Поздний этап

Поздний этап V - VII вв. н.э. характеризуется переходом от старого к новому состоянию славянской речи и её постепенным распадом на отдельные группы языков.Стоит отметить, что некоторые диалектные расхождения наметелись ещё ранее. К ним следует отнести различные результаты второй палатализации заднеязычного ch в восточнославянской и южнославянской языковой группе chʼ > sʼ , тогда как в западнославянской и ch > sʼ - ср. ст.сл. и др. сл. дат.-местн. пад. ед. ч. мусѣ , но польск. мusze, чеш. мouše , луж. мuše , образование окончаний – ę (ѧ) в южнославянской языковой групп и ѣ в восточно- и западнославянской в род. пад. ед. ч. и им. вин. пад. мн. ч. основ на -ja (землѧ-землѣ ).

Несмотря на то, что история лексики общеславянского языка слабо изучена, можно отметить, что на поздем этапе словарный состав общеславянского языка начинает развиваться и приобретать современный облик славянских языков. Отличительной особенностью общеславянского языка являетя преобладание в этом языке названий растительного мира, а именно наименований растений и лесов умеренного пояса: *lĕsъ -лиственный лес, лес, *borъ -хвойный лес, *dervo -дерево (сюда же *drъva - дрова), *pъnъ - пень.

Литературный язык древнерусской народности (язык Киевской Руси XI-XIV вв.)

История древнерусского государства начинается с IX в. во главе с Киевом. Киевская держава способствовала сплочению восточнославянских племён, слиянию племенных объединений в древнерусскую народность. Процесс образования русской народности закончился к IX-X вв. Основой при складывании древнерусского государства послужили возникшие в Новгороде и Киеве союзы племён (новгородские- словене, кривичи, чудь, весь ; киевские- поляне, древляне, тиверцы, воляняне и др.).

Население древнего Киева было смешанным, так как в столицу прибывали выходцы из различных уголков русской земли, с различными диалектными особенностями, и поэтому разговорный язык жителей Киева был пёстрый. Со временем диалектные и местные черты сглаживаются и образовываются в устойчивое языковое единство, так называемое древнекиевское койнэ. Многие лингвисты (И.В. Ягич, А.А. Шахматов, Ф.П. Филин) отмечали, что слабая диалектная окраска Киева постепенно распространяясь на всей территории древней Руси, становится единым разговорным языком для всего населения Киевского государства «...именно на базе киевского койнэ, питавшегося соками народной речи, задолго до крещения Руси, сложился литературный древнерусский язык старшей поры».

Таким образом VIII-IX столетия можно считать временем образования языка восточного славянства-древнерусского языка. И в X-XI вв. древнерусский язык преобразовывается из единого устного языка Древней Руси в письменный древнерусский литературный язык, главной основой которого являлся церковнославянский язык.

Роль церковнославянского (старославянского) языка в образовании древнерусского литературного языка

Многие российские учёные в области русского языкознания М. А. Максимович, А.А. Шахматов, В.В. Виноградов, И.И. Срезневкий считали, что на базе церковнославянского языка развился древнерусский литературный язык: « ... по своему происхождению русский литературный язык- это перенесённый на русскую почву церковнославянский (по происхождению своему древнеболгарский) язык, в течение веков сближавшийся с живым народным языком и постепенно утративший своё иноземное обличие». Противником данной теории выступал советский учёный С.П. Обнорский. Он полагал, что «роль церковнославянского языка в русской письменности преувеличена и что русский литературный язык древнейшей поры во всех звеньях своей структуры был чисто русским». С.П. Обнорский считал, что в основу древнерусского языка легла народновосточнославянская речь, возникшая изначально на севере, в Новгороде, и лишь впоследствии (не ранее XIV в.) на неё «оказала сильное воздействие южная, болгаро-византийская культура».

Так или иначе церковноcлавянский язык сыграл выжную роль на Руси, так как он не только стал литературным языком, обслуживающим нужды церкви, но и вошёл в древнерусский литературный язык, как его составная часть. После крещения Руси (988 г.) использование старославянского языка становится особенно активным. Так как с принятием христианства у восточных славян начинает широко распространяться богослужебная и религиозно-поучительная литература. С появлением письменности, как полагает Ф.П. Филин, возникают два письменных литературных языка: древнерусский (народно-литературный, главным образом, язык деловой литературы) и церковнославянский (старославянский русской редакции.

Церковнославянский язык, являясь русской редакцией старославянского языка, довольно скоро сблизился с русским. Взаимодействие этих двух языков и интенсивное смешивание церковнославянизмов с древнеславянизмами имело место в различных жанрах древнерусской письменности (в «Повести временных лет», в «Слове о полгу Игореве», Остромиро Евангелие), даже «произношение церковнославянского языка обрусело, утратило чуждый русскому слуху характер;...». В процессе взаимодействия церковнославянского языка с устной и письменной речью восточных славян происходит формирование древнерусского литературного языка.

Синтаксис церковнославянского языка

Церковнославянский язык сыграл важную роль в формировании синтаксического строя древнерусского языка. Несмотря на то, что оба языка имели общие составные части в образовании простого предложения: беспредложное управление, второй именительный, второй винительный , всё же некоторые синтаксические конструкции были усвоены древнерусским языком из церковнославянского. Например, употребление оборота дательный самостоятельный становится нормой для древнерусского языка: см. в «Повести временных лет»: «Идущю же ему опять, приде къ Дунаеви» , «Цѣсарю же отъшьдъшю на Агаряны, и дошьдъшю ему Чърныя рѣкы, вѣсть епархъ посъла ему» . Что касается синтаксиса сложного предложения, то и в данном случае разнообразные виды подчинения вошли в русский язык из церковнославянского, который в свою очередь заимствовал многое из греческого языка. В древнерусских памятниках можно найти большое количество подчинительных союзов и союзных слов, характерных для церковной литературы: аще, егда, дондеже, зане, еже, иже и т.д.

Лексика церковнославянского языка

Из церковной литературы заимствуется русским языком греческая лексика культовой тематики: алтарь (ἄλταῥιν), ангел (ἄγγελος), библия (βιβλιον). Например, в «Повести временных лет» встречаются слова архiерей , дьяконъ , епископъ, попы, iереи (священники), алтарь, икона и т.п. Русский язык обогощается также отвлечённой лексикой, а именно отвлечёнными существительными с суффиксами -ени, -ани-, -тель-,- ств-: избиенiе, паденie, почитанiе, лицемѣрiе, крещенiе, одиночество, расточитель и др. Книжные суффиксы церковнославянского языка также входят в состав русского языка: -ств (-еств-), -ость-: мужество, женьство (женственность), естество и др. В системе словообразования были созданы сложные слова по образцу греческих словообразовательных моделей. Особенно большое количество сложных слов наблюдается в церковных и светских русских памятниках XI-XIII вв: богобоязнивый, злопоминание, иноязычник, новородившиися, своевольство, правоверные.

Сравнение лексики церковнославянского и древнерусского языков

Несмотря на то, что словарный состав древнерусского языка заимствовал большое количество слов и словообразовательных конструкций из церковнославянского, всё же некоторые расхождения на лексическом уровне имели место быть, а именно:

1. в словах, обозначающих части человеческого тела:

2. в церковнославянский словах с неполногласными сочетаниями ра, ла, ре, ле , которым в древнерусском языке соответствовали слова с полногласными сочетаниями оро, оло, ере:

3. в церковнославянских словах с начальным звуком –е, соотносительные со словами древнерусского языка, начинающимися на – о :

4. в церковнославянских причастных формах с суффиксами –ащ-, -ящ, -ущ-,-ющ- , соотносительные с формами дрвнерусских причастий, образованными посредством суффиксов –ач-, -яч-, уч-, -юч :

Грамматический строй восточнославянской речи

Грамматика восточнославянской речи, зафиксированный в письменности, во много отличалася от грамматической структуры совремнного русского языка. Отличия состояли в том, что:

1. Существительные имели дробную систему склонений; слова одного и того же грамматического рода имели различные окончания. Например склонение слов мужского рода:

Единственное число

2. Существительные могли иметь звательную форму, которая применялась при обращении к друг другу: княже, сыну, сестро. Например, обращение автора «Слово о полку Игореве» к русским князьям: "Яр туре Всеволоде! Великый княже Всеволоде!"

3. Полные прилагательные и местоимения во множественном числе имели родовые формы при согласовании с существительными мужского рода, женского и среднего родов: добрии сынове, добрые жены, добрая имена.

4. Древнерусское спряжение имело большое разнообразие временных форм: четыре формы прошедшего времени: глагольное действие могло представляться как мгновеннное- аорист (несох ), как длительное- имперфект (несях ), как результативное –перфект (несл есмь ), как давно прошедшее –плюсквамперфект (несл был есмь и несл бях ).

Сложная форма будущего аориста образовывалась сочетанием личных форм глагола быти и причастия на –л спрягаемого глагола:

5. В области синтаксиса наблюдалось согласование сказуемого с подлежащим по смыслу, т.е. при подлежащем, выраженном собирательным существительным, глагол выступал в форме множественного числа: дружина рекоша- дружина сказала.

По мере роста и развития литературного языка, разговорная речь восточных славян, представляя собой целостную систему, начинает приобретать стилистическую значимость и проникает в различные сферы древнерусской письменности: делопроизводство, законодательство, судопроизводство и литературно-художественное творчество.

Литературный язык великорусской народности (язык Московского государства XIV-XVII вв.)

Почти 200-летнее монголо-татарское иго уничтожило последние основы единения русских племён и русских княжеств. Оторванность южных, западных и северо-восточных княжеств друг от друга создаёт предпосылку для образования трёх восточнославянских народностей: украинской, белорусской и русской (великорусской) .

