Жизнь на подлодке. Моряк о службе на подводной лодке (4 фото). Часто случались непредвиденные ситуации

В августе 1969 года я, после окончания Севастопольского Высшего Военно-морского Инженерного Училища, попал служить на Северный флот, на головную подводную лодку 667А проекта, во второй экипаж. Я на кораблях этого проекта прослужил до самого увольнения в запас в ноябре 1991 года. На этих кораблях мне пришлось пройти семнадцать боевых служб в должностях от командира группы дистанционного управления (был командиром реакторного и турбинного отсеков), был командиром дивизиона движения, командиром электромеханической боевой части с 1980 года до самого увольнения в запас. Командиром БЧ-5 я отходил семь боевых служб. В 1984 году, после последней боевой службы, на которой случилась авария с выходом из строя аппарата левого борта, я остался служить в городе Северодвинске, а в 1985 году, после заключения военно-врачебной комиссии о непригодности к службе в плавающем составе ВМФ, остался в постоянном составе бригады ремонтирующихся подводных лодок, на корабле, на котором был в море и на котором произошла авария.

Если говорить о самых запоминающихся выходах в море, то это, конечно, первый поход и последний. Первый - из за остроты ощущения, а последний, так как последний и авария, которая по тяжести вошла в аналоги аварий на атомных подводных лодках.

Первые походы совпали с отработкой стратегического и тактического использования наших кораблей. Использование главной энергетической установки (ГЭУ) кораблей в чисто однобортном варианте, со сменой бортов в середине боевого похода (кстати, очень неудачное решение, так как середина похода совпадала с нахождением корабля в экваториальной зоне, где очень высокая температура забортной воды). Использование комбинированных способов использования технических средств ГЭУ, то есть одна линия вала в штатном режиме, а вторая в режиме электродвижения. И так далее. Кроме того, определялись оптимальные сроки нахождения кораблей нашего проекта в море. Самая большая боевая служба - более 100 суток, потом был выбран оптимальный вариант, да и режимы использования ГЭУ были найдены и экономичные, и малошумные, и наиболее безопасные.

Сейчас рассуждаю об этом, на улице солнышко, в доме тепло. Все это где-то далеко и как бы не со мной это было. Но тогда... тогда это была очень трудная и опасная работа. Мы потеряли не одного человека на различных экипажах, а сколько ребят потеряло здоровье и, самое главное, рассудок. Тогда не было чем-то необычным "привести с морей" сошедшего с ума. Я постараюсь ниже объяснить причину, а сейчас, возвращаясь к началу повествования, снова размышляю, что же такое героика подводной службы. Скорее всего, это умение собрать все эмоции в кулак, забыть, что тебе в данный момент хочется, и делать работу, которая нужна сейчас кораблю, экипажу. Знать, что эта работа нужна государству и твои лишения не прихоть какого-то руководства, а насущная необходимость твоей Родины. Бороться с аварийной ситуацией, когда она налицо, проще, тяжелее ожидание и поиск этой ситуации, очень сложно в условиях подводной лодки оставаться работоспособным 24 часа в сутки, не допускать никаких ошибок, профессиональных и в отношении своих товарищей.

А обстановка на корабле специфическая:

1. Ощущение глубины действует не только на нервы подводников, но и, самое главное, на материальную часть. Постоянное напряжение прочного корпуса, особенно при изменении глубин, постоянное воздействие забортного давления на донно-бортовую арматуру, сальники насосов забортной воды и на всю технику, связанную с забортным окружением. Смена сальников, особенно насосов циркуляционных трасс, в общем-то, дело довольно обычное, но были случаи, что и такие отработанные действия приводили к аварийной обстановке с гибелью личного состава. Состояние нахождения под большим слоем воды при психологической неуравновешенности некоторых моряков, особенно матросов срочной службы, приводило к случаям тихого помешательства людей. Причем при хорошей работе заместителя командира по политчасти, который не давал задуматься, а загружал социалистическим соревнованием до такой степени, что тошнило от этого, но "дурачков" привозили меньше. Нужно отметить, что в море никто и никогда не мог не только выспаться, но и просто нормально поспать. Вахта, уход за материальной частью, учения, занятия, тренировки по борьбе за живучесть и специальности, тревоги при всплытии под перископ, сеансы связи и определение места и так далее, а спать по 6-7 часов кусочками, там пару часов, там пару. Причем я умышлено не подчёркиваю, кому тяжелее всего - тяжело всем. Степень тяжести определяется ответственностью за принятие решений. Неправильно принятое решение из простой ситуации может привести к трагедии, а то и к катастрофе.

2. Выходы в море, особенно на боевые службы, это продолжительный процесс, продолжительность боевой службы наших кораблей - не менее трех месяцев. Причем отошли от пирса, пару тройку часов в надводном положении, переход в точку погружения и погружение, через три месяца всплыли и через пару-тройку часов подошли к пирсу. И обид нет, ведь служили на подводных кораблях, предназначенных для несения боевой службы, ведению боевых действий, в общем, для войны. Стоящие у пирса небоеготовные корабли допускаются только в ремонте, а остальное время в море при полной боеготовности. И ведь не только подводники страдали от отрыва от берега, а семьи. Молодые, красивые женщины месяцами в одиночестве, мама-папа для детей, да еще на Севере, когда в квартирах холодно, дома рушатся, да и что греха таить, заметет так, что военторг обеспечить магазины не может, нет подвоза свежих продуктов, сидят жены офицеров и мичманов и гадают, чем накормить семью, а папа "морячит". Бедные гарнизонные дети, они из своих пап делали кумиров, полубогов, ведь виделись редко, даже похвастаться успехами в школе не могли - пап нет дома. Я опять отклонился от основного повествования, видно, эмоции при воспоминаниях переполняют.

3. Итак, снова корабль. Эти месяцы похода проходят не только в сильном психологическом напряжении, но и физических сил требуют немало. Уровень шума от работающих механизмов очень высок и постоянен - чем не "музыкальная шкатулка" для пыток? И никуда не денешься, даже наоборот, радуешься, что все работает.

4. Постоянный уровень освещенности в основном ламп "дневного освещения" приводит к так называемому "сенсорному голоду", голоду на цветоощущения и запахи. Ведь даже пища на подводной лодке готовится только вареная и пареная, даже зажарить суп или борщ нельзя, так как при жарке жир разлагается с выделением акриалина. Хозяйки знают, что при длительной жарке продуктов в закрытом помещении начинает болеть голова и т.д., а подводная лодка не закрытое помещение, а герметичное.

5. При жизнедеятельности людей, работе большого количества механизмов создается особый микроклимат, очень сухо и жарко. В жилых отсеках температура воздуха до 40-45 грд. считается комфортной, а в энергетических до 70 грд. никто претензии не принимает. Причем в северных водах, когда за бортом около 0 грд, и в южных широтах, когда около 30 грд., в отсеках микроклимат не особенно меняется.

