Тема народной жизни в лирике некрасова. Некрасов. Народная тема

Поэзия Н. А. Некрасова – поэзия жизни, в которой нет ничего надуманного, вымышленного, нереального, а есть только совершенно новый взгляд поэта на трудный характер судьбы простого человека, на его проблемы и заботы, на человеческие страдания и людскую боль. Главный герой Некрасова – народ, самые обычные, простые русские люди. А суть поэзии Некрасова наиболее точно отражена в одной его строке: «Я лиру посвятил народу своему» . И главная задача для поэта была не в том, чтобы скорбеть о порабощённом народе и сокрушаться о его печальной судьбе, а в том, чтобы самому приобщиться к народу, сделать свою поэзию его подлинным голосом, его криком и стоном, воплощением его мыслей и чувств. Основным источником этой поэзии было сочувствие угнетаемым людям:

Иди к униженным,
Иди к обиженным –
Там нужен ты.

Эту свою заповедь Некрасов не нарушал никогда. И в этом основное его отличие от всех других русских поэтов той эпохи. Жалеющих народ было много, но говорить от лица народа умел в ту пору один лишь Некрасов.

Ему, выросшему в дворянской среде, необходимо было пережить страшную ломку, чтобы сделать «мужицкие очи» своими, и научиться глядеть на мир и на самого себя этими очами. Его сердце было ранено ещё в самом начале жизни, в нём с детства укрепилась боль за страдания своего народа. Ведь уже в те ранние годы поэт до мельчайших подробностей знал жизнь крепостного крестьянства. Он часто тайком убегал к деревенским ребятам, удил с ними рыбу, купался в реке, ходил в лес за грибами. Их усадьба стояла у самой дороги, которая в ту пору была многолюдной и бойкой. Здесь мальчик встречался со всяким рабочим народом: с печниками, кузнецами, землекопами, плотниками, переходившими из деревни в деревню. Будущий поэт с увлечением слушал их рассказы. Водился мальчик и с рыбаками на Волге. «Благословенная река, кормилица народа! » - говорил позднее поэт. Но именно здесь, на этой реке, ему довелось испытать первое глубокое горе, когда он увидел бурлаков, стонавших от непосильной работы. Потрясённый, испуганный мальчик долго бежал вслед за ними и услышал, как один из них без всякой жалобы, очень спокойно сказал, что ему хотелось бы скорей умереть. Эти слова ужаснули Некрасова:

О, горько, горько я рыдал,
Когда в то утро я стоял
На берегу родной реки,
И в первый раз её назвал
Рекою рабства и тоски!. .

Этому дворянскому подростку открылось «зрелище бедствий народных» , к которому были так нечувствительны многие другие дворянские дети. Но не жалость, а протест вызывали в нём эти бедствия. И уже став взрослым, поэт по-новому прочувствовал впечатления детства, вспомнил горькую жизнь крестьян и решил посвятить своё творчество борьбе за народное счастье.

Разве смог бы он написать «Коробейников» , «Крестьянских детей» , «Мороз, Красный нос» , «Кому на Руси жить хорошо» , если бы не провёл своё детство в непосредственной близости к родному народу. По этим произведениям можно изучать жизнь и быт крестьян, их верования, обычаи, народный язык. В них вершина некрасовского мастерства. Так поэма «Крестьянские дети» полна самобытности, лиричности, которая придаёт повествованию характер восторженной песни о русском народе, у которого «привычка к труду благородная» начинается уже с шестилетнего возраста. Основой этого произведения можно считать диалог маленького мальчика с незнакомым прохожим. Уже с первых его слов автор показывает нам, как чувствует себя этот «мужичок с ноготок» , как великолепно умеет он постоять за себя и дать отпор всякому, кто вздумает обидеть его. Вековое рабство не растлило народ, чувство свободы и чести сохранилось даже в малолетних его представителях:

В рабстве спасённое
Сердце свободное –
Золото, золото
Сердце народное!

Наиболее отчетливым признаком зрелости поэтического таланта Некра-сова стала разработка в его лирике темы народа. В раннем творчестве этой теме не было уделено сколь-ко-нибудь заметного внимания. Теперь же он пишет ряд стихотворений, прямо посвященных русскому крестьянству. Следует заметить, однако, что изобра-жение народа не остается у Некрасова неизменным.

Во второй половине 40-х гг. поэт рисует кре-стьянскую жизнь как бы «со стороны»: он сочувст-вует, сопереживает, но сам находится на некотором расстоянии от объекта изображения. Так, например, построено стихотворение «В дороге» (1845).

Герой стихотворения — ямщик, с горечью и недо-умением рассказывающий о своей неудавшейся жиз-ни, о жене, которую господа по барской прихоти начали было приобщать к просвещению, а затем насильно отдали замуж за него, бедного крестьян-ского парня.

Но есть в стихотворении и еще один персонаж: это тот, кого везет ямщик и по просьбе которого рассказывает о несчастной судьбе своей. Понятно, что собеседник ямщика (разумеется, это не Некрасов, это самостоятельный образ-персонаж) сочувствует ему, но, кажется, не больше. Впрочем, может быть, в данном случае это ирония в адрес путешествующего барина, который лишь от скуки, от безделья выслу-шивает ямщика? («Скучно! Скучно!... Ямщик удалой, Разгони чем-нибудь мою скуку».) Или же это осо-бый художественный прием, так называемая «рамоч-ная композиция», объясняющая, мотивирующая испо-ведь ямщика? Какое из этих объяснений представ-ляется вам более убедительным?

Так или иначе, но чувствуется, что крестьянский мир для поэта все еще до некоторой степени посто-ронний, достойный участия и жалости, но все же чу-жой. Примерно так же обстоит дело и в «Тройке» (1846). С глубокой грустью пишет поэт о судьбе очаровательной девушки:

И в лице твоем, полном движенья, Полном жизни — появится вдруг Выраженье тупого терпенья И бессмысленный, вечный испуг.