В условиях монголо-татарского ига и феодального распада, Московское княжество превращается из пограничного пункта для беженцев и переселенцев с северо-запада (Новгородское, Тверское, Ростово-Суздальское княжества) и юго-востока (Рязанское княжество) в общепризнанный центр Северо-Восточной Руси, который в течение XIV-XV вв. присоединял к себе одно за другим удельные княжества. К XVI в. создаётся сильное централизованное Русское государство, с образованием которого завершается процесс формироdапния русcкой народности.

В период XIV-XVI вв. на территории Московского государства формируется единый язык великорусской народности, который имеет много общих черт с древнерусским языком. Но несмотря на сходство обоих языков, в составе языка великорусской народности начинают отмирать элементы старой языковой системы и развиваться новые языковые элементы. Поэтому некоторые исследователи в области русского языкознания называют эпоху великорусской народности переходной (между периодом существования древнерусской народности и периодом образования русской нации). При этом следует отметить тот факт, что языковая система XV в. ближе к системе древнерусского языка, а русский язык конца XVII в. – к системе современного русского национального языка.

В памятниках XV-XVII вв. можно найти как фонетические особенности древнерусского языка, так и новые фонетические явления языка великорусской народности (палатализация согласных, отсутствие смягчения согласных. Также в некоторых памятниках XVII в. встречаются следы аканья, но являясь поздним фонетическим явлением, данная особенность московской разговорной речи проникает не во все памятники указанного периода, уступая место древнерусскому оканью.

Московский говор как основа языка великорусской народности

в XV- XVII вв. в Москву стекаются люди из различных областей и княжеств Северо-Восточной Руси, население Московского государства становится смешанным, появляется новая прослойка общества, - а именно ремесленники и торговцы. Диалектные различия в языке жителей Москвы начинают постепенно стираться и как следствие формируется общий язык, на базе московского междиалектного койне - московский говор . Таким образом московский говор становится основой языка великорусской народности.

В состав московского говора входили северно-великорусские и южно-великорусские языковые элементы: аканье , произношение -г как взрывного согласного звука, употребление твёрдого -т в окончаниях глаголов третьего лица настоящего и будущего времени, употребление личных местоимний меня, тебя, себя и т.п.

Московский говор является в первую очередь языком государственных канцелярий или языком приказов (приказной язык): «Московское государство, естественно, должно было насаждать в присоединённых областях свои нормы общегосударственного письменного языка, языка правительственных учреждений московской администрации и официальных сношений». В XVII в. язык канцелярий становится общерусским языком письменных сношений, который уже во многом совпадает с нормами современного русского языка, и также приобретает статус единого государственноого языка Московской Руси.

Общая характеристика языка великорусской народности

Несмотря на то, что государственный деловой язык XV-XVII в. приобретает более стройную грамматическую форму, тексты «Судебники» (законодательных актов Московской Руси XV-XVII вв.) показывают, что основной единой языковой нормы в современном понимании этого слова не существовало. В языке великорусской народности новое сосуществовало со старым, «традиционно-книжные элементы употреблялись одновременно с формами живой разговорной речи, старославянские по происхождению формы стояли рядом с восточно-славянскими».

Но всё же большинство исследователей подтверждают, что в течение XV-XVII вв. складываются многие современные грамматические нормы, отличающие язык великорусской народности от языка древнерусской народности, или живой речи восточных славян X-XIII вв. Впервые эти нормы были отмечены в «Русской грамматике» англичанина Генриха Лудольфа в 1696 г., в которой он попытался воссоздать на основе разговорного языка грамматическую схему языка Московии.

Генрих Лудольф выводит на основе своих наблюдей следующие грамматические закономерности:

1) имена существительные с основой на твёрдый и мягкий согласный склоняются одинаково (женъ, землъ ). (Нет двух типов склонений имён существительных мужского, среднего и женского рода);

2) звательный падеж совпадает с именительным: жена (не жено), город (не городе) ;

4) В разделе «Глагол» приводится современная система спряжения глаголов и три категории времени: настоящее, прошедшее и будущее , при этом для прошедшего времени указывается только одна форма, которая «по правилу оканчивается на –л и образует во всёх трёх лицах форму женского рода на –ла : как я здълалъ (мужчина); я здълала (женщина) »;

5) для глаголов второго лица единственного числа настоящего времени указывается форма с флексией – ешь, – ишь (не – ши): здълаешь, будешь, въришь ;

Синтаксис языка великорусской народности

Важную роль в языке великорусской народности играют синтаксические конструкции, в которых подчинительные отношения выражаются „с помощью сочинительных союзов или с помощью сочинительных союзов и соотносительных слов“.

