О чем произведение бесы достоевского. Упадок общественной морали. из романа Достоевского “Бесы”

Сюжет

Действие происходит в маленьком провинциальном городе, преимущественно в поместьях Степана Трофимовича Верховенского и Варвары Ставрогиной. Сын Степана Трофимовича, Петр Верховенский, главный идейный вдохновитель революционной ячейки. Он пытается вовлечь в революционное движение сына Варвары Ставрогиной, Николая. Верховенский собирает «сочувствующую» революции молодежь: философа Шигалева, суицидального Кириллова, бывшего военного Виргинского. Верховенский замышляет убить Ивана Шатова, который хочет «выйти» из ячейки.

Персонажи

Николай Всеволодович Ставрогин - главный герой романа, весьма неоднозначная фигура. Является участником ключевых событий романа наравне с Верховенским, который пытается вовлечь Ставрогина в свои планы. Имеет много анти-социальных черт.
Важная для понимания фигуры Ставрогина и всего романа глава «У Тихона», где Ставрогин признается в изнасиловании девочки 12 или 14 лет (в двух известных вариантах этой главы возраст разнится), была опубликована только в начале 1920-х гг. Это очень спорный вопрос, так как в приведенной ниже ссылке на главу написано:

Тихон вглядывался молча.

Успокойтесь. Я не виноват что девчонка глупа и не так поняла… Ничего не было. Ни-че-го.

Ну и слава богу, - перекрестился Тихон.

Это всё долго объяснять… тут… тут просто психологическое недоразумение

Этот жест - именно то что она мне грозила, был уже мне не смешон, а ужасен. Мне стало жалко, жалко до помешательства и я отдал бы мое тело на растерзание чтоб этого тогда не было. Не о преступлении , не о ней, не о смерти ее я жалею, а только того одного мгновения я не могу вынести, никак, никак, потому что с тех пор оно мне представляется каждый день и я совершенно знаю, что я осужден.

Варвара Петровна Ставрогина - мать Николая Всеволодовича. Дочь богатого откупщика, который и оставил ей в наследство состояние и большое имение Скворешники, вдова генерал-лейтенанта Ставрогина (тот был как раз небогат, но зато знатен и со связями в обществе). Но после смерти мужа связи её всё сильнее и сильнее ослабевали, попытки их восстановить по большей части ни к чему не приводят, например, поездка в Петербург в конце 50-х годов закончилась почти безуспешно. К моменту смерти её супруга Степан Трофимович уже поселился в Скворешниках и даже в первое время, возможно, имел шансы жениться на Варваре Петровне (Рассказчик этого не исключает окончательно, а Пётр Степанович цинично замечает отцу, что, на его взгляд, такой момент действительно был). Пользуется большим уважением и влиянием в губернии, злые языки даже говорили, что ей правит не губернатор Иван Осипович, а она. Но к началу действия романа вдова сосредоточилась на своём хозяйстве, кстати, достигнув в этом больших успехов. Находится в очень натянутых отношениях с женой нового губернатора Юлией Михайловной, воспринимая её как соперницу за главенствующее положение в обществе, что, впрочем, взаимно.

Варвара Петровна очень опытна и умна, много времени провела в высшем свете, а потому прекрасно разбирается в людях. Незлая, но очень властная, деспотичная по натуре женщина. Способна на сильную, даже жертвенную привязанность, но требует полного подчинения от тех, на кого она распространяется. Степан Трофимович стал ей как сын, стал её мечтой (он видный гражданский деятель, а она его покровительница), пусть и несбыточной, она содержала своего друга двадцать два года, на её деньги жил его сын Пётр Степанович, она собиралась ему (Степану Трофимовичу) оставить наследство, которого бы ему хватило до конца жизни. Но чуть ли не насильно собралась женить его на Дарье Павловне при малейшем подозрении в том, что у неё роман с Николаем. В отношениях со своей старой подругой Прасковьей Ивановной Дроздовой тоже занимает главенствующее положение, часто ей помогает, но при этом считает её безнадёжной дурой и не скрывает этого. В то же время её привязанность, любовь к своим подопечным не разрушается даже после полного разочарования в них (С. Т. Верховенский тому яркое подтверждение). А иногда Ставрогина сажает людей в «золотую клетку» своей любви вообще против их воли. В конце романа наполовину предлагает, наполовину приказывает Софье Матвеевне, попутчице своего умершего друга, навеки поселиться в её имении на том основании, что нет у неё «теперь никого на свете».

Степан Трофимович Верховенский - учитель Николая Ставрогина и Лизаветы Николаевны, отец Петра Степановича (единственный сын от первого брака, женат был дважды). Как пишет автор, в молодости при Николае Первом какое-то время, впрочем, всего «самую маленькую минуточку», он для многих стоял в одном ряду с Белинским , Герценом , Грановским . Но недолго, так как после обнаружения полицией его поэмы на мифологический сюжет, которую сочли опасной, он поспешил бросить свою короткую преподавательскую деятельность и уехать в имение Варвары Петровны, чтобы учить её сына (она давно приглашала), хотя мог бы отделаться просто объяснениями. Но уверял всех, что его отправили в ссылку и держат под наблюдением. Сам же настолько в это верил, что даже обиделся бы, если бы его в этом разубеждали. Действительно воспитывал и учил маленького Николая, а также Лизавету, дал ему представление «вековечной, священной тоски», которую не променять на «дешёвое удовлетворение», но, по мнению Рассказчика, ученику сильно повезло, что в 15 лет его оторвали от не в меру чувствительного и слезливого учителя и отправили учиться в лицей. После этого бывший преподаватель остался на положении покровительствуемого друга и приживальца в имении Ставрогиной. Изначально приехал с намерением изучать словесность, историю, писать научные труды, но тратил время больше за картами, шампанским и пустыми разговорами с Рассказчиком, Шатовым, Липутиным и пр. Всё время старается подать себя как интеллигента и мученика за убеждения, которого лишили карьеры, места в обществе и шанса чего-то добиться, но люди на это не реагируют. В конце 50-х во время поездки в Петербург попытался напомнить о себе. Сначала его принимали с успехом, так как он «представляет идею», но сама бывшая «знаменитость» прекрасно понимала, что никто из слушателей о нём ничего не знает и не помнит. Поездка закончилась полным провалом после стычки между радикально настроенным юношей и генералом на вечере у Ставрогиной. Публика заклеймила Варвару Петровну за то, что генерала не выгнали, а Степана Трофимовича ещё и за превозношение искусства. Затем Степан Трофимович съездил, чтобы развеяться, за границу, но через четыре месяца вернулся в Скворешники, не вытерпев разлуки с Варварой Петровной. После приезда Николая Варвара Петровна, подозревая, что между её сыном и Дарьей Павловной есть связь, чуть ли не силой попыталась женить своего друга на ней, но отказалась от этой идеи, оскорблённая тем, что Степан Трофимович посчитал, что его женят на «чужих грехах». После этого происходит ссора между ними. Старик на прощальном вечере Кармазинова прочитал пламенную речь о том, что красота - самое важное в истории человечества, но был освистан как мякенький либерал сороковых годов. После этого исполнил своё обещание и тайно ушёл из Скворешников, где провёл двадцать два года, не вынеся больше своего положения нахлебника. Но ушёл совсем недалеко, так как по дороге к знакомому купцу, у которого тоже хотел учить детей, он заболел и умер на руках у примчавшейся к нему Варвары Петровны и Софьи Матвеевны, к которой он крайне привязался в конце жизни (без этого он не мог).

Добрый, безобидный, но слабый, непрактичный, совершенно несамостоятельный человек. В молодости отличался редкостной красотой, которая и в старости его до конца не оставила. Находит полное взаимопонимание и искреннюю любовь со стороны детей, потому что сам, несмотря на свои почтенные лета, ребёнок. В то же время обладает очень острым в своём роде умом. Он прекрасно смог понять своё незавидное положение во время поездки в Петербург, даже в минуты оваций в его честь. Более того, он прекрасно разбирается в политических течениях и чувствует сильную вину и боль за то, что молодые радикалы извратили мечты и идеи его поколения, ведь сам он безответственно отстранился от возможности влиять на развитие этих идей в обществе. В первом после ссоры разговоре со своей покровительницей он сразу понимает, что она просто нахваталась новых слов от его сына. Сам по убеждениям либерал и идеалист, причём довольно возвышенных взглядов. Убеждён, что красота - самое важное в жизни человечества, главное условие его существования.

Пётр Степанович Верховенский - сын Степана Трофимовича, главный в «революционной пятерке». Хитер, умён, коварен. Прообразами этой мрачной фигуры были революционеры Сергей Нечаев и Михаил Петрашевский .

Лизавета Николаевна Дроздова (Тушина) - подруга детства Николая Ставрогина. Красивая девушка во многом несчастная, слабая, но далеко не глупая. Многие приписывали ей роман со Ставрогиным; в конце произведения, мы узнаём, что это правда. Преследуя свои цели, Петр Верховенский сводил их вместе. После последнего объяснения со Ставрогиным Лиза понимает, что любит Маврикия Николаевича, но через несколько часов умирает у него на руках, избитая разъяренной толпой около дома погибших Лебядкиных, считающих её сопричастной к преступлению. Как и многие другие герои романа, Лиза погибает духовно обновленной.

Иван Павлович Шатов - бывший член революционного движения, разуверившийся в их идеях. Как утверждают современники, Достоевский вложил в его уста свои собственные идеи. Прообразом его послужил И. И. Иванов, убитый «Народной расправой» . Погибает от рук кучки Верховенского.

Толкаченко («знаток народа») - эпизодический персонаж, один из рядовых участников «пятёрки», прототипом которого послужил фольклорист Иван Гаврилович Прыжов , в романе ему Верховенским отведена вербовка «революционеров» среди проституток и преступников .

Семён Яковлевич , юродивый. Прототипом его послужил известный московский юродивый Иван Яковлевич Корейша . Ироничный образ юродивого в романе написан под впечатлением книги И. Г. Прыжова «Житие Ивана Яковлевича, известного пророка в Москве» .

Дарья Павловна Шатова - сестра Ивана Павловича, подруга детства Николая Ставрогина. Одно время была невестой Степана Верховенского, но свадьба не состоялась, потому что тот не захотел жениться на «Швейцарских грехах Николая Ставрогина».

Капитан Игнат Тимофеевич Лебядкин - пьяница, сосед Ивана Шатова.

Мария Тимофеевна Лебядкина («Хромоножка») - слабоумная сестра Капитана Лебядкина, тайная жена Николая Всеволодовича. Ставрогин когда-то женился на ней наспор, всю жизнь снабжал её и Лебядкина деньгами. Несмотря на своё малоумие, олицетворяет евангельскую святую, детскую простоту.

Вместе с братом была убита Федькой Каторжным на деньги Ставрогина.

Семен Егорович Кармазинов - женоподобный, отталкивающий от себя самолюбивый кривляка, тем не менее считающийся великим писателем. Является карикатурным образом Ивана Тургенева (хотя при этом внешне является полной противоположностью последнего), многие факты биографии Кармазинова повторяют биографию Тургенева. Кармазинов содержит в себе все плохие качества писателя-западника: он высокомерен, глуп, подобострастен, заискивает одновременно и перед властью, и перед нигилистами. Очень сильно ждёт революцию, хотя, пожалуй, более всех её боится.

Федька Каторжный - вор, убийца. Человек, лишенный всего, в том числе и души. Когда-то был крепостным Степана Верховенского, но за карточный долг отдан в рекруты. Позднее попал на каторгу, потом сбежал, творил убийства и грабежи.

Антон Лаврентьевич Г-в - герой-рассказчик, от лица которого ведется повествование. Человек без биографии, безликий рассказчик, от которого мы узнаём всю трагическую историю романа.

Семейство Лембке - губернатор Андрей Антонович и его жена Юлия Михайловна, к которой втирается в доверие Петр Верховенский.

Русская критика романа

  • Д. С. Мережковский , Пророк русской революции
  • С. Н. Булгаков , Русская трагедия
  • Вяч. И. Иванов , Основной миф в романе «Бесы»
  • Н. А. Бердяев , Духи русской революции
  • Н. А. Бердяев , Ставрогин
  • В. Ф. Переверзев, Достоевский и революция
  • В. В. Виноградов , Последний день приговорённого к смерти (Конец Кириллова)
  • А. С. Долинин , «Исповедь Ставрогина»
  • Н. Л. Бродский , Угасший замысел
  • В. Л. Комарович, Неизданная глава романа «Бесы»
  • Ю. Александрович, Матрёшкина проблема. «Исповедь Ставрогина» и проблема женской души
  • С. П. Бобров , «Я, Николай Ставрогин»
  • Б. П. Вышеславцев , Русская стихия у Достоевского
  • Л. П. Гроссман , Стилистика Ставрогина
  • Л. П. Гроссман , Спешнев и Ставрогин
  • Вяч. П. Полонский , Николай Ставрогин и роман «Бесы»
  • А. Л. Бём, Эволюция образа Ставрогина
  • А. Л. Бём, Сумерки героя
  • С. И. Гессен , Трагедия зла (Философский смысл образа Ставрогина)
  • Ф. А. Степун , «Бесы» и большевистская революция
  • Ю. П. Иваск , Упоение Достоевского

Экранизации

Театр

См. также

Литература

  • А. С. Баранов. Образ террориста в русской культуре конца XIX - начала XX века . // Общественные науки и современность. 1998, № 2. С. 181-191.

Ссылки

  • У Тихона , ненапечатанная глава была набрана для журнала Русский Вестник , но исключена цензурой из-за сцены растления Ставрогиным малолетней девочки.
  • Н. А. Кашурников. Об архетипе царевича в романе «Бесы» // Достоевский и мировая культура. Альманах № 26. СПб., 2009. С. 63-67.

Примечания

Достоевский — мой любимый писатель. Его «Преступление и наказание» для меня что-то сродни библии. Каждый раз, как у меня что-то не ладится и кажется мне, что много серых оттенков врывается в жизнь, — я беру выше названный томик, открываю на любом месте и читаю страничек так с десяток. И всё!! На контрасте с жизнями героев и героинь моя жизнь снова начинает сиять, сверкать всеми красками. Проблемы кажутся незначительными и больше надуманными, вопросы легко решаемы, меланхолия развеивается моментально. Я вновь обретаю покой, счастье и бесконечное чувство благодарности меня переполняет. Так легко и просто быть счастливым! Вот такая магия. Спасибо Фёдору Михайловичу.

Но сейчас я о «Бесах». Закончила буквально на днях, не знаю сколько раз по счету перечитанный роман. Думаю, нет никакого смысла пересказывать сюжет, интригующие повороты линий и моменты, когда дыхание замирает, ожидая развязки. Я рецензирую лишь кадры, те самые, которые произвели на меня самое значительное впечатление. И лишь в сотый раз доказали, что автор не пишет, а рисует. Рисует так, что образы и картины возникают в уме в 4D изображениях. Ах.. знал ли Достоевский как актуальны будут его произведения спустя полтора века. Ничего не изменилось!

Идея рецензировать «Бесы» довольно нахальная, но дело даже не в переоценке собственных сил и возможностей, а в том, что попытка осознания того, что же я все-таки прочитала полезная, особенно в письменной форме, но вряд ли дотягивающая до того всеобъемлющего смысла, что выходит из под пера Ф.М.

Во-первых, само прочтение романа требует определенной доли терпения. Автор первые страниц двести медленно погружает читателя в атмосферу времени и обстоятельств, в бесчисленные хождения туда-сюда, знакомства с персонажами, которым, кажется нет конца и края.

Сам сюжет начинается с бала. И не просто начинается, а обрушивается внезапно на читателя, уже привыкшего к размеренному повествованию, производя эффект разорвавшейся бомбы и повсюду разбрызганных мозгов.

И затем, когда читаешь «Бесы» ощущение, что никак не можешь собрать в кучу разбросанный мозг, никак не можешь отделаться от какой-то ржавчины, которая лежит в истоке коллективного бессознательного, под названием «Русская ментальность».

«Бесы» — это роман-пророчество, которое мы явно наблюдаем на протяжении многих веков. И сейчас, в нашей ментальности не изменилось ничего. Взяв любой персонаж романа я могу найти точное ему соответствие в окружающей меня современной действительности. Но самое страшное не это, а то, что и в будущем, пусть пройдет еще пара веков и ни-че-го, ровнешенько ничего не поменяется.

Потому что одни боятся общественного мнения, другим скучно, третьим просто все равно, четвертым нечего кушать, пятые слабые и пустые, шестые подлые и мелочные. И с какой малости, с какой гадости начнется революция, но все эти русские люди первыми бросятся ее делать, вопреки здравому смыслу, вопреки ходу истории, просто потому что мы такие. А само общество провоцирует нас на это: своим инфантилизмом и глупостью.

Существует в некоторых странах такая модель отношений людей и власти, как «Государство — это я». Мы, общество, совокупность людей не отделимая от власти, от государства, мы его суть и смысл и всё, что происходит с нашей страной, с нашей улицей, двором, — всё происходит с нами, а значит, нас касается.

И есть модель, существующая в российской действительности. Над этой моделью и издевается постоянно Достоевский: «Государство — это они». Не мы, не я, а — они. Есть народ и есть власть. И это два непересекающихся полюса, подразумевающие постоянное открытое и скрытое противоборство, которое, понятно, что ведет к разрушению общества.

Что и происходит в истории российской постоянно. Сколько же еще столетий нам потребуется, чтобы понять эти простые истины, выучить этот урок. Что выжить можно лишь тогда, когда власть применяется не только и не столько для личного блага, сколько для блага страны и общества. Выжить всем: и народу, и тем, у кого власть.

«Люди одумайтесь, наша тройка летит в тар-тарары «.

Читать романы Достоевского надо бы в юности и в самом нежном возрасте, так сказать, в воспитательных целях, для рассортировки и промывания мозгов. Но написаны они так, что требуют большой усидчивости и терпения, да и решительно невозможно дойти до многих вещей в этом возрасте. А вот уже взрослая сложившаяся личность прочтет роман с пониманием message. И обязательно почувствует этот привкус горечи и сожаления о судьбе русского народа, русской страны и русской ментальности.

Если же горечь откинуть в сторону, то произведение — это великолепнейший, потрясающий сборник философских мыслей настоящего русского человека. Можно цитировать хоть каждую страницу. Но я добавлю только самое любимое. Все о ней. О ней. О родной русской/российской душе.

«Гулливер, возвратясь из страны лилипутов, где люди были всего в какие-нибудь два вершка росту, до того приучился считать себя между ними великаном, что, и ходя по улицам Лондона, невольно кричал прохожим и экипажам, чтоб они перед ним сворачивали и остерегались, чтоб он как-нибудь их не раздавил, воображая, что он все еще великан, а они маленькие. За это смеялись над ним и бранили его, а грубые кучера даже стегали великана кнутьями; но справедливо ли? Чего не может сделать привычка?»

«Мечты разлетелись, а сумбур не только не выяснился, но стал еще отвратительнее.»

«По вечерам с молодежью беседуем до рассвета, и у нас чуть не афинские вечера, но единственно по тонкости и изяществу; все благородное: много музыки, испанские мотивы, мечты всечеловеческого обновления, идея вечной красоты, Сикстинская мадонна, свет с прорезями тьмы, но и в солнце пятна!»

«Они первые были бы страшно несчастливы, если бы Россия как-нибудь вдруг перестроилась хотя бы даже на их лад, и как-нибудь вдруг стала безмерно богата и счастлива. Некого было бы им тогда ненавидеть, не на кого плевать, не над чем издеваться! тут одна только животная, бесконечная ненависть к России, в организм въевшаяся…»

«Настоящая правда всегда неправдоподобна, знаете ли вы это? Чтобы сделать правду правдоподобнее, нужно непременно подмешать к ней лжи. Люди всегда так и поступали.»