Все стихотворение представляет собою монолог автора, обращенный к ней, «чернобровой дикарке». Но если есть ты, то есть я (во всяком случае, подразумевается), — я рассказчика, повествователя, поэта. Он, несомненно, сочувствует своей героине, жалеет ее, скорбит о ее горькой участи. Но и здесь это все же взгляд со стороны, взгляд на иной мир, подчиненный не законам разума, а каким-то стран-ным, диким, неразумным обычаям, которых не избе-жать, от которых не спрятаться: «Будет бить тебя муж-привередник И свекровь в три погибели гнуть». Материал с сайта

Не сразу придет к Некрасову осознание того, что народ — не просто пассивный объект сострадания и сочувствия, в нем заключено величайшее нравствен-ное богатство, что именно в народе (и только в нем) сосредоточены ценности и общенационального, и об-щечеловеческого характера, то, что явится ориенти-ром для самого поэта и в этическом, и в эстети-ческом плане. Тогда муза поэта окажется родной сестрой избиваемой кнутом молодой крестьянки («Вчерашний день, часу в шестом...», 1848).

Достоевский писал, что Некрасов «преклонялся перед правдой народною. Если не нашел ничего в своей жизни более достойного любви, как народ, то, стало быть, признал и истину народную, и истину в народе, и что истина есть и сохраняется лишь в народе». Но к такому пониманию поэт пришел не сразу.

Не нашли то, что искали? Воспользуйтесь поиском

На этой странице материал по темам:

краткое сочинение по Н А Некрасову
тема народа в ворчестве некрасова
тема народа в лирике некрасова сочинение
тема родины в творчестве некрасова реферат
тема народа в лирике некрасова

Н. Некрасов впервые в русской поэзии открыл перед читателем народную жизнь во всей ее полноте - с ее красотой и мудростью, с ее бездонным горем и мучениями. До него чуть ли не господствовавшим в литературе было мнение, которое, к примеру, без обиняков высказал писатель и журналист А. Дружинин. Он убеждал Некрасова, тогда еще молодого издателя журнала «Современник»: «Подписчики у журнала люди образованные.

Ну интересно ли образованному читателю знать, что Ерема ест мякину, а Матреша воет над павшей коровой. Право, все, что пишут о русском мужике, преувеличено. Какие это у него потребности могут быть к другой жизни? Он совершенно доволен и счастлив, если ему удастся в праздник опиться до опухоли брагой или до скотского состояния водкой».

Некрасов не только опроверг ложь о русском мужике; он увидел народную душу, как душу великую: чистую и возвышенную, отзывчивую и милосердную, страдающую и терпеливую, сильную и мятежную. Ни для одного автора раньше «низменная», обыкновенная жизнь простого, задавленного нуждой и рабством человека еще не была главным, постоянным предметом поэзии.

Благодаря правде, беспощадной и обжигающей, на которую был способен Некрасов, благодаря его дару мастерски рисовать эту «низменную» жизнь красками точными и резкими, стихи поэта оказались неведомой ранее литературой, художественным открытием. И. Тургенев, прочитав в журнале одно из первых «истинно некрасовских» стихотворений «Еду ли ночью по улице темной…», писал из-за границы В. Белинскому: «Скажите от меня Некрасову, что его стихотворение в 9-ой книжке “Современника” меня совершенно с ума свело; денно и нощно твержу я это удивительное произведение - и уже наизусть выучил». В самом деле, разве можно было с большей выразительностью нарисовать такое:

Помнишь ли день, как, больной и голодный,

Я унывал, выбивался из сил?

В комнате нашей, пустой и холодной,

Пар от дыханья волнами ходил.

Помнишь ли труб заунывные звуки,

Брызги дождя, полусвет, полутьму?

Плакал твой сын, и холодные руки

Ты согревала дыханьем ему.

Он не смолкал - и пронзительно звонок

Был его крик… Становилось темней;

Вдоволь поплакал и умер ребенок…

Бедная! Слез безрассудных не лей!

………………………………………………..

В разных углах мы сидели угрюмо.

Помню, была ты бледна и слаба,

Зрела в тебе сокровенная дума,

В сердце твоем совершалась борьба.

Я задремал. Ты ушла молчаливо,

Принарядившись, как будто к венцу,

И через час принесла торопливо

Гробик ребенку и ужин отцу.

Голод мучительный мы утолили,

В комнате темной зажгли огонек,

Сына одели и в гроб положили…

Случай нас выручил? Бог ли помог?

Ты не спешила печальным признаньем,

Я ничего не спросил,

Только мы оба глядели с рыданьем,

Только угрюм и озлоблен я был…

Сколько чисто русских картин находим мы в стихах и поэмах Некрасова - и всегда они окрашены в цвет печали, всегда они созвучны крестьянской нужде, рекрутским слезам, унылой ямщицкой песне, грустной колыбельной… «Опять, - будто извиняясь, говорит поэт, - опять я о печальнице-родине», и это «опять» трагически повторяется сейчас, словно и не прошло полтора столетия и не изменился мир, человек, русская земля.

Каким же долговечным оказалось чувство поэта, какую же непроходяще больную струну задел он, если эхо от его стихов все еще летит над нашими просторами и не может заглохнуть оно ни в дремучих русских лесах, ни во всесветных русских далях, ни в переживших многое русских душах:

Опять пустынно-тих и мирен

Ты, русский путь, знакомый путь!

Прибитая к земле слезами

Рекрутских жен и матерей,

Пыль не стоит уже столбами

Над бедной родиной моей.

Опять ты сердцу посылаешь

Успокоительные сны

И вряд ли сам припоминаешь,

Каков ты был во дни войны, -

Когда над Русью безмятежной

Восстал немолчный скрип тележный,

Печальный, как народный стон!

Русь поднялась со всех сторон,

Все, что имела, отдавала

И на защиту высылала

Со всех проселочных путей

Своих покорных сыновей.

