Кто послал вергилия на встречу с дантесом. Божественная комедия данте. Брут и Кассий
Восьмой ров восьмого круга скрывает в себе движущиеся огни, в пламени которых заключены лукавые советчики. Здесь происходит встреча Данте с Улиссом (Одиссеем), наказанным за хитрость с Троянским конем. Улисс служит Данте зеркалом самопознания. Он похож на Данте стремлением вырваться из рамок обыденности, открыть новые миры.
Своей тоски не мог я обуздать,
И, возложив на море упованья, p>Я был гоним желанием узнать
Иных краев далеких очертанья.
В то же время Улисс – антипод Данте. Улиссом движет любопытство, а Данте – жажда истины. «Данте – паломник, а Улисс – путешественник», - подытоживает Ю.М. Лотман. Улисс – герой наступающей эпохи Возрождения, и характерно, что этот образ и привлекает и отталкивает Данте. Шествуя дальше, Данте и Вергилий различают вдалеке подобие башни. Это гиганты, стоящие в колодце, который ведет в самую нижнюю часть Ада. Зевс сбросил их в преисподнюю за то, что титаны покушались на его власть. Гигант Антей в ладони переносит Данте и Вергилия на дно колодца, и они оказываются на льду озера Коцит. Это и есть девятый, последний круг Ада.
Коцит делится на четыре пояса, в центре же – сам владыка зла Люцифер. Здесь место тех, чей грех – обманутое доверие. Данте показывает, что хорошо усвоил уроки Вергилия: он полон ненависти, колотит одного из грешников, обманывает другого. Данте клянется, что очистит ото льда глаза грешника, если тот расскажет ему о себе, но затем отказывается выполнить обещание.
Сперва ответь мне, грешное созданье,
Кто ты, - и я немедленно сорву
С тебя покров. А коль твое желанье
Я не исполню, то в холодном рву
С тобою леденеть под ветром стану.
Да будет так, коль я тебе совру.
И это происходит в той части Ада, где несут кару за поруганное доверие. Но это перевернутый мир, мир зеркально измененных этических норм, где такой поступок – моральный подвиг.
Нечестно поступать с ним – было честно
И лед с него я не содрал тогда…
Последняя песнь «Ада» описывает встречу с Люцифером. Данте издалека видит нечто, похожее на гигантскую ветряную мельницу. Чтобы выбраться из Ада, Вергилий велит Данте обхватить его вокруг шеи и начинает спуск вниз по косматой шерсти дьявола. Карабкаясь вдоль ручья Леты, странники выходят на поверхность: они – на острове Чистилища.
Глава 4. Чистилище
Герои выходят на первый уступ Предчистилища, где находятся души отлученных от церкви. Путешествуя по уступам и кругам Чистилища, Данте нередко слышит просьбы душ напомнить о себе по возвращении. т.к. молитвы еще живущих на земле добрых людей могут сократить испытания, отведенные на долю обитателей Чистилища.
И коль моими тронут ты мольбами,
То, может быть, захочешь передать
Констанце все, что сказано меж нами.
Должны живые мертвым помогать.
Такова просьба Манфреда, сына Фридриха II.
Второй уступ Чистилища – место, где ждут своего часа нерадивые души. Далее Данте попадает к вратам Чистилища, где вместе с Вергилием предстает перед ангелом. Ангел чертит семь «Р» на лбу у Данте (peccatum – грех) и после просьбы отпирает врата, предупредив, что оглянувшийся будет наказа. Ангел пропускает путников. Ну чем не миф об Орфее и Эвридике?
В первом круге искупается гордыня:
Род христиан, гордынею смущенный,
Ты думаешь, что люди велики?
О нет! С пути прямого совращенный,
Ты позабыл, что все мы – червяки.
Во втором круге искупают свой грех завистники. У них зашиты глаза. Гневливые третьего круга задыхаются в густом дыму. В четвертом круге обитают унылые.
В пятом круге, где наказуется скупость и расточительство, Данте и Вергилий встречают Стадия, который, как полагал Данте, тайно принял христианство и потому обрел путь на Небо. Стадий - одно из alter ego автора, поэт, перешедший от языческой духовности к христианской.
Затем путники минуют шестой круг, где около богатого плодами древа голодают грешники, повинные в чревоугодии (см. миф о Тантале).
Последняя преграда на пути к Раю находится в седьмом круге, где очищаются сладострастники. Поэту предстоит пройти сквозь огненную стену, чтобы очиститься от сластолюбия и последней «Р» (предыдущие шесть исчезли на предшествующих кругах).
Проведя Данте через все круги Ада и Чистилища, Вергилий выполнил свою роль проводника. Земной разум (то бишь Вергилий) уже не может руководить человеком в области, соприкасающейся с небесными мирами.
Но понял вдруг, что рядом нет певца,
Которого ко мне она послала.
И кровь немедля схлынула с лица:
Вблизи меня Вергилия не стало!