Cочинительный союз – а и повелительная форма глагола быть или местоимения который, кто передают временные и условные отношения в предложениях.Многие статьи в «Судебнике» 1550г. начинаются сочинительным союзом – а или сочетанием союза – а и относительных слов кто, который : А у поля ставь помирятся, и боярину, и дворецкому, и казначею, и дьяку имати пошлины по тому ж разчёту; А кто возметъ лишекъ, и на томъ взяти втрое . Чем ближе к XVIII в., тем шире использование подчинительных союзов без соотносительных слов в письменных памятниках. Наряду со старыми русскими союзами коли, как, когда появляются новые- если, пока.

В « Русской грамматике» Генриха Людольфа приведены примеры живой русской речи XVII в., где подчинительные отношения выражаются с помощью подчинительных союзов: Я положилъ на тарелку, чаю, что ты уронилъ на землю, когда ты чисту тарелку взялъ. Появляются также синтаксические конструкции, в которых подчинительная связь выражается с помощью сложных причинных созов- потому что, для того что, за то что, затем что, оттого что : И корабельщики, видя такой гнѣвъ Божiй, велѣли варовые снасти, на чомъ парусы стоятъ саросъ, пересѣчь, чтобъ вскоере парусы опустить, для того чтобъ корабли тою страшною погодою не погрузило .

Лексический состав языка великорусской народности

В словарном составе русского языка можно найти параллельное употребление неологизмов и старых слов: око-глаз, уста-рот, губы, хребет-спина, студеный-холодный и т.п. В древнерусском языке слово глаз или как его ещё называли глазок обозначало «шарик». В языке великорусской народности слово глаз становится синонимом общеславянского слова око , но уже в XVIII в. существительное глаз полностью вытеснило старое значение из обычного словарного обихода, но при этом сохранив за ним определённые стилистические функции (поэтическое, торжественное), особенно в форме множественного числа (очи). В памятниках XVI-XVII вв. оба слова были широко распространены. В сборнике пословиц XVII в. приведены например следующие пословицы: Дворъ- добро съ ушами, а храмина- съ очами; Глаза, што лощки, а не видят ни крошки .

Собирая под своё крыло не только славян, но и всех, нуждающихся в защите и помощи, желающих послужить верой и правдой, Россия обнаруживала тем самым, может быть, главное своё призвание - объединить народы в любви и братстве. Правда, предначертанный путь много раз прерывался трагическими национальными потрясениями. И всё же при всех бедах и катастрофах, не выраженных во всю мощь силах народа, Россия постоянно излучала какой-то духовный магнетизм, который, подобно тяготению планеты, вовлекал на свою орбиту всё, что готово было взаимодействовать с ней.

Справедливости ради нужно признать, что достойно служили России итальянец Растрелли, француз Фальконе, немец Брюллов, умножали российскую славу Барклай-де-Толли и Лермонтов, имевшие шотландских предков, Карамзин - татарских…

Можно было бы назвать целый ряд имён подвижников отечественной науки, культуры, искусства, полководцев, которыми мы и сегодня гордимся, несмотря на их нерусское происхождение.

Один из них - Владимир Иванович Даль. «Дух, душа человека - вот где надо искать принадлежности его к тому или иному народу. Чем можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа - мыслью… Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски»,- говорил В.И. Даль.

Суждения Даля не бесспорны, но обращает на себя внимание выбор критерия принадлежности к тому или иному народу - дух, душа, язык. Думая по-русски, датчанин по происхождению Даль понимал и мог передать в художественной форме многие душевные тонкости русского человека, что позволило ему прослыть не только знатоком русского национального характера, но и стать довольно известным писателем своего времени.

Отца Даля - Иоганна Христиана, когда тому едва исполнилось 20 лет, императрица Екатерина II пригласила в Россию придворным библиотекарем. Молодой, но весьма образованный, он знал русский язык «как свой». Мать владела пятью языками, была музыкальна и имела голос «европейской певицы».

Прожил В.И. Даль семьдесят один год и пятьдесят три из них - собирал и записывал слова, пословицы и поговорки, песни, сказки, - всё, чем изустно богат был русский народ.

«Во всю жизнь свою я искал случая поездить по Руси, знакомился с бытом народа, почитая народ за ядро и корень» - так определил цель и смысл своих усилий Владимир Иванович. Уважительное отношение к народу, к «ядру и корню», - пожалуй, одно из самых сильных чувств, всю жизнь владевших Далем. Куда бы ни забрасывала судьба, всюду собирал он, копил и осмысливал каждую чёрточку характера местного люда, его язык и нравы. Его рассказы и повести на местном материале точны не только в деталях, они как бы пронизаны цветом и запахом виденной им жизни.

Зимой 1860 года на заседании Общества любителей российской словесности Даль прочёл доклад «О русском словаре». Он объявил, что труд свой он назвал «Словарь живого великорусского языка», и пояснил, что в него он собрал живую речь «нынешнего великорусского поколения».

Даль настаивал, что в русском языке при желании всегда можно найти равноценную замену любому иностранному слову. Если же чужое имеет множество значений, то это свидетельствует прежде всего о его серьёзном недостатке, вынужденности пользоваться одной формой для передачи разного содержания. «Скажу вам тайну: думайте, мыслите по-русски, когда пишете, и вы не полезете во французский словарь: достанет и своего; а доколе вы будете мыслить, во время письма, на языке той книги, которую вы последней читали, дотоле вам недостанет никаких русских слов, и ни одно не выскажет того, что вы сказать хотите. Переварите то, что вы читали, претворите пищу эту в особь свою, тогда только вы и станете писать по-русски. Испещрение речи иноземными словами (не говорю о складе, оборотах речи, хотя это не менее важно) вошло у нас в поголовный обычай, а многие даже щеголяют этим, почитая русское слово, до времени, каким-то неизбежным худом, каким-то затоптанным половиком, рогожей, которую надо усыпать цветами иной почвы, чтобы порядочному человеку можно было по ней пройтись».

Всем этим веяниям Даль как мог противился, его речь была подчёркнуто русской, он возмущался каждым инородным словом, высказывал неприятие любому заимствованию. «Читающему населению России скоро придётся покинуть свой родной язык вовсе и выучиться, заместо того, пяти другим языкам: читая доморощенное, надо мысленно перекладывать все слова на западные буквы, чтобы только добиться до смысла: ведь это цифирное письмо! Но и этого мало; мы, наконец, так чистоплотны, что хотим изгнать из слов этих всякий русский звук и сохранить их всецело в том виде, в каком они произносятся нерусскою гортанью. Такое чванство невыносимо; такого насилия не попустит над собою ни один язык, ни один народ, кроме - кроме народа, состоящего под умственным или нравственным гнётом своих же немногих земляков, переродившихся заново на чужой почве.

Коль скоро мы начинаем ловить себя врасплох на том, что мыслим не на своём, а на чужом языке, то мы уже поплатились за языки дорого: если мы не пишем, а только переводим, мы, конечно, никакого подлинника произвести не в силах и начинаем духовно пошлеть. Отстав от одного берега и не пристав к другому, мы и остаёмся межеумками. С языком шутить нельзя: словесная речь человека - это видимая, осязательная связь, звено между душою и телом, духом и плотью», - говорил В.И. Даль.

Раздумья Даля об истоках, природе и жизнеспособности языка приводят его к однозначному выводу: «Живой, народный язык, сберегший в жизненной свежести дух, который придаёт языку стойкость, силу, ясность, целость и красоту, должен послужить источником и сокровищницей для развития образованной русской речи… Можно ли отрекаться от родины и почвы своей, от основных начал и стихий, усиливаясь перенести язык с природного корня его на чужой, чтобы исказить природу его и обратить в растение тунеядное, живущее чужими соками?».

Сказано это более ста тридцати пяти лет назад, но разве к нашему времени неприменимо? Разве язык наш не искажается до неузнаваемости, не засоряется без нужды «разнородным семенем»?

Вступив в эпоху очередных демократических преобразований, мы маршируем под оркестр новой политической терминологии - президент, парламент, консенсус, презентация, альтернатива, референдум, брифинг… И как аборигены, с радостью вводим в свой обиход, примеряем, словно стеклянные бусы на себя, дешёвый товар «бойких колонизаторов» - новые слова, стыдливо избегая своих, хорошо знакомых, привычных.

Но при этом мы должны помнить: слово является связующим звеном в диалоге поколений. Может случиться так, что родители и дети будут разговаривать на разных наречиях, и разверзшаяся пропасть навсегда разъединит прошлое и будущее нашего народа.

Много мыслей навевает Словарь В.И. Даля. По нему, как по камертону, можно судить о степени разрушения современного русского языка, удручающей его скудности на фоне несметных богатств, предлагаемых Словарём; он даёт нам представление об исчезновении многих национальных особенностей народа, что неизбежно приближает нас к тому опасному порогу, за которым начинаются вырождение нации, обмеление духовной жизни и нравственная деградация.

Как автор Словаря Даль пережил своё время, пережил, как и Пушкин, Достоевский, Толстой… Время над ним не властно. Он продолжает жить в памяти потомков благодарной России, о которой он сказал своё выстраданное СЛОВО.

Из очерка Петра Татаурова «…И слово это было Россия»

Великорусские диалектные различия в одних случаях сложились в результате широких миграций и переселений, в большинстве случаев вследствие феодальной раздробленности в эпоху удельных княжеств, но отдельные расхождения -- очень древнего происхождения, наследство племенных наречий древних восточных славян. Выделяются две большие иалектные зоны.

Северовеликорусская зона, первоначально распространявшаяся с территорий обитания восточнославянских племён - словен (берега озёр Псковского, Чудского, Ильменя) и кривичей (к северу от озера Селигер, в бассейне верхней Волги). В результате расселения в образовавшихся Псковском, Новгородском, Ярославском, Ростовском, Владимиро-Суздальском княжествах и далее за Волгу до Урала и в Западную Сибирь (отдельными островами - в Восточной Сибири) образовалось семь групп говоров: новгородские в Новгородской области и примыкающих к ней с севера землях, олонецкие в Карелии, владимиро-поволжские, вологодские, поморские на побережье Белого моря, в нижнем течении Онеги и по Северной Двине, североуральские, сибирские. Особенностями всех северных говоров являются в вокализме «оканье» - сохранение различения o и a в безударной позиции: к северо-востоку от линии Чудское оз. -- Старая Русса -- оз. Селигер -- Вышний Волочёк -- Кимры -- Дмитров -- Богородск -- Орехово-Зуево -- Мещера -- Муром, далее вниз по Волге до Саратова; реализация безударной фонемы a между мягкими как э («екание»), в консонантизме смычная (взрывная) артикуляция г; многим северорусским говорам свойственна редукция интервокальной j до нуля и стяжение гласных: знат, умет (знает, умеет); в морфологии - глагольные флексии -ит, -от, -ут, -ат с твёрдой т.

Одна из отличительных черт, свойственных наиболее архаичным из северовеликорусских диалектов - так называемое «цоканье»: цьистой вместо чистый и некоторые другие особенности появились, по-видимому, под влиянием вытесненного туземного языка прежнего восточнофинского населения - чудских племён веси, мери и др., потомки которых перешли на восточнославянскую русскую речь. Это влияние обнаруживается отчасти и в местной лексике отдельных говоров. Такого характера воздействие и следы языка прежнего коренного населения называется субстратом (лат. substratum - «подостланное»).

Южновеликорусская зона, первоначально распространявшаяся с верховьев Оки и истоков Дона - мест обитания восточнославянского племени вятичей, потомки которых расселялись в Рязанских и сопредельных княжествах, позже переселялись на среднюю и нижнюю Оку, среднюю Волгу и частично за Волгу, вниз по Дону). Сюда входят пять группировок: орловские, тульские, рязанские и более поздние донские казачьи, а также поздние и смешанные юго-восточные (отчасти за Волгой и на Южном Урале, отдельные островки в Сибири). Одна из важных черт южнорусского вокализма - разные виды «аканья», в том числе диссимилятивное: въда/вадой). Для консонантизма характерно фрикативное произношение г; в морфологии глагольные флексии -ить, -еть, -уть, -ять: идёть, пойдуть - отличие, имевшееся ещё в некоторых диалектах древнейшего праславянского языка; в некоторых южных говорах сохраняются формы род. п. ед. ч. типа жане, ваде вместо жены, воды.

Предполагается, что некоторые южновеликорусские образования могли возникнуть под влиянием прежнего языка древнего, пришлого или соседнего неславянского населения - потомков тюркских племён (хазар, буртасов, берендеев и др.), принявших подданство русских князей, православие и перешедших позже на русский язык. Такое влияние ассимилированного языка пришельцев называется суперстратом (лат. superstratum - настланное"). Длительное влияние соседнего неассимилированного языка (напр. татарского, чувашского, также мордовского на соседние русские говоры) называется адстратом.

Между северовеликорусскими и южновеликорусскими диалектными зонами с северо-запада на юго-восток тянется полоса переходных говоров: псковских, тверских, подмосковных, муромских, пензенских, для которых характерно сочетание более древнего северовеликорусского консонатизма с более новым южновеликорусским вокализмом. Переходными к белорусскому языку являются смоленские говоры.

В некоторых диалектах могут сохраняться особые архаические явления. Напомним пример «плохой» для жителей Мещёры рифмы в строчках: «Жил был поп - толоконный лоб», что связано с возникновением лабиализованной фонемы о, или более лабиализованного уо вместо «простого» о. В этих архаических говорах о редко бывает беглым: лоб/лба, сон/сна, но: поп/попа, стол/cтола; исключение: рот/рта, не теряет ударения после предлога: на сто, на год, на дом, по боку, на поле, под полом, во поле, но на хвост, на стол, под стол, на волю. Первоначально такое о развивалось под особым восходящим ударением с повышением тона на конце ударного слога, которое в древнерусском языке противопоставлялось нисходящему ударению, где тональность ударного слога к концу понижалась. Следы такого первоначального различия сохранились у таких пар, как вурон (им. пад. ед. числа): первоначально - повышение тона / ворун (род. пад. мн. ч.): первоначально - понижение тона.

Всем исконно великорусским диалектам, в отличие от диалектов других славянских языков, свойственны рефлексы о, е на месте старых редуцированных ъ, ь в позиции перед j: мою, рою, пей, бей, лей, шея, молодой, слепой, злой. В белорусских и некоторых западновеликорусских пограничных говорах: мыю, рыю, пий, бий, шыя, мыя, сляпый, злый и в первоначальных сочетаниях ръ, рь, лъ, ль: дрова, блоха, слеза, греметь, блестеть; в белорусских и в западных великорусских диалектах: дрыва, блыха, грымець, блисцець. Собственно великорусские (восточнорусские) диалекты, в отличие от украинских, белорусских, отчасти также и некоторых псковских, тверских, смоленских говоров, сохранили начальное безударное и из jь-: играть, иголка; белорусское: граць, голка. Древнейшие диалектные различия на великорусской территории восходят к общеславянской эпохе, они существовали ещё в восточнославянских диалектах общеславянского праязыка.

Садовский Александр

Живой великорусский язык

Садовский Александр

Живой великорусский язык

Hемало приятных минут может доставить словарь Даля. Вот сегодня наткнулся на слово: куйбаба. Что, вы думаете, оно значит? Hу конечно! Конечно же одуванчик, желтый-цикорий, Leontodon taraxacum! - что же еще?! Я даже не поленился в энциклопедию заглянуть, чтобы проверить. Куйбаба! Hет, в смысле, такого слова там! Зато есть народность "куи", живущая на Таиланде. Аж 400 тыс. человек. Вдумайтесь: ЧЕТЫРЕСТА ТЫСЯЧ КУЕВ. Hаписано, что они хорошие погонщики слонов и искусные кузнецы. Хороший куй - отменный погонщик и незаменим в кузнице. А еще встретил у Даля выражение: "игра в херики". Ага, ждите. Выдумывайте трактаты "русские традиции... простираются в века...". Крестики-нолики это. Или такое: "у него ноги хером". И - ни слова пояснения. Вернее пишет Владимир Иванович, что это противоположно "ноги колесом". Hо я так и не смог придумать антоним к слову колесо. Хер, считает Даль. Хер придумаешь, считает.

Крестный (херов) ход

С тех пор, как Экслер отфорвардил мое излияние "Живой великорусский язык" в hf, я не могу разгрести почтовый ящик от пояснений. "Хер - это не только ценный мех, но и буква алфавита"...

Москвич пишет: "Если ты действительно не знаешь, я могу объяснить. Хер это...". Какая хероподкованность! Этим хером он вышиб у меня скупую мужскую слезу провинциала.

Или вот письмо от девушки из Питера про значимость хера в жизни русского человека: "...хер имеет...", - (как излагает, а?! Какое тонкое знание предмета!) пишет она, рассказывая дальше про то, что хер вдвойне значим: "...имеет два значения".

А как эротично глаголит паренек из Братска: "пятки на каком-то pасстоянии дpуг от дpуга, но носки все pавно вpозь. Пpи этом бедpа сведены вместе, колени боковыми повеpхностями касаются дpуг дpуга". Это он про "ноги хером".

Или другой житель столицы. В начале письма бормочет какие-то непонятные слова-заклинания, а затем радостно восклицает: "...И наконец (сюрприз, сюрприз!), Хер". Как радостно! Как уважительно - с большой буквы! А молитву я всю не запомнил, но смысл понятен: "...зело...твердо...хер...".

Как знатно выражается мужчинка из Томска, желая прокомментировать: "а вот тут, земеля, позволь тебе запятую вставить". Хорошо хоть не "хер вставить".

Hетмейл забит херней. Только открываю golded, а там, как чертик из табакерки, выскакивает хер. Будь я Пушкиным, уже наверняка вдохновился бы на поэму "Руслан и хер": "Сорок два богатыря, вышли все из букваря, и с ними дядька хер."

Мне уже снятся по ночам кошмары, что меня допрашивают в гестапо: (с жутким немецким акцентом, но по-русски) "Ты знаком с герром Мюллером? А с самим Мюллером??!". Hо еще хуже, когда является во сне Херувим и тыкая своим грязным пальцем, как красноармеец на плакате "А ты записался добровольцем?", начинает допытываться: "А тыыы знАААешь, что такое ХЕРРР??!". Я с каждым днем хирею от потока писем, падающего на меня. Этак я скоро стану хиромантом, пардон, хероманом и недалече то время, когда старый Харон займется моей транспортировкой через воды Ахерона. Я стал ненавидеть Формулу Ф1 - ведь там выступает Шумахер; обрел неприязнь к энтомологам за их жуткие хербарии. При словах "государственный херб" с меня в миг слетает хмель. Я разлюбил херес, перестал ездить в Херсон, теперь и у меня хер-сон. Я вздрагиваю при слове "Хиросима" больше, чем все японцы вместе взятые.

К чему это я? Прошу впредь ни одно слово или фразу в моих письмах в pvt.exler, равно как и в этом сообщении, не воспринимать слишком серьезно.

20.Формирование языка великорусской народности. Черты отличия русского (старорусского) языка от других восточнославянских языков

Новая языковая ситуация возникает начиная со второй половины XIV века и связана с формированием централизованного государства вокруг Москвы. Феодальная раздробленность сменяется новым объединением восточнославянских земель на северо-востоке. Это объединение явилось причиной образования великорусской народности, в состав которой постепенно вливаются все носители русского языка, находившиеся под властью татаро-монголов.

