Герой советского союза маринеско. Александр маринеско - биография, фотографии. Два транспорта в искупление шведских объятий

Родился 15 января 1913 г. в г. Одессе в семье румынского рабочего Иона Маринеску. После окончания семилетки и школы юнг, Александр был направлен на учебу в Одесское мореходное училище. В 1933 г. молодой штурман получил назначение вторым помощником капитана на теплоход «Красный Октябрь».

В 1930-е гг. развернулось строительство отечественных подводных лодок, для которых специалистов готовили, в том числе, и из торговых моряков. Учитывая хорошие характеристики, А. И. Маринеско в 1933 г. по набору ЦК ВКП (б) призывают в ВМФ и направляют в Учебный отряд подводного плавания (УОПП) на штурманское отделение. В Ленинград молодой моряк прибыл с семьей - женой и дочерью. В 1937 г. помощник командира подводной лодки «Л-1» Маринеско становится слушателем высших курсов командного состава при УОППе. Накануне войны старший лейтенант Маринеско принимает в командование подводную лодку М-96, и его экипаж становится лучшим по боевой подготовке на Балтике.

Великую Отечественную войну экипаж подводной лодки М-96 встретил в море. В августе 1942 г. командир доложил о потоплении вражеского транспорта «Хелен». В апреле 1943 г. капитан 3 ранга Маринеско назначен командиром подлодки С-13 и в тяжелых боевых условиях на Балтике показал высокий результат: три потопленных транспорта противника, наиболее значимые из которых - лайнер «Вильгельм Густлофф» и военный транспорт «Штойбен» . За боевые заслуги Александр Иванович награжден орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, медалями.

По потопленному тоннажу судов противника Маринеско является подводником № 1 отечественного флота. Однако из-за неблаговидной истории, случившейся с ним перед самым выходом в героический поход, ни он, ни его экипаж не получили ожидаемых высших наград. Вопиющая несправедливость надломила офицера. Последний, шестой, поход ПЛ С-13 в апреле-мае 1945 г. был охарактеризован начальником отдела подводного плавания КБФ как мало результативный, действия командира признаны неудовлетворительными. Вскоре последовали приказ наркома о снижении Маринеско в воинском звании на две ступени (до старшего лейтенанта) и понижении в должности, а затем и увольнение в запас без пенсии.

Райком партии рекомендовал Александра Ивановича на работу в институт переливания крови. Возникший конфликт с директором института привел к тому, что против заместителя директора по хозяйственной части Маринеско было возбуждено уголовное дело, финалом которого стал суд с вынесением приговора - три года исправительных работ в лагере Порта Ванино. Досрочное освобождение состоялось в 1952 г.

Началась новая глава в его жизни, связанная с работой на заводе «Мезон» в Ленинграде. В ноябре 1960 г. Приказом Министра Обороны Маршала Р. Я. Малиновского Маринеско был восстановлен в воинском звании, в рядах партии, ему была определена пенсия. Перипетии жизненного пути отразились на здоровье, что привело к тяжелому заболеванию пищевода. 25 ноября 1963 г. Александра Ивановича не стало. При пересмотре его дела в Ленинградском горсуде подсудимый посмертно был полностью оправдан.

5 мая 1990 г. Президент СССР М. С. Горбачев подписал Указ: «За мужество и героизм, проявленный в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне 1941−1945 гг. присвоить звание Героя Советского Союза (посмертно) капитану 3 ранга Маринеско». 25 ноября 2001 имя командира Краснознаменной подводной лодки С-13 занесено в Листы Памяти Золотой Книги Санкт-Петербурга. Кроме того в Санкт-Петербурге основан

В советском подводном флоте, пожалуй, не найти офицера с такой сложой судьбой, как у Александра Ивановича Маринеско, в котором рядом уживались героизм, предельная собранность и многодневные запои, отчаянная храбрость и наплевательское отношение к порученному делу. Он первый «тяжеловес» среди советских подводников: на его счету четыре потопленных транспорта массой в 42 557 брутто-регистровых тонн. Но и досталось ему больше, чем кому бы то ни было: в октябре 1941 года исключение из кандидатов в члены партии; предание суду военного трибунала (не состоялось благодаря потоплению «Вильгельма Густлова»); понижение в звании с капитана 3 ранга до старшего лейтенанта; изгнание сначала с подводного флота, а затем и вообще из ВМФ.

Н.Г.Кузнецов, нарком и главнокомандующий ВМФ в годы войны, подписавший приказ об увольнении А И.Маринеско в запас в ноябре 1945 года, спустя много лет писал: «К многочисленным серьёзным проступкам А.Маринеско на службе и в быту я, как адмирал, отношусь совершенно определённо - отрицательно. Но зная его смелость, решительность и умение добиваться крупных боевых успехов, я готов многое простить ему и воздать должное за его заслуги перед Родиной».

Должное, хотя и поздно, воздали: 5 мая 1990 года, спустя почти 27 лет после смерти, А.И.Маринеско удостоен звания Героя Советского Союза, а в Калининграде ему установлен памятник, который считают своим долгом посетить многочисленные гости города.

Александр Иванович Маринеско родился 2(15) января 1913 года в Одессе, окончил 6 классов трудовой школы, после чего стал учеником матроса. За прилежность и терпеливость был направлен в школу юнг, по окончании которой плавал на судах Черноморского пароходства уже матросом 1 класса. В 1930 году Александр поступил в Одесский мореходный техникум, в 1933-м, окончив его, служил помощником капитана на пароходе «Красный флот». Правда, служба оказалась недолгой: уже в ноябре по путёвке комсомола (по другим данным, по мобилизации) был направлен на специальные курсы комсостава РККФ, после окончания которых его назначили штурманом на ПЛ Щ-306 («Пикша») Балтийского флота. В марте 1936 года в связи с введением персональных воинских званий Маринеско получает звание лейтенанта, в ноябре 1938-го - старшего лейтенанта. Окончив курсы переподготовки при Краснознамённом учебном отряде подводного плавания имени С.М.Кирова, он сначала служит помощником командира на Л-1, затем командиром ПЛ М-96.

По итогам боевой и политической подготовки 1940 года экипаж М-96 занял первое место, а командир был награждён золотыми часами. Последовало и повышение в звании - Александр Иванович стал капитан-лейтенантом.

Грянула война. М-96 была перебазирована в Палдиски, затем в Таллин, стояла на позиции в Рижском заливе, столкновений с противником не имела. Командир запил, дисциплина в экипаже упала, политико-воспитательная работа заглохла. Однако положение удалось исправить, и 14 августа 1942 года лодка топит транспорт противника «Хелене». Правда, без нарушений дисциплины и в этот раз не обошлось: возвращаясь с позиции раньше срока (заканчивалось топливо и патроны регенерации), Маринеско не удосужился предупредить наши дозоры или при всплытии хотя бы поднять Военно-морской флаг, в результате чего лодку едва не потопили собственные катера. Тем не менее действия командира на позиции оцениваются высоко, и А.И.Маринеско награждают орденом Ленина3.

В конце года А.И.Маринеско было присвоено звание капитана 3 ранга, его снова приняли кандидатом в члены ВКП(б), но в хорошей в целом боевой характеристике за 1942 год командир дивизиона капитан 3 ранга Сидоренко все же отметил, что его подчинённый «на берегу склонен к частым выпивкам».

В апреле 1943 года А.И.Маринеско был назначен командиром ПЛ С-13. На этой лодке он прослужил до сентября 1945 года. В октябре 1944 года он потопил вооружённый транспорт «Зигфрид», а 30 января 1945-го - лайнер «Вильгельм Густлов», на котором находилось свыше 7000 гитлеровцев.

Заметим, что перед этим походом командующий Балтийским флотом адмирал В.Ф.Трибуц решил предать Маринеско суду военного трибунала за самовольное оставление корабля в боевой обстановке, но исполнение этого решения задержал, дав ему возможность искупить вину в боевом походе.

С 9 января по 15 февраля 1945 года А.И.Маринеско находился в своём пятом боевом походе, в течение которого и были потоплены два крупных транспорта противника - «Вильгельм Густлов» и «Генерал фон Штойбен». Впоследствии мировая печать потопление «Вильгельма Густлова» назвала «атакой века», а Маринеско «подводником № 1».

По одним данным, после гибели «Вильгельма Густлова» в Германии отмечался 3-дневный траур, и Гитлер объявил Маринеско своим личным врагом, по другим - ничего этого не было, но в любом случае немецким ВМС был нанесён серьёзный урон, так как, по свидетельству журнала «Марине» (1975, № 2 - 5, 7 - 11, ФРГ), с кораблём погибли 1300 подводников, среди которых находились полностью сформированные экипажи ПЛ и их командиры.