«…человеку кроме счастья, так же точно и совершенно во столько же, необходимо и несчастие!»

«Человек несчастлив только потому, что не знает, что он счастлив; только потому. Это всё, всё! Кто узнает, тотчас сейчас станет счастлив, сию минуту.»

«Всё хорошо, всё. Всем тем хорошо, кто знает, что всё хорошо. Если б они знали, что им хорошо, то им было бы хорошо, но пока они не знают, что им хорошо, то им будет нехорошо. Вот вся мысль, вся, больше нет никакой!»

«…вся вторая половина человеческой жизни составляется обыкновенно из одних только накопленных в первую половину привычек.»

«…непомерно веселит русского человека всякая общественная скандальная суматоха.»

Дмитрий Быков

Собственно, весь Достоевский о том, как вопрос задается в одной плоскости, а ответ дается в другой. В «Преступлении и наказании» он задан в плоскости отвлеченно-нравственной: можно ли убить старуху, почему бы и не убить старуху, - а ответ дан в физиологической: убить-то можно, но вместо сверхчеловека из убийцы получится раздавленная тварь дрожащая, такова уж особенность человеческой психики.
Можно ли устраивать революцию - как в «Бесах»? Можно, но из величайшей свободы именно в силу личной человеческой природы получится величайшее закрепощение. Следовательно, спасаться можно только верой, прошедшей в его случае через горнило сомнений; но значит ли это, что надо терпеть любое социальное зло - только потому, что дело не в нем?


**************************************** **************************************** **************


Валентин Симонин

Известно, что роман-памфлет Ф.М. Достоевский хотя и написал, вдохновившись «Нечаевским делом», но тоже «по мотивам». В этом, собственно говоря, он сам признался в письме цесаревичу Александру Александровичу, будущему императору Александру III, что его «труд» - «это почти исторический этюд…». В нём «нет ни списанных событий, ни списанных лиц». А М.Н. Каткову, редактору журнала «Русский вестник», в котором печатались «Бесы», написал ещё более откровенно: «Одним из числа крупнейших происшествий моего рассказа будет известное в Москве убийство Нечаевым Иванова. Спешу оговориться: ни Нечаева, ни Иванова, ни обстоятельств того убийства я не знал и совсем не знаю, кроме как из газет. Да если б и знал, то не стал бы копировать».

**********************************************************************************************

Малышев Михаил

Нигилизм героев Достоевского существенно отличается от нигилизма Базарова. По Достоевскому, бесы нигилизма обитают там, где нет строгих критериев для различения добра и зла, где люди, потеряв свои убеждения, приспосабливаются к условиям и ведут себя согласно моде, общественному мнению или своим корыстным интересам.

«Слушайте, - поверяет свои убеждения Петр Верховенский Николаю Ставрогину. - Я их всех сосчитал: учитель, смеющийся с детьми над их богом и над их колыбелью, уже наш. Адвокат, защищающий образованного убийцу тем, что он развитее своих жертв и, чтобы денег добыть, не мог не убить, уже наш. Школьники, убивающие мужика, чтоб испытать ощущение, наши, наши. Присяжные, оправдывающие преступников сплошь, наши. Прокур трепещущий в суде, что он недостаточно либерален, наш, нг Администраторы, литераторы, о, наших много, ужасно много, и сами того знают!»

Бесов нигилизма русский писатель находит там, где низводятся духовные ценности, где отрицается смысл человеческой жизни, а материальная польза и эгоизм возносятся до уровня высшей истины. Достоевский полагает, что основной источник нигилизма коренится в нравственном релятивизме, в отсутствии твердых убеждений, в порочном своеволии, которое порождает соблазн дойти «до конца», до разрушения своей собственной жизни так же, как и жизней других.

Первое, что характеризует нигилиста этого типа - отвращение к явной лживости окружающего мира. Часто эта ненависть сопровождается чувством пустоты, которое является следствием потери привычных убеждений, пусть даже иллюзорных перед лицом неумолимой правды жизни. Это ощущение пустоты является отражением потери смысла жизни.

Пустота, которую нигилист обнаруживает в своей душе, не может быть адекватно выражена ни в каком другом отношении, кроме как в полном отрицании, в «нет», брошенном всему лживому миру, всей обманчивой реальности, которая не заслуживает только одной участи - полного неприятия. За этим воинственным отрицанием наступает другая стадия, которую можно назвать глобальным презрением, в котором нигилист себя исчерпывает до конца. Нигде он не может найти ничего положительного, кроме как в демонстрации своего собственного нигилизма: для него уже не существует ничего, что он не мог бы отвергнуть, преодолеть или осудить презрением или усмешкой. Но разоблачение реальности, которая сначала вдохновляет нигилиста, позднее обращается против него, так как оно не руководствуется положительной идеей, которая могла бы придать определенный смысл его жизни.

Для нигилиста не существует никаких моральных устоев, не существует ничего, что имеет или могло бы иметь устойчивую ценность. Потеря основания бытия ведет его к потрясению, и тогда ему открываются две пропасти: «идеал святого и идеал грешника» (el ideal madonico у el ideal sadomico). Итальянский философ Пьетро Прини характеризует это состояние как «отсутствие альтернативы». «За исключением бездонной пропасти выбора нет абсолютно ничего, что определяло бы бытие превыше небытия, а добро превыше зла. В этом заключается самая глубокая драма человеческого существования - в проблеме выбора. Порочный результат открытия двух пропастей - в фактическом отсутствии различия между одним и другим, то есть - в отсутствии альтернативы» .

Герой такого типа нигилизма - это Николай Ставрогин, который выказывает пренебрежительное отношение как к утверждению, так и к отрицанию; который впадает в безразличие к миру и разочаровывается во всех ценностях до такой степени, что начинает думать, что не существует ни одной цели, заслуживающей того, чтобы ее достигнуть.

Ставрогин всю свою жизнь чувствовал, что способен преодолеть какое угодно препятствие и справиться с какой угодно опасностью для того, чтобы достичь как хорошей, так и плохой цели. «Правда ли, - спрашивает Шатов у Ставрогина, - будто вы уверяли, что не знаете различия в красоте между какою-нибудь сладострастною, зверскою штукой и каким угодно подвигом, хотя бы даже жертвой жизнию для человечества? Правда ли, что вы в обоих полюсах нашли совпадение красоты, одинаковость наслаждения?». Ставрогин оставил этот вопрос без ответа, но позднее он признался в своем письме к Даше: «Я все так же, как и всегда прежде, могу пожелать сделать доброе дело и ощущаю от того удовольствие; рядом желаю и злого и тоже чувствую удовольствие». Размышления об этих двойственных наклонностях рождают в сознании нигилиста презрительное отношение к самому себе. «Из меня вылилось одно отрицание, без всякого великодушия и безо всякой силы. Даже отрицания не вылилось. Все всегда мелко и вяло».

Потеряв веру в моральные устои и отбросив как пустую иллюзию идею абсолютной значимости человеческого бытия, нигилист спрашивает: что сейчас для меня истина? У Ставрогина этот вопрос звучит по-другому: существует ли что-нибудь во мне, что я не способен переступить, высмеять, опорочить или обесчестить?

Цель того распутства, совершаемого Ставрогиным, имеет, если можно так выразиться, характер самопознания или эксперимента над самим собой, который проявляется в отказе от всех естественных чувств сострадания и милосердия к мучениям своих жертв.

Закончив читать Исповедь, Тихон понял, что угрызения совести Ставрогина не превратились в раскаяние. И хотя его мучает воспоминание о зле, причиненном невинному созданию, у него недостаточно сил для того, чтобы преодолеть свое высокомерие и осудить самого себя. Достоевский показывает, что нигилист, который дошел до крайней степени гордыни, избавляется и от самой любви, потому что ему не нужна чужая похвала, он довольствуется собственным одобрением. Воскрешая в памяти образ бедной девочки, Ставрогин ищет себе страдание как орудие самонаказания, чтобы заслужить очищение и освободиться от вины. Он понимает, что если не достигнет этой цели, то он может дойти до высшей степени сатанизма.

Персонаж Ставрогина - живое воплощение философии абсурда, он представляет собой апофеоз безрассудства. Персонажа Достоевского можно хорошо охарактеризовать словами Альберта Камю: «Пожалуй, неправильно говорить, что жизнь - это постоянный выбор. Безусловно, нельзя вообразить, что свою жизнь мы полностью выбираем. С этой простой точки зрения, абсурдная ситуация действительно невообразима. Невообразима она также в своем выражении. Вся философия бессмысленности строится на противоречии из-за самого этого факта выражения. Нелогичности придается логичность, а выводы делаются там, где их быть не может».

В свете интеллектуальной педантичности русского писателя ясным остается, что в «метафизических экспериментах», которые проводит его герой, страдают не только сами экспериментаторы, но и все остальные. Настоящая болезнь, которой страдает Ставрогин, порождена не столько тоской, вызванной нравственным бездействием Бога, сколько его стремлением присвоить себе божественные атрибуты. Как и Гамлет, Ставрогин хотел бы быть абсолютным хозяином своего «быть» и «не быть». Но поведение «нового Бога», которое строится на трупе «мертвого Бога», двусмысленно. Во-первых, ни один человек не может быть полным властелином своего бытия и небытия.

**************************************** **************************************** **********


Николай Бердяев
Ставрогин

По изданию: Русская мысль, 1914. Кн. V. С. 80-89.

Постановка "Бесов" в Художественном театре вновь обращает нас к одному из самых загадочных образов не только Достоевского, но и всей мировой литературы. Поражает отношение самого Достоевского к Николаю Всеволодовичу Ставрогину. Он романтически влюблен в своего героя, пленен и обольщен им. Никогда ни в кого он не был так влюблен, никого не рисовал так романтично. Николай Ставрогин - слабость, прельщение, грех Достоевского. Других он проповедовал как идеи, Ставрогина он знает как зло и гибель. И все-таки любит и никому не отдаст его, не уступит его никакой морали, никакой религиозной проповеди. Николай Ставрогин - красавец, аристократ, гордый, безмерно сильный, "Иван Царевич", "принц Гарри", "Сокол"; все ждут от него чего-то необыкновенного и великого, все женщины в него влюблены, лицо его - прекрасная маска, он весь - загадка и тайна, он весь из полярных противоположностей, все вращается вокруг него, как солнца. И тот же Ставрогин - человек потухший, мертвенный, бессильный творить и жить, совершенно импотентный в чувствах, ничего уже не желающий достаточно сильно, неспособный совершить выбор между полюсами добра и зла, света и тьмы, неспособный любить женщину, равнодушный ко всем идеям, блазированный и истощенный до гибели всего человеческого, познавший большой разврат, ко всему брезгливый, почти неспособный к членораздельной речи. Под красивой, холодной, застывшей маской ставрогинского лика погребены потухшие страсти, истощенные силы, великие идеи, безмерные, безудержные человеческие стремления. В "Бесах" не дано прямой и ясной разгадки тайны Ставрогина. Чтобы разгадать эту тайну, нужно проникнуть глубже и дальше самого романа, в то, что было до его раскрывшегося действия. И тайну индивидуальности Ставрогина можно разгадать лишь любовью, как и всякую тайну индивидуальности. Постигнуть Ставрогина и "Бесы" как символическую трагедию можно лишь через мифотворчество, через интуитивное раскрытие мифа о Ставрогине как явлении мировом. Если мы прочтем религиозную мораль над трупом Ставрогина, мы ничего в нем не разгадаем. Нельзя отвечать катехизисом на трагедию героев Достоевского, трагедию Раскольникова, Мышкина, Ставрогина, Версилова, Ивана Карамазова. Это принижает величие Достоевского, отрицает все подлинно новое и оригинальное в нем. Все положительные доктрины и платформы "Дневника писателя" так жалки и плоски по сравнению с откровениями трагедий Достоевского! Достоевский свидетельствует о положительном смысле прохождения через зло, через бездонные испытания и последнюю свободу. Через опыт Ставрогина, Ивана Карамазова и др. откроется новое. Сам опыт зла есть путь, и гибель на этом пути не есть вечная гибель. После трагедии Ставрогина нет возврата назад, к тому, от чего отпал он в путях своей жизни и смерти.