Одновременно в XIII-XIV вв. те части восточнославянского населения, которые избежали татаро-монгольского завоевания (на западе), входят в состав литовско-русского княжества, на территории которого образуется западнорусская народность. Западнорусская народность постепенно распадается на белорусскую (под властью Литвы) и украинскую (под властью Польши) народности.

Общность исторической судьбы трех народностей обусловила самую тесную близость между всеми тремя языками восточнославянских народов и вместе с тем обеспечила их независимое самостоятельное развитие.

В процессе формирования великорусской народности и ее языка видную роль играла Москва. Как показывает анализ древнейших памятников московской письменности, вначале жители Москвы пользовались диалектом северо-восточной группы, владимиро-суздальского типа. Однако чем далее, тем более чувствуется воздействие на эту первоначально севернорусскую диалектную основу южнорусской речевой стихии, которая усиливалась в московском говоре.

Анализ языка ранней московской письменности показывает, что первоначально население Москвы (во всяком случае в пределах княжеского двора) придерживалось севернорусского окающего произношения.

В частности, в Духовной грамоте Ивана Калиты 1327-1328 гг. мы встречаем написания: Офанасей, Остафьево.

Однако уже в записи с похвалою князю Ивану Калите на «Сийском евангелии» 1340 года можно заметить отражение южнорусского акающего произношения, а именно: «в земли апустhвшии».

В памятниках XV в. и особенно XVI века аканье становится господствующей чертой московского произношения. Такое произношение распространяется и на севернорусскую по происхождению лексику: па рядня – «домашнее хозяйство» в Коншинском списке «Домостроя».

Московский говор становится диалектной основой языка всей великорусской народности. Этот среднерусский смешанный говор превращается в диалектную базу для старорусского литературного языка, обслуживавшего деловые и бытовые потребности государства. По мере расширения Московской Руси все ответвления письменного языка постепенно вытесняются московской разновидностью, в особенности после введения книгопечатания с конца XVI века. Другие же разновидности древнерусского литературного языка, которые сформировались на территории Литовского государства и Польши, впоследствии становятся основой белорусского (с XV в.) и украинского языков (с XVI в.). Эти языки развивались параллельно с языком великорусской народности.

К XVII столетию в русском (старорусском) языке прослеживается демаркационная линия, которая отделяет его от родственных восточнославянских языков – украинского и белорусского, а именно:

1. Устраняются следы чередований заднеязычных согласных звуков со свистящими (к//ц, г//з, х//с): рука – руце, нога – нозе, муха – мусе. В украинском и белорусском языках эти чередования являются нормой. Например: на руцi (укр.), на руцэ (бел.).

2. Широко распространяются формы прилагательных на -ой, -ей: злой, слепой, синей вместо старых злый, слепый, синий. В книге «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей» (1647 г.) встречаем: бедной мужик (деревенской мужик), целой год, ратной строй.

3. Распространяются глагольные формы на -ою, -ей из –ыю, -ий, например: мою, крою, бей вместо мыю, крыю, бий.

4. Утрачивает активность звательная форма: чаще пишут сын! сестра! вместо прежних сыну! сестро! В украинском и белорусском языках эти формы сохранились: синку! сестро!

Отличия русского языка от украинского и белорусского становятся особенно заметными после модификации грамматической системы, унаследованной от древнерусского языка. К их числу относятся:

1) утрата склонения кратких форм прилагательных;

2) изменения в группировке существительных по типам склонения и унификация падежных флексий;

3) выравнивание основ на задненебные согласные к, г, х в склонении и спряжении (то есть утрата форм типа руце, бези и замена их формами типа руке, беги);

4) распространение новых союзов и союзных слов: что (вместо яко), чтобы (вместо да, дабы), который (вместо иже), если (вместо аще, оже) и других.

Следовательно, этнический русский язык примерно до XIV века имеет общую историю с языками украинским и белорусским, а позднее – самостоятельную, которая соотносится с историей языков украинского и белорусского.

Что касается словарного состава, то некоторые слова, употребляемые ранее московскими писцами, постепенно оттесняют местные слова и обретают свойство всеобщности, универсальности. К ним относятся: крестьянин (новгородское смерд), деньги (новгородское векша, куна), пашня (южнорусское нива, риля).

Рекомендуем почитать

Служба

Открытый урок "Правописание приставок пре- и при-"6 класс «Правописание приставок при- и пре-«

Воинский учет

Десять открытий российских ученых, которые потрясли мир

Болезни

«Правописание суффиксов причастий

Болезни

Секретные фото луны Загадочные объекты на луне

Служба

Книга: Генри Форд. Моя жизнь. Мои достижения. Генри Форд: Моя жизнь, мои достижения

Военный билет

Как отличаются баллы ЕГЭ по регионам: результаты школьников и региональное неравенство