6. Серьезная проблема для человеческого организма - перепады давления. Практически все подводники имели баротравму уха и не один раз. Вот такой пример: особенно при возвращении из южных широт к себе домой в северные, когда за бортом температура снижается, снижается и объем воздуха, и его запасы нужно пополнять. Пополнение запаса воздуха производится на перископной глубине, время пребывание на которой строго ограничено из условий скрытности плавания, так вот, сначала давление снижается до максимально возможного, около 400 мм ртутного столба, а потом в течение 20-25 секунд повышается до 2-2,5 кг.см.кв. Как говорится, слабым делать нечего.

7. А вода! Ведь пить можно только дистиллированную воду, которую сами и готовят при помощи испарителей. Лишняя работа испарителей - это тоже снижение скрытности, основного оружия подводников, поэтому на умывание и баню время очень ограничено, да что там на баню - на мытье посуды вода ограничена: сыпь побольше горчицы и посуда будет чистой.

8. Самое главное - дыхание не воздухом, а газовой смесью, которую сами подводники делают, убирая вредные примеси и добавляя кислород и другие газы. Кстати, кислород тоже делается на самой лодке специальной машиной из воды. Так что и здесь ограничения. Спорт - это хорошо на свежем воздухе, а на подводной лодке это губительное для человеческого организма дело.

Я попытался немного обрисовать существование на подводном корабле. Немного, потому что проблем много, вода - это агрессивная среда, в которой человек существовать не может, что там вода, ведь в условиях повышенного давления воздуха человек существует только до шести атмосфер, а дальше - азотный наркоз и смерть. А проблемы - это и удаление мусора и отходов пищи, и работа гальюнных устройств, и удаление грязной воды, и так далее, ведь за бортом не один килограмм избыточного давления воды. А длительное хранение продуктов питания и хлеба? Все это при нормальной обстановке, но ведь и противоборствующая сторона ведет активные боевые действия... А аварии техники? Все эти вопросы охватить практически невозможно в короткой статье. Я старался раскрыть будни в жизни подводников.

Говорить о патриотизме некоторых своих товарищей мне очень трудно, называть отдельные фамилии тоже. Практически все, с кем мне прошлось ходить в моря, заслуживают самого искреннего уважения. Самоотдача подводников всегда была настолько высока, а хвалиться этим было настолько неприлично, что все тяготы и лишения службы мы воспринимали не только как неизбежное, но и с каким-то пафосом. Я говорю "мы", а не "я", потому что я был неотделим от экипажа, потому что только в составе экипажа каждый из нас что-то значил. И это касается всех, от командиров кораблей до самых молодых матросов. Ответственность - это единственное, что не делилось поровну, это в зависимости от должности, от опыта. Даже уродливые явления "годковщины" в море исчезали.

В самый тяжелый момент моей службы, а это ядерная авария ГЭУ левого борта, рядом со мной были мои товарищи, в первую очередь офицеры и мичмана. Чувство "уберечь матросика" было очень сильно развито. Во время аварии в отсеке без ограничения времени работали только офицеры и мичмана, а личный состав срочной службы был расписан по сменам, за матросами велся жесточайший контроль радиационной безопасности, хотя мою дозу облучения и дозы облучения офицеров рассчитывали по коллективным дозиметрам, так как индивидуальные нам некогда было менять. Конечно, не все так было однообразно на всех кораблях - были случаи, когда из-за сиюминутной слабости и халатности оставались и гибли люди в аварийных отсеках, гибли люди из-за элементарной недисциплинированности, несобранности, желания немного пожалеть себя и др. Но основной настрой я описал правильно, ведь жертвенность положена в основу борьбы за живучесть корабля, при аварии герметизируются все отсеки, приносится в жертву аварийный отсек, чтобы спасти весь корабль, и, как правило, на эту жертву подводники были готовы и шли сознательно.

В настоящее время очень много охотников охаять нашу жизнь в недалеком прошлом, в том числе показать ненужность наших усилий по защите Родины. Это чепуха. За Родину, за свою страну всегда нужно драться и быть готовым к бою. Тогда всем в стране будет легче жить, так как уважать нас будут в мире, и мы себя уважать будем. Рабы всегда нищие. Славяне никогда рабами у других народов не были.

29/07/2010

Мало кто задумывается о том, что уже само погружение на подлодке – настоящий героизм. Ведь выдержать 3 месяца под водой – а именно столько длится стандартный боевой поход – могут лишь единицы. Капитан первого ранга Евгений Голованов с 1977 по 1984 год был старшим помощником командира атомного ракетного крейсера проекта 667. На его счету 16 боевых походов. Он рассказал о том, как самые обыденные действия на глубине превращаются в подвиги.

- В ы плавали и на дизельных, и на атомных лодках. Сильно они отличаются?
- Дизельная лодка не обладает большой автономностью - по ночам ей нужно всплывать, чтобы заряжать дизельную установку и пополнять запас воздуха. Для членов команды это огромный плюс - они могут выйти наверх, дышать, видеть море. Минус таких лодок в том, что после погружения все стараются экономить воздух и электричество. Ни о каких кондиционерах не может быть и речи, так что температура в лодке прыгает - в Северном Ледовитом океане ужасно холодно, а в теплых широтах в отсеках как в бане - 45-50 градусов. Все сидят в трусах и вытирают пот. На атомной лодке таких проблем нет - все электричество обеспечивает атомный реактор. За это «удовольствие» расплачивается команда, которая не видит белого света 3 месяца. Зато дизельная лодка практически бесшумна под водой. Погрузилась - и попробуй найти ее!

- Каждый способен стать подводником?
- Отнюдь! Подводник - это не профессия, а судьба и вера! Лодку можно либо полюбить, либо возненавидеть. У нас в училище все мечтали стать подводниками. После первого курса мы приехали в Кронштадт и спустились в дизельную лодку. Тесная, темная, со спертым воздухом. Когда поднялись наверх, половина курсантов не захотели быть подводниками. Нас осталась половина. После третьего курса мы снова были на практике, после которой отсеялось еще 25 процентов. А после четвертого курса испытали на себе первое погружение. Большинство пришли в ужас. И вот нас осталось только 10 процентов. Все остальные пошли служить в надводный флот.

- Каково это - быть подводником?
- Это не просто трудно, а подчас даже невыносимо. Человек не может жить без пяти составляющих: воздуха, солнца, земли, воды и огня. А подводник этого ничего не видит. И днем и ночью одна картина - отсеки. И так 3 месяца подряд. Это максимальный срок пребывания под водой, который может выдержать человек. Хотя сама атомная подлодка может находиться, не всплывая, под водой в течение 10 лет при полном заряде тепловыделяющих элементов ядерной установки. Ограничение здесь люди, а не железо. Не нужно даже всплывать, ведь воздух подлодка производит из морской воды - мы разлагаем морскую воду (H2O) на кислород и водород. Выделяем и сбрасываем за борт соль. Кислород идет в лодку, а водород - за борт. А ядерный реактор вырабатывает электричество. В надводном положении в море этих лодок никто не видит, они всегда под водой. Сверху чистый океан — а внизу, как суп с клецками, куча всевозможных лодок всех стран.

