Рассказ по истории средние века день крестьянина. Жизнь крестьян в царской россии. Власть крупных землевладельцев
Мой дед Павел Антонович был крестьянином. Он родился в 1906 г. в белорусской деревне Клешево. На примере его жизни расскажу вам, как жили крестьяне в СССР. На уроке истории в 4-м классе нам учительница говорила о нелегкой крестьянской доле в дореволюционное время. Приехав с родителями в деревню на каникулы, я, вспомнив эти слова, прямо спросил деда: "Тяжело было жить в царское время? Помещики мучили вас?" Его ответ застал меня врасплох: "Хорошо жили . У нас был хороший пан, и он редко к нам наведывался."
Картина Г.Мясоедова "Страдная пора", 1887 г.
"Хорошая" жизнь крестьян до революции 1917 г.
Крестьянская жизнь все-таки всегда была и легкой, и тяжелой одновременно . Легкой потому, что люди в деревне сами себя обеспечивали, не зависели почти ни от кого. Главное было - иметь достаточно земли. Хочешь сытно перезимовать? Вспаши поле, посади побольше картофеля, тыквы и т. д.; заведи корову, овец, курей, индюков, уток; накоси сена, да побольше, чтобы коровушка зимой не голодала. Хочешь не замерзать зимой? Cруби хорошую избу, сложи большую печь с лежанкой; заготовь дров побольше. А тяжелой она была от того, что слишком много работы у крестьян , причем, с раннего утра. Дед мне рассказывал еще, что полы у них были глиняные , а хату освещали ночью лучинами – длинными щепками, вставленными в специальный металлический зажим под определенным углом, дабы не очень быстро сгорала.
Картина Н.Пимоненко "Сваты", 1882 г. Действительно, в конце 20-х годов всех крестьян стали сгонять в колхозы. Сельские труженики должны были трудиться уже не на себя, а на государство . Была система личных трудодней , по которой, в итоге, давали продуктов меньше, чем селяне производили для себя сами раньше. Дед Павел вспоминал, что у него была лошадь в хозяйстве. При коллективизации ее у него отобрали, а он все равно приходил на колхозную конюшню подкармливать ее. Конюшен в деревне было две. Председатель колхоза велел перевести дедову лошадь в дальнюю, чтобы Павел меньше ходил к ней. Я помню, как всплакнул, узнав о такой глупой несправедливости. В 60-е годы жизнь в деревне стала полегче: провели электричество в хаты, в колхозе появился даже мощный трактор "Кировец" в дополнение к "Беларуси". Дед стал получать пенсию 24 руб. , как инвалид войны, а бабушка – 12 руб. (пенсии горожан в то время были около 60 руб.).
Мои дед Павел с бабушкой Антониной. 1968 г. Обозначу еще, тезисно, как жил в деревне мой дед Павел:
- на трудодни (зарплаты появились у колхозников с 1966 г. );
- на правах крепостного (без паспорта ) до 70-х годов;
- без электричества до 60-х годов ;
- работал на 2 "фронта": в колхозе и на своем огороде ;
- пришлось спиливать яблони в саду , когда был введен налог на плодовые деревья;
- делал сам (вернее, с бабой Антониной) вкуснейшую колбасу из свинины (ничего подобного до сих пор не удалось встретить в супермаркетах!).
Запомнился совет от деда, очевидно, навеянный непростой крестьянской жизнью: "Никогда не ложись спать до заката солнца!"
Одной или нескольких соседних деревень объединялись в общину. На общинном сходе решались все важнейшие вопросы, если они не затрагивали интересов сеньора. Община определяла, какое поле засеять яровыми, а какое - озимыми. Община распоряжалась угодьями: лесом, пастбищем, сенокосом, рыбными ловлями. Все это в отличие от пахотной земли не делилось между отдельными семьями, а было общим. Община помогала бедным, вдовам, сиротам, защищала тех, кого обидели какие-нибудь чужаки. Община порой распределяла между отдельными дворами повинности, которые назначал деревне ее сеньор. Община часто выбирала своего старосту, строила церковь
, содержала священника, следила за состоянием дорог и вообще за порядком на своих землях. Деревенские праздники также устраивались по большей части на средства общины. Свадьба или похороны кого-либо из крестьян были делом, в котором участвовали все общинники. Самое страшное наказание для провинившегося - изгнание из общины. Такой человек - изгой лишался всех прав и не пользовался ничьей защитой. Судьба его почти всегда складывалась печально.
Новый севооборот
Приблизительно в эпоху Каролингов в сельском хозяйстве распространилось новшество, существенно поднявшее урожаи зерновых. Это было трехполье.
Вся пахотная земля делилась на три поля равных размеров. Одно засевалось яровыми, другое - озимыми, а третье оставалось отдыхать под паром. На следующий год первое поле оставляли под пар, второе шло под озимые, третье - под яровые. Этот круг повторялся из года в год, и земля при такой системе меньше истощалась. К тому же больше стали использоваться удобрения. У каждого хозяина была своя полоса земли на каждом из трех полей. Чересполосно располагались также земли сеньора
и церкви. Им тоже приходилось подчиняться решениям общинного схода: как, например, использовать в этом году то или иное поле, когда можно выпускать скот пастись на жнивье и т. п.