Античность долгое время сопровождала и опекала христианство. Но далее ей нет больше места. Конец пути пройдет под знаком небесной мудрости (суть есть Беатриче).
Опасность дышит в сумраке тревожном.
Пройдя с поэтом сквозь угрюмый Ад,
Сквозь все, что мне казалось невозможным, Вскарабкавшись на Гору, был я рад
Со спутницей моей взойти в итоге
В Рай, где огни бессмертные горят.
Глава 5. Рай
Далее поэт посещает земной Рай на вершине горы Чистилища (здесь происходит его долгожданная встреча с возлюбленной) и возносится на первое небо, попадая в сферу Луны. Взлетая, путники пересекают сферу Огня, окружающую землю (средневековое представление об атмосфере?). На Луне они встречают бледные тени – пассивные души, не сдержавшие обета, но и не отягощенные грехами.
Здесь - души, что нарушили священный
Обет; они сюда удалены
По воле Провиденья неизменной.
Второе небо – Меркурий. Достоинство здешних обитателей – активная реализация идеалов. Это обитель реформаторов и невинно пострадавших.
Я кесарем вершил дела благие.
Теперь меня Юстинианом звать
Ты можешь… Отдавал стране долги я,
Спеша законы к лучшему менять,
Высокое блюдя их назначенье,
Чтоб легче было зло искоренять.
Взлетев на третье небо – небо Венеры, Данте видит, как внутри светила кружатся маленькие звезды. Это души любвеобильных. Здесь поэт (не утихла еще ненависть к оклеветавшим его флорентийцам!) создает выразительный образ: Люцифер, как дурное семя, пророс из преисподней стеблем, который и есть Флоренция. На стебле расцвел проклятый цветок – флорин (на монете изображена лилия), множимый Флоренцией на горе людям.
Твой город стал теперь распространять,
Отвыкнув соблюдать приличья строго,
Цветок проклятый, чтобы им сбивать
С пути ягнят. Стал пастырь нынче волком.
И только теперь Данте оказывается в сфере Солнца – четвертом круге (гелиоцентризм еще не изобрели). Поэт рисует впечатляющую картину созвездия великих мыслителей, которые двумя венцами вращаются вокруг него в противоположных направлениях, образуя «содружество божеств». Среди них Фома Аквинский, Дионисий Ареопагит, Павел Орозий, Боэций, Августин, Иоанн Златоуст, Иоахим и многие другие. Среди мудрецов четвертого круга (а он принадлежит именно им) немало тех, кто своими произведениями, оказал немалое влияние на Данте в общем и на создание «Божественной комедии» в частности. Но не всех. Здесь вы не найдете мудрецов античности – для них Данте любезно выделил жилплощадь в первом круге Ада.
Иллюстрация Гюстава Доре к песни XXI «Ада». Издание 1900 годаВ пятом рву восьмого круга ада (21-я песнь) Данте и Вергилий встречают груп-пу демонов. Их предводитель, Хвостач, говорит, что дальше дороги нет — мост разрушен:
Чтоб выйти все же, если вам угодно,
Ступайте этим валом, там, где след,
И ближним гребнем выйдете свободно.Двенадцать сот и шестьдесят шесть лет
Вчера, на пять часов поздней, успело
Протечь с тех пор, как здесь дороги нет Здесь и далее цитируется перевод Михаила Лозинского, если не указано иное. .
Слова демона удивляют своей преувеличенной детальностью — зачем Данте и читателям знать о времени обрушения какого-то моста с точностью до часа? Между тем в этих строфах содержится ключ к одной из главных загадок «Боже---ственной коме-дии» — хронологии дантовского путешествия, о которой Данте нигде не гово-рит прямо, но которую можно реконструировать на основа-нии разбросанных тут и там намеков.
В первой терцине «Ада» рассказывается, что Данте потерялся в сумрачном лесу, «зем-ную жизнь пройдя до половины». Можно предположить, что мы на-хо-димся в районе 1300 года от Рождества Христова: в Средние века считалось, что жизнь длится 70 лет См. псалом царя Давида: «Дней лет наших — семьдесят лет» (89:10). , а Данте родился в 1265 году. Отнимаем от 1300 года 1266 лет, о которых говорит Хвостач, и получается, что мост обрушился при-мерно в конце земной жизни Христа. Вспомним Евангелие, где написано, что в момент смерти Иисуса произошло сильнейшее землетрясение — судя по все-му, оно и разрушило мост. Если добавить к этим соображениям сообщение еван-гелиста Луки о том, что Христос умер в полдень, и отсчитать пять часов назад, становится ясно, что разговор о мосте происходит в 7 утра 26 марта 1300 года — через 1266 лет и без пяти часов день после смерти Христа на кресте (Данте думал, что она произошла 25 марта 34 года).