Так или иначе, но командиру С-13 не только простили прежние прегрешения, но и представили его к званию Героя Советского Союза. А 10 февраля 1945 года последовала новая победа - на подходе к Данцигской (Гданьской) бухте С-13 потопила транспорт «Генерал фон Штойбен», на борту которого пытались эвакуироваться свыше 3000 солдат и офицеров противника.

Однако Золотую Звезду герой не получил: её заменили орденом Красного Знамени. Разумеется. А.И.Маринеско обиделся. Иначе нечем объяснить его полное безразличие ко всему в шестом походе на С-13, когда, по мнению командира бригады ПЛ капитана 1 ранга Курникова, он «имел много случаев обнаружения транспортов и конвоев противника, но в результате неправильного маневрирования и нерешительности сблизиться для атаки не смог...». Однако от атаковавших его подводных лодок и самолётов Маринеско всё время умело уклонялся.

Шестое плавание было признано неудовлетворительным. Александр Иванович, мягко говоря, снова стал пренебрегать службой, и 14 сентября 1945 года вышел приказ наркома ВМФ, где говорилось: «За халатное отношение к служебным обязанностям, систематическое пьянство и бытовую распущенность командира Краснознамённой подводной лодки С-13 Краснознамённой бригады подводных лодок Краснознамённого Балтийского флота капитана 3 ранга Маринеско Александра Ивановича отстранить от занимаемой должности, [по]низить в воинском звании до старшего лейтенанта и зачислить в распоряжение военного совета этого же флота. Адмирал флота Кузнецов».

После этого А.И.Маринеско был командиром тральщика Таллинского морского оборонительного района, в ноябре 1945-го его уволили в запас. В 1946 - 1949 гг. Александр Иванович работал старшим помощником капитана на судах Балтийского государственного торгового пароходства, в 1949 - 1950 гг. - заместителем директора Ленинградского НИИ переливания крови, в 1951 - 1953 гг. - топографом Онежско-Ладожской экспедиции, с 1953 года руководил группой отдела снабжения на ленинградском заводе «Мезон».

После тяжёлой и продолжительной болезни 25 ноября 1963 года А.И.Маринеско скончался. Его похоронили в Ленинграде на Богословском кладбище. Что ж, как сказано нашими предками, «мёртвые сраму не имуть», и Александр Иванович Маринеско навечно останется в народной памяти подлинным героем Великой Отечественной войны.

Примечания

Нева. 1968 № 7.

В аттестации на А.И.Маринеско командир дивизиона капитан 3 ранга Юнаков записал: «...В партийно-политической и общественной работе активен. Энергичный, обладает хорошими волевыми качествами. Решительный и смелый. Сообразителен и находчив. Умеет быстро оценивать, ориентироваться и принимать правильные решения в простой и сложной обстановке. Инициативен, дисциплинирован. Требователен к себе и подчинённым. Любит морскую службу и свою специальность. Отличный моряк. Оперативно-тактическая подготовка хорошая, военно-морское дело и специальность знает хорошо и умеет правильно сочетать теорию с практикой... Тактичен и выдержан, заботлив о подчинённых...» (Центральный военно-морской архив. Л.Д. инв. № 20426. Л. 19 - 20).

Вот строки из политдонесения военкома бригады ПЛ КБФ бригадного комиссара Красникова: «...Политико-моральное состояние личного состава как до похода, так и в походе было высокое... Примером высокого политико-моратьного состояния служит сам командир капитан-лейтенант тов. Моринеско. беспартийный, ранее исключался из ВКП(б), который в боевом походе показал мужество, отвагу, высокие качества командира-полводника. Он искал врага и топил его, несмотря на сильное противодействие кораблей охранения. Личный состав любит своего командира и верит в его боевые качества...» (ЦBMA. Ф. 135. Д. 23383. Л. 4, 5, 6, 9, 11).

Атака четырьмя торпедами не удалась, но Маринеско всё же догнал противника и потопил его артиллерией.

По мнению командира дивизиона капитана 1 ранга Орла, погибших немецких подводников хватило бы для укомплектования 70 ПЛ среднего тоннажа.

ЦВМА. Ф. 3. Оп. 1. Д. 215. Л. 464. В 1960 г. приказ о разжаловании был отменен, что дало возможность А.И.Маринеско, к тому времени уже очень больному, получать полную пенсию.

«Военно-исторический журнал». 2003. № 1.

Кавалер высших боевых наград страны и постоянная головная боль для флотского командования, личный враг Гитлера и штрафник, пониженный в офицерском звании. Все это об одном человеке - легендарном командире подводной лодки Балтийского флота Герое Советского Союза . Пятнадцатого января ему исполнилось бы 105 лет.Я вам не скажу за всю Одессу Биографы героя часто путаются - как правильно писать его фамилию. По отцу он Маринеску (будущий командир Красного флота родился в семье румынского рабочего Иона Маринеску и украинской крестьянки, служившей гувернанткой у одесских богачей). Подростком Александр настоял, чтобы его фамилия писалась на украинский манер, с окончанием на «о», а отчество - по русской аналогии «Иванович». Так и пошло. С малолетства он заболел морем: жили-то в Одессе, да и отец в свое время служил на военных кораблях. После 6-го класса пришел на учебу в школу юнг, затем ходил матросом на судах Черноморского пароходства, учился в Одесском мореходном техникуме, работал помощником капитана.В начале 1930-х был направлен на курсы комсостава флота, после окончания которых получил распределение на Балтику. Здесь - новый поворот в его судьбе: вместо привычных надводных кораблей - подводные лодки. Уже в 1938 году он принимает под свое командование субмарину типа М («Малютка»). Этот корабль водоизмещением чуть более 200 тонн с экипажем в 18 человек обладал скромным вооружением - всего два торпедных аппарата и одно 45-миллиметровое орудие в ограждении рубки. Тем не менее эти лодки делали свое дело, защищая подступы к советским базам. К слову, именно на «Малютке» Маринеско получит свою первую награду - золотые часы за первое место в соревнованиях среди флотских экипажей. Было это за три года до войны, но именно на этом корабле Александр Иванович встретит Великую Отечественную.В его фронтовом послужном списке - несколько успешных боевых походов, атаки на вражеские конвои, защита наших транспортов. Была даже уникальная операция - высадка десанта на занятое противником побережье для захвата шифровальной машины «Энигма». Дерзкую акцию доверили не менее дерзкому командиру, ведь Маринеско к тому времени уже был известен на флоте своими отчаянными выходками и несносным характером. Однако когда потребовалось совершить невозможное, задачу поставили именно этому «неудобному» офицеру. К сожалению, рейд в тыл врага оказался неудачным: разведчики просчитались, и в штабе немецкого полка ценное шифровальное устройство не обнаружилось. Однако поход под носом у противника был проведен без потерь, за что командир лодки был награжден высшим на тот момент орденом - Ленина.
Атака века В 1943 году капитан 3-го ранга Маринеско получает под свое командование дизель-электрическую торпедную подводную лодку класса С под номером 13. Несчастливое число отказалось для него крайне удачным. Именно на этом корабле водоизмещением более 800 тонн, обладающим более совершенными системами вооружения, в том числе шестью торпедными аппаратами и набором артиллерийских средств, он совершит свои самые результативные походы. В 1944 году он атаковал крупный транспорт «Зигфрид», который хоть и не был потоплен, но получил серьезные повреждения и почти до конца Войны находился в ремонте. Отчаянный характер Маринеско проявился в том, что он не ограничился только торпедной атакой, а открыл огонь по транспорту еще и в надводном положении из 100-миллиметрового артиллерийского орудия и 45-миллиметровой зенитной установки. Только когда опасность нависла над самой лодкой (сопровождавшие «Зигфрид» немецкие корабли бросились на всплывшую субмарину), командир принял решение уйти на глубину, что не позволило ему добить транспорт.В начале января 1945 года С-13 вышла в свой очередной поход. Никто не думал, что он войдет в историю самых ярких побед подводного флота страны. Тридцатого января в Данцигской бухте лодка атаковала крупнейший лайнер фашистской Германии «Вильгельм Густлофф» водоизмещением более 25 тысяч тонн. Военный журналист, писатель, историк Виктор Геманов в изданной им книге «Подвиг С-13» воссоздал по рассказам членов экипажа лодки картину происходившего на ее борту. «План атаки рождался на ходу, - пишет автор. - Все мысли, вся воля командира сосредоточились на цифрах, доложенных акустиком. Маринеско зримо представлял себе взаимное расположение цели. Напряжением мысли перемещал он "фигурки" в уже сложившейся схеме атаки. Как опытный шахматист, забегающий мыслью на несколько ходов вперед, он анализировал вероятные варианты, обосновывал, отвергал, уточнял. В конце концов, остановился на наиболее удачном».
Подводники сделали невозможное: они не только догнали довольно скоростной транспорт, увернувшись от попыток обнаружения, не только точечно направили три из четырех торпед, фатально поразившие цель (четвертый боеприпас застрял в аппарате), но и смогли без потерь выйти из боя. Фашисты с остервенением наносили удары глубинными бомбами по району предполагаемого нахождения подлодки: за четыре с лишним часа было выполнено более 240 бомбометаний. Но Маринеско и здесь применил военную хитрость - он спрятался… за обломками самого «Вильгельма Густлоффа», медленно уходившего в морскую пучину! В Германии долго скрывали потерю транспорта, однако командир советской подлодки получил клеймо «личного врага фюрера». Дело в том, что на борту уничтоженного корабля находились не только высшие чины рейха, в том числе высокопоставленные чиновники и генералы, но и личный состав учебного дивизиона подводных лодок, эвакуированного из Восточной Пруссии. Тремя десятилетиями позже западногермарский журнал «Марине» признал, что среди погибших оказались 1300 моряков из полностью сформированных экипажей подводных лодок. По мнению председателя Ассоциации моряков-подводников капитана 1-го ранга в отставке Евгения Лившица, атака Маринеско поставила крест на военных планах Германии в стратегическом плане. «Во второй половине 1944 года немцы ввели в строй до 100 новых подлодок, которые охотились за караванами американских и английских судов, - отмечает ветеран. - Еще более массированная атака могла бы привести к закрытию Второго фронта, к переброске соединений вермахта на Восточное направление. Подвиг, совершенный Маринеско и его экипажем, по сути, отнял последнюю надежду рейха в войне и, более того, спас английский и американский флоты от гигантских потерь».По законам военного времени В том же походе С-13 отличилась еще в одной операции, потопив крупный транспорт «Штойбен», на борту которого находились до четырех тысяч человек, в том числе раненые военнослужащие вермахта. Стоит отметить, что после войны этот эпизод, как и уничтожение «Густлоффа», на Западе интерпретировали как нападение на «беззащитных людей», обвинив советских подводников чуть ли не в военном преступлении. Однако менее ангажированные исследователи, в том числе и западные, признавали обоснованность действий Маринеско в той ситуации. Так, немецкий историк-любитель Хайнц Шен, работавший на «Густлоффе» помощником казначея и уцелевший в той атаке, пришел к заключению, что лайнер все же представлял собой военную цель. Как отмечал Шен, транспорт, предназначенный для перевозки беженцев, как и госпитальные суда, должен был быть обозначен соответствующими знаками, например красным крестом, чего у «Густлоффа» не было. Кроме того, такие суда не могли идти в одном конвое вместе с боевыми кораблями, а на их борту не могли находиться какие-либо военные грузы, стационарные и временно размещенные артиллерийские орудия, орудия ПВО или иные аналогичные средства.
При этом стоит отметить, что советский транспорт с беженцами и ранеными неоднократно становился в годы войны целью для германских подлодок и авиации. В частности, в 1941 году в Черном море был потоплен теплоход «Армения», перевозивший свыше пяти тысяч беженцев и раненых солдат. Выжили в той трагедии лишь восемь человек… В ноябре 1944 года фашистское командование объявило Балтику «зоной неограниченной войны», поставив задачу топить буквально все подряд, что и выполнялось с немецкой педантичностью. Каким в этой ситуации должен был быть ответ советских моряков? В послевоенные годы немецкий Институт морского права был вынужден признать, что «Вильгельм Густлофф» все же являлся законной военной целью, так как на нем находились сотни специалистов-подводников, а также зенитные орудия. Кроме того, как обратили внимание аналитики, последние годы перед гибелью «Вильгельм Густлофф» служил плавучей школой для плавсостава ВМС Германии. Решение же взять на борт гражданских лиц и раненых в отсутствие у корабля статуса лазарета принадлежало командованию судна, а потому ответственность должна лежать исключительно на нем, резюмировали в своем отчете специалисты по морскому праву.

«Это была блестящая военная операция, благодаря которой инициатива господства в морской войне на Балтике была прочно перехвачена советскими моряками, - считает заместитель директора Музея подводных сил России Юрий Лебедев. - Это был стратегический успех советского флота, а для Германии - крупнейшая морская катастрофа. Своими действиями подводная лодка С-13 приблизила конец войны. Подвиг Маринеско состоит в том, что он уничтожил казавшийся непотопляемым символ нацизма, корабль-мечту, пропагандирующий рейх. А гражданские люди, находившиеся на корабле, стали заложниками немецкой военной машины. Поэтому трагедия "Густлоффа" - это обвинение не Маринеско, а гитлеровской Германии».

«Во время той войны немцы открыто сняли с себя все моральные ограничения и без зазрения совести нарушали все мыслимые и немыслимые, писаные и неписаные правила ведения войны, - отмечает историк флота член Союза журналистов капитан 2-го ранга в отставке Игорь Максимов. - По-моему, это решение позволяло остальным странам действовать так же в отношении любых немецких судов. Из 1205 боевых кораблей и судов врага, уничтоженных на Балтийском море всеми родами сил флота, 124 приходится на долю подводников. Это свыше 366 тысяч тонн водоизмещения. Неслучайно подвиги подводников не остались незамеченными, были оценены по заслугам, многие были отмечены высшими наградами Родины».

Забвению не подлежит Сам Александр Маринеско за тот поход был представлен к званию Героя Советского Союза. Но… Заслуженное награждение не состоялось. Причиной тому стало мнение командования о том, что кавалер Золотой Звезды не должен быть носителем столь негативных качеств, которые у этого офицера были в изобилии. В числе самых жестких обвинений стал новогодний загул с хозяйкой ресторана в финском Ханко, где тогда располагалась плавбаза Балтфлота. Тот же писатель Виктор Геманов вспоминает об одной из своих послевоенных встреч с бывшим командующий флотом адмиралом в отставке Владимиром Трибуцем. В разговоре о подвигах подводников Балтики в годы войны речь, естественно, зашла и о Маринеско. «И тут я услышал неожиданное и категоричное заявление Владимира Филипповича: "Ни в коем случае не пишите о нем!" - вспоминает писатель. - "Но почему?" - "У него были недостатки и упущения, причем серьезные. И основное - пьянство!"».Сам Виктор Геманов при подготовке своей книги о подвиге С-13 провел десятки встреч с членами ее экипажа, с офицерами штаба бригады и командирами других лодок. «Мне показали лицо настоящего Маринеско - прямого, открытого, не терпящего в отношениях фальши, лжи и двуличия, человека дружелюбного и компанейского, - отмечал писатель. - К нему не подходило короткое, как удар хлыста, словцо "пьянство". Да, он не чурался "наркомовских" ста граммов. На берегу, особенно после трудных, но удачных боевых походов, получив так называемые "призовые" за потопленные вражеские корабли, он обрастал шлейфом "друзей на час" и не ограничивался "наркомовскими". Но не вина его в том, а беда. Других он мерил по себе, а сам был без "двойного дна", весь нараспашку. Потому и обманывали, и подводили его. Это очень помешало в службе. Испортило жизнь. Приклеило расхожий ярлык на оставшиеся дни».
В сентябре 1945 года приказом наркома ВМФ капитан 3-го ранга Маринеско «за халатное отношение к служебным обязанностям, систематическое пьянство и бытовую распущенность» был снят с должности командира С-13, понижен в воинском звании до старшего лейтенанта и зачислен в распоряжение военного совета Балтфлота. Он успел еще послужить командиром тральщика, но в ноябре того же года был уволен в запас. Работал старшим помощником капитана на торговых судах, был замдиректора НИИ переливания крови в Ленинграде. В 1949 году попал в историю: развез по домам сотрудников списанные с баланса торфяные брикеты для отопления, валявшиеся без учета во дворе института. За это получил благодарности коллег и… приговор суда - три года лишения свободы за разбазаривание социалистической собственности. После освобождения (срок ему как фронтовику скостили вполовину) работал топографом, а затем снабженцем на одном из ленинградских предприятий. В конце 1950-х тяжело заболел (у легендарного подводника диагностировали рак горла) и 25 ноября 1963 года скончался.

«Отец был неординарной личностью с крутым независимым характером, который передался ему с генами, - вспоминала младшая дочь Маринеско Татьяна (в прошлом году, к сожалению, ее не стало). - Наш дед, Ион, служил в румынском флоте кочегаром. Его ненавидел механик и однажды ударил кулаком в лицо. В ответ дед огрел его лопатой по спине… У папы я научилась никогда не унижаться, быть выше оскорблений, не сдаваться и отстаивать свое мнение. Эти качества очень часто создавали трудности в жизни, но зато и не давали упасть».

«Отец был с характером, очень независимый, не давал в обиду себя и своих подчиненных, - вспоминает другая дочь Маринеско, Леонора, выпустившая вместе с мужем Борисом Леоновым книгу «Ты наша гордость, отец». - В детстве, помню, он был очень строгий. Но и добрый. Если наказывал, то по делу. Его лодка С-13 - единственная уцелевшая из всех "эсок". Команда выжила во многом благодаря тому, что в боевых походах отец был дерзок в выборе тактики, бесстрашен и даже авантюрен. Но именно эти качества, его "непослушание", ставшие залогом спасения и побед, оказались не по душе отдельным командирам».

История все расставила по своим местам. Ветераны флота, прежде всего те, кто сражался в тех же водах, что и Маринеско, добились отмены приказа о его снижении в звании, восстановления ему законных ветеранских и пенсионных прав. Правда, произошло это уже под конец жизни, и все же смерть он встретил капитаном 3-го ранга, пусть и в запасе. Затем последовал пересмотр судебного приговора по делу о хищениях: понадобились годы, чтобы убедиться, что состав преступления в той истории отсутствовал. И, наконец, в преддверии 45-летия Победы под давлением широкой общественности президент СССР Михаил Горбачев подписал указ о присвоении Александру Ивановичу Маринеско звания Героя Советского Союза «за мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками в Великой Отечественной войне».

Александр Маринеско является рекордсменом среди советских подводников по суммарному тоннажу потопленных судов противника: 42557 брутто-регистровых тонн. Памятью о нем стали монументы в Калининграде, Кронштадте, Санкт-Петербурге, Одессе, снятые кинофильмы, изданные книги. Есть в разных уголках бывшего Союза и улицы Маринеско: в 1990 году такое название получила знаменитая улица Строителей в Ленинграде, воспетая в народной комедии «Ирония судьбы, или С легким паром!» Именем офицера назван и Музей подводных сил России - единственный в стране государственный музей истории этого рода сил ВМФ, хранящий бесценные реликвии в память о подвигах защитников Отечества на его морских и океанских рубежах.

, капитан 3-го ранга , известный по «Атаке века ». Герой Советского Союза (1990).

Биография

Родился в Одессе в семье румынского рабочего Иона Маринеско и украинской крестьянки Татьяны Михайловны Коваль.

Боевой путь

Потопление «Вильгельма Густлоффа»

«Вильгельм Густлофф» был крупнейшим по тоннажу теплоходом, потопленным советскими подводниками, и вторым по числу жертв (лидирует теплоход «Гойя», потопленный 16 апреля 1945 года подводной лодкой «Л-3 »; на нём погибло около 7000 человек) .

Оценки

В некоторых немецких публикациях в годы холодной войны , потопление «Густлоффа» называется военным преступлением , таким же, как бомбардировка Дрездена союзниками. Однако исследователь катастрофы Гейнц Шён заключает, что лайнер представлял собой военную цель и его потопление не являлось военным преступлением, так как: суда, предназначенные для перевозки беженцев, госпитальные суда должны были быть обозначены соответствующими знаками - красным крестом, не могли носить камуфляжную окраску, не могли идти в одном конвое вместе с военными судами. На их борту не могли находиться какие-либо военные грузы, стационарные и временно размещённые орудия ПВО, артиллерийские орудия или иные аналогичные средства .

Говоря юридическим языком, «Вильгельм Густлофф» был вспомогательным кораблём ВМС, на который позволили подняться шести тысячам беженцев. Вся ответственность за их жизнь, с того момента как они поднялись на боевой корабль, лежала на соответствующих должностных лицах немецкого военного флота. Таким образом, «Густлофф» являлся законной военной целью советских подводников, ввиду следующих фактов:

Большая часть погибших не имела отношения к ВМС Германии. Из находившихся на борту (оценочно) 918 офицеров и курсантов 2-го учебного дивизиона подводных лодок погибло (предположительно) чуть менее половины.

Окончание войны

Командиру С-13 не только простили прежние прегрешения, но и представили его к званию Героя Советского Союза . Однако вышестоящее командование Золотую Звезду заменило орденом Красного Знамени .

Шестой боевой поход 20 апреля по 13 мая 1945 года был признан неудовлетворительным. Тогда, по мнению командира бригады ПЛ капитана 1 ранга Курникова , Маринеско « имел много случаев обнаружения транспортов и конвоев противника, но в результате неправильного маневрирования и нерешительности сблизиться для атаки не смог… Действия командира ПЛ на позиции неудовлетворительные. Командир ПЛ не стремился искать и атаковать противника… В результате неактивных действий командира ПЛ „С-13“ боевую задачу не выполнила… ». 31 мая командир дивизиона ПЛ подал рапорт вышестоящему командованию, в котором указывал на то, что командир подлодки всё время пьёт, служебными обязанностями не занимается, и его дальнейшее пребывание в данной должности нецелесообразно .

14 сентября 1945 года вышел приказ № 01979 наркома ВМФ Н. Г. Кузнецова , где говорилось: « За халатное отношение к служебным обязанностям, систематическое пьянство и бытовую распущенность командира Краснознамённой подводной лодки С-13 Краснознамённой бригады подводных лодок Краснознамённого Балтийского флота капитана 3 ранга Маринеско Александра Ивановича отстранить от занимаемой должности, понизить в воинском звании до старшего лейтенанта и зачислить в распоряжение военного совета этого же флота » (в 1960 году приказ о разжаловании был отменён, что дало возможность Маринеско, к тому времени уже очень больному, получать полную пенсию).

С 18 октября 1945 года по 20 ноября 1945 года Маринеско был командиром тральщика Т-34 2-го дивизиона тральщиков 1-й Краснознамённой бригады траления Краснознамённого Балтийского флота (Таллинский морской оборонительный район). 20 ноября 1945 года по приказу наркома ВМФ № 02521 старший лейтенант Маринеско А. И. был уволен в запас.

Подводные лодки под командованием Александра Маринеско совершили шесть боевых походов во время Великой Отечественной войны . Два транспорта потоплены, один повреждён. Атака М-96 в 1942 году завершилась промахом . Александр Маринеско является рекордсменом среди советских подводников по суммарному тоннажу потопленных судов противника: 42 557 брутто-регистровых тонн .

После войны

После войны в -1949 годах Маринеско работал старшим помощником капитана на судах Балтийского государственного торгового пароходства , в 1949 году - заместителем директора Ленинградского НИИ переливания крови .

• Мирослав Морозов. .
• Олег Стрижак. .
• .
• .
• .
• .

Отрывок, характеризующий Маринеско, Александр Иванович

Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d"Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l"interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d"une sorte d"ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu"a lui, a travers les steppes de l"Orient. Toute sa loquacite s"etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d"admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l"avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu"on rend aux champs qui l"ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l"oiseau qu"on rendit aux champs qui l"on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.

Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Доктор говорил, что выражаемое им беспокойство ничего не значило, что оно имело физические причины; но княжна Марья думала (и то, что ее присутствие всегда усиливало его беспокойство, подтверждало ее предположение), думала, что он что то хотел сказать ей. Он, очевидно, страдал и физически и нравственно.
Надежды на исцеление не было. Везти его было нельзя. И что бы было, ежели бы он умер дорогой? «Не лучше ли бы было конец, совсем конец! – иногда думала княжна Марья. Она день и ночь, почти без сна, следила за ним, и, страшно сказать, она часто следила за ним не с надеждой найти призкаки облегчения, но следила, часто желая найти признаки приближения к концу.
Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.
Княжна Марья, напрягая все силы внимания, смотрела на него. Комический труд, с которым он ворочал языком, заставлял княжну Марью опускать глаза и с трудом подавлять поднимавшиеся в ее горле рыдания. Он сказал что то, по нескольку раз повторяя свои слова. Княжна Марья не могла понять их; но она старалась угадать то, что он говорил, и повторяла вопросительно сказанные им слона.
– Гага – бои… бои… – повторил он несколько раз. Никак нельзя было понять этих слов. Доктор думал, что он угадал, и, повторяя его слова, спросил: княжна боится? Он отрицательно покачал головой и опять повторил то же…
– Душа, душа болит, – разгадала и сказала княжна Марья. Он утвердительно замычал, взял ее руку и стал прижимать ее к различным местам своей груди, как будто отыскивая настоящее для нее место.
– Все мысли! об тебе… мысли, – потом выговорил он гораздо лучше и понятнее, чем прежде, теперь, когда он был уверен, что его понимают. Княжна Марья прижалась головой к его руке, стараясь скрыть свои рыдания и слезы.
Он рукой двигал по ее волосам.
– Я тебя звал всю ночь… – выговорил он.
– Ежели бы я знала… – сквозь слезы сказала она. – Я боялась войти.
Он пожал ее руку.
– Не спала ты?
– Нет, я не спала, – сказала княжна Марья, отрицательно покачав головой. Невольно подчиняясь отцу, она теперь так же, как он говорил, старалась говорить больше знаками и как будто тоже с трудом ворочая язык.
– Душенька… – или – дружок… – Княжна Марья не могла разобрать; но, наверное, по выражению его взгляда, сказано было нежное, ласкающее слово, которого он никогда не говорил. – Зачем не пришла?
«А я желала, желала его смерти! – думала княжна Марья. Он помолчал.
– Спасибо тебе… дочь, дружок… за все, за все… прости… спасибо… прости… спасибо!.. – И слезы текли из его глаз. – Позовите Андрюшу, – вдруг сказал он, и что то детски робкое и недоверчивое выразилось в его лице при этом спросе. Он как будто сам знал, что спрос его не имеет смысла. Так, по крайней мере, показалось княжне Марье.
– Я от него получила письмо, – отвечала княжна Марья.
Он с удивлением и робостью смотрел на нее.
– Где же он?
– Он в армии, mon pere, в Смоленске.
Он долго молчал, закрыв глаза; потом утвердительно, как бы в ответ на свои сомнения и в подтверждение того, что он теперь все понял и вспомнил, кивнул головой и открыл глаза.
– Да, – сказал он явственно и тихо. – Погибла Россия! Погубили! – И он опять зарыдал, и слезы потекли у него из глаз. Княжна Марья не могла более удерживаться и плакала тоже, глядя на его лицо.
Он опять закрыл глаза. Рыдания его прекратились. Он сделал знак рукой к глазам; и Тихон, поняв его, отер ему слезы.
Потом он открыл глаза и сказал что то, чего долго никто не мог понять и, наконец, понял и передал один Тихон. Княжна Марья отыскивала смысл его слов в том настроении, в котором он говорил за минуту перед этим. То она думала, что он говорит о России, то о князе Андрее, то о ней, о внуке, то о своей смерти. И от этого она не могла угадать его слов.
– Надень твое белое платье, я люблю его, – говорил он.
Поняв эти слова, княжна Марья зарыдала еще громче, и доктор, взяв ее под руку, вывел ее из комнаты на террасу, уговаривая ее успокоиться и заняться приготовлениями к отъезду. После того как княжна Марья вышла от князя, он опять заговорил о сыне, о войне, о государе, задергал сердито бровями, стал возвышать хриплый голос, и с ним сделался второй и последний удар.
Княжна Марья остановилась на террасе. День разгулялся, было солнечно и жарко. Она не могла ничего понимать, ни о чем думать и ничего чувствовать, кроме своей страстной любви к отцу, любви, которой, ей казалось, она не знала до этой минуты. Она выбежала в сад и, рыдая, побежала вниз к пруду по молодым, засаженным князем Андреем, липовым дорожкам.
– Да… я… я… я. Я желала его смерти. Да, я желала, чтобы скорее кончилось… Я хотела успокоиться… А что ж будет со мной? На что мне спокойствие, когда его не будет, – бормотала вслух княжна Марья, быстрыми шагами ходя по саду и руками давя грудь, из которой судорожно вырывались рыдания. Обойдя по саду круг, который привел ее опять к дому, она увидала идущих к ней навстречу m lle Bourienne (которая оставалась в Богучарове и не хотела оттуда уехать) и незнакомого мужчину. Это был предводитель уезда, сам приехавший к княжне с тем, чтобы представить ей всю необходимость скорого отъезда. Княжна Марья слушала и не понимала его; она ввела его в дом, предложила ему завтракать и села с ним. Потом, извинившись перед предводителем, она подошла к двери старого князя. Доктор с встревоженным лицом вышел к ней и сказал, что нельзя.
– Идите, княжна, идите, идите!
Княжна Марья пошла опять в сад и под горой у пруда, в том месте, где никто не мог видеть, села на траву. Она не знала, как долго она пробыла там. Чьи то бегущие женские шаги по дорожке заставили ее очнуться. Она поднялась и увидала, что Дуняша, ее горничная, очевидно, бежавшая за нею, вдруг, как бы испугавшись вида своей барышни, остановилась.
– Пожалуйте, княжна… князь… – сказала Дуняша сорвавшимся голосом.
– Сейчас, иду, иду, – поспешно заговорила княжна, не давая времени Дуняше договорить ей то, что она имела сказать, и, стараясь не видеть Дуняши, побежала к дому.
– Княжна, воля божья совершается, вы должны быть на все готовы, – сказал предводитель, встречая ее у входной двери.
– Оставьте меня. Это неправда! – злобно крикнула она на него. Доктор хотел остановить ее. Она оттолкнула его и подбежала к двери. «И к чему эти люди с испуганными лицами останавливают меня? Мне никого не нужно! И что они тут делают? – Она отворила дверь, и яркий дневной свет в этой прежде полутемной комнате ужаснул ее. В комнате были женщины и няня. Они все отстранились от кровати, давая ей дорогу. Он лежал все так же на кровати; но строгий вид его спокойного лица остановил княжну Марью на пороге комнаты.
«Нет, он не умер, это не может быть! – сказала себе княжна Марья, подошла к нему и, преодолевая ужас, охвативший ее, прижала к щеке его свои губы. Но она тотчас же отстранилась от него. Мгновенно вся сила нежности к нему, которую она чувствовала в себе, исчезла и заменилась чувством ужаса к тому, что было перед нею. «Нет, нет его больше! Его нет, а есть тут же, на том же месте, где был он, что то чуждое и враждебное, какая то страшная, ужасающая и отталкивающая тайна… – И, закрыв лицо руками, княжна Марья упала на руки доктора, поддержавшего ее.
В присутствии Тихона и доктора женщины обмыли то, что был он, повязали платком голову, чтобы не закостенел открытый рот, и связали другим платком расходившиеся ноги. Потом они одели в мундир с орденами и положили на стол маленькое ссохшееся тело. Бог знает, кто и когда позаботился об этом, но все сделалось как бы само собой. К ночи кругом гроба горели свечи, на гробу был покров, на полу был посыпан можжевельник, под мертвую ссохшуюся голову была положена печатная молитва, а в углу сидел дьячок, читая псалтырь.
Как лошади шарахаются, толпятся и фыркают над мертвой лошадью, так в гостиной вокруг гроба толпился народ чужой и свой – предводитель, и староста, и бабы, и все с остановившимися испуганными глазами, крестились и кланялись, и целовали холодную и закоченевшую руку старого князя.

Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.
Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.

Aleksandr Marinesko Карьера: Герой
Рождение: Россия, 30.1.1912
30 января поздним вечером, подводник Маринеско совершил свой главный подвиг. "Атака века" описана предостаточно. Ее никогда бы не было, если бы Маринеско, вопреки приказу, не сменил в море курс. Маринеско покидает район и, как вольный хищник, выходит на охоту и выслеживает океанский гигант - "Вильгельм Густлов"... Все три торпеды попадают в цель. На лайнере было около десяти тысяч человек. Спаслось меньше тысячи...

30 января 1945 года легендарный русский подводник Александр Маринеско потопил германский транспорт Вильгельм Густлов.

Немецкий литератор лауреат Нобелевской премии Гюнтер Грасс выпустил роман-эссе "Траектория краба", в основе которого - потопление легендарным подводником лайнера "Вильгельм Густлов", гордости немецкого флота. Роман стал бестселлером, в Европе заново пробудился заинтересованность к событиям военной давности, к личности Маринеско.

2003 год позволительно окрестить годом подводника Маринеско. 15 января, исполнилось 90 лет со дня его рождения. В ноябре, 25-го, будет 40 лет со дня смерти. Между этими круглыми датами - сегодняшняя, некруглая: 30 января поздним вечером, он совершил свой первейший геройский поступок.

"Известия" в родное время писали о геройском поступке Александра Маринеско, подводника 1. После каждой публикации в "Известия" шли огромные мешки гневных писем - "Потрясен... Боже мой!", "История с Маринеско - свой национальный позор ", "Доколе же России верные сыны будут на положении дворовых?", "Не могу больше находиться в вашей мерзкой партии...". По городам прошли демонстрации в защиту Маринеско.

ОН НИЧЕГО НЕ БОЯЛСЯ

Вообще-то изначально - Маринеску. Отец его - румын. В 1893 году он избил офицера, грозила смертная казнь, но он из карцера бежал, переплыл Дунай. Женился на хохлушке, букву "у" в конце фамилии поменял на "о".

По решимости, удали и бесстрашию Александр Иванович - в отца.

В 13 лет начал плавать учеником матроса.

В школе юнг ему, как лучшему, сократили срок обучения и без экзаменов перевели в мореходное училище.

Затем - высшие курсы командного состава. В разгар занятий пришел приказ: слушателя Маринеско отчислить, из флота демобилизовать. Причина - "анкета". Ему отказали более того на торговом флоте.

Самолюбивый и высокомерный Маринеско не написал ни единой просьбы - понять.

В конце концов - возродили, курсы окончил досрочно.

Уже посредством год затем того, как Маринеско принял подлодку "Малютка", она установила рекорд скорости погружения, успешнее всех провела торпедные стрельбы и в 1940 году была признана лучшей на Балтике. В начале войны на маломощной "Малютке" Маринеско потопил транспорт водоизмещением 7000 тонн и был награжден орденом Ленина. Александра Ивановича переводят на "С-13". В первом же походе с новым командиром лодчонка топит очередной транспорт. Еще единственный орден - Красного Знамени.

Подвиг был ему предназначен.

Никакая учеба не дала того, что досталось от Бога. В море он поступал вопреки всем законам подводной войны и более того логике. Атаковал порой со стороны немецкого берега, с мелководья, а уходил от погони - к месту потопления. Лез в самые опасные места - в силу того что что его там не ждали, и в этой нелогичности была высшая логика.

На Балтике воевало 13 подводных лодок-"эсок".

Уцелела единственная, под несчастливым номером.

Он ничего не боялся, ни на море, ни на суше. Но если в море был расчетлив и хитер, то на берегу не знал ни умеренности, ни осторожности. С начальством - прямой, порой - дерзкий. Его прямота и самостоятельность раздражали береговых штабных работников. Они не любили его. Да и он симпатий к ним не питал.

За всю службу на флоте - с 1933 года и за всю войну до 1945 года Александр Иванович "сорвался" дважды. И самовольная отлучка, и опоздание были связаны с выпивкой.

Тут нужны объяснения. Немцы значительно лучше подготовились к подводной войне. Балтика была плотно заминирована, она, как и Ленинград, оказалась в блокаде. Долгими месяцами лодки простаивали в доках - в ремонтах. Но главное, в 1943 году при форсировании заграждений подорвалось немного первоклассных лодок. Возникла перерыв до осени 1944 года.

Тогда же, в 1944-м, у Маринеско скончался от тяжелых ран папа.

Он обратился к Орлу, комдиву: "Мне надоело безделье. Стыдно взирать в глаза команде".

Наступил роковой для Маринеско 1945 год. Он с товарищем был отпущен в град (Турку, нейтральная Финляндия). В пустом гостиничном ресторане они со славянской широтой попросили накрыть столик на шестерых. Как вспоминал он сам: "Мы в меру выпили, закусили, стали мало-помалу напевать украинские песни". Маринеско очаровал молодую красивую хозяйку гостиницы - шведку и у нее остался.

Под начало дня постучала горничная, сообщила, что внизу ждет молодой хозяйки с цветами. "Прогони", - сказал он. - "Ты же на мне не женишься?" - " Не женюсь, - сказал Маринеско, - но все одинаково прогони ". Вскоре в ворота сызнова постучали, в настоящее время уже офицер с лодки: "Бпища, на базе переполох, вас ищут. Уже финским властям заявили...". "Прогони", - сказала она. "Как так - не могу". - "Я с целью тебя жениха прогнала. Какие ж вы победители, с бабой переспать боитесь".

И начальник сказал офицеру: "Ты меня не видел".

Вернулся вечером.

Прошел слух, что его завербовала вражеская разведка. Маринеско должен был предстать перед военным трибуналом.

Идти в море с другим командиром экипаж отказался.

Александр Евстафьевич Орел, комдив (попозже - адмирал, командующий Балтийским флотом):

Я разрешил им вылезти в море, нехай там искупает вину. Мне говорили: "Как же ты такого архаровца отпустил?". А я ему верил, он из похода пустой не возвращался.

СВЕТОПРЕСТАВЛЕНИЕ

"Атака века" описана предостаточно. Скажу только, что ее ни в жизнь бы не было, если бы Маринеско, вопреки приказу, не сменил в море вектор движения. 20 дней "эска" курсировала впустую в заданном районе. Маринеско покидает район и, как вольготный хищник, выходит на охоту и выслеживает океанский гигант - "Вильгельм Густлов". Все три торпеды попадают в мишень.

Гюнтер Грасс считает, что на лайнере было примерно десяти тысяч дядя. Спаслось меньше тысячи.

Главные страдальцы - дети, старики и женщины. Шлюпок и спасательных плотов оказалось чрезмерно негусто, "солнечная" палуба, которая вела к ним, обледенела, как каток, когда она накренилась, люди посыпались в морскую воронку. 18 градусов мороза при ледяном ветре. Беженцы, сгрудившиеся на верхней палубе - на высоте десятиэтажного дома, замерзли насмерть и продолжали стоять, как ледяные столбы. "Стариков и детей, - пишет Гюнтер Грасс, - затаптывали насмерть на широких лестницах и узких трапах. Каждый думал только о себе". Офицер-преподаватель застрелил в каюте троих детей, жену и застрелился сам.

Сегодня жив крайний из офицеров подводной лодки "С-13" - штурман Николай Яковлевич Редкобородов:

Торпедисты сделали надписи мелом на всех торпедах - "За Родину!", "За Сталина!", "За совдеповский население!", "За Ленинград!".

В пустом бассейне "Густлова", выложенном разноцветным кафелем и мозаикой, разместились в тесноте девушки из вспомогательного флотского батальона - 370 джентльмен. Торпеда с надписью "За совдеповский население!" попала в бассейн и превратила все в месиво. "Многих девушек разорвало на куски осколками кафеля и мозаичного панно. Вода проворно прибывала, в ней плавали куски человеческих тел, бутерброды... спасательные жилеты".

Ужаснее всего был внешность мертвых детей: "Все они падали с корабля головками вниз. Так они и увязнули в своих громоздких жилетах ножками вверх"

Погибло больше четырех тысяч детей.

"Коллективный вопль" с тонущего судна и с моря - со шлюпок и плотов накрыла сирена гибнущего "Густлова" - жуткое двуголосие. "Этот рев позабыть невозможно", - беременной женщине было тогда 18 лет.

"Да, погибли преимущественно женщины и дети: в неприлично очевидном большинстве спаслись мужчины, в том числе все четыре капитана".

Вопреки стойким и красивым легендам в Германии не было трехдневного траура, и Гитлер не объявлял Маринеско личным врагом. Ни слова о гибели любимого лайнера фюрера. Такое извещение могло подорвать у нации стойкость духа.

Молчала и советская агитационная деятельность.

Советское военное руководство с удовольствием подхватило эту версию: никак не могли помиловать Маринеско его загул.

Между тем, когда-то белоснежный туристический лайнер "Вильгельм Густлов" уже давнехонько стал плавучей учебной базой немецких подводников, тут готовили "смертников" (из 30 000 немецких подводников погибли больше 80%). На борту лайнера, по данным Гюнтера Грасса, находилось больше тысячи моряков-подводников (по другим данным - 3700), дамский батальон ВМФ, войсковое соединение 88-го зенитного полка, хорватские добровольцы. Это был вооруженный лайнер, подчиненный ВМФ, тот, что шел без опознавательных знаков, с сопровождением.

Как признал вслед за тем весь мир, в том числе и немцы, "это была законная мишень для атаки".

После этой атаки Маринеско на базу не спешил и сквозь 10 дней потопил ещё и здоровый крейсер, на борту которого было примерно трех тысяч служивый и офицеров.

* * *

"Атака века" - оценка не наша, так оценили геройский поступок экипажа "эски" английские историки. Западные исследователи - английские, западногерманские, шведские - десятилетиями исследовали историю подводной лодки "С-13", экипаж которой по тоннажу потопил за войну восьмую количество того, что все остальные подводники Балтики. Почему Маринеско не Герой? - задаются они вопросом. И приходят к выводу: советское военное руководство не поверило в фантастические победные результаты.

Комдив А. Орел представил Маринеско к Золотой Зповсеместно. Награду Маринеско снизили до ордена Красного Знамени. Из геройского поступка вычли вину. Соответственно грубо снизили награды и всему экипажу.

Награждение Маринеско Золотой Звездой разлагающе подействует на матросов, - это пояснение от руководства ВМФ я слышал сам. Нужно, чтобы Герой был всенепременно хрестоматийным, уставным.

Хрестоматийный ни при каких обстоятельствах бы не совершил ничего подобного. Впрочем, о чем толковать, внеуставными были целые нации.

Штурман Редкобородов:

Долгие десятилетия имя его называли полушепотом, как будто речь не о геройском поступке, а о преступлении.

ГОСУДАРСТВЕННАЯ "АТАКА ВЕКА"

После того как его и весь экипаж лишили заслуженных наград, Маринеско дал себе волю - выпивки, конфликты с начальством. По свидетельству писателя А. Крона, у него начались приступы эпилепсии. Трудно уверовать, но Александр Иванович, с его-то гордостью, чувством собственного достоинства, просит парткомиссию БПЛ КБФ: устал, выпиваю, в силу того что что болен, прошу сориентировать меня лечиться...

Шел август 1945-го. Война была уже сзади. Теперь он и тверёзый государству не нужен. Маринеско нетрудно уволили с флота, понизив в звании сию минуту на две ступени.

То, что творила с ним советская политическая элита вплоть до его нищенской смерти и следом смерти, также разрешается окрестить "атакой века".

Опять невольная параллель - у них, у нас. В послевоенные годы продолжалось разорение "Густлова" - различные водолазы, охотники за сокровищами, прочие хищники искали там легендарную Янтарную комнату, золото Имперского банка.

Во второй половине восьмидесятых годов в Лиепае на гроши моряков был поставлен монумент Маринеско. По распоряжению политуправления ВМФ фамилию Маринеско с памятника сорвали - ночью, по-воровски. Тогда-то "Известия" и ввязались в двухлетнюю (семь публикаций!) борьбу, не несложно неравную - безнадежную, за имя легендарного подводника, за присвоение ему звания Героя. Против "Известий" обрушилось не только военное ведомство (чиновные адмиралы грозили судом), но и Главное политуправление армии, Министерство обороны СССР. Лично министр маршал Язов писал на "Известия" жалобу в ЦК.

Главный редактор (И.Д. Лаптев) не дрогнул. Но не язовская телега была самой неприятной.

На "Известия" пожаловалась... дочка Маринеско от первого брака, Леонора.

Зачем вы травите военно-морское ведомство? - говорила она мне по телефону. - Вы хотите меня с ними поссорить? Вы же отца не знаете, он кинул нас с матерью и не платил алименты.

В какое время это было?

Оказалось, во времена, когда Александр Иванович был безупречно беспомощен и сам нуждался хотя бы в копеечной поддержке.

В это время не он, а вы должны были подмогнуть ему.

Вы все одинаково ничего не добьетесь, он ни в жизнь не получит Героя.

Жалобу свою Леонора передала в "Красную Звезду", которая использовала ее в своей новой травле Маринеско.

А Таня, дочка от второго брака Александра Ивановича, позвонила после этого первой же публикации:

Спасибо.

Роковой, мистический Маринеско и при жизни, и позже смерти весь мир расколол надвое.

ПИСЬМА ИЗ НЕВОЛИ

С 1948 года Маринеско работал в институте переливания крови замом директора. Директор-хапуга строил дачу, хотел отделаться от принципиального зама. С согласия директора Александр Иванович развез по домам низкооплачиваемых работников валявшиеся во дворе списанные торфобрикеты. Директор - Викентий Кухарчик - сам же и позвонил в ОБХСС.

Первый состав суда распался. Прокурор, фронтовик, видя липу, от обвинения отказался, оба народных заседателя заявили особое взгляд. Лишь арбитр Прасковья Васильевна Вархоева не сдалась.

Маринеско приговорили к 3 годам лишения свободы.

На этакий срок в отдалении не отправляют. Но Маринеско загнали на Колыму. Запихнули в единственный вагон с недавними полицаями.

Из рассказа Маринеско - Крону: "Раздача пищи в их руках... Чую - не доедем. Стал присматриваться к людям - не все же гады. Вижу: в основном болотце, оно постоянно на стороне сильного! На фортуна оказалось рядом немного моряков. Сговорились... При очередной раздаче пищи началась потасовка. Сознаюсь вам: я бил ногами по ребрам и был счастлив". Явился начальство поезда, разобрался, "власть" передали морякам.

Этим письмам больше полувека. Александр Иванович писал их Валентине Ивановне Громовой, второй жене.

"Здравствуй, милая, дорогая Валюшка!

Город Ванино - большая деревенька, нет водопровода, нет канализации.

Сильная снежная пурга замела свойский здание до крыши, и чтобы вылезти, нам пришлось выбираться в отверстие в потолке (для печки-времянки) и очистить снег от двери.

Я надежды не теряю и стойко уверен, что буду ещё с тобой счастливо доживать свой столетний период (лет до 80-90), уже в текущий момент начал подготовку, в эту получку 50 рублей отдал портному, которому заказал пошить "москвичку" - полупальто из шинели, а всего за работу необходимо уплатить 200 рублей.

С тем любящий тебя безмерно, твой слуга и супруг. 4/1-1951 год"

Это подцензурные письма.

А это реальная существование. У Маринеско украли книгу - презент жены. Узнав об этом, собственник камеры, "пахан", сказал: "Через минуту книжка будет у тебя". Но оказалось, что младой жулик уже разрезал книгу на карты. По приказу "пахана" четверо наука убили парня: раскачали и - об пол.

По-своему, по-звериному, его "берегли" в камере. В чем притяжение личности более того для наука? Ведь о геройских поступках Маринеско они не знали.

Александр Иванович нашел схема переписываться не посредством лагерный почтовый ящик. "Здравствуй, дорогая Валюша! К нам для проверки заглянуло руководство и, узнав, что я пишу письма не сквозь п/я 261/191, забрало все твои письма, которые я хранил, и наказало меня, сняв с бригадиров и переведя в грузчики.

До свидания, фортуна мое невидимое! 29/1-1951 год"

"Здравствуй, дорогая, милая и самая близкая из всего существующего в мире, Валюша!

Из моей шинели получилась сильно хорошая "москвичка".

Хотел Александр Иванович подкопить денежки и на штаны, но...

С первой семьей Маринеско давнехонько расстался, и как гром среди ясного неба - сюрприз.

"Получил новости: Леонора Александровна (восемнадцатилетняя дочка. - Авт.) выслала на п/я "Исполнительный лист". Могла, конечно, Лора накарябать мне послание, пояснить родное положение, и, конечно, я как-нибудь бы ей помог, но, видно, занятие повела ее матушка так, чтобы совсем снять с меня брюки. Но что же работать? До этого времени я получал на руки 200 рублей, а сегодня проживу и без них. 20/IV-51 года"

Мать Маринеско - бабушка Татьяна Михайловна, узнав об "Исполнительном листе" на сына от его взрослой дочери, устроилась на работу, чтобы подсоблять сыну. Она написала послание Сталину.

"Дорогой и обожаемый свой Иосиф Виссарионович!

Пишет Вам исстрадавшаяся в муках мамаша героя войны Александра Маринеско.

Над моим сыном нависла - искаженная версия фактов!

Родной свой Иосиф Виссарионович! Я становлюсь перед Вами на колени, я умоляю Вас - помогите... Утешьте сердце матери. Станьте отцом моему сыну.

Мы знаем, что Вы самый-самый правильный дядя на земле".

Зреет тревога: "Милая Валюша! Пишу третье послание, но ответа от себя все нет и нет. Наверное, тебе уже надоело поджидать меня".

Она ответила из какой-то северной Затейки, где работала в геолого-разведочной экспедиции. Звала к себе.

"Не было предела моей радости. Но есть ли в Затейке суда, где я мог бы приткнуться старшиной судна? И возьмут ли меня?

Сейчас у меня есть хорошая "москвичка", но остального ничего нет, ехать прямо к тебе в Затейку более того и не вовсе прилично, значит, нужно заехать в Ленинград за документами и прочей мелочью - хотя бы за бритвой. Если бы ты знала, как мне хочется быть с тобой! Я не хочу задерживаться более того на мгновенье. Но в текущее время стало немаловажно труднее получать зачеты. Сегодня получил мамино сообщение... Собирается выслать посылку мне. О моих чувствах чиркать не стану, потому как во всем повинен я. Напиши ей, что когда я освобожусь и чуть-чуть мы накопим денег, то непременно приедем к ней в Одессу..."

Заметьте, злосчастный узник продляет себе будущее:

"У нас с тобой осталось жизни не больше 50-60 лет. Дорогая моя детка, ты мне пишешь, что стала белая. И бородка моя белая до единого волоска, а кроме того и виски. Когда мы будем вкупе, то, видать, все будут любоваться нами - молодыми, но белыми. Не горюй, мы ещё с тобой дадим "жизни".

"Любимая моя Валюша! Много положил я труда для быстрейшего освобождения, но причина в деньгах: было бы у меня рублей 500, я возвратился бы месяца на 2 раньше. Даже в этом месте решают вопросительный мотив монеты.

Сегодня весьма погано себя чувствую, болит в правой стороне груди и температура до 38 градусов, но трудиться необходимо - нужны зачеты рабочих дней. Я без малого любой день молю Бога о быстрейшем с тобой свидании. Но Бог, явно, не слышит меня, но слава ему, что он дает мне надежду!".

"Вся существование зависит от нас самих - от нашего отношения приятель к другу и к людям".

"Я НАЧИНАЮ ТЕРЯТЬ ВЕРУ В СОВЕТСКУЮ ВЛАСТЬ"

10 октября 1951 года он был освобожден досрочно. Просидел без малого два года. К этому времени уже посадили за хищения директора института.

Работал грузчиком, топографом, а вслед за тем пришел на предприятие "Мезон", заслужил полно благодарностей, его портрет висел на Доске почета. Вплоть до 1960 года, покуда Александр Крон не выступил в газете, никто около не знал о военных заслугах Александра Ивановича. Хозяйка квартиры увидела в одно прекрасное время орден Ленина, поинтересовалась. "Была битва, - ответил лаконично, - многие получали".

В конце пятидесятых, прожив сообща 15 лет, Александр Иванович расстался с Валентиной. Остались в добрых отношениях.

Пенсию он получал небольшую, оттого заработок был ограничен. Да ещё алименты. Заводские руководители пошли навстречу, разрешили получать сверх потолка. Нагрянула ревизия, по суду (еще раз суд!) Маринеско стал возвращать излишки. Когда смертельно захворал - два рака, горла и пищевода, излишки стали вычитать из пенсии.

Около двухсот офицеров, посреди них - 20 адмиралов и генералов, 6 Героев Советского Союза, 45 командиров и комиссаров подводных лодок обратились в ЦК КПСС: "Учитывая исключительные заслуги А.И. Маринеско перед нашей Родиной, убедительно просим и ходатайствуем о назначении Маринеско персональной пенсии. Нельзя признать справедливым, что настолько заслуженный командир-подводник оказался в пенсионном обеспечении в неизмеримо худшем положении, чем офицеры, не участвовавшие в войне".

В просьбе отказали.

Маринеско написал Крону: "Последнее время - на 51-м году жизни я начинаю лишаться веру в Советскую власть".

После смерти Маринеско его имя изъяли из обращения.

Судостроители обратились к Главкому ВМФ адмиралу Горшкову с просьбой присвоить одному из кораблей имя Александра Маринеско. Адмирал поставил резолюцию на коллективном письме - "Недостоин".

Сергей Георгиевич Горшков обе свои Золотые звезды Героя получил через невпроворот лет позже войны - в дар. Именно с его участием раздувалась эпопея Малой земли с полковником Брежневым. Он командовал флотом 30 лет.

Я встречался с Главкомом.

Маринеско? Ему несложно повезло с этим потоплением, - ответил с раздражением. - Да и в 1945 году это уже роли не играло, финал войны...

Значит, тем, кто сквозь три месяца штурмовал Берлин, нимало никакой цены нет.

Он же, Сергей Георгиевич, отказался помочь ходатайство о персональной пенсии матери Маринеско. Татьяна Михайловна пережила сына на 12 лет. Жила в Одессе в коммунальной квартире, на девятом десятке лет за дровами и водой ходила во двор и пенсионную выплату получала - 21 руб.

* * *

Сама повинна, мама, сама виновата: не того сына родила.

* * *ТОЛЬКО ЧОКАТЬСЯ НЕ БУДЕМ

Была и отрада в конце жизни. Появился свой мелкий уголок. Женщина, которая поделила последние муки.

Валентина Александровна Филимонова:

Мы у знакомых встретились. Брюки в заплатах, пиджак на локтях в заплатах. Единственная была рубашечка, воротничок у рубашки отваливался, только что на галстуке держался. Чист, весьма опрятен, но уже так беден. Пошел меня проводить и у меня остался. У него какая-то мощь притяжения была, как гипноз, это чувствовали и дети, и взрослые. У него поступь была необыкновенная: башка мало приподнята - высокомерно так, величественно вышагивал. Особенно когда выходили на набережную, на Неву - он сливался с гранитом. В получку приносил 25 рублей, в аванс - капельку больше. И я, чтобы маме явить, что в доме впрямь мужик появился, стала свои гроши к его подкладывать и маме отдавала.

Через год мы поехали с ним на встречу ветеранов-подводников, ничего не поняла: называют Сашину фамилию и таковый гром оваций, не дают дальше изрекать. Я только тогда, сквозь год, узнала, КТО он.

Только-то и было у них жизни - год. Два остальных Александр Иванович мучительно, смертельно болел.

М. Вайнштейн, бывший дивизионный механик, друг:

Маринеско лежал в крайне неважный больнице. Для госпиталя у него не хватало стажа. Мы, ветераны, пошли к командующему Ленинградской военно-морской базой Байкову. Адмирал был взбешен: "В нашем госпитале чертяка знает кто лечится, а для Маринеско нет места?". Тут же распорядился, дал свою машину.

Валентина Александровна:

Именно тогда, а не позднее, как многие пишут, по дороге из больницы в лазарет мы увидели корабли на рейде, и Саша один раз заплакал: "Больше я их ни в жизнь не увижу".

Последним Маринеско видел Михаил Вайнштейн:

Настроение у него было невеселое: "Все, это конец". Подошло время кушать, а благоверная мнется. Он говорит: "Ничего, пускай смотрит, ему разрешается. Она разбинтовала животик, и я увидел трубку, которая шла из желудка. Валентина Александровна вставила воронку и стала наливать что-то жидкое. Мы с ним по рюмке коньяка выпили, было уже все одинаково - врачи разрешили. Он сказал: "Только чокаться не будем" - и вылили коньяк в воронку. Горло было черное, видимо, облучали. А второй раз я пришел, уже и в горле была трубка. Она одним духом засорялась, Саша задыхался, и Валентина Александровна каждые 20-30 минут ее прочищала. Теперь, когда кончина была рядом, у него, как постоянно в самые трудные минуты в войну, взыграл бойцовский дух. Видимо, когда я вошел, то растерялся, калякать он уже не мог, взял лист бумаги и написал: "Миша, у тебя испуганные глаза. Брось. Вот ныне я верю в бытие. Мне поставят ненастоящий пищевод".

Деньги, которые ему переплатили на заводе, не успели все вычесть из маленькой пенсии. И безжизненный остался в долгу у Советской власти.

* * *

Судьба, вроде бы проверяя его, подвергала двойным испытаниям. Два увольнения из флота (первое - из-за "анкеты"). Два суда. Два рака с двумя трубками.

И шапка по кругу также была брошена дважды - на монумент и при жизни. 4 октября 1963 года литератор Сергей Смирнов в телепередаче сказал, что легендарный подводник живет на практике в нищете.

Со всех концов страны в Ленинград хлынули денежки, в том числе от студентов, пенсионеров - зачастую по три, пять рублей.

Валентина Александровна смогла в настоящее время уволиться с работы, для нее поставили в палате койка рядом.

Умер, а переводы все шли.

В 1990 году в юбилей Победы Александр Иванович Маринеско был аконец-то посмертно награжден Золотой Звездой.

Победили читатели "Известий", или, как мы привычно и безымянно говорим, "народ".

Так же читайте биографии известных людей:

Александр Матросов Aleksandr Matrosov

23 февраля 1943 в бою за деревню Чернушки прорвался к вражескому дзоту и, закрыв своим телом амбразуру, пожертвовал собой, чтобы обеспечить успех..

Александр Молодчий Aleksandr Molodchij

Дважды Герой Советского Союза (22.10.41, 31.12.42). Награжден тремя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Александра Невского,..

Александр Мошин Aleksandr Moshin

Герой Советского Союза (29.08.39). Награжден орденами Ленина, Красного Знамени, Отечественной войны 2-й степени и Красной Звезды.

Александр Мухин Aleksandr Muhin

Участник Великой Отечественной войны. Воевал на Брянском фронте. Был начальником снайперской команды одного из полков НКВД. Награждён орденом..