Поход войска улу мухаммеда на русь. Шпион золотой орды в этих краях

Улу Мухаммед хан выделяется не только среди золотоордынских, но и казанских ханов. Его отцом был Тимур хан, дедом - Тимур-Кутлуг хан, правивший при Идегей мурзе. По словам русского историка П. И. Рычкова, Улу Мухаммед является двадцатым, после Бату, ханом Сарая. На трон он взошел в 1419 году, в год смерти Идегей мурзы.

В 1425 году, когда умер великий князь Москвы Василий I, из-за малолетства его сына Василия II на великое княжение стал претендовать брат великого князя Юрий. На этой почве между молодым князем и его дядей началась распря. Временные перемирия никаких результатов не дали, и для окончательного решения спора они в 1431 году прибыли в Сарай к Улу Мухаммед хану. Юрий надеялся на поддержку Тегин мурзы, приближенного хана. А с юным Василием в Сарай прибыл боярин Иван Дмитриевич, отличавшийся большой изворотливостью ума и хитростью.

И вот боярин начал там плести интриги. Например, оказавшись с приближенными хана на пирушке, он вкрадчиво заговорил о законности предоставления юному Василию II права на великое княжение, однако с дальним прицелом заметил, что собравшиеся здесь уважаемые мурзы вряд ли имеют на хана столько влияния, сколько имеет Тегин мурза. И закончил тем, что, дескать, под давлением Тегин мурзы его ханская светлость великим князем наверняка назначит Юрия. Эти слова страшно оскорбили мурз, и они с обиды тут же договорились отстранить Тегин мурзу от дела. К тому же еще и предупредили того, что если он их не послушает, то будет убит. Особенно сильную поддержку Василий II имел со стороны мурз Фулада и Хайдара.

В итоге весной 1432 года затянувшемуся спору был положен конец: Улу Мухаммед хан ярлык на великое княжение в Москве выдал юному Василию II. Вместе с Василием Улу Мухаммед хан послал в Москву своего вельможу Углана. Тот в торжественной обстановке обнародовал ханский ярлык и посадил Василия II на трон.

Через некоторое время один из ордынских царевичей Кичи Мухаммед выступил против Улу Мухаммед хана. Потерпевший в деле Юрия неудачу и затаивший из-за этого обиду Тегин мурза, решив отомстить Улу Мухаммед хану, тут же переметнулся на сторону Кичи Мухаммеда. Перевес сил оказался на стороне врагов, и Улу Мухаммед хану пришлось покинуть Сарай. Это произошло в 1437 году.

Взяв с собой семью и три тысячи верных ему людей, большинство из которых были женщины и дети, Улу Мухаммед хан подошел к границе Руси и расположился в небольшом городе Белеве, что находился неподалеку от Тулы. Цель хана состояла в том, чтобы, укрепившись здесь, собрать вокруг себя побольше войска, связаться со сторонниками в Сарае и попытаться вернуть себе потерянный трон. Большие надежды он возлагал на помощь великого князя Василия II, которому некогда оказал благодеяние, выдав ярлык на московское княжение. Но каково же было удивление Улу Мухаммед хана, когда вместо понимания и помощи Василий II через своего посланника велел передать ему: "Пусть уходит с нашей земли!"

Услышав такой ответ, хан был потрясен, он горько сокрушался; однако же, будучи правителем гордым и обладая величием души, не попрекнул Василия за неблагодарность, отправив княжеского человека без ответа.

Между тем Василий II не ограничился только предупреждением, а послал своих двоюродных братьев Шемяку и Дмитрия Красного с 40-тысячным войском против 3-тысячного отряда Улу Мухаммед хана.

Хан, узнав о приближении русского войска к Белеву, весьма встревожился и выслал навстречу своего человека просить мира. Однако Шемяка с Дмитрием пренебрегли словами хана и напали на город. В этом бою был убит один из зятьев Улу Мухаммеда.

На второй день хан к русскому войску направил для переговоров своих мурз. Надо сказать, в этот день Улу Мухаммед хану пришлось пережить большое унижение. Через своих посланников он умолял князя Василия о снисхождении, обещал, что в случае возвращения трона он обязуется вернуть ему всю сумму дани, что тот выплатил Сараю, что он больше никогда не потребует от него "ордынского выхода", что согласен даже сам платить ему дань и для крепости своего слова готов отдать ему в заложники сына Махмуда. Но воеводы Шемяка и Дмитрий посланников не стали даже слушать. И, наконец, Улу Мухаммед хан просил дать перемирие ему хотя бы до завтрашнего дня. Но они не шли ни на какие уступки. Мало того, на помощь к их 40 тысячам войска с литовской стороны подошел воевода Григорий Протасьев с отрядом.

Видя безнадежность своего положения, Улу Мухаммед хан наконец-то решился: сначала он совершил омовение, сев под деревом, сотворил два раката намаза и со слезами на глазах просил у Аллаха помощи и защиты. Закончив это, он поднялся на боевого коня и уверенным голосом крикнул: "Аллаху акбар! Велик Аллах!" и повел своих людей на решительный бой. Ярость татар была так велика, что самоуверенное русское войско дрогнуло и начало беспорядочно бежать. (Видно, тут сыграла свою роль внезапность атаки.) 40-тысячное русское войско было наголову разбито одной тысячью доведенных до отчаяния смельчаков. Воины хана долго еще рубили бежавшие остатки русских. Этот знаменитый бой произошел 5 декабря 1437 года.

Эта удивительная победа не вскружила голову Улу Мухаммед хану. Вскоре он пересек со своими людьми Идель и направился в пришедший в запустение из-за нападений русских город Казань, относившийся к владениям булгарских эмиров. На старом месте был построен деревянный город. Услышав о приходе нового правителя, сюда со всей округи стали собираться не только булгары, но и чуваши и черемисы (марийцы), которые, выражая покорность, просили хана защитить их от постоянных грабежей русских князей и ушкуйников (речных разбойников).

Так в 1439 года город Казань возродился во второй раз и образовалось Казанское ханство. В том же году Улу Мухаммед хан совершил поход на Москву, сжег город Коломну и взял много трофеев, завоевал нижегородскую землю, совершил рейды на Муром.

Весной 1445 года Улу Мухаммед хан снова ходил в поход, взял несколько русских городов. Во время этого похода великий князь Василий II попал в плен и был посажен в тюрьму. Пока великий князь находился в плену, Улу Мухаммед хан оказывал на русское правительство разнообразное давление, а также, установив связь с двоюродным братом Василия II Шемякой, хотел посадить его великим князем Москвы и укрепить тем самым протекторат Казани над Москвой. Но из-за долгой задержки ответа от Шемяки в конце концов хан освободил Василия II, получив за это 200 тысяч рублей! Если пленение великого князя было огромным потрясением для русских, то его освобождение превратилось в большой праздник. Хотя были и недовольные из-за большого выкупа, выплаченного татарскому хану.

Улу Мухаммед хан умер в 1445 году. Место его захоронения точно не известно, то ли в городке Курмыше, то ли в Казани. Некоторые русские историки утверждают, что будто Улу Мухаммед хана и его младшего сына Юсуфа убил старший сын Махмуд. Но этому мало верится.

Улу Мухаммед хан был умным и сильным правителем. Он создал и укрепил новое ханство в период, когда татарские вельможи постоянно враждовали между собой, что вело к распаду великой державы. Улу Мухаммед хан же, наоборот, укрепил государственность и навел в своих владениях отменный порядок. Люди даже стали поговаривать о возможном возвращении им Батыевой эпохи. Но коварное и смутное время постоянно мешало ему осуществить задуманное. В самом начале его праведного правления набросились на него царевичи Борак и Кичи Мухаммед, причинив ему много зла и прогнав из Сарая. После этого Улу Мухаммед хан прибыл на землю булгар и создал здесь Казанское ханство. В этот период со своим малым войском он совершил такие дела, которые были доступны лишь многотысячной армии. К сожалению, ему не суждено было воспользоваться плодами своей бурной деятельности.

Улу Мухаммед хан в течение 25 лет был правителем, 17 из них он правил в Сарае, 8 - в Казани. Нет сомнения, что в памяти потомков он останется прежде всего как создатель Казанского ханства.

С татарского перевел Султан ШАМСИ
журнал "Идель" №3-1996г

Сын Джелал-эд-дина, внук Тохтамыша . Заняв после смерти Едигея золотоордынский престол, Улу-Мухаммед в 1419-1423 годы вел упорную борьбу с Бораком за владение Узбекским улусом (восточная часть Джучи улуса ), опираясь на союз с гератским тимуридом Шахрухом. Разбитый Бораком, бежал в 1423 году в Волжскую Болгарию, но в 1426 году при поддержке великого князя литовского Витовта снова утвердился в Золотой Орде и распространил свою власть на Крым , установив в 1428 году дружественные отношения с турецким султаном Мурадом II . В 1433 году выдал ярлык на великое княжение московскому князю Василию II Васильевичу. Ослабленный междоусобной борьбой и не имея достаточной внутренней опоры, Улу-Мухаммед в 1437 году был вынужден уступить престол Кичик-Мухаммеду. Бежал на Оку в город Белев, а в 1438 году со своей ордой переселился на среднюю Волгу и, подчинив население Волжской Болгарии, основал новое Казанское ханство. Совершил ряд походов на Северо-Восточную Русь (на Москву 1439, на Муром, Рязань и Суздаль 1444-1445), в 1445 году взял в плен московского великого князя Василия II. Династия Улу-Мухаммеда прекратилась в 1521 году.

Ш. Ф. Мухамедьяров. Москва.

Советская историческая энциклопедия. В 16 томах. - М.: Советская энциклопедия. 1973-1982. Том 14. ТААНАХ - ФЕЛЕО. 1971.

Улу-Мухаммед (? -1445) - хан Золотой Орды, сын Джелал-ад-Дина, внук Тохтамыша . В 1419 -1423 вёл упорную борьбу за владение Узбекским улусом. Потерпев поражение, бежал (1423) в Булгарию Волжско-Камскую . В 1426 с помощью великого князя литовского Витовта вернул золотоордынский престол. Распространив свою власть на Крым, установил дружественные отношения с турецким султаном Мурадом II. Изгнанный из родных улусов, лишённый престола своим братом Кичимом (1437), Улу-Мухаммед искал убежища на Руси, поскольку в своё время (1431) в споре Звенигородского князя Юрия Дмитриевича и его племянника, великого князя московского Василия II Васильевича , за великокняж. стол отдал ярлык Василию II и теперь надеялся на его добрую волю. Однако вел. князь, забыв свои обязательства и обещания, послал против бывшего хана сильное войско во главе с кн. Дмитрием Юрьевичем Шемякой. Улу-Мухаммед разбил (1438) его под Волевой, но не стал испытывать судьбу и ушёл в Булгарию, в обл. совр. Казани, разорённую (1399) русскими. За год построил новую крепость, которую вскоре населил булгарами, черемисами, половцами и проч. выходцами из Астрахани, Алова, Крыма и Зол. Орды, дав начало сильному Казанскому ханству. Уже в 1439 внезапно оказался под стенами Москвы, и Василий II бежал. Улу-Мухаммед простоял под городом 10 дней, опустошил окрестности и ушёл восвояси. По дороге сжёг Коломну и пленил множество русских. В 1444 его мурзы опустошили вост. рус. области. В 1445 взял Нижний Новгород и оттуда пошёл на Муром. Василий II с объединёнными силами удел. князей двинулся против него, и Улу-Мухаммед вернулся в Нижний Новгород. Весной того же года на р. Нерли, под Суздалем, у Спасо-Евфимьего монастыря, одержал победу над вел. князем и взял его в плен.Улу-Мухаммед пошёл на Владимир, но брать город не решился и двинулся сначала на Муром, потом к Ниж. Новгороду и Курмышу, отправив своего посла Бегича к Дмитрию Шемяке с предложением занять Москву. Шемяка тут же пошёл в столицу, но Улу-Мухаммед, не дождавшись возвращения Бегича и думая, что тот убит Шемякой, вступил в переговоры с Василием II. Вскоре после этого Улу-Мухаммед посылал великому князю помощь против кн. Василия Юрьевича Косого и Дмитрия Шемяки под командой своих сыновей Мамутека и Якуба. В том же году был убит Мамутеком, занявшим казанский стол.

Использованы материалы из кн.: Богуславский В.В., Бурминов В.В. Русь рюриковичей. Иллюстрированный исторический словарь.

Далее читайте:

Монголы (государственные образования).

Джучи улус в монгольском государстве, включал в себя несколько государственных образований.

Булат Хамидуллин

Мерцающая звезда хана Улуг-Мухаммеда

Историки спорят: кто основал Казанское ханство - так же, как спорят о своих основоположниках русские, китайцы, англичане и другие.
Предание возводит в основатели Казанского ханства Улуг-Мухаммеда. "Улуг" означает "великий", "знаменитый", "почтенный", "старший". Что известно о личности, жизни и деяниях Улуг-Мухаммеда?

К азанское ханство - феодальное государство в Среднем Поволжье (1438 - 1552), выделилось из Золотой Орды. Сложилось из территорий Болгарского, Джукетауского, Казанского, Кашанского и других княжеств. Основатель Улуг-Мухаммад…
Татарский энциклопедический словарь. - Казань, 1998.
Улу-Мухаммед (? - 1445), хан Золотой Орды (1426), основатель Казанского ханства (1438)…
Краткая Российская энциклопедия. - Москва, 2003.

