все газеты, и читатели, естественно, сами захотели познакомиться с творчеством поэта, который удостоился такой категорической оценки. Что конкретно имел в виду Толстой, было уже неважно; главное, что «стена молчания» критики вокруг Игоря Северянина раз и навсегда рухнула.
Однако его поддержал В. Брюсов, который в то время был уже ведущим критиком и мэтром поэзии. Он отметил, что Северянин попытался обновить поэтический язык, введя в него арго, неологизмы и необычайно смелые метафоры. Хотя, по мнению Брюсова, это у него не всегда получалось, но он надеялся, что «со временем его мутный плеск может обратиться в ясный и сильный поток». Между ними завязалась переписка, и Брюсов одним из первых приветствовал Игорю Северянина как главу новой поэтической школы.
Третьим ценителем его поэзии оказался Ф.Сологуб. Хотя он и раскритиковал программу эгофутуризма, вскоре после встречи они впервые вместе читали на вечере свои произведения и даже устраивали совместные гастроли. Между двумя поэтами возникли дружеские отношения, и впоследствии именно Северянин уговаривал Сологуба уехать из страны, как бы предвидя его будущую личную трагедию.
Силу лирического дарования Игоря Северянина отмечали также А. Блок, Н. Гумилев, М. Горький. Как и многие другие поэты того времени, Северянин постоянно занимался словообразованием. Он создал целый ряд неологизмов - «взозить», «бездарь», «окалошить», «плутоглазка», «ленноструйный»; увлекался созданием слов с приставкой «без» - безрезье, безнадежье, безвопросен; образовывал глаголы от существительных - крылеть, грозоветь, ветрить, нюнить. Любопытны и его метафоры: «грезы кларета», «лилии ликеров», «шампанский полонез». Нельзя обойти вниманием и его «мороженое из сирени» или «ананасы в шампанском»...
Шаг за шагом Игорь Северянин создавал свой образ выдающегося поэта, который пользовался невероятным успехом у женщин и любовью публики. Он даже не называл своих возлюбленных их именами, а каждой придумывал свое, поэтическое.
Свои стихи Игорь Северянин всегда пронумеровывал, именуя даже маленькие книжечки «томами». Однако всему на свете приходит конец, и слава стала постепенно покидать его. Со временем от него ушли друзья-футуристы, и он примкнул к кубофутуристам. Издательства тоже постепенно потеряли интерес к его стихам, и поэту приходилось печатать их на собственные деньги.
Однако Северянин не собирался сдаваться, и 1918 год стал годом его триумфа. Он берет верх в творческом соперничестве с Маяковским и становится королем поэтов. Но в это время живой русский классик уже вынужден жить в эмиграции, в Эстонии.
Последующие годы жизни поэта были небогаты событиями. Он даже продолжал печататься, иногда его приглашали выступать с чтением своих произведений. Но теперь ему большей частью просто приходилось бороться за выживание. Игорь Северянин никогда не служил, поэтому основным источником дохода была его литературная деятельность. В эмиграции он опубликовал тринадцать книг, практически столько же, сколько до этого издал в России.
Литературных заработков, конечно, не хватало, и Игорь Северянин кормился рыбной ловлей или тем, что собирал в лесу. Поэт обосновался в селении Тойла, где обрел и семейное счастье, женившись на эстонке Ф. Круут. Ради их общего благополучия он принимает эстонское гражданство. В 1922 году у Северянина родился сын, которого счастливый отец назвал...Вакхом, в честь античного бога. Но ведь и свою жену поэт воспевал как Ариадну Изумрудную.
Эстонский период творчества Северянина несколько иной: поэт больше внимания уделяет пейзажной лирике, иногда даже откликается на события современности, хотя в его поэзии не стоит искать откровенно политические стихи. Вершиной лирики Игоря Северянина этого времени становится сборник «Классические розы» (1931), а главной темой его поэзии - великая и духовно богатая Россия. До конца своих дней поэт не терял надежды на возвращение сюда.
В поздних стихах Северянина сохраняется присущая его творчеству непосредственность, но в то же время они становятся более традиционными по форме и манере изложения.