Некрасова можно назвать летописцем народного горя. Перечитайте его поэмы «Кому на Руси жить хорошо» и «Коробейники», «Мороз, Красный нос» и «Крестьянские дети», «Саша» и «Орина, мать солдатская», «Железная дорога» и «Несчастные», «Русские женщины» и «Дедушка», «Современники» и «Белинский», да и множество стихотворений, запавших в память, - «Размышления у парадного подъезда», «Вчерашний день, часу в шестом…», «Элегия» («Пускай нам говорит изменчивая мода…»), «Молебен», «Несжатая полоса» - в совокупности они представляют живую и подробную картину крестьянской России, ее нужды, вытягивающего жилы труда, варварства и рабства. А ведь сколько было вокруг прозаиков, поэтов, драматургов, бойких журналистов - и никто из них не сорвал завесу, за которой скрывалось ужасающее неустройство русской жизни. Некрасов это сделал со всей страстью народного печальника и заступника:

Родная земля!

Назови мне такую обитель,

Я такого угла не видал,

Где бы сеятель твой и хранитель,

Где бы русский мужик не стонал.

Стонет он по полям, по дорогам,

Стонет он по тюрьмам, по острогам,

В рудниках, на железной цепи;

Стонет он под овином, под стогом,

Под телегой, ночуя в степи;

Стонет в собственном бедном домишке,

Свету божьего солнца не рад;

Стонет в каждом глухом городишке,

У подъезда судов и палат…

«Муза мести и печали» - сказал о своей песне Некрасов. Почему «печали» - понятно. А почему - «мести»? Русские поэты никогда не воспевали месть, разве что - месть врагу. Любое из христианских чувств могли вызвать в читательском сердце стихи отечественных поэтов: боль, жалость, участие, сострадание, но месть…

Мне кажется, объяснить это чувство поэта позволит сходное состояние Льва Толстого, выраженное им спустя четверть века после смерти Некрасова. Ежедневно получая гневные письма обездоленных соотечественников, автор «Войны и мира» полностью соглашался с предупреждением, которое обращали к властителям его корреспонденты накануне первой русской революции: «На то, что власть делает с народом, может быть только один ответ: мстить, мстить и мстить!»

Некрасов не только в детстве и юности был ранен ужасающим насилием над подневольными людьми. И позже он, журналист, человек общественного склада, жадно следил за событиями в России и остро переживал любую жестокость. А вести о насилиях и об ответном народном гневе были не так уж редки.

В донесении третьего отделения полиции Николаю I за 1841 год, например, говорилось: «Следствием об убийстве могилевского помещика Свадковского дворовыми людьми его открыто, что поводом к сему злодеянию было необыкновенно жестокое обращение его с крестьянами в продолжение 35 лет…». «…неповиновений оказано в 27 имениях и большею частью представлялась необходимость в употреблении воинской помощи для усмирения; в имениях графа Борха и Демидовой начальство принуждено было действовать вооруженной рукой, и в первом убито было 21 и ранено 31, а в последнем убито 33 и ранено до 114 человек».

В отчете за 1843 год ведомство Бенкендорфа сообщало: «Получен безымянный донос о засечении помещиком Тверской губернии Постельниковым десятилетней дворовой девочки Фирсовой. Обнаружено, что Фирсова действительно умерла от голода и побоев. В трех губерниях казенные крестьяне… с оружием в руках встретили посланные туда воинские команды, и лишь усиленными отрядами приведены в повиновение, причем ранено и убито 43 человека…».

Мог ли Некрасов, зная это, писать по-иному, без гнева и возмущения:

Вот он, наш пахарь угрюмый,

С темным, убитым лицом, -

Лапти, лохмотья, шапчонка,

Рваная сбруя; едва

Тянет косулю клячонка,

С голоду еле жива!

Голоден труженик вечный,

Голоден тоже, божусь!

………………………………………

Зрелище бедствий народных

Невыносимо, мой друг.

Небезызвестный «доносчик от литературы» Фаддей Булгарин сообщал третьему отделению полиции в 1848 году: «Некрасов - самый отчаянный коммунист; стоит прочесть стихи его и прозу в “С.-Петербургском альманахе”, чтобы удостовериться в этом. Он страшно вопиет в пользу революции».

Но кто же готовит революции? Совсем не те, кто «вопиет» против рабства и насилия, а как раз те, кто издевается над собственной страной. Возбудители восстаний - это люди, стоящие у власти. Это они подталкивают народ к революциям, подталкивают своей жестокостью, продажностью, неспособностью обеспечить согражданам сносную жизнь. Сегодня над стихами Некрасова с недоумением вспоминаешь словоблудие фарисеев: «Лимит на революции вышел». Господа, вышел лимит на издевательство над замордованным народом. Долго вам не придется безнаказанно делать это. Прислушайтесь к поэту:

Каждой стране наступает

Рано иль поздно черед,

Где не покорность тупая -

Дружная сила нужна;

Грянет беда роковая -

Скажется мигом страна.

Страстное желание народной свободы было живым зерном в поэзии и Пушкина, и Лермонтова, и Кольцова. Но только в лирике Некрасова это зерно проросло и стало колосом, и если окинуть взглядом всю русскую поэзию, то именно этот колос положил начало созревшему полю надежды. Россия запомнила Некрасова как провозвестника свободы, и после него отечественная литература уже не могла восприниматься иначе, как светоч в любом ненастье, в обступившем сумраке, во временной тьме. Было неслыханным доселе делом, чтобы в поэзии звучал бесстрашный и оправданный призыв мести:

Необузданную, дикую,

К угнетателям вражду

И доверенность великую

К бескорыстному труду.

