Марк тарловский - рассказы
Марк А́риевич (Аркадьевич) Тарло́вский (20 июля (2 августа) 1902, Елисаветград — 15 июля 1952, Москва) — русский поэт, переводчик.
Родился в семье типографского служащего. Стихи начал писать в 1910 (басни). В 1912 вместе с семьёй переехал в Одессу, где окончил гимназию. В 1917—1919 сошёлся с Ю. Олешей, В. Катаевым, Э. Багрицким, о котором после его смерти написал стихотворные мемуары «Весёлый странник»; через них, а позднее через Г. Шенгели приобщился к т. н. южно-русской (одесской) поэтической школе.
В 1922 перевёлся из Одесского университета на историко-филологический факультет МГУ (окончил в 1924). Занимался в семинаре профессора А. С. Орлова, специалиста по древнерусской литературе; написал дипломную работу на тему «Образ автора в „Слове о полку Игореве“», также выполнил поэтическое переложение «Слова» (опубл. 1938).
Участвовал в литературном объединении «Никитинские субботники», гостил в коктебельском Доме поэта у М. Волошина.
В середине июня 1928 вышел первый сборник стихотворений Тарловского «Иронический сад», вскоре принесший автору не только известность, но и первые обвинения в «непролетарскости».
Вторая книга стихотворений — «Почтовый голубь» (подготовлена в 1929) вышла в конце 1931 под заглавием «Бумеранг»: в угоду цензуре тексты многих стихотворений были «исправлены», состав сильно урезан, однако добавился раздел «актуальных» стихотворений о победах социализма в Средней Азии и стройках коммунизма. Всё это не спасло Тарловского от многочисленных нападок со стороны РАПП, в том числе от обвинений в шовинизме и близости к поэтике Н. Гумилёва.
Третьей книге — сборнику ура-патриотических стихов «Рождение родины» (1935) — суждено было стать последней. Избранное «Из трёх книг», подготовленное для «Библиотеки „Огонёк“», а также предложенный Гослитиздату в 1936 сборник «Борение иронии» не вышли в свет.
Со второй половины 1930-х до конца жизни, почти не печатаясь как оригинальный поэт, Тарловский работал для ГИХЛ при секции перевода с языков народов СССР. В годы Великой Отечественной войны исполнял обязанности русского литературного секретаря акына Джамбула, был основным переводчиком его военных стихотворений, в том числе знаменитого «Ленинградцы — дети мои!..». Также переводил европейских поэтов (П.-Ж. Беранже, В. Гюго, Г. Гейне, И. Красицкий, М. Конопницкая, К. Гавличек-Боровский), классиков поэзии Востока (Навои,Махтумкули), эпос («Манас», «Гэсэр», «Кобланды-Батыр» и др.).
Умер от гипертонического криза, упав на улице недалеко от своего дома. Урна с прахом Тарловского захоронена в колумбарии Донского кладбища.
Двоюродный брат — поэт и переводчик Абрам Маркович Гольденберг, известный под литературным псевдонимом Арго.
Марк Ариевич Тарловский
20 VII / 2 VIII 1902, Елисаветград (Кировоград) – 15 VII 1952, Москва
Поэт, журналист, переводчик
Выпускник отделения литературы и языка Факультета Общественных Наук 1-го МГУ
Родился в Елисаветграде в семье типографского служащего. Стихи писал с детства. В 1912 г. семья переехала в Одессу. До 13 лет Тарловский обучался дома, а в 1915 г. поступил в частную мужскую гимназию Н.Ф.Черткова (бывш. Илиади). В 1918 г. принял участие в конкурсе поэтов на тему «Душа России», объявленном одесским журналом «Жизнь». Интерес к конкурсу был так велик, что материалы на него поступили от ста поэтов. В число победителей Тарловский не вошел, но стихи 16-летнего сочинителя были «признаны подлежащими напечатанию». Тарловский рано начал зарабатывать на жизнь. Еще учась в гимназии, давал частные уроки. Летом 1919 г. служил в бумажно-полиграфическом отделе одесского губсовнархоза счетоводом, но при сокращении штатов был уволен. В мае 1920 зачислен статистиком 1 разряда в статистическо-экономический отдел Особой Одесской губернской комиссии по снабжению Красной Армии продовольствием (Опродкомгуб). Здесь же в информационном отделе работал К.Паустовский, описавший этот период своей жизни в повести «Время больших перемен». С февраля по август 1921 г. Тарловский – литературный сотрудник Одесского отделения РОСТА и заведующий залом депеш РОСТА. В 1921 г., продолжая работать, поступил на литературное отделение Одесского Института Народного Образования (в биографической литературе ошибочно указывается Одесский университет). С августа по ноябрь 1921 г. работал библиотекарем Одесского Губполитпросвета, а с ноября 1921 г. по апрель 1922 г. – библиотекарем Одесской публичной библиотеки. В это время Тарловский познакомился с Э.Багрицким, В.Катаевым, Ю.Олешей, Г.Шенгели, вступив в так называемое Южнорусское сообщество поэтов и писателей.