Учтя все остальные временные указания «Комедии» (смены дня и ночи, распо-ложение звезд), мы можем установить, что путешествие Данте в загробный мир длилось неделю с 25 по 31 марта 1300 года Альтернативная точка зрения привязывает его к пасхальной неделе 1300 года — с 8 по 14 апреля; но принцип установления хронологии не меняется, просто отсчет ве-дет-ся не от «исторической» даты смерти Христа, а от церковно-календарной — Страстной пятницы. .
Эта дата выбрана неслучайно. В 1300 году папа Бонифаций VIII объявил пер-вый в истории церкви юбилейный год: было обещано, что каждые сто лет каж-дый верующий, совершивший паломничество в Рим и посетивший соборы Святого Петра и Апостола Павла, получит полное отпущение грехов. Вполне вероятно, что весной юбилейного года Данте отправился в Рим посетить моги-лы апостолов — во всяком случае, строки 18-й песни звучат как описание очевидца:
Так римляне, чтобы наплыв толпы,
В год юбилея, не привел к затору,
Разгородили мост на две тропы,И по одной народ идет к собору,
Взгляд обращая к замковой стене,
А по другой идут навстречу, в гору.
Там-то, в юбилейном Риме, и могло свершиться чудесное паломничество в за-гробный мир. День начала паломничества, 25 марта, несет еще ряд смыслов: 25 марта Господь создал мир; 25 марта, за девять месяцев до Рождества, вопло-тился Христос. Кроме того, во Флоренции именно с этого дня начинался отсчет нового года.
Данте приступил к «Комедии» через несколько лет после предполагаемой да-ты загробного путешествия (первые наброски относятся, возможно, к 1302 го-ду, но полноценная работа над поэмой продолжалась с 1306-1307 годов и до смер-ти поэта). Работая над поэмой из «будущего», Данте наполняет ее впе-чатляю-щи-ми пророчествами и предсказаниями.
2. Тайна святой Лючии
Иллюстрация Гюстава Доре к песни II «Ада». Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
Во второй песни «Ада» Вергилий рассказывает, кто послал его на помощь Дан-те, погибавшему в сумрачном лесу. Оказывается, это были три прекрасные женщины:
…У трех благословенных жен
Ты в небесах обрел слова защиты
И дивный путь тебе предвозвещен.
Три благословенных жены — это Дева Мария, святая Лючия и Беатриче. Мария (она, впрочем, не названа по имени) рассказала о беде поэта святой Лючии, а та призвала Беатриче. Беатриче — это Биче Портинари, умершая за 10 лет до времени действия «Комедии», любовь юного Данте, которой он посвятил «Новую жизнь» «Новая жизнь» — первая книга Данте, напи-санная в 90-е годы XIII века, где в прозе и сти--хах рассказывается история любви поэта и Беатриче. . Беатриче не побоялась спуститься из рая в лимб Лимб — первый круг дантовского ада, где нахо-дятся души некрещеных младенцев и добродетельных людей, умерших до при-ше--ствия Христа. к Верги-лию и молить его о помощи. Внимание Марии, главной заступницы за людей перед Господом, к Данте тоже вполне понятно, но при чем здесь святая Лючия?
Святая Лючия в народной традиции считалась покровительницей зрения и по-могала при болезнях глаз Такая « » святой связана с этимологией ее имени: Lucia образовано от латинского lux, lucis — «свет». . Особое отношение Данте к святой Лючии связано с серьезными проблемами со зрением, которые он получил в юности из-за усердного чтения. Данте рассказывает об этом в «Пире» «Пир» — философский трактат Данте, напи-санный приблизительно в 1304-1307 годах. : «Утомив зрение упорным чтением, я настолько ослабил свои зрительные способности, что все светила казались мне окруженными какой-то дымкой». Не исключено, что и Беатриче была почитательницей святой Лючии: дом, в котором она жила после замужества, примыкал к церкви Святой Лючии. Так что святая прекрасно подходила на роль посредника между Марией, вознесшейся на небо Беатриче и Данте.
В выборе этого персонажа отражается общий принцип «Комедии»: будучи гран---диозным теологическим, философским и поэтическим полотном, она одновременно является рассказом об индивидуальной жизни автора, где каждое поэтическое решение связано с его чувствами, страстями и деталями земного пути.
3. Тайна мусульман
Иллюстрация Гюстава Доре к песни XXVIII «Ада» Данте Алигьери. Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
В 28-й песни «Ада» Данте встречает пророка Мухаммеда и праведного халифа Али, терпящих вечную муку как «сеятели раздора и раскола»: во времена Данте считалось, что Магомет был католическим прелатом, отколовшимся от истин-ной веры, поэтому для Данте он раскольник. Нелестное изображение пророка (описание его мук — одно из самых физиологичных в «Комедии») заработало Данте славу врага ислама («Комедия» даже запрещена в Пакистане).
Как бочка без дна, насквозь продырявлен —
От рта дотуда, где исход фекалий,
Нутром один из них был взору явлен.Кишки меж колен отвратно свисали,
Виднелось сердце и мешок желудка,
Набитый жвачкой, выпачканный в кале Перевод Александра Илюшина. .