С этой ненавистью правою,

С этой верою святой

Над неправдою лукавою

Грянешь божьею грозой…

Одна из петербургских газет писала тогда: «Не по звучности стиха, не по поэтической обработке формы, а по самому содержанию, близкому каждому сердцу, невольно задевающему его за живое, по животрепещущему интересу мысли, по ее гуманности, по состраданию к страждущему, по юмору, иногда желчному и даже несколько болезненному, по страстному драматизму, - произведения Некрасова пользуются общей любовью, горячим сочувствием, и уже тогда, когда порознь помещались в журналах, многими выучивались наизусть или выписывались в особые тетрадки».

Некрасов много думал о собственном жребии певца; определив его для себя, он оставил такой завет следующим поколениям лириков:

А ты, поэт! избранник неба,

Глашатай истин вековых,

Не верь, что не имущий хлеба

Не стоит вещих струн твоих!..

Будь гражданин! служа искусству,

Для блага ближнего живи,

Свой гений подчиняя чувству

Всеобнимающей Любви…

Стихи Некрасова словно бы вторят житейскому крестьянскому разговору, задушевной народной песне. Кажется, что его поэзии изначально присущ национальный склад. Он открыл мир нашей бытовой жизни, как мир духовный и нравственный, найдя в этом сочетании русского быта и духовности истинную, бесценную красоту.

В отечественной, да и в мировой, лирике немного найдется поэтов, которые бы, как Некрасов, рассказали столько житейских историй, составивших в совокупности то, что мы называем народным бытием; открыли столько людских судеб, составивших в совокупности народную судьбу. И все эти истории и судьбы освещены светом земной красоты и целительного сочувствия. Мы со школьной скамьи запомнили наизусть печальные строки из поэмы «Мороз, Красный нос»:

…Саврасушка, трогай,

Натягивай крепче гужи!

Служил ты хозяину много,

В последний разок послужи!

Чу! два похоронных удара!

Попы ожидают - иди!..

Убитая, скорбная пара,

Шли мать и отец впереди.

Ребята с покойником оба

Сидели, не смея рыдать,

И, правя савраской, у гроба

С вожжами их бедная мать

Шагала… Глаза ее впали,

И был не белей ее щек

Надетый на ней в знак печали

Из белой холстины платок…

Но едва ли отдавали мы отчет в том, что история бедного Прокла, его несчастной жены Дарьи и неприкаянных детей на всю жизнь западет в нашу память, обретет житейскую правду, как трагедия, словно бы случившаяся на наших глазах и потрясшая нас, - едва ли сознавали мы, что она запечатлеется как живая картина в нашей судьбе во многом из-за сопровождающих ее чудесных, незабываемых строк о крестьянском труде, о русской природе. Например, этих:

Не ветер бушует над бором,

Не с гор побежали ручьи,

Мороз-воевода дозором

Обходит владенья свои.

Глядит - хорошо ли метели

Лесные тропы занесли,

И нет ли где трещины, щели,

И нет ли где голой земли?

Пушисты ли сосен вершины,

Красив ли узор на дубах?

И крепко ли скованы льдины

В великих и малых водах?

Идет - по деревьям шагает,

Трещит по замерзлой воде,

И яркое солнце играет

В косматой его бороде…

Наверно, в своем родовом Грешневе и позже в местах, где Некрасов охотился, он не только увидел людское горе, но и наслушался сочных разговоров, шутливых перепалок, затейливых словечек, насмотрелся старинных обрядов, искусных розыгрышей. Все это перешло в книги поэта:

Ой! легка, легка коробушка,

Плеч не режет ремешок!

А всего взяла зазнобушка

Бирюзовый перстенек.

Дал ей ситцу штуку целую,

Ленту алую для кос,

Поясок - рубаху белую

Подпоясать в сенокос -

Все поклала ненаглядная

В короб, кроме перстенька:

«Не хочу ходить нарядная

Без сердечного дружка!»

Много таких простонародных обычаев приоткрыл Некрасов, много обрядов - сватовства ли, похорон ли, начала ли жатвы, конца ли страды - обрядов, сложившихся в русской жизни за века, вывел он на свет, словно говоря: «Полюбуйтесь-ка на родное богатство, русские люди, подивитесь таланту и мудрости предков!» В поэме «Кому на Руси жить хорошо» чуть не каждый герой бает о своем житье-бытье или тяготах сельского мира не стертыми словами, а с особым словесным выходом, со своим приговором и присказкой. К примеру, крестьянка Матрена Тимофеевна решила поведать странникам о своей жизни обстоятельно, с подробностями, и начала свою повесть с юности, с дозамужней поры. Приехал к ней парень со сватами - всю ночь не спала невеста, мысленно увещевала жениха:

Ах! что ты, парень, в девице,

Нашел во мне хорошего?

Где высмотрел меня?

О святках ли, как с горок я

С ребятами, с подругами

Каталась, смеючись?

Ошибся ты, отецкий сын!

С игры, с катанья, с беганья,

С морозу разгорелося

У девушки лицо!

На тихой ли беседушке?

Я там была нарядная,

Дородства и пригожества

Понакопила за зиму,

Цвела, как маков цвет!

А ты бы поглядел меня,

Как лен треплю, как снопики

На риге молочу…

В дому ли во родительском?..

Ах! кабы знать! Послала бы

Я в город братца-сокола:

«Мил братец! шелку, гарусу

Купи - семи цветов,

Да гарнитуру синего!»

Я по углам бы вышила

Москву, царя с царицею,

Да Киев, да Царьград,

А посередке - солнышко,

И эту занавесочку

В окошке бы повесила,

Авось ты загляделся бы, -

Меня бы промигал!..

От внимания к разговорному крестьянскому языку идет и смелость Некрасова в художественном употреблении любого слова. Известно, что народ может поставить ходячее словечко в такое соседство, что никакому краснобаю не приснится:

Под косой трава валилася,

Под серпом горела рожь…

…………………………………….

Уж овечка опушается ,

Чуя близость холодов…

……………………………………

Над болотом засинелася ,

Понависнула роса…

……………………………………

Дождик, что ли, собирается,

Ходят по небу бычки …

……………………………………

Тит домой. Поля не ораны ,

Дом растаскан на клочки…

И сколько поэзии разлито по страницам этого «социального» сочинения!