Летом 1922 г. семья перебирается в Москву, и Тарловский переводится на 2-й курс этнолого-лингвистического отделения Факультета Общественных Наук 1-го МГУ, переименованного в 1923 г. в отделение литературы и языка. Успешную учебу он совмещает с самой разнообразной работой: статистика во Всероссийском текстильном синдикате, репетитора и, наконец, с апреля 1923 г. корреспондента журнала «Огонек» и вечерней газеты «Трудовая копейка», а также московских отделений киевской газеты «Пролетарская правда» и петроградской «Красной газеты». Пишет очерки, рецензии, ведет хронику. Если в работе журналиста Тарловский отражает день сегодняшний, то его научные исследования направлены в прошлое. Специализируется по древнерусской литературе у профессора А.С.Орлова; под руководством которого пишет дипломную работу на тему «Образ автора в "Слове о полку Игореве"». Одновременно Тарловский готовит и поэтическое переложение «Слова», которое увидело свет в 1938 г. В сохранившейся зачетной книжке студента Тарловского есть автографы университетских преподавателей и – оценка «весьма удовлетворительно» по истории русской литературы XX в. и «зачет» по историческому материализму. 27 мая 1925 г. Тарловский получил удостоверение (аналог диплома) об окончании 1-го МГУ. Молодой ученый мог успешно продолжать научную деятельность, однако предпочел поэтическую стезю.
Участвовал в литературном объединении «Никитинские субботники», гостил в коктебельском Доме поэта М.Волошина. Первый поэтический сборник Тарловского "Иронический сад" вышел в 1928 г. и не остался незамеченным: в непримиримую оппозицию автору встали рапповцы, не обнаружившие в книге воспевания современных социалистических реалий. Их старания привели к тому, что следующая книга, «Почтовый голубь», вышла не в 1929, а в 1931 г. под новым названием – «Бумеранг» (изд. «Федерация», отв. редактор Э.Багрицкий). Книга была посвящена памяти отца. Авторское предисловие к «Бумерангу» отражает следы идеологического давления, если не откровенного унижения, испытанного Тарловским при переделке этого сборника:
|
Преодоление влияния до-пролетарской культуры далось мне не сразу. Пожалуй, оно вполне еще и не далось. Между нашей действительностью и тематикой многих моих произведений (а также их оформлением и самой трактовкой тем) был разрыв. Рост моего политического самосознания на протяжении ряда лет опережал мою литературную практику. Угол расхождения граней этого разрыва за последнее время начал, однако, уменьшаться. Это нетрудно усмотреть из настоящего сборника. Наличие в нем вещей, написанных в разные годы и расположенных в хронологическом порядке, должно дать представление о диалектике постепенного формирования моего мировоззрения и о влиянии этого формирования на мою литературную работу. Сопоставление различных частей этого сборника должно показать, что для советского писателя перестройка в сторону приближения к нашей действительности совершенно неизбежна и, раз начавшись, она должна все более и более приближать его работу к повседневным задачам нашего социалистического строительства. В этой связи сожалею о том, что не успел включить в настоящий сборник своего стихотворения «Техника?Чутье» и других вещей, написанных в последний период. |
Последняя прижизненная книга стихов Тарловского, «Рождение родины» (1935), сочиненная, по мнению исследователей, специально «чтобы напечатали», в художественном отношении сильно уступает предыдущим. Как многие собратья по перу, в последующие годы Тарловский обратился к переводам. Со второй половины 1930-х гг. работал для ГИХЛ при секции перевода с языков народов СССР. В годы Великой Отечественной войны исполнял обязанности русского литературного секретаря казахского акына Джамбула, был основным «переводчиком» его военных стихов, в том числе знаменитого «Ленинградцы – дети мои!..». Переводил европейских поэтов (В.Гюго, Г.Гейне, П.-Ж.Беранже, М.Конопницкую, И.Красицкого, К.Гавличек-Боровского), классиков поэзии Востока (Навои, Махтумкули), эпос («Манас», «Гесер», «Кобланды-Батыр») и др.