Энциклопедии принято считать истиной в последней инстанции. И всё-таки начну с утверждения: недостаток исторических сведений не позволяет с достаточной степенью достоверности говорить о его жизненном пути Улуг-Мухаммеда - одной из самых ярких и загадочных фигур в политической истории татарского народа и Восточной Европы. Особенно смутно прослеживаются начальные и последние годы его жизни. Есть "белые пятна" и в сведениях о месте и значении Улуг-Мухаммеда в истории Казанского ханства.
Улуг-Мухаммед (Махмуд, Мухаммед, Ахмед) был потомком старшего сына Чингисхана Джучи. Отцом Улуг-Мухаммеда различные источники называют и широко известного золотоордынского хана Тохтамыша, и его сына Джелал ад-дина, и Тимер хана, и Хасана и других чингисидов.
Год рождения Улуг-Мухаммеда также неизвестен. Как это не парадоксально, но учёные спорят и о дате воцарения Улуг-Мухаммеда на золотоордынском престоле. В качестве гипотез называются и 1419-й, и 1421-й, и конец 1420-х годов, и другие даты.
Он стал ханом Золотой Орды с согласия многих знатных татарских родов и при деятельной поддержке великого князя литовского Витовта. В 1421 году о новом правителе Орды были извещены египетский султан и правитель Герата.
Улуг-Мухаммед был человеком неуемной жажды деятельности, нежелания быть на вторых ролях, властолюбия и разумной гордости. Именно поэтому он принял на себя, а не взвалил на подданных всю тяжесть законодательной работы, дипломатических переговоров, обустройства жизни населения, измождённого противоборством чингисидов за ханский престол.
Однако анархия в стране всё нарастала и нарастала. Появление на престоле нового хана, как это уже не раз было и прежде, не прекратило междоусобную борьбу в государстве. В 1424 году великий князь литовский Витовт оказал военную помощь Улуг-Мухаммеду в его борьбе с чингисидами-сепаратистами. В этом году Витовт писал магистру Ливонского ордена (цитирую по М.Г.Сафаргалиеву): "Мы пишем вам, как татарский царь по имени Махмет, наш друг, в своей искренности сообщает нам, что со всем своим царством хотел вступить в союз с нашей страной и хотел прислать нам своего почтенного посла, а также некоторых своих родственников и именитых князей, с выражением благодарности за оказанную ему нами помощь". Однако даже имея военную помощь Витовта, Улуг-Мухаммед не смог удержаться на ордынском престоле и вынужден был эмигрировать в Литву.
В 1425 году Улуг-Мухаммед вернулся в Орду и стал править на её западных территориях. Средневековый автор ал-Айни писал: "В землях же Дештских, столица которых Сарай, была великая неурядица вследствие отсутствия старшего, который взялся бы за дела; одержало там верх несколько лиц из рода ханского и другие. Каждый из них правил своим краем и ни у одного дело не шло на лад как следовало бы, но перевес между ними одержал Мухамед хан".
Первоначально Улуг-Мухаммед владел лишь Крымом и причерноморскими степями и лишь в 1426-1427 годах подчинил себе прикаспийские степи и Поволжье: в 1427 году в Астрахани и Булгаре чеканились монеты с его именем. Но этим военные успехи Улуг-Мухаммеда и ограничились: подчинить земли, лежавшие к востоку от Идели (Волги), он так и не смог. Столица государства Сарай также оставалась в руках соперников Улуг-Мухаммеда. По мнению исследователя истории Улуса Джучи М.Г.Сафаргалиева, автора книги "Распад Золотой Орды" (Саранск, 1960), в этот период "фактически завершилось разделение Джучиева Улуса на две самостоятельные части, совершенно не связанные между собою не только экономически, но и политически. На западе от Волги укрепился на время Улук-Мухаммед, на востоке - потомки Шайбана и Орда-Ичена".
В восточной части некогда единого Джучиева Улуса образуются Ногайская Орда, Казахское, Сибирское, Узбекское ханства. А западные территории становятся объектом ожесточённой борьбы между ханами Улуг-Мухаммедом, Давлет-Берди и Бараком. Ал-Айни писал: "…в землях Дештских большая неурядица, …три царя оспаривают царство друг у друга. Один из них, по имени Давлет-Берди, овладел Крымом и принадлежащими к нему краями, другой - Мухамед хан завладел Сараем и принадлежащими к нему землями, а третий, по имени Барак, занял земли, граничащие с землями Тимурленка". В 1427 году Давлет-Берди захватил Астрахань и таким образом расширил свои владения на востоке.
Через год Улуг-Мухаммеду принадлежали все западные владения Джучидов. Витовт в письме к магистру Ливонского ордена от 9 сентября 1429 года писал: "Царь Махмет, наш друг, писал нам, что он владеет теперь всем царством и Ордой и через посла своего предложил нам прочный союз". В другом письме он называет хана Улуг-Мухаммеда "самым могущественным" правителем.
В 1429-1430 годах в Улусе Джучи были сильная засуха и моровая язва, от чего погибло очень много народу. Это вынудило местное население уходить в соседние регионы. Именно в эти годы значительно выросло количество татарского населения в Литве и на Руси. Из-под власти Улуг-Мухаммеда отпали некоторые области страны.
Смерть в октябре 1430 года великого князя литовского Витовта поставила хана в весьма затруднительное положение. Междоусобица в Литве и поддержка Улуг-Мухаммедом одной из враждующих литовских группировок приводят к разрыву дружественных отношений между двумя государствами. Литовские феодалы заняли враждебную позицию в отношении Улуг-Мухаммеда, взяв курс на сближение с его противниками.
Сведений о последующих шести годах жизни Улуг-Мухаммеда очень мало. Можно отметить лишь упомянутую во многих русских летописях поддержку ханом московского князя Василия II, стремившегося побороть галицко-звенигородского князя Юрия Дмитриевича и укрепиться на троне "всея Руси", а также информацию венецианского купца Иосафата Барбаро об усилении противостояния хана с чингисидом Кичи-Мухаммедом.
Весной 1437 года начались военные действия между ними, которые закончились изгнанием Улуг-Мухаммеда из Дешт-и-Кыпчака в 1437 или 1438 году. Покинутый своими подданными и "чувствуя себя не в силах бороться со столь опасным противником" (Иосафат Барбаро), как Кичи-Мухаммед, Улуг-Мухаммед "в мале дружине своей" (цитирую "Казанскую историю") бежал.
Ум и характер Улуг-Мухаммеда, его энергичность и целеустремленность, умение находить выход из любой экстремальной ситуации вдохновили его малочисленных сподвижников. После изгнания из Дешт-и-Кыпчака орда Улуг-Мухаммеда ушла на север и, "переходя с места на место", осела неподалёку от Тулы в городе Белев, "здела себе ледян град (ледяной город - Ред. ), из реки волочая толстый лёд, и осыпа снегом и водой поляше (поливая - Ред. )" (цитирую "Казанскую историю"). Затем хан вступил в переговоры с великим князем московским Василием II. Князь отверг мирные переговоры и направил против бывшего своего покровителя 40-тысячную армию. Поразительно, но 3 тысячи татар, включая гражданское население, пересилили самоуверенные и плохо управляемые русские полки, заставив их удалиться с поля боя.
Сведений об Улуг-Мухаммеде и его деяниях после сражения под Белевом тоже очень мало. К примеру, не совсем ясно, был ли он в Казани или нет. Точно известно лишь, что хан захватил Нижний Новгород и организовал поход на Москву. Весной 1445 года происходит новое столкновение между войсками Улуг-Мухаммеда и Василия II. В битве близ Евфимьева монастыря войска Василия были разгромлены, а сам он попал в плен, впрочем, недолгий: униженный великий князь московский был выкуплен за громадную сумму и с условием предоставления колоссальных льгот для деятельности татар на русской территории.
В октябре-ноябре 1445 года орда Улуг-Мухаммеда появляется у стен Казани. Хотел ли бывший золотоордынский хан найти себе окончательное пристанище в этом городе или он рассчитывал использовать его как плацдарм для возвращения власти на всей территории Золотой Орды? Этот вопрос, по-видимому, останется без ответа. Так же, как и следующий вопрос: а был ли хан Улуг-Мухаммед в Казани и правил ли он тут?
"Казанская история" называет Улуг-Мухаммеда первым казанским ханом, якобы убитым своим сыном Махмудом. Но вот что сообщает под 1445 годом Воскресенская летопись: "Тое же осени царь Мамотяк, Улу-Магметов сын, взял город Казань, вотчича казанского князя Либея убил, а сам в Казани сел царствовати". А вот сообщение о событиях 1445 года Никоновской летописи: "А царь Мамутяк пришед из Курмыша Казань взял, а казанского князя Азыя убил, а сам на Казани воцарился, и оттоле нача царство быти Казанское". Сообщение "Родословной книги": "...у Улу-Махмета сын Мамотяк, то первый царь на Казани".
На мой взгляд, упоминаемый русскими летописями факт завоевания Казани ханом Махмудом можно считать более достоверным, и, видимо, с этого времени в Казанском государстве устанавливается прямая власть ордынской династии. На эту мысль меня наталкивает тот факт, что практически кроме "Казанской истории" ни один письменный источник ни одного из государств Восточной Европы XV-XVI веков, введённый в активный научно-исследовательский оборот, не называет Улуг-Мухаммеда первым (либо каким-либо иным по порядку правления) казанским ханом. Очень показательно, что три не зависящих друг от друга русских письменных источника (Воскресенская летопись - общерусский свод XVI века, Никоновская летопись - общерусский свод XVI века, Родословная книга татарских царей, составленная в Москве также в XVI веке), не игнорирующих деятельность Улуг-Мухаммеда и даже достаточно подробно освещающих её, не упоминают посещения им Казани и тем более о воцарении его здесь.
В то же время нельзя отрицать роль Улуг-Мухаммеда в бурных политических процессах. Именно такой точки зрения придерживался и придерживается целый ряд авторитетных исследователей средневековой истории Поволжья. Для примера приведу цитату из "модной" ныне в Казани книги М.Г.Худякова "Очерки по истории Казанского ханства" (Казань, 1923): "Личность Улу Мухаммеда, несмотря на скудость сохранившихся о нём известий, рисуется в качестве весьма выдающейся. Царствование его в Сарае было блестящим, и суверенитет над Россией был прочным и непрерывным. Принужденный оставить Сарай, он отправился в Крым и основал там независимое государство, самостоятельность которого была формально признана сарайским правительством. Вынужденный вторично покинуть престол, Улу Мухаммед не пал духом и вступил в пределы России. Одержавши победу над русскими у Белева, он решил, по примеру Крымского ханства, отторгнуть от Сарая всё Среднее Поволжье и основать там самостоятельное государство. Этот грандиозный замысел был выполнен им чрезвычайно успешно: ему удалось организовать могущественное государство и обеспечить его существование созданием крупной военной силы. Два похода против России были победоносны: в 1439 году он дошёл до самой Москвы, в 1445 году - до Суздаля, причём в открытом бою взял в плен самого Московского государя. Россия платила ему тяжёлую контрибуцию, и в русских городах были поселены татары. Мало того, ему удалось и в пределах России создать новое государство - ханство Касимовское, под властью своего сына Касима. Большой ум, громадная энергия и колоссальная предприимчивость характеризуют личность Улу Мухаммеда. Что касается других качеств этого хана, то из них русскими историками отмечено лишь "рыцарское поведение" Мухаммеда в 1430 году, когда он неодобрительно отнёсся к нарушению клятвы татарским князем Хайдэром, который посредством обмана взял в плен мценского воеводу Григория Протасова. План основания Казанского ханства можно назвать гениальным, потому что хан Мухаммед понял особенность древнего культурного местного населения, и задумавши восстановить мусульманское государство в Среднем Поволжье, правильно оценил шансы на его прочное существование. Дальновидный проект был выполнен с огромным умением, и вновь созданное государство оказалось очень могущественным. Военный талант и организаторский гений основателя Казанского ханства дали ему возможность поставить величие государства сразу на должную высоту и достигнуть такой полноты верховенства над Россией, которая заставила считаться с Казанью более, чем с ханством Сарайским. Всем этим государство казанских татар было обязано Улу Мухаммеду".
Однако необходимо отметить наличие и иных точек зрения на данный вопрос. По мнению историка второй половины XVII века А.И.Лызлова, основанному на свидетельстве "Казанского летописца", "Казанская Орда" ведет свое начало уже с 1257 года, и образована она была сыном Бату хана Сартаком. По мнению современного казанского литературоведа и археографа М.И.Ахметзянова, основанному на сопоставительном анализе русских летописей, татарских шеджере, эпических сказаний и других тюрко-татарских источников, начальной датой в истории Казанского ханства следует считать 1361 год. И именно с этого времени до середины XVI века, по мнению М.И.Ахметзянова, в этом государстве всегда была татарская династия правителей. По мнению историка-нумизмата, члена-корреспондента АН РТ А.Г.Мухамадиева, первым казанским ханом, правившим с 1422 по 1445 годы, был Гиясад-дин, хорошо известный по монетам, чеканенным в Казани в 20-е - начало 30-х годов XV века.
Иные же исследователи, и их большинство, ссылаясь на сообщение "Казанского летописца" о воцарении в Казани в 1438 году хана Улуг-Мухаммеда, считают его первым "настоящим", "полноценным" (в отличие от предшествующих казанских правителей) казанским ханом. Такой точки зрения - с некоторыми вариациями - придерживались Хади Атласи, Заки Валиди, Михаил Худяков, Габдельбари Баттал, Риза Фахретдин, Акдес Нимет Курат; в настоящее время эта гипотеза поддерживается Шамилем Мухамедьяровым, Миркасымом Усмановым, Равилем Амирхановым и др.). Есть и попытки "объединить" сообщения различных русских летописей - и тогда получается, что первоначально казанский престол якобы был занят ханом Улуг-Мухаммедом, который отстранил от управления страной местного "булгарского" правителя Галимбека ("Либея русских летописей"); после смерти Улуг-Мухаммеда в 1445 году Галимбек попытался вернуть казанский престол, но поплатился за это головой, а казанским ханом стал сын Улуг-Мухаммеда Махмуд. Последняя точка зрения была высказана в XIX веке татарским учёным Шигабутддином Марджани, и она заслуживает серьёзного внимания, так как, во-первых, соединяет воедино сведения разных источников, а во-вторых, нельзя забывать, что этот историк изучил огромное количество восточных источников и восточную историографию, недоступную нам, современным исследователям.
Остаётся надеяться, что углублённый анализ известных письменных, археологических, фольклорных источников и привлечение в будущем новых источников позволит с большей точностью ответить на сложный вопрос о первом казанском правителе ордынской династии.

Какие же изменения происходят в Казанском государстве после установления здесь неопосредованной местной власти этой династии?
Рассмотрим наиболее важный, на мой взгляд, - этнический аспект этого вопроса. По мнению некоторых исследователей, претерпевшее определённую этноэволюцию в период Золотой Орды местное население с приходом в Среднее Поволжье орды Улуг-Мухаммеда не имело существенных изменений в этническом плане и в "основной своей массе оставалось аборигенного булгарского происхождения" (цитирую Б.Д.Грекова и А.Ю.Якубовского). Однако Р.Г.Фахрутдинов, ранее придерживавшийся этой точки зрения, в своих работах последних лет отмечает приход в середине XV века в Среднее Поволжье "солидного количества татарского населения, сыгравшего большую роль в окончательном формировании народности казанских татар".
Попытаемся разобраться в этом вопросе. В первую очередь, необходимо хотя бы ориентировочно определить количество местного населения в середине XV века и численность появившейся здесь орды Улуг-Мухаммеда.
По мнению этнографа Д.Исхакова, высказанному им в специальной работе по исторической демографии современных татар Поволжья, "надо полагать, что собственно булгарские группы к началу XV века были не слишком многочисленными". Исследователь ссылается на "Казанскую историю", в которой о приходе Улуг-Мухаммеда в Казань говорится: "И ради ему бысть изо оставшихся от плена худыя болгары. И молиша его казанцы быти ему заступника бедам их, и помощника от насилия, воевания рускаго, и быти царьству строителя, да не до конца запустеют, и повинишася ему". В данном случае, по мнению Д.М.Исхакова, понятие "худыя болгары" имеет наряду с политическим и социальным ещё и демографический смысл, означая "несильные", "немногочисленные". Однако учёный избегает количественных оценок булгарского населения в данный период. Но, учитывая, что Д.М.Исхаков оценивает численность основного местного населения в первой половине XVI века в 180-240 тысяч человек (из текста видно, что автор реально представляет силы орды Улуг-Мухаммеда, не повлиявшей существенно, по его мнению, на демографическую ситуацию в регионе), можно заключить, что в середине XV века численность этого населения была не менее 100 тысяч человек. А если более критично отнестись к сообщению казанского летописца и учесть, что Казанское государство включало в свой состав не только булгарское население, имевшее хазарские, печенежские, кыпчакские, огузские, татарские и иные тюркские этнические компоненты и элементы, влившиеся в состав местного населения в периоды развития Волжской Булгарии и Золотой Орды, но и другие племена и народы, добровольно подчинившиеся казанцам, то эта цифра, как минимум, удвоится.
Ориентировочная численность орды Улуг-Мухаммеда, появившейся у стен Казани, известна по письменным источникам. Так, "Казанская история" сообщает о 3 тысячах татар в орде, а Никоновская летопись информирует, что "...худое оно малое безбожных воинство... Татар было тогда добре мало". Всё это дает повод не согласиться с Р.Г.Фахрутдиновым, оценивающим орду Улуг-Мухаммеда в "как минимум 200 тысяч человек", тем более что в данном случае русским летописям можно доверять - какой им смысл преуменьшать силы противника, который несколько раз громил русские войска (под Белевом, Нижним Новгородом, Москвой, Суздалем и т.д.)? А если учесть военные потери и уход части татар на территорию образованного позднее Касимовского ханства, то станет абсолютно ясно, что к 1445 году орда была очень немногочисленной (собственно орда Улуг-Мухаммеда, не считая тех воинов, что были набраны в орду уже на территории Среднего Поволжья). В данном случае мы сталкиваемся с ситуацией, имеющей много аналогов в истории Золотой Орды, когда невладетельный чингисид с горсткой сподвижников "ищет место под солнцем"...
Таким образом, можно сделать вывод о приходе в Среднее Поволжье малочисленной орды Улу-Мухаммеда. По прошествии нескольких поколений пришельцы из южных степей, по-видимому, "растворились" в местной этнической среде. Похожую ситуацию мы наблюдали в периоды становления Дунайской Болгарии, Киевской Руси, Англии и других государств, с той лишь разницей, что там отсутствовала близкая родственность аборигенного и пришлого населения.
Однако нельзя и занижать роль орды Улу-Мухаммеда в этнических процессах, происходивших в середине XV века в Казанском государстве, исходя только из количественных критериев. Это связано с активной поведенческой пластичностью татар, выраженной наличием политической власти на всей территории Восточной Европы, а также с существованием положительной комплиментарности (ощущения подсознательной взаимной симпатии) между пришельцами и коренным населением (о чём свидетельствовал автор "Казанской истории" - см. выше). Давление пассионарности татар орды Улуг-Мухаммеда приводит к качественному изменению, трансформации булгарского этноса в XV - первой половине XVI века, образованию в составе татарского этноса субэтноса казанских татар (возможно - в составе татарского суперэтноса этноса казанских татар). В немалой степени этому способствовал также приход мирных переселенцев "от Златыя Орды, от Асторохани, и от Азова и от Крыма..." (цитирую "Казанскую историю"), а также постоянное пополнение местной правящей элиты государства выходцами из Касимовского, Крымского, Астраханского, Сибирского ханств, Большой и Ногайской Орд…