Ночь тихая спускается,

Уж вышла в небо темное

Луна, уж пишет грамоту

Господь червонным золотом

По синему по бархату,

Ту грамоту мудреную,

Которой ни разумникам,

Ни глупым не прочесть.

Весной, что внуки малые,

С румяным солнцем-дедушкой

Играют облака:

Вот правая сторонушка

Одной сплошною тучею

Покрылась - затуманилась,

Стемнела и заплакала:

Рядами нити серые

Повисли до земли.

А ближе, над крестьянами,

Из небольших, разорванных,

Веселых облачков

Смеется солнце красное,

Как девка из снопов.

Можно приводить красочные строки из поэм и стихотворений Некрасова еще и еще - они опровергают расхожее мнение о том, что наш классик - будто бы поэт идеи, что художественное, эстетическое было чуждо ему. Это неправда. Некрасов всегда носил в душе то идеальное, что отличает подлинного художника. Как-то он убеждал Тургенева: «…уйди в себя, в свою молодость, в любовь, в неопределенные и прекрасные по своему безумию порывы юности, в эту тоску без тоски - и напиши что-нибудь этим тоном. Ты сам не знаешь, какие звуки польются, когда раз удастся прикоснуться к этим струнам сердца, столько жившего, как твое, - любовью, страданием и всякой идеальностью».

Сам он во многих и многих произведениях - от первых стихотворений о любви: «Пускай мечтатели осмеяны давно…» и «Когда из мрака заблужденья…» до последней предсмертной, как бы прерываемой рыданиями, поэмы о матери - излил столько нежности, благодарности жизни и людям, что стал любимейшим поэтом соотечественников.

У этого революционного демократа, каким в двадцатом веке представляло его наше литературоведение, была истинно христианская душа. В поэме «Тишина» он восклицал при виде православной церкви на нищей русской земле:

Храм воздыханья, храм печали -

Убогий храм земли твоей:

Тяжеле стонов не слыхали

Ни римский Петр, ни Колизей!

Сюда народ, тобой любимый,

Своей тоски неодолимой

Святое бремя приносил -

И облегченный уходил!

Войди! Христос наложит руки

И снимет волею святой

С души оковы, с сердца муки

И язвы с совести больной…

Мы говорили о том, какой болью отзывалось в душе Некрасова бесконечное терпение народа. Но вглядываясь в русского человека, поэт никогда не путал в нем покорность с добротою, отзывчивостью, стойкостью в беде. Припомните героев его поэм, припомните, как относятся они к Божьим заповедям, по каким нравственным законам они живут. Например, Орина, мать солдатская, так отвечает на вопрос, почему умер ее сын-богатырь, вернувшись домой после солдатчины:

Не любил, сударь, рассказывать

Он про жизнь свою военную,

Грех мирянам-то показывать

Душу - богу обреченную!

Говорить - гневить всевышнего,

Окаянных бесов радовать…

Чтоб не молвить слова лишнего,

На врагов не подосадовать,

Немота перед кончиною

Подобает христианину.

Знает бог, какие тягости

Сокрушили силу Ванину!

По убеждению Некрасова, простолюдина не считает за человека как раз тот, у кого нет Бога в душе. И мучитель, и стяжатель, и мздоимец, для которых нет суда земного и которые не боятся суда небесного, вызывают у поэта саркастические строки:

Счастлив, кому мила дорога

Стяжанья, кто ей верен был

И в жизни ни однажды бога

В пустой груди не ощутил.

Сам поэт всегда «ощущал в груди» Бога. Его душа умягчалась, когда он говорил о Божьем соборе, о церковном звоне, о праведных людях. Тут он часто доходил до слившейся воедино земной и небесной песни:

Чу! тянут в небе журавли,

И крик их, словно перекличка

Хранящих сон родной земли

Господних часовых, несется

Над темным лесом, над селом,

Над полем, где табун пасется,

И песня грустная поется

Перед дымящимся костром…

Так что ныне нам приходится открывать «нового» Некрасова, хорошо чувствовавшего редкую красоту чистой души, ее близость к Божьему образу. Да и не мог быть иным поэт, который писал:

Храм божий на горе мелькнул

И детски чистым чувством веры

Внезапно на душу пахнул.

Особая сердечность и какая-то виноватость перед другой душой, незащищенной и страдающей, воплотились в стихах Некрасова, обращенных к женщинам. Не знаю, имел ли право какой-то другой русский поэт сказать в конце своего пути, как Некрасов:

Но я всю жизнь за женщину страдаю.

К свободе ей заказаны пути;

Позорный плен, весь ужас женской доли,

Ей для борьбы оставил мало сил…

Казалось, поэт торопился запечатлеть в стихах светоносные характеры своих современниц, какого бы сословия - «низкого» или «благородного» - они ни были. Крестьянка Дарья из поэмы «Мороз, Красный нос», Саша из одноименного повествования, Орина, мать солдатская, жены декабристов - княгини Волконская и Трубецкая из поэтической дилогии «Русские женщины», наконец, героини лирических признаний Некрасова - все эти образы отложились в нашем сердце, как родственные, дорогие. Почему? Может быть, потому, что нас в стихах поэта трогает необыкновенное понимание женской души, сопереживание с нею и благодарность за свет и доброту. С особой силой эта нота звучит в поэме «Мать»:

И если я легко стряхнул с годами

С души моей тлетворные следы

Поправшей все разумное ногами,

Гордившейся невежеством среды,

И если я наполнил жизнь борьбою

За идеал добра и красоты

И носит песнь, слагаемая мною,

Живой любви глубокие черты, -

О мать моя, подвигнут я тобою!

Во мне спасла живую душу ты!

