Краткое содержание главы крестцы радищев

«Путешествие из Петербурга в Москву» содержит три основные темы: критику самодержавия и крепостничества, вопрос о неизбежности революции. Радищев в данном произведении выходит за рамки сентиментализма и приближается к реалистическому принципу изображения действительности. Книга уникальна тем, что собрала в себе различные жанры: от повестей до философских рассуждений, от писем и до аллегорий. Все эти «куски» собираются в единое целое при помощи общей идеи об архаичности самодержавного строя и крепостничества. Кроме этого, сквозным персонажем является путешественник, несмотря на то, что в каждой главе есть и свой сюжет, и своя композиционная завершенность.

Одной из острых социально-критичных глав считается «Спасская Полисть». Она подводит итог раздумьям Радищева о вреде самодержавия. Чего стоит только рассказ о наместнике, использовавшем денежные средства не в целях государственной службы, а по личному назначению (приобретал устрицы). А его помощник, благодаря «послушному» служению, был повышен в звании. То есть налицо казнокрадство и кумовство. Сон путешественника - это сатирическая аллегория всего царствования Екатерины Второй. По мнению писателя, именно в ее правление гнилость и порочность самодержавия достигли своего апогея. Особенно ярко это прослеживается в главе «Спасская Полисть».

Радищев - русский демократ и XVIII века, внесший неоценимый вклад в русскую культуру, литературу и общественную мысль. В главе «Спасская Полисть», как и во всем «Путешествии», автор выступает от лица униженных и уставших крестьян, чтобы сказать свое слово в ответ угнетателям. Не было другого такого последовательно и революционно мыслящего писателя, как автор масштабного произведения, куда вошла и глава «Спасская Полисть» (анализ это подтвердит).

Цензура

Напечатать произведение никак не удавалось, хотя Константин Рылеев пропустил ее, даже не прочитав. Тогда писатель оборудовал свою типографию и выпустил в продажу 25 экземпляров. Оставшиеся 600 оставил у себя. Но даже и двадцати пяти штук хватило, чтобы город «загудел». Молва дошла до Екатерины. Императрица была в гневе. Несмотря на анонимность авторства «Путешествия», Радищева быстро нашли. Долго шло следствие. Перед писателем стояли три задачи: не выдать сообщников, защитить детей и сохранить себе жизнь. Закончилось тем, что смертная казнь была заменена ссылкой в Сибирь. Так «бунтовщик, хуже Пугачева» остался жив. Радищев покончил собой, когда после возвращения из ссылки понял, что преследования не закончились.

Реальная действительность

В книге Радищева (и в отдельных главах, таких, как «Спасская Полисть»), главная мысль - обличение крепостничества. Екатерина увидела в ней отголоски французской революции, хотя по большому счету все события были навеяны русской действительностью. Каждая встреча путешественника только увеличивает его уверенность в произволе и масштабах взяточничества, царящих в стране. Писатель не побоялся открыто осудить крепостничество. Он называет это насилием над человеком и в физическом, и в моральном отношениях. «Спасская Полисть» построена на ярком контрасте внешнего величия царства и его внутреннего гниения, деспотизма. Резкую грань проводит автор между двором, утопающим в роскоши, и нищенствующей Россией. Автор открыто говорит о том, что у власти стоят люди, способные на подлость. Многогранно выведены образы казнокрадов и мошенников, бюрократов и самодуров. Все повязаны и думают лишь о том, как увеличить свое состояние и побольше обобрать крестьян. Рассказ «Спасская Полисть» это рисует в ярком свете.

Поиски выхода

Критике подвергает Радищев и а вместе с ним духовенство и церковь. Они, по мнению Радищева, есть главные помощники государевы в деле угнетения крепостных. Единственным выходом из сложившейся ситуации является революция. Писатель говорит о том, что народ дошел до крайности. Наступил момент, когда насилие свергнет насилие.

По мысли Радищева, в России возможно республиканское правление, в основе которого - частная собственность. На нее имеет право каждый человек. То есть в результате свержения монархии земля достанется крестьянам. Конечно, он прекрасно понимал, что все это наступит не завтра. Сначала революция должна совершиться в умах крестьян, а потом уж на деле.

В главе «Спасская Полисть» повествуется о том, как по дороге в Полисть попутчик путешественника рассказывает ему свою историю. Все у него было хорошо, жена была, но недолго. Попутчик был обманут своим компаньоном, в результате чего остался на бобах, да еще и весь в долгах. Беременная жена от нервного потрясения родила раньше времени. Ни малыш, ни мать не выжили. А самому обманутому пришлось скрываться. Путешественник искренне сострадает своему спутнику и даже представляет себя на месте верховного правителя, справедливого и доброго, при котором цветет страна, счастлив народ. Но тут вдруг пелена спадает с глаз правителя, и он видит, что на самом деле страна разорена, а власть имущие бесчинствуют. Это глава «Спасская Полисть», краткое содержание которой представлено выше.

Путешественник

Жанр «путешествие» позволяет герою эволюционировать к финалу произведения, а также найти истину. Кто такой путешественник Радищева? Нельзя сказать наверняка, что он есть сам писатель. В принципе, из произведения мы практически ничего не узнаем о фактах его биографии. Они раскиданы по отдельным главам совсем в небольшом количестве. Он является чиновником и бедным представителем дворянского сословия. Из произведения становится ясно, что жены у него нет, но есть дети. В начале «Путешествия» сам герой вспоминает свой постыдный поступок, когда ни за что избил он своего кучера. Это его воспоминание позволяет предположить, что раньше он был обычным барином-крепостником. К пониманию негативной основы самодержавия путешественник пришел позже. Он раскаялся и даже хотел свести счеты с жизнью, так как понимал свое бессилие изменить что-либо. Несмотря на негативные события и картины, к финалу повествование все же становится более оптимистичным. Радищев верит: так не будет долго продолжаться.

Три пути

Путешественник, а вместе с ним и Радищев, приходят к выводу, что возможны три пути избавления России от крепостного права. Это реформа («Хотилов»), просвещение дворян («Крестцы»), бунт («Зайцево). Многие современники полагали, что сам автор является сторонником бунта. Но это не так. Радищев рассматривает все три метода, и каждому из них отдает должное.

Отношение к церкви

Человек Радищев считал, что падение нравственности, разгул разврата и порока друг с другом взаимосвязаны. Во главе всего стоит церковь и самодержавие. Писатель затронул все: и цензуру, и монарший двор, и аморальность власть имущих. Источником радости для автора служит то здоровое начало, которое еще не растерял народ. Именно в нем ищет и находит писатель опору и надежду на светлое лучшее. Ведь несмотря ни на что, народ трудится, живет и радуется. Именно в простых крестьянах видит автор будущее страны. Не только против самодержавия выступил Радищев, но и против реакционных направлений, таких, как масонство. Они отвлекали человека от общественных дел и занимали его ум бредом. Идеал для Радищева - храбрый человек, живущий жизнью России, радеющий за правду. Конечно, Радищев обогнал свой век лет на сто. Сегодня мы высоко ценим его заслугу перед отечеством.