На основании приведённого материала можно констатировать, что хан Улуг-Мухаммед был личностью неординарной, целеустремлённой, волевой, явно обладавшей организаторским талантом и жизненной мудростью. Он был одним из по-следних правителей могущественной Золотой Орды и дал начало династии правителей Казанского ханства. С именем хана Улуг-Мухаммеда напрямую связаны многие нюансы политической, социальной и этнической истории Восточной Европы. Этот человек оставил свой реальный след в истории татарского народа, в истории Восточной Европы, в истории Евразии. И это существеннее, чем "детали" "казанской страницы" его жизни.

/С. 53/

Хан Улу-Мухаммед и государства Восточной Европы:

от Белёва до Казани (1437-1445)

Одним из самых темных в жизни хана Улу-Мухаммеда (царя Махмета русскоязычных источников) является период после Белёвской битвы 4-5 декабря 1437 г. В историографии утвердилось мнение, что после изгнания из Золотой Орды в 1437 г. он больше не мог стать полновластным ханом, поэтому после белёвских событий перешел в Казань. Основателем Казанского ханства называется или сам Улу-Мухаммед, или его старший сын Мамутек 1 . Для решения вопроса о месте пребывания и статусе Улу-Мухаммеда в последние годы его жизни в основном использовались русские летописи. Однако их сведения почти не анализировались с точки зрения истории летописания 2 . Представления о контактах хана ограничивались Северо-Восточной Русью, а возможность продолжения им прежде плодотворных сношений с Великим княжеством Литовским вовсе не рассматривалась. Между тем свидетельства тому можно найти и в самих русских летописях, и в Литовской метрике, содержащей ретроспективные сведения об отношениях королей польских и великих князей литовских с татарскими Ордами в конце XIV – XV вв. Это обстоятельство заставляет по-новому взглянуть на уже известные источники.

Кратко остановимся на предыстории интересующих нас событий. Как известно, к приходу Улу-Мухаммеда к власти в 1419-1420 гг. 3 , Золотая Орда уже находилась в сильном расстройстве. В ней обострились процессы распада. Так в летописи Бадр-ад-Дина ал-Айни с начала XV в. стали выделяться «государи Дешта», то есть Поля, столицей которого был город Сарай, и «государи Крыма». В тех же случаях, когда полнота власти переходила к одному из правителей, ал-Айни сообщает, что тот был государем и Дешта, и Крыма 4 , таким образом, одновременно занимая два трона. В прежние времена Крымом управляли наместники сарайского хана. В венецианских до- /С. 54/ кументах их титул читается как «segnor de Sorgati» (правитель Солхата) 5 . Возможно, возвышение Крыма было связано с тем, что с 1380 г. преимущество в борьбе за власть в Золотой Орде прочно перешло к Тука-Тимуридам, исконным улусом которых со времен правления хана Менгу-Тимура (1267-1280 гг.) являлся именно Крымский полуостров с центром в городе Крым (Солхат) 6 . В этом отношении для начала эпохи хана Улу-Мухаммеда показательно сообщение бургундского дипломата Жильбера де Ланнуа, который посетил Крым, видимо, в первой половине 1422 г. К его приезду умер некий «друг Витовта», который носил титул «l’empereur de Solhat» (император Солхата). По всей видимости, имеется в виду Бек-Суфи 7 . Его титул определенно свидетельствует об учреждении в Крымском улусе особого ханства. С освобождением крымского трона местные татары вступили в спор о назначении нового императора (empereur) с татарами великого хана, императора Орды (grand Kan, empereur de Lourdo) 8 . Следовательно, крымская знать признавала власть великого хана, но какая-то ее часть считала, что в Крыму должен править особый хан (император). Такое разделение «империй» окажется вполне рациональным, если рассмотреть отношение ордынских ханов к подчиненным им русским землям. В Северо-Восточной Руси второй половины XV в. «Большой Ордой», то есть буквально Старшей или Главной Ордой 9 , считали область Нижнего Поволжья, где прежде располагалась столица Золотой Орды город Сарай 10 . Но для Великого княжества Литовского та же территория со временем утратила столь же высокое значение и именовалась «Заволжской Ордой» 11 . Дело в том, что русские земли Великого княжества Литовского, начиная от Тулы (верховья Оки), части правобережного Подонья, Подесенья и далее на запад, были подчинены верховной власти крымских ханов. Дошедшие до наших дней крымские ярлыки, выданные великим литовским князьям, восходят к ярлыку хана Токтамыша 12 . Следовательно, такое административно-территориальное деление сформировалось уже давно. С активизацией процессов распада Золотой Орды оно стало более явным, что и отразилось в письменных источниках. Очевидно, главной мотивацией претендентов на власть в Орде, по отношению к Ве- /С. 55/ ликому княжеству Московскому и Великому княжеству Литовскому, стало подчинение себе соответственно Сарая и Крыма. Это наблюдение важно для понимания политической мотивации самого Улу-Мухаммеда.

В начале своего правления Улу-Мухаммед поддерживал тесные отношения с великим князем литовским Витовтом. Из-за смут в Поле не раз укрывался у него и получал от него военную помощь для подчинения себе Сарая и Крыма 13 . Видимо, согласованной ордынской политики стал придерживаться и зять Витовта – великий князь московский Василий I, а также другие русские князья. Поддерживая хана Улу-Мухаммеда и платя ему дань, они получали возможность приобретать и реализовывать свои великокняжеские права через своего ставленника в Орде 14 . Во времена сложной внутренней и внешней политической ситуации подобное взаимодействие для каждой из сторон было прагматичным. После смерти Витовта († 1430 г.) Улу-Мухаммед наладил отношения с великим князем литовским Свидригайлом 15 , а в 1432 г. передал ярлык на великое московское княжение Василию II 16 . Однако далее с началом междоусобных войн в Великом княжестве Литовском и в Великом княжестве Московском положение Улу-Мухаммеда существенно осложнилось. В 1432 в. к власти в Литве пришел Сигизмунд. Его война со Свидригайлом растянулась на долгие годы. Летом 1433 г. отношения Улу-Мухаммеда со Свидригайлом расстроились 17 . Все еще обладая большими силами, к ноябрю 1433 г. Свидригайло выдвинул царевича Сеид-Ахмеда (сына Бека-Суфи) «на отцовский трон» 18 , то есть помог ему прийти к власти в Крыму. Тот же обещал Свидригайлу помощь для возвращения великого литовского княжения 19 . Борьба Сеид-Ахмеда с /С. 56/ Улу-Мухаммедом за Крым шла с переменным успехом 20 . Осложнилось положение великого хана и в Нижнем Поволжье. К концу 1437 г. Улу-Мухаммед стал искать прибежища в русских пределах и пришел зимовать в город Белёв 21 . Василий II вдруг восстал против него и направил к Белёву большие войска во главе со своим двоюродным братом Дмитрием Шемякой. Татары совместно с союзными им феодалами Верхнего Поочья нанесли московским войскам сокрушительное поражение 22 . Еще более сложным оказался 1438 г., когда хан Кичи-Мухаммед на время подчинил себе Северный Кавказ, а затем и Нижнее Подонье 23 . Как же складывалась дальнейшая судьба Улу-Мухаммеда?

* * *

Прежде всего, остановимся на сведениях поздних источников. В конце 1520-х – начале 1530-х гг. в скриптории митрополита Даниила была составлена летопись, которая в историографии получила название Никоновской. О событиях зимы 1444-1445 гг. в ней говорится, что великий князь московский Василий II выступил в поход против хана Улу-Мухаммеда, который «пришедъ бо селъ въ Новегороде въ Нижнемъ Старомъ. Прежде бо сего пришелъ ис Поля, согнанъ з Болшiя Орды отъ брата своего Кичи-Ахметя, и прiиде къ Белеву, и сяде ся въ Белеве. И князь велики послалъ на него князей и бояръ и воеводъ своихъ, и Богъ попустилъ за грехи наша, многихъ нашихъ татарове побили, а татаръ тогда было добре мало. Изъ Белева поиде царь къ Новугороду къ Нижнему и засяде Новъгородъ Нижней Старой» 24 . В. В. Вельяминов-Зернов писал: «здесь летописец прямо дает чувствовать, что, по его мнению, Улу-Мухаммед с самого побега из Золотой Орды до весны 1445 г. жил постоянно в Нижнем Новгороде» 25 . На том же основании Г. В. Вернадский полагал, что несколько лет до 1444 г. хан находился в Белёве 26 . Однако более правильным будет заметить, что при описании событий зимы 6953 (1444-1445) г. митрополит Даниил использовал три летописца. Как установил Б. М. Клосс, первым его источником был Сокращенный летописный свод конца XV в.; вторым – Новгородская пятая летопись; третьим – Симеоновская летопись 27 . Ни в одной из этих летописей не говорится о том, откуда Улу-Мухаммед пришел в Нижний Новгород. Поэтому данное известие Никоновской летописи следует признать творческим выводом самого митрополита Диниила.

В свою очередь Казанская история сообщает, что после того, как ледяная крепость хана Улу-Мухаммеда под Белёвом растаяла, он «шедше полемъ, перелезше Волгу, и засяде пустую Казань». Затем «на другое лето Белевского побоища» напал на Москву; «царствова въ Казани 7 летъ», пока не был убит своим сыном Мамутеком. Под 6953 (1444/45) г. Мамутек уже выступает самостоятельным казанским царем 28 . Как установил Г. З. Кунцевич, первая редакция Казанской истории была составлена около 1564-1566 гг. 29 При описании интересующего нас фрагмента ее составитель в качестве источников тоже использовал русские летописи. Судя по легенде о ледяном го- /С. 57/ роде Улу-Мухаммеда, это была Софийская II или Львовская летопись 30 . Но даты Белёвской битвы (5 декабря) и Суздальской битвы (ошибочно – 6 июля) были взяты из текста, близкого к Московскому летописному своду конца XV в. 31 Срок «7 летъ» – это период от Белёвской битвы до пленения Василия II, который мог быть вычислен автором Казанской истории на основании сведений русских летописей и собственных построений. В церкви Николая Гостунского московского Кремля было заимствовано верхнеокское предание о Белёвской битве 32 . Фантастические сведения о численности войск московской коалиции под Белёвом каким-то причудливым образом связаны с Разрядом великого князя Ивана IV Васильевича всея Руси. Ввиду того, что они также вошли в состав Нового летописца XVII в. 33 , их соотношение с Казанской историей пока остается под вопросом. Свои источники автор Казанской истории творчески переработал и изложил в виде литературного повествования, причем некоторые известия русских летописей оказались искаженными. В этой связи его осведомленность о месте пребывания Улу-Мухаммеда после Белёвской битвы тоже следует поставить под сомнение.

Выпадение из фундамента прежних исторических реконструкций какого-либо источника очень болезненно для любого историка. Тем не менее, в нашем распоряжении имеется немало источников середины XV – начала XVI вв., с помощью которых можно существенно прояснить ситуацию.

В начале XVI в. король польский и великий князь литовский Сигизмунд I Казимирович прилагал усилия для восстановления дружественных отношений с Крымской Ордой, нарушенных в конце XV в. из-за вмешательства Москвы. В ходе переговоров литовская и крымская стороны не раз вспоминали о своих прежних взаимоотношениях, опираясь, видимо, на прежние договоры и переписку, хранившуюся в их архивах. В частности, в 1511 г. Сигизмунд I вспоминал, что Литва и Орда «za welikoho kniazia Witowta y za caria Toсhtamysza y za welikoho caria Mahmetie u pryiaźni y w bratstwie byli» 34 . В другой раз Сигизмунд I просил крымского хана Менгли-Гирея, чтобы тот был с ним «в братстве» по стародавнему обычаю, «kak predkowe otcy naszy z soboiu byli, welikij kniaź Witowt z cariem Toсhtamyszom, y welikij kniaź Zygimont z hospodarem Mahmetiem, y otec nasz Kazimir korol z Aczy Gireiem cariem» 35 . Здесь упомянуто «братство» Витовта с «царем» Улу-Мухаммедом, но «братство» Сигизмунда Кестутьевича с «господарем» Улу-Мухаммедом, титул которого, видимо, говорит о потере им трона. То есть союз Сигизмунда с Улу-Мухаммедом действовал в конце 1430-х гг. Также согласно литовско-крымской дипломатической переписке начала XVI в., у Сигизмунда некоторое время укрывался двоюродный племянник Улу-Мухаммеда – Хаджи-Гирей. А когда «Boh poсhotieł, a czas fortuny jeho priszoł, on jeho w Ordie perekopskoj wspomożeniem swoim, nakładom i wyprawoju na сarstwie posadił» 36 . Очевидно, в борьбе со Свидригайлом и Сеид-Ахмедом Сигизмунду был необходим противовес в лице их соперников. Не случайно Сигизмунд словом и делом так ревностно поддерживал Улу-Мухаммеда в Поле, а Хаджи- /С. 58/ Гирея в Крыму. По всей видимости, его союзники и сами рассчитывали подчинить себе соответственно Сарай и Крым.