Деревня
Деревни были на первых порах совсем маленькими - редко когда в них можно было насчитать десяток дворов. Со временем, правда, они стали разрастаться - в Европе
постепенно увеличивалось население. Но случались и тяжелые бедствия - войны, неурожаи и эпидемии, - когда пустели десятки деревень. Урожайность была не слишком высокая, и создать большие запасы, как правило, не получалось, поэтому два-три неурожайных года подряд могли вызвать страшный голод.
Средневековые хроники полны рассказов об этих суровых бедствиях. Стоит напомнить, что европейские крестьяне до открытия Америки еще не знали кукурузы, подсолнечника, помидоров и, что особенно важно, картофеля. Не было тогда известно и большинства современных сортов овощей и фруктов. Но зато ценились плоды бука и дуба: буковые орешки и желуди долгое время были главным кормом для свиней, которых выгоняли пастись в дубравы и буковые рощи.
В раннем средневековье повсеместно главной тягловой силой были быки. Они неприхотливы, выносливы, а в старости могут использоваться на мясо. Но затем было сделано одно техническое изобретение, значение которого трудно переоценить. Европейские крестьяне изобрели... хомут.
Лошадь в Европе в то время - сравнительно редкое и дорогое животное. Ее использовала знать для верховой езды. А когда лошадь запрягали, например, в плуг, она тянула его плохо. Дело было в упряжи: ремни обхватывали ее вокруг груди и мешали дышать, лошадь быстро выбивалась из сил и не могла тянуть за собой плуг или груженую повозку. Хомут же перенес всю тяжесть с груди на шею лошади. Благодаря этому ее применение как тягловой силы стало более эффективным. К тому же лошадь выносливее быка и быстрее вспахивает поле. Но были и недостатки: конину в Европе в пищу не употребляли. Сама же лошадь требовала больше корма, чем бык. Это привело к необходимости расширять посевы овса. С IX-X вв. лошадей стали почти повсеместно подковывать. Технические новшества: хомут и подкова - позволили более широко применять лошадь в хозяйстве.
Крестьяне не только обрабатывали землю. В деревне всегда были свои мастера. Это прежде всего кузнецы и мельники.
Односельчане с большим почтением относились к людям этих профессий и даже побаивались их. Многие подозревали, что кузнец, «укрощающий» огонь и железо, как и мельник, умеющий обращаться со сложными инструментами, знаются с нечистой силой. Недаром именно кузнецы и мельники - частые герои волшебных сказок, страшных легенд...
Мельницы были главным образом водяные, ветряные появились примерно к XIII в.
Конечно, в каждом селении были знатоки гончарного дела. Даже там, где о гончарном круге забыли в эпоху Великого переселения народов, его вновь стали использовать, начиная примерно с VII в. Повсюду женщины занимались ткачеством, используя более или менее совершенные ткацкие станки. В деревнях по мере надобности плавили железо, изготовляли из растений красители.
Все, что нужно было в хозяйстве, здесь же и производилось. Торговля была развита слабо, ведь производилось не так много, чтобы можно было избыток отправлять на продажу. Да и кому? В соседнюю деревню, где делают то же самое? Соответственно, и деньги значили не так уж много в жизни средневекового крестьянина. Почти все необходимое он делал сам или выменивал. А дорогие ткани, привезенные купцами с Востока, драгоценности или благовония - пусть покупают сеньоры. Зачем они в крестьянском доме?
Такое состояние экономики, когда практически все необходимое производится тут же, на месте, а не покупается, называется натуральным хозяйством. Натуральное хозяйство господствовало в Европе в первые столетия средневековья.
Это не означает, однако, что простыми крестьянами уж совсем ничего не продавалось и не покупалось. Вот, например, соль. Выпаривали ее сравнительно в немногих местах, откуда потом развозили по всей Европе. Соль в средние века использовалась шире, чем теперь, поскольку шла на заготовку скоропортящихся продуктов. Кроме того, крестьяне питались главным образом мучнистыми кашами, которые без соли были совершенно безвкусными.
Помимо каш обычной пищей в деревне были сыры, яйца, естественно, фрукты и овощи (бобовые, репа и лук). На севере Европы те, кто побогаче, лакомились сливочным маслом, на юге - оливковым. В приморских деревнях, конечно же, главной едой была рыба. Сахар, по сути дела, был предметом роскоши. Зато дешевое вино было общедоступно. Правда, его не умели долго хранить, оно быстро скисало. Из разных видов зерна повсюду варили пиво, а из яблок делали сидр. Мясо позволяли себе крестьяне, как правило, лишь по праздничным дням. Стол можно было разнообразить за счет охоты и рыбной ловли.