Действие в романе "Бесы" начинается после смерти Ставрогина. Подлинная жизнь его была в прошлом, до начала "Бесов". Ставрогин угас, истощился, умер, и с покойника была снята маска. В романе среди всеобщего беснования является лишь эта мертвая маска, жуткая и загадочная. Ставрогина уже нет в "Бесах", и в "Бесах" никого и ничего нет, кроме самого Ставрогина. В этом смысл символической трагедии "Бесов". В "Бесах" есть двойной смысл и двойное содержание. С одной стороны, это роман с реалистической фабулой, с разнообразными действующими лицами, с объективным содержанием русской жизни. Внешним толчком к написанию "Бесов" послужило нечаевское дело. С этой стороны в "Бесах" есть много недостатков, много неверного, почти приближающегося к пасквилю. Революционное движение конца 60-х годов не было таким, каким оно изображено в "Бесах". Есть в этом реалистическом романе и художественные недостатки. То, что открылось Достоевскому о русской революции и русском революционере, о религиозных глубинах, скрытых за внешним обличьем социально-политического движения, было скорее пророчеством о том, что будет, что развернется в русской жизни, чем верным воспроизведением того, что было. Шатов, Кириллов с их последними, предельными религиозными муками появились у нас только в ХХ веке, когда обнаружилась не политическая природа русских революционеров, для которых революция не социальное строительство, а мировое спасение. Достоевский предвосхитил Ницше и многое, раскрывшееся лишь теперь. Но я не предполагаю рассматривать "Бесы" с этой стороны, наиболее ясной. "Бесы" - также мировая символическая трагедия. И в этой символической трагедии есть только одно действующее лицо - Николай Ставрогин и его эманации. Как внутреннюю трагедию духа Ставрогина, хочу разгадать я "Бесы", ибо она доныне недостаточно разгадана. Поистине все в "Бесах" есть лишь судьба Ставрогина, история души человека, его бесконечных стремлений, его созданий и его гибели. Тема "Бесов", как мировой трагедии, есть тема о том, как огромная личность - человек Николай Ставрогин - вся изошла, истощилась в ею порожденном, из нее эманировавшем хаотическом бесновании.

Мы встречаем Николая Ставрогина, когда нет у него уже никакой творческой духовной жизни. Он уже ни к чему не способен. Вся жизнь его в прошлом, Ставрогин - творческий, гениальный человек. Все последние и крайние идеи родились в нем: идея русского народа-богоносца, идея человекобога, идея социальной революции и человеческого муравейника. Великие идеи вышли из него, породили других людей, в других людей перешли. Из духа Ставрогина вышел и Шатов, и П. Верховенский, и Кириллов, и все действующие лица "Бесов". В духе Ставрогина зародились и из него эманировали не только носители идей, но и все эти Лебядкины, Лутугины, все низшие иерархии "Бесов", элементарные духи. Из эротизма ставрогинского духа родились и все женщины "Бесов". От него идут все линии. Все живут тем, что было некогда внутренней жизнью Ставрогина. Все бесконечно ему обязаны, все чувствуют свое происхождение от него, все от него ждут великого и безмерного - и в идеях, и в любви. Все влюблены в Ставрогина, мужчины и женщины. П. Верховенский и Шатов не менее, чем Лиза и Хромоножка, все прельщены им, все боготворят его, как кумира, и в то же время ненавидят его, оскорбляют его, не могут простить Ставрогину его брезгливого презрения к собственным созданиям. Идеи и чувства Ставрогина отделились от него и демократизировались, вульгаризировались. И собственные ходячие идеи и чувства вызывают в нем отвращение, брезгливость. Николай Ставрогин прежде всего аристократ, аристократ духа и русский барин. Достоевскому был чужд аристократизм, и лишь через влюбленность свою в Ставрогина он постиг и художественно воспроизвел этот дух. Тот же аристократизм повторяется у Версилова, во многом родственного Ставрогину. Безграничный аристократизм Ставрогина делает его необщественным, антиобщественным. Он индивидуалист крайний, его мировые идеи - лишь трагедия его духа, его судьба, судьба человека.

В чем же трагедия ставрогинского духа, в чем тайна и загадка его исключительной личности? Как понять бессилие Ставрогина, его гибель? Ставрогин остается неразрешимым противоречием и вызывает чувства противоположные. Приблизить к разрешению этой загадки может лишь миф о Ставрогине как творческой мировой личности, которая ничего не сотворила, но вся изошла, иссякла в эманировавших из нее "бесах". Это - мировая трагедия истощения от безмерности, трагедия омертвения и гибели человеческой индивидуальности от дерзновения на безмерные, бесконечные стремления, не знавшие границы, выбора и оформления. "Я пробовал везде мою силу... На пробах для себя и для показу, как и прежде во всю мою жизнь, она оказалась беспредельною... Но к чему приложить эту силу - вот чего никогда не видел, не вижу и теперь... Я все так же, как и всегда прежде, могу пожелать сделать доброе дело и ощущаю от того удовольствие; рядом желаю и злого и тоже чувствую удовольствие... Я пробовал большой разврат и истощил в нем силы; но я не люблю и не хотел разврата... Я никогда не могу потерять рассудок и никогда не могу поверить идее в той степени, как он (Кириллов). Я даже заняться идеей в той степени не могу". Так писал Николай Ставрогин о себе Даше. Но писал это он тогда, когда уже весь истощился, изошел, омертвел, перестал существовать, когда ничего уже не желал и ни к чему не стремился. Ему дано было жизнью и смертью своей показать, что желать всего без выбора и границы, оформляющей лик человека, и ничего уже не желать - одно, и что безмерность силы, ни на что не направленной, и совершенное бессилие - тоже одно.

Этому творческому и знавшему безмерность желаний человеку не дано было ничего сотворить, не дано было просто жить, остаться живым. Безмерность желаний привела к отсутствию желаний, безграничность личности к утере личности, неуравновешенность силы привела к слабости, бесформенная полнота жизни к безжизненности и смерти, безудержный эротизм к неспособности любить. Ставрогин все испытал и перепробовал, как великие, крайние идеи, так и великий, крайний разврат и насмешливость. Он не мог сильно пожелать одного и одному отдаться. Ходят темные слухи о том, что он принадлежал к тайному обществу растления малолетних и что маркиз де Сад мог бы ему позавидовать. Бездарный Шатов, плебейски принявший великую идею Ставрогина, в исступлении допрашивает его, правда ли это, мог ли все это совершить носитель великой идеи? Он боготворит Ставрогина и ненавидит его, хочет убить его. Все с тем же жутким сладострастием безмерности Ставрогин берет ни в чем не повинного человека за нос или кусает ухо. Он ищет предельного, безмерного как в добре, так и в зле. Одного божественного ему казалось слишком мало, во всем ему нужно было перейти за пределы и границы в тьму, в зло, в дьявольское. Он не мог и не хотел сделать выбора между Христом и антихристом, Богочеловеком и человекобогом. Он утверждал и Того и другого разом, он хотел всего, всего добра и всего зла, хотел безмерного, беспредельного, безграничного. Утверждать только антихриста и отвергнуть Христа - это уже выбор, предел, граница. Но в духе Ставрогина жило и знание Богочеловека, и от Христа он не хотел отказаться в безмерности своих стремлений. Но утверждать разом и Христа и антихриста - значит все утерять, стать бедным, ничего уже не иметь. От безмерности наступает истощение.

Николай Ставрогин - это личность, потерявшая границы, от безмерного утверждения себя потерявшая себя. И даже когда испытывает Ставрогин свою силу через самообуздание, через своеобразную аскезу (он вынес пощечину Шатова, хотел объявить о своем браке с Хромоножкой и мн. др.), он исходит, истощается в безмерности этого испытания. Его аскеза не есть оформление, не есть кристаллизация личности, в ней есть сладострастие. Разврат Ставрогина есть перелив личности за грани в безмерность небытия. Ему мало бытия, он хотел и всего небытия, полюса отрицательного не менее, чем полюса положительного. Жуткая безмерность небытия - соблазн разврата. В нем есть прельщение смерти, как равносильной и равнопритягательной жизни. Метафизику разврата, бездонную глубину его тьмы Достоевский понимал, как ни один писатель мира. Разврат Ставрогина, его жуткое сладострастие, скрытое под маской бесстрастия, спокойствия, холодности,- глубокая метафизическая проблема. Это одно из выражений трагедии истощения от безмерности. В этом разврате сила переходит в совершенное бессилие, оргийность - в ледяной холод, в сладострастии истощается и гибнет всякая страсть. Беспредельный эротизм Ставрогина перелился в небытие. Его обратная сторона - окончательная импотенция чувств. Николай Ставрогин - родоначальник многого, разных линий жизни, разных идей и явлений. И русское декадентство зародилось в Ставрогине. Декадентство есть истощение Ставрогина, его маска. Огромная, исключительно одаренная личность Ставрогина не оформлена и не кристаллизована. Единственное ее оформление и кристаллизация - жуткая застывшая маска, призрачный аполлонизм. Под этой маской - безмерность и безудержность потухших и истощенных страстей и желаний.

Трагедия "Бесов" есть трагедия одержания, беснования. В ней раскрывает Достоевский метафизическую истерию русского духа. Все одержимы, все беснуются, все в корчах и в судороге. Один Ставрогин не беснуется - он жутко спокоен, мертвенно холоден, он застыл, утих, умолк. В этом вся суть "Бесов": Ставрогин породил этот бушующий хаос, из себя выпустил всех бесов и в беснование вокруг себя перелил свою внутреннюю жизнь, сам же замер, потух. Безмерность желаний Ставрогина вышла наружу и породила беснование и хаос. Он не совершил творческого акта, не перевел ни одного из своих стремлений в творческое действие, ему не было дано ничего сотворить и осуществить. Его личность расковалась, распылилась и изошла, иссякла в бесновании хаоса, бесновании идей, бесновании страстей, революционных, эротических и просто мерзости человеческой. Личность, ничего не сотворившая, утеряла себя в эманировавших из нее бесах. Только подлинный творческий акт сохраняет личность, не истощает ее. Истощающая эманация ничего не творит и умерщвляет личность. И трагедия Ставрогина, как трагедия мировая, может быть связана с проблемами творчества и эманации. Всё и все в "Бесах" есть эманация Ставрогина, его внутреннего хаоса безмерности. В этой эманации иссякли силы Ставрогина и перелились во всех и вся, в мужчин и женщин, в идейные страсти, в беснование революции, в беснование любви и ненависти. От самого же Ставрогина осталась лишь мертвая маска. Эта маска бродит среди порожденного некогда живым лицом беснования. Маска мертвеца-Ставрогина и беснование из него вышедших, им истощенных сил! Это перевоплощение Ставрогина в П. Верховенского, в Шатова, в Кириллова, даже в Лутугина и Лебядкина, и воплощение чувств его в Лизе, в Хромоножке, в Даше и есть содержание "Бесов".

Ставрогин ни с кем не может соединиться, потому что все лишь его порождение, его собственный внутренний хаос. У Ставрогина нет его другого, нет выхода из себя, а есть лишь выходящие из него, лишь истощающая его эманация. Он не сохранил, не собрал своей личности. Выход из себя в другого, с которым совершается подлинное соединение, кует личность, укрепляет ее. Невозможность выйти из себя в творческом акте любви, познания или действия и истощение в собственных эманациях ослабляет личность и распыляет ее. Судьба Ставрогина есть распадение большой, творческой личности, которая вместо творчества новой жизни и нового бытия, творческого выхода из себя в мир истощилась в хаосе, потеряла себя в безграничности. Сила перешла не в творчество, а в самоистребление личности. И там, где огромная личность погибла и силу свою расточила, там началось беснование выпущенных сил, отделившихся от личности. Беснование вместо творчества - вот тема "Бесов". Это беснование совершается на могиле Ставрогина. "Бесы", как трагедия символическая, есть лишь феноменология духа Николая Ставрогина. Реально, объективно, и нет ничего и никого, кроме Ставрогина. Всё - он, всё - вокруг него. Он - солнце, истощившее свой свет. И вокруг солнца потухшего, не излучающего уже ни света, ни тепла, вращаются все бесы. И все еще ждут от солнца света и тепла, предъявляют безмерные требования к своему источнику, тянутся к нему с бесконечной влюбленностью и ненавидят, и злобствуют, когда видят солнце потухшее и охлажденное. Одна Даша ничего не ждет, согласна быть сиделкой у постели больного и умирающего. Жизнь с Дашей, маленькая, бесконечно маленькая жизнь, и есть то, во что перешла истощенная безмерность стремлений, не знавшая границ и избраний, бесконечность желаний. Ставрогин обречен Даше. И есть глубокая правда, глубокое прозрение в том, что Ставрогин мог потянуться только к серой и прозаической, умеренной и аккуратной Даше, только около нее искать успокоение.

Очень замечательны эти переходы в противоположных оценках Ставрогина со стороны всех связанных с ним людей. Для всех образ Ставрогина двоится: для Хромоножки он то князь и сокол, то самозванец-купчик, стыдящийся ее; для П. Верховенского он то Иван Царевич, о котором пойдет легенда в русском народе, который станет во главе переворота, то развратный, бессильный, ни к чему не годный барчонок; и для Шатова он то великий носитель идеи русского народа-богоносца, который тоже призван стать во главе движения, то барич, развратник, изменник идее; то же двойственное отношение у Лизы, которая его обожает и ненавидит. Барство Ставрогина всех прельщает - аристократизм в демократии обаятелен,- и никто не может ему простить барства. Барство - метафизическое свойство Ставрогина, оно - нуменально в нем. Его трагическая судьба связана с тем, что он - обреченный барин и аристократ. Барин и аристократ обаятелен, когда идет в демократию, но он ничего не может в ней сделать, он вообще не может быть полезен, не способен к "делу". Аристократизм всегда хочет творчества, а не "дела". Только барин и аристократ мог бы быть Иваном Царевичем и поднять за собой народ. Но он никогда этого не сделает, не захочет этого сделать и не будет иметь силы этого сделать. Его не пленяет, не вдохновляет никакая демократизация собственных идей, ему противно и брезгливо встречаться с собственными идеями в других, в объективном мире и его движении.

