Как лечили в ссср. «На основании моего хорошего самочувствия просьба не беспокоить врачей вопросами… В. Ульянов (Ленин). А что сейчас
Госдачи стали отдельным явлением советского периода. Летние резиденции были не просто местом отдыха советских лидеров: зачастую им приходилась там работать и принимать иностранных гостей. Более того, некоторые госдачи, как, например, Форос, сегодня ассоциируются с важными вехами истории СССР.
Крым
Крым был излюбленным местом отдыха советских руководителей. Это подтверждается тем фактом, что здесь находится одиннадцать бывших госдач. Первая из них, получившая №4, располагалась в Юсуповском дворце, построенным в начале XX в. архитектором Николаем Красновым. С 1920-х гг. здесь отдыхало руководство НКВД. Сталин также любил останавливаться в Юсуповском дворце, который служил резиденцией советской делегации во время Ялтинской конференции 1945 г.
Другой дворец царского периода – Массандровский – не пришёлся по душе Иосифу Виссарионовичу. Сталинские дачи отличались простотой – вождь народов не любил роскоши и, помимо этого, страдал агорафобией, предпочитая жить в маленьких комнатах. Однако, расположенный неподалёку, сосновый бор понравился вождю. В 1949 г. здесь возвели деревянный домик, доставленный в разобранном виде из Москвы. Скромная дача Сталина получила название «Малая Сосновка» (госдача №3). В 1973 г. по распоряжению Л.И. Брежнева рядом с ней был построен павильон «Шатёр», в котором располагались переговорный и банкетный залы.
Леонида Ильича, в свою очередь, отдавал предпочтение госдаче № 1 в Новой Ореанде, построенной в 1955 г. при его предшественнике. Брежнев часто бывал здесь летом. Как вспоминал руководитель охраны генсека Владимир Медведев, Леонид Ильич вставал рано и любил подолгу плавать. Помимо этого, на госдаче № 1 генсек нередко встречался с иностранными лидерами. Так, например, в 1974 г. здесь остановился американский президент Ричард Никсон, прибывший с СССР для проведения своей третьей встречи с советским лидером.
Но самой известной крымской госдачей можно считать построенный при М.С. Горбачёве объект «Заря» в Форосе. На Форосской даче Михаил Сергеевич и его супруга Раиса Максимовна, которая принимала активное участие в строительстве резиденции, отдыхали в период с 1988 г. по 1991 г. «Зарю» можно назвать самой шикарной из всех резиденций советских лидеров. Здесь даже имеется эскалатор, ведущий к морю. Однако «Заря» стала несчастливым местом для последнего советского лидера. В августе 1991 г. он фактически оказался заложником своей резиденции во время путча ГКЧП.
Сочи
В 1920-х гг. члены Полибюро, приезжавшие в Сочи на лечение и отдых, останавливались в старых дореволюционных дачах. В 1933 г. было подписано постановление «О постройке дач в районе Сочи - Мацеста» на территории бывшего имения М.А. Зензиновой. Архитектором проекта был назначен М.И. Мержанов, построивший «ближнюю» дачу Сталина в Волынском. Сочинская дача была одной из самых любимых у Сталина. Единственное желание, которое он высказал при строительстве своей будущей резиденции – «никаких фонтанов». Сталин оставался верен своей любви к простоте. Дом, в котором вождь отдыхал по несколько раз в год не только в летний, но и зачастую в осенний период, действительно отличается скромностью. Но эта простота компенсируется за счёт красоты окружающих мест. Дача расположена на возвышенности между Агурским ущельем и Мацестинской долиной. Она буквально утопает в зелени, а из окон открывается вид на родные для Сталина Кавказские горы.
Сегодня в Сочи располагается единственная черноморская резиденция российского президента «Бочаров ручей», построенная в тот же период архитектором Мержановым, а затем реконструированная в 1950-е гг.
Абхазия
Первая госдача в Абхазии была построена при Сталине в 1935 г. До 1947 г. здесь было возведено ещё четыре особняка. Больше всего Сталин любил секретную дачу на Холодной речке около Гагры (госдача №18). Чем-то она напоминает сочинскую дачу вождя. Это двухэтажное здание, покрашенное в зелёный цвет, располагается на высоте более 300 м над уровнем моря и спрятано в гуще лесов. Ещё одна живописная абхазская госдача, построенная при Сталина, расположена на озере Рица. Однако здесь вождь народов бывал всего несколько раз.
Н.С. Хрущёв, отказавшийся отдыхать в домах Сталина, построил в Абхазии ещё два особняка, один из которых располагается рядом со сталинской резиденцией на озере Рица, где Никита Сергеевич встречался с Фиделем Кастро. Впоследствии Леонид Брежнев соединил два здания коридором.
Но самый роскошный особняк был построен в Абхазии Михаилов Горбачёвым. Его дача в Мюссере сравнима с настоящим дворцом: витражи, мрамор, фарфоровые и бронзовые люстры… Как и в случае с Форосской дачей, строительство велось под чётким контролем супруги генсека Раисы Максимовны.
К сожалению, в наше время многие абхазские дачи советских лидеров пребывают в полузапущенном состоянии из-за нехватки средств на их поддержание. Исключением можно считать дачу на Холодной речке, где сегодня находится резиденция абхазского президента.
Состояние здоровья руководителей СССР всегда было вопросом особой важности и секретности: от того, насколько дееспособны были в последние годы жизни Ленин, Сталин, Брежнев, зависели судьбы миллионов людей в стране и в мире. Поэтому личные врачи советских вождей могли и вознестись ввысь до состава Политбюро ЦК, и попасть в жернова политических репрессий. Ниже - наиболее драматичные истории врачей первых лиц государства…
Владимир Ленин. «Упаси боже от врачей-большевиков»
Владимир Ильич и врачи — так можно было бы охарактеризовать весь отрезок времени, когда Ульянов-Ленин находился во главе Советского государства. Не обладая изначально крепким здоровьем (отец его Илья Николаевич умер от инсульта нестарым человеком), Ленин еще и подорвал его ссылками в Сибири до революции и напряженной, по 12-16 часов в сутки, работой после революции.
Примечательно, что, разрушив всю царскую систему управления страной и обещая поставить управлять государством кухарку, свое здоровье и сам Ленин, и другие руководители Советской республики не доверяли классово надежным медикам с партбилетами, а обращались за помощью к специалистам дореволюционной закалки, а то и просто к лекарям-иностранцам.
«Известие о том, что вас лечит новым способом «большевик», хотя и бывший, меня, ей-ей, обеспокоило , — писал Ленин Максиму Горькому. — Упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи «ослы», как мне раз сказал хороший врач. Уверяю вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей. Пробовать на себе изобретение большевика — это ужасно!»
Самого Ленина лечил целый штат врачей — звезды европейской медицины Ферстер и Клемперер, Штрюмпель и Геншен, Минковский, Бумке и Нонне, отечественные светила — Кожевников и Крамер, Елистратов и Бехтерев, специалисты по болезням головного мозга и по спастическим параличам, невропатологи и терапевты-диабетологи. Но, несмотря на создание при ЦК Лечсанупра и сонм приглашенных за валюту иностранных специалистов, вождь мировой революции медленно, но верно угасал.
От чего же лечили врачи Ленина? По воспоминаниям наркома здравоохранения Николая Семашко, специально собранный консилиум врачей поочередно поставил Владимиру Ильичу три неверных диагноза: неврастению (переутомление), хроническое отравление свинцом и сифилис мозга. Соответственно, и методика лечения выбиралась ошибочно. Сначала, в 1921 году, то есть еще за три года до смерти, медики диагностировали у Ленина сильнейшее переутомление с целым «букетом» сопутствующих болячек.