С помощью жены Северянин, не владея письменным эстонским языком, осуществляет беспрецедентное издание - составляет антологию собственных переводов «Поэты Эстонии» (1928), за что получает денежную субсидию от министерства просвещения Эстонии. Они вместе также переводят несколько прозаических произведений - книги М. Ундер «Процветенье» и А. Ранкит «В оконном переплете».
Однако через двадцать лет наступил конец счастливой семейной жизни Северянина. Он увлекся другой женщиной, В.Коренди, и расстался со своей женой. Их творческий союз тоже распался. Теперь единственным источником существования для поэта становятся субсидии из фонда «Культурный капитал», которые выделяет ему эстонское правительство.
После вхождения Эстонии в состав СССР, Игорь Северянин всей душой стремится вернуться на родину. В это время он практически ничего не печатает и даже не записывает свои стихи, не видя в том смысла. Однако вскоре началась Вторая мировая война, и его отъезд отодвинулся на неопределенное время. К тому же жизненные сложности усугубили болезненное состояние поэта. В декабре 1941 года Северянин скончался в Таллине от сердечного приступа.
Популярность Игоря Северянина легко объяснима. Он всегда обращался непосредственно к своему слушателю, не отделяя себя от него никакой дистанцией.
Имя: Игорь Северянин (Игорь Лотарев)
Возраст: 54 года
Деятельность: поэт «Серебряного века»
Семейное положение: был женат
Игорь Северянин: биография
«Книги, написанные в Серебряном веке – это весь русский интеллектуальный багаж», – говорил журналист и педагог .
И с этим утверждением нельзя не согласиться, потому что время, пришедшее вслед за «золотым», подарило не только «Пощечину общественному вкусу», манифест, в котором кубофутуристы призывают «сбросить с парохода современности и », но и множество литературных течений и группировок.
Произведения, написанные в Серебряном веке, будоражат умы читателей и по сей день, а стихотворения , и цитируются не только взрослыми, но и молодежью. Стоит отметить и популярного поэта Игоря Северянина, который в буквальном смысле собирал на своих выступлениях целую толпу благодарных слушателей. Этот мастер пера знаком по стихотворениям «Ананасы в шампанском», «Это было у моря», «Я – гений», и т.д.
Детство и юность
Игорь Васильевич Лотарев (настоящая фамилия поэта) родился 4 (16) мая 1887 года в культурной столице России – Санкт-Петербурге. Будучи ребенком, Игорь рос в 66-м доме на Гороховой улице – центральной фешенебельной магистрали города. Будущий литературный деятель воспитывался в благополучной и состоятельной семье.
Его отец Василий Петрович, выходец из владимирских мещан, дослужился до высшего чина и стал командовать железнодорожным батальоном, а его супруга Наталья Степановна приходилась дальней родственницей поэту и была дочерью дворянина Степана Сергеевича Шеншина. Но, к сожалению, как это часто и бывает, родители маленького Игоря Лотарева решили пойти разными дорогами и подали на развод в 1896 году. Что стало камнем преткновения между Василием Петровичем и Натальей Степановной – доподлинно неизвестно.
Далее мальчик проживал в имении родственников, которое находилось в деревне Владимировке Череповецкого района. В Череповце юноша успел окончить только четыре класса реального училища, а затем, в 1904-м, переехал к отцу на северо-восток Китая. Но в том же году Лотарев-старший умирает, поэтому Игоря забирают обратно в Санкт-Петербург к матери.
Литература
Можно сказать, что Игорь Васильевич родился под счастливой звездой, ведь его литературный талант стал проявляться еще с самого детства. Когда Северянину исполнилось семь-восемь лет, он под влиянием любимого поэта Алексея Константиновича Толстого взялся за чернильницу и перо и начал сочинять стихи. С 1904 года Лотарев начинает регулярно печататься в журналах, надеясь получить отклик от редакторов, но его детские стихи особого эффекта на читателей не произвели.
Таким образом, на страницах литературных изданий красовались произведения молодого Игоря Лотарева, которые он подписывал нетривиальным псевдонимом «Граф Евграф д’Аксанграф». Но официальным стартом в своей творческой биографии Игорь Васильевич считал публикацию от 1905 года в журнале для солдат и народа «Досуг и дело».