Скоропостижно скончался в Москве в июле 1952 г. Урна с прахом покоится в колумбарии Донского монастыря.
В новом веке издана книга произведений Тарловского, названная цитатой из его стихотворения – «Молчаливый полет» (М.: Водолей, 2009). Это самая полная публикация сочинений Тарловского, куда вошли все упомянутые сборники стихов, мемуары в поэтической форме об Э.Багрицком «Веселый странник», а также ряд ранее не публиковавшихся стихотворений.
А.В.Уланова
Марк Аркадьевич Тарло́вский (20 июля (2 августа) 1902, Елисаветград - 15 июля 1952, Москва) - русский поэт, переводчик.Родился в семье типографского служащего. Стихи начал писать в 1910 (басни). В 1912 вместе с семьёй переехал в Одессу, где окончил гимназию. В 1917-1919 сошёлся с Ю. Олешей, В. Катаевым, Э. Багрицким, о котором после его смерти написал стихотворные мемуары «Весёлый странник»; через них, а позднее через Г. Шенгели приобщился к т. н. южно-русской (одесской) поэтической школе.В 1922 перевёлся из Одесского университета на историко-филологический факультет МГУ (окончил в 1924). Занимался в семинаре профессора А. С. Орлова. Участвовал в литературном объединении «Никитинские субботники», гостил в коктебельском Доме поэта у М. Волошина.Со второй половины 1930-х до конца жизни, почти не печатаясь как оригинальный поэт, Тарловский работал для ГИХЛ при секции перевода с языков народов СССР. В годы Великой Отечественной войны исполнял обязанности русского литературного секретаря акына Джамбула, был основным «переводчиком» его военных стихотворений. Умер от гипертонического криза, упав на улице недалеко от своего дома и не получив своевременной медицинской помощи.
Марк А́риевич (Аркадьевич) Тарло́вский (20 июля (2 августа) , Елисаветград - 15 июля , Москва) - русский поэт , переводчик .
Биография
Родился в семье типографского служащего. Стихи начал писать в (басни). В вместе с семьёй переехал в Одессу , где окончил гимназию. В 1917-1919 сошёлся с Ю. Олешей , В. Катаевым , Э. Багрицким , о котором после его смерти написал стихотворные мемуары «Весёлый странник»; через них, а позднее через Г. Шенгели приобщился к т. н. южно-русской (одесской) поэтической школе.
Участвовал в литературном объединении «Никитинские субботники », гостил в коктебельском Доме поэта у М. Волошина .
Третьей книге - сборнику ура-патриотических стихов «Рождение родины» () - суждено было стать последней. Избранное «Из трёх книг», подготовленное для «Библиотеки „Огонёк“», а также предложенный Гослитиздату в 1936 сборник «Борение иронии» не вышли в свет.
Со второй половины 1930-х до конца жизни, почти не печатаясь как оригинальный поэт, Тарловский работал для ГИХЛ при секции перевода с языков народов СССР . В годы Великой Отечественной войны исполнял обязанности русского литературного секретаря акына Джамбула , был основным переводчиком его военных стихотворений, в том числе знаменитого «Ленинградцы - дети мои!..». Также переводил европейских поэтов (П.-Ж. Беранже , В. Гюго , Г. Гейне , И. Красицкий , М. Конопницкая , К. Гавличек-Боровский), классиков поэзии Востока (Навои , Махтумкули), эпос («Манас », «Гэсэр », «Кобланды-Батыр» и др.).