В любовных стихах Некрасова нет того традиционного романтизма, которым обычно лирический герой окутывает свое чувство. У Некрасова в интимной лирике, как и в других сочинениях, много бытовых подробностей. Предмет его поклонения - не эфемерный, возвышенный образ, а земная женщина, живущая в той же будничной среде, что и поэт. Но это не значит, что его любовь оказывается нарочито приземленной, лишенной высокого поклонения и чистой поэзии. Счастье и страдание любящих людей, ежедневно соприкасающихся с прозой жизни, с житейскими невзгодами, передаются Некрасовым строками столь же трагическими и безмятежными, отчужденно холодными и огненно страстными, как и бессмертные строки других прославленных певцов:

Ты всегда хороша несравненно,

Но когда я уныл и угрюм,

Оживляется так вдохновенно

Твой веселый, насмешливый ум;

Ты хохочешь так бойко и мило,

Так врагов моих глупых бранишь,

То, понурив головку уныло,

Так лукаво меня ты смешишь;

Так добра ты, скупая на ласки,

Поцелуй твой так полон огня,

И твои ненаглядные глазки

Так голубят и гладят меня, -

Что с тобой настоящее горе

Я разумно и кротко сношу

И вперед - в это темное море -

Без обычного страха гляжу…

Все адресаты некрасовских стихов о любви - это женщины, которые поддерживали его в жизненных невзгодах, самоотверженно делили с ним испытания судьбы. В 1848 году гражданской женой поэта становится Авдотья Яковлевна Панаева, настоящая русская красавица, женщина с литературным талантом.

Вместе с Николаем Алексеевичем она написала роман «Три стороны света»; ее воспоминания стали интереснейшим рассказом о литературной жизни России середины девятнадцатого века. А. Панаевой посвящены многие стихи поэта, ставшие украшением русской лирики. Читая их, отмечаешь особенность лирических откровений Некрасова: в его признаниях нет поэтических домыслов, натяжек; здесь факт биографии, семейная, бытовая история подняты до высокого искусства. Вот стихотворение 1855 года, когда поэта поразил недуг, казавшийся ему смертельным:

Тяжелый крест достался ей на долю:

Страдай, молчи, притворствуй и не плачь;

Кому и страсть, и молодость, и волю -

Все отдала, - тот стал ее палач!

Давно ни с кем она не знает встречи;

Угнетена, пуглива и грустна,

Безумные, язвительные речи

Безропотно выслушивать должна:

«Не говори, что молодость сгубила

Ты, ревностью истерзана моей;

Не говори!.. близка моя могила,

А ты цветка весеннего свежей!..»

Н. Чернышевский справедливо называл стихи Некрасова о любви «поэзией сердца». Из глубин сердца, восторженного и трезвого, благодарного и измученного, всплывали строки таких изумительных стихотворений, как «Я не люблю иронии твоей…», «Прощанье», «Ты меня отослала далеко…», «О письма женщины, нам милой…», «Мы с тобой бестолковые люди…». Не могу не привести первое из них.

Здесь все: и напряжение лирического чувства, и благородная интонация, и стилистическая отточенность строк, и философское осмысление сказанного - все подчинено тому, чтобы песнь во славу любви была поэтически высокой и в то же время житейски близкой любому читателю:

Я не люблю иронии твоей.

Оставь ее отжившим и нежившим,

А нам с тобой, так горячо любившим,

Еще остаток чувства сохранившим, -

Нам рано предаваться ей!

Пока еще застенчиво и нежно

Свидание продлить желаешь ты,

Пока еще кипят во мне мятежно

Ревнивые тревоги и мечты -

Не торопи развязки неизбежной!

И без того она недалека:

Кипим сильней, последней жаждой полны,

Но в сердце тайный холод и тоска…

Так осенью бурливее река,

Но холодней бушующие волны…

Последние годы жизни и особенно предсмертные месяцы поэту скрасила другая женщина - Фекла Анисимовна Викторова. Дочь солдата, сирота, она была моложе Николая Алексеевича на тридцать лет. «От нее веяло душевной добротой и глубокой привязанностью к Некрасову», - писал литератор А. Кони. Поэт называл ее по-своему - Зиной, Зинаидой Николаевной. Незадолго до смерти Некрасов обвенчался с ней, чтобы обеспечить ей право на наследование.

И в стихах, обращенных к Зине, все тот же лирический герой: страдая от жестокой болезни, он понимает, что невольно терзает и близкую женщину, и потому стремится поддержать ее своей благодарностью, своим утешением:

Да не плачь украдкой! - Верь надежде,

Смейся, пой, как пела ты весной,

Повторяй друзьям моим, как прежде,

Каждый стих, записанный тобой.

Говори, что ты довольна другом:

В торжестве одержанных побед

Над своим мучителем-недугом

Позабыл о смерти твой поэт!

Когда-то В. Белинский справедливо заметил: «Для истинного художника - где жизнь, там и поэзия». Некрасов умел находить поэзию в обыкновенной жизни да еще в такие времена, когда для миллионов русских людей она была подневольна и мрачна. Но уныние и безнадежность казались ему страшнее смерти. Поэт оставил нам множество свидетельств своей непреклонной веры: «Сбирается с силами русский народ…», «Вынесет все - и широкую, ясную грудью дорогу проложит себе…», «Не погиб еще тот край, что выводит из народа столько славных то и знай…»

Внутри каждого раздела сборника 1856 года стихи располагались в продуманной последовательности. В поэму о народе и его грядущих судьбах превращался у Некрасова весь первый раздел сборника. Открывалась эта поэма стихотворением "В дороге", а завершалась "Школьником". Стихи перекликались друг с другом. Их объединял образ проселочной дороги, разговоры барина в первом стихотворении - с ямщиком, в последнем - с крестьянским мальчуганом.

Мы сочувствуем недоверию ямщика к господам, действительно погубившим его несчастную жену Грушу. Но сочувствие это сталкивается с глубоким невежеством ямщика: он с недоверием относится к просвещению и в нем видит пустую господскую причуду:

На какой-то патрет все глядит

Да читает какую-то книжку...