Было бы неверно считать, что после белёвских событий уже опытный политик Улу-Мухаммед действовал в одиночку. К сожалению, невозможно сказать, что стояло за каждым из членов его ближайшего окружения. Остановимся лишь на нескольких персонажах. Очень поздняя легенда говорит о том, что хан Улу-Мухаммед-Гирей пришел к власти с помощью крымского рода Ширин и его главы великого князя Тегене 37 . Судя по летописным сводам 1408 и 1479 (1480) гг., у князя Тегене (Шихова сына) был брат князь Сарай (Урусахов сын), видимо, умерший еще до 1432 г. Его же «братанич» (здесь, возможно, двоюродный племянник) князь Усейн Сараев(ич) продолжал служить Улу-Мухаммеду и во время белёвских событий 38 . Владения Ширинов выходили за пределы Крымского полуострова и доходили до Азова. Также они простирались далеко на север и граничили с Великим княжеством Литовским. Видимо, родной брат князя Усейна – Еголдай Сараевич (в крещении Дмитрий) к началу 1440-х гг. осел на литовской службе 39 . Как известно из ярлыка Хаджи-Гирея 1462/63 гг., его владение Еголдаева тьма было передано в состав Великого княжества Литовского 40 . По смерти Улу-Мухаммеда князь Шаптяк Сараевич остался на службе у Мамутека 41 . Легенда Ширинов называет Хаджи-Гирея преемником Улу-Мухаммеда в Крыму. По всей видимости, и в конце 1430-х гг. между Улу-Мухаммедом, Хаджи-Гиреем, крымскими и литовскими Ширинами сохранялась прочная связь. Косвенное подтверждение тому видим синхронном союзе Улу-Мухаммеда и Хаджи-Гирея с великим князем литовским Сигизмундом. Еще одной яркой личностью в окружении Улу-Мухаммеда был весьма своевольный великий князь Айдар – глава рода Кунгратов. В источниках в качестве представителя своего тестя он выступает под 1433 г. и далее под 1445 г. 42 Однако также известны его трения с крымскими Ширинами и контакты Сеид-Ахмедом. В частности, в счетной книге казначейства Каффы под 29 марта 1441 г. упомянуты император «Sait Macmet» и некто «Aydarbi» (возможно, Айдар бей) 43 . В этой связи можно думать, что князь Айдар при любой власти стремился удержать за собой свое место в Крыму и по возможности возвыситься над другими крымскими князьями. «Айдарово княжое место» в качестве особой дольницы с соответствующими ей административными полномочиями сохранялось в Крыму еще и в начале XVI в. 44 Двое других зятьев Улу-Мухаммеда – князь Елбер- /С. 59/ дей и неизвестный по имени князь вместе с ханом участвовали в Белёвской битве 1437 г. 45 Даже не имея возможности уточнить их происхождение, не сложно заметить, что великий хан имел связи с главами влиятельных татарских родов. После белёвских событий многие из них оставались верными Улу-Мухаммеду и оставляли надежду на возвращение ему трона.

В начале июля 1439 г. хан Улу-Мухаммед внезапно напал на Москву. Василий II не раз посылал к Дмитрию Шемяке, но тот на помощь не пришел 46 . В итоге великий князь вынужден был бежать за Волгу. Согласно Тверской летописи, царь с царицами стоял под Москвой неделю, но «град(а) Москвы не взялъ, а посады пожеглъ, села и волости извоевалъ, до самого рубежа Тверскаго» 47 . По Московскому летописному своду, он стоял под Москвой 10 дней «граду не успевъ сделать ничто же, а зла много учини земли Русскои, и, идучи назад, досталь Коломны пожеглъ, и людеи множество плени, а иных иссеклъ» 48 . Хан двигался обычным для татарских набегов маршрутом. Он перелез Оку в районе Коломны, откуда открывался прямой путь на Москву. Тем же путем шел назад. Поскольку с момента Белёвской битвы 1437 г. прошло уже полтора года, можно думать, что теперь Улу-Мухаммед возложил на Василия II какую-то особую вину или стремился подчинить его своей власти.

Неустойчивое положение Улу-Мухаммеда в Поле давало московскому князю надежду на избавление от неприятеля. После размирья осени 1441 – весны 1442 гг. 49 между Василием II и Дмитрием Шемякой был заключен договор о мире 50 . В его тексте имелась обычная для таких договоров статья о порядке взимания «выходов» в Орду и в ордынские «проторы» (издержки). Как и прежде, Дмитрий Шемяка должен был передавать свою долю Василию II, но если «переменит бог Орду», то платить не обязался. В статье издавна был заложен потенциальный конфликт интересов, поскольку каждая из сторон по своему могла смотреть на положение дел в Орде, на наличие или отсутствие там хана, которому следовало платить. В новом договоре Василий II предписывал Дмитрию Шемяке: «А што, брате, еще в целованiи будучи со мною, не додал ми еси въ выходы серебра и в ординскые проторы, и што есмь посылал киличеев своих ко ц(а)ремъ х Кичи-Махметю и к Сиди-Ахметю, а то ти мне, брате, отдати по разочту, по сему нашему докончанью» 51 . Очевидно, к этому времени Василий II вынужден был подчиниться ордынскому хану. Не исключено, что и расчет с ним уже произошел, но за Дмитрием Шемякой образовалось два долга. Во-первых, речь шла том, что в какие-то годы, будучи «в целовании» с Василием II, то есть в период с момента заключения прежнего докончания от 13 июня 1436 г. до размирья осени 1441 г., Дмитрий Шемяка не платил в «выходы» и в «проторы». Причиной тому могли быть ордынские смуты. Но в 1442 г. оказалось, что недостачу заплатить все же придется. В договоре не указано, кому именно предназначались выплаты, но их конечным получателем, видимо, был хан, владевший Сараем. Во-вторых, за тот же период 1436-1441 гг. за Дмитрием Шемякой числился особый долг. Его следовало внести в счет покрытия части каких-то ордынских расходов Василия II, помимо обычных издержек. Однако предыдущим договором никаких дополнительных затрат в Орде не предусматривалось. Следовательно, послы (киличеи) Василия II подавали Кичи-Мухаммеду и Сеид-Ахмеду особые подношения. Поскольку эти ханы не привлекались для внутренних нужд Василия II и Дмитрия Шемяки, то затраты могли быть направлены на поддержку борьбы с Улу-Мухаммедом в Поле и в Крыму 52 . То есть в предыдущие годы ордынская политика Василия II была прямо противоположна ордынской политике Сигизмунда.

/С. 60/ В 1441-1442 гг. в Крыму произошел очередной переворот. Если в марте 1441 г. там упомянут хан Сеид-Ахмед, то затем появляется Хаджи-Гирей 53 , который в 845 г. х. (май 1441 г. – май 1442 г.) чеканил крымские монеты 54 . Б. Н. Флоря обратил внимание на описи документов, содержащих сведения о заключении «вечного мира» между Польшей и Ордой. В частности, из них следует, что 29 сентября 1442 г. король польский и венгерский Владислав III Ягайлович наградил Теодора Бучацкого за оборону Подолья от каких-то враждебно настроенных татар и за посольство к императору Татарии в дальний край, откуда Теодор Бучацкий прибыл вместе с послом хана 55 . Вполне справедливо предположение Б. Н. Флори о том, что в то же время мог быть заключен мирный договор между Великим княжеством Литовским и Ордой 56 . В литовско-молдавском договоре от 8 июня 1442 г. великий князь литовский Казимир Ягайлович обещал молдавскому воеводе Илье помощь против неприятелей, за исключением военной помощи, направленной против Владислава III и «цара татаръского, зануж цар естъ волныи, ино в цара помогати ему (Илье – Р. Б. ) намъ прозбою и послы» 57 . То есть Казимир имел возможность заступиться за своего союзника перед ханом на дипломатическом уровне. Ни в том, ни в другом случае имя татарского царя не названо. Однако в счетной книге казначейства Каффы под 9 мая, 6 июня и 30 июля 1442 г. упомянут Касим (Cassu) – сын татарского хана Улу-Мухаммеда (filio Olo Macmet, imperatoris Tartarorum). Под 30 июля также упомянут вестник хана Хаджи-Гирея (nuncio Agicarei, imperatoris), который принес новость о победе над Сеид-Ахмедом (Seitacmet) 58 . Возможно, ранее против войск Сеид-Ахмеда воевал и Теодор Бучацкий. Во всяком случае, возобновление мирных отношений Польши и Литвы с Ордой было связано с победой Улу-Мухаммеда и Хаджи-Гирея над своими ордынскими соперниками.

В сложившейся ситуации Василий II и его союзники оказались в ущемленном положении. Согласно уникальным сведениям Никоновской летописи, в 6950 г. (сент. 1441 – авг. 1442 гг.) «приходиша татарове Болшiя Орды на Рязаньскiя украйны и много зла сотвориша и отъидоша с полономъ» 59 . Как заметил А. Г. Кузьмин, ряд сведений Никоновской летописи о нападении татар на Рязанскую землю по существу не вызывают сомнений, поскольку некоторые из них отразились и в более ранних источниках Северо-Восточной Руси 60 . В данном случае митрополит Даниил (рязанец по происхождению) указал, что татары приходили со стороны Нижнего Поволжья. Следующее событие было отражено еще в летописном своде 1479 г., а в Никоновской летописи описано подробнее. В конце 1443 г. в Переяславль Рязанский прибыл царевич Мустафа, и хотел в нем зимовать. На помощь рязанцам пришли московские войска и мордва. В бою царевич Мустафа был убит, а многие татары попали в плен 61 . Г. В. Вернадский полагал, что Мустафа был сыном хана Кичи-Мухаммеда 62 , но это не подтверждается известными генеалогиями джучидов. Д. М. Исхаков обратил внимание на «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме», составленную в начале XVI в. В ней у /С. 61/ хана Улу-Мухаммеда назван сын Мустафа 63 . Кроме того, в летописных сводах конца XV – начала XVI вв. под 1471 и 1474 гг. упомянут царевич Муртоза – «сынъ казанского царя Мустофы» 64 . Из более ранних источников неизвестно чтобы Мустафа успел побывать казанским царем, но с середины 1440-х гг. часть семейства хана Улу-Мухаммеда определенно осела в Казани. Следовательно, под Переяславлем Рязанским был убит именно сын хана Улу-Мухаммеда 65 . В дополнение к выводу Д. М. Исхакова нужно привлечь сведения Ермолинской летописи, в которой далее под 6951 г. говорится, что «того же лета царь Махметъ стоял на Беспуте, и князь великы ходилъ на него со всею братьею, да воротился, а онъ поиде прочь» 66 . Если подразумевается сентябрьский стиль, то событие относится к весне-лету 1444 г. Согласно Никоновской летописи, в сентябре того же года «приходиша татарове на рязанскiа украины» и «тоя же осени воеваша татарове мордву» 67 . Река Беспута впадает в Оку недалеко от современной Каширы, а на тот момент относилась к территории Рязанского княжества. Из истории московско-ордынских отношений известно, что в этом месте татары не раз пытались переправиться через Оку на московский берег. Так, в 1480 г. на Беспуту приходили татары Большой Орды, а в 1517 г. – крымские татары 68 . И в том, и в другом случае они шли с южного направления, видимо, двигаясь по Муравскому шляху. Откуда же пришел на Беспуту хан Улу-Мухаммед?

Важные сведения о масштабах власти Улу-Мухаммеда сохранились в летописи современника событий египетского чиновника и ученого Бадр-ад-Дин ал-Айни († 1451 г.). Для ордынских ханов межгосударственные отношения с Египтом были очень престижными. Так, еще в апреле 1429 г. в Каир приезжали «послы от Мухаммед-хана, государя Дештского и Крымского». Здесь явно имеется в виду Улу-Мухаммед. Затем в летописи ал-Айни долгое время ничего не сообщается о событиях в Золотой Орде. Наконец под 847 г. х. (май 1443 – апр. 1444 гг.) записано, что в этом году «государем Крыма и Дешта был Мухаммед-хан» 69 . М. Г. Сафаргалиев полагал, что в данном случае упомянут Кичи-Мухаммед, захвативший Крым в 1438 г. 70 Однако он не учел, что уже в начале 1440-х гг. в Крыму правил (возможно, наместничал) племянник Улу-Мухаммеда – Хаджи-Гирей. Дополнительно для идентификации этого «Мухаммед-хана» можно привлечь сведения Литовской метрики. В конце XV – начале XVI вв. в посольских сношениях великих литовских князей с ханами Заволжской Орды многократно вспомнились прежние отношения сторон. Из них выделялось лишь «братство» хана Темир-Кутлуя с королем Ягайлом, и хана Ахмата (сына Кичи-Мухаммеда) с королем Казимиром 71 . О возможных сношениях самого Кичи-Мухаммеда с Польшей и Литвой не было сказано ни слова. Крымско-литовские же отношения возводились к временам Токтамыша и Витовта, а затем по цепочке перечислялись правители Крыма и дружественные им великие литовские князья до начала XVI в. В том числе упомянут хан «Machmet» 72 . Именно так имя Улу-Мухаммеда читается в известных письмах Витовта и Свидрагайла. Никакого другого Махмета в крымском перечне нет. Также обратим внимание на уникальные сведения Никоновской летописи, которая сообщает, что еще осенью 6948 (1439) г. «ханъ Махметъ Большiа Орды убилъ болшаго своего князя ордыньскаго Мансупа, и много татаръ тогда избiено бысть въ Ор- /С. 62/ де» 73 . В своем сочинении митрополит Даниил обычно уточнял имена. Например, в статье 6946 г. под Махметом у него имеется в виду Улу-Махмет, который отличается от Кичи-Ахметя 74 . В статьях 6947 и 6948 гг. имя Махмета не уточнено. Однако на примере русских памятников XV в. можно убедиться, что в их традиции имя Кичи-Ахмета употреблялось устойчиво и однозначно 75 . Поэтому в источниках Никоновской летописи под 6947 и 6948 гг. в «хане Махмете Большiа Орды» (Дешта) следует видеть Улу-Мухаммеда. В пользу того, что ал-Айни и его русские современники не перепутали «великого» хана Улу-Мухаммеда с «малым» ханом Кичи-Мухаммедом говорят и дальнейшие события в Восточной Европе.

В 1443-1444 гг. обострились отношения Василия II с Казимиром. Все началось с того, что ранее из-за смоленской распри из Великого княжества Литовского бежал князь Юрий Лингвеневич и был принят новгородцами в качестве посадника 76 . В сентябре 1443 г. Казимир прислал вместо него князя Ивана Бельского. Тогда князь Юрий вынужден был отъехать в Москву. Казимир заверял новгородцев: «язъ васъ хочю боронити; а съ княземъ есмь с московьскымъ миру не взялъ васъ деля». Однако осенью 1444 г. князь Юрий вернулся в Великий Новгород в качестве московского ставленника и сместил князя Ивана Бельского. К зиме того же года Василий II «насла тотаръ два царевица на литовьскыи городы, на Вязму и на Брянескъ, и на иныи городы безъвестно» 77 . Поскольку татары едва не дошли до Смоленска, то в политике Василия II можно видеть продолжение смоленской истории князя Юрия Лингвеневича. Свидетельство о нападении москвичей с татарами на Вяземскую землю (обособившуюся часть Смоленской земли) зафиксировано и в Белорусской I (Смоленской) летописи 1446 г., которая отразилась в Супрасльской и Академической летописях (списки первой трети XVI в.) 78 . Затем в белорусско-литовском летописании данный фрагмент был сокращен и сохранился в таком виде в летописях: Ольшевской, Красинского (списки середины – второй половины XVI в.) и других более поздних. В сокращении имеются существенные искажения. В частности, Муромский и Суздальский походы Василия II ошибочно соединены воедино. Также было уточнено, что в Вяземском походе принимали участие именно «казанские татары» 79 . А. А. Зимин полагал, что царевичи являлись сыновьями Улу-Мухаммеда 80 . Однако в это время все Махметовичи были противниками Василия II. Поэтому можно думать, что сообщение о казанских татарах недостоверно и является литовским идеологическим наслоением того времени, когда Казань уже была подчинена Москве. Речь может идти о сыновьях давно исчезнувшего с политической карты хана Куйдадата. Еще осенью 1424 г., будучи детьми, они вместе со своей матерью попали в плен к войскам верхнеокской коалиции и были привезены в Москву 81 . Во всяком случае, в 1445 г. Бердедат Куйдадатович достоверно находился на московской службе 82 . В ответ Казимир тоже задействовал татар. К зиме хан Улу-Мухаммед пришел в «старый» Нижний Новгород, а затем напал на муромские земли. Согласно Ермолинской летописи, накануне Улу-Мухаммед и его сын Мамутек «послали въ Черкасы по люди и прииде къ нимъ две тысячи казаковъ» 83 . В то время как «царь подъ Муромъ ходилъ», они взяли Лух (город на севере Нижегородской земли). Русские летописи называют их «татарами», прибывшими «ис Черкасъ съ двема царевичи, Махметевыми съ детми, съ Касымомъ да съ Ягупомъ» 84 . А. А. Казаров обратил мое внимание на то, что еще в 1442 г. Касим был связан с Матрегой – генуэзской колонией на Таманском полуострове в земле черкесов 85 , откуда, видимо, и пришли упомянутые казаки. Василий II выступил против Улу-Мухаммеда со многими войсками и в январе 1445 г. разбил передо- /С. 63/ вые отряды татар под Муромом и Гороховцом 86 . Однако в то же время Казимир пришел к Смоленску и отпустил свое семитысячное войско на московские земли. Литовские воеводы напали на Козельск, Калугу, Верею и Можайск 87 . Судя по всему, синхронное перемещение столь многочисленных татарских и литовских войск было хорошо скоординировано. Не случайно в Комиссионном списке Новгородской I летописи младшего извода (рукопись середины XV в.) упомянутые сюжеты изложены вместе и последовательно: приезд Юрия Лингвеневича из Москвы в Великий Новгород, послание Василием II татар на литовские города, ответный поход Казимира, в то время как Василий II был отвлечен походом на хана Улу-Мухаммеда 88 . Эта сюжетная композиция создана современником событий около 1447 г.

