Граф ростопчин в войне и мире. Литератор возвращается на службу. «Предаю огню дом свой, чтобы он не был осквернён вашим присутствием»

Лев Портной. Граф Ростопчин. История незаурядного генерал-губернатора Москвы. М.: БОСЛЕН, 2017

Помимо исторических трудов, Лев Портной опубликовал несколько остросюжетных романов, объединенных одним и тем же героем и временем действия - конец XVIII - начало XIX века. Видимо, это время автора привлекает. Что вполне объяснимо: бурление страстей, героические поступки, столкновение идей. Один Буонапарте чего стоит. К тому же один герой на несколько романов - не самый плохой маркетинговый ход, успех Фандорина как путеводная звезда.

Теперь Портной опубликовал книгу об историческом, реальном персонаже, о котором князь Петр Андреевич Вяземский писал следующее: «Монархист, в полном значении слова, враг народных собраний и народной власти, вообще враг так называемых либеральных идей, он с ожесточением, с какою-то мономашею idée fixe, везде отыскивал и преследовал Якобинцев и Мартинистов, которые в глазах его были те же Якобинцы». Да, это книга о Федоре Ростопчине, генерал-губернаторе Москвы, Москву и сжегшем в 1812 году.

Вяземский Ростопчина называл «патриотическим Эростратом», произнося так знакомое нам имя Герострат. Граф же Ростопчин самого Вяземского считал якобинцем, человеком неблагонадежным, отказывался верить, что под Вяземским на Бородинском поле были убиты две лошади, что Вяземский проявил подлинный героизм, спас раненого генерала Алексея Бахметьева. Петр Андреевич, узнав о нелицеприятных высказываниях Ростопчина, лишь отшутился. Князь, признавая за Ростопчиным его заслуги, описывая в сочинении 1877 года «Характеристические заметки и воспоминания о графе Ростопчине» эту противоречивую и многогранную личность, называл его желчным, мизантропичным и задавался вопросом - каким был Ростопчин дома, вне службы и салонов, где всегда оставался душой общества, причем душой такой, что другим оставались лишь реплики в паузах ростопчинских монологов.

Кстати, Вяземский, скорее всего, переиначивал имя Герострат не из-за того, что так оно произносилось в начале XIX века. Эростратом он именовал Ростопчина потому, что был в курсе некоторых похождений графа и тем самым, спустя более пятидесяти лет, мстил давным-давно скончавшемуся графу за ложь о Бородинской битве. Ростопчин, многажды писавший о нравственности и об оной в пределах Отечества пекшийся, в Париже, где поселился после отставки, по свидетельству Филиппа Вигеля, ударился во все тяжкие. Граф завел дружбу с отставным адмиралом Чичаговым и вместе с ним регулярно посещал самые «непристойные» места. Впрочем, Вигеля можно рассматривать как источник слишком пристрастный, да к тому же, по свидетельству современников, он и сам был не без греха.

В книге десять глав, предваряет ее пространное предисловие педагога и историка Евгения Ямбурга, и ему книга понравилась: «развивает критическое чутье … позволяет увидеть дистанцию между идеалом и действительностью … расширяет культурный горизонт». Да, пожалуй, развивает, позволяет и расширяет, но с общей положительной оценкой Ямбурга согласиться сложно.

Это вторая книга в моей практике, в которой дается объемный иноязычный текст без перевода. Первой была одна из книг Арона Гуревича. Фрагмент из Беды Достопочтенного, на латыни. Лев Портной дает без перевода, на французском, довольно объемное стихотворение графа Ростопчина, причем полагает, видимо, что читатель знает французский язык на самом высоком уровне и не только может прочитать стихотворение Ростопчина (он писал много, стихи в том числе), но и поучаствовать вместе с автором в разборе особенностей стихосложения графа. «Стихотворение носит эклектический характер», - пишет Портной. Кто бы спорил, мон ами, кто бы спорил (в книге еще немало французских слов и выражений дается без перевода).

Казалось бы, книга Льва Портного должна показать фигуру графа Ростопчина во всей полноте и под каким-то новым углом зрения. Тем более, что о Ростопчине писали много. Но нет - красиво, с умом изданная, как, впрочем, подавляющее большинство книг издательства «Бослен», с прекрасными портретами исторических персонажей, книга Портнова оставляет читателя в недоумении. Кто же все-таки был этот человек? Какие глубинные чувства и устремления им руководили? Почему он, наделенный множеством талантов, в том числе литературным, остался в памяти Эростратом, сжегшим в 1812 году Москву? Портнов многословно уходит от ответов на основные вопросы - скорее он их даже не ставит.

Например, вопрос о переходе в католичество супруги графа, Екатерины Петровны. Лишь в заключении автор высказывает предположение, что плохо говорившая по-русски Екатерина Петровна потому перешла в католичество, что ей нужно было «общение, беседа на религиозные и философские темы». Рядом с домом Ростопчиных был собор Св. Людовика, вот графиня и решила стать католичкой. Об этом автор пишет, когда оговаривается, что «традицию уничижительного изображения графа Ростопчина» заложил роман «Война и мир». Наверное, это так, но Толстой круто обошелся не только с Ростопчиным. Тот же Вяземский был возмущен тем, как Толстой изобразил императора Александра I, которого сам князь знал лично. Конечно, предположение о смене конфессии из-за расположения храма и желания поговорить на «философские темы» выглядит несколько наивно.

Одной из главных загадок Отечественной войны 1812 года является вопрос — кто все-таки был инициатором пожара в Москве. Наполеон категорически отвергал предположения о том, что древняя русская столица была подожжена по его приказу. Император обвинял в умышленном поджоге московского генерал-губернатора графа Ростопчина, окрестив его «Геростратом».

Федор Васильевич Ростопчин действительно всю жизнь мечтал о большой славе. Однако вовсе не о такой...

На войне или при дворе

Сын зажиточного орловского помещика, майора в отставке Василия Фёдоровича Ростопчина , получил хорошее домашнее образование. В 10-летнем возрасте дворянин Федор Ростопчин зачислен на службу в Преображенский полк.

Такова была практика тех времен — числясь формально с малых лет на военной службе, дворяне росли в чинах, и к моменту реального появления в своих полках имели уже солидные звания.

После трехлетнего путешествия по Европе в 1786-1788 годах, во время которого молодой Ростопчин перемежал развлечения и лекции в университете, он прибыл в полк уже капитан поручиком.

Во время русско-турецкой войны Ростопчин служил под началом Суворова , участвовал в штурме Очакова, в сражении под Фокшанами и битве при Рымнике. Довольно быстро разочаровавшись в перспективах карьеры на военном поприще, молодой офицер решил преуспеть при дворе.

Однако вокруг стареющей Екатерины Великой и без того было много честолюбивых и смазливых молодых людей, так что Ростопчин оказался невостребован.

Милость и опала императора Павла

Отвергнутый императрицей, Федор Ростопчин оказался в свите наследника, великого князя Павла Петровича , который проникся к нему доверием.

Когда Павел I стал императором, Ростопчин был произведен в генерал-адъютанты при Его Императорском Величестве, а затем пожалован в генерал-майоры и награждён орденом св. Анны 2-й, и вслед за этим 1-й степени.

Милость императора чередовалась с немилостью — в марте 1798 года Ростопчин был отставлен от службы и сослан в свое подмосковное имение Вороново. Но уже в августе того же года Павел I произвел его в генерал-лейтенанты, поручив возглавить Военный департамент.

В том же году Ростопчин стал кабинет-министром Департамента иностранных дел. Фактически на протяжении последующих двух лет он руководил внешней политикой империи.

В феврале 1799 года Ростопчин был возведен в графское достоинство Российской Империи. В начале 1801 года один из самых близких людей к Павлу I cнова оказался в опале. Поспособствовал этому граф Пален , враждовавший с Ростопчиным.