- А какой он - воздух, сделанный из воды? Есть у него специфический запах?
- Есть. Это запах пластика от приборов на лодке. А в трюмах - специфическое амбре от насосов. Главная проблема - в условиях подлодки в воздухе всегда присутствует углекислый газ. Его уровень технически невозможно сбросить ниже отметки 0,3 процента. Врачи установили, что при такой концентрации, если находиться в этой атмосфере 2000 часов (как раз 3 месяца боевой службы), в организме начинаются необратимые процессы: нарушение обмена веществ, проблемы с иммунной системой, печенью, почками. Это все приводит к резкому ухудшению здоровья. Но, когда люди молодые, они этого не замечают. Иногда система очистки дает сбой, и объем углекислого газа возрастает. Если он составляет 1 процент, у всех начинается дикая головная боль. Если более 1,5 процентов, люди желтеют, как пергамент.

- Как же люди выдерживают эти условия?
- Их питает надежда! На глубине часто даже путаешь день с ночью — смотришь на часы, а там 12. И ты думаешь: полдень или полночь? Все ведут календарь, отмечают, сколько осталось. И часто путаются: один говорит, что осталось 40 дней, другой — 42, третий — вообще 45. Люди находятся в режиме биороботов. Все постоянно заняты, думать некогда. И самое интересное, что, когда до конца службы остается дней 10, люди начинают выходить из этого состояния. Когда остается неделя, с людьми начинает твориться ужасное — они не могут уснуть, их трясет. Надо спать, а человек начинает думать о том, как увидит землю, жену, детей. И когда звучит команда «Сутки до всплытия» - вообще никого не загнать спать. Счастливее подводника нет никого! Когда ты всплываешь, и там, наверху, например, зима и жуткая метель, все просятся наверх и с вожделением смотрят на снег. У всех текут слезы от радости! Ты снова ощущаешь этот свет. Людям на земле этого никогда не понять! А еще там, на берегу, экипаж встречают семьи! Они тоже ждали, готовились. Мне жалко людей, которые никогда не испытывали таких эмоций!

- Чем под водой кормят?
- В те годы, когда в СССР были пустые прилавки, на подлодке имелось все, что только можно было себе представить. Кормили нас 4 раза в день: завтрак, обед, ужин и вечерний чай. Как правило, первые 2-3 недели мы ели свежее мясо и яйца, которые хранили в рефрижераторах. А потом переходили на еду из банок - превосходного качества ветчину и тушенку. В магазинах такое не продавалось, это был эксклюзив Министерства обороны. Были мед, хорошее сухое вино (каждый день по 50 грамм), необходимое, чтобы поддерживать аппетит. На 3 месяца мы обычно загружали 300 тонн провизии.
Хлеб либо сами выпекали, либо получали так называемый хлеб замедленного черствения, внутри проспиртованный и расфасованный в специальные пакеты, из которых выкачан воздух. Если разорвешь пакет, есть хлеб невозможно из-за спирта. Кок закладывает его в специальные печи. За 10 минут спирт выпаривается, и достаешь свежайший хлеб - как будто только из пекарни. Помню, была еще сырая картошка в собственном соку, уже почищенная в запаянных банках. Раз в сутки выдавали по 15 граммов шоколада и вяленую рыбу. Как правило, офицеры не ели ни рыбу, ни шоколад, ни красную икру. Все копили. Тогда же вообще ничего не было в магазинах! А ты возвращаешься домой с пятью банками икры, несешь мешок шоколадок. Отдаешь его детям, те в восторге!

- Как решался вопрос с отходами?
- Отходы закачиваются в специальные мешки и выстреливаются за борт с глубины. Поверхности они не достигают, так как мешки специально заправляются водой. Это необходимо, чтобы не расшифровывать лодку. Так что этими отходами лакомятся акулы и киты. Что касается отходов гальюна, то, когда наполняется специальный баллон, матрос выстреливает продукты жизнедеятельности человека за борт.

- Видели ли вы Бога на глубине?
- Большинство людей приходят на лодку атеистами. Но после нескольких боевых служб превращаются в глубоко верующих, понимающих: что-то такое есть! Мы все знаем, что нас под водой защищает Бог. Помню такой случай: сплю как-то ночью, и вдруг меня как будто что-то разбудило, заставило встать. Иду в центральный пост и вижу: лодка «тяжелая» из-за того, что за борт не сбросили лишнюю воду. Если лодка «тяжелая», то при остановке двигателей она тут же пойдет на дно, затонет, и ты уже ничего не сможешь сделать. Я тут же разобрался, излишек воды сбросили за борт. Опять лег, а через 10 минут из-за ошибки матроса ядерный реактор встает в аварийную защиту, турбины останавливаются. Если бы лодка была «тяжелой» - мы бы сразу все погибли. И вот тогда я понял: какая-то сила оберегает меня, хочет, чтобы я вернулся. Был еще случай, когда мы серьезно разбились, маневрируя подо льдом. С трудом добрались до базы. Я тогда подумал: мне больше в жизни ничего не нужно, я хочу просто еще раз увидеть землю и семью, и тогда я буду самым счастливым человеком в мире! И я дошел. Я действительно счастлив сейчас. Мне ничего не нужно, радуюсь каждому мгновению. На подводных лодках неверующих людей нет. Бог — он за подводников, он за нас.

- Лодка женского или мужского рода?
- Женского. Лодка, без всяких преувеличений, живая. Бывает, разговариваешь с ней. Возвращаешься домой - похлопываешь ее по металлу и шепчешь: «Давай, дорогая, осталось немножко. Потерпи! На тебя вся надежда». И, когда приходим, она встает, умолкает. Смотришь на нее - и такое ощущение, что у нее аж рубочные рули обвисли, настолько она устала. И говоришь ей: «Спасибо тебе, родная!»

- Можно ли сравнить подводную лодку с космическим кораблем?
- Не только можно, но и нужно. Все, что на нас испытывали, потом передавали космонавтам. Только после нас они стали применять системы очистки воздуха. Я считаю, космонавтам намного легче, чем нам. Их гораздо меньше в замкнутом помещении. С ними постоянно общаются, у них есть иллюминаторы, они видят Солнце, Землю. А мы уходили и не могли выходить на связь в течение всех этих месяцев. Связь была только односторонняя — нам передавали информацию по радиоканалам, но отвечать мы не имели права, чтобы не дешифровать лодку. Мы можем уйти и через неделю утонуть, а об этом никто не узнает. Будут нам 3 месяца давать информацию, через 3 месяца придут в точку встречи, а мы не всплывем. И только тогда по флоту пойдет тревога.

В американских фильмах часто показывают ситуацию, когда капитан субмарины, наплевав на приказы, самостоятельно запускает ядерные ракеты. Такое возможно?
- Это полная чушь! Командир технически не может самостоятельно запустить ракеты. Нужно по нескольким каналам получить сигнал, в котором будет содержаться информация с кодами. Эти коды вводятся, и лишь тогда ракеты готовы к запуску. Решение о нем принимает только верховный главнокомандующий, то есть президент. Более того, вводя коды, мы даже не узнаем, куда полетят ракеты. Так что впечатлительные люди могут спать спокойно.

Служба на подводной лодке - это постоянная опасность: не отмеченные на картах рифы, столкновения с другими субмаринами, ошибки личного состава или инженеров-проектировщиков… Любая из этих ситуаций может стать фатальной для судна, находящегося под водой. Об одной из самых опасных профессий рассказал порталу сайт подводник, капитан 2-го ранга в отставке Александр Николаевич Корзун.

На фото - Александр Корзун после окончания училища.

Через три месяца обучения хотел сбежать

Александр Корзун родился в небольшой деревне Волосовичи Кировского района Могилевской области. Служил на флоте в 60-80-х годах прошлого века, после чего вернулся на родину, и сейчас живет в Минске.
Решение стать подводником к Александру Корзуну пришло спонтанно. В семье никто из родственников не служил на флоте, а тогда еще деревенский парнишка море видел только на картинках школьных учебников. Но когда их школу посетил легендарный капитан 1-го ранга в отставке Астан Кесаев, Александр Николаевич больше не сомневался в выборе профессии. Красивая черная форма, золоченые кортики и россыпь орденов произвели сильное впечатление на мальчишку, и он решил поступать в Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище. Для парня, окончившего школу с золотой медалью, экзамены были не особо сложными.

– Поступить было легко, а вот учиться – непросто. Поднимались в семь утра, зарядка была круглый год на свежем воздухе, плавали в море с мая по октябрь, а вода осенью, ну, сами знаете какая. Плюс четыре раза в неделю физподготовка с изнурительными кроссами.

В училище мы штудировали порядка 70 предметов, а учебная программа была посложнее, чем в МГТУ им. Н. Э. Баумана. На третий месяц я не выдержал и с парой таких же товарищей пришел на прием к адмиралу просить, чтобы отчислили.

Просьбам мальчишек адмирал не внял, а, наоборот, убедил продолжать учебу.

– Больше всего запомнился выпускной, в последний день мы всячески срывали занятия, дурачились, нарядили памятник адмиралу Нахимову в трусы, тельняшку и бескозырку. Кортики нам вручал лично Герой Советского Союза адмирал Горшков. Помню, в момент церемонии чайки очень удачно покусились на его фуражку, и Главнокомандующий ВМФ в сердцах отметил: "Хорошо, что коровы еще не летают!".

Каюта размером со шкаф-купе и два часа сна

После окончания училища Александр Корзун получил назначение на Балтийский флот. Сначала курсантов планировали отправить служить в надводный флот, но Александр с товарищами дошел до командующего, чтобы получить назначение на подлодки. Первым местом его службы стала дизельная субмарина проекта 613, их делали с применением немецких технологий, скопированных с U-boat.

Александра Корзуна назначили командиром БЧ-5. Чтобы лучше представлять, что скрывается за этой аббревиатурой, немного расскажем о нюансах службы на субмарине.

Всего в лодке пять боевых частей: первая – штурманская, вторая – ракетная, третья – минно-торпедная, четвертая – радиотехническая, пятая – электромеханическая, причем самая большая. Обитатели БЧ-5 отвечали за всплытие и погружение лодки, за ее движение, работу всех систем, поэтому всегда ходили чуть ли не по колено в масле и воде.

– Каюту мне выделили размером со шкаф-купе: две кровати, как полки, на которых даже вытянуться с моим ростом в 1 метр 76 сантиметров было невозможно. Впрочем, времени на сон было не много, хорошо, если удавалось поспать два-три часа. Дело в том, что подводники все время заняты. Хотя стандартная смена длится 8 часов, постоянно проводятся тревоги, учения, которые съедают время, отведенное для сна. Еще нужно выкроить время, чтобы помыться, а вода соленая и совсем не мылится. Поэтому чайник с пресной водой ценился на вес золота – с его помощью можно было нормально ополоснуться.

Несмотря на постоянную занятость – необходимо было следить за датчиками, пультами, – матросы и офицеры находили время, чтобы почитать книжки. Причем чтение настолько увлекало, что порой можно было застать матроса на вахте, уткнувшегося в потертый томик, ничего вокруг не замечающего.

Конечно, был и свой обряд посвящения в подводники, который проходили все без исключения: и матросы, и офицеры.

– Во время первого погружения набирается забортная вода, она холодная, -2 градуса, и соленая. Во время посвящения кружку такой воды дает выпить лично Нептун, а еще нужно поцеловать церемониальную кувалду - инструмент, который пользуется большим уважением на подлодке.

Самый вредный человек на лодке – замполит

По словам Александра Корзуна, больше всего служить на лодке мешало не отсутствие сна, тесные помещения или постоянное напряжение, а соцсоревнования и замполит.
– После окончания училища офицеру давалось полгода, чтобы изучить лодку. Тех, кому это не удавалось, чаще всего отправляли в замполиты - не списывать же на берег, ведь государство вложило в подготовку офицера немалые деньги. У нас и вовсе на лодке был замполит, который до этого служил в кавалерии.

Учитывая, что технические познания замполита были невелики, а выиграть соцсоревнование, которым болел весь СССР, очень хотелось, идеологический работник устроил настоящую диверсию на подлодке.

– Соцсоревнования были чистым вредительством для него. Например, мне, как специалисту по моторам, было совершенно понятно, что нарушать прописанные в технической документации нормы нельзя. Втолковать это замполиту было сложно. Например, был такой норматив, что лодка должна дать ход за 19 минут – этого времени хватало на прогрев дизельного двигателя и приведение его в нормальное состояние. Если не выдержать сроки, может случиться поломка.

Воспользовавшись моим отсутствием, замполит решил победить в соцсоревновании и дать ход за 15 минут, надавил на молоденького лейтенанта, тот дал ход раньше положенного. В итоге двигатели лодки заклинило.

Надо заметить, что подлодке через десять дней нужно было выходить в море на боевое задание. Поэтому представьте состояние Александра Корзуна, которому вместе с подчиненными пришлось не спать двое суток, чтобы привести мотор в норму.

– Когда я пришел на лодку, мне доложили, что двигатель словил клина и нуждается в ремонте. А тут выплывает навстречу сияющий замполит и выдает: мол, видел, мы дали ход за 15 минут, а ты говоришь, что это невозможно! Ну, я не удержался и съездил ему, нас потом еще разнимали.

Впрочем, кроме такого вот вредительства, замполит очень любил спать в каюте Александра Корзуна, пришлось ему отучать работника агитации от этой вредной привычки.

– Дождавшись, пока замполит снова заступит на свою сонную вахту, мы заблокировали дверь каюты, а затем по громкой связи, которую включили только на мое помещение, объявили аварийную тревогу. Бросили несколько взрывпакетов, затем матрос спринцовкой через щель начал лить воду в каюту. Замполит выл и метался, как загнанный зверь. А когда мы дали команду покинуть отсек, то и вовсе взмолился: "Братцы, не бросайте меня!". В общем, больше в моей каюте он не спал.

6-й флот США наблюдал в перископ

Нести вахту недалеко от побережья США и Великобритании Александру Корзуну доводилось не раз. Пребывание в океанских водах больше напоминало игру в кошки-мышки. И здесь победа чаще всего была на стороне небольшой дизельной лодки, которую не могли обнаружить никакие противолодочные корабли и самолеты, если командир субмарины действовал правильно.

Фото: aquatek-filips.livejournal.com

– Практически весь океан просматривается со спутников, поэтому если лодка всплывает, то обнаруживается мгновенно. Но есть "окна", которые образуются между их пролетами, и под них нужно подгадать время всплытия – дизельные лодки 70-80-х находились под водой не так долго: порядка 80 часов, затем нужно было всплывать, подзаряжать батареи. В остальном это были незаметные и очень опасные для потенциальных противников субмарины. Так, однажды мы три часа наблюдали, всплыв на перископную глубину, противолодочные учения 6-го флота США, а те даже не заметили нас.

Скрытности лодок помогает сам океан, но порой подводников выдает случай.

– Океан представляет собой слоеный пирог, вода в нем неоднородна, есть пласты в море, которые называют "жидкий грунт". Это такая субстанция, схожая с гелем. От нее отражается сигнал гидролокатора, и тот не может обнаружить подлодку. Припоминается случай, когда нам дали задание снять телеметрию с новейшего акустического оборудования, которое использовали англичане. Мы уже были недалеко от побережья Англии, как вдруг раздался металлический скрежет, и лодка начала терять ход. Командир приказал поднять обороты, но быстрее двигаться мы не стали. Тогда решили всплыть на перископную глубину, выяснить, в чем дело.

Всплываем и видим, что, дымя черными трубами, изо всех сил в противоположную сторону пытается плыть английский сейнер, на его палубе мечутся люди и не понимают, какой левиафан тащит их за собой. Остановиться или дать задний ход – намотаем невод на винт, поэтому дали максимальный вперед и ушли на глубину. Невод оборвался, но вскоре над нами появились морские разведчики Avro Shackleton, а затем большая часть местного флота.

Гоняли нас долго, и мы никак не могли оторваться, чего только ни делали: и маневры уклонения, и под несколько пластов заплывали, и на дно ложились – ничего не помогало. Командир все недоумевал почему. Вскоре кончился заряд батареи, пришлось всплывать. И тут выяснилось, что невод оторвал наш аварийный буй, который повсюду таскался за нами…

Учитывая, что на зарядку пришлось потратить несколько часов, нам довелось и с американцами пообщаться. Они нас приглашали попить чаю, причем приглашали командира подлодки по имени и фамилии и на русском языке. Мы, чтобы с ними пообщаться, запросили прогноз погоды, который нам любезно предоставили.

А как мы зарядили батареи, командир нашей подлодки отправил сообщение: "Поиграем?". Американцы ответили утвердительно, они были уверены, что легко обнаружат нас – технические характеристики подлодки были хорошо известны, поэтому рассчитать, где мы окажемся через какой-то промежуток времени, труда не составляло.

Но наш командир оказался хитрее, он приказал лечь на дно и выпустить аппарат-имитатор, за которым и погнались американцы. А мы, подождав, пока угроза уплывет, отправились в совершенно противоположном направлении, сняли телеметрию с новейшего гидроакустического оборудования НАТО, таким образом успешно выполнив поставленное задание.

На авианосец требовалось 22 обычные торпеды или одна ядерная

Кроме обычных торпед, каждая подлодка, выходившая в море, несла одну-две ядерные, но применить их было не так-то и просто.

– Американцы проецируют свою военную мощь с помощью авианосцев. Чтобы потопить такой корабль, необходимо поразить его как минимум 22 торпедами. Авианосец бы не затонул и от такого количества попаданий, но был бы серьезный крен и использовать основное вооружение – самолеты – было бы невозможно.

Естественно, одна подлодка за залп столько торпед не выпустит, а выстрелить второй раз никто не даст – потопят. Поэтому логичнее применить ядерную торпеду. Но и здесь не всё так просто: для этого нужен специальный код, части которого хранятся у трех человек на подлодке, один из них – капитан. Только собрав в правильном порядке части шифра, можно активировать боевую часть.

Торпедный отсек. Фото: aquatek-filips.livejournal.com

Для подлодки опасность представлял неграмотный командир и необученный личный состав. В этой войне нервов и мастерства на большой глубине выигрывал искуснейший. Например, у нас на подлодке служил акустик, способный по шуму винтов определить не только тип корабля, но и даже сказать его бортовой номер – парень мог уловить даже малейшее различие в шуме однотипных кораблей.

Из моих однокурсников в живых осталось меньше половины

Смерть на подводных лодках в то время была обычным делом. Моряки гибли не от затопления, а от пожаров. Чаще всего горели подлодки проекта А615 "Малютка", которые работали на жидком кислороде, ну и атомные. Первые атомоходы, по словам Александра Корзуна, были несовершенны как в части пожаров, так и в скрытности. Американцы даже их прозвали "погремушками" из-за шумности.

– На лодке много горючих материалов (здесь и далее речь идет про дизельную подлодку. – Прим. ред). Под водой на глубине высокое давление, и если какой-нибудь привод давал течь, масло просто распылялось по отсеку и при контакте с той же лампочкой вспыхивало. Пламя такой силы, что за минуту количество кислорода уменьшается в 30 раз и огонь быстро идет по подлодке.

Если не задраить отсек, погибнет вся субмарина и ее команда. Если кто-то не успевал эвакуироваться из отсека, их участь была решена. Смерть подводников была страшной.

Сегодня Александр Корзун – полностью сухопутный моряк. Его увлечения – дача, рыбалка. Все свободное время отдано семье. А море ему часто снится ночами, и там, в снах, его друзья-подводники живы.

P. S. Если вам есть что рассказать о военной технике, на которой вы служили, обязательно напишите нам на [email protected].

(Из воспоминаний моего друга и сослуживца Михаила Водяхо)

Перед каждым выходом в море, в обязательном порядке все экипажи АПЛ (атомная подводная лодка) проходили отработку задач на берегу в УТК (учебном тренировочном комплексе)
Все тщательным образом отрабатывалось на берегу не один месяц. И только уж потом, сдав все мыслимые и немыслимые зачеты, получив доступ, выходили в море.
Экипажу лодки, в которой служил Михаил, была поставлена задача: борьба с пожаром и отработка по заделыванию пробоин.
Воистину правильные слова, сложенные самими моряками, пусть не совсем в рифму, но зато от всей души:
Кто служил на флоте знает,
Тот с тоскою вспоминает долгие мучительные дни,
Флот учил нас быть отважным,
Не быть пацаном вчерашним,
Зажигал в наших сердцах огни.
В назначенный день весь экипаж отправился на УТК.
Самое страшное на подлодке - это борьба с пожаром. Для имитации отсека, ребят поместили в помещение – полный аналог подлодки.
Инструктор поджег щит, и была объявлена аварийная тревога, при которой отсек герметизировался, а личный состав снаряжался в средства защиты в замкнутом пространстве. При возникновении пожара, отсек наполняется дымом за сорок пять секунд. А при высокой температуре повышается и давление.
Так было и на этот раз, казалось, что маска дыхательного аппарата вот-вот расплавится на лице. Но, не обращая на это внимания, ребята стойко боролись с огнем, хотя прекрасно понимали, что это всего лишь тренировка. А что, если такое случится уже в походе, когда подлодка будет находиться в глубине в несколько десятков метров? Маску снимать нельзя - это верная гибель, всего пару глубоких вдохов и, нет человека. Поэтому такие тренировки были жизненно необходимы и важны.
С поставленной задачей экипаж справился на отлично.
Далее была поставлена задача по заделке пробоины.
Нужно было, находясь в полном снаряжении в СГП (спасательный гидрокомбинезон подводника), устанавливать упоры и пластыри, чтобы заделать течь.
Большой напор холодной воды то безжалостно сбивал с ног, то откидывал на несколько метров от пробоины, оставляя на руках и ногах ребят бесчисленные ушибы и синяки. Но матросы вновь поднимались и яростно бросались в бой с пробоиной.
После всех теоретических и практических занятий на УТК сдавались зачёты, а по прибытии на лодку, зачёт сдавался еще командиру на допуск к самостоятельному управлению боевым постом, где впоследствии предстояло нести вахту.
Экипаж стал готовиться к выходу в море. И в назначенный по плану день была объявлена учебная тревога по вводу главной энергетической установки для обоих бортов БЧ-5 и службе химической защиты - боевая готовность номер один.
Выход с корабля уже был запрещен, весь экипаж находился на борту. Команде предстоял десятидневный поход в море и, соответственно с запасом продовольствия на такое же количество дней. Хотя лодка обычно загружается с автономным запасом продовольствия.
На следующий день, ровно в шесть часов утра прозвучал сигнал тревоги и голос командира по громкоговорящей связи:
- По местам стоять! Со швартовых сняться! Швартовой команде подняться наверх!
При каждом выходе в море, на борту всегда должен был находиться старший офицер, обычно это был начальник штаба, либо командир дивизии. Но в этот раз вместе с экипажем в поход выходил сам комдив - контр Адмирал.
Вскоре подошли буксиры, которые должны были провести лодку в открытое море. Ребята с грустью расставались с берегом и со всем тем, что было там дорого. У каждого матроса было двойственное ощущение: гордости, что он в составе команды АПЛ выходит в море, и необъяснимое волнение от неизвестности.
Была получена команда и, отшвартовавшись, все спустились вниз. Командир объявил тревогу погружения.
Михаил, находясь у себя в десятом отсеке, где нес вахту,
услышал, как забурлила вода - это означало, что она поступала в цистерны и что скоро лодка начнет погружение. Через каждые два часа подлодка обязана была всплывать на перископную глубину в семнадцать метров для определения своего местонахождения и сеанса связи. Для этого вновь играли учебную тревогу с центрального поста, и выполнялась команда, согласно полученному приказу.
- Погружение! Осмотреться в отсеках! – скомандовал командир БЧ-5.
- Глубина полсотни метров! – проверив показатели на глубиномере, доложил Михаил на центральный пост. - Отсек осмотрен, замечаний нет!
- Принято! – ответил командир БЧ-5. - А теперь слушать следующую команду!
- Подготовиться к принятию и посвящению в подводники! – прозвучал голос старпома. - Собраться на центральном посту молодым матросам и офицерам, впервые выходящим в море!
Тут же набиралась вода с той глубины, на которой находилась в этот момент подлодка, откручивался плафон с аварийного освещения и, наполнив его забортной водой, давали молодому пополнению выпить её.
- Поздравляю вас всех с принятием в ряды подводников! – сказал командир АПЛ, который незаметно для всех появился рядом с молодым пополнением.
- Служу России! – взял под козырек каждый из них.
А когда вернулись в отсек, поздравил еще командир уже своего отсека.
Этот неписаный морской закон – традиция шла еще с времён Петра Первого и ни отменять, ни нарушать никто не имел права, эта милая забава существует и поныне.
Традиция, традицией, но это не мешало с честью и достоинством служить своей Родине.

По прибытию в г. Северодвинск, все с удивлением заметили, что здесь было намного теплее, чем в г. Гаджиево, в котором уже вовсю хозяйничала зима.
В этом городе подлодка должна была загрузиться ракетой. Пришвартовались к пирсу, а рядом уже находился эсминец, который на порядок отличался от их подлодки. Чтобы расширять кругозор своих знаний, офицеры ходили на экскурсию друг к другу. Так сказать, для обмена опытом.
А вечером четверо матросов, обрадовавшись, что лодка стоит у пирса, переоделись в гражданскую одежду и решили сходить в самоволку. Все бы ничего, да только вот двое из них, потеряв всякую осторожность и бдительность, оказались в комендатуре. Ну и, естественно, по возвращении на лодку их ждал разбор полетов по всей строгости.

