3 причины поражения русских на реке пьяне. Нижегородская энциклопедия. Князь Дмитрий делает выводы
Никоновская летопись
Князь Федор выбрал место для своей стоянки в полуверсте от главного лагеря, возле ближайшего брода через року Пьяну. Воочию убедившись в опасном легкомыслии суздальско-нижегородских воевод и в распущенности их войска, он сразу понял, сколь важное значение имеет охрана этого единственного пути отхода, и решил взять ее на себя.
Разбивши здесь свой стан, он распорядился окружить его кольцом сдвинутых вплотную телег, оставив лишь неширокий проход в сторону суздальцев, а воинам своим приказал: половине находиться в боевой готовности, а другой половине отдыхать, но не отлучаясь из лагеря и с оружием под рукой. Почти всех своих коней он велел перегнать на левый берег, где пастбище было лучше и где они находились в полной безопасности.
В разгар этих приготовлений, часа в четыре пополудни. со стороны большой поляны вдруг донесся взрыв неистовых криков. Обеспокоенный Федор Андреевич тотчас отправил туда одного из своих дружинников, узнать, что случилось, но, выслушав донесение посланного, только досадливо плюнул: оказывается, это возвратился с охоты князь Иван Дмитриевич и объявил, что дюжину затравленных оленей дарит войску, которое приветствовало его удачу и щедрость восторженными криками.
Солнце уже близилось к закату, когда лагерь звенигородцев был наконец устроен и князь Федор решил, что теперь можно помыться и отдохнуть. Выйдя из своего шатра, он кликнул ближайшего воина, чтобы помог ему снять кольчугу: но в этот миг со стороны суздальского стана снова послышались дикие крики.
«Должно быть, еще какой-то пьяница воевода воротился с гулянки»,- подумал было Федор Андреевич, но сейчас же понял, что это другое: леденящие душу вопли, быстро приближаясь и нарастая в силе, неслись из лесу, с разных сторон, не оставляя сомнений в том, что это татары.
Как после выяснилось, Араб-шах через своих лазутчиков был отлично осведомлен о царящей в русском войске беспечности и решил ею воспользоваться. Те самые мордовские князья, на которых так надеялись суздальские воеводы, тайными тропами подвели татар к лесному селу Шилар, находившемуся в нескольких верстах от русского лагеря. Здесь Драб-шах разделил свою орду на пять отдельных отрядов, из которых четыре внезапно обрушились с разных сторон на русский стан. Пятому было приказано захватить брод через Пьяпу и частично перейти на другой берег, чтобы там перехватывать спасающихся вплавь. И если бы не случайное появление здесь звенигородского полка и не предусмотрительность князя Федора, из всего русского войска в этот день едва ли спасся бы хоть один человек.
В большом лагере, где все были уверены, что татары находятся за полтораста верст, их внезапное нападение было ошеломляющей неожиданностью. И то, что тут произошло, трудно даже назвать битвой: это было жуткое побоище. Почти никто не успел еще опомниться и привести себя в относительную боевую готовность, как татарские всадники, с устрашающими воплями, опрокидывая шатры, круша и топча все на своем пути, ворвались уже в самую середину русского стана.
Полупьяный князь Семен Михайлович, вместе со своими собутыльниками выскочивший из шатра, потрясая саблей и ругаясь страшными словами, тщетно призывал воинов к порядку и к оружию,- на него никто не обращал внимания. Только две-три сотни сохранивших присутствие духа людей, полуодетых и вооруженных первым, что подвернулось под руку, сосредоточились возле княжьего шатра, готовые защищаться.
Остальными овладела неудержимая паника, и все они, не помышляя о сопротивлении, беспорядочными толпами бросились к реке, надеясь за нею найти спасение. Благодаря тому, что звенигородский полк, сохранивший полный порядок, стойко защищал переправу, всем первым, прибежавшим сюда с большой поляны, удалось воспользоваться бродом и перебраться на ту сторону. Но татары очень скоро обратили на это внимание и без труда отрезали брод и оборонявших его звенигородцев от главного лагеря, где продолжалось избиение обезумевших и никем не руководимых людей, которыми теперь владела одна-единствонная мысль: прорваться к берегу и уйти вплавь через реку.
Пьяна в этом месте была не шире двадцати сажен и, если бы переправа происходила в порядке, едва ли тут мог бы погибнуть хоть один человек. Но сейчас на берегу шла невообразимая сумятица: в реку стихийно вливалась лавина конных и пеших людей, из которых каждый думал лишь о своем собственном спасении, по телам затоптанных и утопающих стремясь вырваться из этого страшного живого месива. Из каждых десяти, бросившихся в реку, только двоим или троим удавалось достигнуть противоположного берега,- остальные, не добравшись и до середины, шли на дно.
Одним из первых нашел бесславную смерть во взмученных водах реки Пьяны сам набольший воевода, князь Иван Дмитриевич Суздальский. Даже не попытавшись, по примеру князя Семена Михайловича, вдохнуть в своих воинов мужество и наладить какое-то сопротивление татарам, он вскочил па коня и, окруженный боярами, устремился к берегу, который в этом месте был довольно крут. В реку ринулись все разом, с ходу, не глядя на то, что вода здесь уже кишела плывущими и тонущими людьми. Кто-то из задавленных ими воинов, утопая, успел полоснуть одну из боярских лошадей ножом. Раненое и смертельно перепуганное животное, повернув обратно, стало биться и опрокидывать других. В одно мгновение все сгрудились в общий, яростно барахтающийся клубок, на который с берега наваливались новые беглецы, увеличивая смертоносный хаос. Сам князь и многие из его приближенных, не зная еще, как обернется дело, прежде чем выскочить из шатров, успели надеть кольчуги, которые теперь безжалостно влекли их на дно.
Через полчаса в суздальском стане все было кончено. Только князь Семен Михайлович, с горсточкой собранных им боеспособных людей, храбро защищался в самом центре лагеря. Здесь все понимали, что ни отбиться, ни отойти у них нет никакой надежды, но знали и то, что пощады от татар не будет, а потому дрались до последнего вздоха и умирали с честью. На открытом месте, окруженные со всех сторон, русские воины, один за другим, падали под градом стрел и копий. Князь Семен и несколько воевод, бывшие в доспехах, продержались дольше других, но в конце концов и они все были перебиты.
По-иному развивались события у брода, где стоял звенигородский полк. Здесь не было заметно растерянности и все мужественно сражались, повинуясь руководящей воле князя Федора, который сохранял полное хладнокровие и всегда вовремя оказывался там, где натиск татар особенно усиливался и люди его начинали сдавать.
Благодаря тому, что отряд, посланный Араб-шахом для овладения бродом, подошел сюда на несколько минут позже, чем другие напали на суздальский лагерь,- звенигородцы успели приготовиться и налетевших ордынцев встретили дождем стрел и сулиц (С у л и ц а - дротик, метательное копье.). Федор Андреевич приказал целить ве во всадников, а в коней, и это распоряжение сразу себя оправдало: раненые лошади падали па землю, некоторые начинали метаться, внося расстройство в ряды татар. Это настолько ослабило стремительность первого, самого страшного натиска, что, доскакав до ограды из телег, всадники не смогли взять ее с налету и, поражаемые в упор русскими стрелами и копьями, вынуждены были отхлынуть.
Только один из них, видимо начальник,- желая увлечь остальных, а может быть, просто зарвавшись, на быстром как птица коне подлетел к телегам и с победным криком перемахнул через них в русский стан. Но никто не последовал его примеру, и минуту спустя смельчак пал, пронзенный несколькими копьями сразу.
За коня ему спасибо,- промолвил подошедший сюда князь Федор,- такого не вдруг найдешь. Ну, а сам он тут вовсе ненадобен!- С этими словами он поднял тело татарина, с которого один из воинов только что снял кольчугу, и, взмахнув им над головой, перебросил обратно через телеги. Федор Андреевич сделал это с умыслом: богатырская сила русского воеводы произвела должное впечатление и на его собственных людей, и на татар, ободрив первых и внушив страх вторым.
В течение получаса звенигородцы держались стойко. Татары, окружив их слабое укрепление полукольцом, засыпали его стрелами, но защищенные телегами воины несли мало потерь и в свою очередь метко били из-за укрытий по осаждающим. Дважды ордынцы с устрашающим воем бросались на приступ, но оба раза были отбиты.
Федор Андреевич хорошо видел, что происходит в стане У соседей, и понимал, что как бы храбро ни сражались его собственные воины,- им не устоять, когда татары управятся с суздальцами и перебросят сюда все свои силы. Но он решил, пока в том будет надобность, любой ценой удерживать брод, чтобы дать возможность отойти за реку всем уцелевшим от разгрома. Поначалу эта мера себя оправдывала, и тысячи две муромцев и владимирцев, стоявших ближе к броду, успели перейти на другой берег, прежде чем татары отрезали этот путь. Но когда это случилось,- не оставалось уже ничего иного, как постараться отойти за реку самим. Приняв такое решение, князь Федор немедля подозвал старшего из своих воевод, боярина Елизарова.
Бери тысячу человек, Осип Матвеевич,- сказал он,-- и уходи с ними на тот берег, а я покуда с другой тысячью вас прикрою. За рекою времени не теряй: сразу начинай ловить беглецов. Если будет нужно, для острастки одному- другому ссеки головы, но остатних приведи в разум и возьми под свое начало. Коли татары за нами погонятся, надобно бу- дет с ними еще биться. Ну, с Богом, а невдолге и я за тобой!
Едва начался отход, татары, разом со всех сторон, бросились на приступ, который, однако, был отбит, хотя и с немалыми потерями для звенигородцев. Как только тысяча Елизарова благополучно перешла на другой берег, князь Федор подозвал второго воеводу и приказал ему увести за реку еще пятьсот человек, взявши с собою и всех раненых.
Теперь, для прикрытия отхода, на правом берегу Пьяны с Федором Андреевичем осталось не более трех сотен людей, тогда как к татарам все время подходили новые силы со стороны главного лагеря, где последние очаги сопротивления были уже подавлены. Сам Араб-шах, взбешенный тем, что целый тумен его войска до сих пор не сумел справиться с русским отрядом, впятеро меньшим по численности, тоже прискакал сюда и, спешив две тысячи своих воинов, бросил их на приступ, пообещав казнить всякого, кто повернет назад, покуда хоть один из русских не положит оружия.
Отразить этот приступ оставшимся тут звенигородцам было явно не по силам: протяженность укрепленной линии, рассчитанная на две тысячи защитников, для трехсот была слишком велика, а суживать огороженный телегами круг под страшным натиском татар не было ни времени, ни возможности. Не прошло и нескольких минут, как ордынцы с торжествующим ревом облепили телеги, растаскивая их в стороны или перепрыгивая через них в русский стан.
Видя, что линия его обороны пала и что татары сейчас всею массою хлынут внутрь, князь Федор быстро отвел всех уцелевших к самой реке. Здесь, прикрывши брод плотным полукольцом из сотни воинов, с выставленными вперед копьями, а во втором ряду поставив сотню лучников, он приказал третьей сотне переходить на левый берег.
Несколько десятков человек, с небольшими потерями от уже долетавших до них вражеских стрел, успели совершить переправу. Но на шедших позади внезапно обрушились. татарские всадники, которым Араб-шах приказал броситься прямо в воду, чуть выше стоявших на берегу защитников брода. В одно мгновение все, кто еще находился в реке, были перерублены, а оставшиеся на берегу - окружены. Ни вырваться из этого окружения, ни победить в десятки раз превосходящего по численности противника у горсточки звенигородцев не было никакой надежды. Все, что им теперь оставалось, это подороже продать свои жизни и достойно принять смерть.
Бросай оружые!- по-русски крикнул, выезжая вперед, один из приближенных Араб-шаха.- Вам все один конец, а тот, кто сдался, тому хан дает жизнь!
Погоди,- отозвался князь Федор,- сейчас я тебе дам ответ.- И, обратившись к своим воинам, сказал:- Братья! Все слышали, что говорит татарин? Тому не верьте! Покладем мы оружие, и они нас все одно перебьют. А ежели кого и пощадят, так в рабстве у них быть - хуже смерти. Лучше умрем, как честные воины, и не посрамим перед погаными своего христианского имени!
Аминь,- сказал Федор Андреевич.- Будем же биться до конца, и нету здесь боле ни князя, ни господ, ни смердов, а токмо воины Божьи, взыскующие славной кончины. Кому согрешил - простите, и да помянет нас Русь в своих молитвах!
Эй, рус!- нетерпеливо крикнул ожидавший ответа татарин.- Что я сказать хану?
Скажи, что ежели даст нам, с оружием в руках, перейти на тот берег, мы уйдем,- ответил князь Федор.- А нет, будем биться и живыми вам в руки не дадимся!
Когда Араб-шаху перевели слова русского князя, он гневно хлопнул себя нагайкой по сапогу и крикнул:
Вперед! Перебить всех до последнего!
Наступила заключительная фаза кровавых событий этого памятного в русской истории дня. И хотя итогом битвы на реке Пьяне было жестокое поражение, на которое обрекла русскую рать преступная беспечность нескольких воевод,- благодаря доблести звенигородцев и их князя Федора Андреевича слава русского оружия в этот день не померкла.