Жилище
На большей площади Европы крестьянский дом строился из дерева, но на юге, где этого материала не хватало, - чаще из камня. Деревянные дома крылись соломой, которая годилась в голодные зимы на корм скоту. Открытый очаг медленно уступал место печи. Маленькие окошки закрывались деревянными ставнями, затягивались пузырем или кожей. Стекло использовалось лишь в церквах, у сеньоров и городских богачей . Вместо дымохода часто зияла дыра в потолке, и когда топили, дым заполнял помещение. В студеную пору нередко и семья крестьянина, и его скот жили рядом - в одной избушке.
Женились в деревнях обычно рано: брачным возрастом для девушек считалось часто 12 лет, для юношей - 14-15 лет. Детей рождалось много, но даже в состоятельных семьях далеко не все доживали до совершеннолетия.
Вопросы
1. Чем отличалась жизнь в средневековой деревне от известной вам по классической литературе жизни в деревне XVIII-XIX вв., а что было похожим?
2. В каких вопросах сеньор подчинялся решению крестьянской общины и почему?
3. Какими источниками энергии пользовался средневековый крестьянин?
4. Виноградники в средние века распространились в Европе гораздо севернее, чем в наши дни. Как вы думаете, почему?
5. Попробуйте выяснить, из каких областей Европы крестьянину поступала соль.
Из «Пяти книг историй моего времени» монаха Рауля Глабера о голоде 1027-1030 гг.
Появился голод этот - в отмщение за грехи - впервые на Востоке. Обезлюдив Грецию, пошел на Италию, распространился оттуда по Галлиям, перекинулся ко всем народам Англии. И весь род человеческий изнывал из-за отсутствия пиши: люди богатые и достаточные чахли с голода не хуже бедняков... Если кто-либо находил что-нибудь съестное для продажи, то мог запрашивать какую угодно цену - и получил бы сколько угодно...
Когда переели весь скот и птицу и голод стал сильнее теснить людей, они стали пожирать мертвечину и другие неслыханные вещи. Чтоб избежать грозящей смерти, некоторые выкапывали лесные коренья и водоросли. Но все было тщетно, ибо нет убежища против гнева Божиего, кроме Него Самого. Страшно рассказывать, до какой степени доходило падение человеческого рода.
Увы! Горе мне! То, о чем раньше и слышать редко приходилось,- к тому побуждал бешеный голод: люди пожирали мясо людей. На путников нападали те, кто был посильнее, делили их на части и, изжарив на огне, пожирали. Многие, гонимые голодом, переходили с места на место. Их принимали на ночлег, ночью душили и хозяева употребляли их в пишу. Некоторые, показав детям яблоко или яйцо и отведя их в уединенное место, убивали и пожирали. Во многих местах тела, вырытые из земли, тоже шли на утоление голода... Есть мясо людей казалось до такой степени обычным, что некто вынес его вареным на рынок в Турнюс, как какую-нибудь говядину. Его схватили, он не отрицал своего преступления. Его связали и сожгли на костре. Мясо же, зарытое в землю, ночью другой вырыл и съел. Его также сожгли.
Тогда в этих местах стали пробовать то, о чем раньше никто никогда и не слыхивал. Многие вырывали белую землю вроде глины и из этой смеси пекли себе хлебы, чтобы хоть так спастись от голодной смерти. В этом была их последняя надежда на спасение, но и она оказалась тщетной. Ибо лица их бледнели и худели; у большинства кожа пухла и натягивалась. Самый голос у этих людей делался так слаб, что напоминал собою писк издыхающей птицы.
И тогда волки, привлеченные трупами, оставшимися из-за множества покойников непогребенными, стали делать своей добычей людей, чего уже давно не было. И так как невозможно было, как мы сказали, благодаря многочисленности, погребать каждого покойника в отдельности, в некоторых местах люди богобоязненные рыли ямы, а народ называл их «свалками». В этих ямах хоронили сразу 500 и даже еще более трупов, сколько войдет. И валили туда трупы без всякого порядка, полунагие, без саванов. Даже перекрестки дорог и поля, лишенные жнивья, шли под кладбища...
Свирепствовал этот ужасный голод по всей земле в меру грехов человеческих целых три года. На нужды бедных растрачены были все церковные сокровища, исчерпаны все вклады, изначально предназначенные, согласно грамотам, на это дело.
Люди, истощенные продолжительным голодом, если им удавалось наесться, распухали и тотчас же мерли. Другие же, прикасаясь руками к пище и пытаясь поднести ее ко рту, падали в изнеможении, будучи не в силах исполнить свое желание.
Из поэмы «Крестьянин Гельмбрехт» Вернера Садовника (XIII в.)
В поэме рассказывается о том, как Гельмбрехт, сын мейера (т. е. крестьянина) вздумал стать рыцарем и что из этого вышло. Ниже следует отрывок из поэмы, в котором отец Гельмбрехта пытается урезонить своего сына.
Я отправляюсь ко двору.
Благодарю свою сестру,
Благодарю за помощь мать,
Добром их буду поминать.
Теперь купите для меня,
Любезный батюшка, коня.
С досадой молвил мейер строго:
Хотя ты просишь слишком много
У терпеливого отца,
Тебе куплю я жеребца.
Твой конь возьмет любой барьер,
Поскачет рысью и в карьер,
Не утомившись, донесет
Тебя до замковых ворот.
Куплю коня без отговорок,
Лишь только не был бы он дорог.
Но не бросай отцовский кров.
Обычай при дворе суров,
Он лишь для рыцарских детей
Привычен от младых ногтей.
Вот если б ты пошел за плутом,
И, мерясь силами друг с другом,
Мы запахали бы свой клин,
Счастливей был бы ты, мой сын.
И, даром не потратив силы,
Дожил бы честно до могилы.
Всегда я верность уважал,
Я никого не обижал,
Платил исправно десятину
И то же завещаю сыну.
Не ненавидя, не враждуя
Я жил и мирно смерти жду я.
Ах, замолчи, отец любезный,
С тобой нам спорить бесполезно.
Хочу не прятаться в норе,
А знать, чем пахнет при дворе.
Не стану надрывать кишки
И на спине носить мешки,
Лопатой нагружать навоз
И вывозить за возом воз,
Да накажи меня Господь,
Зерно не стану я молоть.
Ведь это непристало
Моим кудрям нимало,
Моим нарядам щегольским,
Голубкам шелковым моим
На шапке той, расшитой
Девицей родовитой.
Нет, я не буду помогать
Тебе ни сеять, ни пахать.
Останься, сын,- отец в ответ,-
Я знаю, Рупрехт, наш сосед,
Тебе в невесты прочит дочь.
Согласен он, и я не прочь,
Отдать за ней овец, коров,
Всего до девяти голов
Трехлеток и молодняка.
А при дворе наверняка,
Сынок, ты будешь голодать,
На жестком ложе засыпать.
Тот остается не у дел,
Кто восстает на свой удел,
А твой удел - крестьянский плуг,
Не выпускай его из рук.
Хватает знати без тебя!
Свое сословье не любя,
Ты только попусту грешишь,
Плохой от этого барыш.
Клянусь, что подлинная знать
Тебя лишь может осмеять.
А сын твердит с упорством бычьим:
Освоюсь с рыцарским обычьем
Не хуже знатного птенца,
Что вырос в горницах дворца.
Когда мою увидят шапку
И золотых кудрей охапку,
Поверят, что не знался с плугом,
Не гнал волов крестьянским лугом,
И клятвой присягнут везде,
Что не ступал по борозде.
Мне в каждом замке будут рады,
Когда надену те наряды,
Что подарили мне вчера
И мать, и добрая сестра.
В них походить на мужика
Не буду я наверняка.
Признают рыцаря во мне,
Хотя, случалось, на гумне
Я молотил свое зерно,
Да было то давным-давно.
Взглянув на эти две ноги,
Обутых важно в сапоги
Из кордуанской кожи,
Не вздумают вельможи,
Что частокол я городил
И что мужик меня родил.
А жеребца сумеем взять,
Тогда я Рупрехту не зять:
Мне дочь соседа не нужна.
Нужна мне слава, не жена.
Сынок, умолкни на мгновенье,
Прими благое наставленье.
Кто старшим внемлет, тот по праву
Сыскать сумеет честь и славу.
А кто презрит отца науки,
Себе готовит стыд и муки
И пожинает только вред,
Благой не слушая совет.
Ты мнишь в своем богатом платье
Сравняться с прирожденной знатью,
А это у тебя не выйдет.
Тебя лишь все возненавидят.
Случись беда, найдись изъян,
Никто, конечно, из крестьян
Тебе не выкажет участья,
А будет только рад несчастью.
Когда исконный господин
Залезет к мужику в овин,
Отнимет скот, ограбит дом,
Он выйдет правым пред судом.
А если ты возьмешь хоть кроху,
Сейчас поднимут суматоху,
Не унесешь оттуда ног
И сам останешься в залог.
Не станут верить ни словечку,
Оплатишь каждую овечку.
Сообрази, что если даже
Тебя убьют, поймав на краже,
То опечалятся немного,
Решат, что послужили Богу.
Оставь, мой сын, все эти враки,
Живи с женой в законном браке.
-Пусть будет все, что суждено,
Я еду. Это решено.
Мне должно знаться с высшим кругом.
Учи других возиться с плугом
И утирать соленый пот.
Я нападу на здешний скот
И погоню добычу с луга.
Пускай быки ревут с испуга,
Пустившись вскачь, как от огня.
Мне не хватает лишь коня -
С друзьями мчать напропалую,
Я только лишь о том тоскую,
Что мужиков до этих пор
Не гнал, хватая за вихор.
Я бедность не хочу сносить,
Три года стригунка растить,
Телушку пестовать три года,
Не много от того дохода.
Чем честно бедствовать с тобой,
Уж лучше я пушусь в разбой,
Одежду заведу из меха,
Нам зимний холод не помеха, -
Всегда найдем и стол, и кров,
И стадо тучное быков.
Спеши, отец, к купцу ты,
Не медля ни минуты,
Купи скорее мне коня,
Я не хочу терять ни дня.
Вопросы
1. Как вела себя церковь во время голода, описанного Раулем Глабером?
2. Почему Гельмбрехт рвется покинуть свое сословие, а отец его от этого удерживает?
3. Попробуйте приблизительно оценить размеры имущества отца Гельмбрехта и его соседа Рупрехта. Какими они были крестьянами - бедными, средними или зажиточными?
4. Попробуйте выяснить, из чего состояло хозяйство отца Гельмбрехта, какие
Право. В период его становления (XI-XV вв.) зависимость крестьян от помещиков выражалась в уплате дани, выполнении работ по требованию помещика, но оставляла достаточно возможностей для вполне приемлемой жизни и его семьи. Начиная с XVI века, положение крепостных становилось все более тяжелым.
К XVIII веку они уже мало чем отличались от рабов. Работа на помещика занимала шесть дней в неделю, лишь ночью и в один оставшийся день мог обработать свой участок земли, чем и кормил свою семью. Поэтому крепостных ожидал весьма скудный набор продуктов, бывали и голодные времена.
По большим праздникам устраивались гуляния. Этим ограничивались развлечения и отдых крепостных. Дети крестьян в большинстве случаев образования получить не могли, и в будущем их ожидала судьба родителей. Одаренных детей забирали на обучение, они в дальнейшем составляли крепостные , становились музыкантами, художниками, но отношение к крепостным было одинаковым, какую бы работу для хозяина они не выполняли. Они обязаны были выполнять любое требование хозяина. Их имущество, и даже дети были в полном распоряжении помещиков.
Все свободы, которые на первых порах оставались у крепостных, были утрачены. Причем инициатива их отмены исходила от государства. В конце XVI века крепостных лишили возможности перехода к , которая предоставлялась раз в год на Юрьев день. В XVIII веке помещикам разрешили за проступки ссылать крестьян на каторгу без суда, установили запрет на подачу жалоб крестьянами на своего хозяина.
С этого времени положение крепостных приблизилось к положению скота. Их наказывали за любую провинность. Помещик мог продать, разлучить с семьей, избить, да и убить своего крепостного. В некоторых господских усадьбах творились , с трудом поддающиеся осмыслению современного человека. Так, в усадьбе Дарьи Салтыковой хозяйка истязала и убивала самыми изощренными способами сотни крепостных. Это был один из немногих случаев, когда под угрозой восстания власть вынуждена была привлечь помещицу к ответственности. Но такие показательные судебные процессы не изменили общего хода ситуации. Жизнь крепостного крестьянина оставалась бесправным существованием, наполненным изнурительным трудом и постоянным страхом за свою жизнь и жизнь своей семьи.
Само название «крестьянин» тесно связано с религией, оно происходит от «христианин» - человек верующий. Люди в деревнях всегда жили по особым традициям, соблюдая религиозные и моральны нормы. Быт, особенности житейского уклада создавались сотнями лет и передавались от родителей к детям.
Инструкция
Большинство крестьян на Руси жили в полуземлянках или рубленных избах. Это было небольшое помещение, где размещалась вся семья, где зимой укрывался скот. Всего в доме было 2-3 окна, и те маленькие, чтобы сохранять тепло. Главным в доме был « угол», где располагался иконостас. Божница могла состоять из одной или нескольких, также рядом стояла лампадка с маслом и священные писания с молитвами. В противоположном углу располагалась печь. Она была источником тепла и местом, где готовилась еда. Топили ее по черному, весь дым оставался в помещении, но зато было тепло.
Дом не принято было делить на комнаты, все размещались в одном помещении. Часто семьи были большими, многие дети спали на полу. Обязательно в доме был большой стол для всей семьи, где за едой собирались все домочадцы.
Основное время крестьяне проводили за работой. Летом сажали овощи, фрукты, злаки, ухаживали за ними, чтобы большой урожай. Также заводили скот, почти в каждой семье были куры. Зимой животных при сильных морозах пускали в дом, чтобы сохранить им жизнь. В холодное время мужчины ремонтировали предметы
Образ жизни человека в средних веках во многом зависела от места его обитания, однако люди того времени вместе с тем были достаточно мобильны, находясь в постоянном движении. Первоначально это были отголоски переселения народов. Затем людей в дорогу толкали другие причины. Крестьяне двигались по дорогам Европы в числе групп или поодиночке, искали лучшей доли. Только с течением времени, когда крестьяне стали обзаводиться некоторым имуществом, а феодалы землями, начали расти города и появляться селения (примерно XIV век).
Дома крестьян
Дома крестьян строились из дерева, иногда предпочтение отдавалось камню. Стелили крыши из камыша или соломы. Мебели было мало, главным образом столы и сундуки для одежды. Спали на кроватях или скамьях. Постелью служил матрас набитый соломой или сеновал.
Дома отапливались каминами или очагами. Печи появились лишь в начале 14 века, их позаимствовали у славян и северных народов. Жилье освещали масляными лампами и сальными свечами. Дорогие восковые свечи были доступны лишь богатым людям.
Пища крестьян
Большинство европейцев питалось довольно скромно. Ели дважды: вечером и утром. Повседневной пищей были:
1. бобовые;
3. капуста;
5. ржаной хлеб;
6. зерновая уха с луком или чесноком.
Мяса потребляли мало, в особенности с учетом того, что в годе было 166 дней поста, запрещалось есть мясные блюда. В рационе было значительно больше рыбы. Из сладостей лишь мед. В Европу сахар попал в 13 веке с Востока, он был очень дорогим. В Европе много пили: на севере - пиво, на юге - вино. Вместо чая заваривались травы.
Посуда европейцев (кружки, миски и т. д.) были весьма простыми, изготовленными из олова или глины. Ели ложками, вилок не было. Ели руками, мясо отрезали ножом. Крестьяне ели пищу всей семьей из одной миски.
Одежда
Крестьянин обычно носил льняные штаны до колен либо даже до щиколоток, а также льняную рубашку. Верхней одеждой являлся плащ, стянутый застежкой (фибулой) на плечах. Зимой носили:
1. теплую накидку из меха плотной ткани;
2. грубо вычесанный овечий тулуп.
Беднота довольствовалась одеждой темного цвета из грубого полотна. Обувью были остроносые кожаные ботинки без твердой подошвы.
Феодалы и крестьяне
Феодалу была необходима власть над крестьянами, дабы заставить выполнять повинности. В средневековье крепостные крестьяне были несвободными людьми, они зависели от феодала, который мог обменять, купить, продать, крепостного. Если крестьянин пытался убегать, то его разыскивали и обратно возвращали в поместье, где его ждала расправа.
За отказ работать, за не сданный вовремя оброк, крестьянина вызывали на феодальный суд феодала. Неумолимый господин лично обвинял, судил, а потом приводил приговор в исполнение. Крестьянина могли избить плетьми или палками, бросить в тюрьму либо заковать в цепи.
Крепостные крестьяне постоянно подчинялись власти феодала. Феодал мог требовать выкуп при женитьбе, мог сам женить и выдавать замуж крепостных.
Читая такие "ужасы" крестьянской жизни до революции, многие могут сказать, что это большевистская агитация.
Для того, чтобы подтвердить или опровергнуть такие заявления, необходимо представлять свидетельства современников.
Свидетелем жизни дореволюционных крестьян является, например, граф Л.Н. Толстой (цитаты из Полного собрания сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том 29):
«В первой деревне, в которую я приехал, - Малой Губаревке, на 10 дворов было 4 коровы и 2 лошади; два семейства побирались, и нищета всех жителей была страшная.
Таково же почти, хотя и несколько лучше, положение деревень: Большой Губаревки, Мацнева, Протасова, Чапкина, Кукуевки, Гущина, Хмелинок, Шеломова, Лопашина, Сидорова, Михайлова Брода, Бобрика, двух Каменок.
Во всех этих деревнях хотя и нет подмеси к хлебу, как это было в 1891-м году, но хлеба, хотя и чистого, дают не вволю. Приварка - пшена, капусты, картофеля, даже у большинства, нет никакого. Пища состоит из травяных щей, забеленных, если есть корова, и незабеленных, если ее нет, - и только хлеба. Во всех этих деревнях у большинства продано и заложено всё, что можно продать и заложить.
Из Гущина я поехал в деревню Гневышево, из которой дня два тому назад приходили крестьяне, прося о помощи. Деревня эта состоит, так же как и Губаревка, из 10 дворов. На десять дворов здесь четыре лошади и четыре коровы; овец почти нет; все дома так стары и плохи, что едва стоят. Все бедны, и все умоляют помочь им. "Хоть бы мало-мальски ребята отдыхали", -- говорят бабы. "А то просят папки (хлеба), а дать нечего, так и заснет не ужинаючи".
Я знаю, что тут есть доля преувеличения, но то, что говорит тут же мужик в кафтане с прорванным плечом, уже наверное не преувеличение, а действительность.
"Хоть бы двоих, троих с хлеба спихнуть, -- говорит он. -- А то вот свез в город последнюю свитку (шуба уж давно там), привез три пудика на восемь человек -- надолго ли! А там уж и не знаю, что везти...". Я попросил разменять мне три рубля. Во всей деревне не нашлось и рубля денег.
Есть статистические исследования, по которым видно, что русские люди вообще недоедают на 30% того, что нужно человеку для нормального питания; кроме этого, есть сведения о том, что молодые люди черноземной полосы последние 20 лет всё меньше и меньше удовлетворяют требованиям хорошего сложения для воинской повинности; всеобщая же перепись показала, что прирост населения, 20 лет тому назад, бывши самым большим в земледельческой полосе, всё уменьшаясь и уменьшаясь, дошел в настоящее время до нуля в этих губерниях.»
«Нищета же в этой деревне, положение построек (половина деревни сгорела прошлого года), одежд женщин и детей и отсутствие всякого хлеба, кроме как у двух дворов, ужасно. Большей частью испекли последний раз хлебы с лебедой и доедают их -- осталось на неделю или около того. Вот деревня Крапивенского уезда. Дворов 57, из них в 15-ти хлеба и картофеля, рассчитывая на проданный овес купить ржи, хватит средним числом до ноября. Овса многие совсем не сеяли за неимением семян прошлого года. 20 дворам хватит до февраля. Все едят очень дурной хлеб с лебедой. Остальные прокормятся. Распродается и отдается задаром весь скот и ожигаются постройки на топливо, мужики сами поджигают свои дворы, чтобы получить страховые. Уже были случаи голодной смерти.
Здесь [в деревне Богородицкого уезда] положение бедствующих уже в прежние года, не сеявших овес, опустившихся дворов еще хуже. Здесь доедают уже последнее. Уже теперь нечего есть, и в одной деревне, к[оторую] я осматривал, половина дворов уехала на лошадях в даль побираться. Точно так же же у богатых, составляющих везде около 20%, много овса и других ресурсов, но кроме того в этой деревне живут безземельные солдатские дети. Целая слободка этих жителей не имеет земли и всегда бедствует, теперь же находится при дорогом хлебе и при скупой подаче милостыни в страшной, ужасающей нищете.
Из избушки, около которой мы остановились, вышла оборванная грязная женщина и подошла к кучке чего-то, лежащего на выгоне и покрытого разорванным и просетившимся везде кафтаном. Это один из ее 5-х детей. Трехлетняя девочка больна в сильнейшем жару чем-то в роде инфлуэнцы. Не то что об лечении нет речи, но нет другой пищи, кроме корок хлеба, которые мать принесла вчера, бросив детей и сбегав с сумкой за побором. И нет более удобного места для больной, как здесь на выгоне в конце сентября, потому что в избушке с разваленной печью хаос и ребята. Муж этой женщины ушел с весны и не воротился. Таковы приблизительно многие из этих семей. Но и у наделенных землей крестьян, принадлежащих к разряду опустившихся, не лучше.
Нам, взрослым, если мы не сумасшедшие, можно, казалось бы, понять, откуда голод народа.
Прежде всего он -- и это знает всякий мужик-- он
1) от малоземелья, оттого, что половина земли у помещиков и купцов, которые торгуют и землями и хлебом.
2) от фабрик и заводов с теми законами, при которых ограждается капиталист, но не ограждается рабочий.
3) от водки, которая составляет главный доход государства и к которой приучили народ веками.
4) от солдатчины, отбирающей от него лучших людей в лучшую пору и развращающей их.
5) от чиновников, угнетающих народ.
6) от податей.
7) от невежества, в котором его сознательно поддерживают правительственные и церковные школы.»
«Заработная плата доведена до минимума. Полная обработка десятины, начиная от первой пахоты и кончая свозом скошенного и связанного хлеба на помещичье гумно, стоит 4 р. за десятину в 2400 кв. саж. и 6 руб. за десятину в 3200 кв. саж. Поденная плата от 10--15 коп. в сутки.
Чем дальше в глубь Богородицкого уезда и ближе к Ефремовскому, тем положение хуже и хуже. На гумнах хлеба или соломы все меньше и меньше, и плохих дворов все больше и больше. На границе Ефремовского и Богородицкого уездов положение худо в особенности потому, что при всех тех же невзгодах, как и в Крапивенском и Богородицком уездах, при еще большей редкости лесов, не родился картофель. На лучших землях не родилось почти ничего, только воротились семена. Хлеб почти у всех с лебедой. Лебеда здесь невызревшая, зеленая. Того белого ядрышка, которое обыкновенно бывает в ней, нет совсем, и потому она не съедобна. Хлеб с лебедой нельзя есть один. Если наесться натощак одного хлеба, то вырвет. От кваса же, сделанного на муке с лебедой, люди шалеют.
Подхожу к краю деревни на этой стороне. Первая изба -- не изба, а четыре каменные, серого камня, смазанные на глине стены, прикрытые потолочинами, на которых навалена картофельная ботва. Двора нет. Это жилье первой семьи. Тут же, спереди этого жилища, стоит телега, без колес, и не за двором, где обыкновенно бывает гумно, а тут же перед избой расчищенное местечко, ток, на котором только что обмолотили и извеяли овес. Длинный мужик в лаптях лопатой и руками насыпает из вороха в плетеную севалку чисто отвеянный овес, босая баба лет 50-ти, в грязной, черной, вырванной в боку рубахе, носит эти севалки, ссыпает в телегу без колес и считает. К бабе жмется, мешая ей, в одной серой от грязи рубахе, растрепанная девочка лет семи. Мужик -- кум бабе, он пришел помочь ей извеять и убрать овес. Баба -- вдова, муж ее умер второй год, а сын в солдатах на осеннем ученье, невестка в избе с двумя своими малыми детьми: один грудной, на руках, другой лет двух сидит на лавке.
Весь урожай настоящего года -- в овсе, который уберется весь в телегу, четверти четыре. От ржи, за посевом, остался аккуратно прибранным в пуньке мешок с лебедой, пуда в три. Ни проса, ни гречи, ни чечевицы, ни картошек не сеяли и не садили. Хлеб испекли с лебедой -- такой дурной, что есть нельзя, и в нынешний день баба утром сходила побираться в деревню, верст за восемь. В деревне этой праздник, и она набрала фунтов пять кусочков без лебеды пирога, которые она показывала мне. В лукошке было набрано корок и кусочков в ладонь, фунта 4. Вот все имущество и все видимые средства пропитания.
Другая изба такая же, только немного лучше покрыта и есть дворишко. Урожай ржи такой же. Такой же мешок лебеды стоит в сенях и представляет амбары с запасами. Овса в этом дворе не сеяли, так как не было семян весной; картофелю три четверти, и есть пшена две меры. Рожь, какая осталась от выдачи на семена, баба испекла пополам с лебедой и теперь доедают. Осталось полторы ковриги. У бабы четверо детей и муж. Мужа в то время, как я был в избе, не было дома, -- он клал избу, каменную на глине у соседа-мужика через двор.
Третья изба такая же, как и первая, без двора и крыши, положение такое же.
Бедность всех трех семей, живущих тут, такая же полная, как и в первых дворах. Ржи ни у кого нет. У кого пшенца пуда два, у кого картошек недели на две. Хлеб, испеченный с лебедой из ржи, выданной на семена, у всех есть еще, но хватит не надолго.
Народ почти весь дома: кто мажет избу, кто перекладывает, кто сидит, ничего не делая. Обмолочено все, картофель выкопан.
Такова вся деревня в 30 дворов, за исключением двух семей, которые зажиточны.»
У С.Г. Кара-Мурзы в книге "Советская цивилизация" тоже есть свидетельства современников:
«Ученый-химик и агроном А.Н.Энгельгардт, который работал в деревне и оставил подробнейшее фундаментальное исследование «Письма из деревни»:
«В статье П.Е.Пудовикова «Хлебные избытки и народное продовольствие» в журнале «Отечественные записки» 1879, № 10 автор, на основании статистических данных, доказывал, что мы продаем хлеб не от избытка, что мы продаем за границу наш насущный хлеб, необходимый для собственного нашего пропитания... Многих поразил этот вывод, многие не хотели верить, заподозревали верность цифр, верность сведений об урожаях, собираемых волостными правлениями и земскими управами... Тому, кто знает деревню, кто знает положение и быт крестьян, тому не нужны статистические данные и вычисления, чтобы знать, что мы продаем хлеб за границу не от избытка... В человеке из интеллигентного класса такое сомнение понятно, потому что просто не верится, как это так люди живут, не евши. А между тем это действительно так. Не то, чтобы совсем не евши были, а недоедают, живут впроголодь, питаются всякой дрянью. Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые не будут есть всякую дрянь... Но мало того, что мужик ест самый худший хлеб, он еще недоедает. Американец продает избыток, а мы продаем необходимый насущный хлеб. Американец-земледелец сам есть отличный пшеничный хлеб, жирную ветчину и баранину, пьет чай, заедает обед сладким яблочным пирогом или папушником с патокой. Наш же мужик-земледелец есть самый плохой ржаной хлеб с костерем, сивцом, пушниной, хлебает пустые серые щи, считает роскошью гречневую кашу с конопляным маслом, об яблочных пирогах и понятия не имеет, да еще смеяться будет, что есть такие страны, где неженки-мужики яблочные пироги едят, да и батраков тем же кормят. У нашего мужика-земледельца не хватает пшеничного хлеба на соску ребенку, пожует баба ржаную корку, что сама ест, положит в тряпку – соси».
Надо отметить, что достоверная информация о реальной жизни крестьян доходила до общества от военных. Они первыми забили тревогу из-за того, что наступление капитализма привело к резкому ухудшению питания, а затем и здоровья призывников в армию из крестьян. Будущий главнокомандующий генерал В.Гурко привел данные с 1871 по 1901 г. и сообщил, что 40% крестьянских парней впервые в жизни пробуют мясо в армии. Генерал А.Д.Нечволодов в известной книге От разорения к достатку (1906) приводит данные из статьи академика Тарханова Нужды народного питания в Литературном медицинском журнале (март 1906), согласно которым русские крестьяне в среднем на душу населения потребляли продовольствия на 20,44 руб. в год, а английские на 101,25 руб.»
А вот что пишет Александр Александрович Блок в своей заметке "Интеллигенция и революция" :
«Почему дырявят древний собор? - Потому, что сто лет здесь ожиревший поп, икая, брал взятки и торговал водкой.
Почему гадят в любезных сердцу барских усадьбах? - Потому, что там насиловали и пороли девок: не у того барина, так у соседа.
Почему валят столетние парки? - Потому, что сто лет под их " развесистыми липами и кленами господа показывали свою власть: тыкали в нос нищему - мошной, а дураку - образованностью.
Всё так. Я знаю, что говорю. Конем этого не объедешь. Замалчивать этого нет возможности; а все, однако, замалчивают.»