Я вслед за моим приятелем скакал так скоро, что настиг его еще на почтовом стану. Старался его уговорить, чтоб возвратился в Петербург, старался ему доказать, что малые и частные неустройства в обществе связи его не разрушат, как дробинка, падая в пространство моря, не может возмутить поверхности воды. Но он мне сказал наотрез: — Когда бы я, малая дробинка, пошел на дно, то бы, конечно, на Финском заливе бури не сделалось, а я бы пошел жить с тюленями. — И, с видом негодования простясь со мною, лег в свою кибитку и поехал поспешно. Лошади были уже впряжены; я уже ногу занес, чтобы влезть в кибитку; как вдруг дождь пошел. — Беда невелика, — размышлял я: — закроюсь ценовкою и буду сух. — Но едва мысль сия в мозге моем пролетела, то как будто меня окунули в пролубь. Небо, не спросясь со мною, разверзло облако, и дождь лил ведром. С погодою не сладишь; по пословице: тише едешь, дале будешь — вылез я из кибитки и убежал в первую избу. Хозяин уже ложился спать, и в избе было темно. Но я и в потемках выпросил позволение обсушиться. Снял с себя мокрое платье и, что было посуше положив под голову, на лавке скоро заснул. Но постеля моя была непуховая, долго нежиться не позволила. Проснувшись, услышал я шопот. Два голоса различить я мог, которые между собою разговаривали: — Ну, муж, расскажи-тка, — говорил женский голос. — Слушай, жена. Жил-был... — И подлинно на сказку похоже; да как же сказке верить? — сказала жена вполголоса, зевая ото сна; — поверю ли я, что были Полкан, Бова или Соловей разбойник. — Да кто тебя толкает в шею, верь, коли хочешь. Но то правда, что в старину силы телесные были в уважении и что силачи оные употребляли во зло. Вот тебе Полкан. А о Соловье разбойнике читай, мать моя, истолкователей русских древностей. Они тебе скажут, что он Соловьем назван красноречия своего ради. Не перебивай же моей речи. Итак, жил-был где-то государев наместник. В молодости своей таскался по чужим землям, выучился есть устерсы и был до них великий охотник. Пока деньжонок своих мало было, то он от охоты своей воздерживался, едал по десятку, и то когда бывал в Петербурге. Как скоро полез в чины, то и число устерсов на столе его начало прибавляться. А как попал в наместники и когда много стало у него денег своих, много и казенных в распоряжении, тогда стал он к устерсам как брюхатая баба. Спит и видит, чтобы устерсы кушать. Как пора их приходит, то нет никому покою. Все подчиненные становятся мучениками. Но во что бы то ни стало, а устерсы есть будет. — В правление посылает приказ, чтобы наряжен был немедленно курьер, которого он имеет в Петербург отправить с важными донесениями. Все знают, что курьер поскачет за устерсами, но куда ни вертись, а прогоны выдавай. На казенные денежки дыр много. Гонец, снабженный подорожною, прогонами, совсем готов, в куртке и чикчерах явился пред его высокопревосходительство. «— Поспешай, мой друг, — вещает ему унизанный орденами, — поспешай, возьми сей пакет, отдай его в Большой Морской. «— Кому прикажете? «— Прочти адрес. «— Его... его... «— Не так читаешь. «— Государю моему гос... «— Врешь... господину Корзинкину, почтенному лавошнику, в С.-Петербурге в Большой Морской. «— Знаю, ваше высокопревосходительство. «— Ступай же, мой друг, и как скоро получишь, то возвращайся поспешно и нимало не медли; я тебе скажу спасибо не одно». — И ну-ну-ну, ну-ну-ну; по всем по трем, вплоть до Питера, к Корзинкину прямо на двор. «— Добро пожаловать. Куды какой его высокопревосходительство затейник, из-за тысячи верст шлет за какою дрянью. Только барин добрый. Рад ему служить. Вот устерсы, теперь лишь с биржи. Скажи, не меньше ста пятидесяти бочка, уступить нельзя, самим пришли дороги. Да мы с его милостию сочтемся». — Бочку взвалили в кибитку; поворотя оглобли, курьер уже опять скачет; успел лишь зайти в кабак и выпить два крючка сивухи. — Тинь-тинь... Едва у городских ворот услышали звон почтового колокольчика, караульный офицер бежит уже к наместнику (то ли дело, как где все в порядке) и рапортует ему, что вдали видна кибитка и слышен звон колокольчика. Не успел выговорить, как шасть курьер в двери. «— Привез, ваше высокопревосходительство. «— Очень кстати; (оборотясь к предстоящим:) право, человек достойный, исправен и не пьяница. Сколько уже лет по два раза в год ездит в Петербург; а в Москву сколько раз, упомнить не могу. Секретарь, пиши представление. За многочисленные его в посылках труды и за точнейшее оных исправление удостоиваю его к повышению чином». — В расходной книге у казначея записано: по предложению его высокопревосходительства дано курьеру Н. Н., отправленному в С.-П. с наинужнейшими донесениями, прогонных денег в оба пути на три лошади из екстраординарной суммы... Книга казначейская пошла на ревизию, но устерсами не пахнет. — По представлению господина генерала и проч. приказали: быть сержанту Н. Н. прапорщиком. — Вот, жена, — говорил мужской голос, — как добиваются в чины, а что мне прибыли, что я служу беспорочно, не подамся вперед ни на палец. По указам велено за добропорядочную службу награждать. Но царь жалует, а псарь не жалует. Так-то наш г. казначей; уже другой раз по его представлению меня отсылают в уголовную палату. Когда бы я с ним был заодно, то бы было не житье, а масленица. — И... полно, Клементьич, пустяки-то молоть. Знаешь ли, за что он тебя не любит? за то, что ты промен берешь со всех, а с ним не делишься. — Потише, Кузминична, потише; неравно кто подслушает. — Оба голоса умолкли, и я опять заснул. Поутру узнал я, что в одной избе со мною ночевал присяжный с женою, которые до света отправились в Новгород. Между тем как в моей повозке запрягали лошадей, приехала еще кибитка, тройкою запряженная. Из нее вышел человек, закутанный в большую япанчу, и шляпа с распущенными полями, глубоко надетая, препятствовала мне видеть его лице. Он требовал лошадей без подорожной; и как многие повозчики, окружив его, с ним торговались, то он, не дожидаясь конца их торга, сказал одному из них с нетерпением: — Запрягай поскорей, я дам по четыре копейки на версту. Ямщик побежал за лошадьми. Другие, видя, что договариваться уже было не о чем, все от него отошли. Я находился от него не далее как в пяти саженях. Он, подошед ко мне и не снимая шляпы, сказал: — Милостивый государь, снабдите чем ни есть человека несчастного. — Меня сие удивило чрезмерно, и я не мог вытерпеть, чтоб ему не сказать, что я удивляюсь просьбе его о вспоможении, когда он не хотел торговаться о прогонах и давал против других вдвое. — Я вижу, — сказал он мне, — что в жизнь вашу поперечного вам ничего не встречалося. — Столь твердый ответ мне очень понравился, и я, не медля ни мало, вынув из кошелька... — Не осудите, — сказал, — более теперь вам служить не могу, но если доедем до места, то, может быть, сделаю что-нибудь больше. — Намерение мое при сем было то, чтобы сделать его чистосердечным; я и не ошибся. — Я вижу, — сказал он мне, — что вы имеете еще чувствительность, что обращение света и снискание собственной пользы не затворили вход ее в ваше сердце. Позвольте мне сесть на вашей повозке, а служителю вашему прикажите сесть на моей. Между тем лошади наши были впряжены, я исполнил его желание — и мы едем. — Ах, государь мой, не могу себе представить, что я несчастлив. Не более недели тому назад я был весел, в удовольствии, недостатка не чувствовал, был любим, или так казалося; ибо дом мой всякий день был полон людьми, заслужившими уже знаки почестей; стол мой был всегда как великолепное некое торжество. Но если тщеславие толикое имело удовлетворение, равно и душа наслаждалася истинным блаженством. По многих сперва бесплодных стараниях, предприятиях и неудачах наконец получил я в жену ту, которую желал. Взаимная наша горячность, услаждая и чувства и душу, все представляла нам в ясном виде. Не зрели мы облачного дня. Блаженства нашего достигали мы вершины. Супруга моя была беременна, и приближался час ее разрешения. Все сие блаженство, определила судьба, да рушится одним мгновением. — У меня был обед, и множество так называемых друзей, собравшись, насыщали праздный свой голод на мой счет. Один из бывших тут, который внутренно меня не любил, начал говорить с сидевшим подле него, хотя вполголоса, но довольно громко, чтобы говоренное жене моей и многим другим слышно было. «— Неужели вы не знаете, что дело нашего хозяина в уголовной палате уже решено». — Вам покажется мудрено, — говорил сопутник мой, обращая ко мне свое слово, — чтобы человек неслужащий и в положении, мною описанном, мог подвергнуть себя суду уголовному. И я так думал долго, да и тогда, когда мое дело, прошед нижние суды, достигло до высшего. Вот в чем оно состояло: я был в купечестве записан; пуская капитал мой в обращение, стал участником в частном откупу. Неосновательность моя причиною была, что я доверил лживому человеку, который, лично попавшись в преступлении, был от откупу отрешен, и, по свидетельству будто его книг, сделался, повидимому, на нем большой начет. Он скрылся, я остался в лицах, и начет положено взыскать с меня. Я, сделав выправки, сколько мог, нашел, что начету на мне или совсем бы не было или бы был очень малый, и для того просил, чтобы сделали расчет со мною, ибо я по нем был порукою. Но вместо того, чтобы сделать должное по моему прошению удовлетворение, велено недоимку взыскать с меня. Первое неправосудие. Но к сему присовокупили и другое. В то время как я сделался в откупу порукою, имения за мною никакого не было, но по обыкновению послано было запрещение на имение мое в гражданскую палату. Странная вещь — запрещать продавать то, чего не существует в имении! После того купил я дом и другие сделал приобретения. В то же самое время случай допустил меня перейти из купеческого звания в звание дворянское, получа чин. Наблюдая свою пользу, я нашел случай продать дом на выгодных кондициях, совершив купчую в самой той же палате, где существовало запрещение. Сие поставлено мне в преступление; ибо были люди, которых удовольствие помрачалось блаженством моего жития. Стряпчий казенных дел сделал на меня донос, что я, избегая платежа казенной недоимки, дом продал, обманул гражданскую палату, назвавшись тем званием, в коем я был, а не тем, в котором находился при покупке дома. Тщетно я говорил, что запрещение не может существовать на то, чего нет в имении, тщетно я говорил, что по крайней мере надлежало бы сперва продать оставшееся имение и выручить недоимку сей продажею, а потом предпринимать другие средства; что я звания своего не утаивал, ибо в дворянском уже купил дом. Все сие было отринуто, продажа дому уничтожена, меня осудили за ложный мой поступок лишить чинов и требуют теперь, — говорил повествователь, — хозяина здешнего в суд, дабы посадить под стражу до окончания дела. — Сие последнее повествуя, рассказывающий возвысил свой голос. — Жена моя, едва сие услышала, обняв меня, вскричала: «Нет, мой друг, и я с тобою». Более выговорить не могла. Члены ее все ослабели, и она упала бесчувственна в мои объятия. Я, подняв ее со стула, вынес в спальную комнату и не ведаю, как обед окончался. — Пришед чрез несколько времени в себя, она почувствовала муки, близкое рождение плода горячности нашей возвещающие. Но сколь ни жестоки они были, воображение, что я буду под стражею, столь ее тревожило, что она только и твердила: и я пойду с тобою. Сие несчастное приключение ускорило рождение младенца целым месяцем, и все способы бабки и доктора, для пособия призванных, были тщетны и не могли воспретить, чтобы жена моя не родила чрез сутки. Движения ее души не токмо с рождением младенца не успокоились, но, усилившись гораздо, сделали ей горячку. — Почто распространяться мне в повествовании? Жена моя на третий