Две сотни смертников, ставши в круг, грудью встретили бурный натиск ордынцев, каждый из которых хотел отличиться перед ханом и потому не жалел себя. Звенигородцы тоже сражались с отчаяньем обреченных,- прежде чем пасть, всякий из них успевал положить не одного противника. Но силы были слишком неравны, и круговой строй русских был сразу разорван.
Все теперь перемешалось, враг был повсюду, и люди князя Федора, разделенные на отдельные кучки, отбивались на все стороны, не сходя с места, покуда их не настигала смерть. Поверженные на землю раненые, пока еще оставалось немного сил и не добивала их татарская сабля, ползали среди сражающихся, хватая за ноги врагов, чтобы хоть этим помочь тем из своих, кто еще бился; те, у кого ломалось оружие, продолжали драться как могли, били противника ногами или, схватившись в обнимку, валили его наземь, стараясь задушить или разорвать ему рот руками. Никто не просил и не давал пощады, каждый знал, что пришел его смертный час, и думал лишь о том, чтобы умереть не даром.
Самая злая сеча шла возле той группы бойцов, где сражался князь Федор Андреевич. Его исполинская фигура, в кольчуге и шлеме-шишаке, на две головы возвышалась над другими,- татары уже знали, что это русский князь и душа столь жестокого сопротивления, а потому все свои усилия направили на то, чтобы с ним скорее покончить. Но это было нелегко: тяжелый меч князя Федора,- в полтора раза длиннее обычных,- был в непрестанном движении и разил насмерть всех, до кого мог достать. Не прошло и нескольких минут, а вокруг него земля уже была усеяна трупами татар, сам же он оставался невредим.
Пятьдесят коней тому, кто его убьет!- крикнул Араб- шах, видя, что никто из ордынцев больше не отваживается приблизиться к русскому князю на расстояние удара.
Побуждаемые возможностью отличиться и получить такую щедрую награду, человек десять, с саблями в руках, сразу бросились на князя Федора, сзади защищенного десятком своих воинов. В воздухе сверкнула молния меча, и две ие успевшие пригнуться татарские головы отскочили от туловищ. Видя, что страшный меч поднимается для нового кругогого взмаха, часть нападающих шарахнулась назад, но двое остались на месте. Один из них, мужчина почти такого же сложения, как князь Федор, понадеявшись отбить удар, забылся своей саблей, но она переломилась, как сухая ветвь, а мгновение спустя и сам ее владелец был разрублен от плеча до пояса. Другой татарин, тем временем, изловчившись, метнулся вперед и успел ударить Федора Андреевича саблей по шее, рассчитывая попасть под свисавшую со шлема кольчужную сеть. Но удар был нанесен слишком поспешно и, не причинив князю Федору вреда, стоил татарину жизни: с размозженной головой он опрокинулся на безжизненные тела товарищей. Видя, что остальные, стоя в нескольких шагах, о чем-то меж собой совещаются, и не зная, что они затевают, Федор Андреевич, до сих пор не сходивший с места, сам теперь бросился вперед и успел положить двоих, прежде чем уцелевшие кинулись наутек.
Возвращаясь на свое место, он быстро окинул взглядом поле сражения. Его людей оставалось уже совсем мало: только в двух или в трех местах, спинами друг к другу, стояло еще несколько русских воинов, из последних сил отбиваясь от ордынцев.
Возле князя в живых оставалось пятеро. Одного из них Федор Андреевич хорошо знал: это был звенигородский кузнец Митяйка, мужик лет сорока, славившийся своей медвежьей силой. Ростом он был ниже князя на добрых пол-аршина, но в плечах едва ли не шире. На него не налезала ни одна кольчуга, и он вышел в поход в доспехе своего собственного изготовления. Это была длинная, почти до колен, кожаная рубаха, сверху донизу обшитая всевозможным железным хламом: тут были и сломанные подковы, и старые болты, и куски колесных ободьев, и все прочие виды металлических отбросов, которыми была богата Митяйкина кузница. Весило это сооружение немало, и таскать его на себе обычному бойцу было не под силу, но кузнец, казалось, нисколько но был обременен такою тяжестью и знатно работал мечом: по количеству лежащих вокруг него татарских тел он смело мог потягаться со своим князем.
Держишься, Митяй?- участливо спросил Федор Андреевич, смазывая ладонью кровь с лица. Рубанувший его татарин все же задел ему щеку, чего в пылу схватки он и не заметил.
Стою, княже! Господь пособляет, да и доспех хорош,- сверкнул Митяйка белыми зубами,- Кажись, еще и не ранен.
Федор Андреевич хотел сказать что-то еще, но в этот миг па них снова со всех сторон набросились татары. Теперь многие из них действовали копьями,- чему раньше препятствовала царившая на поле битвы теснота,- и это значительно ухудшило положение оборонявшихся. Но мечи князя Федора и Митяя поспевали всюду и творили чудеса: перерубали древки копий, сносили головы, распластывали тела... И татары еще раз отхлынули.
Князь перевел дух и огляделся. Солнце только что зашло, охватывая почти полнеба пламенем заката, будто бы в померкнувшей от скорби небесной синеве разом отразилась вся кровь, пролитая сегодня на земле. Все поле было усеяно трупами, и взор Федора Андреевича с удовлетворением отметил, что татарских было много больше, чем русских. Но живых и сражавшихся звенигородцев уже нигде не было видно. За спиною князя стоял теперь один Митяй.
Что, княже, кажись, мы последними остались?- спросил он, тяжко дыша и тоже озираясь вокруг.
Будто так... Все христианство полегло, подходит и наш черед. Но, пока Господь не призвал, будем биться еще. Пусть басурманы покрепче запомнят нынешний день!
Вестимо, княже! Только, ежели мы останемся стоять на месте, одни средь поля, они нас копьями и стрелами враз забьют. Давай лучше сами на них ударим!
То и я думал. Ну, Митяюшка, брат мой во Христе и во брани, прощаться не будем: вместе идем к престолу Божьему. А теперь вперед, за Святую Русь!
И два русских богатыря - князь и кузнец,- глянув на небо и перекрестившись, бок о бок бросились на вражье войско.
Татары, стоявшие впереди и ждавшие, что эти двое, видя гибель всех своих товарищей, положат оружие,- подались теперь назад с возгласами суеверного ужаса: может быть, это вовсе не люди, а свирепые джинны, против которых оружие человека бессильно? Но сзади что-то яростно кричал Араб-шах, напирали другие понукаемые им бойцы, и минуту спустя вокруг русских витязей, врубившихся в самую гущу врагов, сомкнулось плотное, сверкающее десятками стальных клинков кольцо, из которого выход был только в смерть.
Но, казалось, она сегодня решительно отдавала предпочтение татарам: немало их еще полегло под русскими мечами, прежде чем одному удалось сзади перерубить Митяю ногу. Кузнец не упал, а лишь сел на землю и еще успел достать своим смертоносным мечом первого подскочившего к нему ордынца, прежде чем второй вогнал ему под лопатку копье.
Отхожу к Господу, княже,- из последних сил выкрикнул он, обливаясь кровью и падая на бок.
Иди с миром и со славою, брат, сейчас и я за тобой,- промолвил князь Федор, на мгновение обернувшись к умирающему.- Но прежде того еще за тебя отомщу!- и, разя вкруговую своим страшным мечом, он свалил нескольких человек, заставив остальных отпрянуть.
Брось меч, и я отпущу тебя! - крикнул Араб-шах, выезжая вперед. Каменное сердце этого маленького и тщедушного на вид азиата, прославившегося своей неумолимой жестокостью, сегодня впервые ощущало нечто похожее на жалость. Ему никогда не случалось видеть такого совершенного сочетания силы духа с телесной силой.- Уходи за реку, к своим!
Нет, хан!- твердо ответил Федор Андреевич.- Все мои братья здесь полегли, и никто не принял пощады. Тут и я лягу!
Ну, так умри!- со смесью досады и сожаления промолвил Араб-шах.- Чего стоите? Кончайте его, дети шайтана!- закричал он на своих воинов.
Как стая собак на матерого медведя, набросились ордынцы на Звенигородского князя, уже утомленного долгим боем и слабеющего от полученных ран. Но он еще постоял за себя: первому наскочившему татарину снес полчерепа, у второго отлетела отрубленная рука, вместе с зажатой в ней саблей. Но в это время брошенное кем-то копье сбило с князя Федора шлем, и кровь, хлынувшая из рассеченного лба, залила ему лицо и глаза.
Почти ничего не видя сквозь темнеющую красную пелену, он еще махал мечом, чувствуя, что удары его не падают впустую. Но вот, словно многоцветная молния, расколов этот мрак, на голову его обрушился страшный удар,- со звоном и грохотом мрак снова сомкнулся, и, выронив меч, Федор Андреевич упал навзничь.
Это был не человек, а шайтан!- промолвил один из окружавших Араб-шаха темников.
Это был настоящий человек и великий воин,- сказал Араб-шах.- Жаль, что Аллах захотел, чтобы он родился русским, а не татарином. А теперь объявите бойцам, что до восхода луны они могут готовить себе пищу и отдыхать. Потом мы выступим и будем идти всю ночь: путь на Нижний открыт, и нам надо прийти туда раньше, чем русские вышлют новое войско.
Около полуночи, когда татары ушли, из-за реки возвратились на поле сражения спасшиеся звенигородцы, чтобы подобрать своих раненых и похоронить убитых.
Они сразу нашли Федора Андреевича. Он был страшно изранен, но еще дышал. Случившийся в отряде знахарь, осмотрев его раны и оказав первую помощь, сказал, что князь, может быть, и выживет.
Оставить его здесь было негде, путь до Звенигорода был далек и труден, а потому боярин Елизаров принял решение везти его в Москву.
«Смеяться, право, не грешно!
Над всем, что кажется смешно...»
Н. М. Карамзин
Во второй половине ХІ V века, а именно с 1359 по 1380 годы, народ Золотой Орды погряз в распрях и братоубийстве. За время «Великой замятни» на престоле сменилось 25 ханов, а некоторые улусы даже попытались разбежаться по национальным квартирам! Люди как будто обезумели, утратив понимание того, что только вместе, (тюрки, угро-финны и московиты) может предотвратить крупнейшую геополитическую катастрофу средних веков – распад Золотой Орды. Только опираясь на исповедующие ислам тюрки, пребывающие в язычестве финно-угорские народы, и славяноязычные христиане-московиты могут поднять с колен великий Улус Джучи.
Одним из эпизодов «Великой замятни» стало сражение произошедшее на реке Пьяне 2 августа 1377 года. Во время борьбы за престол Великого хана Золотой Орды, хан Араб-шах Муззаффар, прозываемый в московских летописях ханом Арапшей, решил провести миротворческую операцию против Нижегородского княжества. Это был ответ на действие московско-нижегородской коалиции, которая годом ранее, в ходе подобной миротворческой миссии в Волжской Булгарии знатно пограбила и вернулась восвояси отягощенная большим гумконвоем, собранным непосильным ратным трудом.
Желая воспрепятствовать миротворческим усилиям хана Арапши, организаторы похода в Булгарию: князь Московский Дмитрий Иванович (прозванный впоследствии почему-то «Донским») и его тесть князь Суздальско-Нижегородский Дмитрий Константинович стали собирать войско для отпора братскому народу, ведомому Араб-шахом.
Оба князя Дмитрия, решили, что сражение с Арапшей ниже достоинства таких великих стратегов как они, и что бы всех переиграть назначили командующим своих ратей сына Дмитрия Константиновича – князя Ивана Дмитриевича.
Ему то и суждено было заложить основы великой Вот как повествует о славном сражении по на Пьяне Симеоновская летопись (сочинение первой половины XVI в.).
«И собралось великое войско, и пошли они за реку за Пьяну. И пришла к ним весть о том, что царевич Арапша на Волчьей Воде. Они же повели себя беспечно, не помышляя об опасности: одни — доспехи свои на телеги сложили, а другие — держали их во вьюках, у иных сулицы оставались не насаженными на древко, а щиты и копья не приготовлены к бою были. А ездили все, расстегнув застежки и одежды с плеч спустив, разопрев от жары, ибо стояло знойное время. А если находили по зажитьям мед или пиво, то пили без меры, и напивались допьяна, и ездили пьяными. Поистине — за Пьяною пьяные! А старейшины, и князья их, и бояре старшие, и вельможи, и воеводы, те все разъехались, чтобы поохотиться, утеху себе устроили, словно они дома у себя были.
А в это самое время поганые князья мордовские
подвели тайно рать татарскую из Мамаевой Орды на князей наших. А князья ничего
не знали, и не было им никакой вести об этом. И когда дошли (наши) до Шипары,
то поганые, быстро разделившись на пять полков, стремительно и неожиданно
ударили в тыл нашим и стали безжалостно рубить, колоть и сечь. Наши же не
успели приготовиться к бою и, не в силах ничего сделать, побежали к реке к
Пьяне, а татары преследовали их и избивали. 