Примечательно, что о возможном влиянии на русские и литовские земли ордынских соперников хана Улу-Мухаммеда в первой половине 1440 х гг. в сохранившихся источниках ничего не упоминается. Вышеизложенное ведет к выводу о том, что Улу-Мухаммед существенно укрепил силы, одолел своих соперников в Поле и стал полновластным ханом Дешта и Крыма. Он наладил отношения с Польшей, Великим княжеством Литовским и даже с Египтом. Последним бастионом оставалась Москва. По всей видимости, Василий II согласился на выплату хану Улу-Мухаммеду обычной ордынской дани. Однако теперь их отношения омрачились гибелью царевича Мустафы.

Весной 1445 г. к Василию II пришла весть, что хан отпустил на него своих сыновей Мамутека и Ягупа. Накануне Петрова Поста (не позднее 23 мая) великий князь выступил в новый поход. К нему пришли князья: Иван Можайский, Михаил Верейский и Василий Серпуховский. Всего удалось собрать не более полутора тысяч войска, царевич Бердедат к ним не поспел, а Дмитрий Шемяка и вовсе не послал помощи. 7 июля в битве под Суздалем московское войско было разбито превосходящими силами татар. Василий II и Михаил Верейский с многими боярами попали в плен. 25 августа хан Улу-Мухаммед «з детми своими и съ всею Ордою своею» двинулся из Нижнего Новгорода к Курмышу, также входившему в состав Нижегородской земли. При этом в Московскую землю был направлен посол Бегич. Дмитрий Шемяка принял его с честью, пожелав завладеть великим княжением. Но возвращение Бегича в Орду затягивалось. 1 октября 1445 г. Василий II был отпущен с Курмыша на великое княжение в сопровождении многих татарских князей, при этом обязался выплатить за себя выкуп 89 .

Далее мы опять вынуждены рассмотреть известие довольно позднего летописного свода. Согласно Воскресенской летописи, осенью 1445 г. «царь Мамотяк, Улу Магметевъ сынъ, взял городъ Казань, вотчича казанского князя Либея убилъ, а самъ селъ въ Казани царствовати» 90 . По мнению Б. М. Клосса, Воскресенская летопись была составлена к 1541 г., до которого доведено ее повествование 91 . Затем тот же текст с некоторыми изменениями был включен в состав списков Никоновской летописи, датируемых 1550 ми гг. (Патриаршего и Оболенского) 92 . Эти уникальные сведения отсутствуют в более ранних русских летописях, отразившихся в сводах конца XV – начала XVI вв. Форма имени «Улу Магмет» вместо обычного «Махмет» тоже выделяется на фоне известий Воскресенской летописи. Тут явно отражен поздний интерес летописца к истории Казанского ханства. Сохранился текст татарской летописи конца XVIII – начала XIX вв., в котором говорится: «При постройке Нового Казана его первым ханом был Алтун-Бек, второй Галим-Бек, третий Мухаммед, четвертый Мамтяк…» 93 . Здесь Галим-Бек соответствует князю Либею Воскресенской летописи. Однако позднее происхождение источника также осложняет оценку содержащихся в нем сведений.

/С. 64/ Недостаток работы летописцев состоит в том, что они не отделяли своего мнения от сведений своих источников. К счастью сохранился источник, позволяющий внести в историю начала Казанского ханства существенное уточнение. На его примере хорошо видно, как поздняя интерпретация может отличаться от свидетельства современников событий. В послании русских епископов к Дмитрию Шемяке конца 1447 г. в Казани упоминается «царевич Мамотяк» 94 . Но в летописном своде 1479 г. при описании тех же событий произошло переосмысление титулатуры и назван «царь казаньскiи Мамутекъ» 95 . То есть к концу 1447 г. Мамутек уже явно обосновался в Казани, но высшие иерархи русского духовенства еще не рассматривали его в качестве «вольного царя», каковым позже его величал митрополит Иона 96 . Может быть, на данном этапе в Москве еще даже не предполагалась возможность возникновения в Казани царского престола 97 .

Теперь возвратимся к сведениям Казанской истории, которая сообщает о том, что хан Улу-Мухаммед «умре въ Казани со юншимъ своимъ сыномъ со Ягупомъ, оба ножемъ зарезаны отъ болшаго сына своего Мамотяка» 98 . Идея о приходе Мамутека к власти насильственным путем отражена и Воскресенской летописи. То есть в середине XVI в. она была широко распространена. Однако по более ранним летописям царевич Ягуп Махметович был жив еще в 1452 г. и, соответственно, не мог быть убит в середине 1440-х гг. 99 Главный же вопрос состоит в том, можно ли полагаться на сообщение Казанской истории об убийстве хана Улу-Мухаммеда своим сыном Мамутеком? Вряд ли на него можно дать уверенный ответ, но распря при дворе Улу-Мухаммеда известна еще из двух, независимых друг от друга источников.

Во-первых, это комплекс русских летописей. Согласно Ермолинской летописи, в плену Василий II содержался у Мамутека, который захватил его под Суздалем и, судя по всему, не желал отпускать на великое княжение 100 . Не случайно и по сведениям Московского летописного свода 1479 г. вопрос об освобождении Василия II решался совместно Улу-Мухаммедом и Мамутеком 101 , хотя для такого дела было бы достаточно воли хана. К сожалению, фрагмент об отправке в Московскую землю Бегича в Ермолинской летописи утрачен, поэтому из нее не ясно, чьи интересы представлял посол, желая возвести на престол Дмитрия Шемяку. Лишь на основании последующих событий можно думать, что он продвигал планы Мамутека. Удивительна та поспешность, с которой татарами был сделан не подкрепленный фактами вывод о гибели посла от рук Дмитрия Шемяки. Бегич уже плыл по Оке к Нижнему Новгороду, но, узнав о возвращении на великое княжение Василия II в сопровождении многих татарских князей, повернул назад к Мурому, как бы уклоняясь от встречи с представителями иной партии. Его опасения были не напрасны. В Муроме по приказу Василия II он был схвачен и утоплен. Не говорит ли это о том, что по поводу кандидатуры великого князя московского в Орде Улу-Мухаммеда с самого начала не было единого мнения? В таком случае, у сторонников кандидатуры Дмитрия Шемяки убийство Бегича могло бы вызвать негодование и дать повод для конфликта со сторонниками кандидатуры Василия II.

/С. 65/ Некоторое время Дмитрий Шемяка вынужден был скрываться от великого князя, но потом обвинил его в наведении на Русь татар и привлек на свою сторону князя Ивана Можайского. В феврале 1446 г. заговорщики схватили Василия II, ослепили его и послали в заточение в Углич. Князь Василий Серпуховский и другие сторонники Василия II бежали в Великое княжество Литовское 102 . Там они получили от Казимира в кормление Брянск, Гомель, Стародуб и Мстиславль 103 . Также, согласно Ермолинской летописи, «царевичi три, Каисымъ да Ягупъ Махметовичи да Бердодатъ Кудудатовичь, служыли великому князю, и те ступили на Лiтовскiе же порубежья» 104 . Царевич Бердедат уже давно находился на московской службе. Сыновья же хана Улу-Мухаммеда Касим и Ягуп здесь лица новые. Они не упомянуты при возвращении Василия II из Курмыша, следовательно, прибыли к нему позже, зимой 1445-1446 гг. Показательно, что после заточения великого князя они не вернулись в Орду. Позже вместе с черкасскими казаками они вспоминали Василия II «за преднее его добро и за его хлебъ, много бо добра его до насъ было» 105 . Перед нами вовсе не надзиратели за великим князем, а лишившиеся пропитания беглецы из Орды. С этого времени их пути с Мамутеком разошлись 106 . Ранее Казимир выступал против новгородской политики Василия II и даже синхронно с Улу-Мухаммедом нападал на Великое княжество Московское. Теперь же позицию литовского господаря предположительно можно объяснить тем, что при наличии политических соперников внутри Великого княжества Литовского, ему был невыгоден переворот в соседней Московской земле. Напротив, Казимиру следовало опасаться сращивания московской и литовской оппозиции. Коалиция же князя Василия Серпуховского вместе с партией Касима и Ягупа, следуя воле хана Улу-Мухаммеда, вынашивала планы по сохранению великого московского княжения за Василием II. Для Казимира это оказалось политически более выгодным.

К началу 1447 г. сторонники Василия II сместили Дмитрия Шемяку с престола. Вместе с князем Василием Серпуховским на московскую службу вернулись царевичи Касим и Ягуп Махметовичи. Летом того же года Дмитрий Шемяка заключил с Василием II мирный договор, но на деле не исполнял его условий. В Филиппов пост (14 ноября – 25 декабря 1447 г.) Мамутек «послалъ всехъ князеи своихъ съ многою силою воевати отчину великого князя, Володимеръ и Муромъ и прочая грады» 107 . В послании от 29 декабря 1447 г. русское духовенство уличило Дмитрия Шемяку: «христианство православное губя, съсылаешься с ыноверцы, с поганством»; «посылал еси в Казань ко царевичю к Мамотяку на брата своего старейшего великого князя»; «и посол его к тобе пришел, у собе его и ныне держишь» 108 . В этой связи можно думать, что зимой 1445-1446 гг. хана Улу-Мухаммеда действительно постигла смерть. И затем именно обещанная поддержка от Мамутека подтолкнула Дмитрия Шемяку к решительным действиям против Василия II.

Тем самым последствия роковой смуты при дворе хана Улу-Мухаммеда далеко не исчерпываются. Второй источник по ее истории, видимо, турецкий по происхождению, обнародовал французский востоковед конца XVIII – начала XIX вв. Л-М. Лангле. По его сведениям, еще при /С. 66/ жизни хан Улу-Мухаммед поссорился с главой племени Кунгратов «эмиром Хайдером» и изгнал его 109 . Князь Айдар упомянут в числе татар, сопровождавших Василия II из Курмыша в октябре 1445 г. 110 По всей видимости, после убийства Бегича Айдар одним из первых восстал против политики Улу-Мухаммеда. В этом смысле он близок к партии Мамутека, но, видимо, был изгнан еще до гибели великого хана. Тогда оскорбленный Айдар перешел к Сеид-Ахмеду и они вместе заняли Крым 111 . Согласно сочинениям турецких историков, Хаджи-Гирей был вынужден бежать на Днепр (в Великое княжество Литовское), где нашел приют у каких-то татар и пребывал в крайней нужде. История о скитаниях Хаджи-Гирея полностью или частично якобы передана с его собственных слов 112 . Однако согласно Хронике Быховца, в Литве Хаджи-Гирей нашел достойное содержание, получив от Казимира город Лиду, в котором жил еще при Сигизмунде 113 .

Новый правитель Крыма предпринял попытку заявить о себе, как о полновластном великом хане. Из того же послания русского духовенства конца 1447 г. следует, что недавно от Сеид-Ахмеда приходили послы к Василию II. Великий князь московский посылал к Дмитрию Шемяке за «выходами» в «татарские проторы» (издержки на содержание татарских послов). Однако тот «не дал ничего, а не зоучи царя Седи-Яхмата царем». Упрек к Дмитрию Шемяке кажется вполне обоснованным: «не на том ли юрту отец твои, князь Юрьи Дмитриевич, был у царя в Орде с великим князем вместе и на пошлине стояли? Не те ли жо паки царевичи и великие князи у сего царя Седи-Ахмата, которые тогды у того царя были да то же дело делали?» 114 . Действительно, конец 1431 – начало 1432 гг. князь Юрий Дмитриевич провел «на том юрту», а именно – в Крыму 115 . Теперь Сеид-Ахмеду вынуждена была подчиниться та же крымская знать, что ранее служила Улу-Мухаммеду. Однако подчинялся ли Сеид-Ахмеду Сарай? Был ли он полновластным ханом, которому следовало платить «выходы»? Василий II был готов пойти на такие жертвы. Очевидно, он желал закрепить за собой великокняжеский стол ярлыком нового хана Сеид-Ахмеда. Дмитрий Шемяка же видел свой путь к великому княжению по-другому и продолжал сношения с Мамутеком.

Несколько иначе складывались дела в Великом княжестве Литовском. В начале XVI в. послы крымского хана Менгли-Гирея к королю польскому и великому князю литовскому Александру Казимировичу вспоминали великих литовских князей и царей, которые между собою были «в братстве». Называли «od Witołta y daley» – полный список в посольских речах не приводится. Затем «od Tochtamysza» перечислено одиннадцать царей. Среди них «Machmet, Sidehmat, Aczgirey» 116 . Эти три хана правили в Крыму несколько раз, попеременно сменяя друг друга. Однако в первый раз Сеид-Ахмед занимал Крым при свергнутом с великого литовского княжения Свидригайле. В 1430 х гг. польские короли Ягайло, Владислав III и великий князь литовский Сигизмунд не имели с ними мирных отношений. Поэтому следует полагать, что именно великий князь литовский Казимир был вынужден заключить с Сеид-Ахмедом союз, и сделал это не ранее 1446 – первой половины 1447 гг. Как заметил Б. Н. Флоря, стабильность продолжалась не долго и /С. 67/ была нарушена после того, как в июне 1447 г. Казимир принял еще и польскую корону 117 . Князь Михаил Сигизмундович стал претендовать на великое литовское княжение, и нашел поддержку в Орде Сеид-Ахмеда. Вскоре начались татарские набеги на Великое княжество Литовское. Перед лицом внутренних и внешних угроз Казимир и Василий II объединились. Уже в 1448 г. Москву посетил литовский посол 118 . 31 августа 1449 г. был подписан договор о мире 119 . Впрочем, согласие о его заключении было достигнуто несколько раньше. Так, в письме гроссмейстеру Немецкого ордена от 26 августа Казимир писал, что Василий II посылал ему на помощь войска во главе с царевичем Ягупом Махметовичем 120 . Тогда же царевич Касим Махметович отражал набег татар Сеид-Ахмеда, напавших на Московскую землю 121 . В том же письме Казимир сообщал, что некие татары изгнали Сеид-Ахмеда из Орды (нужно полагать, из Крымской Орды). Они прибыли в Киев к союзному Казимиру «татарину» (видимо, к Хаджи-Гирею), который и был провозглашен царем 122 . Также согласно сведениям турецких историков, как только князь Айдар Кунграт умер, князь Тегене Ширин восстал против Сеид-Ахмеда и послал на поиски Хаджи-Гирея. Однако по тем же сведениям выходит, что Хаджи-Гирей провел в скитаниях около шести лет 123 . Если полагать, что партия Улу-Мухаммеда утратила свое влияние в Крыму в 1446 г., то окончательное возвращение Хаджи-Гирея на крымский трон могло состояться лишь в 1452 г. Эти расчеты пересекаются с Хроникой Быховца, по которой, именно в 1452 г. к королю Казимиру приехали «kniazi y ułany, y wsi murzy Szyrynowskie y Bahranywskie, y ot wseie ordy Perekopskoie» и просили «aby im cara dał na carstwo, Acz-Gireia» 124 . В этой связи можно думать, что в 1449 г. борьба Хаджи-Гирея за Крым не окончилась. Во всяком случае, его воцарение было связано не только с желанием Казимира, но и с инициативой крымской знати 125 . В 1552 г. или в 1455 г. хан-изгой и сторонник литовских мятежников Сеид-Ахмед потерпел поражение от Хаджи-Гирея и бежал в Киев, где попал в литовский плен 126 .

/С. 68/ На внутренних фронтах литовско-московский союз также оказался успешным. Способ устранения Михаила Сигизмундовича и Дмитрия Шемяки был идентичным. Первый отравлен в конце 1451 – начале 1452 гг. в Великом княжестве Московском 127 , а второй – в 1453 г. в Великом Новгороде, но тоже стараниями московских властей 128 . Все упомянутые события 1446-1453 гг. можно считать отголоском той смуты, которая разгорелась при дворе хана Улу-Мухаммеда и привела к его гибели.

В целом эпоха Улу-Мухаммеда представляет собой последний этап распада Золотой Орды, который растянулся более чем на четверть века. Миссия великого хана заключалась вовсе не в организации обособленных ханств, а в их воссоединении. Как мы могли убедиться, проблемы первенства во власти в Литве и Орде, Орде и Москве, Москве и Литве всегда были обоюдоострыми. Они переплетались в сложный геополитический клубок. Поэтому во время междоусобных войн в Великом княжестве Московском, Великом княжестве Литовском и в татарских Ордах вся эта территория проявила себя в качестве единого организма, в котором все крупные политические процессы оказались взаимосвязанными.

{Примечания - в публикации даны внизу страниц}

/С. 53/ 1 Лызлов А. [И.] Скифская история. М.: «Наука», 1990. С. 38-39; Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. II. М.: «Наука», 1989. С. 158-160; Вельяминов-Зернов В. В. Изследование о Касимовских царях и царевичах. Ч. I. СПб.: Тип. Имп. АН, 1863. С. 5-11; Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. Казань: Госуд. изд-во, 1923. С. 17-20; Греков Б. Д., Якубовский A. Ю. Золотая Одра и ее падение. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. С. 415-417; Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1960. С. 244-249; Бахтин А. Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. Йошкар-Ола: Марийский госуд. университет, 2008. С. 96-129; Почекаев Р. Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб.: «Евразия», 2010. С. 206-211.

2 Особо выделим прогрессивную в этом смысле статью А. В. Аксанова, который справедливо установил, какие сведения отразились в более ранних летописях, а какие в более поздних. Но при этом, как ни странно, не привлек современные представления о генеалогии летописания (Аксанов А. В. К вопросу об образовании Казанского ханства // Средневековые тюрко-татарские государства. Вып. 3. Казань: Ихлас; Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2011. С. 5-12; См., например: Лурье Я. С. Генеалогическая схема летописей XI-XVI вв., включенных в «Словарь книжников и книжности Древней Руси» // Труды отдела древнерусской литературы. Л.: «Наука», 1985. Т. 40. С. 190-205; Лурье Я. С. Две истории Руси XV века. Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства. Санкт-Петербург: Дмитрий Буланин, 1994. С. 71-86; За исключением того, что соотношение Никаноровской летописи и Московского свода 1479 г. теперь пересмотрено: ПСРЛ. Т. 26. М., 2006. С. V-XII; ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. V).

3 Ж. М. Сабитов с опорой на татарскую летопись рубежа XVI-XVII вв. полагает, что в 1419-1420 гг. в Орде воцарился Хаджи-Мухаммед, а начало правления Улу-Мухаммеда относится к более позднему времени (Сабитов Ж. М. Таварих-и гузида-йи нусрат нама как источник по генеалогии джучидов // Золотоордынская цивилизация. Вып. 2. Казань: Изд. «Фэн» АН РТ, 2009. С. 112-113). Однако поставленная им проблема требует дальнейшего изучения.

4 Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды в переводах В. Г. Тизенгаузена. М.: «Наука», 2003. С. 234-235.

/С. 54/ 5 См.: Григорьев А. П., Григорьев В. П. Коллекция золотоордынских документов XIV века из Венеции. СПб.: СПбГУ, 2002. С. 192-193.

6 Крым был пожалован ханом Менгу-Тимуром старшему сыну Тука-Тимура – Уран-Тимуру. Судя же по событиям конца XIV – начала XV вв., Крым стал гнездом вообще всех Тука-Тимуридов, а не только их старшей ветви (Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1960. С. 54-55. Почекаев Р. Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб.: «Евразия», 2010. Табл. 3. С. 372).

7 О происхождении Бека-Суфи см.: Сабитов Ж. М. Золотоордынский клан Бек-Суфи: история и вопросы генеалогии // Золотоордынское наследие. Сборник статей. Вып. 1. Казань: Изд. «Фэн» АН РТ, 2009. С. 180-182; Бек-Суфи пришел к власти в Крыму при князе Едыгее, который в конце жизни заключил с великим князем литовским Витовтом «желанный союз» (Jana Długosza kanonika krakowskiego Diejόw polskich. T. IV. Kraków: W drukarni "Czasu", 1869. S. 220). В 822 г. х. (1419 г.) в Крыму чеканились монеты с именами хана Бека-Суфи и Едыгея (Сагдеева Р. З. Серебряные монеты ханов Золотой Орды. М.: Горячая линия - Телеком, 2005. С. 62). Согласно летописи ал-Айни, после гибели Едыгея в том же году «царством Дештским стал править некто из рода Чингизханова, по имени Мухаммед-хан» (Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды в переводах В. Г. Тизенгаузена. М.: «Наука», 2003. С. 234). Известна жалованная грамота хана Мухаммеда (видимо, Улу-Мухаммеда), выданная одному из крымских князей в апреле 1420 г. (Григорьев А. П. Золотоордынские ярлыки: поиск и интерпретация // Тюркологический сборник, 2005. М.: Восточная литература, 2006. С. 112-142). Однако в 824-825 гг. х. (1421-1422 гг.) хан Бек-Суфи продолжил чеканить свои крымские монеты. Затем штемпели его монет с указанием монетного двора «чекан Крыма» и даты 824, 825 гг. х. использовались для чеканки монет хана Давлета-Берди (Сагдеева Р. З. Серебряные монеты ханов Золотой Орды. М.: Горячая линия - Телеком, 2005. С. 62-63). В счетной книге канцелярии Каффы «imperator Dolatberdi» упомянут под 1423 и 1424 гг., его правление поддерживалось Витовтом (Notes et extraits pour servir à l"histoire des Croisades au XVе siècle. T. I. / Publiés par N. Jorga. Paris: Ernest Leroux, 1899. P. 30-32; ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 59, 109).

8 Брун Ф. [К.] Voyagеs et ambassades de messire Guillebert de Lannoy, 1339-1450 // Записки Одесского общества истории и древностей. Одесса: Городская типография, 1853. Т. 3. С. 442.

9 Значение слова «большой» по отношению к власти см.: Словарь русского языка XI – XVII вв. Вып. 1. М.: «Наука», 1975. С. 287-288.

10 ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 291.

11 ПСРЛ. Т. 32. М., 1975. С. 23, 80, 168; ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 235.

12 Gołębiowski Ł. Dzieje Polski za panowania Jagiełłonów. Т. 3: Dzieje Polski za panowania Kaźmiera, Jana Olbrachta i Alexandra. Warszawa: W Księg. I. Klukowskiego, 1848. S. 230-233.

/С. 55/ 13 CEV. №1159. S. 660; №1181. S. 688; №1270. S. 759; ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 247.

14 Обратим внимание на получение несколькими русскими князьями совсем неочевидных великих княжений в годы изгнания Улу-Мухаммеда около 1423-1425 гг. Малолетнему Василию II хан предоставил гарантии великого московского княжения в обход его дяди князя Юрия Дмитриевича еще при живом отце Василии I (Горский А. А. Москва и Орда. М.: «Наука», 2000. С. 137-139). К 1424 г. князь Даниил Борисович получил давно утерянное великое нижегородское княжение (Горский А. А. От земель к великим княжениям: «Примыслы» русских князей второй половины XIII-XV в. М.: «Индрик», 2010. С. 62-67). Также до битвы с соперником Улу-Мухаммеда ханом Куйдадатом новосильские князья ни в одном из источников не назывались великими князьями. В том числе и в событиях 1424 г. Юрий Романович Одоевский назван с титулом «herczog von Odoiow» или «одоевский князь». Но в 1427 г. Витовт упоминал его с титулом «grossfurst» (великий князь) «die von Nowossilesk», приравнивая его по статусу к великим рязанским князьям. Поэтому не исключено, что возведение Новосильско-Одоевской земли в статус великого княжения – это результат победоносной борьбы князя Юрия Романовича за трон Улу-Мухаммеда (См.: Беспалов Р. А. Битва коалиции феодалов Верхнего Поочья с ханом Куйдадатом осенью 1424 года // Верхнее Подонье: Археология. История. Вып. 4. Тула: Гос. музей-заповедник «Куликово поле», 2009. С. 205-210).

15 Мирные отношения были налажены вскоре после непредвиденного обострения обстановки на литовско-ордынском порубежье, возникшего вследствие самоуправства великого князя Айдара Кунграта (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 54; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 170-171; Коцебу А. Свитригайло, великий князь Литовский, или дополнение к историям Литовской, Российской, Польской и Прусской. СПб.: Тип. Медицинского департамента МВД, 1835. С. 93-94; CE SDQ. T. 2. №189. S. 255-256).

16 ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 171-172.

17 Причины разрыва отношений Улу-Мухаммеда со Свидригайлом не ясны. Еще в начале 1433 г. хан обещал прислать на помощь Свидригайлу своего сына Мамутека, а также зятьев Айдара и Елбердея с войсками. Они должны были присоединиться к Свидригайлу до 19 июля 1433 г. (Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 2. М.: «Наука», 1989. Прим. к Т. V. 264. Стб. 115; LEuC UB. Bd. 8. №681. S. 403-404; Коцебу А. Свитригайло, великий князь Литовский, или дополнение к историям Литовской, Российской, Польской и Прусской. СПб.: Тип. Медицинского департамента МВД, 1835. С. 180-182). Однако, прибыв на Днепр, по какой-то причине татары повернули назад, а вместо обещанной помощи разграбили Киевские и Черниговские места, подвластные Свидригайлу (Jana Długosza kanonika krakowskiego Diejόw polskich. T. IV. Kraków: W drukarni "Czasu", 1869. S. 480-481).

18 Отчество Сеид-Ахмеда – «Bexubowitz» читается в одном из писем Свидригайла (LEuC UB. Bd. 8. №624. S. 366).

19 Halecki O. Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego materialy do dziejów Rusi i Litwy // Archiwum Komisji Historycznej. T. 12. Cz. 1. Kraków, 1919. S. 216; Коцебу А. Свитригайло, великий князь Литовский, или дополнение к историям Литовской, Российской, Польской и Прусской. СПб.: Тип. Медицинского департамента МВД, 1835. С. 192, 193-194; Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460) // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М.: «Наука», 2001. С. 183.

/С. 56/ 20 Как заметил Б. Н. Флоря, еще и в ноябре 1436 г. Свидригайло писал, что Сеид-Ахмед победил хана Улу-Мухаммеда и покорил его Орду. Следовательно, после воцарения в Крыму в конце 1433 г. власть Сеид-Ахмеда была непрочной (Коцебу А. Свитригайло, великий князь Литовский, или дополнение к историям Литовской, Российской, Польской и Прусской. СПб.: Тип. Медицинского департамента МВД, 1835. С. 224; Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460) // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М.: «Наука», 2001. С. 182).

21 В русских летописях пребывание Улу-Мухаммеда в Белёве читается под 6945 г., а также под 6946 г. Если подразумевать в первом случае мартовскую, а во втором случае сентябрьскую датировку, то все указывает на конец 1437 г. (ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 69-70; ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 260).

22 ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 260; ПСРЛ. Т. 23. М., 2007. С. 149-150; ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 43, 87; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 69-73.

23 Барбаро и Контарини о России: К истории итало-русских связей в XV в. М.: «Наука», 1971. С. 140-145.

24 ПСРЛ. Т. 12. СПб., 1901. С. 63-64.

25 Вельяминов-Зернов В. В. Изследование о Касимовских царях и царевичах. Ч. I. СПб.: Тип. Имп. АН, 1863. С. 9.

26 Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь: ЛЕАН, Москва: АГРАФ, 1997. С. 322.

27 Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М.: «Наука», 1980. С. 148, 156-157; ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. 272, 346; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 192-193.

28 ПСРЛ. Т. 19. СПб., 1903. Стб. 17-21.

29 Кунцевич Г. З. История о Казанском царстве, или Казанский летописец. СПб.: Тип. И. Н. Скороходова, 1905. С. 176-179.

/С. 57/ 30 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 69-70, 102, 103-108; ПСРЛ. Т. 20. М., 2005. С. 240-241, 256-258.

31 Суздальская битва произошла 7 июля 1445 г. Однако, согласно Московскому летописному своду конца XV в., пребывание русских войск под Суздалем упоминается с 6 июля. Эту дату и заимствовал автор Казанской истории (ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 260, 262-264; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 188-190, 193-194).

32 Беспалов Р. А. Источник сведений Казанского летописца о молитве хана Улу-Мухаммеда «русскому Богу» накануне белёвской битвы 1437 года // Золотоордынская цивилизация. Сборник статей. Вып. 1. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2008. С. 142-146; После публикации моей статьи Р. Ю. Почекаев переиначил ее вывод и назвал верхнеокское предание о Белёвской битве «татарским преданием» (Почекаев Р. Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб.: «Евразия», 2010. С. 342). В этой связи должен пояснить, что верхнеокское предание является русским по происхождению.

33 Новый летописец, составленный в царствование Михаила Феодоровича / Изд. по списку князя Оболенского М.: Университетская тип., 1853. С. 15.

34 Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). Akta i listy. / Wydał i szkicem historycznym poprzedził Kazimierz Pułaski. Krakόw-Warszawa: Z drukarni Wł. Łozińskiego we Lwowie, 1881. №126. S. 387.

35 Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). Akta i listy. / Wydał i szkicem historycznym poprzedził Kazimierz Pułaski. Krakόw-Warszawa: Z drukarni Wł. Łozińskiego we Lwowie, 1881. №128. S. 392.

36 Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1: 1377 - 1499. Warszawa: Skład głόwny Kasa im. Mianowskiego, 1930. S. 257-258.