Однако отношение Данте к исламу куда сложнее и тоньше. В лимбе среди ге-роев и мудрецов Античности встречаются знаменитые мусульмане: Саладин, султан Египта и борец с , Авиценна Авиценна (ок. 980 — 1037) — средневековый персидский врач, философ и ученый. и Аверроэс Аверроэс (1126-1198) — средневековый андалузский арабоязычный философ, врач и математик. . Эти трое — единственные из обитателей лимба, рожденные после прихода Христа.
Кроме того, считается, что и вся структура поэмы может отражать историю ноч-ного путешествия и вознесения Пророка (исра и мирадж), во время которых Мухаммед предстал перед Аллахом, а также посетил рай и ад, где увидел бла-женство праведников и муки грешников. В средневековой арабской традиции существовало множество описаний мираджа — их сходство с «Комедией» впер-вые обосновал испанский арабист Мигель Асин-Паласиос в 1919 году. Позже стали известны версии этих текстов на романских языках, детально описываю-щие путешествие Пророка и распространившиеся по Европе из араб-ской Испа-нии. Эти находки сделали гипотезу о дантовском знакомстве с этой араб-ской традицией куда более правдоподобной — и сегодня она признается большин-ством дантоведов.
4. Тайна Эпикура
Иллюстрация Гюстава Доре к песни X «Ада». Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
Все в том же лимбе Данте встречает множество античных философов:
Потом, взглянув на невысокий склон,
Я увидал: учитель тех, кто знает,
Семьей мудролюбивой окружен Имеется в виду Аристотель. .К нему Сократ всех ближе восседает
И с ним Платон; весь сонм всеведца чтит;
Здесь тот, кто мир случайным полагает,Философ знаменитый Демокрит;
Здесь Диоген, Фалес с Анаксагором,
Зенон, и Эмпедокл, и Гераклит…
В этом списке нет Эпикура, и это неслучайно: ему в «Комедии» уготовано совсем другое место — Данте увидит его могилу в шестом круге ада, где пребывают еретики:
Здесь кладбище для веривших когда-то,
Как Эпикур и все, кто вместе с ним,
Что души с плотью гибнут без возврата.
Эпикур (341-270 до н. э.) жил до появления христианства и поэтому не мог счи--таться еретиком в полном смысле слова. Обычные для Средних веков обвинения Эпикура в безбожии берут начало в речах апостола Павла против эпикурейства и продолжаются в писаниях первых христианских апологетов: так, Лактанций порицал Эпикура за отрицание божественного промысла и бессмертия души, за разрушение религии и проповедь разврата. Этот ана-хронизм созвучен общему средневековому антиисторизму: Средневековье лепит исторических персонажей по своему образцу, превращая античных героев в рыцарей, а философов — в христианских мыслителей и стирая раз-личия между эпохами. Не чуждо это и Данте.
5. Тайна разбитого сосуда
В начале 19-й песни Данте пересказывает туманный биографический эпизод: незадолго до времени действия «Комедии» он разбил сосуд с крестильной водой во флорентийском баптистерии Сан-Джованни, спасая тонущего в нем ребенка:
Повсюду, и вдоль русла, и по скатам,
Я увидал неисчислимый ряд
Округлых скважин в камне сероватом.Они совсем такие же на взгляд,
Как те, в моем прекрасном Сан-Джованни,
Где таинство крещения творят.Я, отрока спасая от страданий,
В недавний год одну из них разбил…
Действительно, во времена Данте во Флорентийском баптистерии вокруг кре-стильного источника были сделаны углубления, куда помещались большие глиняные сосуды со святой водой. Как считает филолог Марко Сантагата, этот эпизод вставлен в текст поэмы по двум причинам. С одной стороны, Данте хотел дать объяснение своему действию, которое, возможно, стало причиной скандала (на это указывают слова, которыми он завершает свой рассказ: «И вот печать, в защиту от шептаний!» — что означает: пусть это свидетельство убе-дит людей не слушать ложные слухи).
В то же время рассказ Данте напоминает ветхозаветную притчу о пророке Иере--мии и глиняном кувшине. Повинуясь воле Господа, пророк покупает глиняный кувшин и разбивает его перед старейшинами: так же, как человек разбивает глиняный сосуд, Господь может сокрушить народ Израилев, если люди нарушают заветы Господа и поклоняются идолам.
Разбивая кувшин со святой водой, Данте воспроизводит жест пророка. Иере-мия восстал против идолопоклонства народа Израилева, а Данте в «Комедии» восстает против современного ему идолопоклонства — симонии церкви Симония — покупка церковных должностей. В широком смысле слова так называют пре-обладание материальных интересов над ду-хов-ными в делах церковников. . В 19-й песни Данте обрушивает гнев на пап, обменивающих духовное на мате-риальное и ведущих мир к гибели:
О Симон-волхв, о присных сонм злосчастный,
Вы, что святыню божию, Добра
Невесту чистую, в алчбе ужаснойРастлили ради злата и сребра,
Теперь о вас, казнимых в третьей щели,
Звенеть трубе назначена пора!