день после родов своих умерла. Видя ее страдание, можете поверить, что я ее не оставлял ни на минуту. Дело мое и осуждение в горести позабыл совершенно. За день до кончины моей любезной недозрелый плод нашея горячности также умер. Болезнь матери его занимала меня совсем, и потеря сия была для меня тогда невелика. — Вообрази, вообрази, — говорил повествователь мой, взяв обеими руками себя за волосы, — вообрази мое положение, когда я видел, что возлюбленная моя со мною расставалася навсегда. — Навсегда! — вскричал он диким голосом. — Но зачем я бегу? Пускай меня посадят в темницу; я уже нечувствителен; пускай меня мучат, пускай лишают жизни. О варвары, тигры, змеи лютые, грызите сие сердце, пускайте в него томный ваш яд. — Извините мое исступление, я думаю, что я лишусь скоро ума. Сколь скоро воображу ту минуту, когда любезная моя со мною расставалася, то я все позабываю, и свет в глазах меркнет. Но окончу мою повесть. В толико жестоком отчаянии, лежащу мне над бездыханным телом моей возлюбленной, один из искренних моих друзей, прибежав ко мне: «— Тебя пришли взять под стражу, команда на дворе. Беги отсель, кибитка у задних ворот готова, ступай в Москву или куда хочешь и живи там, доколе можно будет облегчить твою судьбу». — Я не внимал его речам, но он, усилясь надо мною и взяв меня с помощию своих людей, вынес и положил в кибитку; но вспомня, что надобны мне деньги, дал мне кошелек, в котором было только пятьдесят рублей. Сам пошел в мой кабинет, чтобы найти там денег и мне вынести; но, нашед уже офицера в моей спальне, успел только прислать ко мне сказать, чтобы я ехал. Не помню, как меня везли первую станцию. Слуга приятеля моего, рассказав все происшедшее, простился со мною, а я теперь еду, по пословице — куда глаза глядят. Повесть сопутника моего тронула меня несказанно. Возможно ли, говорил я сам себе, чтобы в толь мягкосердое правление, каково ныне у нас, толикие производилися жестокости? Возможно ли, чтобы были столь безумные судии, что для насыщения казны (можно действительно так назвать всякое неправильное отнятие имения для удовлетворения казенного требования) отнимали у людей имение, честь, жизнь? Я размышлял, каким бы образом могло сие происшествие достигнуть до слуха верховныя власти. Ибо справедливо думал, что в самодержавном правлении она одна в отношении других может быть беспристрастна. — Но не могу ли я принять на себя его защиту? Я напишу жалобницу в высшее правительство. Уподроблю все происшествие и представлю неправосудие судивших и невинность страждущего. — Но жалобницы от меня не примут. Спросят, какое я на то имею право; потребуют от меня верющего письма. — Какое имею право? — Страждущее человечество. Человек, лишенный имения, чести, лишенный половины своея жизни, в самовольном изгнании, дабы избегнуть поносительного заточения. И на сие надобно верющее письмо? От кого? Ужели сего мало, что страждет мой согражданин? — Да и в том нет нужды. Он человек: вот мое право, вот верющее письмо. — О богочеловек! Почто писал ты закон твой для варваров? Они, крестяся во имя твое, кровавые приносят жертвы злобе. Почто ты для них мягкосерд был? Вместо обещания будущия казни, усугубил бы казнь настоящую и, совесть возжигая по мере злодеяния, не дал бы им покоя денно-ночно, доколь страданием своим не загладят все злое, еже сотворили. Таковые размышления толико утомили мое тело, что я уснул весьма крепко и не просыпался долго́. Возмущенные соки мыслию стремилися, мне спящу, к голове и, тревожа нежный состав моего мозга, возбудили в нем воображение. Несчетные картины представлялись мне во сне, но исчезали, как легкие в воздухе пары. Наконец, как то бывает, некоторое мозговое волокно, тронутое сильно восходящими из внутренних сосудов тела парами, задрожало долее других на несколько времени, и вот что я грезил. Мне представилось, что я царь, шах, хан, король, бей, набаб, султан или какое-то сих названий нечто, седящее во власти на престоле. Место моего восседания было из чистого злата и хитро искладенными драгими разного цвета каменьями блистало лучезарно. Ничто сравниться не могло со блеском моих одежд. Глава моя украшалася венцом лавровым. Вокруг меня лежали знаки, власть мою изъявляющие. Здесь меч лежал на столпе, из сребра изваянном, на коем изображалися морские и сухопутные сражения, взятие городов и прочее сего рода; везде видно было вверху имя мое, носимое Гением славы, над всеми сими подвигами парящим. Тут виден был скипетр мой, возлежащий на снопах, обильными класами отягченных, изваянных из чистого злата и природе совершенно подражающих. На твердом коромысле возвещенные зрелися весы. В единой из чаш лежала книга с надписью Закон милосердия; в другой книга же с надписью Закон совести. Держава, из единого камня иссеченная, поддерживаема была грудою младенцев, из белого мрамора иссеченных. Венец мой возвышен был паче всего и возлежал на раменах сильного исполина, воскраие же его поддерживаемо было истиною. Огромной величины змия, из светлыя стали искованная, облежала вокруг всего седалища при его подножии и, конец хвоста в зеве держаща, изображала вечность. Но не единые бездыханные изображения возвещали власть мою и величество. С робким подобострастием и взоры мои ловящи, стояли вокруг престола моего чины государственные. В некотором отдалении от престола моего толпилося бесчисленное множество народа, коего разные одежды, черты лица, осанка, вид и стан различие их племени возвещали. Трепетное их молчание уверяло меня, что они все воле моей подвластны. По сторонам, на несколько возвышенном месте, стояли женщины в великом множестве в прелестнейших и великолепнейших одеждах. Взоры их изъявляли удовольствие на меня смотреть, и желания их стремились на предупреждение моих, если бы они возродились. Глубочайшее в собрании сем присутствовало молчание; казалося, что все в ожидании были важного какого происшествия, от коего спокойствие и блаженство всего общества зависели. Обращенный сам в себя и чувствуя глубоко вкоренившуюся скуку в душе моей, от насыщающего скоро единообразия происходящую, я долг отдал естеству и, рот разинув до ушей, зевнул во всю мочь. Все вняли чувствованию души моей. Внезапу смятение распростерло мрачный покров свой по чертам веселия, улыбка улетала со уст нежности и блеск радования с ланит удовольствия. Искаженные взгляды и озирание являли нечаянное нашествие ужаса и предстоящие беды. Слышны были вздохи, колющие предтечи скорби; и уже начинало раздаваться задерживаемое присутствием страха стенание. Уже скорыми в сердца всех стопами шествовало отчаяние и смертные содрогания, самыя кончины мучительнее. Тронутый до внутренности сердца толико печальным зрелищем, ланитные мышцы нечувствительно стянулися ко ушам моим и, растягивая губы, произвели в чертах лица моего кривление, улыбке подобное, за коим я чхнул весьма звонко. Подобно как в мрачную атмосферу, густым туманом отягченную, проникает полуденный солнца луч, летит от жизненной его жаркости сгущенная парами влага и, разделенная в составе своем, частию, улегчася, стремительно возносится в неизмеримое пространство эфира и частию, удержав в себе одну только тяжесть земных частиц, падает низу стремительно, мрак, присутствовавший повсюду в небытии светозарного шара, исчезает весь вдруг и, сложив поспешно непроницательный свой покров, улетает на крылех мгновенности, не оставляя по себе ниже знака своего присутствования, — тако при улыбке моей развеялся вид печали, на лицах всего собрания поселившийся; радость проникла сердца всех быстротечно, и не осталося косого вида неудовольствия нигде. Все начали восклицать: — Да здравствует наш великий государь, да здравствует навеки. — Подобно тихому полуденному ветру, помавающему листвия дерев и любострастное производящему в дубраве шумление, тако во всем собрании радостное шептание раздавалось. Иной вполголоса говорил: — Он усмирил внешних и внутренних врагов, расширил пределы отечества, покорил тысячи разных народов своей державе. Другой восклицал: — Он обогатил государство, расширил внутреннюю и внешнюю торговлю, он любит науки и художества, поощряет земледелие и рукоделие. Женщины с нежностию вещали: — Он не дал погибнуть тысячам полезных сограждан, избавя их до сосца еще гибельныя кончины. Иной с важным видом возглашал: — Он умножил государственные доходы, народ облегчил от податей, доставил ему надежное пропитание. Юношество, с восторгом руки на небо простирая, рекло: — Он милосерд, правдив, закон его для всех равен, он почитает себя первым его служителем. Он законодатель мудрый, судия правдивый, исполнитель ревностный, он паче всех царей велик, он вольность дарует всем. Речи таковые, ударяя в тимпан моего уха, громко раздавалися в душе моей. Похвалы сии истинными в разуме моем изображалися, ибо сопутствуемы были искренности наружными чертами. Таковыми их приемля, душа моя возвышалася над обыкновенным зрения кругом; в существе своем расширялась и, вся объемля, касалася степеней божественной премудрости. Но ничто не сравнилося с удовольствием самоодобрения при раздавании моих приказаний. Первому военачальнику повелевал я итти с многочисленным войском на завоевание земли, целым небесным поясом от меня отделенной. — Государь, — ответствовал он мне, — слава единая имени твоего победит народы, оную землю населяющие. Страх предшествовать будет оружию твоему, и возвращуся, приносяй дань царей сильных. Учредителю плавания я рек: — Да корабли мои рассеются по всем морям, да узрят их неведомые народы; флаг мой да известен будет на Севере, Востоке, Юге и Западе. — Исполню, государь. — И полетел на исполнение, яко ветр, определенный надувать ветрила корабельные. — Возвести до дальнейших пределов моея области, — рек я хранителю законов, — се день рождения моего, да ознаменится он в летописях навеки отпущением повсеместным. Да отверзутся темницы, да изыдут преступники и да возвратятся в домы свои, яко заблудшие от истинного пути. — Милосердие твое, государь! есть образ всещедрого существа. Бегу возвестити радость скорбящим отцам по чадех их, супругам по супругах их. — Да воздвигнутся, — рек я первому зодчию, — великолепнейшие здания для убежища мусс, да украсятся подражаниями природы разновидными; и да будут они ненарушимы, яко небесные жительницы, для них же они уготовляются. — О премудрый, — отвечал он мне, — егда велениям твоего гласа стихии повиновалися и, совокупя силы свои, учреждали в пустынях и на дебрях обширные грады, превосходящие великолепием славнейшие в древности; колико маловажен будет сей труд для ревностных исполнителей твоих велений. Ты рек, и грубые строения припасы уже гласу твоему внемлют. — Да отверзется ныне, — рек я, — рука щедроты, да излиются остатки избытка на немощствующих, сокровища ненужные да возвратятся к их источнику. — О всещедрый владыко, всевышним нам дарованный, отец своих чад, обогатитель нищего, да будет твоя воля. При всяком моем изречении все предстоящие восклицали радостно, и плескание рук не токмо сопровождало мое слово, но даже предупреждало мысль. Единая из всего собрания жена, облегшаяся твердо о столп, испускала вздохи скорби и являла вид презрения и негодования. Черты лица ее были суровы и платье простое. Глава ее покрыта была шляпою, когда все другие обнаженными стояли главами. — Кто сия? — вопрошал я близ стоящего меня. — Сия есть странница, нам неизвестная, именует себя Прямовзорой и глазным врачом. Но есть волхв опаснейший, носяй яд и отраву, радуется скорби и сокрушению; всегда нахмуренна, всех презирает и поносит; даже не щадит в ругании своем священныя твоея главы. — Почто ж злодейка сия терпима в моей области? Но о ней завтра. Сей день есть день милости и веселия. Приидите, сотрудники мои в ношении тяжкого бремени правления, приимите достойное за труды и подвиги ваши воздаяние. Тогда, восстав от места моего, возлагал я различные знаки почестей на предстоящих; отсутствующие забыты не были, но те, кои приятным видом словам моим шли во сретение, имели большую во благодеяниях моих долю. По сем продолжал я мое слово: — Пойдем, столпы моея державы, опоры моея власти, пойдем усладиться по труде. Достойно бо, да вкусит трудившийся плода трудов своих. Достойно царю вкусити веселия, он же изливает многочисленные всем. Покажи нам путь к уготованному тобою празднеству, — рек я к учредителю веселий. — Мы тебе последуем. — Постой, — вещала мне странница от своего места, — постой и подойди ко мне. Я — врач, присланный к тебе и тебе подобным, да очищу зрение твое. Какие бельма! — сказала она с восклицанием. Некая невидимая сила нудила меня итти пред нее, хотя все меня окружавшие мне в том препятствовали, делая даже мне насилие. — На обоих глазах бельма, — сказала странница, — а ты столь решительно судил о всем. — Потом коснулася обоих моих глаз и сняла с них толстую плену, подобну роговому раствору. — Ты видишь, — сказала она мне, — что ты был слеп и слеп всесовершенно. Я есмь Истина. Всевышний, подвигнутый на жалость стенанием тебе подвластного народа, ниспослал меня с небесных кругов, да отжену темноту, проницанию взора твоего препятствующую. Я сие исполнила. Все вещи представятся днесь в естественном их виде взорам твоим. Ты проникнешь во внутренность сердец. Не утаится более от тебя змия, крыющаяся в излучинах душевных. Ты познаешь верных своих подданных, которые вдали от тебя не тебя любят, но любят отечество; которые готовы всегда на твое поражение, если оно отмстит порабощение человека. Но не возмутят они гражданского покоя безвременно и без пользы. Их призови себе в друзей. Изжени сию гордую чернь, тебе предстоящую и прикрывшую срамоту души своей позлащенными одеждами. Они-то истинные твои злодеи, затмевающие очи твои и вход мне в твои чертоги воспрещающие. Един раз являюся я царям во все время их царствования, да познают меня в истинном моем виде; но я никогда не оставляю жилища смертных. Пребывание мое не есть в чертогах царских. Стража, обсевшая их вокруг и бдящая денно-ночно стоглазно, воспрещает мне вход в оные. Если когда проникну сию сплоченную толпу, то, подняв бич гонения, все тебя окружающие тщатся меня изгнать из обиталища твоего; бди убо, да паки не удалюся от тебя. Тогда словеса ласкательства, ядовитые пары издыхающие, бельма твои паки возродят, и кора, светом непроницаемая, покрыет твои очи. Тогда ослепление твое будет сугубо; едва на шаг один взоры твои досязать будут. Все в веселом являться тебе будет виде. Уши твои не возмутятся стенанием, но усладится слух сладкопением ежечасно. Жертвенные курения обыдут на лесть отверстую душу. Осязанию твоему подлежать будет всегда гладкость. Никогда не раздерет благотворная шероховатость в тебе нервов осязательности. Вострепещи теперь за таковое состояние. Туча вознесется над главой твоей, и стрелы карающего грома готовы будут на твое поражение. Но я, вещаю тебе, поживу в пределах твоего обладания. Егда восхощешь меня видети, егда, осажденная кознями ласкательства, душа твоя взалкает моего взора, воззови меня из твоея отдаленности; где слышен будет твердый мой глас, там меня и обрящешь. Не убойся гласа моего николи. Если из среды народныя возникнет муж, порицающий дела твоя, ведай, что той есть твой друг искренний. Чуждый надежды мзды, чуждый рабского трепета, он твердым гласом возвестит меня тебе. Блюдись и не дерзай его казнити, яко общего возмутителя. Призови его, угости его, яко странника. Ибо всяк, порицающий царя в самовластии его, есть странник земли, где все пред ним трепещет. Угости его, вещаю, почти его, да возвратившися возможет он паче и паче глаголати нельстиво. Но таковые твердые сердца бывают редки; едва един в целом столетии явится на светском ристалище. А дабы бдительность твоя не усыплялася негою власти, се кольцо дарую тебе, да возвестит оно тебе твою неправду, когда на нее дерзать будешь. Ибо ведай, что ты первейший в обществе можешь быть убийца, первейший разбойник, первейший предатель, первейший нарушитель общия тишины, враг лютейший, устремляющий злость свою на внутренность слабого. Ты виною будешь, если мать восплачет о сыне своем, убиенном на ратном поле, и жена о муже своем; ибо опасность плена едва оправдать может убийство, войною называемое. Ты виною будешь, если запустеет нива, если птенцы земледелателя лишатся жизни у тощего без здравыя пищи сосца матерня. Но обрати теперь взоры свои на себя и на предстоящих тебе, воззри на исполнение твоих велений, и если душа твоя не содрогнется от ужаса при взоре таковом, то отыду от тебя, и чертог твой загладится навсегда в памяти моей. Изрекшия странницы лице казалося веселым и вещественным сияющее блеском. Возрение на нее вливало в душу мою радость. Уже не чувствовал я в ней зыбей тщеславия и надутлости высокомерия. Я ощущал в ней тишину; волнение любочестия и обуревание властолюбия ее не касалися. Одежды мои, столь блестящие, казалися замараны кровию и омочены слезами. На перстах моих виделися мне остатки мозга человеческого; ноги мои стояли в тине. Вокруг меня стоящие являлися того скареднее. Вся внутренность их казалась черною и сгораемою тусклым огнем ненасытности. Они метали на меня и друг на друга искаженные взоры, в коих господствовали хищность, зависть, коварство и ненависть. Военачальник мой, посланный на завоевание, утопал в роскоши и веселии. В войсках подчиненности не было; воины мои почиталися хуже скота. Не радели ни о их здравии, ни прокормлении; жизнь их ни во что вменялася; лишались они установленной платы, которая употреблялась на ненужное им украшение. Большая половина новых воинов умирали от небрежения начальников или ненужныя и безвременныя строгости. Казна, определенная на содержание всеополчения, была в руках учредителя веселостей. Знаки военного достоинства не храбрости были уделом, но подлого раболепия. Я зрел пред собою единого знаменитого по словесам военачальника, коего я отличными почтил знаками моего благоволения; я зрел ныне ясно, что все его отличное достоинство состояло в том только, что он пособием был в насыщении сладострастия своего начальника; и на оказание мужества не было ему даже случая, ибо он издали не видал неприятеля. От таких-то воинов я ждал себе новых венцов. Отвратил я взор мой от тысячи бедств, представившихся очам моим. Корабли мои, назначенные да прейдут дальнейшие моря, видел я плавающими при устье пристанища. Начальник, полетевший для исполнения моих велений на крылех ветра, простерши на мягкой постеле свои члены, упоялся негою и любовию в объятиях наемной возбудительницы его сладострастия. На изготованном велением его чертеже совершенного в мечтании плавания уже видны были во всех частях мира новые острова, климату их свойственными плодами изобилующие. Обширные земли и многочисленные народы израждалися из кисти новых сих путешествователей. Уже при блеске нощных светильников начерталося величественное описание сего путешествия и сделанных приобретений слогом цветущим и великолепным. Уже златые дски уготовлялися на одежду столь важного сочинения. О Кук! почто ты жизнь свою провел в трудах и лишениях? Почто скончал ее плачевным образом? Если бы воссел на сии корабли, то, в веселиях начав путешествие и в веселиях его скончая, столь же бы много сделал открытий, сидя на одном месте (и в моем государстве), толико же бы прославился; ибо ты бы почтен был твоим государем. Подвиг мой, коим в ослеплении моем душа моя наиболее гордилася, отпущение казни и прощение преступников едва видны были в обширности гражданских деяний. Веление мое или было совсем нарушено, обращаяся не в ту сторону, или не имело желаемого действия превратным оного толкованием и медлительным исполнением. Милосердие мое сделалося торговлею, и тому, кто давал больше, стучал молот жалости и великодушия. Вместо того, чтобы в народе моем чрез отпущение вины прослыть милосердым, я прослыл обманщиком, ханжою и пагубным комедиантом. — Удержи свое милосердие, — вещали тысячи гласов, — не возвещай нам его великолепным словом, если не хощешь его исполнити. Не соплощай с обидою насмешку, с тяжестию ее ощущение. Мы спали и были покойны, ты возмутил наш сон, мы бдеть не желали, ибо не над чем. В созидании городов видел я одно расточение государственныя казны, нередко омытой кровию и слезами моих подданных. В воздвижении великолепных зданий к расточению нередко присовокуплялося и непонятие о истинном искусстве. Я зрел расположение их внутренное и внешное без малейшего вкуса. Виды оных принадлежали веку готфов и вандалов. В жилище, для мусс уготованном, не зрел я лиющихся благотворно струев Касталии и Ипокрены; едва пресмыкающееся искусство дерзало возводить свои взоры выше очерченной обычаем округи. Зодчие, согбенные над чертежом здания, не о красоте оного помышляли, но как приобретут ею себе стяжание. Возгнушался я моего пышного тщеславия и отвратил очи мои. Но паче всего уязвило душу мою излияние моих щедрот. Я мнил в ослеплении моем, что ненужная казна общественная на государственные надобности не может лучше употребиться, как на вспоможение нищего, на одеяние нагого, на прокормление алчущего, или на поддержание погибающего противным случаем, или на мзду не радящему о стяжании достоинству и заслуге. Но сколь прискорбно было видеть, что щедроты мои изливалися на богатого, на льстеца, на вероломного друга, на убийцу иногда тайного, на предателя и нарушителя общественной доверенности, на уловившего мое пристрастие, на снисходящего моим слабостям, на жену, кичащуюся своим бесстыдством. Едва, едва досязали слабые источники моея щедроты застенчивого достоинства и стыдливыя заслуги. Слезы пролились из очей моих и сокрыли от меня толь бедственные представления безрассудной моей щедроты. Теперь ясно я видел, что знаки почестей, мною раздаваемые, всегда доставалися в удел недостойным. Достоинство неопытное, пораженное первым блеском сих мнимых блаженств, вступало в единый путь с ласкательством и подлостию духа, на снискание почестей, вожделенной смертных мечты; но, влача косвенно стопы свои, всегда на первых степенях изнемогало и довольствоваться было осуждаемо собственным своим одобрением, во уверении, что почести мирские суть пепл и дым. Видя во всем толикую превратность, от слабости моей и коварства министров моих проистекшую, видя, что нежность моя обращалася на жену, ищущую в любви моей удовлетворения своего только тщеславия и внешность только свою на услаждение мое устрояющую, когда сердце ее ощущало ко мне отвращение, — возревел я яростию гнева. — Недостойные преступники, злодеи! вещайте, почто во зло употребили доверенность господа вашего? предстаньте ныне пред судию вашего. Вострепещите в окаменелости злодеяния вашего. Чем можете оправдать дела ваши? Что скажете во извинение ваше? Се он, его же призову из хижины уничижения. Прииди, — вещал я старцу, коего созерцал в крас обширныя моея области, кроющегося под заросшею мхом хижиною. — прииди облегчить мое бремя; прииди и возврати покой томящемуся сердцу и востревоженному уму. Изрекши сие, обратил я взор мой на мой сан, познал обширность моея обязанности, познал, откуду проистекает мое право и власть. Вострепетал во внутренности моей, убоялся служения моего. Кровь моя пришла в жестокое волнение, и я пробудился. Еще не опомнившись, схватил я себя за палец, но тернового кольца на нем не было. О, если бы оно пребывало хотя на мизинце царей! Властитель мира, если, читая сон мой, ты улыбнешься с насмешкою или нахмуришь чело, ведай, что виденная мною странница отлетела от тебя далеко и чертогов твоих гнушается.

Краткое содержание Путешествие из Петербурга в Москву

Повествование начинается с обращения к Алексею Михайловичу Кутузову. В этом своеобразном благословлении на труд рассказчик объясняет свои чувства, заставившие его писать эту книгу.

Вначале автор-рассказчик прощается со своими друзьями в Петербурге и страдает от расставания с ними. В дороге ему снится, что он совсем один, но попадается рытвина, толчок от которой будит его. Оказывается, они подъехали к какой-то почтовой станции.

У смотрителя станции он пытался получить лошадей, но тот отказал ему, сказав, что уже очень поздно и нет ни одной лошади, хотя в конюшне их более двадцати. Путешественнику пришлось давать взятку ямщикам, тогда они запрягли тройку и путешествие продолжилось. По пути извозчик тянул заунывную песню, а путешественник размышлял о характере русского народа.

Здесь он размышляет об ужасной дороге, по которой невозможно проехать в летние дожди. В станционной избе знакомится с неудачливым писателем, который пытается ему навязать свой труд о потере дворянами привилегий. Путешественник, сжалившись, дает медяки, а литературный труд хочет отдать разносчикам на обертки, так как более ни на что он не годится.

Направляясь из Тосны в Любани, он встречает бедного крестьянина, работающего изо всех сил даже в воскресенье. Крестьянин понимал, что в праздник работать грех, но для того, чтобы прокормить большую семью приходилось работать на барской земле и по выходным, и по ночам. Герой про себя упрекает жестоких помещиков, хотя и сам имеет слугу Петрушу.

Здесь автор встречает своего друга Челищева, поспешно уехавшего из Петербурга. Тот рассказывает, что решил прокатиться на двенадцативесельной лодке из Кронштадта в Систербек, но поднялась ужасная буря и он чуть не погиб. Лодка, зажатая между камней, наполнилась водой. Когда он выбрался на берег, то сразу побежал к местному начальнику за помощью для других гребцов. Однако тот уже спал, а слуга не смел по таким вопросам его беспокоить. Спасти несчастных гребцов все же удалось с помощью других людей. И тогда Челищев упрекнул начальника в бездействии, на что тот ответил, что это не входит в его должность. Друг рассказчика был возмущен до глубины души и почти «плюнул в рожу» наглецу. Когда он рассказал эту историю своим петербургским знакомым, то не нашел сочувствия и понимания своему поступку. После этого решил навсегда покинуть город.

Спасская Полесть

По дороге в Спасскую Полесть путешественник попал под дождь и остановился в одной хате обождать. Там он услышал рассказ про одного чиновника, который очень любит устрицы. За доставку этого лакомства он готов щедро поощрить из государственной казны. Продолжив путь, он встретил путника, который попросил его подвезти. Путник рассказал ему свою печальную историю. Однажды, когда он еще был купцом, доверился своему нечестному компаньону, который подвел его под суд. Беременная жена путника от переживаний родила раньше срока и через несколько дней умерла. Недоношенный ребенок также умер. Друзья помогли ему бежать, куда глаза глядят. Герой, тронутый этим рассказом, размышляет, как бы донести это дело до верховной власти, так как только она может быть беспристрастна. Желая помочь путнику, рассказчик даже представляет во сне, что он правитель, которого все восхваляют. Затем он видит, как на самом деле народ относится к царю, как к обманщику, ханже и комедианту. Этим автор показывает обратную сторону власти. Казалось бы, власть обязана блюсти закон и право, а на самом деле это только сон.

Подберезье

На станции Подберезье рассказчик знакомится с молодым студентом-семинаристом, которые едет в Петербург к дяде на учебу. Студент жалуется на существующую систему образования и выражает надежду на то, что у будущих поколений она будет лучше. Путешественник начинает размышлять о труде и науке писателя, чья задача просвещение и восхваление добродетели.

Новгород

В Новгороде путешественник размышляет о прошлом этого величественного города, и о том, как Иван Грозный «присвоил» его. Он думает, имел ли правитель право на это. Да и на что право, если можно применить силу. Затем рассказчик отправляется обедать к приятелю Карпу Дементьевичу, который прежде был купцом, а теперь стал именитым гражданином. Когда заходит речь о новой вексельной системе в торговле, путешественник понимает, что это не ради честности, а для воровства и легкой наживы.

На почтовом дворе рассказчику встретился его давний друг Крестьянкин, который когда-то служил в уголовной палате, а теперь ушел в отставку. Он понял, что никакой пользу не сможет принести народу. На своей работе сталкивался лишь с мздоимством, жестокостью и несправедливостью. Однажды сын местного помещика изнасиловал молодую крестьянку. Тогда жених девушки, защищая ее, проломил негодяю голову. В этом участвовали еще несколько крестьян, и всех их по закону уголовной палаты Крестьянкин должен был приговорить к смертной казни или пожизненному заключению в каторге. Он же, наоборот, пытался оправдать их, видя в этом справедливость, но никто его не поддержал. Именно после этого случая Крестьянкин и подал в отставку.

В Крестцах путешественник становится свидетелем прощания отца с сыновьями, отправляющимися на службу. Этот случай заставляет его задуматься о том, что и он скоро будет расставаться со старшим сыном. Мужчина призывает сыновей не терять здравого рассудка, ни при каких обстоятельствах, выполнять предписанные законы и ни перед кем не раболепствовать. Он также отмечает, что на службе все радеют о кармане, а не об отечестве. Обращаясь к путешественнику, спрашивает, затем ли он воспитал их, растил, нежил, обучал наукам, чтобы теперь расставаться с ними. В напутствие желает сыновьям не сбиваться с пути истинного и не терять души чистой.

Яжелбицы

В Яжелбицах, проезжая мимо кладбища, герой становится свидетелем душераздирающей сцены. Отец кидается на гроб сына и не дает его похоронить. Плача, он просит похоронить его вместе с сыном, так как считает себя виноватым в том, что тот родился больным и немощным, сколько жил, столько и страдал. При этом путешественник задумывается над тем, не передал ли сам какой-нибудь «смрадной» болезни своим детям, так как в юности путался с публичными женщинами. Такие размышления его приводят к мысли, что во всем виновно государство, открывающее путь к порокам.

Этот город был всем известен своими незамужними и бесстыжими девицами. Герой вспоминает легенду об одном Иверском монахе, который был влюблен в валдайскую девушку. Однажды, когда он переплывал озеро по пути к своей возлюбленной, поднялась лютая буря, и монах утонул. Наутро тело его нашли на отдаленном берегу.

Здесь герой встречает множество нарядных баб и девок. В отличие от петербургских барынь, затягивающих свои тела в корсеты, затем умирающих при родах, эти девушки имели здоровый вид. В Едрово он знакомится с молодой крестьянкой Аннушкой. Сначала она держится сурово, но разговорившись, рассказывает путешественнику о своей семье и женихе Ванюхе. Оказалось, что отец ее умер, а живет она с матерью и сестрой. Аннушка хочет выйти замуж, но для этого нужно сто рублей. Её возлюбленный хочет идти в Петербург на заработки. Но путешественник говорит, чтоб не отпускала его туда, а то научится пьянствовать и отвыкнет от труда. В попытках помочь Аннушке, он хочет дать денег Ивану, но тот отказывается, говорит, что ноги и руки у него есть, сам заработает. Путешественник удивляется благородству местных крестьян и размышляет о существующих обычаях брака.

Хотилово

Здесь герой рассуждает о несправедливости крепостного права, говоря, что «порабощение есть преступление». Попутно он находит записки другого путешественника, еще более прогрессивного в своих взглядах, нежели он. В этих записках описан проект будущего – освобождение крестьян от рабства и уничтожение всяческих чинов. Читая их, он еще раз убеждается, что был прав по поводу крепостного права, считая его пагубным и зверским обычаем, препятствующим «размножению народа».

Вышний Волочок

Путешественник любуется рукотворными каналами и рассказывает об одном богатом помещике, который морил крестьян голодом, а они целыми днями на него работали. Он призывает крестьян восстать и разорить имение этого нелюдя, который относится к ним хуже, чем к волам.

Выдропуск

Здесь рассказчик опять обращается к чужим записям. Он рассказывает, что цари возомнили себя богами, и думают, что несут пользу отечеству. На самом деле, порядок надо менять, так как будущее за просвещением. Только просвещение может уравнять людей и принести справедливость.

В Торжке путешественнику встречается человек, который желает открыть вольную типографию, свободную от цензуры. Тот держит путь в Петербург, чтобы получить там дозволение на открытие своей конторы. Они рассуждают о вреде цензуры и о том, что цензурой должно быть само общество. Здесь автор по записям своего путника рассказывает о возникновении цензуры.

Продолжая читать записки своего нового знакомого, путешественник видит хоровод молодых девок, а затем идет описание публичной продажи людей после разорения какого-нибудь помещика, среди которых и старик лет семидесяти пяти, и его жена, и вдова сорока лет, и дядька молодого барина, и молодуха лет восемнадцати, и младенец. И никто из них не знает, какая им уготована судьба, и в чьи руки они попадут.

Рассказчик за обедом ведет беседу с трактирным собеседником. Они рассуждают о поэзии Ломоносова, Сумарокова и т.д. Приятель читает отрывки из оды «Вольность», которую сам написал. Ода понравилась путешественнику, но сказать об этом он не успел, так как спешно уехал.

Городня

В этой деревне рассказчик наблюдает рекрутский набор и плач толпящегося народа. Он узнает о многих нарушениях и беззаконьях, творящихся здесь. Дворовой Ванька рассказывает путешественнику свою историю. Как оказалось, он был воспитан и обучен наравне с молодым барином. Его даже отправили с ним за границу не рабом, а товарищем. Однако если старый барин любил Ваньку, то молодой ненавидел и завидовал. Когда старика не стало, барин женился на ужасной женщине. Та сразу возненавидела Ваньку, хотела даже женить на обесчещенной девке. Иван возмутился и был отправлен в солдаты. Но он рад такой участи. Затем путешественник встретил трех крестьян, которых помещик продал за карету.

Завидово

Здесь путешественник встречает воина в гренадерской шапке, который требует лошадей у старосты, угрожая плетью. В результате староста распорядился отобрать лошадей у путешественника и отдать воину. Наш рассказчик возмущен таким порядком вещей, но что поделаешь, кругом беззаконье.

В Клину путешественник дает рубль поющему слепцу. Тот благодарен, но говорит, что более рад куску пирога, нежели рублю, так как деньги являются искушением, ведь их могут и украсть. Тогда путешественник снимает платок с шеи и отдает бедняге.

В Пешках герою встречается очень бедная крестьянская изба, жительница которой просит кусочек сахара для своего малыша. Путешественник угощает ребенка сахаром и корит помещика за жестокость, призывает одуматься, ведь Божья кара не за горами.

Черная грязь

Здесь рассказчик встречает свадебный, но очень грустный поезд. Молодые идут под венец по приказу господина.

Рассказ заканчивается «Словом о Ломоносове». Герой рассказывает, что записки к нему попали от «парнасского судьи» во время обеда в Твери. О Ломоносове говорит, что тот оказал большое влияние на русскую литературу и был «первым» в русской словесности. Вывод путешественника таков, что Ломоносов был велик во всех делах, потому что учился и стремился к знаниям.

А вот уже и Москва!

Яркое и занимательное произведение А. Радищева рассказывает о несправедливом отношении к основному классу Российской империи – классу крестьян. Будучи убежденным патриотом своей страны, А. Радищев до глубины души потрясен тем, как живут крестьяне, слой населения, который кормит всю страну и за счет труда которых живут все остальные классы. А. Радищев убежден, что нежелание открыть глаза и понять все несправедливость классового устройства страны является корнем всех бед и несчастий.

Произведение учит тому, что иногда привычный уклад жизни, который кажется правильным и справедливым лишь потому, что это длится долгие годы, может быть чудовищно несправедливым, и не задумываться об этом – значит, молчаливо соглашаться с несправедливостью.

Читать краткое содержание Путешествие из Петербурга в Москву Радищева

Классическое произведение написано в форме путевых заметок. Автор, повествуя и рассуждая о том, что видит и что чувствует путешественник во время поездки, выражает свои тревоги за судьбы страны, негодование по поводу чудовищного безразличия, небрежности, а порой даже и жестокости к крепостным людям. Все это допускается, со всем этим молчаливо соглашаются, а в некоторых случаях оправдывают и даже одобряют.

В произведении автор рассказывает об оборотной стороне жизни российского общества, об общепринятых ценностях, о царящих в нем нравах. Необходимо помнить о том, что многие проблемы, о которых повествует А. Радищев, актуальны и по сей день.

Главным героем книги выступает человек среднего возраста, дворянин, человек совсем не бедный. Он едет в Москву в своем экипаже. То, что он видит по пути, заставляет его глубоко задуматься о жизни и рассказывается им от первого лица.

Глава 1. София

В данной части рассказывается о том, как работают смотрители на станциях, где путешественники меняют лошадей. Служащий, не желая беспокоить себя ночью, утверждает, что все лошади заняты.

Главный герой, убедившись в том, что конюшня полна лошадьми, идет к ямщикам, которые за небольшое подношение благосклонно соглашаются поработать и предоставляют ему экипаж и лошадей, и путешественник уезжает, испытывая неоднозначные и смешанные чувствах.

Глава 2. Тосна

В этой части представлено повествование о различных дворянских родах. Автор выражает мысль о том, как глупо и нелепо кичиться своей породой, которая досталась не в награду за какие-либо заслуги или подвиги, а просто так, по праву рождения от предков.

Глава 3. Любани

В данной части путешественник общается с мужиком. Устав и замучившись от дороги и ухабов, герой решает идти пешком. Он встречается с мужиком в поле. Мужик перепахивает поле на солнцепеке. Описываемый день является воскресеньем, днем, в который грех работать.

Мужик вынужден работать, несмотря на то, что и сам считает это грехом, чтобы кормить детей, ведь все остальное время он работает на своего хозяина, которому и дела нет до тягот жизни своих крепостных.

Услышав такое, главный герой испытывает жгучий стыд не только за всех дворян, но и за себя самого. Глубоко задумавшись над своим поведением, он признает, что порой бывает тоже несправедлив.

Глава 4. Чудово

В этой части рассказывается о том, как путешественник встречает своего друга, а тот повествует о том, как перенес очень неприятный морской вояж. Корабль чуть не затонул. На берегу никто не мог ничего сделать, потому что начальник спал, и все служащие боялись его разбудить.

Наконец, рулевой судна все же смог найти тех, кто захотел им помочь. Когда путешественники попали на берег и потребовали начальника к ответу, тот нагло сказал, что он не обязан был ничего делать.

Глава 5. Спасская Полесь

Автор спит на перевалочном пункте. Рядом оказываются присяжный заседатель со своей женой. Заседатель ей рассказывает о том, как наместник, чье любимое блюдо – устрицы, отправляет своих служащих за устрицами под предлогом служебных поездок.

Утром супруги просят главного героя взять их в свой экипаж и рассказывают, как чиновник утратил все, что имел в жизни, благодаря халатности чиновников. Будучи порядочным человеком, он был вынужден бросить дом и бежать от преследований полиции.

Путешественника укачивает в дороге, он спит, ему снится, что он стал могущественным человеком. Во сне ему кажется, что в его стране все устроено как надо. Но вдруг к нему приходит целительница по имени Истина и дает ему возможность осознать плоды своего правления.

Он вдруг понимает то, что его придворные вводили его в заблуждение о том, что в стране все в полном беспорядке. Главный герой просыпается в страхе.

Глава 6. Подберезье

В данной части главный персонаж говорит с человеком, который недавно выпустился из семинарии. Он разочарован образованием. полученным в духовной семинарии и хочет обрести истинные, а не ложные знания в Петербурге.

Молодой семинарист рассказывает о том, что в семинариях все уроки ведутся на латыни, никто ничего не понимает, и те знания, которые там дают, бестолковы и бесполезны.

Молодой человек забыл свои бумаги. Там говорится о мартинизме и масонстве. Путешественник понимает, что семинарист так и не получил никаких знаний о духовности и увлекся мистикой. Сам же главный герой отвергает странные мнения масонов.

Глава 7. Новгород

В данной главе А. Радищев дает экскурс в историю. Когда-то княжество Новгорода было очень знаменитым и влиятельным. Все стремились к справедливости.

Но после того как Иван Грозный подчинил себе Новгород, все пришло в упадок. Путешественник думает о том, мог ли Иван Грозный так поступать с точки зрения морали, задавая себе вопрос, можно ли все решать с позиции силы.

Опираясь на исторические документы, А. Радищев устами своего главного героя повествует о демократических принципах правления в этом городе, и в принципе о нравах и порядках в нем.

Согласно работам литературоведов, А. Радищев не совсем верно представлял себе историческую картину города, а значит, несколько идеализировал ее. В реальности, разумеется, в Новгороде в тот период правили сильные мира сего, те, в чьих руках сосредоточилась власть. По словам исследователей, демократия как таковая отсутствовала в этом городе.

В данном разделе обрисовывается образ афериста Карпа Дементьевича. Он обманывает людей, но считается при этом уважаемым человеком. Это купец, который берет авансы за товары, ничего не давая взамен. Обворовывая людей, он совсем не считает себя в чем-либо виновным.

Карп Дементьевич ловко уходит от закона, потому что догадался переписать все свое имущество на свою жену.

А. Радищев в этой главе указывает на то, что такие авантюры происходят по всей стране, так как судебная и законодательная системы весьма несовершенны и требуют значительной реформы, что особенно актуально сферы торговли.

Глава 8. Бронницы

В этой части описывается то, как путешественник идет на возвышение, где ранее находился некий храм поклонения языческим богам. Главный герой предается глубоким раздумьям о Боге, о самой жизни, о месте человека в ней.

По мнению персонажа, человек сам должен распоряжаться своей жизнью и делать все для того, чтобы она была полноценной и счастливой.

Роль Бога же в том, чтобы дать человеку милосердную душу и сознание, а уж человек сам должен достичь счастья и благоденствия.

Глава 9. Зайцево

В разделе произведения говорится о том, как главный герой повстречался со своим другом по фамилии Крестьянкин, работавшим начальником в суде.

Однажды Крестьянкину довелось работать над делом, в котором фигурировало убийство одного жестокосердного помещика, который плохо обращался со своими крестьянами. Он их избивал, заставлял слишком много работать и голодать, а также подвергал нечеловеческим страданиям.

В конце концов, доведенные до белого каления люди убили и барина, и его детей. Крестьянкин всем сердцем сочувствовал им и считал их невиновными, но его сослуживцы настаивали на том, что преступников необходимо осудить, чтобы другим неповадно было.

Не желая быть одним из фигурантов в неправом суде, Крестьянкин расстался со службой. В конце разговора чиновник исчезает, а автору вручают послание из Петербурга.

В письме друг главного героя рассказывает о свадьбе двух престарелых развратников. Женщине шестьдесят два года, а мужчине – семьдесят восемь лет. Невеста когда-то была хозяйкой публичного дома, стала богатой, также занимаясь грязной работой.

Что касается ее жениха, барона Дурындина, то он решил на ней жениться ради ее богатства. А сама дама выходила замуж, потому что боялась остаться одна.

Глава 10. Крестцы

В данной части описывается сцена того, как взрослые сыновья покидают отчий дом, а родители говорят им мудрые слова напутствия, рассказывая о том, как надо жить среди людей. Когда молодые люди покидают родители, сам путешественник пребывает в растроганных чувствах.

Он думает о том, как счастливы родители, имея добрых детей. Персонаж много рассуждает о взаимоотношениях в хороших семьях.

Глава 11. Яжелбицы

В этой части рассказывается о том, как отец участвовал в похоронах своего сына. В разделе дается повествование о том, в каком отчаянии пребывал отец. Отец винил именно себя в смерти любимого ребенка.

Вина человека была в том, что мальчик был болен с раннего детства, так как в молодости его отец принимал лекарства от дурных болезней. Эти лекарства были на основе ртути, что пагубно отражается на здоровье еще не родившихся детей.

Сам же путешественник с чувством вины и стыда припомнил, как в юности перенес венерическое заболевание, и теперь его пагубные страсти так же могут отразиться на его потомстве.

Глубоко задумавшись, главный персонаж размышляет о пагубности разврата и о том, как люди должны искоренить порок из своей жизни.

Глава 12. Валдаи

В этой части идет повествование о городе Валдаи, который имеет весьма дурную славу. Так как в этом городе очень много жриц любви, многие господа проездом останавливаются там, чтобы провести время в банях с проститутками.

Глава 13. Едрово

В поездке путешественник увидал несколько крестьянок. По дороге он размышляет о том, что деревенские бабы гораздо приятнее на внешность, нежели дамы в городе. Главный герой думает о том, как мало красят дам пышные платья и дорогие корсеты по сравнению с сарафанами.

В главе описывается беседа путешественника с крестьянкой Анной. Анна говорит, что они с ее женихом не могут сыграть свадьбу, потому что у них нет ста рублей на выкуп. Желая поспособствовать счастью молодых людей, главный герой хочет дать сто рублей, но Анна и ее мать отказываются.

Невзирая на свою нищету, крестьянки стыдятся принимать от барина деньги, потому что принять такой подарок означает, что барин откупается от девушки за свои любовные шалости. Так как крестьянки не желают себе позора, они не берут деньги.

Поговорив с крестьянками, путешественник долго думает над проблемой неравных браков и причин, которые толкают людей на то, чтобы отдать поженить очень юных и не созревших людей. Он размышляет о том, как богачи женятся на совсем не выросших девочках, что, по мнению автора, непростительно.

Глава 14. Хотилов

Эта часть посвящена размышлениям об отмене крепостного права. Путешественник увидел на дороге некий сверток. Он разворачивает бумаги некоторого человека, неизвестного главному герою. Там даются мысли об отмене крепостного права. Автор проекта говорит о том, что рабство – это беда общества, узаконенное преступление, и его, как всякое зло, нужно искоренить.

Далее оказывается, что это бумаги одного из приятелей главного персонажа, потому что, помимо проекта об отмене крепостного права, тот забыл и другие документы. Путешественник забирает все бумаги и читает их по дороге.

Глава 15. Вышний Волочок

Когда путешественник проезжает этот город, он видит процветающее поместье, тучные нивы и огромное количество товаров. Он размышляет о том, что все это достигнуто преступным путем, поскольку это заработано ценой исковерканных жизней крестьян, за счет их тяжкого труда, здоровья и жизней.

Путешественник вспоминает одного знакомого ему дворянина, который, захотев получать больше прибыли от своего поместья, заставил своих крепостных работать без отдыха и праздников. Он отнял у них скотину, земли и даже еду. Поместье и вправду стало очень богатым, но сами крестьяне были обездолены.

Сам главный герой испытывает чувство стыда за таких хозяев, считает, что их необходимо ставить на место, и не понимает, как у других хватает совести хвалить их за предприимчивость и ум.

Глава 16. Выдропуск

В этой главе даются размышления о предметах роскоши и нравах при дворе. Продолжая читать бумаги своего приятеля, главный герой натыкается на проект реформы о придворных должностях. Основная мысль, изложенная в документе – это то, что глава государства должен отличаться не за счет пышности двора и безделушек, но за счет мудрости правления. В данной главе затронуто имя Екатерины II, любившей роскошь.

Глава 17. Торжок

Эта часть книги повествует о проблемах цензуры и необходимости ее упразднения. Путешественник знакомится с человеком, направляющимся в Петербург. Он очень желает достигнуть упразднения цензуры в городе Торжке, добиваясь права печатать какие угодно книги.

Этот человек полагает, что сами читатели являются цензорами книг, а служба цензуры нарушает демократические принципы общества. Как известно, в XVIII веке в Российском государстве очень строгая цензура, и книгопечатание очень сильно контролируется.

Согласно мнению А. Радищева, цензура была введена церковью, а первыми ее служителями были клерики.

Глава 18. Медное

В данной части описывается то, как подают крепостных. Путешественник во время поездки читает о том, как крепостных спускают вместе со всем их скарбом за долги своих бар. Детей разлучают с родителями, но никому до этого нет дела, ведь крепостные – это товар.

Глава 19. Тверь

Когда путешественник посещает Тверь, он общается с поэтом и обсуждает с ним проблемы литературы в России. Поэт читает ему свое произведение.

Глава 20. Городня

В этом месте главный герой видит то, как крепостной парень уходит в армию, вынужденный оставить мать одну.

Там же продают в солдаты крепостных, чтобы помещик смог купить себе лошадей и модный экипаж.

Глава 21. Завидово

Главный герой становится свидетелем того, как на остановках обслуживают больших чинов и с какой скоростью для них подаются лошади.

Путешественник выражает свои мысли о том, что не все большие чины стоят того уважения и почтения, которое требуют к себе.

Глава 22. Клин

В данной части путешественник увидел нищего. Тот отказывается от поданного ему рубля и просит что-то теплое из одежды. Главный герой отдает ему платок, а позже узнает, что нищий умер в этом платке, и в нем же его хоронили.

Глава 23. Пешки

В данной части передана беседа персонажа с женщиной-крестьянкой, которая говорит о несправедливости и нищете. Путешественник долго думает о том, почему крестьяне, производящие все, что ест вся страна, сами вынуждены жить в постоянном голоде.

Глава 24. Черная грязь

В этой части главный герой рассуждает о принудительных свадьбах, от которых никому ни счастья, ни радости.

Глава 25

Произведение А. Радищева является одним из самых прогрессивных сочинений не только прошлого времени, но и современности.

Картинка или рисунок Радищев - Путешествие из Петербурга в Москву

Другие пересказы для читательского дневника

Краткое содержание Тургенев Ермолай и мельничиха
В начале произведения передам нами описание Ермолая, ему было 45 лет,был высоким, худым, со смешным длинным носом и непослушными волосами. Ходил все время в желтом кафтане и синих штанах. У него было старое оружие и собака, которую звали Валетка

Русскому крестьянству посвящалось множество произведений. Некоторые авторы прославляли село, другие пытались найти правду дальше окон блистательных дворцов Петербурга. Наиболее правдивым произведением конца XVIII века является «Путешествие из Петербурга в Москву». Повествование пропитано тяжестью положения крепостного крестьянства.

Вконтакте

Кем написано произведение

Радищев А.Н. родился 20 августа 1749 года в Верхнем Аблязово Саратовской губернии. Детские годы прошли под присмотром отца. Тот владел имением на территории Калужской губернии.

Образование

Начальное обучение велось по часослову и Псалтырю, но отец, хорошо владеющий парой иностранных языков, мог передать часть знаний сыну.

В 1756 будущий писатель был поручен дяде по матери, который приходился родным братом первому ректору Московского университета. Близость к ученым кругам дала возможность обучаться у видных преподавателей гимназии.

Спустя шесть лет Радищев получает титул пажа при , следующее место учебы – Пажеский корпус. Здесь не учили раскрывать тайны природы, напротив – раболепно прислуживать императорской особе.

С 1766 года – студент Лейпцигского университета (Германия), обучался праву. Европа приобщила юношу к свободомыслию.

Служба

Вернувшись на , Александр Николаевич занимал должности титулярного советника, обер-аудитора при генерале Брюсе, служащего Коммерц-коллегии. Работник Петербургской таможни, через 10 лет (1790) он стал ее начальником. Там же зародились первые отголоски будущего произведения, а главные герои должны были показать бедственность положения крестьянского населения .

Литературное, издательское поприще

Радищев работал над переводами иностранных классиков, анонимно печатался в журнале «Живописец». Расцвет идей свободы и независимости (американская и французская революции) создали благоприятные условия для сочинения всей жизни Радищева – «Путешествие из Петербурга в Москву» (май 1790 года). Автор написал о жестокости крепостного права, осветил печальные страницы общественной жизни тогдашней империи.

Дальнейшая судьба

За антиправительственную деятельность и «покушение на государево здоровье» Радищева ждала казнь через повешение. Будь она исполнена, никто бы не узнал, кем написано «Путешествие из Петербурга в Москву». Окончательный приговор предполагал 10-летнюю ссылку .

Был участником законодательной комиссии, но подорванное здоровье прервало жизнь великого государственного деятеля на пятьдесят третьем году жизни (12 сентября 1802 года). По одной из версий, он не оправился после выжига эполет старшего сына, другие указывают на естественную смерть, о чем сообщают письменные источники.

Интересно! После прочтения сочинения императрица Екатерина II была настолько возмущена нахальством Александра Николаевича, что сказала такие слова: «Бунтовщик – хуже ! Тот, хоть царем прикинулся, монархический строй исповедовал, а этот революцией надумал на Руси учинить республику». Это говорит о том, что жанр произведения не пришелся по душе правящей особе.

Жанр и структура сочинения

Александра Николаевича вдохновило путешествие российской императрицы по Новороссии, Крыму. Специально подготовленные деревни должны были показать высокий уровень жизни крестьянства. Писатель же задумал совершить собственную поездку с целью изучить истинное положение дел. Характер изложения стал ширмой для цензора , посчитавшего сочинение путеводителем.

Жанр произведения – сентиментальное путешествие, одно из самых популярных литературных направлений конца XVIII века. Структура сочинения состоит из несвязных фрагментов повествования. Главными героями выступают как обычные крепостные, так и помещики, служивые люди.

Названия глав соответствуют населенным пунктам, которые попадались на пути анонимного путешественника.

Создателю удалось нарисовать правдоподобную картину разрушительного воздействия крепостного права на провинциальную жизнь. Некоторые строки резко осуждают самодержавие, своеволие помещичьего класса .

Так, анонимный рассказчик сталкивается с плохими дорогами (Крестцы), повсеместными взятками, недалекими людьми. Некоторые крепостные должны работать по воскресеньям, чтобы прокормить себя. Других продают после разорения их помещика, финалом становится свадебная процессия, наполненная горем. Молодые женятся по велению хозяина, а не по воле сердца.

Эпиграфом «Путешествия из Петербурга в Москву» служат строки из поэмы Тредиаковского. Слова «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй» описывает «гниение» высшего сословия того времени.

Главное действующее лицо сочинения

Радищев приводит пример первого интеллигентного дворянина средней руки, способного трезво оценивать ситуацию, наблюдать и делать выводы . Он очень важен для автора, ведь глава «Спасская Полисть» показывает противоположную сторону тогдашнего дворянства.

Из обрывочных фраз легко понять, что главный герой – анонимный путешественник, сожалеющий о скором отъезде из Петербурга. Очевидно, он вдовец, но имеет взрослых детей, будучи дворянином среднего достатка. Молодость приучила к вздорному отношению с окружающими, он любимец публичных женщин. Герои произведения со всем тщанием пытаются выразить мысли, идеи и стремления автора.

Путешествие из Петербурга в Москву. Иллюстрация к сюжету

Сжатое повествование по частям

Как говорилось выше, название глав «Путешествия из Петербурга в Москву» – городки и деревни, расположенные на пути дворянина. Итак, переходим к краткому содержанию:

Вступление – интеллигент среднего возраста выезжает из стен столицы в кибитке.
София – испытывая нужду в свежих лошадях, дворянин просит у комиссара помощи, тому лень работать ночью. Он говорит, что лошадей нет, но ямщики, за сдельную сумму, запрягают «найденных» четвероногих для путника. Чудово уже не за горами.
Тосна – разозленный качеством дорог, путешественник встречается с чиновником-исследователем. Тот написал труд, дающий возможность доказать древность рода любому дворянину. Звучит мысль «Хвастовство древней породой» – это зло .
Любани – пеший переход завершается встречей с «грешным» крепостным, тот пашет поле воскресным днем. На немой вопрос крестьянин отвечает, что вынужден шесть дней работать на помещика, а кормиться как-то нужно. Рассказчику стыдно за принадлежность к своему сословию.
Чудово – здесь происходит встреча героя с приятелем. Тот рассказывает об ужасной прогулке по морю. Подводные скалы зацепили обшивку судна, то медленно идет ко дну. Рулевой Павел вызвался плыть до берега за помощью. Там отказались его выслушать, так как начальник изволил спать. Моряк все же отыскал неравнодушный люд, и господин Ч был спасен. Высказав претензии начальнику, он услышал, что по чину не обязан спасать утопающих.
Спасская Полисть – глава рассказывает о своеволии высокопоставленного чиновника . Тот любит устрицы, поэтому посылает подчиненных за морепродуктами, даруя им повышения по службе. Перестук копыт укачивает автора, во сне он видит себя правителем, который доволен положением дел государевых дел. Однако врачеватель Истина снимает «повязку» с глаз, становятся явью произвол помещиков и несчастный народ.
Подберезье – здесь герой встречает семинариста, который жаждет учиться в Петербурге. Он жалуется на качество образования. Оброненные записки юноши рассказывают о мартинизме, автор негативно отзывается о мистиках-масонах.
Новгород – дворянин размышляет о величии зачатков демократического общества. Имел ли право на разрушение республиканского оплота на Руси?
Из летописи Новгородской – писатель посещает дом купца-афериста, который не высылает оплаченные товары. Главные законы не работают , торговые требуют поправок.
Бронницы – на месте древнего капища Радищев говорит, что человек – творение Божие, но свою судьбу каждый творит сам.
Зайцово – история о жестоком барине, которого забили оголодавшие, измученные крестьяне. Председатель уголовной палаты Крестьянкин не нашел состава преступления, но вышестоящие требуют наказать виновных.
Крестцы – одна из наиболее трогательных сцен для Радищева. В Крестцах мы видим, как возмужавшие сыновья прощаются с отцом, для которого наступают тяжелые дни одиночества.
Яжелбицы – на кладбище писатель видит отца на похоронах родного сына. Старик в слезах винит себя, так как чадо родилось больным. Интеллигент вспоминает о своем «венерическом заболевании», размышляет о методах борьбы с развращенностью .
Едрово – под аккомпанемент свадьбы крестьянки Анны и Ванюши путешественник высказывается о неравных браках, защищает права человека на личное счастье.
Хотилов – путешественник находит бумаги, где его приятель проявляет негативное отношение к самодержавию и крепостному праву, о чем нам говорит эпиграф.
Высший Волочок – на фоне колосящихся полей и обилия товаров рассказчик вспоминает о помещичьих зверствах в отношении крестьян. Радищев не понимает, как общество может хвалить таких эгоистов.
Выдропуск – проект новых чинов при дворе, потерянный его приятелем, становится предметом изучения. Главный посыл повествования – правителя характеризуют не роскошь и толпа придворных, а его поступки .
Торжок – неизвестный гражданин пытается добиться отмены цензуры родного края. Он считает, что общество – лучший цензор для любой книги.
Медное – показывает продажу крестьян после разорения их помещика. Некоторые семьи делятся между разными хозяевами, закон на их стороне.
Тверь – как и в Чудово, здесь «новомодный поэт» жалуется на литературную убогость современников. Он обеспокоен развитием поэзии.
Городня – видим проводы крестьян в армию. Некоторых заставила нужда, других отдали хозяева, третьи – ищут славы.
Завидово – на фоне наглости помощника «его превосходительства» герой сожалеет о привычке народа унижаться перед «высокими чинами». Сельский люд – разменная монета (Медное).
Клин – на станции поет слепой старец, он отказывается принять рубль от дворянина. Старик просит что-нибудь теплое, полученный платок был с ним до самой смерти.
Пешки – обедая в избе крестьян, путник видит всю тяжесть положения крепостных. Основная мысль – народ не может себе позволить товары, которые сами производит .
Черная грязь – свадьба по приказу помещика. Молодые ненавидят друг друга, но знают, кто стоит у истоков их брака. Путешественник высказывается о преступности женитьбы по принуждению.
Слово о Ломоносове – прощальный аккорд главам, Радищев размышляет о значении русского ученого в литературе, словесности.