/С. 58/ 37 Сборник документов по истории крымско-татарского землевладения / Под ред. Ф. Ф. Лашкова // Известия Таврической ученой архивной комиссии. №23. (Год девятый). Симферополь, 1895. №55. С. 124; О происхождении князя Тегене см.: Акчурин М. М. Начальная генеалогия ширинских князей // Золотоордынское наследие. Вып. 2. Казань: Изд. «Фэн» АН РТ, 2011. С. 192-194.

38 Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. 2-е издание. СПб.: «Наука», 2002. С. 468; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 155, 171-172, 189; ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 238, 249, 260.

39 Самый ранний акт с упоминанием о князе Еголдае отражен в третьей книге записей Литовской метрики. Он был выдан при Казимире, но пока был жив пан Довкгирд, то есть датируется 1440-1443 гг. (LM. Kn. 3. P. 35; Wolff J. Senatorowie i dygnitarze Wielkiego Księstwa Litewskiego 1386-1795. Krakόw: W drukarni Wł. L. Anczyca i Spόłki, 1885. S. 72).

40 Е. В. Русина считает, что князь Еголдай Сараевич жил еще в XIV в., а в середине XV в. жил его потомок с тем же именем неизвестный по отчеству. В качестве аргумента она приводит тот факт, что ярлык Хаджи-Гирея восходит к аналогичному ярлыку Токтамыша (Русина Е. В. Еголдай, Еголдаевичи, Еголдаева «тьма» // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М.: «Наука», 2001. С. 144-152; Gołębiowski Ł. Dzieje Polski za panowania Jagiełłonów. Т. 3: Dzieje Polski za panowania Kaźmiera, Jana Olbrachta i Alexandra. Warszawa: W Księg. I. Klukowskiego, 1848. S. 231). Однако исследовательница не учитывает, что преемственность названных ярлыков заключается в их форме, а не в содержании, которое временами дополнялось. Отчество князя Еголдая читается Введенском Печерском синодике, где среди умерших в XV в. князей поминают «кн(я)зя его Адая (Еголдая – Р. Б. ), именем Димитрия Есараевича» (Поменник Введенської церкви в Ближних Печерах Киево-Печерської Лаври / Упорядкування та вступна стаття Олексiя Кузьмука // Лаврьский альманах. Вип. 18. Київ: Фенiкс, 2007. С. 19).

41 АСЭИ. Т. 3. №10, 11. С. 26-27.

42 Карамзин Н. М. История государства Российского. Кн. 2. М.: «Наука», 1989. Прим. к Т. V. 264. Стб. 115; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 195.

43 Notes et extraits pour servir à l"histoire des Croisades au XVе siècle. T. I. / Publiés par N. Jorga. Paris: Ernest Leroux, 1899. P. 36.

44 Акчурин М. М. Начальная генеалогия ширинских князей // Золотоордынское наследие. Вып. 2. Казань: Изд. «Фэн» АН РТ, 2011. С. 198-199.

/С. 59/ 45 Улу-Мухаммед имел трех дочерей (См.: Материалы по истории Казахских ханств XV-XVIII вв. (извлечения из персидских и тюркских сочинений). Алма-Ата: «Наука», 1969. С. 39-40).

46 РФА. Вып. 1. С. 104-105.

47 ПСРЛ. Т. 15. М., 2000. Стб. 491.

48 ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 260.

49 По Никоновской летописи, «размирье» началось осенью 1441 г., согласно же Ермолинской летописи, после похода на Дмитрия Шемяку Василий II вернулся в Москву весной 1442 г. (ПСРЛ. Т. 12. СПб., 1901. С. 42; ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 150-151).

50 ДДГ. №38. С. 107-117; О датировке договора см.: Зимин А. А. О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV-XV вв. // Проблемы источниковедения. Вып. VI. М.: Изд-во АН СССР, 1958. С. 303-304.

51 ДДГ. №38. С. 108; Для сравнения см. предыдущий договор: ДДГ. №35. С. 90.

52 Еще А. А. Зимин полагал, что Василий II «пытался наладить связи с противниками Улу-Мухаммеда в Поле» (Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России в XV в. М.: «Мысль», 1991. С. 95). В работе А. А. Горского эта идея не нашла развития. Он предположил, что именно в момент заключения догово- /С. 60/ ра с Дмитрием Шемякой Василий II признавал двух ордынских царей (Горский А. А. Москва и Орда. М.: «Наука», 2000. С. 146).

53 Notes et extraits pour servir à l"histoire des Croisades au XVе siècle. T. I. / Publiés par N. Jorga. Paris: Ernest Leroux, 1899. P. 35-36.

54 Ретовский О. Ф. К нумизматике Гиреев (с 4-мя таблицами) // Известия Таврической ученой архивной комиссии. №18. (Год седьмой). Симферополь: Тип. Таврическ. губернск. правления, 1893. С. 75-86.

55 Halecki O. Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego materialy do dziejów Rusi i Litwy // Archiwum Komisji Historycznej. T. 12. Cz. 1. Kraków, 1919. S. 163.

56 Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460) // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М.: «Наука», 2001. С. 183-184.

57 LM. Kn. 5. №134. P. 249-250.

58 Notes et extraits pour servir à l"histoire des Croisades au XVе siècle. T. I. / Publiés par N. Jorga. Paris: Ernest Leroux, 1899. P. 35-36.

59 ПСРЛ. Т. 12. СПб., 1901. С. 42.

60 Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. Сведения летописей о Рязани и Муроме до середины XVI века. М.: «Наука», 1965. С. 256-260.

61 В одних летописях (Софийской II, Ермолинской) это событие записано под 6951 г., а в других (Симеоновской, Никоновской) под 6952 г. Если в первом случае подразумевать мартовский стиль, а в другом – сентябрьский, то годы пересекутся на периоде с сентября по декабрь 1443 г. (ПСРЛ. Т. 12. СПб., 1901. С. 61-62; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 192; ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 151; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 103).

62 Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь: ЛЕАН, Москва: АГРАФ, 1997. С. 322.

/С. 61/ 63 Материалы по истории Казахских ханств XV-XVIII вв. (извлечения из персидских и тюркских сочинений). Алма-Ата: «Наука», 1969. С. 39-40.

64 ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 291, 301; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 194-211.

65 Исхаков Д. М. О родословной хана Улу-Мухаммеда // Тюркологический сборник 2001: Золотая Орда и ее наследие. М.: Восточная литература, 2002. С. 64-66.

66 ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 151.

67 ПСРЛ. Т. 12. СПб., 1901. С. 62.

68 ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. 204, 261.

69 Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды в переводах В. Г. Тизенгаузена. М.: «Наука», 2003. С. 235.

70 Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск: Мордовское книжное изд-во, 1960. С. 259.

71 Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). Akta i listy. / Wydał i szkicem historycznym poprzedził Kazimierz Pułaski. Krakόw-Warszawa: Z drukarni Wł. Łozińskiego we Lwowie, 1881. №32. S. 230; №33. S. 231; №39. S. 237-238; №41. S. 240; №42. S. 241; №53. S. 256; и др.

72 Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). Akta i listy. / Wydał i szkicem historycznym poprzedził Kazimierz Pułaski. Krakόw-Warszawa: Z drukarni Wł. Łozińskiego we Lwowie, 1881. №14. S. 208; №16. S. 209-210; №21. S. 217-219; №23. S. 221-222; №76. S. 290; №78. S. 292-293; №126. S. 386-387; №128. S. 392.

/С. 62/ 73 ПСРЛ. Т. 12. СПб., 1901. С. 30.

74 См.: ПСРЛ. Т. 12. СПб., 1901. С. 24.

75 См.: ДДГ. №38. С. 108; С. 448; ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 250.

76 ПСРЛ. Т. 32. М., 1975. С. 158.

77 ПСРЛ. Т. 3. М.-Л., 1950. С. 423-424.

78 ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 60-61, 110.

79 ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 144, 191.

80 Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России в XV в. М.: «Мысль», 1991. С. 245.

81 ПСРЛ. Т. 27. М., 2007. С. 100.

82 ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 153.

83 ПСРЛ. Т. 23. М., 2004. С. 151.

84 ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 193.

85 Notes et extraits pour servir à l"histoire des Croisades au XVе siècle. T. I. / Publiés par N. Jorga. Paris: Ernest Leroux, 1899. P. 36.

/С. 63/ 86 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 103-104.

87 ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. 111-112; ПСРЛ. Т. 23. СПб., 2004. С. 151; ПСРЛ. Т. 32. М., 1975. С. 159.

88 ПСРЛ. Т. 3. М.-Л., 1950. С. 424-425.

89 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 104-108; ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 193-195; ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. 112-113; ПСРЛ. Т. 3. М.-Л., 1950. С. 426.

90 ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. 114.

91 ПСРЛ. Т. 8. М., 2001. С. I-III.

92 ПСРЛ. Т. 13. СПб., 1904. С. 251.

93 История Татарии в документах и материалах. М., 1937. С. 123; Мустакимов И. [А.] Термин «Золотой престол» в Поволжье по данным арабографичных источников (к вопросу о статусе г. Булгара на ордынском и постордынском пространстве) // Гасырлар авазы – Эхо веков. №1. 2008. С. 153-155.

/С. 64/ 94 РФА. Вып. 1. С. 110.

95 В Софийской I летописи младшего извода этих сведений нет, следовательно, их не было в своде 1448 г. Но они содержатся в Московском летописном своде конца XV в. и в Вологодско-Пермской летописи, по которым можно вычленить летописный свод 1479 г. (ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 269; ПСРЛ. Т. 26. М., 2006. С. 207).

96 АСЭИ. Т. 3. №10, 11. С. 26-27.

97 По мнению Б. Л. Хамидуллина, в конце XIV в. известно имя «казанского царя» Ентяка (Хамидуллин Б. [Л.] Предыстория Казанского ханства: образование и этническая история Казанского «княжества» (постановка проблемы) // Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. Казань: Изд-во «Фэн», 2002. С. 100). Однако в источниках «царевич Ентяк» нигде не назван «казанским царем» (Горский А. А. Москва и Орда. М.: «Наука», 2000. С. 125-127).

98 ПСРЛ. Т. 19. Стб. 20, 221-222.

99 ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 208; Видимо, в этой связи в историографии возникло мнение об истреблении Мамутеком некоего неизвестного из генеалогий брата Юсуфа (См., например: Почекаев Р. Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб.: «Евразия», 2010. С. 211; Бахтин А. Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. Йошкар-Ола: Марийский госуд. университет, 2008. С. 131, 133-134). Однако замена явной ошибки историка XVI в. на ее современную интерпретацию видится не лучшим методом исторического исследования.

100 ПСРЛ. Т. 23. СПб., 2004. С. 151-152.

101 ПСРЛ. Т. 25. М., 2004. С. 263-264; ПСРЛ. Т. 26. М., 2006. С. 199.

/С. 65/ 102 ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 195-200.

103 ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 113-114.

104 ПСРЛ. Т. 23. СПб., 2004. С. 153; Возможно, 1446 г. Касим и Ягуп провели в верховьях Оки и Десны, поскольку позже они столкнулись с коалицией князя Василия Серпуховского под Ельней.

105 ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 202.

106 К июню 1424 г. Улу-Мухаммед имел единственного сына (einigen son), которого уже можно было отпускать в дальние поездки в сопровождении послов (CEV. №1159. S. 660). Если запись о потомках Улу-Мухаммеда в Муизз ал-ансаб составлена в 1426/27 гг., то к этому времени хан имел уже двух сыновей Мамутека и Касима (Му’изз ал-ансāб (Прославляющее генеалогии) / История Казахстана в персидских источниках. Т. 3. Алматы: «Дайк-Пресс», 2006. С. 7, 45). Видимо, вскоре родился Мустафа, которому к зиме 1443-1444 гг., таким образом, было не более 17 лет. Должно быть, на рубеже 1420-30-х гг. родился Ягуп, который участвовал в военных походах 1444-1446 гг. под началом своих братьев Касима и Мамутека, а в 1449 г. – уже самостоятельно (ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 193-195; Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1: 1377 - 1499. Warszawa: Skład głόwny Kasa im. Mianowskiego, 1930. S. 264). Возможно, Мамутек и Мустафа родились от старшей жены Улу-Мухаммеда, тогда как Касим и Ягуп имели совсем другую мать и принадлежали к иному клану. Еще трое сыновей хана к середине 1440-х гг., видимо, были совсем юными, а кто-то из них, возможно, уже умер (Материалы по истории Казахских ханств XV-XVIII вв. (извлечения из персидских и тюркских сочинений). Алма-Ата: «Наука», 1969. С. 39-40).

107 ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 203.

108 РФА. Вып. 1. С. 109, 110.

/С. 66/ 109 Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством оттоманской порты до начала XVII века. СПб.: Унив. тип. в Казани, 1887. С. 207; Langlès L. M. Voyage du Bengale à Pétersbourg: à travers les provinces septentrionales de l"Inde, le Kachmyr, la Perse, sur la mer Caspienne, etc. T. 3. Paris: De l’Imprimerie de Delance, 1802. P. 398.

110 ПСРЛ. Т. 18. М., 2007. С. 195; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 107-108.

111 Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством оттоманской порты до начала XVII века. СПб.: Унив. тип. в Казани, 1887. С. 207; Langlès L. M. Voyage du Bengale à Pétersbourg: à travers les provinces septentrionales de l"Inde, le Kachmyr, la Perse, sur la mer Caspienne, etc. T. 3. Paris: De l’Imprimerie de Delance, 1802. P. 398-399; В. Д. Смирнов относил эту измену князя Айдара к более раннему времени. Однако, как было показано выше, Айдар не имел четких политических убеждений. Он преследовал свои собственные интересы, и каждый раз стремился оказаться на стороне хана, имеющего наибольшее влияние в Крыму.

112 Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством оттоманской порты до начала XVII века. СПб.: Унив. тип. в Казани, 1887. С. 213-216.

113 ПСРЛ. Т. 32. М., 1975. С. 160.

114 РФА. Вып. 1. С. 111.

115 ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 249.

116 Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). Akta i listy. / Wydał i szkicem historycznym poprzedził Kazimierz Pułaski. Krakόw-Warszawa: Z drukarni Wł. Łozińskiego we Lwowie, 1881. №76. S. 290.

/С. 67/ 117 Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460) // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М.: «Наука», 2001. С. 186-188.

118 ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 269-270.

119 LM. Kn. 5. №78.1. P. 131-133; №136. P. 251-254; ДДГ. №54. С. 163-164.

120 Л. Коланковский, который опубликовал письмо Казимира гроссмейстеру Немецкого Ордена, напрасно называет Ягупа казанским царевичем. В источнике он назван просто «сыном императора» (царевичем) – «Jahup genant, keysers son» (Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1: 1377 - 1499. Warszawa: Skład głόwny Kasa im. Mianowskiego, 1930. S. 264).

121 ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 270; Корецкий В. И. Соловецкий летописец конца XVI в. // Летописи и хроники. 1980 г. В. Н. Татищев и изучение русского летописания. М.: «Наука», 1981. С. 231.

122 Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1: 1377 - 1499. Warszawa: Skład głόwny Kasa im. Mianowskiego, 1930. S. 265; Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460) // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М.: «Наука», 2001. С. 188.

123 Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством оттоманской порты до начала XVII века. СПб.: Унив. тип. в Казани, 1887. С. 215-216.

124 С учетом хроники Яна Длугоша, можно думать, что в Хронике Быховца это событие связано с годом сметри князя Свидригайла († 10 февраля 1452 г.) (ПСРЛ. Т. 32. М., 1975. С. 160; Jana Długosza kanonika krakowskiego Diejόw polskich. T. V. Kraków: W drukarni "Czasu", 1869. S. 83, 96-98). Не исключено, что даже на этом борьба Хаджи-Гирея за Крым не закончилась, поскольку лишь в 1454 г. он возобновил чеканку своих крымских монет (Ретовский О. Ф. К нумизматике Гиреев (с 4-мя таблицами) // Известия Таврической ученой архивной комиссии. №18. (Год седьмой). Симферополь: Тип. Таврическ. губернск. правления, 1893. С. 79-86).

125 Схожим образом белорусско-литовские летописи сообщают о воцарении Улу-Мухаммеда и некоторых его предшественников в эпоху Витовта. Судя по Супрасльской и Академической летописям, такие сведения содержались уже в Белорусской I (Смоленской) летописи 1446 г. (ПСРЛ. Т. 35. М., 1980. С. 59, 108-109).

126 Ян Длугош пишет о пленении Сеид-Ахмеда с его женами и детьми в Киеве под 1452 г. и под 1455 г. Затем по приказу короля Казимира их перевезли в Вильно и еще много лет держали в литовских замках под строгой стражей (Jana Długosza kanonika krakowskiego Diejόw polskich. T. V. Kraków: W drukarni "Czasu", 1869. S. 110-111, 201). Однако, как заметил Б. Н. Флоря, некоторым сыновьям Сеид-Ахмеда (по Яну Длугошу всего их было девять) удалось бежать. Они нападали на Великое княжество Московское в 1454 и 1459 гг., а также представляли угрозу для Великого княжества Литовского еще и в 1462 г. (Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460) // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М.: «Наука», 2001. С. 188-191, 196; ПСРЛ. Т. 25. М.-Л., 2004. С. 273, 275-276; ПСРЛ. /С. 68/ Т. 6. Вып. 2. М., 2001. Стб. 127-128; Уляницкий В. А. Материалы для истории взаимных отношений России, Польши, Молдавии, Валахии и Турции в XIV – XVI вв. М.: Унив. тип., 1887. №82. С. 91; №91. С. 102).

127 Jana Długosza kanonika krakowskiego Diejόw polskich. T. V. Kraków: W drukarni "Czasu", 1869. S. 97-98.

128 ПСРЛ. Т. 39. М., 1994. С. 147; ПСРЛ. Т. 37. Л., 1982. С. 89; Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России в XV в. М.: «Мысль», 1991. С. 153-156.

Литература и источники

Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV – начала XVI в. Т. 3. М.: «Наука», 1964. – 688 с.

Аксанов А. В. К вопросу об образовании Казанского ханства // Средневековые тюрко-татарские государства. Вып. 3. Казань: Ихлас; Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2011. – С. 5-12.

Акчурин М. М. Начальная генеалогия ширинских князей // Золотоордынское наследие. Материалы второй Международной научной конференции «Политическая и социально-экономическая история Золотой Орды». Казань, 29-30 марта 2011 г. Сборник статей. Вып. 2. Казань: Изд. «Фэн» АН РТ, 2011. – С. 191-202.

Барбаро и Контарини о России: К истории итало-русских связей в XV в. / Вступ. ст., подг. текста, пер. и коммент. Е. Ч. Скржинской. М.: «Наука», 1971. – 275 с.

Бахтин А. Г. Образование Казанского и Касимовского ханств. Йошкар-Ола: Марийский государственный университет, 2008. – 252 с.

Беспалов Р. А. Битва коалиции феодалов Верхнего Поочья с ханом Куйдадатом осенью 1424 года // Верхнее Подонье: Археология. История. Вып. 4. Тула: Гос. музей-заповедник «Куликово поле», 2009. – С. 205-210.

Беспалов Р. А. Источник сведений Казанского летописца о молитве хана Улу-Мухаммеда «русскому Богу» накануне белёвской битвы 1437 года // Золотоордынская цивилизация. Сборник статей. Вып. 1. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2008. – С. 142-146.

Брун Ф. [К.] Voyagеs et ambassades de messire Guillebert de Lannoy, 1339-1450 // Записки Одесского общества истории и древностей. Т. 3. Одесса: Городская типография, 1853. – С. 433-465.

Вельяминов-Зернов В. В. Изследование о Касимовских царях и царевичах. Ч. I. СПб.: Типография Императорской академии наук, 1863. – XIV, 558 с.

Вернадский Г. В. Монголы и Русь. / Пер. с англ. Е. П. Беренштейна, Б. Л. Губмана, О. В. Строгановой. – Тверь: ЛЕАН, Москва: АГРАФ, 1997. – 480 с. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVI вв. М.-Л.: Издательство АН СССР, 1950. – 586 с.

Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М.: «Наука», 1980. – 312 с.

Корецкий В. И. Соловецкий летописец конца XVI в. // Летописи и хроники. 1980 г. В. Н. Татищев и изучение русского летописания. М.: «Наука», 1981. – С. 223-243.

Коцебу А. Свитригайло, великий князь Литовский, или дополнение к историям Литовской, Российской, Польской и Прусской. СПб.: Типография Медицинского департамента Министерства внутренних дел, 1835. – 12, 236, 44, 30 с.

Кузьмин А. Г. Рязанское летописание. Сведения летописей о Рязани и Муроме до середины XVI века. М.: «Наука», 1965. – 288 с.

Кунцевич Г. З. История о Казанском царстве, или Казанский летописец. СПб.: Типография И. Н. Скороходова, 1905. – I-XII, 1-682 с.

Лурье Я. С. Генеалогическая схема летописей XI-XVI вв., включенных в «Словарь книжников и книжности Древней Руси» // Труды отдела древнерусской литературы. Л.: «Наука», 1985. Т. 40. – С. 190-205.

Лурье Я. С. Две истории Руси XV века. Ранние и поздние, независимые и официальные летописи об образовании Московского государства. Санкт-Петербург: Дмитрий Буланин, 1994. – 240 с.

Лызлов А. [И.] Скифская история / Подготовка текста 1692 года, коммент. и аннот. список имен А. П. Богданова. М.: «Наука», 1990. – 518 с.

Материалы по истории Казахских ханств XV-XVIII вв. (извлечения из персидских и тюркских сочинений) / Сост.: С. К. Ибрагимов, Н. Н. Мингулов, К. А. Пищулина, В. П. Юдин. Алма-Ата: «Наука», 1969. – 548 с. Полное собрание русских летописей. Т. 12. СПб.: Типография И. Н. Скороходова, 1901. – I-VI, 1-266 с.

Почекаев Р. Ю. Цари ордынские. Биографии ханов и правителей Золотой Орды. СПб.: «Евразия», 2010. – 480 с.

Приселков М. Д. Троицкая летопись. Реконструкция текста. 2-е издание. СПб.: «Наука», 2002. – 515 с.

Ретовский О. Ф. К нумизматике Гиреев (с 4-мя таблицами) // Известия Таврической ученой архивной комиссии. №18. (Год седьмой). Симферополь: Типография Таврическ. губернск. правления, 1893. – С. 73-118.

Русина Е. В. Еголдай, Еголдаевичи, Еголдаева «тьма» // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М.: «Наука», 2001. – С. 144-152.

Русский феодальный архив XIV – первой трети XVI века. Вып. 1. М.: Институт истории СССР АН СССР, 1986. – 220 с.

Сабитов Ж. М. Золотоордынский клан Бек-Суфи: история и вопросы генеалогии // Золотоордынское наследие. Сборник статей. Вып. 1. Казань: Изд. «Фэн» АН РТ, 2009. – С. 180-182.

Сабитов Ж. М. Таварих-и гузида-йи нусрат нама как источник по генеалогии джучидов // Золотоордынская цивилизация. Сборник статей. Вып. 2. Казань: Изд. «Фэн» АН РТ, 2009. – С. 108-116.

Сагдеева Р. З. Серебряные монеты ханов Золотой Орды. М.: Горячая линия - Телеком, 2005. – 80 с.

Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. Саранск: Мордовское книжное издательство, 1960. – 278 с.

Сборник документов по истории крымско-татарского землевладения / Под ред. Ф. Ф. Лашкова // Известия Таврической ученой архивной комиссии. №23. (Год девятый). Симферополь: Типография Таврическ. губернск. правления, 1895. – С. 118-129.

Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды в переводах В. Г. Тизенгаузена. / Золотая Орда в источниках. Т. 1: Арабские и персидские сочинения. М.: «Наука», 2003. – 448 с.

Словарь русского языка XI – XVII вв. Вып. 1. М.: «Наука», 1975. – 372 с.

/С. 70/ Смирнов В. Д. Крымское ханство под верховенством оттоманской порты до начала XVII века. СПб.: Университетская типография в Казани, 1887. – XXXVI, 770 с.

Уляницкий В. А. Материалы для истории взаимных отношений России, Польши, Молдавии, Валахии и Турции в XIV – XVI вв. М.: Университетская типография, 1887. – I-VIII, 1-244 с.

Флоря Б. Н. Орда и государства Восточной Европы в середине XV века (1430-1460) // Славяне и их соседи. Вып. 10: Славяне и кочевой мир. М.: «Наука», 2001. – С. 172-196.

Хамидуллин Б. [Л.] Предыстория Казанского ханства: образование и этническая история Казанского «княжества» (постановка проблемы) // Казанское ханство: актуальные проблемы исследования. Казань: Издательство «Фэн», 2002. – С. 96-116.

Худяков М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. Казань: Государственное издательство, 1923. – 1-302, I-II с.

Codex epistolaris saeculi decimi quinti. T. 2. / Collectus opera Dr. Anatolii Lewicki // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 12. Crakoviae: Sumptibus Acad. Litterarum, 1891. – LXXVIII, 532 s.

Codex epistolaris Vitoldi magni Ducis Lithuaniae 1376-1430 / Collectus opera Antonii Prochaska // Monumenta medii aevi historica res gestas Poloniae illustrantia. T. 6. Crakoviae: Typis Wład. L. Anczyc et Comp., 1882. – CXVI, 1114 s.

Gołębiowski Ł. Dzieje Polski za panowania Jagiełłonów. Т. 3: Dzieje Polski za panowania Kaźmiera, Jana Olbrachta i Alexandra. Warszawa: W Księg. I. Klukowskiego, 1848. – 544 s.

Halecki O. Z Jana Zamoyskiego Inwentarza Archiwum Koronnego materialy do dziejów Rusi i Litwy // Archiwum Komisji Historycznej. T. 12. Cz. 1. Kraków, 1919. – S. 146-218.

Jana Długosza kanonika krakowskiego Diejόw polskich / Perzeklad Karoła Mecherzyńskiego. T. IV. Kraków: W drukarni "Czasu" W. Kirchmayera, 1869. – 678, XXIII s.

Jana Długosza kanonika krakowskiego Diejόw polskich / Perzeklad Karoła Mecherzyńskiego. T. V. Kraków: W drukarni "Czasu" W. Kirchmayera, 1869. – 662, XXIV s.

Kolankowski L. Dzieje Wielkiego Księstwa Litewskiego za Jagiellonów. T. 1: 1377 - 1499. Warszawa: Skład głόwny Kasa im. Mianowskiego, 1930. – IX, 478 s.

Langlès L. M. Voyage du Bengale à Pétersbourg: à travers les provinces septentrionales de l"Inde, le Kachmyr, la Perse, sur la mer Caspienne, etc. T. 3. Paris: De l’Imprimerie de Delance, 1802. – 498 p.

Lietuvos metrika. Kniga Nr. 3 (1440-1498): Užrašymų knyga 3 / Parengė Lina Anužytė ir Algirdas Baliulis. Vilnius: Žara, 1998. – 164 p.

Lietuvos metrika. Kniga Nr. 5 (1427-1506): Užrašymų knyga 5 / Parengė Egidijus Banionis. Vilnius: Mokslo ir enciklopedijų leidykla, 1993. – 404 p.

Liv-, Esth- und Curländisches Urkundenbuch nebst Regesten / Begründet von F. G. v. Bunge, im Auftrage der baltischen Ritterschaften und Städte fortgezetzt von Hermann Hildebrand. Band 8. (1429 Mai – 1435). Riga, Moskau: Verlag von J. Deubner, 1884. – VIII, 688 s.

Notes et extraits pour servir à l"histoire des Croisades au XVе siècle. T. I. / Publiés par N. Jorga. Paris: Ernest Leroux, 1899. – 582 p.

Stosunki z Mendli-Girejem chanem tatarόw perekopskich (1469-1515). Akta i listy. / Wydał i szkicem historycznym poprzedził Kazimierz Pułaski // Stosunki polski z tatarszcsyzną od połowy XV wieku. T. I. Krakόw-Warszawa: Z drukarni Wł. Łozińskiego we Lwowie, 1881. – 449 s.

_______________________________________________________________________

Или по другой версии, сын Ичкиле Хасан-оглана, представителя крымской ветви потомков Тука-Тимура, в 1419 -1423 годах вёл упорную борьбу за владение троном Золотой Орды. Потерпев поражение, бежал в 1423 году в Волжско-Камскую Булгарию.

В 1426 году с помощью великого князя литовского вернул золотоордынский престол. Распространив свою власть на Крым, установил дружественные отношения с турецким султаном .

Лицевой летописный свод: «В ту же зиму царь Улу-Махмет приходил с войском к Мурому из Старого Нижнего Новгорода»

В 1437 году изгнанный из родных улусов и лишённый ханского престола своим братом , Улу-Мухаммед искал убежища на Руси, поскольку в своё время, в 1431 году, в споре звенигородского князя и его племянника, великого князя московского , за великокняжеский стол отдал ярлык и теперь надеялся на его добрую волю. Однако великий князь, забыв свои обязательства и обещания, послал к Белёву, где засел свергнутый хан, сильное войско под командой своих вассалов - галицких князей и Дмитрия Юрьевича Красного. Улу-Мухаммед испугался и хотел уже отдаться на всю волю русских, но, воспользовавшись изменой мценскрго воеводы Григория Протасьевича, литовского подручника, державшего до того сторону русских и неожиданно изменившего им, разгромил русское войско и, не став далее испытывать судьбу, двинулся со своим отрядом в Булгарию, к тому месту, где находился Саипов Юрт (или Казань), разоренный русскими ещё в 1399 году.

За год Улу-Мухаммед построил здесь новую крепость, которую вскоре населил волжско-камскими булгарами, черемисами, половцами, монголами и прочими выходцами из Астрахани, Азова, Крыма и Золотой Орды, дав начало сильному Казанскому ханству.

Уже в 1439 году он внезапно оказался под стенами Москвы, и бежал. Улу-Мухаммед простоял под городом 10 дней, опустошил окрестности и ушёл восвояси с добычей и полоном. По дороге сжёг Коломну и пополнил свой полон ещё множеством русских. В 1444 году его мурзы опустошили восточные русские области. В 1445 году он засел в старом Нижнем Новгороде и оттуда пошёл на Муром. с объединёнными силами удельных князей двинулся против него, и Улу-Мухаммед вернулся в Нижний Новгород.

Весной того же года на реке Нерль, под Суздалем, у Спасо-Евфимьего монастыря, хан одержал громкую победу над великим князем и взял его в плен. После этого Улу-Мухаммед пошёл к Владимиру, но брать город не решился и двинулся сначала на Муром, потом к Нижнему Новгороду, откуда со всей Ордой и пленным великим князем подошёл к Курмышу, отправив своего посла Бегича к мятежному с предложением занять Москву. тут же пошёл к столице, но Улу-Мухаммед, не дождавшись возвращения Бегича и думая, что тот убит , вступил в переговоры с

Сообщение "Казанского Летописца" об обстоятельствах смерти Улу-Мухаммеда, подхваченное другими русскими авторами, писавшими о Казанском ханстве, по мнению профессора Худякова, с огромной степенью вероятности является ложью и выдумкой. Улу-Мухаммед к моменту смерти был уже пожилым человеком, имел взрослых сыновей и скорее всего умер от старости.