Осенью 1907-го в Гатчине писатель познакомился с Константином Михайловичем Фофановым, которого считал своим предтечей и наставником. По слухам, этот день навсегда остался в памяти Лотарева, потому что Фофанов стал первым из поэтов, кто оценил его литературный талант и стал для Северянина путеводной звездой в безграничном мире литературных строк. Примерно в это же время Лотарев становится Игорем Северяниным. Примечательно то, что Северянин – это не фамилия, а второе имя, которое поэт считал своеобразным оберегом и мифологемой.
Далее Игорь Васильевич на собственные деньги издал 35 брошюр, которые позже планировал объединить в поэтический сборник под названием «Полное собрание сочинений». Одна из рукописей Северянина, благодаря писателю Ивану Федоровичу Наживину, попала в руки знаменитому . Ознакомившись с произведением «Хабанера II», автор романа «Война и мир» раскритиковал творчество Северянина в пух и прах.
«Чем занимаются, чем занимаются…И это – литература? Вокруг – виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них – упругость пробки…», – отозвался о стихотворении русский классик.
Иван Федорович не промедлил отправить эту цитату во многие издания, поэтому со словами, сказанными Толстым, ознакомились многие любители поэзии и, собственно, сам Северянин. Но такая беспощадная критика не сломила талантливого представителя постмодернизма, а наоборот, пошла ему на руку. Ведь, как говорится, черный пиар – тоже пиар. Имя Игоря Васильевича стало известным, его бранили все, кому не лень. А журналы, жаждущие сенсации и наживы, охотно печатали рукописи Северянина на своих страницах.
Книга "Лирика Игоря Северянина" В 1909 году вокруг писателя начал образовываться кружок поэтов, а в 1911-ом сложилось полноценное творческое объединение эгофутуристов. Для этого литературного течения были характерны неологизмы, рафинированность ощущений, культ личности и себялюбие, которое талантливые люди пытались выставить напоказ. Но основатель нового литературного движения пробыл в этом кружке недолго, в 1912 году Игорь Северянин обзавелся популярностью среди символистов и пустился в сольное плавание.
Стоит сказать, что отстранение автора «В августе» от эгофутуристов ознаменовалось скандалом: Константин Олимпов (сын Фофанова) оклеветал Игоря Васильевича в статье, к тому же между поэтами возникло разногласие - Олимпов во всеуслышание заявлял, что именно он, а не Северянин является создателем эгофутуризма.
«Находя миссию моего Эго-Футуризма выполненной, я желаю быть одиноким, считаю себя только поэтом, и этому я солнечно рад», – выразился Игорь Северянин в своем открытом письме.
В 1913 году писатель, запомнившийся современникам литературными брошюрками, издает свой первый сборник стихотворений под названием «Громокипящий кубок», который принес талантливому поэту всеобщее признание и славу. Такое экстравагантное название цикла было придумано Северяниным благодаря стихотворению «Весенняя гроза».
Эта книга состоит из четырех непохожих друг на друга разделов, где Игорь Северянин завуалированно доносит до любителей поэзии свои философские мысли. Основные тематики стихотворений Северянина – это красота природы и человеческие чувства.
Встретил сборник Северянина тепло и написал к нему мини-рецензию, где выразил бесконечную радость в связи с рождением нового поэта. В 1912 году Игорь Васильевич впервые выступил перед живой аудиторией, а через год принял участие в турне Федора Сологуба и разъезжал по городам России.
В биографии Северянина существуют как взлеты, так и сокрушительные падения. Но, основываясь на фактах, можно предположить, что Игорь Васильевич был человеком крепкой закалки. Например, когда он выступал перед любителями поэзии в Тифлисе, публика восприняла Северянина не как поэта, а как комика: людям было непривычно слышать чтение стихотворений нараспев (Игорь Васильевич это делал с особенной манерой), поэтому зрительский зал буквально задыхался от смеха.
Но уже на последующих выступлениях Северянина публика сначала взрывалась от громких аплодисментов, а потом затихала, внимая каждому слову Северянина. Позже у ног Игоря Васильевича оказывалось несчетное количество алых роз.
В 1915 году Северянин издает сборник «Розирис», куда вошло знаменитое стихотворение «Ананасы в шампанском». Поэт Вадим Баян говаривал, что, когда Владимир Маяковский был в гостях у Игоря Васильевича, он окунул кусочек тропического фрукта в искристый напиток. Северянин последовал примеру товарища, после чего у него родились первые строчки стихотворения.