«Говорят, я страдаю прогрессивным параличом. Будет, наверное, кондрашка. Мне это предсказал еще давным-давно один мужичок. У тебя, говорит, шея короткая ».
«У него появились три такие штуки: головная боль, при этом иногда и по утрам головная боль, чего у него раньше не было. Потом бессонница, но бессонница бывала у него и раньше. Потом нежелание работать. Это на него было совсем не похоже , — отмечал в воспоминаниях брат Ленина Дмитрий Ульянов. — Бессонница у него всегда бывала, а вот такая вещь, как нежелание работать, — это было новым.
С марта 1922 года начались такие явления, которые привлекли внимание окружающих — частые припадки, заключавшиеся в кратковременной потере сознания с онемением правой стороны тела. Эти припадки повторялись часто, до двух раз в неделю, но не были слишком продолжительными — от 20 минут до двух часов ».
Больному был прописан отдых и покой, проживание в Горках, но спасти его врачи уже не могли. Примечательно, что от переутомления тогда страдали все члены ЦК партии и правительства, одного лишь главу правительства СССР Николая Рыкова медики признавали более или менее здоровым, прописывая всем от хронической усталости то усиленное питание и строгий режим дня, то опий, а то и вовсе экспериментальное средство «гравидан» — очищенную мочу беременных женщин.
Как отмечал сторонник этого метода врач-экспериментатор Алексей Замков (муж скульптора Веры Мухиной), «стойкие результаты лечения были зафиксированы у десятков наркоманов и алкоголиков ». А вот вождям революции гравидан не помог.
Следующий диагноз, поставленный Ленину в 1922 году — «хроническое отравление свинцом от двух пуль», оставшихся в мягких тканях после покушения Фанни Каплан в 1918 году. Одну из пуль после сложной операции удалось извлечь, но облегчения больному это не принесло.
Глава государства чувствовал себя всё хуже, работал всё меньше. И тогда был предложен третий диагноз, по понятным причинам широко по стране не афишировавшийся — сифилитическое воспаление внутренней оболочки артерий. Ленину прописали полагающиеся в этом случае инъекции препаратов мышьяка и йодистых соединений, но спустя годы один из членов консилиума Георг Клемперер вдруг изменил свое мнение. «Возможность венерического заболевания была исключена », отметил он в своих мемуарах.
Так или иначе, но вождя мирового пролетариата подвел его мозг, при посмертном вскрытии было обнаружено «тяжелое поражение мозговых сосудов, особенно системы левой сонной артерии ». Сам больной угадал, отчего умирает:
«Говорят, что я страдаю прогрессивным параличом, но если это и не так, то, во всяком случае, параличом, который неуклонно прогрессирует , — рассказал однажды Ленин своему лечащему врачу Отфриду Фёрстеру. — Будет, наверное, кондрашка. Мне это предсказал еще давным-давно один мужичок. У тебя, говорит, шея короткая. Да и мой отец умер примерно в эти же годы от удара ».
Примечательно, что для медиков, не сумевших спасти вождя, никаких печальных последствий не наступило. Гонения на врачей-вредителей начались при следующем советском лидере.
Иосиф Сталин и «вредители в белых халатах»
Медицинская карта «друга физкультурников» Сталина — одна из самых интересных среди всех советских вождей и до сих пор - самых закрытых. Подозрительный Иосиф Виссарионович не мог пожаловаться о своем нездоровье ни медикам, ни близким. Многое о состоянии здоровья вождя народов узнали лишь из посмертного вскрытия на кафедре биохимии МОЛМИ.
«Инфаркта обнаружено не было, но вся слизистая желудка и кишок была усеяна также мелкими геморрагиями , — писал позже по итогам вскрытия академик Академии медицинских наук Советского Союза Александр Мясников в своей книге «Я лечил Сталина». — Очаг кровоизлияния в области подкорковых узлов левого полушария был величиной со сливу. Эти процессы явились следствием гипертонической болезни. Артерии головного мозга были сильно поражены атеросклерозом; просвет их был очень резко сужен ».
Академик Виноградов был арестован, а больше Сталин никому не доверял и никого не подпускал к себе близко.
Обнаруженный атеросклероз мозговых артерий, по мнению врачей, мог «утрировать утрату адекватности в оценке людей и событий, крайнее упрямство, подозрительность и боязнь врагов». «Управлял государством, в сущности, больной человек, — констатировал Мясников. — Он таил свою болезнь, избегал медицины, боялся ее разоблачений».
«21 декабря 1952 года я видела отца в последний раз. Он плохо выглядел. По-видимому, чувствовал признаки болезни , — писала потом Аллилуева. — Очевидно, он ощущал повышенное давление, но врачей не было. Виноградов был арестован, а больше он никому не доверял и никого не подпускал к себе близко ».
Отчасти, этой подозрительностью и объясняют историки знаменитое «дело врачей», в рамках которого в 1952 году осудили девять крупнейших медиков СССР — профессоров Вовси, Егорова, Фельдмана, Этингера, Гринштейна, Майорова, Когана М., Когана Б. и Виноградова.
Примечательно, что двое последних считались личными врачами Сталина, но тут, как говорится, «ничего личного». «Убийц в белых халатах» обвинили в «организации сионистского заговора» и стремление «при лечении сократить жизни руководителей Партии и Правительства».
Чтобы добиться от задержанных показаний, по словам главы МГБ Семена Игнатьева «к Егорову, Виноградову и Василенко применены меры физического воздействия, для чего подобраны… два работника, могущие выполнять специальные задания в отношении особо важных и опасных преступников». От неминуемых в таких случаях смертных приговоров спасла врачей лишь смерть Сталина в марте 1953 года.
Как знать, доверяй Сталин медикам — сколько бы он прожил и каким был бы СССР и мир вообще.
Никита Хрущев. Недисциплинированный пациент
Интересно, что отправленный в отставку с формулировкой «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья» Никита Сергеевич на здоровье практически не жаловался. Став «пенсионером союзного значения» в 70 лет, он, не терпевший бездеятельности, возился в огороде, выезжал, с разрешения кураторов, на сельскохозяйственные выставки. В руки врачей он попадал всего несколько раз, в первый раз — с инфарктом миокарда.
«Поначалу я удивлялась, почему его положили в неврологическое отделение, а не в терапевтическое ? — вспоминала затем бывший хирург Кремлевской больницы в Сокольниках Прасковья Мошенцева. — Ведь диагноз был очевидным: инфаркт миокарда. Видимо, Хрущева хотели изолировать от внешнего мира. Причем отделение было предварительно освобождено от всех больных и охранялось самым строжайшим образом, как при входе, так и при выходе ».
Бывший генсек, грозивший показать всему миру «кузькину мать», оказался абсолютно адекватным пациентом, хотя и не совсем дисциплинированным.
Хрущева хотели изолировать от внешнего мира: отделение было предварительно освобождено от всех больных и охранялось самым строжайшим образом.
«Приоткрыв дверь в палату, я бодро направилась к постели больного. Хрущев читал газету «Правда» и чему-то улыбался. Я решила не мешать. Извинилась, пообещав зайти позже. Но Никита Сергеевич отложил газету.
- Нет-нет, Прасковья Николаевна, не уходите, — проговорил он. — Я вас жду.