Пока стояли в Северодвинске, ответственные за ракетный комплекс готовили их к стрельбе, а штурманы прокладывали курс, чтобы не было ошибок. Ну, а остальные члены экипажа делали большую уборку. Была получена радиограмма из штаба, что по возвращении на базу, лодку ожидала комиссия по ядерной безопасности. Как же тут не готовиться? Нужно было не ударить в грязь лицом.
А Михаилу, кроме своего десятого отсека, пришлось драить еще и реакторный, поскольку он был ответственным за них.
Когда все приготовления были закончены, ракетчики проверили комплекс, а штурманы - курс, и только затем на борт была уже погружена ракета и дали добро на выход в открытое море.
Пуск ракеты был назначен на восьмое октября, но из-за ухудшившихся метеоусловий, самолет из Москвы не смог прилететь. В его задачу входило вести нашу ракету до полигона, который находился на Камчатке. Так что стрельбу отложили, но уже к вечеру от ОД(Оперативный дежурный) поступила сводка о том, что погода стала улучшаться и на следующий уже день была назначена ожидаемая стрельба.
Сразу в послеобеденное время девятого октября прибыли старшина отсека мичман и командир дивизиона живучести капитан третьего ранга. Они принесли с собой какие-то ящики.
Лодка находилась в подводном положении. Сам командир отсека в это время нес вахту на пульте ГЭУ(главная энергетическая установка), а так как Михаил был старше по воинскому званию среди матросов, старшина приказал:
- Будешь сидеть на связи с центральным постом!
- Есть! – взял под козырек Михаил.
Буквально через пару минут прошел вызов:
- Центральный десятому!
- Есть, десятый! – четко ответил Михаил и продолжил. - У меня в отсеке старшина и командир дивизиона живучести!
Тут же поступила команда:
- Команда ВИПС! ТОВСЬ!(приготовиться)
- Есть, приготовиться!
Стали быстро распаковывать коробки, которые были принесены старшиной и капитаном третьего ранга. В них оказались ракетницы. Выстрел производился из имитационного патрона, чтобы самолет увидел местонахождение подлодки, а операторы смогли отследить пуск ракеты.
Тут же доложив, что команда выполнена, Михаил продублировал свой доклад и на центральный пост.
Не прошло и пяти минут, как вновь прозвучала команда:
- ВИПС. Залп!
- Есть! ВИПС. Залп!
В боевой рубке находился сам командир, который в перископ увидел, что выпущены две ракетницы с ВИПСа, акватория Белого моря окрасилась именно в те цвета, о которых было договорено с командованием воздушного флота.
После того как услышали сигнал Ревуна, именно им подавался сигнал боевой тревоги, тут же следом прозвучал и голос командира:
- Боевая тревога - ракетная атака!
А через мгновения ощутили толчок, словно, лодка стала проваливаться в морскую пучину.
Это означало, что ракета покинула ракетную шахту, и начала пробивать толщу воды, устремляясь к своей цели.
И, сразу после выстрела ракеты, чтобы не быть обнаруженной, лодка начала маневрирование, неоднократно меняя свой курс.
Прошел час томительного ожидания, когда по боевой трансляции услышали:
- Внимание! Говорит командир! Сегодня, согласно установленному плану боевой подготовки по боевой тревоге, был нанесен ракетный удар крылатой ракетой с подводного положения по наземным целям противника. Ракета успешно поразила цель. Поздравляю экипаж К-395 с успешным выполнением задачи. Благодарю за службу!
Тут же по отсекам разнеслось громогласное «Ура!», а на камбузе, в связи с таким событием в этот день коки приготовили праздничный ужин.
На следующий день, когда до заступления на вахту оставалось полтора часа, в отсек прибыл замполит – капитан третьего ранга. Он был очень аккуратен во всех отношениях, дотошный до всех мелочей. Постоянно что-то записывал в свой блокнот, какие-то цифры, даты. Он знал весь экипаж по именам от офицера до рядового матроса, с ним можно было поговорить на любую тему, мог что-то подсказать ребятам, помочь советом.
Внимательно посмотрев на Михаила, он неожиданно спросил у него дату его рождения. И, что-то записав у себя в блокноте, задал еще вопрос:
- Михаил, у тебя что-то случилось?
- Ничего не случилось, товарищ капитан третьего ранга.
-Ты какой-то не такой сегодня. Что-то тебя тревожит?
- Никак нет! – и уже совсем не по уставу продолжил, - просто впервые буду встречать свой день рождения в походе, а не на берегу.
- Не отчаивайся, Михаил, все будет хорошо, - и еще немного поговорив с остальным экипажем, удалился.
(продолжение в рассказе «Именинник»)
(снимок из просторов интернета)

Я учился в Военно-морском училище им. Дзержинского, но это офицерский путь. А матросом на подлодку можно попасть и через военкомат: они направляют призывников в учебный центр, где полгода идёт подготовка. Каждой специальности соответствует своя боевая часть, вроде отделов в компании. Первая - штурманская, вторая - ракетная, третья - мино-торпедная, четвёртая - радиотехнических средств и связи, куда как раз попал я потом, и пятая - электромеханическая, самая большая. С первой по четвёртую части - это так называемый БЧ-люкс. Они ходят чистенькие и опрятные. А БЧ5 - это «маслопупы», они там по колено в масле и воде, на них все трюмы, насосы и двигатели. После учебки идёт распределение на базы. Сейчас подлодки базируются либо на Севере, в Западной Лице, Гаджиево, Видяево, либо на Камчатке, город Вилючинск. Ещё одна база есть на Дальнем Востоке - её в народе называют Большой Камень или Техас. В Балтийском и Чёрном море атомных подводных лодок нет - только дизельные, то есть не боевые. Я же попал на Северный флот, в Западную Лицу.

Первое погружение

Когда подводная лодка выходит первый раз в море, все моряки должны пройти обряд посвящения. У меня был минимальный: в плафон из каюты налили забортной воды, которую надо выпить. Вкус у неё жутко вяжущий и горький. Неоднократно были случаи, когда людей сразу тошнило. Тогда же вручили свидетельство, нарисованное от руки, что я теперь подводник. Ну а на некоторых лодках к этому обряду добавляется «поцелуй кувалды»: её подвешивают к потолку и, когда судно качает, матрос должен изловчиться и её поцеловать. Смысл последнего обряда от меня ускользает, но спорить здесь не принято, и это первое правило, которое выучиваешь, входя на борт.

Служба

Почти что на каждой подводной лодке есть два экипажа. Когда один уходит в отпуск (а они положены после каждой автономки), заступает другой. Сначала идёт отработка задач: например, погрузиться и выйти на связь с другой подлодкой, глубоководное погружение на максимальную глубину, учебные стрельбы, в том числе по надводным кораблям, если все упражнения штабом приняты - то лодка уходит на боевую службу. Автономка длится по-разному: самая короткая - 50 суток, самая длинная - 90. В большинстве случаев мы плавали подо льдами Северного полюса - так лодку не видно со спутника, а если лодка плавает в морях с чистой водой, её можно увидеть даже на глубине 100 метров. В нашу задачу входило патрулирование участка моря в полной готовности и применение, в случае нападения, оружия. Одна подлодка с 16 баллистическими ракетами на борту может стереть с лица Земли, например, Великобританию. На каждой из 16 ракет находится 10 автономных боеголовок. Один заряд равен примерно пяти-шести Хиросимам. Можно посчитать, что мы ежедневно возили с собой 800 Хиросим. Было ли мне страшно? Не знаю, нас учили, что боятся те, по кому мы можем выстрелить. А так я не задумывался о смерти, вы же каждый день не ходите и не думаете о пресловутом кирпиче, который может упасть на голову? Вот и я старался не думать.