Данте уже случалось туманно намекать на свой пророческий дар. В «Новой жиз-ни», дойдя до момента смерти Беатриче, Данте отказывается рассказывать о ней: «Мне не приличествует говорить об этом, так как я стал бы превозносить самого себя, что особенно заслуживает порицания» (Данте намекает на мисти-ческое видение, случившееся с ним в момент смерти Беатриче). Современный дантовед Мирко Тавони сближает этот эпизод с Посланием апостола Павла к корин-фянам: спустя 14 лет после события апостол рассказывает о том, как он был «восхищен» (то есть вознесен) на небо. Павел молчал об этом чуде рань-ше, чтобы не превозносить самого себя и не гордиться таким божествен-ным зна-ком. Данте тоже наделен особым даром и также не хочет говорить о нем прямо, дабы не восхвалять самого себя.
6. Тайна живых людей в аду
Иллюстрация Гюстава Доре к песни XVIII «Ада». Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
В 18-й песни Данте встречает знакомого:
Пока я шел вперед, мой взор упал
На одного; и я воскликнул: «Где-то
Его лицом я взгляд уже питал».Я стал, стараясь распознать, кто это,
И добрый вождь, остановясь со мной,
Нагнать его мне не чинил запрета.Бичуемый, скрывая облик свой,
Склонил чело; но труд пропал впустую;
Я молвил: «Ты, с поникшей головой,Когда наружность носишь не чужую, —
Венедико Каччанемико. Чем
Ты заслужил приправу столь крутую?»
Венедико деи Каччанемичи — видный политический деятель второй половины XIII века, лидер болонских гвельфов В XIII веке между папством и немецкими императорами шла ожесточенная борьба за господ-ство на Итальянском полуострове. Сторонники папы звались гвельфами и про-ти-востояли гибеллинам, сторонникам импе-ра-тора. В 1289 году, после битвы при Кам-пальдино, в которой принимал участие Дан-те, гибеллины были изгнаны из Флорен-ции и город стал вотчиной гвельфов. Но полити-ческие конфликты на этом не окон-чились. Вскоре сами гвельфы разделились на две фрак-ции — белых и черных. Белые стреми-лись к большей политической и экономиче-ской независимости от папства, а черные, представляющие интересы самых богатых семей города, поддерживали папское вме-шательство во внутренние дела Флоренции. После разделения Данте примкнул к белым гвельфам. . Именно после прихода к власти его пар-тии Данте был вынужден покинуть Болонью, где провел несколько лет изгна-ния Начиная примерно 1295 года Данте активно участвует в политической жизни Флоренции. В 1300 году его избирают одним из семи членов коллегии приоров. Но политическая карьера дорого обходится Данте: когда к власти во Флоренции приходят черные гвельфы, он сразу же приговаривается к смертной казни. Данте, находившийся в это время вне города, никогда больше не вер-нется на родину. . Этим объясняется личная неприязнь Данте к Венедико.
В 1300 году, когда разворачивается действие «Комедии», исторический Вене-дико был еще жив — он умрет только в 1303 году. Данте пишет эту песнь около 1307-1308 годов — и либо забывает о точном времени смерти болонца, либо созна--тельно пренебрегает хронологией, чтобы расквитаться со своим врагом.
Но если этот случай допускает двоякую трактовку, то в других местах Данте соз-на-тельно идет на некоторые ухищрения, чтобы поместить в ад людей, во время действия «Комедии» — в конце марта 1300 года — еще живых. Например, в 19-й песни поэт сводит счеты с ненавистным ему папой Бонифа-цием VIII Он поддерживал черных гвельфов, поэтому Данте считал, что изгнание — следствие политических интриг Бонифация. , который умер только в 1303 году. Данте встречает папу Нико-лая III, терпящего вечные муки за грех симонии, и обращается к нему. Но душа греховного папы принимает поэта за Бонифация:
Как, Бонифаций, — отозвался тот, —
Ты здесь уже, ты здесь уже так рано?
Таким образом Данте указывает, что душе Бонифация уже уготовано место в аду.
Еще один живой мертвец — Бранка Дориа, генуэзец, расплачивающийся за пре-дательство гостя. Он также оказался в аду задолго до своей исторической смер-ти в 1325 году (через несколько лет после смерти самого Алигьери). Души таких предателей низвергаются в ад сразу после совершения злодейства, а в тело все-ляется демон. Поэтому живым кажется, что «Бранка д’Орья жив, здоров, он ест, и пьет, и спит, и носит платья».