- Не хочу вам мешать, — сказала я. — Вы же читаете «Правду».
- Кто же ее читает? — улыбнулся Хрущев. — Я лично только просматриваю ее. Здесь же пишется только про социализм. В общем, одна вода».
Потерявший влияние и страдавший от образовавшегося вокруг него человеческого вакуума — сразу исчезли т. н. «друзья, соратники и единомышленники» — бывший первый секретарь внимательную и доброжелательную аудиторию нашел среди врачей и медсестер.
«Посреди комнаты в кресле, обложенный подушками, восседает Никита Сергеевич. Вокруг него — медицинские сестры, старшая сестра стоит у двери на посту. Увидев меня, все застыли с виноватыми лицами. Понимали, что серьезно нарушили больничные правила, позволив лежачему больному покинуть палату. Хрущев рассмеялся.
- Ах, уважаемая Прасковья Николаевна, — сказал он. — Очень прошу никого не наказывать: это я им приказал. Учтите: это последнее мое распоряжение. Теперь ведь я — никто. Знаете, я всегда любил беседовать с простыми людьми. Академики, члены ЦК КПСС и вообще ответственные работники — они какие? Осторожные в высказываниях, любят все усложнять. Прежде чем сказать что-то дельное, все перевернут с ног на голову…
Никита Сергеевич говорил о пятиэтажках, об освоении целины, о нашем черноземе: как во время войны немцы вывозили его из страны целыми составами, о многом другом. После окончания речи я попросила медсестер отвести своевольного больного обратно в палату ».
Таким же запомнил отставного первого секретаря академик РАН и РАМН Евгений Чазов, лечивший Брежнева.
«Хрущев находился в больнице на улице Грановского в связи с инфарктом миокарда , — писал Чазов в своей книге «Здоровье и власть. Воспоминания «кремлевского врача». — Как-то поздно вечером я был в отделении и мне потребовалась медицинская сестра. Заглянув в комнату медперсонала, я увидел странную картину: дежурные сестры и санитарки сидели вокруг старичка-больного, закутанного в больничный халат, который им что-то громко доказывал и с пристрастием расспрашивал: «Ну что, вам при Брежневе лучше живется?»
«Дорогой Леонид Брежнев» и гонки на катафалках
Следующие после отставки Хрущева два десятилетия как никогда ранее сблизили в СССР политику и медицину, вождей страны и медиков, поддерживавших в вождях силы и здоровье. Три подряд главы государства — Брежнев, Андропов, Черненко — не отличались хорошим самочувствием и руководили страной, как шутили тогда в народе, «под капельницей».
Необходимо помнить, что тогда постепенно нарастало противостояние с Западом и в этой где-то явной, где-то подспудной борьбе лидер такой супердержавы, как СССР, обязан был если не быть, то хотя бы выглядеть сильным, здоровым и способным к адекватному восприятию ситуации в мире. А с каждым годом это было все труднее.
Уже в начале 1970-х состояние здоровья «дорогого Леонида Ильича» внушало справедливые опасения. Однажды, по воспоминаниям Чазова, Брежнев потерял контроль над собой в ходе важных переговоров в ГДР.
«Косыгин сидел рядом с Брежневым и видел, как тот постепенно начал утрачивать нить разговора. «Язык у него начал заплетаться, — говорил Косыгин, — и вдруг рука, которой он подпирал голову, стала падать. Надо бы его в больницу. Не случилось бы чего-нибудь страшного». Мы постарались успокоить Косыгина, заявив, что ничего страшного нет, речь идет лишь о переутомлении, и что скоро Брежнев сможет продолжить переговоры. Проспав три часа, Брежнев вышел как ни в чем не бывало и продолжал участвовать во встрече ».
По мнению академика Чазова, наблюдавшего здоровье генсека долгие годы, «теряя способность аналитического мышления, быстроту реакции, Брежнев все чаще и чаще не выдерживал рабочих нагрузок, сложных ситуаций. Происходили срывы, которые скрывать было уже невозможно. Их пытались объяснять по-разному: нарушением мозгового кровообращения, сердечными приступами, нередко им придавали политический оттенок ».
Но даже стремительно слабеющего и стареющего лидера не отпускали на заслуженный отдых «друзья и соратники» из Политбюро. Сменить его у руля государства могли лишь столь же больные кандидаты — Юрий Андропов и Константин Черненко, правившие в итоге страной в сумме около трех лет. Поэтому оставалось лишь надеяться на то, что Леонид Ильич продержится еще год, еще два…
Нездоровье пожилого генсека стало темой сотен анекдотов и пересудов в народе, но сама жизнь была анекдотичнее любой придуманной байки. Вот какой случай по этому поводу вспоминает Чазов:
«В связи со снижением критического восприятия у Брежнева случались и казусы. Один из них связан с телесериалом «Семнадцать мгновений весны», который Брежнев смотрел в больнице. Дежурившая у него медсестра при обсуждении картины передала как очевидное слухи, ходившие среди определенного круга лиц, о том, что прототипом главного героя Штирлица является полковник Исаев, который живет всеми забытый, и его подвиг достойно не отмечен.
Возбужденный Брежнев тут же позвонил Андропову и серьезно начал выговаривать, что у нас еще не ценят заслуги людей, спасших страну от фашизма. Он просил разыскать Исаева, «работа которого в тылу немцев достойна высшей награды».
Когда Андропов начал резонно говорить, что он точно знает, что это вымысел автора, что за Штирлицем не скрывается реальное лицо, Брежнев этому не поверил и просил еще раз все выяснить и доложить. Исаева, конечно, не нашли, но награды были все-таки вручены. Они были вручены исполнителям ролей в этом фильме, так понравившемся Генеральному секретарю ».
За малейшим изменением состояния здоровья советского лидера пристально следили не только врачи и близкие, но и ближайшее политическое окружение и разведки множества стран мира.
«Внимание этому вопросу уделяли секретные службы различных стран, которых интересовал вопрос стабильности нового руководства,- вспоминал Чазов. — Андропов говорил мне, что с этой целью пытаются использовать любые сведения — от официальных фотографий и киносъемок до рассказов встречающихся с ним лиц о его речи, походке, внешнем виде ».
Поэтому на публике Брежнев, как и сменившие его затем Андропов и Черненко, изо всех сил старались выглядеть здоровыми и полными сил.
«Мнение о том, что лидеру необходимо периодически показываться, независимо от того, как он себя чувствует, которое впоследствии касалось не только Брежнева, но и многих других руководителей партии и государства, стало почти официальным и носило, по моему мнению, не только лицемерный, но и садистский характер , — рассказывал Чазов.
— Садистским по отношению к этим несчастным, обуреваемым политическими амбициями и жаждой власти и пытающимися пересилить свою немощь, свои болезни, чтобы казаться здоровыми и работоспособными в глазах народа. И вот уже разрабатывается система телевизионного освещения заседаний и встреч с участием Брежнева, а потом и Андропова, где режиссер и оператор точно знают ракурс и точки, с которых они должны вести передачу.
В новом помещении для пленумов ЦК КПСС в Кремле устанавливаются специальные перила для выхода руководителей на трибуну. Разрабатываются специальные трапы для подъема в самолет и на Мавзолей Ленина на Красной площади. Кстати, если мне память не изменяет, создателей трапа удостаивают Государственной премии ».
Смерти Брежнева и двух следующих за ним генсеков, метко названные в народе «гонкой на лафетах», поставили точку в долгой эпопее «лидеры СССР и их врачи». Эпоха вождей закончилась, и их отношения с медициной перестали быть предметом важнейшей государственной тайны.