Иногда страх меня, слышь ты, щемит,

Что погубит она и сынишку:

Учит грамоте, моет, стрижет...

И вот в заключение раздела снова тянется дорога - "небо, ельник и песок". Внешне она так же невесела и неприветлива, как и в первом стихотворении. Но в народном сознании совершается между тем благотворный переворот:

Вижу я в котомке книжку.

Так, учиться ты идешь...

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Тянется дорога, и на наших глазах изменяется, светлеет крестьянская Русь, устремляясь к знанию, к университету. Пронизывающий стихи образ дороги приобретает у Некрасова не только бытовой, но и условный, метафорический смысл: он усиливает ощущение перемены в духовном мире крестьянина.

Некрасов-поэт очень чуток к тем изменениям, которые совершаются в народной среде. В его стихах крестьянская жизнь изображается по-новому, не как у предшественников и современников. На избранный Некрасовым сюжет существовало много стихов, в которых мчались удалые тройки, звенели колокольчики под дугой, звучали песни ямщиков. В начале своего стихотворения "В дороге" Некрасов именно об этом и напоминает читателю:

Скучно! Скучно!.. Ямщик удалой,

Разгони чем-нибудь мою скуку!

Песню, что ли, приятель, запой

Про рекрутский набор и разлуку...

Но сразу же, круто, решительно, он обрывает обычный и привычный в русской поэзии ход. Что поражает нас в этом стихотворении? Конечно же, речь ямщика, начисто лишенная привычных народно-песенных интонаций. Кажется, будто голая проза бесцеремонно ворвалась в стихи: говор ямщика коряв и груб, насыщен диалектизмами. Какие новые возможности открывает перед Некрасовым-поэтом такой "приземленный" подход к изображению человека из народа?

Заметим: в народных песнях речь, как правило, идет об "удалом ямщике", о "добром молодце" или "красной девице". Все, что с ними случается,

приложимо ко многим людям из народной среды. Песня воспроизводит события и характеры общенационального значения и звучания. Некрасова же интересует другое: как народные радости или невзгоды проявляются в судьбе именно этого, единственного героя. Его привлекает в первую очередь личность крестьянина. Общее в крестьянской жизни поэт изображает через индивидуальное, неповторимое. Позднее в одном из стихотворений поэт радостно приветствует деревенских друзей:

Все-то знакомый народ,

Что ни мужик, то приятель.

Так ведь и случается в его поэзии, что ни мужик, то неповторимая личность, единственный в своем роде характер.

Пожалуй, никто из современников Некрасова не дерзал так близко, вплотную сойтись с мужиком на страницах поэтического произведения. Лишь он смог тогда не только писать о народе, но и "говорить народом", впуская крестьян, нищих, мастеровых с их разным восприятием мира, разным языком в свои стихи. И такая поэтическая дерзость Некрасову дорого стоила: она явилась источником глубокого драматизма его поэзии. Драматизм этот возникал не только потому, что было мучительно трудно извлекать поэзию из такой жизненной прозы, в которую до Некрасова никто из поэтов не проникал, но еще и потому, что такое приближение поэта к народному сознанию разрушало многие иллюзии, которыми жили его современники. Подвергалась поэтическому анализу, испытывалась на прочность та "почва", в незыблемость которой по-разному, но с одинаковой бескомпромиссностью верили люди разных направлений и партий. Чернышевский и Добролюбов укрепляли свою веру в крестьянскую социалистическую революцию, идеализируя общинный уклад народной жизни, связывая с ним социалистические инстинкты в характере русского мужика. Толстой и Достоевский верили в незыблемость иных, патриархально-христианских начал народной нравственности. Не потому ли народ в их больших романах - целостное единство, мир, от которого неотделимы ни "круглый" Платон Каратаев, ни цельная Сонечка Мармеладова.

Для Некрасова народ тоже был "почвой" и "основой" национального

существования. Но там, где его современники останавливались, поэт шел дальше, отдавался анализу и открывал в народе такое, что заставляло его мучиться и страдать:

Что друзья? Наши силы неровные,

Я ни в чем середины не знал,

Что обходят они, хладнокровные,

Я на все безрассудно дерзал...

Его вера в народ подвергалась гораздо большим искушениям, чем вера Толстого и Достоевского, с одной стороны, или Добролюбова и Чернышевского - с другой. Но зато и народная жизнь на страницах его поэтических произведений оказалась более многоцветной и разноликой, а способы ее поэтического воспроизведения - более многообразными. В первом разделе поэтического сборника 1856 года определились не только пути движения и роста народного самосознания, но и формы изображения народной жизни. Стихотворение "В дороге" - это начальный этап: здесь лирическое "я" Некрасова еще в значительной степени отстранено от сознания ямщика. Голос ямщика предоставлен самому себе, голос автора - тоже. Но по мере того как в народной жизни открывается поэту высокое нравственное содержание, преодолевается лирическая разобщенность. Прислушаемся, как звучат те же голоса в стихотворении "Школьник":

Ну, пошел же, ради Бога!

Небо, ельник и песок -

Невеселая дорога...

Эй! садись ко мне, дружок!

Чьи мы слышим слова? Русского интеллигента, дворянина, едущего по невеселому нашему проселку, или ямщика-крестьянина, понукающего усталых лошадей? По-видимому, и того и другого, два эти голоса слились в один:

Знаю: батька на сынишку

Издержал последний грош.

Так мог бы сказать об отце школьника его деревенский сосед. Но говорит-то здесь Некрасов: народные интонации, сам речевой склад народного языка принял он в свою душу.