Вместе с семьей Ростопчин снова уехал в Москву, а буквально через три недели он узнал, что императора больше нет в живых. Тот пал жертвой заговора, идейным вдохновителем которого был как раз Пален.

Литератор возвращается на службу

Александр I настороженно отнесся к Ростопчину, и граф надолго остался в своем подмосковном имении Воронове. Помимо ведения хозяйства, он пристрастился к литературному труду. Большую часть своих пьес Ростопчин читал только близким и друзьям, после чего сжигал. Однако в 1807 году была опубликована его книга «Мысли вслух на Красном крыльце», а через год в Москве поставили пьесу «Вести, или Убитый живой».

В 1810 году было удовлетворено ходатайство Ростопчина о возвращении на службу. Он получил чин обер-камергера, но ему велено было числиться «в отпуску».

Настороженность Александра I объяснялась просто — в начале правления он придерживался либеральных взглядов, а Ростопчин являлся убежденным консерватором.

В 1812 году, однако, оказались востребованы люди, настроенные критически по отношению к Европе. 24 мая 1812 года Федор Ростопчин был назначен московским военным губернатором, 29 мая 1812 года — московским главнокомандующим. Вместе с должностью главнокомандующего получил звание генерала от инфантерии.

«Афиши 1812 года»

На новом посту Ростопчин действовал энергично. Стал инициатором сбора ополчения, в которое вступили несколько десятков тысяч человек, обеспечивал поставки провианта и всего необходимого в действующую армию, размещал прибывающих в Москву раненых.

Отдельно надо сказать о воззваниях Ростопчина. «Афиши 1812 года, или дружеские послания от главнокомандующего в Москве к жителям ее» развешивались на улицах и распространялись по домам горожан так же, как и театральные. Призвав на помощь весь свой литературный талант, граф клеймил неприятеля, восхвалял русскую армию, сулил врагу близкую погибель. При приближении Наполеона к Москве в «Афишах» было заявлено — город неприятелю сдан не будет.

Но сам военный губернатор падения города не исключал. В письме Багратиону он писал: «Я не могу себе представить, чтобы неприятель мог прийти в Москву. Когда бы случилось, чтобы вы отступили к Вязьме, тогда я примусь за отправление всех государственных вещей и дам на волю каждого убираться, а народ здешний, по верности к государю и отечеству, решительно умрет у стен московских, а если бог ему не поможет в его благом предприятии, то, следуя русскому правилу: не доставайся злодею, обратит город в пепел, и Наполеон получит вместо добычи место, где была столица. О сем недурно и ему дать знать, чтобы он не считал на миллионы и магазины хлеба, ибо он найдет уголь и золу».

Таким образом, мысли о сожжении города у Ростопчина действительно были. К тому же, перед самым вступлением французов в Москву из нее были вывезены средства пожаротушения. Правда, сам градоначальник утверждал, что сделано это было по воле фельдмаршала Кутузова .

Публичная казнь изменника Верещагина

После того, как Кутузов сообщил Ростопчину о намерении сдать Москву, главной заботой губернатора стала эвакуация ценностей. В целом с задачей он справился, в отличие от эвакуации раненых солдат, которых в Москве осталось, по разным данным, от 2000 до 10 000. Часть из них стала жертвами Московского пожара.

Сам граф оказался в сложной ситуации. Чтобы не накалять атмосферу, он отказался от эвакуации собственного имущества на полмиллиона рублей, оставив его на разграбление врагу. Но и без этого выехать из города оказалось непросто.

Дом его осадили разгневанные москвичи, считавшие губернатора обманщиком — ведь он же обещал, что Москва не будет сдана. Ростопчин не боялся разговаривать с народом, но здесь он понял, что слов будет мало.

По его приказу к дому доставили из тюрьмы купеческого сына Верещагина , арестованного за распространение наполеоновских прокламаций, и француза Мутона , приговорённого к битью батогами и ссылке в Сибирь.

Граф на глазах у толпы принялся обличать изменника, а затем объявил, что тот приговорен Сенатом к смерти. По приказу Ростопчина драгуны несколько раз ударили Верещагина саблями, после чего раненного, но еще живого, бросили на растерзание разгневанным москвичам.

Побледневший Мутон ждал той же страшной участи, но у губернатора были свои планы. Он приказал отпустить заключенного, сказав ему: «Ступай к Наполеону, и расскажи ему, как русские поступают с предателями!».

Все, что совершил Ростопчин, было вопиющим самоуправством и нарушением законов, однако это позволило графу выехать из Москвы.

«Предаю огню дом свой, чтобы он не был осквернён вашим присутствием»

Свою усадьбу в Воронове граф сжег лично, оставив французам доску с надписью: «Восемь лет я украшал это село, в котором наслаждался счастьем среди моей семьи. При вашем приближении обыватели в числе 1720-ти покидают жилища, а я предаю огню дом свой, чтобы он не был осквернён вашим присутствием».

После этого Ростопчин уехал во Владимир, откуда призывал народ вести против неприятеля партизанскую войну. Выпустил он и новую «Афишу»: «Истребим достальную силу неприятельскую, погребем их на Святой Руси, станем бить, где ни встренутся. Уж мало их и осталося, а нас сорок миллионов людей, слетаются со всех сторон, как стада орлиныя. Истребим гадину заморскую и предадим тела их волкам, вороньям; а Москва опять украсится».

Все свидетельствует о том, что граф мог отдать приказ о поджоге Москвы. Тем более, что пожар спутал планы Наполеона, планировавшего зимовать в Москве.

Но почему тогда Ростопчин впоследствии упрямо отрицал свою причастность, написав даже книгу «Правда о пожаре Москвы»?

Во-первых, сам по себе поджог древнего города как мера борьбы с врагом был воспринят неоднозначно. Во-вторых, гибель при пожаре тысяч раненых солдат оказывалась на совести Ростопчина. В-третьих, московских домовладельцы были не прочь взыскать ущерб с виновного, что грозило графу полным разорением.

С другой стороны, если все же предположить, что пожар возник от действий солдат Наполеона, которые могли поджечь Москву во время грабежей, тогда понятно желание императора ловко снять с себя ответственность за варварство, переложив ее на плечи эксцентричного Ростопчина.

«Что народу памятник из пушек и храм Христа Спасителя?»

Градоначальник вернулся в Москву почти сразу после ухода французов. Надо отдать должное графу, он приложил немало усилий для того, чтобы город как можно скорее вернулся к нормальной жизни. К концу декабря 1812 года в городе была восстановлена работа всех присутственных мест. Были обеспечены поставки продовольствия, оказывалась помощь лицам, потерявшим кров и имущество.

К январю 1814 года было вновь построено и отремонтировано после пожара 4806 каменных и деревянных домов, то есть более половины строений, пострадавших от пожара. При этом Ростопчин не скрывал раздражения, считая, что Петербург не оказывает должного внимания вопросам восстановления Москвы: «Что народу памятник из пушек и храм Христа Спасителя? До сего времени у меня нет ни копейки для бедных, и если бы не остатки чрезвычайных сумм и мои собственные деньги, верных пять тысяч человек умерло бы от голода и нищеты». Так градоначальник отреагировал на требование императора собирать французские пушки для создания помпезного памятника в честь победы над Наполеоном.

В 1814 году Ростопчин, здоровье которого было подорвано напряженной работой, попросил отставки с поста московского градоначальника, и Александр I согласился ее принять.

Фёдор Ростопчин. Художник Орест Кипренский.

Горести вместо почестей

Граф рассчитывал на высокую оценку своих заслуг, но был удостоен лишь статуса члена Государственного совета без обязанности бывать на заседаниях.

Так и не получив признания при дворе, Ростопчин уехал за границу, официально — для прохождения курса лечения. «Лечение» растянулось на восемь лет, причем почти шесть из них граф прожил ни где-нибудь, а в Париже. Там, впрочем, его также преследовала слава «поджигателя Москвы». И даже написанная им книга «Правда о пожаре Москвы» ничего не изменила.

Отравляли жизнь и семейные проблемы. Отношения с супругой были сложными на протяжении многих лет, так как Ростопчин не смог смириться с тем, что жена перешла в католичество и убедила дочерей сделать то же самое. Сын, живший в Париже как кутила и мот, наделал долгов почти на 100 000 рублей и оказался в тюрьме, откуда его пришлось выкупать отцу.

В 1823 году тяжело заболела любимица Ростопчина, младшая дочь Елизавета . Граф вернулся на родину, окончательно вышел в отставку, и готов был тратить любые средства на лечение Лизы.

Не помогло — в марте 1825 года 18-летняя Елизавета Ростопчина скончалась. Это горе окончательно сломило бывшего московского градоначальника. Его собственные болезни обострились, в декабре развился паралич, и 18 января 1826 года граф Федор Васильевич Ростопчин скончался.

Свое место в истории московский градоначальник занял. Хотя от тени пожара 1812 года избавиться ему так и не удалось.

граф Федор Васильевич Ростопчин
https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Orest_Kiprensky_006.jpeg#/media/

Граф (с 1799) Фёдор Васи́льевич Ростопчи́н (в «Войне и мире» Л. Н. Толстого упоминается как Растопчин) (12 марта 1763, село Косьмодемьянское Ливенского уезда Орловской губернии - 18 января 1826, Москва) - русский государственный деятель, генерал от инфантерии, фаворит императора Павла и руководитель его внешней политики, московский градоначальник и генерал-губернатор Москвы во время наполеоновского нашествия, предполагаемый организатор Московского пожара 1812 года.

Известен также как писатель и публицист патриотического толка, вслед за Фонвизиным высмеивавший галломанию. Член Государственного совета (с 1814). С 1823 г. в отставке, уехал жить в Париж. Автор мемуаров.

Владелец подмосковной усадьбы Вороново. Отец французской писательницы графини де Сегюр и литератора, мецената, коллекционера А. Ф. Ростопчина (мужа писательницы Евдокии Ростопчиной).

Неизбежность новой войны с французами привела к призванию Ростопчина, как одного из идеологов течения «старых русских», особенно влиятельного в Москве и 24 мая 1812 года Ростопчин был назначен военным губернатором Москвы; 29 мая он был произведён в генералы от инфантерии и назначен главнокомандующим Москвы. На новом посту он развил бурную деятельность, в том числе и карательную, причём для репрессивных мер было достаточно даже подозрений. При нём был установлен тайный надзор за московскими масонами и мартинистами, которых он подозревал в подрывной деятельности. Подозрения, хотя и не подтверждавшиеся фактами, заставили его выслать из Москвы почт-директора Ключарёва.

По мере того, как развивались военные действия, Ростопчин пришёл к идее массового распространения в Москве печатных листовок, сводок и пропагандистских прокламаций, написанных простым народным языком, который он отработал за время своих литературных опытов. Сведения с театра военных действий московский главнокомандующий получал через своего представителя в штабе Барклая-де-Толли начиная со 2 августа. Ростопчинские листовки разносились по домам и расклеивались на стенах наподобие театральных афиш, за что и были прозваны «афишками» - название, под которым они остались в истории. Афишки часто содержали подстрекательскую агитацию против проживавших в Москве иностранцев, и после нескольких случаев самосуда ему пришлось разбирать дела всех иностранцев, задержанных по подозрению в шпионаже, лично. В целом, однако, в период его управления в Москве царило тщательно охраняемое спокойствие.

После публикации манифеста 6 июля о созыве народного ополчения Ростопчин лично контролировал сбор губернского ополчения, проходивший не только в Москве, но и шести соседних губерниях. От императора он получил общие указания по укреплению Москвы и по эвакуации из неё государственных ценностей в случае необходимости. Всего за 24 дня Ростопчин сформировал в Первом округе 12 полков общей численностью почти в 26 тысяч ополченцев. Среди прочих оборонительных приготовлений этого периода можно отметить финансирование проекта Леппиха по сооружению боевого управляемого аэростата, предназначавшегося для бомбардировки вражеских войск и высадки десанта. Несмотря на большие средства, затраченные на проект Леппиха (более 150 тысяч рублей), он, однако, оказался несостоятельным.

В последнюю декаду августа, по мере приближения военных действий к Москве, Ростопчин был вынужден перейти к плану по эвакуации государственного имущества. За десять дней было вывезено в Вологду, Казань и Нижний Новгород имущество судов, Сената, Военной коллегии, архив министерства иностранных дел, сокровища Патриаршей ризницы, Троицкого и Воскресенского монастырей, а также Оружейной палаты. Были вывезены также 96 пушек. Однако эта операция была начата слишком поздно, и часть ценностей эвакуировать не успели. С 9 августа в Москву стали приходить обозы с ранеными. По приказу московского главнокомандующего под госпиталь были отведены казармы, расположенные в бывшем Головинском дворце, и сформирован штат врачей и фельдшеров. По просьбе возглавившего русскую армию Кутузова были ускорены работы по починке и доставке в войска оружия, а также провианта, а ополченцы сосредоточены под Можайском. Кутузов также возлагал надежды на вторую волну ополчения, так называемую Московскую дружину, которую Ростопчин собирался организовать, но так и не успел в связи с массовым бегством населения из города. Сам Ростопчин слал Кутузову тревожные письма, допытываясь о его планах относительно Москвы, но ответы получал уклончивые, что продолжалось даже после Бородинского сражения, когда стало ясно, что Москву оборонять тот не собирается. После этого Ростопчин наконец выслал из Москвы и свою семью.

31 августа Ростопчин впервые встретился на военном совете с Кутузовым. По-видимому, уже в этот день он предложил Кутузову план сжечь Москву вместо того, чтобы сдавать её неприятелю. Эту же идею он повторил принцу Евгению Вюртембергскому и генералу Ермолову. Когда на следующий день он получил от Кутузова официальное уведомление о готовящейся сдаче Москвы, он продолжил эвакуацию города: был отдан приказ об уходе из города полиции и пожарной команды и о вывозе трёх находившихся в Москве чудотворных икон Богородицы (Иверской, Смоленской и Владимирской). На пяти тысячах подвод были эвакуированы 25 тысяч находившихся в Москве раненых. Тем не менее в городе остались от двух (по словам самого Ростопчина) до десяти (по словам французских очевидцев) тысяч раненых, которых не удалось вывезти. Многие из них погибли в Московском пожаре, за что современники и часть историков склонны возлагать ответственность на Ростопчина. Утром ему пришлось также решать вопрос эвакуации экзарха Грузии и грузинских княжон, брошенных в Москве начальником кремлёвской экспедиции П. С. Валуевым. Своё московское имущество стоимостью около полумиллиона рублей Ростопчин сознательно оставил на разграбление французам, опасаясь обвинений в преследовании личных интересов, и покинул город, имея при себе (по его собственным воспоминаниям) 130 000 рублей казённых денег и 630 рублей собственных. Также ему удалось вывезти портреты своей жены и императора Павла и шкатулку с ценными бумагами.

Оставаясь после падения Москвы при армии, Ростопчин продолжал сочинять листовки и лично ездил по деревням, ораторствуя перед крестьянами. Он призывал к полномасштабной партизанской войне. Проезжая во время перемещений армии своё поместье Вороново, он распустил крепостных и сжёг свой дом вместе с конским заводом. После ухода французов из Москвы он поспешил вернуться туда и наладить полицейскую охрану, чтобы предотвратить разграбление и уничтожение немногого уцелевшего имущества. Ему также пришлось заниматься вопросами доставки продуктов и предотвращения эпидемий в сожжённом городе, для чего были организованы экстренный вывоз и уничтожение трупов людей и животных. За зиму только в Москве были сожжены более 23 000 трупов и ещё более 90 000 человеческих и конских трупов на Бородинском поле. Были начаты работы по восстановлению застройки города и, в особенности, Кремля, который уходящие французы попытались взорвать. В начале следующего года по представлению Ростопчина в Москве была создана Комиссия для строения, которой были выделены пять миллионов рублей. Ранее казной были выделены два миллиона рублей для раздачи пособий пострадавшим, но этой суммы оказалось мало, и московский главнокомандующий стал объектом обвинений и упрёков со стороны обделённых. Эти нарекания, а также распространившееся мнение о том, что именно он является виновником Московского пожара, возмущали Ростопчина, которому казалось, что его заслуги несправедливо забыты и все помнят только неудачи.

В первые же месяцы по возвращении в Москву Ростопчин приказал восстановить надзор за масонами и мартинистами и учредил комиссию по расследованию случаев сотрудничества с французами. Ему было поручено также организовать в Московской губернии новый рекрутский набор, при котором, однако, следовало учитывать потери, уже понесённые при создании ополчения. В Москве предписывалось собрать всю оставленную французами артиллерию, из которой планировалось создать после победы памятник «для уничижения и помрачения самохвальства» агрессора. К этому моменту у московского главнокомандующего начались проблемы со здоровьем, выразившиеся уже в сентябре 1812 года в повторяющихся обмороках. Он страдал от разлития желчи, стал раздражителен, исхудал и полысел. Александр I, вернувшись из Европы, принял в конце июля 1814 года отставку Ростопчина.

графиня Екатерина Петровна Ростопчина
https://commons.wikimedia.org/wiki/File:Catherine_Rostopchina.jpg

Женат с 1794 года на фрейлине Екатерине Петровне Протасовой (1775-1859), дочери калужского губернатора, которая рано оставшись сиротой, вместе с сестрами воспитывалась в доме своей тетки, кавалерственной дамы и любимицы Екатерины II - Анны Степановны Протасовой. Их брак был счастливым, до того времени, как жена Ростопчина тайно от него перешла в католичество и способствовала переходу в католичество младшей дочери Елизаветы. «Только два раза ты сделала мне больно», - писал жене Ростопчин незадолго до смерти. Оба случая касались смены вероисповедания жены и дочери. В браке имели 4 сына и 4 дочери.
https://ru.wikipedia.org/wiki/

или Растопчин (1763-1826) - известный русский государственный деятель. С 10-летнего возраста числился в лейб-гвардии преображенском полку; в 1792 г. получил звание камер-юнкера, "в ранге бригадира". В 1786-88 гг. Р. путешествовал за границей и слушал лекции в лейпцигском университете; в 1788 г. участвовал в штурме Очакова; в 1791 г. ездил с А. А. Безбородко в Турцию для переговоров о мире. При Екатерине II он не занимал высокого поста, зато поразительно быстро возвышался при Павле I; в течение трех лет (1798-1800) он был сделан кабинет-министром по иностранным делам, третьим присутствующим в коллегии иностранных дел, графом Российской империи, великим канцлером ордена св. Иоанна Иерусалимского, директором почтового департамента, первоприсутствующим в коллегии иностранных дел и, наконец, членом совета императора. Вместе с тем Павел I очень часто награждал его деньгами и населенными имениями.

С 1801 до 1810 гг. Р. жил в Москве в отставке; в 1810 г. назначен обер-камергером, а через два года, переименованный в генерала от инфантерии - главнокомандующим в Москве. Много содействовал набору и снаряжению в поход 80000 добровольцев; побуждал дворян и купечество к пожертвованиям; поддерживал в народе бодрость и доверие, обращаясь к нему со своими знаменитыми афишами или объявлениями, написанными простонародным языком, весьма живо и метко. Он старался выставить французов в презрительном виде, восхвалял "простые русские добродетели", преувеличивая известия о победах наших войск, опровергал слухи об успехах неприятельского нашествия. Отчасти с намерением скрыть истину, отчасти вследствие незнания истинных планов Кутузова, он еще накануне Бородинской битвы говорил в своих афишах о невозможности для французов приблизиться к Москве и удерживал желавших выехать из нее. Когда после Бородинской битвы и совета в Филях нужно было очищать Москву, Р. много потрудился при перевозке казенного имущества и жителей, но в то же время немало содействовал истреблению Москвы огнем, не желая, чтобы она нетронутой досталась французам. Живя, во время пребывания Наполеона в Москве, то во Владимире, то в селе Красной Пахре, Р. своими посланиями поднимал крестьян против французов. После ухода Наполеона он много сделал для устройства столицы и ее жителей. 30 августа 1814 г. он был уволен от звания главнокомандующего и назначен членом Государственного совета, но жил большей частью в Париже и только в 1823 г. поселился в Москве. Озлобленный против Р., Наполеон называл его зажигателем и сумасшедшим ; современники говорили, что "в нем два ума, русский и французский, и один другому вредит". Сам про себя он писал: "сердцем прям, умом упрям, на деле молодец".

Несомненно, Р. был умный человек, хорошо сознававший слабые стороны увлечения всем французским в тогдашнем русском обществе и видевший недостатки политики Александра I после 1815 г.; но в то же время он был крайний консерватор и ревностный защитник крепостного права, нередко прибегал к насильственным, мало извинительным мерам, был запальчив и мстителен (например, по отношению к М. М. Сперанскому). Кроме упомянутых афиш, которых известно более 16 и которые в 1889 г. изданы А. С. Сувориным, Р. принадлежит целый ряд литературных произведений; из них многие изданы Смирдиным в 1853 г.; в 1868 г. М. Лонгинов составил полный список трудов Р., вместе с не вошедшими в смирдинское издание. Главнейшие труды Р. "Matériaux en grande partie inédits, pour la biograpbie future du C-te Th. R." (Брюссель, 1864; русский перевод во второй книге "Девятнадцатого века" Бартенева. "Записки" писаны много времени спустя после описываемых происшествий, вследствие чего выраженный в них взгляд часто не вяжется с действительностью), "Правда о московских пожарах" (П., 1827), "Последние дни жизни императрицы Екатерины II и первый день царствования Павла I" ("Чтения Московского Общ. Истории и Древностей", 1860, кн. III), "Вести или убитый живой" (комедия), "Ох французы!" (повесть, в "Отечественных Записках", 1842, кн. 10; и комедия, и повесть написаны с целью возбудить национальное чувство русских), "О Суворове" ("Русский Вестник", 1808, № 3), "Путешествие по Пруссии" ("Москвитянин", 1849, кн. I), "Записка о мартинистах", представленная в 1811 г. великой княгине Екатерине Павловне" ("Русский Архив", 1875, № 9), "Стихотворная автобиография" (ib., 1873, № 5) и др. Обширная переписка Р. с императором Александром I, Бантышем-Каменским, Воронцовым, Румянцовым и многими другими напечатана в "Русском Архиве" (более всего за 1873 и 1875 гг.), "Архиве князя Воронцова", "Архиве исторических и практических сведений о России" Калачова, "Русской Старине" (1893 г. - переписка с Александром I) и др. Р. имел обширную библиотеку и архив, которыми разрешал свободно пользоваться многим ученым.

О Р. см. в "Записках" А. Брокера, А. Булгакова, Ф. Ф. Вигеля, С. Глинки, М. А. Дмитриева, Е. Комаровского, О. Мертвого, К. К. Павловой и др.; А. Брокер, "Ф. В. Ростопчин. Биографический очерк" ("Русская Старина", 1893, I); Ségur, "Vie du comte Rostopchine, gouverneur de Moscou en 1812" (П., 1872); M. Лонгинов, "Материалы для биографии и перечень сочинений графа Ростопчина" ("Русский Архив", 1868, №№ 4-5); Дубровин, "Москва и граф Ростопчин в 1812 г." ("Военный Сборник", 1863, №№ 7 и 8); Ореус, "1812 г. в записках Р." ("Русская Старина", т. LXIV); М. Богданович, "История царствования императора Александра I" (т. III, 1869); Шильдер, "АлександрI".

В. Р-в.

- Ф. В. Ростопчин. Ростопчи́н Фёдор Васильевич, граф, московский военный губернатор, московский главнокомандующий, генерал от инфантерии, действительный тайный советник. Из дворян...
Москва (энциклопедия)
- русский генерал от инфантерии; родился на острове Эзеле; в 1764 г. поступил в Артиллерийский и инженерный корпус и еще кадетом отправлен в турецкий поход...
- генерал от инфантерии, СПб. военный генерал-губернатор при Павле I...
Большая биографическая энциклопедия
- Иранист, курдовед, тюрколог. Род. в г. Москва, в дворянской семье. В детстве скаут. С 14 лет доброволец в Красной армии; участник гражд. войны. После демобилизации ок. ср. школу и МИВ...
Биобиблиографический словарь востоковедов - жертв политического террора в советский период
- граф - русский государственный деятель...
Дипломатический словарь
- генер...
Большая биографическая энциклопедия
- генерал-адмирал русского флота, род. в 1661 г., ум. 10-го ноября 1728 г. Отец его был стольником при царе Федоре Иоанновиче, а младшая сестра Марфа Матвеевна была замужем за царем Федором Алексеевичем...
Большая биографическая энциклопедия
- ген.-майор, р. 1751 г. 5 марта, † 8 янв. 1811 г....
Большая биографическая энциклопедия
- генерал-фельдмаршал. Родители его, весьма небогатые дворяне Лифляндской губ., по-видимому, не готовили сына в военн. службу...
Большая биографическая энциклопедия
- генерал-адъютант, член Государственного Совета...
Большая биографическая энциклопедия
- библиофил, писатель-библиограф, тайный советник; младший сын графа Ф. В. Ростопчина и жены его графини Екатерины Петровны, урожденной Протасовой; родился 13-го октября 1813 года в Москве...
Большая биографическая энциклопедия
- старший сын графа Федора Васильевича Ростопчина и его супруги Екатерины Петровны, урожденной Протасовой; родился в конце 1794 г. и, как первенец, был нежно любим отцом, много о нем заботившимся...
Большая биографическая энциклопедия
- — обер-камергер, Главнокомандующий Москвы в 1812—1814 гг., член Государственного Совета. Род Ростопчиных родоначальником своим считает прямого потомка великого монгольского завоевателя Чингисхана &mdash...
Большая биографическая энциклопедия
- Ростопчин или Растопчин - известный русский государственный деятель. С 10-летнего возраста числился в лейб-гвардии Преображенском полку; в 1792 году получил звание камер-юнкера, "в ранге бригадира"...
Биографический словарь
- русский государственный деятель, граф. В 1798‒1801 фактический руководитель Коллегии иностранных дел. В 1801 получил отставку. С мая 1812 до 1814 главнокомандующий в Москве...
Большая Советская энциклопедия
- российский государственный деятель, граф, генерал от инфантерии. В Отечественную войну 1812 московский генерал-губернатор, выпускал антифранцузские листовки. Автор мемуаров...
Большой энциклопедический словарь

"Ростопчин, граф Федор Васильевич" в книгах

Граф Федор Федорович Берг (1790–1874)

автора Рубцов Юрий Викторович

Граф Федор Федорович Берг (1790–1874) Неман еще нес по волнам бревна, солому, разбитые обозные ящики и прочие следы переправы наполеоновской армады, вторгшейся в Россию, а по дороге из Вильно в Ковно босой, с котомкой за плечами и сапогами на палке споро шагал невысокий юноша.

Граф Федор Алексеевич Головин (1650–1706)

Из книги Генерал-фельдмаршалы в истории России автора Рубцов Юрий Викторович

Граф Федор Алексеевич Головин (1650–1706) Стоял апрель 1698 г. Вряд ли кто-то из жителей Лондона, бывших в тот день у здания парламента, узнал долговязого, неброско одетого человека, вышедшего из остановившегося экипажа. Скорее обращали на себя внимание пышные одеяния его

Граф Иван Васильевич Гудович (1741–1820)

Из книги Генерал-фельдмаршалы в истории России автора Рубцов Юрий Викторович

Граф Иван Васильевич Гудович (1741–1820) «Из пиджаков» - так иронически в советской армии отзывались об офицерах, не закончивших военного училища, а пришедших на службу после гражданского вуза. Таковым «пиджаком» или, если угодно, «сюртуком», был и Иван Васильевич

Глава VI Граф Федор

Из книги Двор и царствование Павла I. Портреты, воспоминания автора Головкин Фёдор Гавриилович

Глава VI Граф Федор Родители графа Федора. - Его воспитание. - Берлинские впечатления. - Возвращение в Россию. - Екатерина II назначает его камер-юнкером за то, что он подал прошение в стихах на французском языке. - Его жизнь при Дворе. - Сказочная

Граф Федор Иванович Толстой (Американец) (1782–1846)

Из книги автора

Граф Федор Иванович Толстой (Американец) (1782–1846) Бретер, кутила, карточный игрок, – «необыкновенный, преступный и привлекательный человек», по отзыву Льва Толстого. Обучался в морском корпусе, оттуда поступил в лейб-гвардии Преображенский полк. В августе 1803 г. отправился

Граф Карл Васильевич Нессельроде (1780–1862)

Из книги автора

Граф Карл Васильевич Нессельроде (1780–1862) Министр иностранных дел при Александре I и Николае I, немец по происхождению, до конца жизни не научившийся правильно говорить по-русски. Был страстным поклонником Меттерниха и являлся его послушным орудием в поддержке идей и

Сумасшедший Федька. Московский главнокомандующий граф Федор Васильевич Ростопчин (1763–1826)

Из книги Московские обыватели автора Вострышев Михаил Иванович

Сумасшедший Федька. Московский главнокомандующий граф Федор Васильевич Ростопчин (1763–1826) С легкой руки Льва Николаевича Толстого московского главнокомандующего графа Федора Васильевича Ростопчина принято считать квасным патриотом и вздорным глупцом. «Этот

Владимир Земцов Граф Ростопчин, уголовники и московский пожар 1812 года

автора Бельская Г. П.

Владимир Земцов Граф Ростопчин, уголовники и московский пожар 1812 года В понедельник, 2 сентября 1812 года смотритель Московского тюремного замка Иванов поднялся очень рано. Днем накануне, в воскресенье, надворный советник Евреинов сообщил ему, что «есть распоряжение

Граф Ростопчин, уголовники и московский пожар 1812 года Владимир Земцов

Из книги Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты автора Коллектив авторов

Граф Ростопчин, уголовники и московский пожар 1812 года Владимир Земцов В понедельник, 2 сентября 1812 года смотритель Московского тюремного замка Иванов поднялся очень рано. Днем накануне, в воскресенье, надворный советник Евреинов сообщил ему, что «есть распоряжение

ПРИЛОЖЕНИЕ ГРАФ ФЕДОР ИВАНОВИЧ ТОЛСТОЙ-АМЕРИКАНЕЦ (1782–1846)

Из книги Книга о русской дуэли автора Востриков Алексей Викторович

Ростопчин Федор Васильевич

Из книги Большая Советская Энциклопедия (РО) автора БСЭ

РОСТОПЧИН, Федор Васильевич

Из книги Большой словарь цитат и крылатых выражений автора Душенко Константин Васильевич

РОСТОПЧИН, Федор Васильевич (1763–1826), граф, в 1812–1814 гг. московский главнокомандующий 154 * Во Франции сапожники взбунтовались, чтобы попасть в князья, а у нас князья взбунтовались, чтоб попасть в сапожники. На замечание своего врача, будто князь Сергей Трубецкой хотел

Генерал от инфантерии Ростопчин Федор Васильевич (1763 или 1765–1826)

Из книги 100 великих героев 1812 года [с иллюстрациями] автора Шишов Алексей Васильевич

Генерал от инфантерии Ростопчин Федор Васильевич (1763 или 1765–1826) Происходил из старинного, состоятельного дворянского рода. Получил хорошее домашнее образование. В 1775 году Федор Ростопчин (Растопчин) был зачислен сержантом в лейб-гвардии Преображенский полк. И в том же

Генерал-фельдмаршал граф Иван Васильевич Гудович

Из книги Полководцы Украины: сражения и судьбы автора Табачник Дмитрий Владимирович

Генерал-фельдмаршал граф Иван Васильевич Гудович В 1797 г. император Павел I пожаловал тогда еще генерал-аншефу Гудовичу и всему его потомству графское достоинство. В императорском указе содержалось и подробное описание присвоенного родового герба: «В первой и четвертой

Глава десятая ГРАФ РОСТОПЧИН - ДВЕ ПРОТИВОПОЛОЖНЫЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

Из книги Теория стаи [Психоанализ Великой Борьбы] автора Меняйлов Алексей Александрович

Глава десятая ГРАФ РОСТОПЧИН - ДВЕ ПРОТИВОПОЛОЖНЫЕ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ Во времена Фабия толпа обожала таких, как Варрон. Сверхвождь Ганнибал также радовался приезду в армию этого субвождя.Изменилось ли что-нибудь ко времени Отечественной войны 1812?го - ведь с тех пор прошло

Помните, у Лермонтова: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром…» Тем пожаром, превратившим пребывание Наполеона в городе в сущий ад, древняя столица была обязана своему градоначальнику графу Федору Ростопчину. Впрочем, не только этим…

Большой пожар Москвы 2 сентября 1812 года. Гравюра Дж. Сассо с оригинала Э. Катени. 1818 год. Предоставлено М. Золотаревым

Московский пожар 1812 года действительно одно из самых ярких (во всех смыслах) событий в биографии Федора Васильевича Ростопчина (1763–1826). Его время от времени даже обвиняли в этом: либеральные и советские историки нет-нет да и сравнивали графа с Геростратом. Между тем он был одним из самых видных и блестящих государственных деятелей конца XVIII – начала XIX века. И прославился, конечно, не только пожаром.

Палатка от Суворова

Согласно семейному преданию Ростопчиных, родоначальником их фамилии был прямой потомок Чингисхана , Борис Давыдович Ростопча , выехавший из Крыма на Русь в начале XVI века при великом князе Василии Ивановиче . Отец Федора Ростопчина, Василий Федорович , был зажиточным помещиком, владельцем имений в Орловской, Тульской и Калужской губерниях. Мать, в девичестве Крюкова, умерла рано, после рождения второго сына. Разумеется, Федор получил хорошее домашнее образование и воспитание, знал основные европейские языки. И хотя его преподавателями были часто сменявшие друг друга иностранцы, он все же остался русским по духу, «помня поучения священника Петра и слова мамки Герасимовны».

10-летним мальчиком Федор Ростопчин был зачислен в лейб-гвардии Преображенский полк. Фактически служба его началась в 1782-м, когда он получил чин прапорщика. В 1786–1788 годах Ростопчин предпринял длительную поездку за границу, посетил Германию, Францию, Англию. В Берлине брал частные уроки математики и фортификации, в Лейпциге слушал лекции в университете. Вступление в масонскую ложу в Берлине позволило ему обзавестись многими полезными связями. А в Англии он сблизился с послом России в Лондоне графом Семеном Романовичем Воронцовым , с которым впоследствии состоял в постоянной переписке и который весьма способствовал первым шагам стремительной карьеры Ростопчина.

Федор Васильевич Ростопчин (1763–1826) и Титульный лист «Мыслей вслух на Красном крыльце» Федора Ростопчина издания 1807 года. Изображения предоставлены М. Золотаревым

Вернувшись в Россию накануне Русско-шведской войны 1788–1790 годов, он несколько месяцев находился при главной квартире русских войск в Фридрихсгаме (Финляндия), а летом 1788-го в качестве волонтера Ростопчин отправился в поход против турок и участвовал в штурме Очакова и в знаменитых сражениях при Рымнике и под Фокшанами. Судя по всему, Федор Ростопчин был не робкого десятка: не случайно около года он служил под началом Александра Васильевича Суворова , который в знак своего расположения подарил ему походную военную палатку. Наконец, в 1790-м Ростопчин снова принял участие в Финляндском походе. Командуя гренадерским батальоном, он был представлен к Георгиевскому кресту, которого, однако, не получил.

В 1791 году при посредничестве графа Воронцова Ростопчин сблизился с одним из руководителей внешнеполитического ведомства Александром Андреевичем Безбородко, по представлению которого в феврале 1792-го ему было присвоено звание камер-юнкера в ранге бригадира. Он был принят при дворе и стал вхож в великосветские салоны, где вскоре приобрел репутацию острослова. Его шутки, остроты и анекдоты были широко известны.

При дворе императора Павла

С 1793 года Федор Ростопчин был прикомандирован к «малому двору» великого князя Павла Петровича в Гатчине. Именно он первым сообщил наследнику о смерти Екатерины II . Тогда-то и произошел крутой взлет его карьеры. Фаворит Павла I , Ростопчин со временем стал играть ключевую роль в определении внешнеполитического курса империи, управляя иностранными делами в России.

Обладая геополитическим мышлением и будучи одним из тех, кто многое сделал для зарождающегося тогда движения, получившего название «русская партия», Федор Ростопчин стремился строить внешнюю политику исходя не из субъективных династических предпочтений, а из реальных национальных интересов.

Его концепция, сформулированная в записке «О политическом состоянии Европы» (1801), основывалась на представлениях о самодостаточности России и ее независимости от стран Старого Света. Своими идеями он предвосхитил поздние построения Н.Я. Данилевского , автора известного труда «Россия и Европа». Граф Ростопчин предлагал разорвать союз с Англией, создав его с наполеоновской Францией и осуществив раздел Турции. Главная мысль документа заключалась в том, что в результате войны с Францией 1799 года в выигрыше остались Англия, Пруссия и Австрия, но не Россия.

Давая характеристику ведущих стран Европы, Ростопчин приходил к выводу, что почти все они «скрытно питают зависть и злобу» к Российской империи и потому она должна неусыпно следить за ними и, когда ей выгодно, использовать противоречия между ними. Федор Ростопчин считал, что союз с наполеоновской Францией позволит ослабить Англию и произвести раздел Турции. Он предлагал проект распределения владений Османской империи между Россией, Пруссией, Австрией и Францией, которая получила бы Египет. К России в случае его реализации отходили бы румыны, молдаване и болгары, а Грецию планировалось объявить республикой под защитой четырех союзных держав с тем расчетом, что греки вскоре сами перейдут под скипетр российского императора.

Тогда Россия стала бы естественным центром, объединяющим православные и славянские народы, и, соответственно, обеспечила бы себе доминирование в Европе. Таким образом, в основе геополитических представлений Ростопчина лежала идея православной цивилизации, население которой преимущественно составляли бы славяне.

Обязанности Федора Ростопчина в то время были многообразны и не сводились к одному лишь ведению внешнеполитических дел. Так, являясь плюс к тому директором почтового департамента, он оказал большую поддержку развитию в стране сети почтовых станций. Кроме того, Ростопчин способствовал утверждению императором Регламента для церквей и монастырей католической церкви в России, который наносил ощутимый удар по деятельности иезуитов. Еще ранее ему удалось добиться запрета на проведение съездов католического духовенства.

Ростопчинская порода

Но несмотря на все бесспорные заслуги Федора Ростопчина перед императором, в феврале 1801 года он был подвергнут опале. Удаление Ростопчина было организовано графом Петром Алексеевичем Паленом , столичным военным губернатором, который, подготавливая заговор против Павла I , убирал с дороги тех, кто мог бы помешать осуществлению его планов. Перед самой своей смертью император отправил Ростопчину депешу: «Вы нужны мне, приезжайте скорее». Тот сразу двинулся в путь, но, не доехав до Москвы, получил известие, что Павла не стало, и вернулся к себе в подмосковное имение.

Федор Ростопчин открыто осудил Александра I за участие в перевороте, приведшем к гибели его отца, и категорически не принял либеральных проектов, связанных с деятельностью так называемого Негласного комитета, а также Михаила Михайловича Сперанского . В итоге в правление Александра I он долгое время находился в опале. Вплоть до 1810 года жил по большей части в своем имении Вороново. Ростопчин подвергал критике власть и общество за приверженность либеральным реформам, нравственную деградацию, культивирование идей рационализма и космополитизма, процветание масонства, отсутствие порядка во всех сферах государственной жизни и т. д.

«В эпоху Французской революции
сапожники и тряпичники хотели сделаться графами и князьями; у нас графы и князья хотели сделаться тряпичниками и сапожниками»

В деревне он увлекся новейшими методами ведения сельского хозяйства: стал экспериментировать в этой области, использовать новые орудия и удобрения, специально выписал из Англии и Голландии породистый скот, заказал машины и агрономов, создал сельскохозяйственную школу. Ему удалось достичь значительных успехов: к примеру, была выведена порода лошадей, которую так и назвали – ростопчинской. Но постепенно граф все больше разочаровывался в западноевропейских методах и стал защитником традиционно русского земледелия.

В 1806 году им была опубликована брошюра «Плуг и соха». В ней Ростопчин, будучи для своего времени вполне эффективным хозяином, отмечал, что однозначно положительным в российских условиях может считаться внедрение лишь некоторых западноевропейских сельскохозяйственных орудий, в частности молотилки и плуга. В целом же, по его мнению, эти новшества были скорее вредны, чем полезны, он связывал их с легкомысленной модой русских помещиков, которую поместил «в число забав, свойственных богатству и роскоши». «Потому что от нее не более пользы, чем от роговой музыки, Англинского сада, скаковых лошадей, коллонад с фронтонами, псовой охоты и крепостного театра», – подчеркивал автор брошюры.

Фактически Ростопчин одним из первых заговорил о русской самобытности с точки зрения хозяйственного развития, настаивая на том, что земледелие и сельское хозяйство должны вестись с учетом геоклиматических и исторических особенностей России.

«Исцелите Россию от заразы»

В 1805–1807 годах Российская империя становится ключевой участницей неудачных антинаполеоновских коалиций, приведших к военным поражениям и подписанию позорного для нее Тильзитского мира. В декабре 1806 года Ростопчин направил Александру I письмо, в котором призывал императора изгнать большинство французов из страны: «Исцелите Россию от заразы и, оставя лишь духовных, прикажите выслать за границу сонмище ухищренных злодеев, коих пагубное влияние губит умы и души несмыслящих подданных наших».

В этот период Федор Ростопчин – один из лидеров в борьбе с дворянской галломанией. В 1807-м вышел его памфлет «Мысли вслух на Красном крыльце», имевший шумный успех в обществе. Это был своего рода манифест складывающегося русского национализма. Произведение имело не только антинаполеоновскую, но и антифранцузскую направленность: «Господи помилуй! Да будет ли этому конец? Долго ли нам быть обезьянами? Не пора ли опомниться, приняться за ум, сотворить молитву и, плюнув, сказать французу: «Сгинь ты, дьявольское наваждение! Ступай в ад или восвояси, все равно, – только не будь на Руси».

Сражение при Рымнике 11 сентября 1789 года. И. Марк. Гравюра конца XVIII века. Предоставлено М. Золотаревым

Причиной столь резких суждений и выпадов был кровавый опыт Франции, бьющейся почти два десятилетия в судорогах революции, террора и захватнических войн – начиная с 1789 года. Граф Ростопчин писал о французах особым, «народным» языком: «Вить что, проклятые, наделали в эти двадцать лет! Все истребили, пожгли и разорили. Сперва стали умствовать, потом спорить, браниться, драться; ничего на месте не оставили, закон попрали, начальство уничтожили, храмы осквернили, царя казнили, да какого царя! – отца. Головы рубили, как капусту; все повелевали – то тот, то другой злодей. Думали, что это будто равенство и свобода, а никто не смел рта разинуть, носу показать и суд был хуже Шемякина. Только и было два определения: либо в петлю, либо под нож. Мало показалось своих резать, стрелять, топить, мучить, жарить и есть, опрокинулись к соседям и почали грабить и душить, <…> приговаривая: «После спасибо скажете». А там явился Бонапарт, <…> шикнул, и все замолчало. Погнал сенат взашей, забрал все в руки, запряг и военных, и светских, и духовных и стал погонять по всем по трем. Сперва стали роптать, потом шептать, там головой качать, а наконец кричать: «Шабаш республика!» Давай Бонапарта короновать, а ему то настать. Вот он и стал глава французская, и опять стало свободно и равно всем, то есть: плакать и кряхтеть; а он, как угорелая кошка, и пошел метаться из углу в угол и до сих пор в чаду. Чему дивить: жарко натопили, да скоро закрыли. Революция – пожар, Франция – головешки, а Бонапарте – кочерга».

Лидер «русской партии»

Обличая галломанию общества, Ростопчин указывал на необходимость искать примеры для подражания в собственном русском национальном опыте: «Чего у нас нет? Все есть или может быть. Государь милосердный, дворянство великодушное, купечество богатое, народ трудолюбивый. <…> А какие великие люди были и есть! Воины: Шуйский, Голицын, Меншиков, Шереметев, Румянцев, Орлов и Суворов ; спасители Отечества: Пожарский и Минин ; Москвы: Еропкин ; главы духовенства: Филарет, Гермоген, Прокопович и Платон; великая женщина делами и умом – Дашкова; министры: Панин, Шаховской, Марков ; писатели: Ломоносов, Сумароков, Херасков, Державин, Карамзин, Нелединский, Дмитриев и Богданович . Все они знали и знают французский язык, но никто из них не старался знать его лучше русского».

«Мысли вслух» были изданы неслыханным для того времени тиражом в 7 тыс. экземпляров. Публикация сделала Ростопчина одним из наиболее авторитетных лидеров «русской партии», занимавшей жесткую антифранцузскую и антилиберальную позицию. Галломанию он рассматривал как своего рода духовную капитуляцию перед Францией в канун великой войны с Наполеоном. Фактически Ростопчин стал – наряду с Г.Р. Державиным, Н.М. Карамзиным и А.С. Шишковым – одним из отцов-основателей русского консерватизма, начала которого уже в период своего зарождения вполне соответствовали позднейшей формуле графа С.С. Уварова: «Православие. Самодержавие. Народность».

Карикатура на политическую ситуацию в Европе конца XVIII века Ainsi va le monde (пер. с франц. – «Таков уж мир»). В открытой карете сидят семь монархов Европы; карету тащит австрийский император; Мария Антуанетта удерживает его; Людовик XVI сует в колесо свою палку; в кучерах сидит шведский король; на карете с длинным бичом в руке стоит Екатерина II; английский премьер-министр смотрит на все с вершины скалы в подзорную трубу. Папа только что вышел со своим синклитом из собора Святого Петра и благословляет этот поезд

Главным центром «русской партии» был тверской салон любимой сестры Александра I – великой княгини Екатерины Павловны, которая противостояла либеральным устремлениям своего царственного брата и Михаила Сперанского . После выхода в свет «Мыслей вслух» автор памфлета стал желанным гостем в салоне «тверской полубогини» (по выражению Карамзина). Екатерина Павловна поставила себе задачей сблизить Федора Ростопчина с императором. В ноябре 1809 года Александр посетил сестру в Твери и имел продолжительную беседу с графом. Результаты этого разговора не замедлили сказаться. 24 февраля 1810 года Ростопчин был назначен обер-камергером.

«Не пора ли опомниться, приняться за ум и сказать французу: «Сгинь ты, дьявольское наваждение! Ступай в ад или восвояси, все равно, – только не будь на Руси»

В 1811-м он подготовил и через Екатерину Павловну передал императору «Записку о мартинистах». Коротко изложив в ней историю русского масонства, граф утверждал, что рядовые члены масонских лож являлись жертвами обмана: они «надеялись приобрести царствие небесное, куда их прямо введут их руководители, которые проповедовали им пост, молитву, милостыню и смирение, присваивая себе их богатства, с целью очищения душ и отрешения их от земных благ». Покровителем масонов в царствование Александра I, по убеждению Ростопчина, стал Сперанский, «который, не придерживаясь в душе никакой секты, может быть, и никакой религии, пользуется их услугами для направления дел и держит их в зависимости от себя».

Михаил Михайлович Сперанский (1772–1839). Предоставлено М. Золотаревым

Ростопчин выражал уверенность в том, что «Наполеон, который все направляет к достижению своих целей, покровительствует им и когда-нибудь найдет сильную опору в этом обществе, столь же достойном презрения, сколько опасном». Более того, он предупреждал, что руководители русских масонов «поставили себе целью произвести революцию, чтоб играть в ней видную роль, подобно негодяям, которые погубили Францию и поплатились собственной жизнью за возбужденные ими смуты». Исходя из вышесказанного, Ростопчин настаивал на необходимости принятия «строгих мер против общества, которое таинственностью своею должно привлечь внимание правительства и побудить к новому его распущению». «Записка о мартинистах» была направлена прежде всего против Михаила Сперанского, в опале которого Ростопчин сыграл известную роль.

Московский главнокомандующий

Незадолго до начала Отечественной войны Екатерина Павловна добилась того, что Ростопчин был произведен в генералы от инфантерии и назначен московским генерал-губернатором, а вскоре московским главнокомандующим. Таким образом, Александр I хотел заручиться поддержкой «русской партии» в критический для России момент. На графа Ростопчина наряду со всем прочим возлагалась задача развивать в Москве патриотические настроения: «действовать на умы народа, возбуждать в нем негодование и подготовлять его ко всем жертвам для спасения отечества».

Во исполнение этой миссии Ростопчин и выпускал так называемые афиши, информирующие народ и разъясняющие происходящие в стране события. Такие публикации в то время были явлением беспрецедентным, и они оказывали сильное влияние на население. Афишами их прозвали оттого, что они разносились по домам, как театральные. Это тоже были своего рода «мысли вслух», написанные характерным для Ростопчина ярким «народным» стилем. Так главнокомандующий хотел успокоить москвичей, вселить в них уверенность в силе русской армии, показать, что «побойчей французов твоих были поляки, татары и шведы, да и тех старики наши так откачали, что и по сю пору круг Москвы курганы, как грибы, а под грибами-то их кости».

Протоиерей Кавалергардского полка Гратинский, служащий молебствие в присутствии французов в приходской церкви Святого Евпла в Москве 15 сентября 1812 года. Гравюра II пол. XIX века

Ростопчин сознательно стремился приукрасить известия о победах русских войск, сгладить сообщения о поражениях, стараясь не допускать возникновения беспорядков и грабежей, распространения панических и пораженческих настроений. В простонародье, в среде мещан и купечества, афиши читались с восторгом: «слова его были по сердцу народу русскому». Но что касается дворян, отношение к ним было неоднозначным. Поэт Михаил Александрович Дмитриев , называя их «мастерской, неподражаемой вещью», писал, что графа тогда «винили в публике: и афиши казались хвастовством, и язык их казался неприличным».

Немалую роль сыграл Федор Ростопчин в создании народного ополчения и сборе пожертвований на нужды армии. Он возглавил комитет по организации ополчения в Москве и ближайших шести губерниях: Тверской, Ярославской, Владимирской, Рязанской, Калужской и Тульской. Помимо формирования ополчения московский главнокомандующий ведал снабжением русской армии, отступавшей к древней столице, размещением и лечением раненых. Александр I также поручил Ростопчину лично заняться вопросом постройки по проекту авантюриста Франца Леппиха «тайного оружия» – воздушного шара, с которого должны были сбрасываться зажигательные снаряды на французов. Это мероприятие оказалось бесплодным, хотя средств на него было потрачено немало.

Пожар 1812 года

Федора Ростопчина принято обвинять в сдерживании покидающего город населения, в позднем и неполном вывозе государственного имущества, в нерациональном использовании транспорта. Однако все это было связано прежде всего с тем, что Михаил Илларионович Кутузов вплоть до 1 сентября 1812 года заверял графа в невозможности сдачи Москвы.

2 сентября, в день оставления русскими войсками древней столицы, по приказу Ростопчина был казнен купеческий сын Михаил Верещагин : его выдали на растерзание толпе. Ранее он был арестован за распространение переведенных на русский язык «прокламаций» – «письма Наполеона к прусскому королю» и «речи, произнесенной Наполеоном перед князьями Рейнского союза в Дрездене», в которых содержались антирусские высказывания и утверждалось, что менее чем через полгода Бонапарт займет обе российские столицы. На самом деле таких речей и писем Наполеон не произносил и не писал: это были тексты, которые, скорее всего, сфабриковал сам Верещагин. Публичная казнь, вызванная чрезвычайными обстоятельствами, в дальнейшем была использована противниками московского главнокомандующего в целях его компрометации в глазах царя и дворянского общества. Справедливости ради следует заметить, что Ростопчин действительно значительно превысил свои полномочия, поскольку Сенат приговорил Верещагина не к смертной казни, а к наказанию кнутом и ссылке в Сибирь.

Французы в Москве в 1812 году. Литография Германа с оригинала А. Адама. Предоставлено М. Золотаревым

В ночь на 3 сентября, после вхождения французов в Москву, вспыхнул грандиозный пожар, продолжавшийся несколько дней и уничтоживший девять десятых города. В силу ряда обстоятельств до конца жизни Ростопчин скрывал свою определяющую роль в этом событии. Ныне же большинство историков, причем различных направлений и политических убеждений, склоняются к тому, что именно он подготовил все условия для этой акции: снарядил небольшую команду полицейских-поджигателей и вывез из города необходимые инструменты для тушения пожара. Сожжение Москвы имело колоссальное стратегическое и моральное значение: оно повлияло на весь дальнейший ход войны. Наполеон не смог найти здесь ни жилья, ни продовольствия для своих солдат, а также достаточного количества изменников и предателей для деморализации русского общества, армии и народа. И в этом – заслуга Ростопчина.

В течение двух последующих лет граф оставался на посту московского главнокомандующего. Служба его проходила в исключительно сложных условиях. Его обвиняли в сожжении Москвы, гибели имущества множества семей. В эти годы он занимался восстановлением, вывозом из города и захоронением огромного числа мертвых, организацией помощи пострадавшим от пожара жителям.

Градоначальник Федор Ростопчин рассматривает горящую Москву. Карикатура неизвестного художника 1810-х годов. Предоставлено М. Золотаревым

30 августа 1814 года Ростопчин был отправлен в отставку с назначением в члены Государственного совета. Семейная жизнь бывшего градоначальника была омрачена тем, что его супруга и дочь приняли католицизм, а через несколько лет после войны последняя и вовсе покинула Россию, став во Франции известной писательницей под именем графини де Сегюр . Это обернулось трагедией для Ростопчина, который всю жизнь боролся с католическим прозелитизмом в России.

В последние годы он много времени провел за границей, проходя там лечение. Граф вернулся на Родину лишь за пару лет до смерти. Мучимый недугами, отстраненный от политической деятельности, Федор Ростопчин не терял присутствия духа и нередко отзывался на текущие события остроумными афоризмами. Широко известен его отклик на восстание декабристов: «В эпоху Французской революции сапожники и тряпичники хотели сделаться графами и князьями; у нас графы и князья хотели сделаться тряпичниками и сапожниками». Через несколько недель, 18 января 1826 года, Ростопчин умер.