ГЛАВА 3. ПОЛЫ ПАРКЕТНЫЕ
– Наслышан, наслышан о ваших научных успехах, – повторил несколько раз новый Генеральный секретарь, тряся Шефу руку.
– Вот и статью о вашей клинике прочел в последнем выпуске любимого журнала. Теперь верю, что сможете мне помочь, – продолжил Кремлевский Легочник, правда, без особой уверенности в голосе.
Ведь помнил он своего предшественника – КаГэБиста, да и конец его скоропостижный, наступивший неожиданно для всех. А тогда был одним из его личных консультантов и заверял о хорошей перспективе еще на пару лет правления…
«Вот и не сбылись надежды, – пришла Легочнику другая мысль в голову. – Но с другой стороны, тот страдал почками, и вряд ли личный консультант-терапевт мог ему помочь. А я совсем иное дело – с моими легкими ему все карты в руки. Он ведь первый в стране специалист – терапевт и пульмонолог! Всего сорок четыре года, а уже в Академии наук!».
От этой мысли лицо Кремлевского Легочника повеселело, и он в очередной раз вспомнил, как неожиданная кончина КаГэБиста оказалась ему на руку: в разброде и растерянности от свалившегося сверху мора на членов партийного руководства, Политбюро в спешке так и не нашло другого кандидата на управление страной.
«Теперь он (имея в виду Шефа) все силы приложит, чтобы оправдать оказанное ему высокое доверие, – мысленно рассуждал новый глава СССР, – и не станет, как от КаГэБиста в прошлый раз, открещиваться, что, мол, почки – это не его профиль… Вон сколько всего наизобретал для астматиков… Не будет же центральная пресса печатать, что попало»…
Ну, а Шеф, стоя перед ним навытяжку, пытался найти приемлемый ответ, позволяющий получить отсрочку по времени, теперь уже с сожалением думая о своей популярности:
«И зачем я только согласился на это интервью? И статья-то никчемная, и пользы-то от нее, в общем-то, никакой. Страна должна знать своих героев», – с раздражением вспомнил он слова заместителя редактора, пристроившего свою дочурку в аспирантуру на его кафедру.
«А сколько потом пришлось отбиваться от писем больных трудящихся! Вот теперь думай, как лучше от статьи этой откреститься!».
Но подумал одно, а сказал другое – пришли все-таки на язык спасительные фразы:
– Обязательно вам поможем! Не только свои, но все новейшие зарубежные методы будем применять. Не все у нас еще есть. Конечно, был бы у меня свой институт (тут он изобразил на лице глубокое сожаление), не только свои, но и все мировые достижения в здравоохранение бы внедрили! Но что сделаешь на базе обычной московской городской больницы?
– В перспективе и это можно решить, – покровительственно улыбнулся Шефу его новый подопечный. – По результатам вашей работы примем нужное решение в правительстве. Думаю, пока все, что считаете нужным, внедряйте здесь, в Кремлевском Управлении. А сможете меня подлечить, рассмотрим и ваше предложение по институту…
Выходя из приемной Кремлевского Легочника, Шеф мысленно представлял себя директором будущего института пульмонологии в Москве, надеясь, что тот под его опекой протянет еще хотя бы пару лет. Да и Легочник надеялся на это, наивно полагая, что в Кремлевском Управлении его пользуют самые выдающиеся врачи. Но забегая вперед, скажем: зря надеялся. Ведь недаром среди выпускников московских медицинских ВУЗов ходила поговорка: «В Кремлевской клинике полы паркетные, а врачи – анкетные». Но «правильная» анкета, как оказывается часто, еще не гарантия правильного лечения…
К слову сказать, и сам Шеф был типичным «врачом анкетным»: практически всю ординатуру он просидел в кафедральной лаборатории, проводя биохимические исследования. И забегая на обходы в свои палаты, думал вовсе не о лечении астматиков, а о досрочной защите будущей диссертации. Так же – досрочно – проскакал и из ассистентов в профессора – заведующего кафедрой, а затем и в члены-корреспонденты. Поэтому-то и некогда было ему, торопливому, постигать врачебную науку. Бывало, на своих ежемесячных обходах и впросак попадал, но при этом всегда весьма искусно выкручивался. Как-то, будучи в глубоком раздумье, начал выслушивать пациента сквозь толстенную больничную пижаму, не замечая, что тот еще не успел раздеться. А когда заметил, не сконфузился, а с покровительственной улыбкой объявил, указывая на свой стетоскоп: это новая модель – все слышно даже через одежду. Ну, а окружающие в палате только рты разинули от удивления. Тут уж ничего не скажешь: Шеф всегда так успешно мог все поставить с ног на голову, что заслужил в своем кругу прозвище «дипломат». Но тут я, читатель, немного отвлекся. Так что вернемся к рассказу о Кремлевском Легочнике…
На следующий день с появлением Шефа в Кремлевском Управлении начался аврал: во все концы света – от Швейцарии и Германии до Японии и Австралии отсылались десятки факсов. Запросы эти направлялись медицинским и фармацевтическим фирмам, ведущим ученым – иммунологам, фармацевтам, биохимикам и прочим с одной целью: получить самую свежую информацию о новейших методах лечения, самых эффективных лекарственных препаратах и медицинской технике, чтобы закупить все необходимое для скорейшего лечения Кремлевского Легочника. От имени правительства СССР в Москву для консультации пригласили самых авторитетных ученых. Разослали приглашения и стали ждать ответов…
Ждать особенно долго не пришлось: кто же откажется от оплаченной поездки в эту таинственную страну – Россию, где по Красной площади зимой бродят медведи, а народ питается исключительно блинами с икрой да запивает все это водкой. Да и фирмы, производящие лекарства и медицинскую технику, оперативно выслали каталоги и прайс-листы. Через пару месяцев все было согласовано и закуплено, а в Москве в личных апартаментах генсека в Кремлевском Управлении собрался представительный консилиум. А как он проходил и чем закончился, Доктору поведал его коллега по аспирантуре – .
Часто можно услышать, что медицина в СССР была лучшей в мире. Так ли это на самом деле? Статистика неумолима: сейчас только 44 % россиян, то есть меньше половины, считают необходимым обращаться к врачам при любом недомогании, остальные всеми силами избегают людей в белых халатах. Две трети населения категорически недовольны качеством медицинских услуг, жалуются на невнимательность, грубость и некомпетентность врачей и медсестер. А как это было в СССР? Сравним советскую и современную медицину, а затем коротко коснемся темы достижений и выдающихся врачей времен СССР.
Бесплатная медицина в СССР
Медицинское обслуживание во времена было бесплатным. Никаких медицинских полисов советским гражданам не требовалось. Взрослый человек мог получить квалифицированную медицинскую помощь в любом населенном пункте СССР при предъявлении паспорта, а детям достаточно было свидетельства о рождении. Платные поликлиники, конечно, были в Союзе, но, во-первых, их количество было ничтожно мало, во-вторых, работали там высококвалифицированные и опытнейшие врачи, многие — с учеными степенями.
Современное состояние медицины
Сегодня существует видимость альтернативы. Можно обратиться в районную поликлинику по месту жительства или пойти в платную. В любом случае талончик к врачу (даже если речь идет об обычном терапевте) нужно брать за одну-две недели, а очереди к профильным специалистам растягиваются на полгода и более. Некоторые категории населения могут пройти определенные процедуры бесплатно, но записываться на них нужно за один-два года заранее.