Карта-схема битвы на реке Пьяне
И тогда убили князя Семена Михайловича и множество бояр. Князь же Иван Дмитриевич, жестоко преследуемый, прибежал в оторопи к реке Пьяне, бросился на коне в реку и утонул, и с ним утонули в реке многие бояре и воины и народа без числа погибло. Это несчастье свершилось второго августа, в день памяти святого мученика Стефана, в воскресенье, в шестом часу пополудни.
Татары же, одолев христиан, стали на костях и весь полон и все награбленные богатства здесь оставили, а сами пошли изгоном, не подавая вестей, на Нижний Новгород. У князя же Дмитрия Константиновича не было войск, чтобы выйти на бой с ними, и он побежал в Суздаль. А новгородские жители убежали на судах вверх по Волге к Городцу.
Татары же пришли к Нижнему Новгороду пятого августа, в среду, в день памяти святого мученика Евсигния, накануне Спасова дня, и оставшихся в городе людей перебили, а город весь, и церкви, и монастыри сожгли, и сгорело тогда в городе тридцать две церкви. Ушли же поганые иноплеменники из города в пятницу, разоряя нижегородские волости, сжигая села, и множество людей посекли, и бесчисленное количество женщин, и детей, и девиц повели в полон.
В том же году пришел прежде названный царевич
Арапша, и повоевал, и пожег тогда Засурье».
Бой на реке Пьяне в 1377 году
Но Московский князь Дмитрий Иванович своих не бросал! В следующем, 1378 году он собрал воинов, и отправился на борьбу с монголо-татарским игом. Войска князя Дмитрия поддерживали Великого хана Тохтамыша, против его политического конкурента беклярбека и темника Мамая. Бороться с монголо-татарским игом нужно было с умом, чтобы не разрушить братский союз триединого народа Золотой Орды, и избежать ее крушения – крупнейшей геополитической катастрофы средневековья.
В сражении на реке Воже князю Дмитрию удалось разгромить миротворческий корпус мурзы Бегича. эту победу над ограниченным контингентом темника Мамая считают прологом к величайшей победе князя Дмитрия над самим Мамаем на Куликовом поле. Благодаря Куликовской битве 1380 года, Московское княжество перестало платить дань одному из правопреемников Золотой Орды – Большой Орде уже в 1480 году! Да и другому наследнику Золотой Орды – Крымскому ханству, Москва платила дань всего лишь до 1700 года.
Величие битвы на Куликовом поле, в котором якобы сражались сотни тысяч человек, и погибли десятки тысяч, немного затмевает отсутствие каких-либо физических следов величайшего сражения в истории средневековой Восточной Европы. Невозможно найти могилу, хотя бы одного из погибших в величайшей битве гражданской войны Золотой Орды. Злопыхатели поговаривают, что басню о Куликовом поле сочинили придворные борзописцы Ивана Грозного, дабы состряпать первому царю Московии героического предка.
Но любой современный носитель ленты гей-оргии (колорадки) знает – деды воевали на Куликовом поле. Это такой же неоспоримый исторический факт, как например, распятый мальчик в одних трусиках, или вырытое украми Черное море ! Просто стратегия «нас там нет» применялась на России всегда, и князь Дмитрий «Донской» всех переиграл!
Сайт містить унікальні тексти, кожен з яких уперше був оприлюднений саме тут. Бажаєте читати нові статті першим? Натисніть на дзвоник розташований в правому нижньому кутку монітора!
| неизвестно | неизвестно |
Битва на реке Пьяне - сражение ордынского войска под предводительством царевича Араб-шаха Музаффара и объединённого русского войска под предводительством князя Ивана Дмитриевича 2 августа 1377 года на берегу Пьяны . В сражении русское войско, застигнутое врасплох, было наголову разбито. Это позволило Араб-шаху разграбить Нижегородское княжество и взять Рязань .
История битвы
Предпосылки
Соотношение сил
О противнике долго не было слышно никаких вестей, поэтому Дмитрий Иванович вернулся в свои владения, оставив владимирский , переяславский , муромский , юрьевский и ярославский полки . Командующим был назначен молодой княжич Иван , сын Дмитрия Константиновича, участвовавший в предыдущем году в удачном походе под руководством Боброка-Волынского против ставленников Мамая на средней Волге.
Данных о численности ордынского войска не сохранилось.
Ход битвы
Объединённое русское войско двинулось навстречу татарам, встав лагерем на левом берегу реки Пьяны , в сотне верст от Нижнего Новгорода . Тогда же пришло известие о том, что Арапша находится на Волчьей Воде , то есть на границах Новосильского княжества. В русском войске начала стремительно падать дисциплина, началось повальное пьянство, перестала нестись караульная служба. Повесть о побоище на реке Пьяне , являющаяся основным источником по битве, в дальнейших событиях упоминает не Арапшу, а татар из Мамаевой Орды .
Русские воеводы забросили всё своё оружие и предавались развлечениям: «начаша ловы за зверми и птицами творити, и потехи деюще, не имея ни малейшаго сомнения». Простые воины последовали их примеру: бросали оружие, предавались пьянству и бражничеству.
Напишите отзыв о статье "Битва на реке Пьяне (1377)"
Литература
- Повесть о битве на реке Пьяне. Воинские повести Древней Руси. - Лениздат, 1985.
- С. М. Соловьёв . История России с древнейших времен.
Ссылки
- //Подготовка текста, перевод и комментарии Л. А. Дмитриева
- - сайт Usovski.ru
Отрывок, характеризующий Битва на реке Пьяне (1377)
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.
С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
2 августа 1377 года состоялось сражение на реке Пьяне - сражение ордынского войска под предводительством царевича Араб-шаха Музаффара и объединенного русского войска под предводительством князя Ивана Дмитриевича.
В сражении русское войско, застигнутое врасплох, было наголову разбито. Это позволило Араб-шаху разграбить Нижегородское княжество и взять Рязань.Весной 1376 года московский воевода и литовский князь Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский во главе русского войска вторгся на среднюю Волгу, взял откуп 5 000 рублей с мамаевых ставленников и посадил там русских таможенников (дорогу).
В 1376 году перешедший на службу к Мамаю с левобережья Волги хан Золотой Орды Арапша разорил Новосильское княжество, избегая сражения с вышедшим за Оку московским войском.
Весть о приближении татарского войска достигла южнорусских рубежей задолго до приближения противника, поэтому в землях Нижегородского княжества удалось сформировать сильное войско для отпора противнику. Войска для отпора планировал вести сам Великий князь Московский Дмитрий Иванович, спешно откликнувшийся на просьбу о помощи своего тестя нижегородского князя Дмитрия Константиновича.
О противнике долго не было слышно никаких вестей, поэтому Дмитрий Иванович вернулся в свои владения, оставив владимирский, переяславский, муромский, юрьевский и ярославский полки. Командующим был назначен молодой княжич Иван, сын Дмитрия Константиновича, участвовавший в предыдущем году в удачном походе под руководством Боброка-Волынского против ставленников Мамая на средней Волге.
Данных о численности ордынского войска не сохранилось.
Объединенное русское войско двинулось навстречу татарам, встав лагерем на левом берегу реки Пьяны, в сотне верст от Нижнего Новгорода. Тогда же пришло известие о том, что Арапша находится на Волчьей Воде, то есть на границах Новосильского княжества. В русском войске начала стремительно падать дисциплина, началось повальное пьянство, перестала нестись караульная служба. Повесть о побоище на реке Пьяне, являющаяся основным источником по битве, в дальнейших событиях упоминает не Арапшу, а татар из Мамаевой Орды.
Русские воеводы забросили всё свое оружие и предавались развлечениям: «начаша ловы за зверми и птицами творити, и потехи деюще, не имея ни малейшаго сомнения». Простые воины последовали их примеру: бросали оружие, предавались пьянству и бражничеству.
Ордынцы, тайно подведённые мордовскими князьями, напали на русский лагерь 2 августа 1377 года. Русское войско, не изготовленное к битве, пустилось в бегство к реке, но было беспощадно уничтожено. Погиб под ударами татарских сабель князь Семен Михайлович (который также упоминается в числе погибших в Куликовской битве в 1380 году), вместе с ним огромное количество бояр и простых солдат. Многие тонули, не сумев переплыть Пьяну, в их числе оказался князь Иван Дмитриевич.
Нижегородское княжество осталось без защиты. Ордынцы подошли к Нижнему, который был уже полупустым (население разбежалось в страхе в Заволжье, Городец и Муром), жгли и грабили его в течение двух дней с 5 по 7 августа, после разграбили княжество.
Арапша разорил земли за рекой Сурой, также была взята приступом Рязань, рязанский великий князь Олег Иванович чудом избежал плена.
За татарским набегом на нижегородское княжество последовал набег мордвы, который впрочем, не увенчался успехом - мордовские отряды были полностью уничтожены князем Борисом Константиновичем Городецким, который зимой вместе с племянником Семёном Дмитриевичем и московским воеводой Свиблом совершил карательный поход в мордовскую землю и положил её пусту.
После успешного набега 1377 года на русское пограничье в следующем году Мамай двинул войско на самого Дмитрия Московского
Краткая история битвы на реке Пьяна:
В 1376 году перешедший на службу к Мамаю с левобережья Волги хан Золотой Орды Арапша (Араб-шах Музаффар) разорил Новосильское княжество (на верхнем течении Оки и Дона) и направился в сторону Рязанского и Нижегородского княжеств.
Весть о приближении татарского войска достигла южнорусских рубежей задолго до приближения противника, поэтому в землях Нижегородского княжества удалось сформировать сильное войско для отпора противнику. Войска для отпора планировал вести сам Великий князь Московский Дмитрий Иванович, спешно откликнувшийся на просьбу о помощи своего тестя - нижегородского князя Дмитрия Константиновича. Собранное войско было отправлено на встречу войск Арапши и встало на реке Пьяна.
За десять лет до этого события на реке Пьяна городецкими и суздальскими дружинами было разбито войско одного из золотоордынских эмиров (правителя Волжской Булгарии) Булат-Тимура, отважившегося предпринять поход на Нижегородские земли. Эта победа придавала собранному войску лишнюю самоуверенность.. (Битва на реке Пьяна в 1367 г.)
Стоявшие на Пьяне дружинники не ожидали скорого подхода татарской рати из-за предательства Мордовских-Мокшанских князей (которые сначала уверили русских князей, что войска Арапши еще очень далеко, а потом тайно подвели татар к стоявшему русскому войску).
«Расслабившиеся русские воины перестали нести караульную службу, а из-за сильной жары сняли с себя все доспехи и предались бражничеству и ходили пьяные. Князья же и воеводы разъехались на охоту, оставив «пьяное войско» без руководства». Вот такая «деморализация» привела к страшным последствиям - напавшие неожиданно татары разгромили русское войско, огромное количество воинов было перебито, а Нижегородские земли и сам Нижний Новгород, а затем и Рязань, были захвачены, сожжены и разграблены. Через год Нижний Новгород был захвачен еще раз.
Экскурсоводы Нижегородского кремля иногда лукавят, говоря, что Нижегородский кремль ни разу не захватывался. Да, не захватывался современный, самый последний, каменный кремль, что нельзя сказать о его деревянных предшественниках….
И тоже ходят легенды, что его насыпали «шапками» татары - насыпать семидесятиметровый курган, конечно, непосильный труд, и Горадина - просто удивительный геологический останец междуречья Оки и реки Тужа. Отличие с Городиной всего на одну букву, и легенды похожи (это и удивительно), только Горадина Вачского района берет свои корни от слова «гора» Дина - это по легенде похороненная на нем дочь одного боярина. А название Сергачского кургана Городина, возможно, возникло от слова Городня (древнерусская деревянная крепость, второе название «тарасы », обычно делалась из двух параллельных стенок, соединенных между собой поперечинами в виде сруба и иногда заполнялась грунтом) - это может доказывать, что возможно здесь, на Городине была когда то древняя крепость-город.
А еще и в Вачском районе, на берегу реки Ока, и сравнительно недалеко от Сергача, на берегу реки Сура, есть древние населенные пункты с одинаковым названием Курмыш.. - еще одно совпадение в названиях.
Местные жители знают об кургане Городина как о хорошем месте для отдыха, и о том, что на нем или рядом с ним произошло «Пьянское» побоище. Особенно хорошо его знают Сергачские железнодорожники, помня об организуемых на нем еще в Советские времена празднованиях Дня железнодорожника. « На краю склона и дубравы стояли палатки, продавали лимонад и мороженое, играла музыка и т.д» .
Жаль, но сейчас эта традиция забыта.
Городина действительно холм
с большой плоской вершиной, вытянутой вдоль течения реки Пьяна
и имеет со всех сторон склоны вниз.
Особенно высоки они со стороны направления течения р. Пьяна (с запада).
С восточной стороны его склоны более пологие, но тоже имеют достаточную высоту.
Все это говорит о том, что курган Городина не насыпан вручную, тем более на его самом высоком склоне хорошо просматриваются слои осадочных морских пород.
Курган (гора) Городина - самый банальный, но не менее удивительный островной останец некогда огромной реки Пьяна.
О том, что Пьяна когда-то была гораздо полноводнее, говорит и ее огромная луговая пойма, и соседнее большое озеро « », которое будучи старицей реки Пьяна, гораздо шире её теперешнего русла.
И конечно, в старые времена, особенно во времена разливов, Городина превращалась в остров. Неужели Арапша умудрился разбить свою ставку на острове, или все же тогда Пьяна текла к северу от него, как бы продолжая озеро «Долгое»? А русских татары погнали с Сергачских высот?
Если прогуляться по великолепной дубраве Городины,
то можно натолкнуться на какие-то заросшие раскопки, возможно, здесь работали археологи или «черные копатели».
Доподлинно известно лишь, что «на Городине были найдены две стоянки древнего человека, в земляных ямах обнаружены ножевидные пластины, топор-молоток
». Никаких захоронений или средневекового оружия (времен битвы на Пьяне) на нем не обнаружено.
Что же, место « Пьянского побоища», возможно, еще предстоит найти, но все равно посетить курган Городина я бы посоветовал.
Это замечательное и удивительное место Нижегородской земли. С самой высокой его части открывается впечатляющий вид на всю округу. Может все-таки на нем сидел Араб-Шах?
Сказочный лес на его вершине,
луга, извилистая лента Пьяны, родник под горой,
чистейшее и большое озеро « Долгое» по соседству.
Можно искупаться, порыбачить, в грибной сезон в дубраве растут грибы.
Все это оставит у вас незабываемые впечатления…
Для тех, кому интересно, как я и обещал, приведу в конце «Повесть о побоище на реке «Пьяна» и возможные версии о происхождении названия реки Пьяна.
Выскажу лишь одно сомнение, о наиболее распространенной версии о названии реки Пьяна, связанное с тем, что она сильно петляет - эту версию высказывал и Мельников-Печерский, ссылаясь на летописи. Не думаю, что Пьяну назвали именно из-за ее " пьяного" русла-мне известно очень много других рек, не менее «петлявых», например, даже в нашей области: Ветлуга, Керженец, Тёша и много других, но их почему-то пьяными или кривыми не называют…….
Эти и некоторые другие мои дилетантские рассуждения непрофессионального историка я и сам готов подвергнуть критике и буду рад выслушать других по существу поднятых здесь вопросов, так и оставшихся без ответов....
Очень интересная статья, найденная мною, есть на близкую к этой тему у Петра Золина, опубликованную в «Прозе РУ ». Советую также ее почитать. К сожалению, много почерпнув из неё, я так не смог найти в ней ответа на вопрос - где же все-таки произошла «Пьянская» битва?..
= = = = = = = = = =
ПОВЕСТЬ О ПОБОИЩЕ, БЫВШЕМ НА РЕКЕ ПЬЯНЕ
В год 6885 (1377) . В этом же году перешел из Синей Орды за Волгу некий царевич по имени Арапша. (Араб-шаха Музаффар). И захотел он пойти ратью на Нижний Новгород. Князь же Дмитрий Константинович послал об этом весть к зятю своему, ко князю великому Дмитрию Ивановичу. Князь же великий Дмитрий, собрав много воинов, пришел ратью к Нижнему Новгороду с войском большим и грозным.
И не было никаких известий о царевиче Арапше, и возвратился великий князь в Москву. А против татар он послал воевод своих, а с ними рать владимирскую, переяславскую, юрьевскую, муромскую, ярославскую. А князь Дмитрий Суздальский отправил сына своего, князя Ивана, да князя Семена Михайловича, а с ними воевод и множество воинов.
И собралось великое войско, и пошли они за реку за Пьяну. И пришла к ним весть о том, что царевич Арапша на Волчьей Воде. Они же повели себя беспечно, не помышляя об опасности: одни — доспехи свои на телеги сложили, а другие — держали их во вьюках, у иных сулицы оставались не насаженными на древко, а щиты и копья не приготовлены к бою были. А ездили все, расстегнув застежки и одежды с плеч спустив, разопрев от жары, ибо стояло знойное время. А если находили по зажитьям мед или пиво, то пили без меры, и напивались допьяна, и ездили пьяными. Поистине — за Пьяною пьяные! А старейшины, и князья их, и бояре старшие, и вельможи, и воеводы, те все разъехались, чтобы поохотиться, утеху себе устроили, словно они дома у себя были.
А в это самое время поганые князья мордовские-мокшанские подвели тайно рать татарскую из мамаевой Орды на князей наших. А князья ничего не знали, и не было им никакой вести об этом. И когда дошли наши до Шипары, то поганые, быстро разделившись на пять полков, стремительно и неожиданно ударили в тыл нашим и стали безжалостно рубить, колоть и сечь. Наши же не успели приготовиться к бою и, не в силах ничего сделать, побежали к реке к Пьяне, а татары преследовали их и избивали.
И тогда убили князя Семена Михайловича и множество бояр. Князь же Иван Дмитриевич, жестоко преследуемый, прибежал в оторопе к реке Пьяне, бросился на коне в реку и утонул, и с ним утонули в реке многие бояре и воины, без числа погибло народа. Это несчастье свершилось второго августа, в день памяти святого мученика Стефана, в воскресенье, в шестом часу пополудни.
Татары же, одолев христиан, стали на костях и весь полон: и все награбленные богатства здесь оставили, а сами пошли изгоном, не подавая вестей, на Нижний Новгород. У князя же Дмитрия Константиновича не было войск, чтобы выйти на бой с ними, и он побежал в Суздаль. А новгородские жители убежали на судах вверх по Волге к Городцу.
Татары же пришли к Нижнему Новгороду пятого августа, в среду, в день памяти святого мученика Евсигния, накануне Спасова дня, и оставшихся в городе людей перебили, а город весь, и церкви, и монастыри сожгли, и сгорело тогда в городе тридцать две церкви. Ушли же поганые иноплеменники из города в пятницу, разоряя нижненовгородские волости, сжигая села, и множество людей посекли, и бесчисленное количество женщин, и детей, и девиц повели в полон.
В том же году пришел прежде названный царевич Арапша, и повоевал, и пожег тогда Засурье.
И в том же месяце августе приехал князь Василий Дмитриевич из Суздаля в Нижний Новгород. И послал он людей, и повелел вынуть из реки из Пьяны тело брата своего, князя Ивана. И привезли того в Нижний Новгород, и сотворили плач над ним, и похоронили его в каменной церкви святого Спаса, в притворе, на правой стороне, через неделю после Госпожина Дня, двадцать третьего августа.
Русские не оставались в долгу и мстили жестоко. Так, князь Борис Городецкий, мстя за опустошения Поволжья в 1377 году, нагнал мордовского князя Алабугу и других мордовских князьков, перетопил их в Пьяне, а следующею зимой, при помощи московской рати, присланной Донским, опустошил землю мордовскую, разорил все тамошние зимницы и привел в Нижний огромный полон. Добычу разделили, а пленников волочили по льду Волги, травили собаками и казнили разными муками..."
Версии о происхождении названия Пьяны
Одна из легенд гласит: « Давным-давно были на «Горах» повсюду густые леса. Много в них водилось всякого зверя. Как-то повадился в деревню, что стояла на берегу Суры медведь. Не жалел он ни женщин, ни детей, ни стариков. Много и храбрых охотников погибло от него. Совсем народ отчаялся. В то время подрос в деревне паренёк. Сильный да смекалистый. Решил он сразиться с лютым зверем. А медведь словно почуял что-то. Ушёл в лес и залёг в берлогу. Много дней блуждал юноша в чащобе, продирался сквозь заросли, петлял, возвращался, снова шёл дальше и везде метки ставил, чтобы домой по ним вернуться. Нашёл-таки он медведя. Страшная была схватка. Победил парень, но и ему от свирепого зверя досталось, кровь из ран так и текла. Сильно устал юноша, содрал он с медведя шкуру, взвалил себе на плечи, да и побрёл, шатаясь и спотыкаясь от потери крови, будто пьяный, по своим меткам домой. А там, куда капали капли его крови, ямы да воронки появлялись, а из них ключи били и ручейки бежали. Слились эти ручейки вместе, и потекла река той самой извилистой тропой до самой деревни, где юноша жил, да в Суру влилась. Не забыли люди о подвиге, а речку за её извивы да извороты назвали Пьяной».
Нижегородский писатель Мельников-Печёрский писал в книге «На горах»: «По иным местам нашей Руси редко где такие реки найдутся, как Пьяна…Ещё первыми русскими поселенцами Пьяной река за то прозвана, что шатается, мотается она во все стороны, ровно хмельная баба, и, пройдя вёрст пятьсот закрутасами да изворотами, подбегает к своему истоку и чуть ли не возле него в Суру вливается». Писатель ссылается по поводу названия реки на упоминание в летописях.
Н.А. Добролюбов, собиратель и исследователь народного творчества, записал такую легенду: «Встречается Пьяна однажды с другой рекой и спрашивает её речка: «Как тебя зовут?» «Пьяна»,- отвечает она. «Да ты и вправду пьяна. Дай-ка я поведу тебя, куда следует». И потекла встречная речка вперёд, а за ней начала поворачиваться и Пьяна. «Да куда же ты меня ведёшь, если сама такая», - говорит Пьяна. «В ад», - отвечает та. А люди подслушали и прозвали речку Вад, а по ней и село, на ней стоящее".
Ещё одна версия приведена В. Малкиным в журнале «Наука и жизнь». У современных финнов существует слово «пиана», что означает «маленькая речка». Именно так называлась Пьяна в русских средневековых документах. В летописи о бое с ордынским мурзой Булак - Темиром в 1366 году говорится: «Он же окаянный (Булак-Темир) не стал на бой, а побеже за реку Пиану».
А.Т. Харитонычев в книге "Природа Нижегородского Поволжья" утверждает, что название связано с мордовским словом "пьянь" (в переводе на русский "боль"). Река служила восточной границей Русского государства, а земли по ней подвергались нашествию кочевых племён, приносящих горе и бедствия местным жителям.
Известный русский путешественник академик Иван Лепехин, который в царствование Екатерины II возглавил один из отрядов академической экспедиции в Поволжье и был на реке Пьяне, записал следующее предание: "Течение её весьма извилисто и красиво, отчего и наименование Пьяная река произошло. Хотя сие происхождение названия и вероятно, однако и другую тому повествуют причину: будто бы некогда двое князей имели между собою брань, которых иные русскими, иные ордынскими почитают. Из них один одолел другого и, торжествуя о своей победе, остановился при помянутой реке. Во время торжества воины упились вином и, оставя воинский порядок, шатались повсюду. Побеждённые, услышав нестройность своих победителей, собрав раздробленные свои силы и напавши внезапно на своих неприятелей наголову их побили и от победы над пьяными в знак памяти реку назвали Пьяною".
Марат Мухамметшин
Я корнями из села Шубино, Сергачского района, Нижегородской области. Село расположено на берегу р. Пиана(Пьяна). Думаю, название дали тюркоязычные племена в 5-6 веках. Возможно, именно мишари, которые обитали в наших краях далеко до пришествия татаромонгол. Кроме тюркоязычных народов, в этом регионе обитали и мордва.
Вообще, если ссылаться на историка-ученого Мурада Аджи, то многие названия рек, и в особенности азиатской части Евразии, носят тюркоязычные названия.: например, Енисей- Ана-сай(Ана-су, мать река), Обь - абэ, ;би елга, бабушка река), Иртыш- эр+ тыш, мужчина река, Дон- Тын елга, Тихий Дон, Днестр- Тыныч тор, Ока- Ага елгасы, дедушка река. Также в названии озера Байкал два тюркских слова: “бай,(богатый)” и + “кул”(озеро). И река Ангара названа потому, что образован от тюркского слова “Ынгыр”, т.е. “ненормальный”, т.к. все реки впадают в моря, а Ангара начинается с Байкала(считай по тому времени с “моря”).
Если историк Орлов А.М. пишет, что народ мишари принесли название европейской реки Ока с азиатской части, где азиатская Ока(теска) является притоком той же Ангары, где и по сей день живут цокающие мишари, то название реки Пианы(Пьяны), думаю, не сложно обьяснить.
Название нашей реки Пиана состоит из двух слов: Пи(би) означает богатый+ ана(мать). Ну как могли еще назвать первопоселенцы в эти края, если эта река была кормилицей для них, также и баней. Также слово “баня”, по обьяснению М.Аджи, имеет тюрское происхождение. И состоит из двух корней: “Бай+ана”, которые со временем трансформировались в “байана”, далее в “баня”.Тюрки еще издавна строили бани. Тюрки вообще, серьезно относились к таким вещам как вода, огонь, стол(пускай, если даже недеревяный). Даже в настоящее время, извините, писать(мочиться) на воду у нас считается большим грехом, писать в огонь- тоже, садиться на стол- тоже не нельзя и т.д.
Другим обьяснениям происхождения названия реки Пиана- у меня большие сомнения. Назвать реку “пьяным” не в духе тюрков. Это просто, думаю, русские позже назвали на свой лад реку Пиану -Пьяной.
В частности, нашу деревню Шоба иле (от имени основателя), которая расположена тоже на берегу р.Пиана,назвали на русский лад “Шубино”. Так же и некоторые другие близлежащие населенные пункты.
Думаю, никакое “Пьянское побоище1377г”, не имеет отношения к названию. В других источниках об этом эпизоде пишется, вот фрагмент:«…Здесь же и происходила битва, которая затем перешла на левый берег в междуречье р.Курача и р.Пьяны». Название реки Курача тоже тюркское.