Быт

Экипаж подлодки круглосуточно несёт вахту в три смены по четыре часа. Каждая смена завтракает, обедает и ужинает отдельно, между собой практически не общаясь. Ну, кроме собраний и общих мероприятий - праздников, например, или соревнований. Из развлечений на лодке - турниры по шахматам и домино. Пробовали устраивать что-то спортивное вроде поднимания гири, отжимания от пола, но нам запретили из-за воздуха. Он в подлодке искусственный, с повышенным содержанием двуокиси углерода СО2, и физические нагрузки плохо влияли на сердце.

Ещё нам кино показывают. Когда не было всех этих планшетов и DVD-плееров, в общей комнате стоял плёночный кинопроектор. Крутили в основном что-то патриотическое или комедии. Вся эротика, конечно, была запрещена, но матросы выкручивались: нарезали самые откровенные моменты фильмов, где девушка раздевается, например, склеивали их в один и пускали по кругу.

Жить в замкнутом пространстве не так трудно, как кажется. Во многом потому, что ты всё время занят - восемь часов проводишь на вахте. Надо следить за показателями датчиков, пультом, делать записи - в общем, не отвлечёшься на посидеть и подумать о жизни. Каждый день примерно в 15:00 всех поднимают на «малую приборку». Все идут убирать какой-то участок. У кого-то это пульт управления, с которого надо смахнуть пыль, ну а у кого-то - гальюн (уборная для матросов в носовой части корабля. - Прим. ред.). Причём самое обидное - закреплённые за тобой участки не меняются всю службу, поэтому если уж начал драить туалет - драишь его до конца.

Что мне нравилось в плавании - так это отсутствие морской болезни. Лодку шатало только в надводном положении. Правда, по правилам лодка обязана всплывать раз в сутки, чтобы провести сеанс радиосвязи. Если подо льдами - то ищут полынью. Выйти подышать, конечно, нельзя, хотя случаи бывали.

Еда

За день кок должен не только девять раз наготовить на ораву в 100 голодных матросов, но и для каждой смены накрыть столы, потом собрать посуду и перемыть её. Но, надо заметить, подводников кормят очень хорошо. На завтрак обычно творог, мёд, варенье (иногда из лепестков розы или грецких орехов). На обед или ужин обязательно красная икра и балык из осетровых рыб. Каждый день подводнику положено 100 граммов сухого красного вина, шоколадка и вобла. Просто в самом начале, ещё в советские времена, когда говорили о том, чем подводникам поднимать аппетит, комиссия разделилась: они голосовали за пиво, другие - за вино. Выиграли последние, но вобла, которая шла в паре с пивом, в пайке почему-то осталась.

Иерархия

Экипаж состоит из офицеров, мичманов и матросов. Главный всё равно командир, хотя внутренняя иерархия тоже существует. Офицеры, например, кроме командира, называют друг друга только по имени-отчеству, ну и требуют к себе соответствующего обращения. А вообще субординация как в армии: начальник отдаёт приказание - подчинённый его выполняет без комментариев. Вместо дедовщины на флоте есть годковщина. Тех матросов, которые только пришли на флот, называют караси: они должны тихо сидеть в трюме и убирать воду и грязь. Следующая каста - подгодок - матрос, который отслужил два года, а самые крутые - годки - у них срок службы больше, чем 2,5 года. Если за столом сидят восемь человек, из которых, например, два годка, то еда делится пополам: одна половина - это их, а вторая - всех остальных. Ну могут ещё сгущёнку отобрать или за шилом послать сбегать. По сравнению с тем, что в армии происходит, здесь практически равенство и братство.

Устав - это библия, наше всё, считай. Правда, иногда до смешного доходит. Например, согласно ст. 33 Строевого устава российских военных сил, движение бегом начинается только по команде «бегом марш». И вот один раз замкомдива в море пошёл в гальюн, а там замок висит. Он в центральный пришёл и старпому приказывает: «Старпом, гальюн откройте». Старпом сидит спиной - не реагирует. Замкомдива не выдержал: «Старпом, принесите ключ бегом». А он продолжает сидеть как сидел. «Бегом, я Вам говорю! Вы что, не слышите меня? Бегом! Бл..!!! Чего Вы ждёте?» Старпом закрыл устав, который он читал, кажется, всё свободное время, и говорит: «Я жду, товарищ капитан первого ранга, команду „марш“».

Командиры

Командиры разные бывают, но все должны вызывать трепет. Священный. Ослушаться или перечить ему - получить выговор в личное дело как минимум. Самый колоритный начальник, который мне попадался, - капитан первого ранга Гапоненко (фамилия изменена. - Прим. ред.). Было это в первый год службы. Только в Мотовский залив вышли, Гапоненко пропал из виду с флагманским киповцем (должность на лодке, слесарь КИПиА - Контрольно-измерительная аппаратура и автоматика) в своей каюте. Дней пять пили не просыхая, на шестой день Гапоненко вдруг поднимается в центральный в куртке-канадке и валенках: «Давайте, говорит, всплывайте, покурим». Покурили. Он спустился вниз, осмотрелся: «Чем это вы тут занимаетесь, а?» Говорим, учебные маневры отрабатываем, вот надо скооперироваться с соседней лодкой, 685-й бортовой. Он вдруг сам пролез за пульт, взял микрофон и вышел в эфир. «685-й бортовой, я 681-й бортовой, прошу исполнить „слово“ (а слово на морском языке означает застопорить ход, остановиться)». На другом конце провода раздалось какое-то мычание. А потом: «Я 685-й бортовой, исполнить „слово“ не могу. Приём». Гапоненко начал нервничать: «Приказываю исполнить „слово“ немедленно!» А в ответ ещё более настойчиво: «Повторяю вам, исполнить „слово“ не могу. Приём». Тогда он уже совсем озверел: «Я, б…, приказываю тебе, су…, исполнить „слово“ …! Немедленно, слышишь! Я капитан первого ранга Гапоненко! Ты придёшь в базу, су..., я тебя, бл…, за жопу подвешу!..» Повисла смущённая тишина. Тут радист, полумёртвый от страха, бледнеет ещё сильнее и шепчет: «Товарищ капитан первого ранга, прошу прощения, я ошибся, нам нужен 683-й бортовой, а 685-й бортовой - это самолёт». Гапоненко пульт разбил, выдохнул: «Ну вы и мудаки тут все», - ушёл обратно в каюту и до всплытия больше не появлялся.

Иллюстрации: Маша Шишова