Лингвокультурная общность как объект лингвокультуроведения

Следует сказать, что проблема соотношения языка и пове­дения интересна не только в плане их взаимовлияния, но и с точки зрения национальной специфики речевого и неречевого поведения носителей различных культур. Одним из возможных путей изучения национально-специфических особенностей соот­ношения мышления, культуры, поведения и языка являются межкультурные (межъязыковые) сопоставления различных ас­пектов культуры, вербального и невербального поведения но­сителей языка.

Рассматривая речевые ситуации, Е. М. Верещагин и В. Г. Костомаров подразделяют их на стандартные и вариабель­ные [Верещагин, Костомаров 1976, 139]. Оба вида речевых си­туаций тесно связаны с невербальным поведением. Описание речевых ситуаций всех видов, в том числе таких, в которых используются невербальные языки, дает богатый материал для сопоставления культур, учета их национальной специфики, не­обходимого для правильной организации общения носителей разных культур и обеспечения понимания ими друг друга.

Так, например, принятый в русской культуре жест проща­ния не совпадает с английскими и итальянскими жестами этого значения. У нас и за рубежом по-разному останавливают так­си или попутную машину, по-разному принимают гостей, отме­чают праздники, по-разному и в различных ситуациях улыба­ются и т. д. Жесты одной культуры, не имеющие эквивалента в другой культуре, интерпретируются носителями последней, как правило, неверно и часто противоположно их значению. Ино­странца, хорошо говорящего на чужом языке, можно узнать по «акценту» в его жестовом языке, если он не знает как жестов- символов, несущих определенную смысловую нагрузку, так и некоммуникативных жестов, также обладающих спецификой в разных культурах [Верещагин, Костомаров 1976, 148, 150]. Интерес к национальной специфике языка жестов и так назы­ваемого повседневного (рутинного) поведения, коррелированно­го с культурой лингвокультурной общности, с ее обычаями, привычками, этическими, нравственными нормами, нашел выражение в разнообразных описаниях и межкультурных сопо­ставлениях невербального аспекта культуры [Бгажноков 1978; Национально-культурная специфика речевого поведения 1977; Овчинников 1971; Папп 1964; Якобсон 1970].

Разумеется, формы и нормы поведения не только не совпа­дают в разных культурах, но и изменяются внутри одной локальной культуры в процессе ее развития. Нетрудно предста­вить ситуацию, когда носитель некоторой лингвокультурной общности оказывается не в состоянии понять не только слова, реалии, но и поведенческие нормы, относящиеся к предшествовавшему этапу исторического развития его народа .

Богатый материал для изучения национально-культурной специфики вербального и невербального поведения некоторой лингвокультурной общности предоставляют литература и ис­кусство.

Формы поведения, его ритм, тонус и общий характер нахо­дят своеобразное, но обязательное отражение в сценическом поведении, типичном для данной эпохи. Театральные критики отмечают, что Гамлетам нашего времени чужды патетическая приподнятость речи и аффектированность жеста, присущие теа­тру прошлого. По свидетельству В. Г. Белинского, знаменитый русский актер П. Мочалов так играл одну из сцен шекспиров­ской пьесы: «Вдруг Мочалов одним львиным прыжком, подобно молнии, со скамеечки перелетает на середину сцены и, затопав­ши ногами и замахавши руками, оглашает театр взрывом ад­ского хохота…». Гамлет Мочалова неистово хохотал, дико сто­нал и бегал по сцене, «подобно вырвавшемуся из клетки льву» [Белинский 1948, 47]. Рисунок ролей современных актеров, играющих Гамлета, отмечен сдержанностью и психологической нюансировкой, близкими нам, но не знакомыми ни эпохе В. Шекспира, ни первой половине XIX в., когда играл Мочалов [Хализев 1979, 55]. В этом случае, по-видимому, происходит процесс, аналогичный художественному переводу, где критери­ем адекватности можно считать достижение эстетического воздействия, равного или близкого воздействию текста оригинала (текста на ИЯ). Театр, стремясь к созданию эффекта, на ко­торый рассчитывал автор пьесы, «переводит» язык поведения в соответствии с современным стилем поведения и поведенчески­ми нормами. Существует мнение, что чем удаленнее в истори­ческом времени и культурном «пространстве» спектакль от пьесы, тем больше у режиссера художественных и нравствен­ных оснований для разнообразных перестроек [Хализев 1979, 55-56].

Наличие культурного «пространства» между переводной пьесой и спектаклем нередко становится предпосылкой весьма существенных изменений оригинала в процессе сценической редакции и постановки. Целью таких изменений может быть стремление сократить дистанцию между культурологическими полями, а также стремление к достижению того же нравствен­но-эстетического (эмоционально-эстетического) впечатления, которое присуще тексту на ИЯ. Культурологическая дистанция обусловлена в этом случае двумя причинами: во-первых, на­ционально-культурным фоном, в котором действуют персонажи, обладающие определенным своебразием по сравнению с культурологическими навыками аудитории; во-вторых, нацио­нальной спецификой построения пьесы и театральной традици­ей, в которой она написана. Известно, например, что казахский зритель традиционно относится к театру как к представлению- действию, при восприятии же психологических драм, построен­ных на «зонах молчания», на подтексте, такой зритель испытывает определенные трудности. Большинству казахской ауди­тории трудно адекватно воспринять, например, пьесы А. П. Че­хова [Бокеев, 1979]. Литовская драматургия характеризуется склонностью к интеллектуальности, философскому диспуту, откровенно условной театральной манере [Грушас 1979]. В такой ситуации труднее воспринимаются пьесы другой культуры, на­сыщенные национальными реалиями, подробно изображающие быт, исследующие проблемы повседневной жизни. Известны случаи, когда драматург, работая с переводчиками своей пьесы на другие языки, создает различные варианты одной и той же пьесы с учетом национально-культурной специфики, соответ­ствующей лингвокультурной общности. Киргизская пьеса «Дуэль» М. Байджиева имеет два варианта: один - для кир­гизского зрителя, другой - для зрителя, чье восприятие сфор­мировано широким контекстом русского языка и культуры. В зависимости от ориентации на того или иного реципиента в пьесе предусмотрены эквивалентные замены и культурологиче­ские варианты, начиная от бытовых деталей и кончая двумя различными финалами пьесы [Ганиев 1979].

Встает вопрос о необходимости сформировать категориальный аппарат лингвокультурологии, т. е. определить набор основополагающих понятий, которые характеризуют в совокупности модель лингвокультурной реальности. Нужно создать такой понятийный аппарат, который бы позволил анализировать проблему взаимосвязи языка и культуры в их динамике.

Лингвокультурология как специальная область науки породила немало продуктивных в современной лингвистике понятий: лингвокультурема, язык культуры, культурный текст, контекст культуры, субкультура, лингвокультурная парадигма, прецедентные имена культуры, ключевые имена культуры, культурная универсалия, культурная компетенция, культурное наследование, культурные традиции, культурный процесс, культурные установки и другие. В понятийный аппарат науки входят также и такие термины, как менталитет, ментальность, ритуал, обычай, сфера культуры, тип культуры, цивилизация, язычество и некоторые другие.

Наиболее важные для данной коллективной работы понятия - это те, с помощью которых может быть представлена культурная информация в языковых единицах: культурные семы, культурный фон, культурные концепты и культурные коннотации.

Культурные семы - более мелкие и более универсальные, чем слово, семантические единицы, семантические признаки. Например, у слов «самовар», «лапти», «щи» можно выделить такие культурные семы: лапти - крестьянская обувь, плетенная из лыка; самовар - сосуд с топкой внутри, для чаепития русских; щи - кушанье из рубленой капусты, пища русских.

Культурный фон - характеристика номинативных единиц (слов и фразеологизмов), обозначающих явления социальной жизни и исторические события - пропал как швед под Полтавой, красно-коричневые (о национал-патриотах России).

Два вышеохарактеризованных вида культурной информации локализуются в денотате, они сравнительно неплохо изучены лингвострановедением.

Культурные концепты - имена абстрактных понятий, поэтому культурная информация здесь прикрепляется к сигнификату, т.е. понятийному ядру.

Культурное наследование - передача культурных ценностей, информации, значимой для культуры.

Культурные традиции - совокупность наиболее ценных элементов социального и культурного наследия.

Культурный процесс - взаимодействие элементов, принадлежащих к системе культурных явлений.

Культурное пространство - форма существования культуры в сознании ее представителей. Культурное пространство соотносимо с когнитивным пространством (индивидуальным и коллективным), ибо оно формируется совокупностью всех индивидуальных и коллективных пространств всех представителей данной культурно-национальной общности. Например, русское культурное пространство, английское культурное пространство и др.

Лингвокультурная парадигма - это совокупность языковых форм, отражающих этнически, социально, исторически, научно и т.д. детерминированные категории мировоззрения. Лингвокультурная парадигма объединяет концепты, категориальные слова, прецедентные имена культуры и т.д. Языковые формы - это основа парадигмы, которая как бы «прошита» значимыми представлениями.

Ментальность - это миросозерцание в категориях и формах родного языка, которые соединяют в себе интеллектуальные, духовные и волевые качества национального характера в типичных его проявлениях. Единицей ментальности признается концепт данной культуры (см. Словарь концептов русской культуры Ю. С. Степанова).

По А. Я. Гуревичу, ментальность - это способ видения мира, она отнюдь не идентична идеологии, имеющей дело с продуманными системами мысли, и во многом, может быть, главным, остается непрорефлектированной и логически не выявленной. Ментальность - не философские, научные или эстетические системы, а тот уровень общественного сознания, на котором мысль не отчленена от эмоций, от латентных привычек и приемов сознания. Итак, ментальность - тот незримый минимум духовного единения людей, без которого невозможна организация любого общества. Ментальность народа актуализируется в наиболее важных культурных концептах языка.

Менталитет - категория, которая отражает внутреннюю организацию и дифференциацию ментальности, склад ума, склад души народа; менталитеты представляют собой психолингвоинтеллекты разномасштабных лингвокультурных общностей. Как показывает анализ научной литературы, под менталитетом понимают некоторую глубинную структуру сознания, зависящую от социокультурных, языковых, географических и других факторов.

Особенности национальных менталитетов проявляются только на уровне языковой, наивной, но не концептуальной картины мира (Ю. Д. Апресян, Е. С. Яковлева, О. А. Корнилов). Каждая из них - это уникальное субъективное представление действительности, включающее в себя объекты как непосредственной, так и опосредованной реальности, к которой относятся такие компоненты культуры, как мифы, предания, легенды, религиозные воззрения и т.д.

Культурная традиция - интегральное явление, выражающее социально стереотипизированный групповой опыт, который аккумулируется и воспроизводится в обществе.

Культурный фонд - это комплекс знаний, некоторый кругозор в области национальной и мировой культуры, которыми обладает типичный представитель той или иной культуры. Но это не принадлежность личности, а совокупность тех базовых единиц, которые включаются в данную национальную культуру.

Тип культуры - одна из первых типологий культуры предложена Питиримом Сорокиным, русским ученым, который в 1922 г. был выслан из России, поселился в США и стал выдающимся социологом. Он выделил несколько типов культур: идеационную культуру, которая в своей основе является религиозной; сенсативную культуру - антипод идеационной (начиная с эпохи Возрождения, это доминирующая в Западной Европе культура); идеалистическую культуру, являющуюся культурой смешанного типа, переходной формой от одного типа к другому (это Золотой век античной культуры, европейская культура XII-XIV вв.). Тип культуры в значительной мере (хотя и не всегда) определяет тип личности каждого из ее представителей.

Маслова В.А. Лингвокультурология — М., 2001 г.

Общность – люб. чел. коллектив, хар-ся регулярным взаимодействием с помощью единого комплекса реч. знаков и отлич-ся от др. коллективов расхождениями в употреб-и языка. Л ингвокульт. общность - народ, объединённый яз., культурой; единство народа, его яз. и культуры. Лингвокультурная общность обычно соотносится с этносом. К признакам этноса относятся общность происхождения, общность исторических судеб, общность культурных ценностей и традиций, общность языка, эмоциональных и символических связей, общность территории. Принадлежность к лингвокульт-й общности опред-ся степенью сформир-ти лингвокульт-й компетентности личности. Сигналами специфики ЛО являются лакуны (отсутствующие в данном языке значения, кот присутствуют в других языках). Национ-й менталитет (совокупность стереотипов восприятия и понимания действит-ти народом) каждой ЛО имеет свои специфич. особенности.

Основные понятия и языковые сущности лингвокультурологии.

Категориальный аппарат лингвокультурологии - набор основополагающих понятий, кот. характеризуют в совокупности модель лингвокультурной реальности. Культурное наследование - передача культурн. ценностей, информации, значимой для культуры. Культурные традиции – совок-сть наиболее ценных элементов соц. и культ. наследия. Культурный процесс - взаимодействие элементов, принадлежащих к системе культ. явлений. Культурное пространство - форма существования культуры в сознании ее представителей. Лингвокультурная парадигма - это совок-сть языковых форм, отражающих этнически, социально, исторически, научно и т.д. детерминированные категории мировоззрения. Лингвокульт. парадигма объединяет концепты, категориальные слова, прецедентные имена культуры и т.д. Языковые формы - это основа парадигмы, кот. как бы «прошита» значимыми представлениями. Субкультура - второстепенная, подчиненная культ. система (напр., молодежная субкультура и т. п.). Лингвокультурема - термин, введенный В. В. Воробьевым. Это комплексная межуровневая единица, кот. представляет собой диалектическое единство лингвистич. и экстралингвистич. (понятийного или предметного) содержания. В понимании В. В. Воробьева, лингвокультурема есть совок-сть формы яз. знака, его содержания и культурн. смысла, сопровождающего этот знак. Типы лингвокультурем: 1. Слово – маниловщина (легкомыслие, бездеятельность «Мёртвые души»), хлестоковщина (хитрость, наглость, изворотливость), обломовщина (лень, апатия). 2. Словосочет-е - русская душа/печь/рубашка.3. Абзац - описание русск. отзывчивости. 4. Текст - стих Тютчева: Умом Росссию не понять. В россию можно только верить (опис-ся нац.хар-р). Источники лингвокультурем: народное поэтич. творчество; памятники истории и общест. мысли; высказывания деятелей нации искусства, лит-ры; мысли иностранцев о чужой нации. Лингвокультурологич. компетенция - знание говорящим, слушающим всей сис-мы культ. ценностей выр-х в яз. Культурные концепты - имена абстрактных понятий. Введено понятие Лихочёвым, обознач. згусток культуры в сознании чел. (рус.: душа, судьба, тоска; амер.: challenge, privacy, efficiency).

Все наблюдаемые в языке явления находятся в непосредственной зависимости от процессов, происходящих в культуре и окружающей действительности, поэтому любые изменения в историческом развитии, в социальном облике человека и общества находят мгновенное отражение в языке. Эта диалектика взаимоотношений языка и общества, языка и культуры, языка и истории, языка и времени не может не присутствовать в исследованиях лингвокультурологического характера. Закономерно, среди актуальных направлений современной лингво-культурологии стали изучение конкретной языковой ситуации, сложившейся в обществе в тот или иной период, на определенном этапе культурного развития страны, а также исследование языка этноса или отдельной социальной группы в какой-то важный для нации историко-культурный отрезок времени. Неслучайно Ю. С. Степанов относительно «культурного концепта» писал, что его ценность безотносительна, заключена в нем самом, но в определенные общественные периоды, в зависимости от общественной конъюнктуры, она может «высвечиваться» или оставаться в тени. Это суждение имеет отношение к любому явлению языка или культуры.

Разработку теории лингвокультурной ситуации первым предпринял В. М. Шаклеин и еще в начальный период формирования отечественной лингвокультурологии как науки ввел это понятие в научный обиход. В монографии «Лингвокультурная ситуация и исследование текста» ученый разработал основные теоретические принципы феномена лингвокультурной ситуации, обосновал идею лингвокультурного универсума – реальности, в пределах которой человек создает различные картины мира (этническую, речевую, текстовую), и создал уникальную и перспективную методологию лингвокультурологического исследования текста – такого анализа, на основании которого можно было бы давать адекватные характеристики породившей текст лингвокультурной ситуации. А сегодня понятие ЛКС является одним из базовых в отечественной лингвокультурологии.

Следует сказать, что хотя в наши дни та или иная конкретная языковая ситуация порой становится объектом лингвокультурологического анализа, дальше исследования В. М. Шаклеина ученые не продвинулись, и теория лингвокультурной ситуации по сей день остается недостаточно разработанной. Она могла бы опираться на материал изучения конкретных лингвокультурных ситуаций, но таких работ, во-первых, не так немного, а во-вторых, они носят достаточно разрозненный характер, не образуя собой единое учение о лингвокультурной ситуации. Кроме того, имеющиеся на данную тему исследования имеют свои прикладные, узконаправленные задачи, или аспекты исследования, и потому не выходят на уровень широких, теоретических обобщений.

Другая проблема: несмотря на то что лингвокультурная ситуация является одним из важных и актуальных объектов изучения в российской лингвокультурологии, больший интерес современных исследователей вызывают культурно-исторические периоды, далекие от сегодняшнего дня. В. М. Шаклеин в своей работе также представил нам исторический срез, продемонстрировав изучение ЛКС в диахроническом аспекте, через анализ отдельных историко-культурных периодов. Однако особенности этно– и социокультурной жизни современной России, находя непосредственное отражение в языке, обуславливают острую необходимость изучения лингвокультурной ситуации, сформировавшейся в нашей стране сегодня. Поэтому именно современная лингвокультурная ситуация стала объектом нашего исследования, хотя ее, как еще не устоявшуюся, изучать значительно сложнее, но и не менее важно.

Итак, В. М. Шаклеин дает следующее определение лингво-культурной ситуации: «ЛКС – это динамичный и волнообразный процесс взаимодействия языков и культур в исторически сложившихся культурных регионах и социальных средах» [Шаклеин 1997: 19]. Как видим, понятие ЛКС В. М. Шаклеин характеризует двумя основными факторами. Во-первых, временным (конечно, категория времени является ведущей при анализе ЛКС). «Временной аспект ЛКС, – пишет В. М. Шаклеин, – представляется, с одной стороны, как перманентно и волнообразно меняющийся процесс, а с другой – как подготовленный данным процессом статический временной «срез», служащий подготовительным этапом для следующего формирующегося среза» [Шаклеин 1997: 17]. Это означает, что лингвокультурную ситуацию ученый предлагает рассматривать все-таки в диахронии и синхронии, представляя ее в динамике и статике, как линию и как точку на пути движения, т. е. в процессе лингвокультурного развития нации. Временнуй аспект в такой интерпретации стал ключевым и в нашем исследовании конкретной лингвокультурной ситуации.

Вторым фактором этого динамичного процесса В. М. Шаклеин считает «вхождение в его состав, как правило, не одного, а нескольких общественных формирований, нескольких языков и культур, которые сами по себе уже являются сложными системами, поскольку один язык обычно обслуживает несколько культур и субкультур, имеющих, в свою очередь, и свои (национальные, субэтнические) языки, которыми зачастую не владеют представители других культур и субкультур» [Шаклеин 1997: 17]. Содержательная сторона ЛКС, по мнению ученого, характеризуется объединением этих общественных формирований, языков и культур, в сложные системы, где язык приобретет региональные и субэтнические особенности в фонетике, морфологии, лексике и синтаксисе. Такая неоднородность состава и сложность самих его составляющих обуславливает дифференцированный подход к изучению отдельных языковых групп, субкультур, в том числе молодежных – от себя добавим мы. Вследствие этого язык молодежной субкультуры как самой мобильной и отзывчивой на историко-культурные новации времени стал в центре нашего исследовательского внимания. Таким образом, при характеристике современной лингвокуль-турной ситуации в качестве основных параметров для нас также будут выступать конкретный исторический момент и определенная социальная среда, или группа.

Поскольку ЛКС – конкретный реализатор всей лингвокуль-турной системы, то В. М. Шаклеин понимает конкретную ЛКС как статический временной срез лингвокультуры. Это определяет необходимость изучения как социально-экономических, национально-исторических и культурологических факторов, влияющих на языковую ситуацию определенного периода, так и исследование языка и речевого материала в его системном развитии (историческое прошлое, современное настоящее и тенденции будущего), т. е. в единстве внешних факторов и внутриязыковых процессов.

Разработка отдельных составляющих ЛКС, отмечает ученый, ведется главным образом в этнолингвистике, коммуникативной лингвистике и социолингвистике [Шаклеин 1997: 35]. Лингвокультурологическая проблематика так или иначе возникает в работах, посвященных взаимодействию региональных культур – речь идет о культурах западной, русской, восточной. Так, В. А. Маслова рассматривает конструктивную роль языка в формировании духовной культуры народа на примере небольшого региона – белорусского Поозерья (ее Витебской части) [Маслова 2004]. В частности, она замечает, что стилистическое расслоение в русском, например, значительно сильнее, чем в белорусском, и это должно учитываться при описании лингвокультурной ситуации, так как предметом исследования в лингвокультурологии, по ее мнению, служит также стилистический уклад разных языков, то, в каких формах существования представлен тот или иной язык. Есть языки, стилистическая дифференциация в которых только начинается, и, напротив, языки, где эта дифференциация глубока и многоаспектна [Маслова 2004: 74]. Это также один из интересных аспектов изучения той или иной лингвокультурной ситуации.

Называя составляющие ЛКС (языковая ситуация, культурная ситуация, социальная ситуация, этническая ситуация), В. М. Шаклеин замечает, что это далеко не полный охват ЛКС, так как данное понятие сжато вбирает в себя практически всю жизнь того или иного общества. Беря на себя сложнейшую задачу, в своих работах ученый развивает «идею о моделировании действительности в языке путем структурирования в речевых моделях лингвокультурных соответствий». Фрагмент подобной лингвокультурной картины общества мы пытаемся представить в нашей работе, опираясь на результаты исследования языковых особенностей и речевой культуры современного ивановского студенчества. В такой картине находят отражение упомянутые языковая, культурная, социальная, этническая ситуация определенного этапа, периода культурно-исторического развития страны.

Итак, фактор временной. ЛКС – это отрезок времени на линии историко-культурного развития («временной срез»), где в одной точке встречаются и взаимодействуют прошлое, настоящее и будущее. Если обратиться к словарям и толкованию самого слова «время», то можно увидеть, что это понятие связывается прежде всего с хронологией, измерительными процедурами (длительности, отрезка времени, момента), историей. Но время как метрическая категория имеет также топологические, или качественные, свойства, которые универсальны и составляют основу структуры времени. Они более фундаментальны, так как не зависят от способов измерения времени и при изменении этих способов остаются неизменными. Если количественная сторона категории связана с временной последовательностью (однонаправленностью и необратимостью времени) и может быть выражена специфически, временным отношением позже / раньше или больше / меньше, то качественная учитывает различие моментов с точки зрения их отношения к процессу становления и выражается в видах времени: прошлое – настоящее – будущее . От проблемы измерения (метрические свойства физического времени) к топологическим свойствам – такова эволюция в изучении свойств времени.

В целом в науке сложилось обобщенное представление о времени как длительности (можно делить время, измерять); о понятиях временной последовательности, общего временного порядка (последовательности событий) и одновременности; о направленности движения (течения) времени от прошлого к будущему, связанного с линейным восприятием времени; о его необратимости, отсюда деление на прошлое, настоящее, будущее относительно точки отсчета (раньше / позже; тогда, сейчас, потом). Непрерывность времени, его бесконечная делимость получили свое отражение в понятии континуума, прерывность времени, его бесконечная разделейность в понятии точки. При этом время едино и все его антиномичные характеристики пребывают в теснейшей взаимосвязи, что говорит о целостности временнуй структуры. Представления русского человека о времени как мере бытия (время как цикл, период, отрезок, точка на линии, интервал, длительность, промежуток, момент) представляют в динамике эволюцию языковых единиц времени как лингвокультуросодержащих (более подробно см. об этом в работах Михеевой Л. Н.: в монографии «Время в русской языковой картине мира» [Михеева, 2003], а также в статьях на эту тему [Михеева 2004, 2005, 2007, 2009, 2010, 2012]).

Мы полностью согласны с В. М. Шаклеиным в том, что понимание термина «язык времени» является исходным при рассмотрении вопроса о комплексности подхода к определению лингвокультурной ситуации, к определению эстетической значимости того или иного этапа развития языка, а также при решении проблемы о способах возможной интерпретации текстов изучаемого времени . Причем в данном случае мы бы расширили понятие текста как речевого произведения до дискурса – свода текстов разных жанров и форматов, как, например, в молодежном дискурсе, где в роли собственных, креативных текстов выступают слоганы, анекдоты, поговорки и фразеологизмы.

При исследовании лингвокультур обычно опираются на определение «языка времени», данное В. В. Виноградовым, – это совокупность языковых единиц, отбираемых авторами текстов из общенационального, постоянно развивающегося языка для выражения мыслей и чувств, свойственных конкретной эпохе [Виноградов 1980: 18]. В. М. Шаклеин считает, что это сочетание общенационального, группового, индивидуального в языке определенного времени и составляет сущность ЛКС, т. е. комплекс текстов, созданных в одно и то же время и на одном географическом пространстве [Шаклеин 1997: 42], т. е. в одном и том же месте – то самое единство времени и пространства в языковой картине мира. А ЛКС в таком случае выступает дифференцированным по видам текстов комплексом, при этом целостность остается важнейшим принципом лингвокультурологического анализа.

Второй фактор, фактор места, в свою очередь, тесно связан с понятием этнолингвистика, которая, по Н. И. Толстому, как направление в языкознании, ориентирует исследователя на рассмотрение соотношения и связи языка и духовной культуры (народного менталитета, народного творчества), их взаимозависимости и разных видов их корреспонденции, где язык находится в доминантной позиции. С. М. Толстая, развивая эту мысль, подчеркивает, что объектом изучения в этнолингвистике является не только язык, но и другие формы и субстанции, в которых выражает себя коллективное сознание, народный менталитет, сложившаяся в том или ином этносе «картина мира», т. е. – вся народная культура, все ее виды, жанры и формы – вербальные (лексика и фразеология, паремиология, фольклорные тексты), акциональные (обряды), ментальные (верования). Предметом этнолингвистики является содержательный план культуры, ее семантический (символический) язык, ее категории и механизмы [Толстая URL: http//www.ruthenia.ru].

По мнению другого ученого, этнолингвистика показывает, как язык в разных формах его существования, на разных этапах его истории влиял и влияет на историю народа, на положение того или иного этноса в современном обществе [Герд 1995]. А. Д. Шмелев, рассматривающий лингвистический анализ как основу изучения различных культурных моделей, считает перспективным сопоставление «русской языковой картины мира», вырисовывающейся в результате семантического анализа русских лексем, с данными этнопсихологии.

Размышляя о задачах этнолингвистики, Н. И. Толстой писал, что они направлены на анализ пользования языком в различных языковых ситуациях, в разных этносоциальных слоях и группах [Толстой 1995: 27]. А изучение особенностей развития и функционирования этноса, по мнению ученого, может идти только в региональном аспекте, так как именно по языковой картине региона можно изучать национальную. Сегодня уже говорят о регионолингвистике как направлении в этнолингвистике. Сказанное еще раз подтверждает неразрывность факторов времени и места при анализе ЛКС.

Как уже было отмечено, каждая культурно-историческая эпоха обладает собственным языком, полностью понятным только людям, жившим в эту эпоху. Нельзя не согласиться с В. Н. Телия, что моделей, отражающих современный менталитет той или иной лингвокультурной общности, пока не существует, а единственным стабильным источником для таких моделей служит общенародный обиходный язык, являющийся хранилищем, транслятором и знаковым воплощением культуры [Телия 1996: 235]. Народная культура – народный язык и элитарная культура – литературный язык – это две мирно сосуществующие лингвокультуры, влияющие друг на друга и подпитывающие друг друга. Естественно, что исследователей проблемы «язык и культура», говорит СМ. Толстая, в первую очередь привлекает так называемая культурная лексика, т. е. имена культурных реалий (это могут быть обрядовые термины, имена мифологических персонажей, культурные концепты – «святость», «судьба», «грех» и т. п.). Понятно также внимание к специальной обрядовой терминологии, например, свадебной, погребальной, календарной. Другое и гораздо более трудное дело – изучение культурной семантики и функции «обычных» слов, слов общеупотребительных. Ее труднее вскрыть, и она далеко не всегда фиксируется словарями [Толстая URL: http//www.ruthenia.ru]. С другой стороны, оттого и интересней исследовать эту общеупотребительную лексику с позиций лингвокультурологии.

Для обиходного языка характерна, с одной стороны, относительная стабильность в смысле поддержания незыблемости грамматических законов построения языка, и, с этой точки зрения, язык сохраняет традицию данной культуры, а с другой стороны, способность быстро реагировать на происходящие в обществе изменения появлением новых слов, или смыслов старых, а также забвением не соответствующих времени, потерявших актуальность слов. И со второй точки зрения, язык открыт для инноваций и модернизаций. Однако скорости инновационных процессов, а также уровни этих процессов, пишет СИ. Левикова, в различных культурно-исторических эпохах зависят в первую очередь от того, с какими обществами мы имеем дело (статичными или динамичными), а во вторую – какова структура конкретного общества (какие слои-страты, субкультуры наличествуют в данном обществе) [Левикова 2004]. Современные индустриально-развитые общества относятся к динамичным, быстро изменяющимся и представляют собой подвижную систему, включающую множества субкультурных образований, и язык, используемый той или иной социальной группой, отражает ее представление о мире.

Для нас важность и актуальность описания современной лингвокультурной ситуации в отдельном регионе (в одном из регионов центральной России) обусловлена стратегическими исследовательскими задачами лингвокультурного характера, которые охватывают и область чистой лингвистики, и сферу языковой политики, и этно-, социокультурный планы. Их решение призвано помочь в продвижении изучения современного русского языкового сознания, современной русской языковой личности, современной русской лингвокультурной картины мира.

Культурно-нац. своеобразие фразеологизмов служит объектом изучения сопоставительно-идиоэтнич. направления, кот. исходит в основном из отслеживания в плане выражения фразеологизмов, близких по значению, различия в составе слов-компонентов, особенно культурно-маркированных.

В р/я концепт «далеко» фразеологически воплощается втакие образы как учерта на рогах (на куличках), куда Макар телят не гонял, за тридевять земель. «Далеко» - неосвоенное челом простр-во + в рус. ментальности этот концепт связан с «чужим» простр-м, где обитает нечистая сила. Лингвокультурология – ориентирована на человеч. , а точнее на культурный фактор в яз-ке и на языковой фактор в челе. Значит, ЛХКдостояние собственно антропологич. парадигмы науки о челе, центром притяжения когорого явл-ся феномен К. Культура – своеобразная историч. память народа. И язык, благодаря его культурной функц. , хранит ее, обеспечивая диплог поколении не только из прошлого в настоящее, но и из настоящего в будущее. Постулат о культурно-концептуальной соотносительности. Система язык. значении соотносится в интерпретированном режиме с культурной компетенцией носителей языка. Осбую роль в трансляции К-нац. самосознания народа играет фразеологич. состав яз. Идиома бить баклуши. Баклуши – безэквивалентная, нац. -маркированная лексика, в значен. Слова запечатлен предмет К. Валять дурака, плевать в потолок, считать ворон. Фраз-зм обрет роль культ-ых стереотипов. Обозначение безделия через образы активного труда, но неплодотворит. Действия стан-ся стереотипным антиподом указанной К. установки. Наличие «-» коннотации. «Навязывание» языком К-нац. Самосознания. Фр. сочетания:Девичья память, женская логика. У бабы волос долон, а ум короток: закрепленная в пословице обыденная философия р. народа. В языке закрепляются и фразеологируются именно те образные выражения, которые ассоциируются с К-нац. эталонами, стереотипами и которые при употреблении в речи воспроизводят характ. менталитет. Моделей, отражающих соврем. ментелитет той или иной лингвокультурн. общности пока не сущ-т. Репертуар культурно-значимых ориентиров иногда даже противоречив. Муж в дому, что глава/крест на церкви. Муж голова, а жена-шея. Большинство ед-ц фразеологич. св-ва обладает К-нац. своеобразием. Характерная д/мифа трихотомич. модель стр-ры космоса предст-ой концепции белый свет, быть на седьмом небе, провалиться в тартарары, мир земной, мир подземный и мир подземный.

Вы также можете найти интересующую информацию в научном поисковике Otvety.Online. Воспользуйтесь формой поиска:

Еще по теме 32. Фразеология как проявление лингвокультурной общности носителей языка:

  1. Предмет фразеологии как науки. Понятие фразеологизма, его признаки, соотношение с другими единицами языка. Классификация ФЕ по семантической слитности.
  2. КОММУНИКАТИВНАЯ И ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ КОМПЕТЕНЦИЯ НОСИТЕЛЯ ЯЗЫКА
  3. 20. Фразеология и её отражение в словарях русского языка. Специфика фразеологических единиц в аспекте культуры речи. Окказиональные преобразования устойчивых словосочетаний.
  4. 2. Роль русского языка в современном мире. Статус русского языка как государственного языка Российской Федерации, языка межнационального и международного общения.
  5. 17 Фразеология как раздел языкознания. Фразеологизм, его основные признаки. Классификация фразеологических единиц.
Рекомендуем почитать