В 1918 году из-за большевистского переворота Игорь Северянин, как и многие литературные деятели, был вынужден уехать из России в Эстонию. В годы эмиграции мастер слова издал несколько поэтических сборников: «Соловей», «Классические розы», «Вервэна», также написал романы в стихах, например, «Рояль Леандра (Lugne)», и создал утопию «Солнечный дикарь». Помимо прочего, Игорь Васильевич не только сочинял стихотворения, но и переводил эстонские произведения на русский язык.
Личная жизнь
Игорь Северянин снискал себе славу Казановы. И это неудивительно, ведь в жизни представителя поэзии Серебряного века было несчетное количество женщин, которым он воспевал дифирамбы. Но Игорь Васильевич не был легкомысленным мужчиной, который любил менять барышень как перчатки, просто в силу своей натуры он был чрезвычайно влюбчивым и окунался в страстные романы с головой.
Впервые стрела Купидона пронзила сердце Северянина, когда ему было 12 лет. Поэт влюбился в свою кузину, 17-летнюю Елизавету Лотареву, которая стала его музой и вдохновляла на творческие потуги. Когда Елизавете исполнилось 22 года, она вышла замуж. По слухам, на церемонии бракосочетания присутствовал и Северянин. Но сие торжественное событие сильно повлияло на юношу, поговаривают, что ему стало дурно прямо в церкви.
Когда гению литературы исполнилось 18 лет, на его жизненном пути встретилась Евгения Гуцан. Одарив златовласую девушку стихами, Игорь Северянин предложил Евгении пожить под одной крышей. Правда, их отношения продлились всего три недели. По неофициальной информации, от Северянина Гуцан родила девочку Тамару. Несмотря на столь непродолжительную совместную жизнь, Игорь Васильевич все время вспоминал девушку и посвящал ей сборники стихотворений.
В 1921 году поэт расстался со своей фиктивной женой Марией Васильевной Волнянской и сделал предложение руки и сердца Фелиссе Круут. Таким образом, дочь домовладельца Фелисса стала единственной законной супругой Игоря Северянина, которая терпела постоянные гастрольные романы одаренного поэта.
«А я от страсти гибну… Представляете ли себе меня способным пламенеть к одной пять лет? … Жена сначала этому не очень сочувствовала, но потом махнула рукой, ушла в себя, с презрительной иронией наблюдает теперь свысока и издали», – описывал в письме Игорь Северянин чувства к пассии Евдокии Штранделл.
После того как Игорь Васильевич начал вести любовную переписку с некой Верой Борисовной Коренди, терпению Фелиссы пришел конец, и она выгнала горе-супруга из дома. Вера Борисовна утверждала, что от Северянина у нее родилась дочь Валерия (первоначально записанная под иными отчеством и фамилией). Также у поэта родился сын Вакх Игоревич.
Смерть
Благодаря эпистолярному наследию, в котором Игорь Васильевич скрупулезно описывал товарищам свое физическое и душевное состояния, стало ясно, что эгофутурист страдал тяжелой формой туберкулеза. В 1940 году Северянин вместе с Верой Борисовной переехал в Пайде, центральную часть Эстонии, где Коренди предложили работу учителя.
В то время здоровье Игоря Васильевича резко ухудшилось. Далее мастер пера и возлюбленная переехали в Таллинн, где Северянин и скончался 20 декабря 1941 года от сердечного приступа. Похороны прошли скромно, Игорь Васильевич был предан земле на Александро-Невском кладбище.
Библиография
- 1913 – «Громокипящий кубок»
- 1914 – «Златолира»
- 1915 – «Ананасы в шампанском»
- 1915– 1918 – «Собрание поэз»»
- 1918 – «За струнной изгородью лиры»
- 1920 – «Вервэна»
- 1921 – «Менестрель. Новейшие поэзы»
- 1922 – «Миррэлия»
- 1923 – «Соловей»
- 1925 – «Роса оранжевого часа: Поэма детства в 3-х чч»
- 1922–1930 – «Классические розы»
- 1932 – «Адриатика. Лирика»
- 1934 – «Медальоны»
- 1935 – «Рояль Леандра (Lugne)»
Игорь Северянин (настоящее имя и фамилия Лотарев Игорь Васильевич; 1887-1941). Родился в Петербурге в семье офицера, по материнской линии был потомком Карамзина и дальним родственником Фета. Окончил реальное училище в г. Череповце, стихи сочинял с детства, первое стихотворение о русско-японской войне появилось в печати в 1905 в журнале «для солдат и нижних чинов» «Досуг и дело».
Юношеские опыты не привлекали внимания читателей и критики, и поэту пришлось издать более тридцати разных книжечек-брошюр за свой счет, рассылая их на отзыв в редакции журналов и именитым людям («Зарницы мысли», 1908; «Интуитивные краски», 1908; «Колье принцессы»; 1910; «Электрические стихи», 1910, и др.).
В 1909 Лев Толстой пришел в негодование от сборничка «Интуитивные краски» (великого старца возмутили строки: «Вонзите штопор в упругость пробки / И взоры женщин не будут робки») и обрушился на поэта с отповедью. «С легкой руки Толстого меня стали бранить все, кому не было лень. Журналы стали охотно печатать мои стихи, устроители благотворительных вечеров усиленно приглашали принять в них участие».
В 1911 вместе с поэтом Колимповым, сыном Фофанова, объявил себя создателем новой поэтической школы - эгофутуризма. В «Прологе эгофутуризма» (1911) он манифестировал: «Мы живы острым и мгновенным... и что ни слово, то сюрприз»; в его стихах самолюбование и самовосхваление принимали гипертрофированные - на грани пародии и пошлости - формы: «Я, гений Игорь Северянин, своей победой упоен».
Триумфальная слава пришла к поэту в 1913, после выхода сборника «Громокипящий кубок». Вскоре Игорь Северянин отказывается от участия в каких бы то ни было литературных объединениях, предпочитая не делить ни с кем лавры. Следующие сборники «Златолира», «Ананасы в шампанском», «Поэзоантракт» (1915) и др. не прибавили ничего нового в сложившийся облик салонно-будуарного поэта, разочаровали серьезных читателей, возлагавших на Северянина надежды обновления стихотворного языка, но закрепили за ним репутацию «кумира гимназисток».
В феврале 1918 в зале Политехнического музея Северянина избирают «королем поэтов» (к досаде его соперников - В. Маяковского, К. Бальмонта). В этом же году он уезжает в Эстонию и после провозглашения ее самостоятельным государством оказывается отрезанным от родины.
В годы эмиграции Северянин выпустил 17 книг, но читателей становилось все меньше, тиражи книг были мизерными, и даже они не расходились. Последние годы поэт провел в нужде и безвестности. Игорю Северянину принадлежат одни из самых известных строк в литературе русского рассеяния: «Как хороши, как свежи будут розы, Моей страной мне брошенные в гроб!»
Северянин, Игорь (настоящие имя и фамилия – Игорь Васильевич Лотарёв), поэт (16.5. 1887, Санкт-Петербург – 20.12.1941, Таллин). Родился в дворянской семье, отец был офицером, мать состояла в родстве с А. Фетом . Игорь не получил высшего образования. Его первое стихотворение появилось в печати в 1905; за ним последовало большое количество лирических произведений, которые вначале носили признаки влияния Константина Фофанова и Мирры Лохвицкой. В октябре 1911 Северянин провозгласил рождение нового эксцентрического течения в поэзии эгофутуризма, позже он некоторое время был связан с кубофутуристами (см. Русский футуризм). Большое внимание привлек к себе сборник стихов Северянина Громокипящий кубок (1913), предисловие к которому написал Ф. Сологуб и который в течение двух лет выдержал 7 изданий.
Гении и злодеи. Игорь Северянин
Не приняв Октябрьскую революцию , Северянин в середине 1918 эмигрировал в Эстонию. Будучи прекрасным исполнителем своих стихотворений, Северянин время от времени устраивал «поэзовечера» в Хельсинки, Данциге, Берлине, Париже, а в 1930/31 – в Югославии и Болгарии. Он держался в стороне от эмигрантских групп и жил в эстонском рыбачьем поселке Тоила. Как поэт он в эмиграции почти полностью утратил своих читателей и жил с каждым годом всё беднее, но до 1923 сумел еще издать несколько сборников в Берлине, затем – в Тарту, а в начале 30-х гг. – в Белграде и Бухаресте. Северянин перевел множество стихов с эстонского. После аннексии Советским Союзом прибалтийских государств в 1940 Северянин написал ряд конформистских стихотворений, стараясь приспособиться к новой политической ситуации в стране.
Северянин обладает значительным лирическим талантом, но провокационный язык его стихотворений, характерный для периода эгофутуризма, наряду с восторгами вызывал и резкое отрицание. Вместе с другими футуристами Северянин отрицал поэтические традиции (Пушкин), требовал нового во всех областях искусства, любил публичные выступления и тяготел к богеме. Николай Гумилев говорил о Северянине: «Конечно, девять десятых его творчества нельзя воспринять иначе, как желание скандала». Сборник Громокипящий кубок поначалу имел успех лишь среди интеллигенции, но вскоре сделал Северянина весьма любимым поэтом широких кругов читателей.
Исходный пункт лирики Северянина – чаще всего его собственная жизнь; его стихи носят то описательный, то повествовательный характер. Так или иначе его лирика связана с темой любви, он писал о событиях повседневной жизни и никогда не терял связи с природой.
Доходчивая музыкальность его стихотворений, часто при довольно необычной метрике, соседствует у Северянина с любовью к неологизмам. Смелое словотворчество Северянина создает его стиль. В этих неологизмах есть многое от собственной иронической отчужденности, скрывающей подлинную позицию автора за утрированным словообразованием.
После юношеских революционно-футуристических стихотворений Северянина его поэзия в период эмиграции постепенно становится более естественной и традиционной.
Поздравляю! Вы попали на страницу, где познакомитесь с настоящей поэзией!
PRELUDE II
Мои стихи - туманный сон.
Он оставляет впечатление...
Пусть даже мне неясен он, -
Он пробуждает вдохновение...
О люди, дети мелких смут,
Ваш Бог - действительность угрюмая.
Пусть сна поэта не поймут, -
Его почувствуют, не думая...
СОНЕТ
Пейзаж ее лица, исполненный так живо
Вибрацией весны влюбленных душ и тел,
Я для грядущего запечатлеть хотел:
Она была восторженно красива.
Живой душистый шелк кос лунного отлива
Художник передать бумаге не сумел.
И только взор ее, мерцавший так тоскливо,
С удвоенной тоской, казалось, заблестел.
И странно: сделалось мне больно при портрете,
Как больно не было давно уже, давно.
И мне почудился в унылом кабинете
Печальный взор ее, направленный в окно.
Велик укор его, и ряд тысячелетий
Душе моей в тоске скитаться суждено.
Август 1908
МАЛЕНЬКАЯ ЭЛЕГИЯ
Она на пальчиках привстала
И подарила губы мне.
Я целовал ее устало
В сырой осенней тишине.
И слезы капали беззвучно
В сырой осенней тишине.
Гас скучный день - и было скучно,
Как все, что только не во сне.
В ПАРКЕ ПЛАКАЛА ДЕВОЧКА
Всеволоду Светланову
В парке плакала девочка: "Посмотри-ка ты, папочка,
У хорошенькой ласточки переломлена лапочка -
Я возьму птицу бедную и в платочек укутаю..."
И отец призадумался, потрясённый минутою,
И простил все грядущие и капризы, и шалости
Милой маленькой дочери, зарыдавшей от жалости.
СТАНСЫ
Счастье жизни - в искрах алых,
В просветленьях мимолётных,
В грёзах ярких, но бесплотных,
И в твоих глазах усталых.
Горе - в вечности пороков,
В постоянном с ними споре,
В осмеянии пророков
И в исканьях счастья горе.
ТЫ ВЫШЛА В САД...
Ты вышла в сад, и ты идёшь по саду,
И будешь ты до вечера в саду.
Я чувствую жестокую досаду,
Что я с тобой по саду не иду.
О, этот сад! Он за морскою далью...
Он за морскою далью, этот сад...
Твои глаза, налитые печалью,
Ни в чьи глаза - я знаю - не глядят.
Я вижу твой, как мой ты видишь берег,
Но - заколдованы на берегах -
Ты не придёшь кормить моих форелек,
А я понежиться в твоих цветах.
Что море нам! Нас разделяют люди
И не враги, а что страшней - друзья,
Но будет день - с тобой вдвоём мы будем,
Затем, что нам не быть вдвоём нельзя!
КАРЕТКА КУРТИЗАНКИ
Каретка куртизанки, в коричневую лошадь,
По хвойному откосу спускается на пляж.
Чтоб ножки не промокли, их надо окалошить, -
Блюстителем здоровья назначен юный паж.
Кудрявым музыкантам предложено исполнить
Бравадную мазурку. Маэстро, за пюпитр!
Удастся ль душу дамы восторженно омолнить
Курортному оркестру из мелодичных цитр?
Цилиндры солнцевеют, причёсанные лоско
И дамьи туалеты пригодны для витрин.
Смеётся куртизанка. Ей вторит солнце броско.
Как хорошо в буфете пить "крем-де-мандарин"!
За чем же дело встало? - к буфету, черный кучер!
Гарсон, сымпровизируй блестящий файв-о-клок...
Каретка куртизанки опять все круче, круче,
И паж к ботинкам дамы, как фокстерьер прилёг...
В ПЯТИ ВЕРСТАХ ПО ПОЛОТНУ
Весело, весело сердцу! Звонко, душа, освирелься!
Прогрохотал искромётно и эластично экспресс.
Я загорелся восторгом! Я загляделся на рельсы!
Дама в окне улыбалась, дама смотрела на лес.
Ручкой меня целовала. Поздно! Но как же тут "раньше"?
Эти глаза... вы - фиалки! Эти глаза... вы - огни!
Солнце, закатное солнце! Твой дирижабль оранжев!
Сяду в него - повинуйся - поезд любви обгони!
Кто и куда? - Не ответит. Если и хочет, не может.
И не догнать, и не встретить. Грёза - сердечная моль.
Все, что находит - теряет сердце мое... Боже, боже!
Призрачный промельк экспресса дал мне чаруйную боль.
* * *
Позовите меня, - я прочту вам себя,
Я прочту вам себя, как никто не прочтёт.
Как никто не прочтёт, даже нежно любя,
Даже нежно любя... Но причем здесь почёт!
Вы поймете тогда, как я мал и велик,
Вдохновенье мое вы поймёте тогда...
Кто не слышал меня, тот меня не постиг,
Никогда-никогда, никогда-никогда!
РЕСКРИПТ КОРОЛЯ
Отныне плащ мой фиолетов,
Берета бархат в серебре:
Я избран королём поэтов
На зависть нудной мошкаре.
Меня не любят корифеи -
Им неудобен мой талант:
Им изменили лесофеи
И больше не плетут гирлянд.
Лишь мне восторг и поклоненье
И славы пряный фимиам,
Моим - любовь и песнопенья! -
Недосягаемым стихам.
Я так велик и так уверен
В себе, настолько убеждён,
Что всех прощу и каждой вере
Отдам почтительный поклон.
В душе - порывистых приветов
Неисчислимое число.
Я избран королём поэтов -
Да будет подданным светло!
УВЕРТЮРА
Удивительно вкусно, искристо и остро!
Весь я в чём-то норвежском! Весь я в чем-то испанском!
Вдохновляюсь порывно! И берусь за перо!
Стрёкот аэропланов! Беги автомобилей!
Ветропросвист экспрессов! Крылолёт буеров!
Кто-то здесь зацелован! Там кого-то побили!
Ананасы в шампанском - это пульс вечеров!
В группе девушек нервных, в остром обществе дамском
Я трагедию жизни претворю в грёзофарс...
Ананасы в шампанском! Ананасы в шампанском!
Из Москвы - в Нагасаки! Из Нью-Йорка - на Марс!
Январь 1915. Петроград.
ИГОРЬ-СЕВЕРЯНИН
Он тем хорош, что он совсем не то,
Что думает о нём толпа пустая,
Стихов принципиально не читая,
Раз нет в них ананасов и авто.
Фокстрот, кинематограф и лото -
Вот, вот куда людская мчится стая!
А между тем душа его простая,
Как день весны. Но это знает кто?
Благословляя мир, проклятье войнам
Он шлёт в стихе, признания достойном,
Слегка скорбя, подчас слегка шутя
Над всею первенствующей планетой...
Он - в каждой песне им от сердца спетой,
Иронизирующее дитя.
В ДЕРЕВУШКЕ У МОРЯ
В деревушке у моря, где фокстрота не танцуют,
Где политику гонят из домов своих метлой,
Где целуют не часто, но зато когда целуют,
В поцелуях бывают всей нетронутой душой;
В деревушке у моря, где избушка небольшая
Столько чувства вмещает, где - прекрасному сродни -
В город с тайной опаской и презреньем наезжая
По делам неотложным, проклинаешь эти дни;
В деревушке у моря, где на выписку журнала
Отдают сбереженья грамотные рыбаки
И которая гневно кабаки свои изгнала,
Потому что с природой не соседят кабаки;
В деревушке у моря, утопающей весною
В незабвенной сирени, аромат чей несравним, -
Вот в такой деревушке, над отвесной крутизною,
Я живу, радый морю, гордый выбором своим!
Поэза VILLA MON REPOS **
Мясо наелось мяса, мясо наелось спаржи,
Мясо наелось рыбы и налилось вином.
И, расплатившись с мясом, в полумясном экипаже
Вдруг покатилось к мясу в шляпе с большим пером.
Мясо ласкало мясо, и отдавалось мясу,
И сотворяло мясо по прописям земным.
Мясо болело, гнило и превращалось в массу
Смрадного разложенья, свойственного мясным.
** VILLA MON REPOS - убежище моего покоя (фр.)
1921. Ревель.
НЕ БОЛЕЕ ЧЕМ СОН
Мне удивительный вчера приснился сон:
Я ехал с девушкой, стихи читавшей Блока.
Лошадка тихо шла. Шуршало колесо.
И слёзы капали. И вился русый локон.
И больше ничего мой сон не содержал...
Но, потрясённый им, взволнованный глубоко,
Весь день я думаю, встревоженно дрожа,
О странной девушке, не позабывшей Блока...
ОТЛИЧНОЙ ОТ ДРУГИХ
Ты совсем не похожа на женщин других:
У тебя в меру длинные платья,
У тебя выразительный, сдержанный стих
И выскальзывание из объятья.
Ты не красишь лица, не сгущаешь бровей
И волос не стрижёшь в жертву моде.
Для тебя есть Смирнов, но и есть соловей,
Кто его заменяет в природе.
Ты способна и в сахаре выискать "соль",
Фразу - в только намёкнутом слове...
Ты в Ахматовой ценишь бессменную боль,
Стилистический шарм в Гумилёве.
Для тебя, для гурманки стиха, острота
Сологубовского триолета,
И, что Блока не поцеловала в уста,
Ты шестое печалишься лето.
А в глазах оздоравливающих твоих -
Ветер с моря и поле ржаное.
Ты совсем не похожа на женщин других,
Потому мне и стала женою.
КАК ХОРОШО...
Как хорошо, что вспыхнут снова эти
Цветы в полях под небом голубым!
Как хорошо, что ты живёшь на свете
И красишь мир присутствием своим!
Как хорошо, что в общем вешнем шуме
Милей всего твой голос голубой,
Что, умирая, я ещё не умер
И перед смертью встретился с тобой!
В ПУТИ
Иду, и с каждым шагом рьяней
Верста к версте - к звену звено.
Кто я? Я - Игорь Северянин,
Чьё имя смело, как вино!
И в горле спазмы упоенья,
И волоса на голове
Приходят в дивное движенье,
Как было некогда в Москве...
Там были церкви златоглавы
И души хрупотней стекла.
Там жизнь моя в расцвете славы,
В расцвете славы жизнь текла.
Вспенённая и золотая!
Он горек, мутный твой отстой.
И, сам себе себя читая,
Версту глотаю за верстой!
КЛАССИЧЕСКИЕ РОЗЫ
В те времена, когда роились грёзы
В сердцах людей, прозрачны и ясны,
Моей любви, и славы, и весны!
Прошли лета, и всюду льются слёзы...
Нет ни страны, ни тех, кто жил в стране...
Как хороши, как свежи были розы
Воспоминаний о минувшем дне!
Но дни идут - уже стихают грозы