О ком идет речь в стихотворении "Несжатая полоса"? Как будто о больном

крестьянине. Даже приметы осеннего пейзажа - "поля опустели" – схвачены здесь глазами пахаря. И беда осмыслена с крестьянской точки зрения: жаль неубранной полосы, несобранного урожая. По-крестьянски одушевляется и земля-кормилица: "Кажется, шепчут колосья друг другу..." "Помирать собрался, а рожь сей",- говорили в народе. И с наступлением смертного часа крестьянин думал не о себе, а о земле, которая останется без него сиротою. Но читаешь стихотворение и все более и более ощущаешь, что это очень личные, очень лирические стихи, что глазами пахаря поэт смотрит на себя. Так оно и было. "Несжатую полосу" Некрасов писал тяжело больным, перед отъездом за границу на лечение в 1855 году. Поэта одолевали грустные мысли; казалось, что дни уже сочтены, что в Россию он может не вернуться. И тут мужественное отношение народа к бедам и несчастьям помогало Некрасову выстоять перед ударом судьбы, сохранить духовные силы. Образ "несжатой полосы", как и образ "дороги" в предыдущих стихах, обретает у Некрасова переносный, метафорический смысл: это и крестьянская нива, но и "нива" поэтического труда, тяга к которому у больного поэта сильнее смерти, как сильнее смерти любовь хлебороба к труду на земле, к трудовой ниве.

В свое время Достоевский в речи о Пушкине говорил о "всемирной отзывчивости" русского национального поэта, умевшего чувствовать чужое как свое, проникаться духом иных национальных культур. Некрасов многое от Пушкина унаследовал. Муза его удивительно прислушлива к народному миропониманию, к разным, подчас очень далеким от поэта характерам людей. Это качество некрасовского таланта проявилось не только в лирике, но и в поэмах из народной жизни.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.bobych.spb.ru/

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Тема Родины своеобразно представлена в творчестве Н.А.Некрасова. Понятие «Родина» приравнивается к понятию «народ», то есть крестьянство. Некрасов не переставал говорить о трагическом положении народа, его страданиях, его горе. Слово «Родина» вызывает у поэта не гордость, не воспоминания о величии и славе, а горечь и стыд.

Волга как символ Родины в стихах Некрасова

В стихотворении «Родина» лирический герой, повествуя о местах своего детства, не может вспомнить ничего светлого, они ассоциируются у него лишь с бесцельной жизнью поколений дворян, крепостным правом и сознанием, что

«когда-то был помещиком и я».

Родные места поэта связаны с великой русской рекой Волгой.

Во многих стихотворениях Волга становится символом Родины и народного горя.

Волга! Волга!.. Весной многоводной

Ты не так заливаешь поля,

Как великою скорбью народной

Переполнена наша земля…

Поэт обращается к русскому народу с вопросом:

«Ты проснешься ль, исполненный сил? Иль, судеб повинуясь закону, все, что мог, ты уже совершил, — создал песню, подобную стону, и духовно навеки почил?»

Любовь к русскому народу

Говоря о народных страданиях, Некрасов не устает говорить о талантливости русского народа, его долготерпении. В стихотворении «Железная дорога» поэт рисует картину народного труда, положенного на строительстве этой дороги, о казнокрадстве и притеснении. Но в то же время он утверждает, что русский народ

«вынесет все — и широкую, ясную грудью дорогу проложит себе».

Любовь к народу сочетается у Некрасова с ненавистью к его угнетателям. В стихотворении » Размышления у парадного подъезда» с отвращением описывается жизнь важного чиновника, причем сам хозяин дома не появляется в стихотворении, олицетворением его бездушия становится парадный подъезд, к которому приходят простые русские люди, но их даже не пускают на порог.

О долготерпении своей Родины пишет поэт в стихотворении «Забытая деревня». В какой-то степени понятие «забытая деревня» можно считать символом всей России. Удивительное качество русского народа — долготерпение — выражается и в надежде на доброго барина, который приедет и рассудит. Но старого барина привозят только мертвым, а за ним идет уже новый барин, которому так же, как и старому, нет дела до судеб народа.

Русская женщина в поэзии Некрасова

Особое место в творчестве поэта, и в частности в теме Родины и народа, занимает образ русской женщины, в основном русской крестьянки. Тяжела жизнь русского крестьянина, но еще тяжелее жизнь русской женщины-крестьянки. В стихотворении «Русской женщине» Некрасов создает образ неподражаемой силы и красоты, которая может преодолеть все трудности:

«коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».

Трагическим судьбам русских крестьянок посвящены поэмы «Мороз, Красный нос» (образ Дарьи, вдовы крестьянина Прокла), » Орина, мать солдатская» (образ старухи-матери, потерявшей сына-кормильца). Не менее трагичен образ родной матери Некрасова, униженной и замученной мужем-тираном.

Любовь к Родине поэт сравнивает не с любовью к матери, что традиционно, а с любовью к женщине.

«Как женщину, ты Родину любил»,

— пишет он в стихотворении «Памяти Добролюбова». Высшей нравственной целью поэт считает служение Родине, народу. Создавая образ , Некрасов говорит об идеале человека-гражданина, который

«труды, надежды, помышленья — все отдал»

Родине. Если бы таких людей не было в России,

заглохла б нива жизни».

Гражданские мотивы в лирике

Служения Родине и народу Некрасов требует и от поэта, который обязан быть гражданином:

Не может сын глядеть спокойно

На горе матери родной.

Не может гражданин достойный

К Отчизне холоден душой.

Родина не только ненавистна, но и мила поэту. В 1857 году, возвращаясь из-за границы, он восторженно говорит:

Спасибо, сторона родная,

За твой врачующий простор!

Родина для поэта и главный судия. В стихах, созданных после оды в честь Муравьева-вешателя, которую Некрасов написал, пытаясь спасти от закрытия свое детище — журнал «Современник», поэт не устает повторять:

«За каплю крови, общую с народом, прости меня, о родина, прости!..»

Многое, что сказал о Родине и народе Некрасов, нашло живой отклик в сердцах русской интеллигенции. Многие стихи поэта в семьях читали, заучивали наизусть. Многое сохранилось и сейчас. И сейчас мы задаемся вопросом: