Протоиерей михаил васильев освятил оружие массового уничтожения. Иерей Андрей Шеломенцев: «Главное для священника ВДВ — горение сердца. Как философ МГУ стал иереем во Власихе

"Претерпивый до конца спасен будет", — так главный священник ВДВ протоиерей Михаил (Васильев), выпускник кафедры научного атеизма философского факультета МГУ и Высших курсов Академии Генерального штаба, в видеостудии "Правды.Ру" определил служение полковых священников и всю армейскую службу. Отец Михаил — бессребреник, воин, участник более 30 командировок в горячие точки, прошел через минные поля и артобстрелы.

Главный священник ВДВ об армии, России и вере в Бога

Он считает, что только личный пример и участие в повседневных тяготах армейской службы наравне с солдатами дают ему право говорить солдатам о Христе. Только личным примером можно возродить былой воинский дух и справиться с дедовщиной. Армия не терпит фальши и лицемерия. Здесь все на виду, тем паче в частях ВДВ. Лучше всего батюшка сказал об этом еще в 2007 году: "Церковь всегда была государствообразующей структурой. Сегодня, сохраняя культурную и духовную идентичность нации во времена глобальных перемен, она тем более не может остаться вне процесса формирования взаимодействия общества с вооруженными силами".

— Отец Михаил, правильно вас называть главным священником ВДВ?

— Нет, совершенно неправильно. Я — всего лишь настоятель подворья Его Святейшества Святейшего Патриарха при органе военного управления, штабе воздушно-десантных войск в Сокольниках.

— У вас несколько приходов?

— Да, несколько храмов на территории части ВДВ, а также патриаршее подворье в составе двух храмов при штабе ракетных войск стратегического назначения.

— Вы рассказываете о вере в местах, весьма экзотических для обычных священнослужителей. Вы уже более 30 раз были в командировках в горячих точках.

— Я не считал. Да не такие они и горячие, если честно, не так страшно, до сих пор, по милости Божией, живой. Не так страшен черт, как его малюют, как известно. Второе — очевидно совершенно, что не так просто в человека попасть железкой. Есть много всяких сносок на ветер и прочее. Я вас уверяю, в ДТП на дорогах мегаполиса у простого человека шансов погибнуть больше, чем у не очень нужного в качестве цели батюшки в каком-то месте применения войск.

Это исключительно будни. В этом нет ничего особенного. ВДВ — войска для войны, и, естественно, если ты не будешь с ребятами ездить в командировки, работать, нести там слово Божье, то нет и смысла… Ведь там солдат же может из окопа выйти и сходить в обычный храм.

— В 2007 году в информационном листке Псковской епархии вы писали, что когда вы шли по минному полю, вам было страшно. Вряд ли такой риск сопоставим с угрозой ДТП на улицах мегаполиса, согласитесь?

— Мины ставят наперекосяк и не очень плотно, а в мегаполисе люди в канализационные люки падают. Так что, я вас уверяю, это всё в основном выдумки журналистов. Не так это всё страшно и сложно. А самое главное — люди-то все родные уже, всех знаешь. Вот генерал, а я его помню еще лейтенантом, столько лет прошло… Деток вместе крестили, кто-то венчался… Я не воспринимаю их как каких-то особых людей, выполняющих особые задачи. Это родные и близкие люди, которых я люблю и уважаю, очень многому у них учусь, мне это всегда интересно. Обязательно находишь новое.

Вот разговаривал с генералом Владимиром Ананьевичем Данильченко, председателем Совета ветеранов ВДВ России, и он очень интересные вещи рассказывал про командующего ВДВ генерала Ивана Игоревича Затевахина. Просто каждый день, по милости Божией, открываются какие-то удивительные грани, а я любопытный человек, интересуюсь такими вещами.

Командующий ВДВ в годы войны генерал-лейтенант Александр Григорьевич Капитохин, когда был еще учащимся юнкерского училища, еще перед началом Первой мировой, с огромным благоговением отзывался о батюшке, который в этом училище Закон Божий преподавал. Каждое его слово слушали. Об этом генерал и писал в своих воспоминаниях в 50-е годы — о том, что в него нравственный стержень именно этот батюшка заложил.

Это говорил командующий ВДВ — очень достойный человек с очень трагической судьбой. Он был неправедно снят с должности за то, что не согласился в Днепровской операции на знаменитом Букринском плацдарме бездарно применить свои десантные корпуса, бросить их на развернутое механизированное соединение фашистской армии с задержкой — не за раз, а во много эшелонов с равными промежутками времени.

Тогда (уже без него) через несколько часов после очередного десанта опять прилетали несколько десятков транспортных самолетов и выгружали ребят, а уже перезарядившие орудия немецкие механизированные колонны встречали их с земли, а также расстреливали их с самолетов.

На аэродромах загрузки нашего десанта немцы даже листовки сбрасывали: "Прилетайте, десантники, мы вас ждем". Так вот, генерал Капитохин и пытался добиться отмены такого решения. За это ему полагался расстрел, но его просто сняли с должности и отправили с понижением в тыл, потому что его прогнозы полностью оправдались: люди погибли, задачи не были выполнены.

Вообще, ВДВ качественно отличаются от всех остальных родов и видов войск именно десантным братством. Я убедился лично (вот святой крест), это не красивый образ, а способность одного полагать не только свою жизнь, но и свою репутацию, карьеру — за другого, ради интересов сообщества всех десантников. Во времена всех этих последних российских оргштатных перипетий уже в течение двух десятилетий должностные лица ВДВ сплошь и рядом жертвовали своими перспективами и погонами, но не принимали решений в ущерб войскам.

Эта способность полагать душу свою за други своя является, конечно, христианским отношением к делу. И важен пример. Это не "делай, как я сказал", а "делай, как я". Есть показатель количества офицеров, погибших в горячих точках, — оно непропорционально высоко по отношению к количеству погибших солдат. То есть в основном отцы-командиры идут первыми и погибают тоже часто первыми.

У известного генерала Георгия Ивановича Шпака сын Олег, молодой лейтенант, Царство ему Небесное, погиб в Чечне. Не принято у нас своих сыновей отмазывать. Василий Филиппович Маргелов испытание системы десантирования боевой машины-десанта на своем сыночке проводил. Это в традициях уже не одного поколения войск.

— Как сейчас обстоят дела с дедовщиной в армии?

— Мой взгляд, наверное, будет не очень репрезентативен, я сейчас работаю все-таки больше с офицерами. Но за 19 армейских лет все-таки вижу, что ситуация значительно лучше стала. Это не означает, что человек не может получить травму от какого-нибудь казарменного хулигана. Как в обществе, так, соответственно, в его части под названием армия всякого хватает, в том числе моральных, нравственных уродов. Эти уродства могут проявиться на улице, в парке, вагоне метро, в электричке — где угодно.

Но статистика травматизма, хулиганства и казарменных преступлений неуклонно сокращается. Здесь, прежде всего, большая заслуга руководства страны, которое планомерно действует в этом направлении, в том числе сократив срок службы по призыву и нарастив количество тех, кто служит в армии по контракту.

Сейчас солдатик-срочник уже не может быть сержантом. Он не может быть специалистом по тем должностям, которые требуют в большой степени профессионализма. Остаются лишь должности, которые не несут большой интеллектуальной нагрузки. Армия сейчас, как мы говорим, детский сад "Парашютик" (12 месяцев всего), а всю основную нагрузку несут контрактники, тем более в ВДВ.

Родина — это не архитектурные постройки в центре столицы, в первую очередь не они, а это прежде всего твоя семья, твой дом, твои родные. Поэтому мы и выполняем задачи по предназначению. Главное — сам народ, а народ состоит из семей. Будут нормальные семьи — будем иметь нормальных призывников и талантливых генералов. А если абортами будем детей убивать, отказываться от выполнения задачи по предназначению, будь то воинский долг или супружеский, то тогда, конечно, будущего просто не будет.

Беседовал Александр Артамонов

К публикации подготовил Юрий Кондратьев

Свои первые погоны он одел, когда ему было четыре года. Это были старые мятые солдатские погоны с буковками «СА». Их он выменял на санки у мальчишки из соседнего двора, за что был сурово наказан отцом – токарем-инструментальщиком, работавшем на одном из заводов на Среднем Урале. Но мечта одеть когда-нибудь настоящие, заслуженные погоны, стать офицером, у него осталась на всю жизнь. И хотя роста он был невысокого, щупленький и болезненный, своего добиваться умел. Когда родители переехали в суровый край - Магадан, он занялся закалкой организма, спортом, и болезни отступили.

Втайне от учителей и товарищей, он подал документы в Дальневосточное высшее военное общевойсковое командное училище, где был факультет морской пехоты. Морпехами он «заболел», когда в 8 классе к ним на урок мужества пришёл морской пехотинец: рослый и красивый. В своей элегантной чёрной форме и в лихо заломленном чёрном берете, он просто свёл парня с ума. Когда из РВК пришёл вызов в училище, Андрей укатил в Благовещенск с твёрдым намерением обратно не возвращаться. Однако на факультет морпехов его брать не хотели, несмотря на весьма успешные результаты экзаменов и тесты по физической подготовке. «Ростом не вышел», - сказал ему без обиняков командир роты и, когда Андрей понял, что рушится его мечта, и решился на отчаянный шаг, похвастался тем, что к тому времени был перворазрядником по греко-римской борьбе. Этот аргумент подействовал, и Андрей Шеломенцев стал курсантом факультета морской пехоты Дальневосточного ВОКУ. Шёл 1977 год. Через четыре года, лейтенант Шеломенцев убыл для дальнейшего прохождения службы под Печенгу в гарнизон «Спутник», где дислоцировалась бригада морской пехоты СФ, став к тому времени ещё и КМС по боксу.

Пути Господни неисповедимы и в 1989 году Андрею пришлось расстаться с армией – подвело здоровье. Для Морской пехоты - ограничено годен, а другой род войск амбициозный молодой капитан отказался рассматривать в качестве альтернативы «чёрным беретам» и, комиссовавшись, он уехал в Мурманск. К тому времени, он серьёзно занимался рукопашным боем, каратэ и вполне мог этим неплохо зарабатывать на жизнь.

В 1993 году Андрея Шеломенцева - капитана морской пехоты запаса, совсем неожиданно для него вдруг позвал за Собой… Бог. Как это произошло, он не объясняет, считая, что это происходит с каждым. «Если Бог существует, то я должен к нему идти»,- рассуждая просто, по-солдатски решил он и пошёл в храм. В этом же году он вместе с семьёй переехал к родителям в Магадан. Так он в марте 1994 г. стал прихожанином храма в п. Ола Магаданской области и уже вскоре по благословению настоятеля пел на клиросе. Не оставляло неофита и желание послужить Отечеству земному. И в 1995 году он устроился на службу в милицию, на должность замначальника Олького РОВД.

А дальше в его судьбе появилась война. В свою командировку на Северный Кавказ, в Чечню, он поехал примерно через год службы в милиции. Там при штабе объединённой группировки войск и сил в Ханкале, в его новые служебные обязанности входила координация взаимодействия между армией, милицией и внутренними войсками.

В августе 1996 г. обстановка в Грозном резко обострилась. Боевикам удалось скрытно войти в город и на рассвете 6 августа они ударили сразу по нескольким важным объектам: ж/д вокзалу, комплексу правительственных зданий, УФСБ, координационному центру (КЦ) МВД, нескольким блок-постам. Ситуация сложилась угрожающая и со многими опорными пунктами и пунктами управления была потеряна устойчивая связь. Отряду разведчиков, в котором был капитан Шеломенцев, предстояло преодолеть в контролируемом боевиками городе несколько километров и деблокировать комплекс правительственных зданий, ФСБ и МВД Чечни и КЦ.

О том, насколько опасное и авантюрное это было занятие, может сказать, например, такой факт. Дважды к КЦ пытались пробиться войсковые колонны 205-й бригады, при поддержке танков и авиации, и оба раза вынуждены были оставить эти попытки, понеся потери. Группе, в составе которой был морпеховский разведчик, капитан милиции Шеломенцев это удалось. При этом он, правда, получил осколочное ранение в шею, но главное - остался жив. Он до сих пор уверен, что его Бог хранил на этой войне! Задача была выполнена, срок командировки окончен, и его отправили бортом домой, долечиваться. Там и застал его орден Мужества.

Отслужив еще три года, Андрей решил во второй уже раз снять погоны. Но причина в этот раз была другая. Он властно слышал в сердце призыв Бога служить Ему, понимая, что и дарованная ему в огненной переделке жизнь – дар Божий, а совмещать работу в милиции со службой Богу он не хотел. Тогдашний епископ Магаданский и Синегорский Анатолий (Аксенов), благословил его на принятие диаконского сана, а ещё через неделю он был рукоположен в иереи. На дворе стоял декабрь 1999 года. Для капитана запаса началась новая, неведомая, но манившая его жизнь приходского священника.

В 2008 году он, получив благословение правящего архиерея, прибыл в столицу, где в недавнем прошлом боевого офицера определили для служения в Синодальный отдел по взаимодействию с Вооружёнными силами и правоохранительными учреждениями. Так он попал в сектор ВДВ, который возглавлял тогда молодой, но опытный «десантный батюшка» – протоиерей Михаил Васильев. А служить Патриарх благословил его в храме Благовещения Пресвятой Богородицы, что недалеко от штаба ВДВ в Сокольниках. Два месяца назад о. Михаил Васильев, написал рапорт о сложении с себя полномочий руководителя сектора ВДВ Синодального отдела Патриархии, чтобы сосредоточиться на руководстве Патриаршим подворьем при штабе ВДВ. На его место и был назначен о.Андрей Шеломенцев. Таким образом они вместе продолжают работу по окормлению десантников, много лет назад начатую отцом Михаилом.

– о. Андрей, какая на Ваш взгляд ситуация с духовным окормлением десантников? Что входит в Ваши ближайшие планы?

– Ситуация в этом плане очень благоприятная. Отец Михаил, работая в этом направлении ещё до меня, заложил добрые основы для взаимоотношений с военнослужащими ВДВ. Скажу прямо, в войсках нас – священников Русской Православной Церкви прекрасно знают и не препятствуют нашей работе. Мало того, со многими командирами соединений и частей, офицерами и генералами штаба ВДВ, лично командующим – героем России, генерал-полковником Владимиром Шамановым у нас прекрасные, деловые, рабочие отношения. Мы координируем всю нашу работу, это приносит заметные плоды. Это легко объяснимо, ведь ВДВ – это «войска для войны», а там где война, где реальная работа, там люди быстрее приходят к вере, к Богу. Совсем неверующих людей в ВДВ я, к слову, не встречал. Чувство единства с Богом есть практически у всех. Перед каждым прыжком, первым или очередным десантники обычно молчаливы и сосредоточены, и многие из них молятся. В такие минуты десантникам нужен не командир, не замполит, а именно священник. Сколько раз о. Михаил в такие минуты не просто был рядом, но и прыгал только потому что солдаты-перворазники боялись это сделать сами. Тогда он, так же одевал парашют, и шёл с ними в самолёт, а потом первым выходил в рампу. И глядя на него, шли остальные. Если поп прыгнул, то десантник – подавно. Вот так личным примером и словом Божьим укрепляется дух солдата ВДВ.

В мои ближайшие планы на новом поприще входит создание системы подготовки священников для ВДВ. Нам нужно четко определить функциональные обязанности пастырей, разработать методические пособия конкретно для священников, окормляющих воздушно-десантные войска, где будет обобщён и учтён весь опыт, включая зарубежный.

– Как обстоят дела с заполнением должностей штатных священников в воздушно-десантных войсках?

– Во многих частях введены штатные должности помощников командиров по работе с верующими военнослужащими и мы проводим активный подбор кандидатур на из замещение. Некоторые уже находятся на рассмотрении в аппарате Минобороны. Из штатных священников официально приняты на работу пока только три. Но это не значит, что остальные десантники остаются без духовного окормления православных пастырей. В большинстве частей давно уже на добровольной, нештатной основе многие батюшки очень плотно сотрудничают с войсками. Во всех частях, где есть священнослужители имеются храмы, часовни, или оборудованы молельные комнаты со всем необходимым инвентарём.

– В чём Вы видите проблему, что до сих пор должности не укомплектованы?

– Проблем несколько. Во-первых, очень сложно подобрать для таких специфических войск достойных кандидатов. У нас среди священства по разным причинам нет такого количества батюшек, готовых для этих вакансий. Во-вторых, утверждается каждый такой человек лично министром обороны. При нынешнем министре, Сергее Шойгу процесс назначений сдвинулся с мёртвой точки, и сегодня мы ждем каких-то реальных кадровых решений. Повторю, при этом практически во всех частях ВДВ есть нештатные священнослужители, выполняющие в принципе все обязанности штатного: беседуют и встречаются с командованием и военнослужащими, членами семей, проводят богослужения и выполняют требы, выезжают на учения, прыгают с парашютом, и в общем и целом окормляют военнослужащих и членов их семей.

В моих ближайших планах так же объехать все части и соединения ВДВ, ознакомиться на местах с обстановкой, с командирами, узнать поближе этих пастырей, несущих свой крест воинского служения безвозмездно. Увы, это уже стало традицией русского священства – работать с военнослужащими, окормлять свою армейскую паству совершенно бескорыстно. И все они знают, что случись с ними какая-то беда, никаких льгот или выплат от МО или государства ни они, ни их осиротевшие семьи не получат. Хотя и сама штатная должность гражданского персонала эти выплаты также не подразумевает. Это еще одна из причин, по которой не так много священников желают работать с армией. И ещё – на приходе люди сами идут к священнику, а в армии, он должен идти к людям и, фактически начиная с нуля, рассказывать, кто он и зачем к ним пришёл. Есть и специфические трудности. На приходе, например, настоятель сам определяет, когда ему служить Литургию, а в части он жёстко привязан к распорядку дня и если, например, подъём в 6.00, а завтрак в 7.00, то он должен ухитриться провести за это время Литургию, не нарушая распорядка.

– Какие по-вашему главные качества священника, который будет назначен в часть ВДВ?

– По-моему, не важно даже служил ли он вообще в армии или нет. Главное - это горение, это состояние души, которое будет подвигать на деятельное служение Богу и людям, стремление идти к солдатам и офицерам, делиться с ними своей пасхальной радостью. Если оно есть, то всё остальное - дело наживное, а если нет, то и не стоит браться. Ну и второе, как говорит отец Михаил, нам нужны те, кто готовы служить не за деньги, а за Родину! Это внутренне чувство - гарант того, что ты настоящий патриот своего дела, своей службы в ВДВ. А если священник еще и в армии отслужил в свое время - это, конечно, поможет ему в общении с военнослужащими.

– о.Андрей, какая сейчас молодёжь идёт в армию?

– Я могу сказать не только про тех, кто пришёл служить, но и про тех, кто ещё готовится к службе. Молодёжь у нас – отличная. Неправда, когда нас пытаются со всех сил убедить в обратном, дескать, они бездельники, пьяницы и наркоманы. Есть и такие, что скрывать, но не они делают погоду в молодёжной среде, как бы не пытались нас в этом убедить некоторые СМИ. Если молодёжь любить, заниматься с ней, отдавать им себя, то они это обязательно оценят, почувствуют и будет отдача. Поэтому в большой цене сейчас люди, могущие и желающие работать с молодёжью, зажигать её на нужные дела, заряжать её позитивом. Если такие люди найдутся, то и за молодёжь нашу можно будет не волноваться: есть у нас и свои Александры Матросовы, и Евгении Родионовы. Молодёжи всегда свойственно стремление в будущее, соприкосновение с реальным делом, ответственностью и нынешняя молодёжь – не исключение. Нужно больше доверять молодым и давать им шанс, тогда будет и отдача.

Я таких ребят часто встречаю: и в учебных заведениях, и на сборах допризывников и в частях непосредственно. Регулярно общаясь с солдатами, я не вижу большой разницы с теми бойцами, которые были под моим командованием, когда я служил в бригаде морской пехоты. А это было лет тридцать назад. У меня такое ощущение, что желающие нас убедить в никудышности нынешней молодёжи, показывают нам на барашки прибоя у морского берега - пену с мусором, забывая о той глубине, в которой и заключается суть моря. Молодёжь, которая попадает в криминальные сводки – это лишь прибрежная пена, а вся суть – на глубине. Нашу настоящую золотую молодёжь и не видно по-настоящему, потому что она занята, она при деле. Я спокоен за нашу молодёжь и за наше будущее. Если Бог с нами, кто на нас?

Беседовал Роман ИЛЮЩЕНКО

Благовещенский храм в Сокольниках особый. Это главная церковь ВДВ, строительство которой в свое время поддержал Верховный главнокомандующий. Корреспондент РИА Новости побывал в уникальном столичном храме и пообщался с его необычными прихожанами.

Война с министром обороны

"Здравия желаю, товарищ поп!" — к таким приветствиям протоиерей Михаил Васильев относится с юмором. В армии особые люди, а в ВДВ уж точно "из другого теста". Каждый десантник знает этого высокого "мужика с крестом и бородой" не только как главного капеллана "голубых беретов", но и человека с огромным боевым опытом — вторая Чечня, Косово, Босния, Абхазия, свыше сотни прыжков с парашютом, спасение раненых. Хотя сам священник оружие в руках не держал — это запрещено канонами Церкви.

"Когда я был в штабе ВДВ — он через дорогу, — один из офицеров указал мне: а вот же, батюшка, разрушенный полковой храм. Это было в 2001 году. Потом занялись перепиской с военными ведомствами", — рассказывает отец Михаил, настоятель храма Благовещения в московских Сокольниках.

Только через восемь лет удалось добиться передачи здания штабу ВДВ. Благовещенскому храму сильно повезло: далеко не все тогда в Минобороны были за возведение храмов в военных частях, несмотря на многочисленные просьбы командиров и ветеранов. В 2010 году, например, чудом отстояли храм Илии Пророка на территории Рязанского высшего командного училища ВДВ: тогдашний министр обороны Анатолий Сердюков лично приехал и потребовал снести деревянную церквушку, построенную на "боевые" выплаты десантников.

К счастью, Благовещенский храм эта участь миновала — нашлись влиятельные спонсоры и покровители. "В основном деньги давали мои университетские друзья и известные компании. И министр обороны Сергей Шойгу около двадцати миллионов рублей выделил. Он здесь был несколько раз, даже подарил храму икону", — говорит батюшка.

Справа от входа в церковь Благовещения в Сокольниках стоит огромный монитор. Отец Михаил увлеченно водит по нему пальцем и, не отрываясь от экрана, рассказывает, где что в храме находится. Пара движений по "мегапланшету" — и главный храм ВДВ предстает перед посетителем во всей своей 3D-красе.

Разведчик в рясе

Иконостас Благовещенского храма выполнен из афганского мрамора. Как его удалось оттуда привезти? Прихожане загадочно отвечают, что "это отдельная история". И тут же принимаются рассказывать о восстановлении церкви — особенно как настоятелю отцу Михаилу Васильеву помогал священник Андрей Шеломенцев.

"Батюшка Андрей после службы переодевался в рабочую одежду и шел строить колокольню. Он хорошо разбирается во всех этих делах — удивительный человек!" — говорит прихожанка Ольга.

Отец Андрей и вправду необычный: звание майора разведки, два ордена Мужества, множество ранений — три осколка так и остались в спине. Но об этом он сам никогда не скажет. А на вопросы по-солдатски отрезает: "Во-первых, обо мне говорить неинтересно, а во-вторых, о войне говорить совсем не интересно".

Но стоит упомянуть о вере, тут же оживляется. Сложные богословские вопросы он объясняет буквально "на пальцах", закатывая рукава рясы и демонстрируя свои большие руки с огрубевшими ладонями. Когда-то они держали оружие, теперь же, как здесь говорят, — "орудие духовное", крест.

Вот, например, как он растолковал, зачем православному причащаться и исповедоваться.

"Как-то после боя мы притащили раненых, 20 человек. И вот приносят (сослуживца) Пашку — он держится за живот и орет так, что аж уши закладывает. Причем крови-то нет! Я к нему подхожу, достаю нож, — отец Андрей показывает на бедро, куда разведчики крепят ножи, — говорю ему: "Пашка, сейчас будет очень больно, ты делай что хочешь — ори, матерись, бей меня", а в рот ему запихиваю перевязочный пакет, чтобы зубы не раскрошились". Срезает с Пашки сначала бронежилет, а затем всю одежду и видит в районе лопатки "большую дырку, из которой свистит воздух", пуля пробила легкое. В таких случаях, объясняет священник, смерть может наступить в любой момент. "Я быстро нашел рану и позвал фельдшера, чтобы он заткнул ее. Парня удалось спасти, — говорит он и, помолчав, добавляет: — То же самое и с душой человека — если вовремя не открыть рану, чтобы Бог ее увидел и залечил, то она погибнет. Для этого и нужны исповедь и причастие".

Когда спрашиваешь, почему он решил стать священником, отец Андрей пожимает плечами: "Так Бог управил". Перед переездом в Москву в 2009 году он десять лет служил в храме на Колыме, "где до епископа 500 километров".

"А кем быть тяжелее: батюшкой или солдатом?" — интересуюсь я.

"Быть священником тяжелее. В армии все четко: есть командиры, которые отдают приказы. А священник — сам себе командир. Да, существуют догматы Церкви, но он по сути один в поле воин", — признается отец Андрей.

"Я был живой мишенью"

Основные прихожане храма — десантники. Почти у всех ордена, многие бывали в горячих точках. Все помогают храму как могут. Алексей, например, по выходным прислуживает в алтаре. А по будням "выполняет задачи по предназначению" — на его счету свыше 400 прыжков. Эта церковь служит десантникам отдушиной в их нелегком деле.

"Второй рукой храма" прихожане называют солдат, проходящих срочную службу в штабе ВДВ. Их по желанию направляют сюда помогать — убрать снег, что-то починить. Некоторые остаются в храме даже после дембеля.

"Пока был в армии, приходил сюда помогать. А после срочной службы через некоторое время вернулся. Не знаю, как так вышло", — признается Александр.

Он зашел в храм, ведя под руку протоиерея Олега Тэора, духовника легендарной Семьдесят шестой Псковской дивизии ВДВ. По сути, это первый в России капеллан ВДВ, он окормлял бойцов еще в СССР, когда священников и близко не подпускали к солдатам.

"Они сами приходили к нам в храм, просили покрестить их. Или дать какую-то литературу", — вспоминает отец Олег. За его плечами две чеченские кампании и Югославия. На его глазах творилась история: в 1999 году батюшка находился в составе батальона ВДВ, захватившего аэропорт Приштины.

"Я там был одним из первых. Командующий сказал, что туда нужно священника отправить, стали думать — кого. Кто-то доложил про меня. Мне сообщили, я сразу сел в самолет и полетел. Не каждая страна давала нам воздушный коридор, хотя это была в основном миротворческая поездка. Там взрывы были, выстрелы — перед нашим прибытием ту местность бомбили англичане", — рассказывает священник. Про обстрелы в Чечне и Косово вспоминать не любит. Отмахивается:"Может, и попадал под них, там постоянно стреляли".

С белой бородой и добрыми голубыми глазами отец Олег скорее напоминает какого-то волшебника из сказки, чем прошедшего горячие точки полкового священника. Как тут не спросить о чудесах!

"Я отовсюду возвращался живым и здоровым — вот где чудо. Помню, в Чечне мы посетили одиннадцать позиций. А я был в рясе, для меня даже бронежилета не хватило — каким-то журналистам отдали. И снайперам боевиков я был виден аж за четыре километра", — рассказывает он.

И тут в храм входит военный в гвардейской форме. Завидев отца Олега, он расцветает в улыбке и бросается обниматься со словами: "Здравия желаю, дорогой батюшка!" Генерал-майор Владимир Данильченко возглавляет Совет ветеранов командования ВДВ. Сам в "крылатой пехоте" с 1959 года, единственный испытатель БМД на минном поле. Он убежден, что в ВДВ в Бога верили и верят все. Даже во времена самых жестоких гонений на религию.

"Тогда следили, чтобы крестики не носили, обручальные кольца… И вот перед тем как нам выйти на "просторы Вселенной", дают команду приготовиться. Первым встает командир — полковник Михаил Вербовников, участник Великой Отечественной, попадавший в крайне тяжелые ситуации. Прозвучала команда "Пошел!", и Вербовников, крестясь, трижды произносит: "Господи, помилуй!" И мы за ним это повторять", — с улыбкой вспоминает он.

Крестом и мечом

Братство — это про десантников. Данильченко с прихожанами Благовещенского храма в Сокольниках уже много лет помогает ветеранам, попавшим в тяжелую жизненную ситуацию. А заодно и капелланам, которые тоже находятся сейчас в непростом положении.

"Капеллан получает в среднем 23-25 тысяч рублей в месяц. Это ставка технического персонала — в два раза меньше, чем у контрактника, хотя официально он числится помощником командира части. И при этом священник должен содержать свою, чаще всего многодетную, семью, у меня вон жена и шесть деток. Мы стараемся являть высшую степень самоотдачи. Но все равно "волка ноги кормят", — сетует отец Михаил Васильев.

В храме нет "ценников" на записки и требы. "Ну как я могу благодать не мою, а Бога мерить ценниками?" — говорит священник. Хотя только за коммуналку храм ежемесячно платит свыше 200 тысяч рублей, да еще 60 тысяч — на охрану.

Батюшка вообще любит пошутить, а как еще, по его словам, донести до обычно суровых военных вечные и не всегда понятные им истины. Задача же священников сделать так, чтобы у десантников, несмотря на обстрелы и крики умирающих товарищей, сохранялась человечность. А бывших десантников, как известно, не бывает. Об этом и напоминает надпись на доме причта: "С нами Бог и ВДВ!"

Город в желтых листьях. На подходе к храму слышна пулеметная дробь отбойного молотка. Но здесь идет не разрушение, а созидание. Реставраторы заботливо воссоздают порушенную красоту еще одной духовной московской достопримечательности. Наша беседа с настоятелем храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках протоиереем Михаилом ВАСИЛЬЕВЫМ, заведующим сектором ВДВ синодального отдела Московской патриархии по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями.

Отец Михаил, каким он был ваш путь к вере?

Я родился в Вышнем Волочке, в семье офицера. С малолетства мотался с родителями по дальним гарнизонам частей ПВО, рано прочувствовав все прелести беспокойного быта. Многие одноклассники пошли по стопам своих отцов в военные вузы. Я же направился на философский факультет МГУ, для обучения по специальности "научный атеизм". Для меня были равны джайнисты и приверженцы дзэн-буддизма, православие и какая-нибудь религия индусов.

После распада СССР место советской идеологии заполнила пустота. Однако вакуума по законам не только физики, но и социума не бывает. Его всегда замещает некий эрзац. Таким эрзацем с Востока, Запада стали заполняться сердца многих сограждан. А я в то время проводил часы в реквизированной когда-то, в 20-е годы, библиотеке Московской духовной академии. Знакомство с материалами религиозно-философских диспутов конца XIX начала XX вв., общение с выпускниками философского факультета МГУ помогло мне обрести веру во Христе. Сделать свой выбор. На втором курсе я крестился, начал посещать церковь. В храме Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке познакомился со своей супругой Марией. Она художник, искусствовед. В 1995 г. мы обвенчались. Окончив аспирантуру, остался преподавателем на кафедре "Философия религии".

Мой духовник протоирей Дмитрий Смирнов предложил пойти служить в церковь. И хотя воля духовника воля Божья, понадобилось несколько лет раздумий, прежде чем я согласился с ним, стал священником для военных. Первым местом служения был храм при штабе ракетных войск стратегического назначения. В 2005 г. уже в качестве священника штаба ВДВ по благословению патриарха Алексия II я был направлен на Высшие курсы Академии Генштаба.

Какой вы видите главную задачу на своем посту?

Мы не служим в армии. Служим для армии. Благословляя и поддерживая воинов, которые защищают в горячих точках не "режим", как иные говорят, нашу Россию. За деньги можно убивать, но нельзя умирать. Вспомним подвиг 90 псковских десантников, которые 29 февраля и 1 марта 2000 г. противостояли в Аргунском ущелье двум тысячам боевиков Хаттаба. В живых остались 6 бойцов. Этот бой стал символом воинской доблести русских солдат, верности присяге, Отечеству.

Батюшки участвуют в учениях, вместе с десантниками выдвигаются в районы локальных боевых действий, разделяют с ними тяготы и лишения военного быта. Следуя армейскому принципу: "Не делай, как я сказал, а делай, как я...", прыгают с парашютом. Не раз убеждался: патриотизма в той части социума, где я тружусь, значительно выше, чем "в среднем по больнице". Уверенность в этом окрепла в дни непростых командировок. А их было более трех десятков в Косово, Боснию, Чечню...

Перед глазами трагедия сербов. Именно там впервые попал под обстрел, узнал, что такое минное поле, увидел, как льется кровь. 23 июня 2000 г., день рождения своего первенца, я вправе считать и своим вторым днем рождения. Тогда в Боснии толпа албанцев блокировала наш БТР, требуя выдать двух сербских монахов, которых укрыли десантники. Мы не пошли на это.

На одном из учений при прыжке с парашютом перехлестнулись стропы. Мне удалось раскрыть запасной купол на минимальной высоте. Это выглядело чудом, что после приземления я встал на ноги, хотя без травм не обошлось.

Наиболее здоровые мужики они в армии, а не в офисах Газпрома. Огорчает другое: у нас шуты строят дворцы, а многие офицеры живут в общежитиях, чуть ли не в хижинах. Утешаю себя: время всё расставляет по своим местам. Скучно жить на карман, совершать поступки, которые не имеют проекции в вечность.

Богослужение порой приходится проводить под открытым небом. Вот почему мы создали два передвижных мобильных алтаря. Такой алтарь можно развернуть в любом месте за каких-нибудь два часа.

Как бы вы охарактеризовали взаимоотношения веры и медицины?..

Медицина изначально была частью церковного служения милосердию. В церкви есть особый чин святых целителей-бессребреников Космы и Дамиана, Кира и Иоанна, Пантелеймона и Ермолая, древних врачей-христиан, которые исцеляли, не думая о наживе. Прекрасный пример нашего времени исповедник и целитель архиепископ Симферопольский В.Ф.Войно-Ясенецкий. И среди нынешних клириков десятки профессиональных медиков, которые совмещают свое дело со служением в храме, продолжая церковные традиции.

Военные священники тесно общаются с медициной. На поле боя в горячих точках, обычно рядом с перевязочным пунктом. Каждый занимается своим делом. Я не врач. Но мы все прошли спецкурс оказания экстренной помощи в нештатной ситуации. Приходилось выручать друг друга.

Давнее взаимодействие сложилось с военно-клиническим госпиталем им. П.В.Мандрыка в Сокольниках, с генерал-майором медицинской службы В.Симоненко. Для меня стал родным персонал госпиталя РВСН филиала госпиталя им Н.Н.Бурденко в Одинцово, которым руководит полковник медицинской службы В.Карпалов. Здесь я лежал несколько месяцев со сломанным позвоночником после того прыжка с парашютом.

Что вы можете сказать о здоровье молодого поколения?

Оно ужасно. Мы с болью шутим: раньше десантник был большой и сильный, а сейчас маленький, но хитрый... Грустный, конечно, юмор.

Поэтому важно возродить традиции многодетных семей. Я сам в этом не теоретик. У меня пятеро детей три девочки и два мальчика.

Назрела потребность сделать здоровье престижным понятием...

Согласен. Но для этого необходимо, чтобы власть, чиновничество лечились в тех же медучреждениях, что и простые люди. По территориальному признаку. Живешь на Рублёвке, будь добр используй поселковую больницу в поселке Жуковка... Не грех вспомнить то хорошее, что было в советской медицине. Если же лечиться в Цюрихе, Мюнхене, то население будет пожинать плоды, мягко говоря, безрассудного отношения к своему народу. Обидно видеть, как публичные политики заботятся о чем угодно, но только не о здоровье людей.

Одна из эмблем врачевания свеча: "светя другим, сгораю сам"... Но это же несовместимо с участившимся стремлением заработать на чужой боли?

Служение врача, учителя, священника по определению не признает наживы. Рыночные отношения есть во многих сферах. Да, труд должен адекватно вознаграждаться. Но в операционной рынок не очень уместен. Торг между целителем и пациентом это деградация личности.

Как и врачи, священники тоже "выгорают". Сохранить трепетность сердца на всю жизнь далеко не просто. Рецепты давать не берусь.

А каким образом у десантников появился свой храм в Сокольниках?

Храм Благовещения Пресвятой Богородицы был построен в 1906 г. по типовому проекту. До революции он принадлежал 6-й саперной бригаде. Первым его настоятелем стал военный священник Василий Слюнин, участник Русско-японской войны, один из защитников Порт-Артура. После перевода в Москву он прослужил здесь вплоть до закрытия храма в 1923 г.

В годы Первой мировой войны в Сокольниках рядом с храмом находился военный госпиталь. Умерших от ран погребали под его стенами. После революции была разрушена колокольня и центральный купол, уничтожено воинское кладбище. В здании разместили солдатский клуб, затем узел фельдъегерской связи Московского военного округа.

Годы ушли на переговоры с чиновниками Минобороны.

Решить задачу удалось лишь генералу В.Шаманову. Первый документ, который он подписал в первый же день, возглавив ВДВ, было обращение к руководству страны о судьбе храма. Мы знакомы с Владимиром Анатольевичем с Чечни. Замечательный русский генерал, которого не случайно сравнивают со знаменитым М.Скобелевым. Такой не будет солдатскими телами устилать дорогу к наградному листу.

Как идет возрождение храма?

Здание храма оказалось изуродованным: разделено на этажи, с дырявой крышей. Угольная топка размещалась на месте Святого престола в алтаре. От дореволюционного убранства не осталось и следа. К счастью, сохранилась старая фотография.

Удалось найти проект храма. Так что реконструкция началась не вслепую.

Десантники офицеры и рядовые ломами крушили межэтажные перекрытия. Разобрали кочегарку, черную от угольной пыли. Укрепив фундамент, создали цокольный этаж для будущего музея ВДВ. Восстановили купол, колокольню с позолоченными куполами. Заново проложены коммуникации, системы отопления, вентиляции. Впереди еще немало работы, но храм снова готов принять 1200 человек. К нам приходят москвичи, родители погибших воинов, ветераны. Патриаршее подворье при штабе ВДВ в строю.

Близится 100-летие начала Первой мировой войны. Собираемся возвести в сквере памятник погибшим воинам. Десантников бывших не бывает. В возрождении былой лепоты участвуют те, кто ушел в бизнес. Помогают университетские друзья. Но доброхотов всегда недостаточно.

И личный вопрос: как поддерживаете физическую форму и бывает ли время для досуга?

Плохо поддерживаю. Помните у В.Даля: "На голодный желудок поет только Бог и петух"? С утра на службу натощак. К вечеру дома плотный ужин. Не удивительно священники страдают лишним весом. От таких сословных болезней, конечно, надо бы избавляться. Помогают командировки с десантниками. Собираюсь чаще заглядывать в бассейн.

Хорошо, когда удается сходить с детьми в парк. С женой хотя бы раз в полгода стараюсь побывать в театре. Летом семья живет на подмосковной даче у тещи. Иногда их навещаю...

В 76-й Десантно-штурмовой дивизии по инициативе командования находятся миссионеры Московской Патриархии во главе с заместителем председателя Синодального отдела Московской Патриархии по взаимодействию с вооруженными силами священником Михаилом Васильевым.

Непосредственным руководителем отца Михаила в деле окормления нашей Армии является уважаемый отец протоиерей Димитрий Смирнов. В Интернете немало интервью с отцом Михаилом, и в одном из них, в частности, он говорит:"Церковь всегда была государствообразующей структурой. Сегодня, сохраняя культурную и духовную идентичность нации, она не может остаться вне процесса формирования взаимодействия общества с Вооруженными силами".

Сегодня священнослужители проводят работу в 789 гарнизонах министерства обороны, при этом, в 420 гарнизонах построены храмы. Информационная служба Псковской епархии воспользовалась возможностью задать несколько вопросов священнику Михаилу Васильеву, находящемуся в 76-й дивизии в Пскове.

С какой целью, отец Михаил, вы приехали в нашу дивизию?

Цель очень простая, по благословению Владыки Евсевия и отца Димитрия Смирнова мы вместе с девятью студентами – миссионерами православного Свято-Тихоновского университета миссионерского факультета проводим плановую работу по духовно-нравственному воспитанию военнослужащих. Ежегодно мы работаем в соединениях различных воздушно-десантных войск, в прошлом году работали в Новороссийске в 7-й дивизии ВДВ, в этом году - в Псковской 76-й дивизии. В Пскове я не впервые, бываю часто на разных мероприятиях, но в такой двухнедельной командировке, когда мы работаем в каждой роте, впервые.

Что это за работа?

Составляем сводное расписание, и по графику в разных подразделениях и в разное время, я и мои помощники, в том числе и отец Олег Тэор, участвуем в жизни дивизии. Допустим, проводятся прыжки, мы благословляем на прыжки, раздаем крестики, иконки, молимся. В дивизии проводятся стрельбы, мы тоже их благословляем, чтобы люди понимали, что оружие есть средство защищать добро от зла, а не просто механизм, который стреляет.

Вы, отец Михаил, будете прыгать? Нет, пока у меня перерыв небольшой. Еще мы в дивизии проводим воспитательную работу, общественно-государственную, показываем интересные фильмы: "Воины духа", "Миротворец", "Живи и веруй". У нас есть хорошие фильмы по профилактике неуставных отношений.

Какая же может быть профилактика с помощью фильмов, батюшка?

Вполне эффективная, потому что в фильмах показываем, что бывает на зоне с теми, кто туда попадает из-за дедовщины, что очень наглядно убеждает не издеваться над солдатами. Нехитрыми наработками помогаем ребятам почувствовать, что служба - дело святое, и надо ее делать с чистой совестью.

Есть уже наработки отца Олега Тэора, и мы просто пытаемся их довести непосредственно до военнослужащих в общении с каждым. Мы не занимаемся в этой поездке крещением, в Пскове достаточно храмов и духовенства, и я уверен, что каждый из них окрестит бесплатно солдата или офицера ВДВ. Считаю, что грех брать за это с них деньги.

Завтра он может пойти на войну за родину и погибнуть, а причиной, почему он не покрестился, может оказаться наличие ценника, который закрыл солдату дорогу в Царствие Небесное. Мы, когда бываем в Чечне, непременно крестим наших ребят, вот уже где-то три тысяч покрестили.

Что для Вас, отец Михаил, военные, армия, как оказались здесь?

Для меня работа с военными это постоянный процесс узнавания нового. Мой отец, офицер, предлагал, но я не стал заканчивать военное училище, потому что там слушаться надо, там дисциплина… Я жил в военных гарнизонах, причем, романтических – на островах, в Баренцевом море, служил отец и в Нарьян-Маре.

Могу сказать, что там бывали такие объявления: на улице детям сегодня гулять нельзя, потому что росомахи бегают. Или, чтобы открыть дверь в школу, сначала нужно раскопать ее от снега. Так что для меня "офицерское троеборье", трудности офицерской жизни: вода, дрова, помои известны с рождения, и я прекрасно понимал, какой это тяжкий труд, быть офицером, поэтому пошел в МГУ на философский факультет. А когда после аспирантуры начал преподавать в университете, мне мой духовник отец Димитрий Смирнов сказал: "Ты из семьи военного? Будешь батюшкой в военном гарнизоне". Отказывался, но обложили со всех сторон, моя супруга, его давняя духовное чадо, поддержала батюшку, и вот так я в армии.

Редкий случай, отец Михаил, чтобы жены так поддерживали.

Бывают еще женщины, а не тетки, их мало, но они есть, моя Маша из таких. Очевидно, что служить в России – это тяжелый труд, не зарабатывать, а служить. Получать не заработную плату, а жалованье, сколько пожалуют.

А сколько у нас пожалуют?

Мало, жалованье платится по остаточному принципу. В начале берут себе то, что, считают, им принадлежит.

Кому – им?

Тем людям, которые распределяют финансовые потоки. Очевидно, например, что Церковь, которая была разорена государством, никаких государственных реституций не получила, и мы сейчас возрождаем церковную жизнь на собственные средства, в том числе, на церковные деньги пытаемся возрождать ее и в школе, и в армии, и в пенитенциарных учреждениях. Проблема в том, что у нас люди, которые служат России, этой же самой Россией попираются. Это неправильно, так не должно быть, но в нашей истории это было часто, почти во все времена.

Почему же послевоенная армия при коммунистах была уважаема и богата?

При тех режимах, которые были заинтересованы в силовой поддержке, армия хорошо содержалась государством. Почему у нас сейчас работники спецслужб получают в три раза больше, чем боевые офицеры? Я считаю это безобразием и отсутствием государственной мудрости. Совершенно понятно, что командир полка должен получать больше, чем лейтенант в прокуратуре или ФСБ.

Да, это вроде бы всем понятно.

Всем понятно, но почему-то все в жизни иначе. Контрактник воздушно-десантных войск через несколько часов, если будет такая необходимость, должен быть готов в любую секунду отдать свою жизнь, не имеет квартиры, в которой должна жить его семья, и считает последние копейки до зарплаты. Хотя, конечно, за деньги нельзя умирать, за них можно только убивать. Понятно, что за деньги Родину никто защищать не будет, но при этом мы же живем в материальном мире, поэтому нужны средства, чтобы жить, а не существовать, тем более, в армии.

Евангельская притча рассказывает нам о пастыре добром, полагающем свою жизнь за овец, и о наемнике, который видит волка, оставляет овец и бежит, так можно ли за деньги победить волка, отец Михаил?

Давайте реально говорить: восемь тысяч, которые получает контрактник – это не деньги. Это пособие, чтобы человек не умер с голоду. Когда я был в Косово, мы разговорились с полковником армии Арабских эмиратов, и он нам сказал, что ему в месяц в Косово платят 25 тысяч долларов. За восемь тысяч рублей отдавать свою жизнь никто не пойдет, кроме тех, у кого есть какое-то религиозное чувство, хотя бы проявляющееся в любви к ВДВ, к какому-то боевому братству, к жертвенному служению. Вот, когда будут платить сорок тысяч, тогда уже появятся нравственные борения. Проблема наемничества, когда человек получает копейки, не существует.

Средняя зарплата в Пскове десять с половиной тысяч рублей – это пятидневная рабочая неделя, восьмичасовой рабочий день, а в Псковской дивизии тебя в три часа ночи подняли, посадили в самолет, за спину парашют - и ты должен прыгнуть в неизвестном месте, а когда приземлишься живой, не отдыхать, а вступать в бой надо, рискуя своей жизнью. В контактном бою офицер живет 10-15 минут, а солдат и того меньше. И что, много желающих? Понятно, что десантники – это люди, которые кропотливо и ежедневно готовятся совершить подвиг, эти мальчишки готовятся, если загорится где-то на территории России, отдать свою жизнь первыми.

Возможно ли, что наступит скоро такое время, когда в армию будут призываться все здоровые молодые люди призывного возраста, а не только романтики и те, кого поймал военкомат, или кто не смог откупиться?

Мое мнение: в армии не должны служить все - в армии должны служить лучшие. Все нам не нужны. С физическими дефектами развития, с судимостью, люди, которые откровенно не хотят идти в армию, там не нужны. Невольник не богомольник. Если человек не хочет два года послужить своей родине или даже год, ему надо делать какую-то отметку, чтобы его будущая жена знала, что он на жертвенное служение не способен и учитывала это в будущей семейной жизни. Если человек не умеет наступить на горло собственной песне, то совершенно понятно, что рано или поздно он будет жить, как хочется, как легче, а не как нужно. В Чечне, в палатке, у одного из наших лейтенантов ВДВ я увидел плакат, напечатанный на машинке: "Жене и Родине не изменять". Это вещи одного порядка, вот и все.

Какие перспективы Вы видите у военного духовенства в нашей армии?

"Претерпевый до конца спасен будет".

Священники спасут армию?

Это принципиально не их задача: победить дедовщину или решить проблему комплектования армии и т.п. Наша задача заключается в другом: проповедовать о Христе во всякое время и на всяком месте. Если мы будем пытаться решать проблемы армии, то священники превратятся в политруков. Мы прямо говорим, что пришли в армию, чтобы помочь, но помочь спасти души, а уже потом помочь решить проблемы, если мы поменяем это местами, то ни того, ни другого не получится.

Можете ли Вы оценить человеческое качество наших офицеров, солдат?

Как говорил Владимир Ильич Ленин, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, чего тут говорить. Я знаю десятки героев-офицеров, которые честно служат России сейчас, и только их милостью держатся наши внешние границы, потому что все страны, которые нас окружают, имеют территориальные претензии. Даже Эстония, которую без увеличительного стекла на карте вы не найдете, хочет кусок Псковской земли. Ну что в этой ситуации можно сделать?

Только возрождать сильную армию. Государь Александр III был абсолютно прав: у России только два союзника - Армия и Флот. Если мы это не поймем, практически не преложим это, то, значит, будущего не будет. Знаете, чем отличается в России оптимист от пессимиста? Оптимист учит английский, а пессимист - китайский. Но еще есть реалист, который изучает автомат Калашникова. Вот я думаю, что военнослужащие ВДВ относятся к категории реалистов, и мы вместе с ними.

Кто, батюшка, нашу армию любит?

Ее любят все, особенно в тот момент, когда плохо. Солдат ребенка не обидит.

Информационная служба Псковской епархии.

В нашем разговоре, отец Михаил не сказал, что небольшой перерыв с прыжками случился после неудачного прыжка, о чем сообщается на www.rg.ru: Главный священник ВДВ иерей Михаил Васильев не разбился, падая с высоты 600 метров на недавних учениях под Вязьмой. Убежден: спасся с Божией помощью. На учениях в честь юбилея Вяземской воздушно-десантной операции - крупнейшего в истории войн воздушного десанта - главный священник ВДВ иерей Михаил Васильев прыгал с парашютом с полковой разведкой. Перед вылетом он по традиции освятил 9 боевых машин десанта и прочитал бойцам специальную молитву. Прыгал "батёк", как его называют десантники, с Ил-76 первым. С земли было хорошо видно, как у него перехлестнулись стропы…Батюшка сумел приземлиться на полураскрытом парашюте.

Без травм, конечно, не обошлось. Мы встретились с отцом Михаилом в Центральном госпитале Ракетных войск стратегического назначения.

В том, что произошло, виноват я сам, - выгораживает укладчика парашюта батюшка. - Рано раскрыл купол, попал в поток турбулентности, стропы тут же перехлестнуло, и начало рвать. Но страха не было. Страшно отцу Михаилу, по его словам, бывало раньше: под обстрелом, и когда как-то пришлось идти по минному полю. А здесь, под Вязьмой, он отчаянно боролся за жизнь. Как учили, "раскручивал" почти погасший купол.

Сумел даже приблизительно рассчитать скорость падения: 20 метров в секунду. И понял, что выживет при приземлении. - Сгруппировался, приземлился на ноги, - весело рассказывает замотанный в бандаж и прикованный к больничной койке батюшка. - На мне были отличные ботинки, "пиндосовские", из Боснии привез. Но все равно при приземлении услышал хруст - сломался позвонок. Но тогда даже не это беспокоило, а то, что через пятнадцать минут за нами сбрасывают бээмдэшки. Еще подумалось: некогда на земле разлеживаться, а то БМД так припечатает, что мало не покажется... Диагноз: компрессионный перелом позвонка. Рисковать жизнью отцу Михаилу приходится регулярно.

Как-то на других учениях у солдата не раскрылся парашют. Инцидент подорвал дух, молодые солдаты отказались прыгать. "Батёк" с молитвой поднялся в Ан-2 и первым шагнул из самолета. Говорят, это было лишнее: уже только лишь вид "батька" в камуфляже с парашютом произвел на личный состав сильное впечатление. Прыжки прошли благополучно, парашюты раскрылись у всех.

Священнику Михаилу Васильеву 36 лет. Сын офицера, окончил философский факультет МГУ по кафедре научного атеизма. Потом аспирантура, год преподавал в университете. В 1998 году стал священником. Женат, трое детей. За десять лет, что батюшка в армии, свыше 30 командировок в "горячие точки", между которыми закончил "генеральские" курсы переподготовки и повышения квалификации в Академии Генштаба по специальности "командно-штабная оперативно-стратегическая подготовка". Отец Михаил является настоятелем храма преподобного Илии и великомученицы Варвары в подмосковной Власихе.

С Владимирской иконой Божией Матери батюшка встречал в Салониках корабли с десантом, а затем на головном бэтээре совершал известный марш-бросок в Косово. Еще есть боевые награды за Чечню. Самого его в выгоревшем камуфляже, по словам офицеров, не всегда отличишь от десантника. Если бы еще не борода да не православные крестики в петлицах вместо эмблем ВДВ. - Понимаете, дело ведь совсем не в том, что какой-то поп не разбился, падая на отказавшем парашюте, - горячится отец Михаил. - Куда важнее, если люди зададутся вопросом: а что вообще этот поп делает в армии?!