Блестящее образование врачей
Советские врачи получали отличное образование. В 1922 году в молодом государстве было открыто 16 новых медицинских факультетов в различных вузах, тогда же обновили профессорско-преподавательский состав, расширили подготовку медицинских кадров. Серьезная реформа, увеличившая длительность образования в медицинском вузе до семи лет, произошла в конце 60-х. Этой же реформой введено преподавание новых предметов, ряд клинических дисциплин сместили на младшие курсы, усилена практическая подготовка студентов.
А что сейчас?
Сегодня принимать пациентов, ставить диагнозы и назначать лекарства может практически каждый: и тот, кто действительно учился, и тот, кто просто купил диплом соответствующего высшего учебного заведения. Даже те, у кого нет никакого образования, могут стать врачами. За примерами далеко ходить не нужно. окончивший ПТУ по специальности «Электрослесарь» и Институт физической культуры, несколько лет успешно вел свою передачу о здоровье на центральном телевидении. Он выпустил книги по нетрадиционной медицине, которыми зачитывалась половина России. А вот в СССР подобную программу о здоровом образе жизни вела Юлия Белянчикова — заслуженный врач РСФСР. Женщина закончила Медицинский институт имени И. М. Сеченова по специальности «Лечебное дело» и несколько лет работала в Центральном институте переливания крови.
Твердый оклад медицинского персонала
Советские врачи получали твердый оклад, а не зарплату, которая зависела от числа принятых пациентов. Это давало возможность уделить внимание каждому обратившемуся человеку, позволить себе неспешный и обстоятельный осмотр, результатом которого был более точный диагноз и правильное лечение. Сегодня (даже несмотря на новейшее диагностическое оборудование) растет число неправильно поставленных диагнозов и неадекватно назначенного лечения, а в платных клиниках анализы пациентов и вовсе часто путают.
Профилактическая направленность
Вся система здравоохранения в СССР была направлена на профилактику тяжелых хронических заболеваний, вакцинацию и ликвидацию социальных основ болезней, а первоочередное внимание уделялось детству и материнству. Профилактическая направленность советской медицины позволяла предупредить многие опасные заболевания и на начальных этапах выявить патологии. В сеть учреждений здравоохранения входили не только поликлиники, но и санатории, а также различного рода исследовательские институты.
Медики выезжали на рабочие места, посещали детские сады и школы для проведения профилактического осмотра и прививок. Вакцинация охватывала всех без исключения. При устройстве на работу, в школу, детский сад, училище или вуз, при посещении поликлиники по вопросам, которые напрямую не относятся к прививкам, требовали соответствующую справку. В настоящее время отказаться от вакцинации может любой желающий, чаще всего это делают молодые мамы, опасаясь вреда прививок для здоровья малыша.
Профилактика в России
В современной России внимание профилактике все же уделяется: проводится всеобщая диспансеризация, плановые и сезонные прививки, появляются новые вакцины. Насколько реально попасть на прием к специалистам в рамках этой самой диспансеризации - это уже другой вопрос. Появились и болезни, которых раньше не было: СПИД, свиной и птичий грипп, лихорадка Эбола и другие. Самые прогрессивные ученые утверждают, что эти заболевания были выведены искусственно, а СПИДа и вовсе не существует, но легче всем от этого не становится. Люди продолжают умирать от "искусственных" диагнозов.
Медицина в СССР не появилась одномоментно — это результат кропотливой работы. Система здравоохранения, созданная Николаем Семашко, известна во всем мире. Высоко оценивал достижения советской медицины Генри Эрнст Сигерист — историк, профессор медицины, дважды побывавший в СССР. В основе, предложенной Николаем Семашко, системы лежало несколько идей:
- единство лечения и профилактики заболеваний;
- первоочередное внимание материнству и детству;
- равная доступность медицины для всех граждан СССР;
- централизация здравоохранения, единые принципы организации;
- ликвидация основ болезней (как медицинских, так и социальных);
- активное привлечение широкой общественности к делу охраны здоровья.
Система медучреждений
В результате появилась система медучреждений, которая обеспечила доступность здравоохранения: фельдшерско-акушерский пункт, или ФАП — участковая больница — районная поликлиника — областная больница — специализированные исследовательские институты. Сохранялись специальные ведомственные учреждения для шахтеров, железнодорожников, военнослужащих и так далее. Граждане прикреплялись к поликлинике по месту жительства, а в случае необходимости могли быть направлены на лечение выше по ступеням системы здравоохранения.
Охрана материнства и детства
Детская медицина в СССР повторяла систему для взрослых. Для охраны материнства и детства было увеличено количество женских консультаций с 2,2 тыс. в 1928 году до 8,6 тыс. в 1940-м. Молодым матерям выделялись лучшие медикаменты, а обучение акушерству и педиатрии считалось одним из наиболее перспективных направлений. Так, численность населения за первые 20 лет существования молодого государства увеличилась с 137 млн в 1920-м до 195 млн в 1941 году.
Профилактика по Николаю Семашко
Значительное внимание уделял Николай Семашко профилактике болезней и устранению провоцирующих факторов их возникновения (причем как медицинских, так и социальных). На предприятиях организовывались медицинские кабинеты, которые занимались профилактикой и выявлением профессиональных заболеваний. Особенно следили за такими патологиями, как туберкулез, венерические болезни, алкоголизм. Важной мерой профилактики была вакцинация, которая приняла общенародный характер.
В систему медицины СССР естественным образом добавлялись дома отдыха, курорты и санатории, лечения в которых входило в общий терапевтический процесс. Больные направлялись на санаторно-курортное лечение бесплатно, иногда требовалось оплатить только малую часть стоимости путевки.
Основные достижения
Советские ученые внесли значительный вклад в развитие медицины. К примеру, у истоков трансплантации органов стоял гений ученого Владимира Демихова, который, будучи студентом 3-го курса (1937 год), сконструировал и внедрил собаке искусственное сердце. Всему миру известен советский офтальмолог Святослав Федоров. В соавторстве с Валерием Захаровым он создал один из лучших искусственных хрусталиков в мире, который получил название "линза Федорова-Захарова". Святослав Федоров в 1973 году впервые осуществил операцию по терапии глаукомы на начальных стадиях.
Коллективное достижение отечественных ученых — создание космической медицины. Первые работы в этом направлении велись под руководством Владимира Стрельцова. Его стараниями удалось создать систему жизнеобеспечения для космонавтов. По инициативе конструктора Сергея Королева и министра обороны СССР Александра Василевского появился НИИ авиационной медицины. Первым в мире врачом-космонавтом стал Борис Егоров, который в 1964 году совершил полет на корабле «Восход-1».
История жизни Николая Амосова — врача-кардиолога — стала известна после того, как он сделал своим первые операции на сердце. Книгами о здоровом образе жизни авторства этого выдающего человека зачитывались десятки тысяч советских граждан. Во время войны он разработал инновационные методы лечения при ранениях, написал восемь статей по военно-полевой хирургии, после разработал новые подходы к резекции легких. С 1955 года начал помогать детям с тяжелыми патологиями сердца, а в 1960-м провел первую успешную операцию с помощью
Лучшая в мире медицина: опровержение
Уровень медицины в СССР был лучшим в мире? Тому есть множество подтверждений, но есть и опровержения. Медицину в СССР принято хвалить, но были и огрехи. Независимые исследования подробно описывают то плачевное состояние, в котором находилось отечественное здравоохранение к распаду Советского Союза. В медицинский институт было не так легко поступить, полагаясь только на знания, а врачебная карьера часто обеспечивалась связями. Большинство врачей не владели современными на тот момент методиками лечения.
До восьмидесятых годов в поликлиниках использовались стеклянные шприцы и многоразовые иглы. Большую часть лекарственных препаратов приходилось покупать за рубежом, так как отечественная фармацевтика была развита слабо. Большое количество советских врачей не переходило в качество, а больницы (как и сейчас) были переполнены. Перечислять можно долго, но есть ли в этом смысл?
При содействии издательства Вагриус "Власть" представляет серию исторических материалов в рубрике АРХИВ. 85 лет назад, в 1924 году, Политбюро решило усилить охрану здоровья партийной элиты и создало специальную Лечебную комиссию ЦК. Как выяснил из ее документов обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, самые ответственные работники руководили страной в состоянии болезненного переутомления.
"Упаси Боже от врачей-большевиков"
Когда в 1918 году Ленин убедил коллег по Совнаркому и ЦК эвакуировать столицу из Петрограда, мало кто из коллег догадывался, что в действительности им двигало. Великий знаток конспирации сообщал всем, что правительство переезжает в Нижний Новгород, и только самые близкие люди знали, что столицу переносят в Москву. Организуя побег из Питера, Ленин не только спасал костяк большевистской партии от наступающих немецких войск и спасался сам от неудавшегося покушения и двух раскрытых заговоров, но и отрясал прах прежней бюрократической элиты от ног нового пролетарского руководства. В бывшей столице империи оставались десятки тысяч чиновников, бывших офицеров, предпринимателей и лоббистов всех мастей, в условиях нарастающей разрухи имевших весьма призрачные шансы обосноваться в Москве. В результате большевики могли попытаться начать управление страной с чистого листа, без оглядки на традиции и чьи-либо интересы.
Правда, и всю инфраструктуру, обеспечивающую деятельность правительства и ЦК, в Москве нужно было создавать с нуля. Совнаркомовским хозяйственникам пришлось подыскивать место для автогужевой базы, обслуживавшей большевистскую элиту, выселять прежних жителей из Кремля и делить площади между семьями новых советских руководителей. А поскольку места для всех не хватило, национализировали и превратили в общежития, или, как их называли, дома ВЦИК, все лучшие московские гостиницы.
Отдельной проблемой стало медицинское обслуживание большевистских лидеров. По мере ожесточения белого и красного террора люди все больше и больше озлоблялись, и врачи не были исключением. Так что многие большевики начали опасаться, что буржуазные врачи смогут, а главное, захотят залечить их до смерти, и предпочитали доверять свою жизнь только врачам-большевикам. Совершенно иной точки зрения придерживался вождь мировой революции.
Близкий к большевикам журналист Николай Вольский вспоминал: "В случае болезни Ленин обычно обращался к очень хорошим врачам или знаменитостям. У брата своего Дмитрия он не стал бы лечиться. Из Женевы в конце 1903 года он ездил в Лозанну к знаменитости — доктору Мермоду. В Париже оперировать сестру Марию от аппендицита позволил только в хорошей клинике известному хирургу — доктору Дюбуше. Крупскую, страдавшую базедовой болезнью, свез из Кракова в Берн к знаменитому специалисту Кохеру".
А в полном собрании сочинений Ленина есть его письмо 1913 года Максиму Горькому, которого взялся лечить доктор Манухин: "Известие о том, что вас лечит новым способом "большевик", хотя и бывший, меня, ей-ей, обеспокоило. Упаси Боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же, в 99 случаях из 100 врачи-товарищи "ослы", как мне раз сказал хороший врач. Уверяю вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей. Пробовать на себе изобретение большевика — это ужасно!"
Вольский утверждал, что в другом случае Ленин, рассуждая о врачах-коммунистах, говорил: "Возможно, что они умеют написать прокламацию и произнести речь на митинге, но медицинских знаний у них, конечно, нет никаких. Откуда им быть у них, когда они их не приобретали, практики не имели, а занимались политикой? Я хочу иметь дело с настоящими врачами, специалистами, а не с невеждами". А всем видам лечения в "мелочных случаях" предпочитал отдых и усиленное питание. О сестре Марии Ильиничне он писал матери 24 августа 1909 года: "Я ей советую усиленно пить больше молока и есть простоквашу. Она себе готовит ее, но, на мой взгляд, недостаточно все же подкармливает себя: из-за этого мы с ней все время ссоримся".
Ленин не изменил своим принципам, и возглавив правительство. Заболевших товарищей, включая супругу Крупскую, он отправлял на отдых с усиленным питанием. А также посылал страждущих большевиков на лечение за границу и выделял остродефицитную валюту для оплаты консультаций европейских медицинских светил. В 1921 году, например, по его прямому указанию Политбюро решило: "Включить т. Горького в число товарищей, лечащихся за границей, и поручить т. Крестинскому проверить, чтобы он был вполне обеспечен необходимой для лечения суммой".
Даже при выборе врача для маленькой, на десять коек, для самых экстренных случаев больницы в Кремле Ленин остался верен себе. Он утвердил заведующей больницей практикующего врача Александру Канель, которая устраивала и остальных руководителей, хорошо знавших ее мужа — бывшего члена московского комитета РСДРП Вениамина Канеля. Для тех, кто мог обойтись без госпитализации, открыли небольшую, с одним врачом амбулаторию.
Вот только пациентов у кремлевской больнички и амбулатории оказалось гораздо больше, чем они могли обслужить. И в этом не было ничего удивительного. Проверенных, а главное, способных организовывать и руководить людей среди большевиков оказалось очень и очень мало. Так что всем, кто действительно мог решать проблемы и проводить в жизнь решения Совнаркома и ЦК, давалось огромное количество поручений и постов. А закономерным результатом перегрузки оказывалось нервное истощение и обострение старых и новых недугов. Чтобы обеспечить всех необходимой помощью на дому, Наркомздрав организовал амбулатории во всех домах ВЦИК, а вскоре в них появились и комнаты с больничными койками.
Очень быстро росла и основная больница. Число коек в ней за 1919 год выросло втрое, до 30, и появились три врача. А в 1920 году дополнительно открыли изоляционное отделение для инфицированных товарищей. Затем рост числа пациентов вызвал необходимость обзавестись собственной аптекой. Потом появились физиотерапевтическое отделение, лаборатории, рентгеновский кабинет. В 1921 году все подразделения кремлевской медицины объединили в Санитарное управление Кремля. Но это отнюдь не снизило остроты проблемы.
"Для наблюдения над состоянием старой партгвардии"
Квалифицированные врачи по всей стране брали за свои услуги немалую плату. Платной же была и помощь в ряде государственных поликлиник и больниц. А у большевиков-руководителей существовал партмаксимум зарплаты, не позволявший получать качественную медпомощь. Поэтому аппаратчики из центральных органов власти и с мест пытались всеми правдами и неправдами попасть на прием к кремлевским врачам. А некоторые из тех, кому кремлевская медицина полагалась по должности, отказывались от исполнения врачебных предписаний. Уже к концу 1921 года стало очевидным, что в руководстве Санупра (или Лечсанупра, как его стали именовать позднее) обязательно должен быть человек, авторитетный среди большевиков, и притом врач.
В январе 1922 года Политбюро обязало Наркомздрав "указать определенно ответственное лицо за выполнением постановления ЦК о лечении отдельных товарищей". Однако эта кандидатура должна была устроить и Ленина, когда вождь, как надеялись все его верные соратники, выздоровеет и сможет вернуться к исполнению своих обязанностей в полном объеме. Поиски несколько затянулись, и лишь к концу лета 1922 года Наркомздрав выбрал кандидата на должность начальника Санупра.
Павел Обросов (в некоторых документах — Абросов) стал бунтовщиком и революционером гораздо раньше, чем студентом-медиком. И из-за постоянного участия в революционных сходках, беспорядках и следовавших за ними отсидок учился на медицинском факультете Томского университета девять лет. Уже по одному этому параметру он подходил под ленинские критерии большевистского врача-невежды. Но в просветах между антиправительственными мероприятиями Обросов, если верить его ученикам и биографам, занимался научной работой. Но главное, что могло понравиться Ленину, был яростным сторонником курортного лечения и доказывал это, буквально рискуя головой, когда организовывал на берегах Енисея, где было полно врагов советской власти, курорты для восстановления переболевших тифом сибирских большевиков.
В Москве Обросова назначили начальником Лечсанупра и одновременно начальником отдела лечебных местностей Наркомздрава. Так что работу по оздоровлению руководства партии и правительства он мог вести на обеих должностях одновременно. Вот только оказалось, что средства, выделяемые Лечсанупру, крайне ограниченны. И одной из задач Обросова стала их строгая экономия. К примеру, когда в начале 1923 года иностранные медицинские светила приехали в Москву, чтобы проконсультировать врачей Ленина, Обросов договорился, чтобы они заодно осмотрели членов Политбюро, чье состояние вызывало особую тревогу. Он же стал устраивать регулярные консилиумы и принудительно отправлять руководителей вплоть до членов Политбюро на отдых. Так, в 1923 году он отправил на лечение секретаря ЦК Валериана Куйбышева и в длительный отпуск председателя Реввоенсовета республики Льва Троцкого.
Отбиваться от просьб руководителей среднего звена о консультациях у светил и поездках на зарубежные курорты оказалось гораздо тяжелее. Все просили, настаивали, требовали и имели на то по своему состоянию полное право. Но деньги, выделяемые в начале года Лечсанупру, таяли, как снег весной, еще до прихода настоящей весны.
По просьбе Обросова в начале лета 1924 года установили строгие лимиты на расходование лечебных денег и создали специальный фонд в размере 100 тыс. руб. А вскоре попытались ограничить число обслуживаемых Лечсанупром руководителей. Политбюро приняло решение "Об охране здоровья партгвардии", которым организовывалась Лечебная комиссия ЦК, а число старых гвардейцев из высшего руководства определялось особым списком и составляло сто человек. Пункты решения гласили:
"1. Для систематического наблюдения над состоянием здоровья старой партгвардии создать комиссию.
2. Точное выполнение решений этой комиссии считать по силе обязательности партийной обязанностью каждого товарища.
3. В круг наблюдения ввести на ближайший срок ответственных товарищей из старой гвардии по особому списку числом около 100 человек.
4. Бюро ЦК и секретарям губкомов организовать такое же наблюдение над ответственными парттоварищами в своих районах, пользуясь в случае нужды аппаратом Центральной комиссии.
5. Комиссии предоставить право приглашать контрольных врачей для систематического наблюдения за лечением и соблюдением режима указанными товарищами.
6. Комиссии обеспечить лечебную помощь семьям взятых под указанное медицинское наблюдение товарищей.
7. Наркомфину выделить соответствующие средства в распоряжение комиссии.
8. Комиссии взять на себя общее руководство постановкой лечения парттоварищей".
"Окунулся с головой в работу и почувствовал себя плохо"
Однако решения не дали ровным счетом ничего. Лечебной комиссии ЦК не удавалось оставаться в установленных рамках ни по численности обслуживаемых, ни по затратам средств.
Так, в январе 1927 года Лечебная комиссия, судя по ее отчету, собиралась восемь раз и заседала в общей сложности около 22 часов. За этот месяц комиссия направила на лечение в поликлинику Лечсанупра 422 человека, а на консилиум туда же — 129 больных. Еще более полутора тысяч передали в городские медучреждения Наркомздрава. О ста партгвардейцах уже явно никто не вспоминал. Потратили же за месяц около 18 тыс. руб., что в годовом исчислении больше чем вдвое превысило лимиты 1924 года. Но главным, естественно, были результаты. А они по-прежнему оставляли желать лучшего.
Судя по документам 1927 года, не жалующихся на здоровье членов Политбюро и наркомов можно было пересчитать по пальцам одной руки. О члене президиума Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ) СССР и председателе Объединения общего машиностроения ВСНХ, который время от времени исполнял еще и обязанности члена суда, Александре Толоконцеве в докладе Лечкомиссии ЦК говорилось: "Признаки утомления усилились".
Старая большевичка Варвара Яковлева, создававшая с Дзержинским ЧК и работавшая в 1927 году замом наркома просвещения РСФСР, чувствовала себя не лучше: "На днях закончила курс лечения массажем. По-прежнему крайне много перерабатывает (по ночам особенно). Ощущает значительную потребность в физическом и умственном отдыхе". А у наркома социального обеспечения РСФСР Иосифа Наговицына от запредельной усталости открылся застарелый туберкулез.
Ректор Коммунистического университета имени Свердлова Мартын Лядов по настоянию врачей отдохнул в принадлежавшем тогда Лечсанупру подмосковном санатории "Архангельское", но это не принесло никаких результатов: "Самочувствие улучшилось, но не резко. Тов. Лядов сразу же окунулся с головой в работу и почувствовал себя плохо".
Секретарь Центральной контрольной комиссии ВКП(б) Сергей Гусев, сочетавший с основной работой неимоверное число поручений, также по заключению врачей много перерабатывал и чувствовал себя крайне скверно — быстрая утомляемость, усталость, слабость. Глава ЦКК Валериан Куйбышев, по данным врачей, из-за крайнего переутомления страдал нарушением функции органов внутренней секреции. А у сменившего его Серго Орджоникидзе наблюдались регулярные сердечные приступы. Еще у одного партийного контролера — секретаря Парткомиссии ЦКК Емельяна Ярославского — на почве усталости начало сдавать сердце.
Особенно тяжелым было состояние тех, кто отвечал за проблемные отрасли — тяжелую промышленность и сельское хозяйство. Заместителю председателя ВСНХ Моисею Рухимовичу, как констатировали врачи, никакое кремлевское лечение не помогало: "Состояние слабости и раздражительности нарастает. Головные боли, понос (как прежде). По-прежнему обращает на себя мало внимания. Стал раздражителен особенно". Диагноз наркома земледелия и главы Крестьянского интернационала Александра Смирнова — неврастения и диспепсия.
Что было говорить о наркомах, если по той же причине страдало высшее руководство страны. Лишь глава правительства Рыков был утомлен, но более или менее здоров. В отдыхе нуждался переутомленный секретарь ЦК Молотов, а у Сталина на почве крайней усталости развился рецидив ревматизма, поразившего правую руку. Утомление нарастало и у наркома обороны Ворошилова. В отдыхе крайне нуждался и нарком торговли Микоян.
Можно представить, какие решения принимали руководители в таком состоянии. Годом ранее, когда ситуация почти ничем не отличалась, Троцкому удалось провести через Политбюро решение о строительстве Днепрогэса, несвоевременное и крайне затратное. Все долго удивлялись, как такое стало возможным, и сходились во мнении, что только из-за крайней усталости и болезненного состояния присутствовавших.
И можно только посочувствовать тем, кого судил в периоды обострений член Верховного суда Арон Сольц, страдавший неизлечимым болезненным слюноотделением и ослаблением памяти.
Всех, кого только позволяли врачебные консилиумы, Обросов отправлял на воды — в Кисловодск, Железноводск, Боржоми, Карловы Вары. А поскольку отдых, как правило, не помогал (Сталин, например, в 1927 году на отдыхе почувствовал себя гораздо хуже и слег), больных отправляли к ведущим зарубежным специалистам, прежде всего к профессору Карлу фон Ноордену (см. "Власть" N15 за 2007 год), у которого во Франкфурте-на-Майне побывала едва ли не вся советская элита.
А если и это не помогало, применялись экзотические для того времени методы. К примеру, секретарь исполкома Коммунистического интернационала Иосиф Пятницкий психастению, связанную с заболеванием щитовидной железы, лечил психотерапией. А большинство высокопоставленных товарищей снимали болевые ощущения самыми распространенными болеутоляющими того времени — опиумом и морфием. О том, насколько распространены были эти препараты, свидетельствовала записка Обросову от 3 апреля 1926 года из Секретного отдела ЦК ВКП(б), обслуживавшего Политбюро и его членов, с просьбой создать в отделе аптечку для оказания помощи нуждающимся без участия врача. Среди термометров и зубных капель в заявке значился и опий.
Временами, правда, происходило болезненное привыкание к наркопрепаратам, и приходилось принимать меры, чтобы ослабить зависимость. Заместителю наркома Рабоче-крестьянской инспекции РСФСР Михаилу Пастухову, судя по докладам Лечебной комиссии ЦК, удалось снизить дозу: "По свидетельству проф. Минора, освидетельствовавшего М. Д., со стороны нервной системы отмечается лишь неврастения. Рекомендовано пользоваться отдыхом лишнего дня и воздержание от принятия наркотиков". А в дальнейшем констатировались улучшения.
По всей видимости, для борьбы с последствиями наркотического снятия стресса кремлевская медицина применяла и новейшие для своего времени лекарства. Так, муж знаменитого скульптора Веры Мухиной врач Алексей Замков экспериментировал с лечением всех болезней очищенной мочой беременных женщин, которую он назвал гравиданом (см. "Власть" N49 за 2001 год). Стойкие и подтвержденные результаты принесло лечение этим средством наркоманов и алкоголиков. Главврач нервно-психической лечебницы для острого алкоголизма профессор Стрельчук сообщал Замкову о результатах лечения 11 наркоманов и 23 алкоголиков: "Еще никто из выписанных пациентов после лечения гравиданом не рецидивировал". И кремлевская аптека закупала гравидан в солидных количествах.
Вопрос был лишь в том, хотели ли излечиваться от наркозависимости высокопоставленные пациенты. С началом репрессий, судя по всему, потребление расслабляющих средств стало массовым. Как вспоминали кремлевские врачи, многие представители партэлиты, которым угрожал арест, симулировали болезни и просили медиков вколоть им морфий, чтобы хоть как-то справиться с охватившим их паническим ужасом.
А некоторые руководители, однажды попробовав наркотики, так и не могли отказаться от них. Нарком земледелия и член Политбюро Андрей Андреев, говорят, снимал наркотиками боли в ухе. Всю вину за то, что он утратил работоспособность, потом возложили на врачей из Лечсанупра Кремля, проходивших по делу врачей. Но вряд ли Андреев был последним и тем более единственным высокопоставленным потребителем морфинов, ведь работа на износ продолжалась и после окончания репрессий, и после войны.
"Обнаружены серьезные заболевания сердца"
Партийная элита, правда, предприняла попытку изменить ситуацию. В 1947 году был подготовлен проект решения ЦК и Совета министров СССР "О режиме труда и отдыха руководящих работников Партии и Правительства", в котором говорилось: "Анализ данных о состоянии здоровья руководящих кадров Партии и Правительства показал, что у ряда лиц, даже сравнительно молодого возраста, обнаружены серьезные заболевания сердца, кровеносных сосудов и нервной системы со значительным снижением трудоспособности. Одной из причин указанных заболеваний является напряженная работа не только днем, но и ночью, а нередко даже и в праздничные дни. Кроме того, у ряда работников развитие болезни явилось результатом их явно пренебрежительного отношения к состоянию своего здоровья. ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР считают, что сохранение здоровья и трудоспособности руководящих работников Партии и Правительства является государственным, а не только их личным делом. В целях максимального сохранения здоровья руководящих кадров и для предупреждения преждевременного снижения их трудоспособности ЦК ВКП(б) и Совет министров СССР постановляют:
1. Установить с 1 мая 1947 года следующий распорядок дня и режим работы для руководящих работников Партии и Правительства:
а) начало рабочего дня — в 13.00, конец рабочего дня не позднее 1 часа ночи с двухчасовым перерывом для обеда и дневного отдыха. В субботние и предпраздничные дни заканчивать работу не позднее 20.00;
б) запретить работу в выходные и праздничные дни;
в) запретить проведение заседаний и совещаний в промежуток времени от 17 до 20 часов; установить длительность совещаний не более 3-х часов. Курение во время заседаний запретить.
Изменения установленного распорядка рабочего дня лиц, деятельность которых связана с работой преимущественно в ночное время, а также другие изъятия могут быть произведены только с разрешения ЦК ВКП(б) и Совета министров Союза ССР.
2. Считать обязательным для каждого руководящего работника использование ежегодно месячного очередного отпуска. Для лиц, нуждающихся в санаторно-курортном лечении, должны быть установлены по медицинским показаниям время и длительность отпуска, а также и место его проведения.
3. Обязать руководящих работников Партии и Правительства строго выполнять назначенный врачами пищевой режим, предусматривающий характер питания и приемы пищи не менее 3-х раз в день. Для организации рационального и лечебного питания передать столовую МГБ СССР в ведение Лечебно-санитарного управления Кремля.
4. Обязать начальника Лечебно-санитарного управления Кремля:
а) расширить и улучшить диспансерное обслуживание руководящих работников с целью раннего выявления и предупреждения заболеваний. Провести в 1947 году всестороннее медицинское обследование руководящих работников и в дальнейшем проводить его систематически, не реже одного раза в год;
б) установить специальный, индивидуальный режим труда и отдыха для работников, страдающих хроническими заболеваниями, а также для лиц старше 60 лет, обеспечив постоянное врачебное наблюдение за ними;
в) организовать контроль за выполнением установленного настоящим постановлением режима труда и отдыха, врачебных назначений и своевременного прохождения диспансерного обследования".
Однако, по-видимому, Сталину проект не понравился и так и остался на бумаге. В случае переутомления больным руководителям прописывали отдых, диетическое питание и прогулки. Правда, подобное лечение не всегда оказывалось эффективным. Напротив, в ряде случаев, как, например, с членом Политбюро Андреем Ждановым, оно было противопоказано пациенту и завершилось его смертью. Но исполнение заветов Ленина об отдыхе и питании продолжалось и следующими поколениями врачей-невежд. Брежневу сократили рабочий день до минимума и давали грубые снотворные, вызывающие привыкание. К Андропову не пригласили зарубежных светил и лечили его изнуряющими диетами и отдыхом.
Судя по всему, отдыхом элиту лечат и по сей день. А обо всех сопутствующих этому деталях станет известно много-много лет спустя.