Двоюродный брат - поэт и переводчик Абрам Маркович Гольденберг , известный под литературным псевдонимом Арго .
В 2008 году в составе "Записей и выписок" М. Л. Гаспарова опубликована "Ода на Победу" , написанная Тарловским весной 1945 года и сохранившаяся в его архиве. Это сложное произведение вызвало волну интереса к Тарловскому.
Библиография
- Иронический сад. - М.-Л.: ЗИФ, 1928.
- Бумеранг: 2-я кн. стихов. - М.: Федерация, 1931 (на обл. - 1932).
- Рождение Родины: Стихи. - М.: Гослитиздат, 1935.
- Веселый странник. Стихотворные мемуары. Предисл. и публикация Е. Витковского // Антология мировой поэзии. 1999, окт.
- Молчаливый полёт: Стихотворения. Поэма / Сост., подгот. текста, статья и примеч. Е. Витковского и В. Резвого. - М.: Водолей Publishers , 2009. - 672 с. ISBN 978-5-9796-0129-8 .
См. также
Напишите отзыв о статье "Тарловский, Марк Ариевич"
Примечания
Ссылки
- на сайте «Век перевода»
- Вадим Перельмутер «Вопросы литературы » №6 2003
Отрывок, характеризующий Тарловский, Марк Ариевич
Не прошло и двух минут, как князь Василий, в своем кафтане с тремя звездами, величественно, высоко неся голову, вошел в комнату. Он казался похудевшим с утра; глаза его были больше обыкновенного, когда он оглянул комнату и увидал Пьера. Он подошел к нему, взял руку (чего он прежде никогда не делал) и потянул ее книзу, как будто он хотел испытать, крепко ли она держится.– Courage, courage, mon ami. Il a demande a vous voir. C"est bien… [Не унывать, не унывать, мой друг. Он пожелал вас видеть. Это хорошо…] – и он хотел итти.
Но Пьер почел нужным спросить:
– Как здоровье…
Он замялся, не зная, прилично ли назвать умирающего графом; назвать же отцом ему было совестно.
– Il a eu encore un coup, il y a une demi heure. Еще был удар. Courage, mon аmi… [Полчаса назад у него был еще удар. Не унывать, мой друг…]
Пьер был в таком состоянии неясности мысли, что при слове «удар» ему представился удар какого нибудь тела. Он, недоумевая, посмотрел на князя Василия и уже потом сообразил, что ударом называется болезнь. Князь Василий на ходу сказал несколько слов Лоррену и прошел в дверь на цыпочках. Он не умел ходить на цыпочках и неловко подпрыгивал всем телом. Вслед за ним прошла старшая княжна, потом прошли духовные лица и причетники, люди (прислуга) тоже прошли в дверь. За этою дверью послышалось передвиженье, и наконец, всё с тем же бледным, но твердым в исполнении долга лицом, выбежала Анна Михайловна и, дотронувшись до руки Пьера, сказала:
– La bonte divine est inepuisable. C"est la ceremonie de l"extreme onction qui va commencer. Venez. [Милосердие Божие неисчерпаемо. Соборование сейчас начнется. Пойдемте.]
Пьер прошел в дверь, ступая по мягкому ковру, и заметил, что и адъютант, и незнакомая дама, и еще кто то из прислуги – все прошли за ним, как будто теперь уж не надо было спрашивать разрешения входить в эту комнату.
Пьер хорошо знал эту большую, разделенную колоннами и аркой комнату, всю обитую персидскими коврами. Часть комнаты за колоннами, где с одной стороны стояла высокая красного дерева кровать, под шелковыми занавесами, а с другой – огромный киот с образами, была красно и ярко освещена, как бывают освещены церкви во время вечерней службы. Под освещенными ризами киота стояло длинное вольтеровское кресло, и на кресле, обложенном вверху снежно белыми, не смятыми, видимо, только – что перемененными подушками, укрытая до пояса ярко зеленым одеялом, лежала знакомая Пьеру величественная фигура его отца, графа Безухого, с тою же седою гривой волос, напоминавших льва, над широким лбом и с теми же характерно благородными крупными морщинами на красивом красно желтом лице. Он лежал прямо под образами; обе толстые, большие руки его были выпростаны из под одеяла и лежали на нем. В правую руку, лежавшую ладонью книзу, между большим и указательным пальцами вставлена была восковая свеча, которую, нагибаясь из за кресла, придерживал в ней старый слуга. Над креслом стояли духовные лица в своих величественных блестящих одеждах, с выпростанными на них длинными волосами, с зажженными свечами в руках, и медленно торжественно служили. Немного позади их стояли две младшие княжны, с платком в руках и у глаз, и впереди их старшая, Катишь, с злобным и решительным видом, ни на мгновение не спуская глаз с икон, как будто говорила всем, что не отвечает за себя, если оглянется. Анна Михайловна, с кроткою печалью и всепрощением на лице, и неизвестная дама стояли у двери. Князь Василий стоял с другой стороны двери, близко к креслу, за резным бархатным стулом, который он поворотил к себе спинкой, и, облокотив на нее левую руку со свечой, крестился правою, каждый раз поднимая глаза кверху, когда приставлял персты ко лбу. Лицо его выражало спокойную набожность и преданность воле Божией. «Ежели вы не понимаете этих чувств, то тем хуже для вас», казалось, говорило его лицо.
Сзади его стоял адъютант, доктора и мужская прислуга; как бы в церкви, мужчины и женщины разделились. Всё молчало, крестилось, только слышны были церковное чтение, сдержанное, густое басовое пение и в минуты молчания перестановка ног и вздохи. Анна Михайловна, с тем значительным видом, который показывал, что она знает, что делает, перешла через всю комнату к Пьеру и подала ему свечу. Он зажег ее и, развлеченный наблюдениями над окружающими, стал креститься тою же рукой, в которой была свеча.
Младшая, румяная и смешливая княжна Софи, с родинкою, смотрела на него. Она улыбнулась, спрятала свое лицо в платок и долго не открывала его; но, посмотрев на Пьера, опять засмеялась. Она, видимо, чувствовала себя не в силах глядеть на него без смеха, но не могла удержаться, чтобы не смотреть на него, и во избежание искушений тихо перешла за колонну. В середине службы голоса духовенства вдруг замолкли; духовные лица шопотом сказали что то друг другу; старый слуга, державший руку графа, поднялся и обратился к дамам. Анна Михайловна выступила вперед и, нагнувшись над больным, из за спины пальцем поманила к себе Лоррена. Француз доктор, – стоявший без зажженной свечи, прислонившись к колонне, в той почтительной позе иностранца, которая показывает, что, несмотря на различие веры, он понимает всю важность совершающегося обряда и даже одобряет его, – неслышными шагами человека во всей силе возраста подошел к больному, взял своими белыми тонкими пальцами его свободную руку с зеленого одеяла и, отвернувшись, стал щупать пульс и задумался. Больному дали чего то выпить, зашевелились около него, потом опять расступились по местам, и богослужение возобновилось. Во время этого перерыва Пьер заметил, что князь Василий вышел из за своей спинки стула и, с тем же видом, который показывал, что он знает, что делает, и что тем хуже для других, ежели они не понимают его, не подошел к больному, а, пройдя мимо его, присоединился к старшей княжне и с нею вместе направился в глубь спальни, к высокой кровати под шелковыми занавесами. От кровати и князь и княжна оба скрылись в заднюю дверь, но перед концом службы один за другим возвратились на свои места. Пьер обратил на это обстоятельство не более внимания, как и на все другие, раз навсегда решив в своем уме, что всё, что совершалось перед ним нынешний вечер, было так необходимо нужно.
Кто не знает самого правдивого человека на свете - барона Мюнхаузена? В какие только переделки он не попадал? Однако о самых последних приключениях знаменитого путешественника вы узнаете только из этой книжки!