7. Тайна кентавров
Иллюстрация Гюстава Доре к песни XII «Ада». Издание 1900 года
Thomas Fisher Rare Book Library / University of Toronto
В седьмом круге ада Данте и Вергилий первым делом встречают стража — получеловека-полубыка Минотавра:
…А на краю, над сходом к бездне новой,
Раскинувшись, лежал позор критян,Зачатый древле мнимою коровой.
Как бык, секирой насмерть поражен,
Рвет свой аркан, но к бегу неспособен
И только скачет, болью оглушен,Так Минотавр метался, дик и злобен…
Спускаясь еще ниже, они видят кентавров с их «двойной природой» и гарпий «с широкими крылами, с ликом девьим».
Присутствие в христианском аду Данте мифологических персонажей языче-ской Античности уже не удивляет читателя, ведь стражами предыдущих кругов были перевозчик душ умерших через Стикс Харон, царь Крита Минос, охра-няю-щий врата ада Цербер, бог богатства Плутос. Данте снова действует по-сред---не-вековому, приспосабливая Античность под свои нужды: языческие чудовища превращаются в адских бесов, а на карте ада текут мифические реки Ахерон, Стикс и Флегетон.
Но Минотавр, кентавры и гарпии объединены не только античным проис-хожде-нием: связывает их также двойственная природа, сочетающая чело-ве-ческое и животное. Почему это важно? Потому что Данте строит свой ад, подражая Аристотелю. Вспомним слова Вергилия в конце 11-й песни:
Ужели ты не помнишь изреченья
Из Этики, что пагубней всего
Три ненавистных небесам влеченья:
Несдержность, злоба, буйное скотство?
И что несдержность — меньший грех пред богом
И он не так карает за него?
Первые круги отведены грехам невоздержанности, затем идут насильники, в самой же глубине находятся обманщики и предатели.
Античные гибридные чудовища находятся в седьмом круге, круге насильников, и представляют собой аллегорическое изображение грехов этой части ада: живот-ный элемент, проявившийся в пороках томящихся здесь грешников, в них явлен физически.
Это лишь один из многочисленных случаев дантовского использования алле-гории: каждый элемент, будь то исторический персонаж или мифологическое чудовище, приобретает, помимо конкретного поэтического, дополнительное аллегорическое значение. Этот аллегоризм Данте типичен для Средневековья, и все-таки его представление о человеке предвосхищает идеи неоплатоников итальянского Возрождения Неоплатоники — итальянские гуманисты XV века, которые обратились к философским идеям Платона, порвав с аристотелизмом средне-вековой схоластики. Центральные фигуры возврожденческого итальянского неопла-тонизма — Марсилио Фичино и Джо-ван-ни Пико делла Мирандола. : человек находится на полпути между живот-ны-ми и Богом и может приблизиться к божественному полюсу, опираясь на дан-ный ему разум, или же опуститься до состояния животного (показа-тельно, что прилагательное bestiale — «животный» — употребляется у Данте только в отно-ше-нии к людскому поведению и всегда в очень негативном ключе).
«Божественная комедия» вобрала все то, что годами крепло в душе поэта, питало его мысль и художественный гений. Верный давней клятве, Данте посвятил поэму Беатриче. Ее образ живет в «Божественной комедии» как светлое воспоминание о великой, единственной любви, о ее чистоте и вдохновляющей силе. Беатриче — образ-символ, образ - идея. Рядом с призраком умершей возлюбленной в «Комедии» встает другой образ — живой, трепетный, реальный. То образ родины поэта — Италии.
Сюжет поэмы - это аллегория, «хождение по мукам» — путь человеческой души от греха к праведности, от заблуждений земной жизни к истине. «Комедия», начинается картиной дремучего леса, в котором заблудился поэт. Его обступили хищные звери — лев, пантера, волчица. Поэту грозит гибель. И тут внезапно появляется перед ним старец, который отгоняет зверей и выводит его из грозной лесной чащи. Старец этот — великий римский поэт Вергилий. Его послала Беатриче, чья душа обитает в раю. Оттуда, с райских высот, умершая возлюбленная увидела опасность, которая угрожает Данте.
Вергилий предлагает Данте следовать за ним и ведет его по Загробному Миру. Они проходят через ад и чистилище, где видят мучения осужденных грешников, и подымаются к вратам рай, где Вергилий покидает Данте. Ему на смену является Беатриче. Она ведет Данте дальше, через райские сферы, где они лицезреют блаженство праведников на небесах. Возносясь все выше и выше, они достигают божественного престола, где поэту предстает образ самого бога.
Лесная чаща, в которой заблудился поэт, — это аллегория жизненных катастроф и нравственных падений человека. Хищные звери — гибельные человеческие страсти. Вергилий—земная мудрость, направляющая человека к добру. Беатриче - божественная мудрость, которая ведет к нравственному очищению и постижению истины. Путь духовного возрождения человека лежит через осознание им своей греховности (странствия по Аду) и искупление этих грехов (путь через чистилище), после чего душа, очищенная от скверны, попадает в Рай.
Данте изображает ад, как огромную воронку, уходящую к центру земли. Ад разделен на девять концентрических кругов. Чистилище — окруженная морем гора, имеющая семь уступов. Данте изображает ад местом наказания нераскаявшихся грешников. В чистилище находятся грешники, успевшие покаяться перед смертью. После очистительных испытаний они переходят из чистилища в Рай — обитель чистых душ. Он отводит каждому четкое, точно определенное место в соответствующих кругах ада или чистилища. У Данте христианская мифология перемешана с языческой. Унылая картина христианской обители мертвых зацвела поэтической фантазией, засветилась невиданными красками.
В царство средневековой аскетической догмы ворвалась нетленная красота античного искусства. История, воплощенная в человеческих судьбах, оживает под пером Данте. Царство мертвых поэт населил несметными толпами теней, но он дал им плоть, кровь, человеческие страсти, и обитатели загробного мира стали неотличимы от тех, кто живет на земле, Данте еще не отделяет историю от мифа, факт от вымысла. Рядом со своими современниками он изображает в поэме исторические личности, героев библейских преданий или литературных произведений.
От песни к песне разворачивается в поэме трагический свиток итальянской истории. Пламенная, негодующая страсть неудержимо рвется из каждой строки. В царство теней поэт принес все, что сжигало его в жизни, — любовь к Италии, непримиримую ненависть к политическим противникам, презрение к тем, кто обрек его родину на позор и разорение.
В поэме встает трагический образ Италии, увиденной глазами скитальца, исходившего всю ее землю, опаленную огнем кровопролитных войн: Италия, раба, скорбей очаг, В великой буре судно без кормила, Не госпожа народов, а кабак!...
А у тебя не могут без войны Твои живые, и они грызутся, Одной стеной и рвом окружены. Тебе, несчастной, стоит оглянуться. На берега твои и города: Где мирные обители найдутся? («Ч и с т и л и щ е », песнь VI)
Поэт говорит от лица всего итальянского народа. Италия обездоленных, обманутых, порабощенных впервые обрела голос в жгучих образах Дантовых терцин. Набатным гулом разносились они по стране, будили спящих и равнодушных, подымали отчаявшихся и звали Италию на битву с силами мрака и разрушения. Поэт гневно обличал сильных мира, преступных земных властителей, разжигавших войны и сеявших опустошение я гибель.
В 7-м кругу ада, там, где клокочет «жгучий Флегетон» — река, несущая вместо вод потоки кипящей крови, он собрал военных преступников разных времен и народов, которые мечутся в кровавом зареве адской реки:
…Здесь не один тиран, который жаждал золота и крови: Все, кто насильем осквернил свой сан. («Ад». песнь XII)
И все, кто здесь, и рядом, и вдали, Виновны были в распрях и раздорах. Среди живых, и вот их рассекли. («Ад», песнь XXVIII)
Пап и кардиналов Данте поместил в ад, среди лихоимцев, обманщиков, изменников. Поэма станет разящим оружием гуманистов в борьбе против лихоимцев католической церкви. Недаром церковная цензура то и дело подвергала запрету отдельные части «Божественной комедии», и по сей день многие ее стихи вызывают ярость Ватикана. Жизнь врывается в адскую бездну вихревым потоком, оглушает гулом, криками, всплесками ярости, отчаяния, боли.
Все здесь гудит, несется, клокочет. Воет адский вихрь, кружа в густом мраке души сладострастников (2-й круг ада). Вечно мчатся, не смея и на миг остановиться, «ничтожные» в преддверии Ада. Бегут по адскому кругу насильники с такой быстротой, что «ноги их кажутся крылами». Текут двойным встречным потоком обольстители и сводники. Мечется снежная вьюга, пляшет огненный дождь, клокочет река Флегетон и, воя, обрушивается на дно преисподней.
Но есть в глубинах адской бездны страшная обитель тишины. Там вечный мрак и неподвижность смерти. То круг изменников, предателей. Страна жгучего холода. Вечная мерзлота, где мертвым зеркалом блещет ледяное озеро Коцит, зажав в своей остекляневшей глади вмерзшие тела. Всю безмерность своего презрения к предательству, к измене, излил поэт в картине страшной казни — казни холодом, мраком, мертвой пустыней. Он собрал здесь все разновидности позорного порока. Предатели родины, предатели родных, близких, друзей, предавшие тех, кто им доверился... Холодные души, мертвые еще при жизни.
Им нет пощады, нет облегчения, им даже не дано выплакать свою муку, потому что их слезы...с самого начала, В подбровной накопляясь глубине, Твердеют, как хрустальные забрала. («Ад», песнь XXXIII)
Но муки предателей не трогают поэта. Зато какие вдохновенные, какие гордые слова находит Данте, чтобы воспеть красоту и величие гражданского подвига!
...я был один, когда решали Флоренцию стереть с лица земли? Я спас ее при поднятом забрале. («Ад», песнь X)
Той же светлой и вдохновенной кистью написан в поэме портрет Катона Уттического — римского патриота, отдавшего жизнь за республику. «Чистым духом», «величавой тенью» называет Данте благородного римлянина:
Его лицо так ярко украшалось Священным светом четырех светил, Что это блещет солнце — мне казалось. («Чистилище», песнь I)
Средневековые философы-моралисты писали свои произведения в аскетическом отрицании мира, в ожидании потустороннего бытия. Они звали к покаянию и очищению от греха во имя счастья вечной, загробной жизни. Грех объявлялся ими изначальным свойством человеческой природы, неизбежным спутником земного пути, следствием грехопадения первых людей и проклятия их богом. Моральный пафос «Божественной комедии» в ином. Поэт зовет к моральному очищению во имя достойной жизни на земле. Нетрудно заметить, что наиболее суровому осуждению подлежат у Данте не плотские грехи, которые церковь в своей ненависти к телесной природе человека осуждала так беспощадно, а пороки общественные: насилие, алчность, предательство, ложь. Они наказываются в самых мрачных низинах Дантова Ада.
« Матерью нечестья и позора» называет Данте жадность. Жадность несет жестокие социальные бедствия: вечные распри, политическую анархию, кровопролитные войны. Поэт клеймит служителей жадности, изыскивает им изощрённые пытки. Данте заглянул в глубь этого порока и увидел в нем знамение своей эпохи. Люди не всегда были рабами жадности, она — бог нового времени, ее породило растущее богатство, жажда обладания им. Она царит в папском дворце, свила себе гнездо в городских республиках, поселилась в феодальных замках. Образ тощей волчицы с раскаленным взором — символ жадности — зловещим призраком проходит по всей поэме. В разговоре с тенью «ломбардца Марко» поэт не побоялся дать открытый бой церковной догматике. В чем причина современного упадка нравов, вопрошает он тень Марко. Отчего: теперь уже никто. Добра не носит даже и личину: Зло и внутри, и сверху разлито? («Чистилище», песнь XVI)
Что виной тому: гнев небес или изначальная греховность человеческой природы? И Марко дает поразительный ответ. Нет, причина не в божественной воле и не в изначальной порочности человека, Человек — не сосуд греха: он способен к нравственному совершенствованию, ибо обладает разумом и свободной волей. Причина упадка нравов в другом: ...дурное управленье Виной тому, что мир такой плохой, А не природы вашей извращенье. («Чистилище», песнь XVI)
Образ самого Данте всегда на переднем плане, образ гордого, страстного, мятежного человека, с его многообразным миром чувств: любовью, ненавистью, скорбью, гневом, состраданием. Поставив себя судьей человеческих дел, он не отделяет себя от грешного мира. Недаром у входа в чистилище ангел наносит огненным мечом на его челе семь раз латинскую букву «Р» в знак того, что поэт повинен во всех семи смертных грехах, и эти знаки постепенно исчезают один за другим по мере того, как поэт проходит по кругам чистилища.
А как беспощадно обличает он свои пороки перед Беатриче! Он не скрывает ни одной своей человеческой слабости. Сколько раз на протяжении жуткого странствия обуревали его смятение, отчаяние, страх, малодушие, и он не стыдится признаться в этом.
В глазах церкви решающим критерием «праведности» служили не личные качества человека, не подвиги гуманности, а преданность догматам веры. Данте отвергает этот богословский критерий и судит о человеке по личным нравственным качествам и по земным делам. Праведен тот, «кто в делах и в мыслях к правде обращен, ни в жизни, ни в речах не делал зла» («Рай», песнь XIX).
Следуя этому критерию, поэт разместил грешников в загробном мире, дерзко нарушая разработанную церковью иерархию грехов и воздаяний. Он избавил от адских мук великих мыслителей языческой древности, определив им место в особом «лимбе» ада, где они пребывают в состоянии «полублаженства».
В этом же лимбе Данте поместил и «неверного» мусульманина — султана Саладина, ибо великодушие этого человека славили народные притчи и легенды. В Дантовом раю находится место даже для нехристиан, если они прославлены добрыми делами. А служители «истинной веры» — папы и кардиналы, повинные в постыдных преступлениях, помещены в ад, им определены жестокие кары.
Его грешник может в то же время быть праведником. В «Божественной комедии» немало таких «праведных грешников», и это — самые живые, самые человечные образы поэмы. Они воплотили широкий, истинно гуманный взгляд на людей — взгляд поэта, кому дорого все человеческое, кто умеет восхищаться силой и свободой личности, пытливостью человеческого ума, кому понятны и жажда земной радости и муки земной любви.
Данте принёс в поэзию целый мир новых художественных образов, такой богатый и жизненно правдивый, что теперь, спустя столетия, мировая поэзия черпает из этого источника.
Иллюстрации французского гравёра и живописца Гюстава Доре (1832 — 1883).