И реализация собственной любви, собственной эротической мечты нежеланна ему, почти отвратительна. Жизнь с Дашей лучше жизни с Лизой. Великие идеи и мечты вышли из барина и аристократа Ставрогина не потому, что он в мире совершил творческий акт, а потому, что он истощился от внутреннего хаоса. Порожденные им идеи и мечты персонифицировались и потребовали от него, чтобы он осуществил, реализовал то великое, что в нем зародилось, и негодуют и ненавидят, когда встречают истощенного, потухшего, бессильного, мертвого. Ставрогин все мог бы: он мог бы быть и Иваном Царевичем, и носителем идеи русского мессианизма, и человекобогом, побеждающим смерть, мог бы он и любить Лизу прекрасной, божественной любовью. И он ничего не может, ни на что не имеет силы; безмерность страстей и стремлений истощила его, нуменальное барство не позволило ему совершить тот акт жертвы, после которого начинается подлинное творчество. Он остался в себе и утерял себя, он не нашел своего другого и изошел в других, не своих. Он бессилен над выпущенными им бесами и духами, как злыми, так и добрыми. Он не знает заклинаний. Как бессилен Ставрогин перед Хромоножкой, которая оказывается выше его! У Хромоножки есть глубокие прозрения. Разговор Хромоножки с Шатовым о Богородице и земле по небесной красоте своей и глубине принадлежит к лучшим страницам мировой литературы. Бессилие Ставрогина перед Хромоножкой есть бессилие нуменального барства перед русской землей, землей - вечной женственностью, ожидающей своего жениха. Идея русской земли жила в Ставрогине, но тут он был бессилен выйти из себя, соединиться. Жениха своего ждет и Лиза, но встретит его лишь на один час. Образ жениха двоится. Ставрогин не способен к браку, бессилен соединиться, не может оплодотворить землю. Ему под силу лишь тихая, угасшая жизнь с Дашей в унылых швейцарских горах. Он обречен ей, этот барин и аристократ, никогда не вышедший из себя через жертву,- Даша не требует от него ничего, не ждет ничего, она примет его погасшего. Только при Даше он может говорить вслух о себе. Это - страшный конец безмерности во всем. Но и этот конец оказался невозможным. Ставрогин боялся самоубийства, боялся показать великодушие. Но он совершил акт великодушия и повесился. То же нуменальное барство показал нам Достоевский в образе Версилова, но человечески смягченное.

Трагедия Ставрогина - трагедия человека и его творчества, трагедия человека, оторвавшегося от органических корней, аристократа, оторвавшегося от демократической матери-земли и дерзнувшего идти своими путями. Трагедия Ставрогина ставит проблему о человеке, отделившемся от природной жизни, жизни в роде и родовых традициях и возжелавшем творческого почина. Путь творчества для Ставрогина, как и для Ницше, был путем богоотступничества, убиения Бога. Ницше возненавидел Бога, потому что видел в Нем помеху для творчества человека. Ставрогин, как и Ницше, не знал религиозного сознания, в котором было бы откровение о творчестве человека, откровение божественности человеческого творчества. Старое религиозное сознание воспрещало творческий почин. Путь к откровению творчества человека лежит через смерть Ставрогина, через гибель Ницше. Достоевский ставит новую проблему, и на муку Ставрогина и Кириллова не может быть старого ответа. Трагедия Ставрогина не излечима старыми религиозными рецептами, и Достоевский глубоко чувствовал это. Здоровые не могут судить о болезнях, раскрывшихся духу Достоевского. И лишь те, которые следуют не за духом Достоевского и не за гениальными и подлинно новыми его прозрениями, а лишь за поверхностным сознанием и платформой "Дневника писателя", могут думать, что у Достоевского все обстоит религиозно благополучно и что отпадение от православной веры любимых его героев есть лишь грех, обыкновенный грех, а не огненная жажда нового откровения, от которой сгорал сам Достоевский.

У Достоевского было в глубочайшем смысле антиномическое отношение к злу. Зло есть зло, оно должно быть побеждено, должно сгореть. И зло должно быть изжито и испытано, через зло что-то открывается, оно тоже - путь. Сама гибель Ставрогина, как и всякая гибель,- не окончательная и не вечная гибель, это лишь путь. Проблема творчества человека не разрешилась и не могла разрешиться в старом сознании, из которого не вышел еще Ставрогин. Где нет исхода для творчества, там началось беснование и разврат. У Достоевского сама проблема разврата несоизмеримо более глубокая, чем проблема греха. Через гибель что-то открывается, большее открывается, чем через религиозное благополучие. Ставрогин не только отрицательное явление и гибель его не окончательная. Была судьба Ставрогина до "Бесов" и будет судьба его после "Бесов". После трагической гибели будет новое рождение, будет воскресение. И нашей любовью к Ставрогину мы помогаем этому воскресению. Сам Достоевский слишком любил Ставрогина, чтобы примириться с его гибелью. Он тоже возносил молитвы о его воскресении, о его новом рождении. Для православного сознания Ставрогин погиб безвозвратно, он обречен на вечную смерть. Но это не есть сознание Достоевского, подлинного Достоевского, знавшего откровения. И мы вместе с Достоевским будем ждать нового рождения Николая Ставрогина - красавца, сильного, обаятельного, гениального творца. Для нас невозможна та вера, в которой нет спасения для Ставрогина, нет выхода его силам в творчество. Христос пришел весь мир спасти, а не погубить Ставрогина. Но в старом христианском сознании еще не раскрылся смысл гибели Ставрогина, как момента пути к новой жизни. И в этой гибели есть прохождение через Голгофу. Но Голгофа не последний этап пути. Лишь в новом откровении раскроется возможность воскресения Ставрогина и жертвенный смысл гибели того, кто бессилен был совершить сознательную жертву. И вновь будет собрана его истощившаяся, распавшаяся личность, которую трудно не ненавидеть и нельзя не любить. Безмерность желаний и стремлений должна быть насыщена и осуществлена в безмерности божественной жизни. Жизнь в мире губила все безмерное.<<1>>

Безмерность не могла еще осуществиться. Но наступит мессианский пир, на который призван будет и Ставрогин, и там утолит он свой безмерный голод и безмерную свою жажду.

**************************************** **************************************** *

Наталья Ростова, "Завтра"

В главе рассказывается об одном преступлении, которое стало особым для Ставрогина. Он довел до сознания богоотступничества, «убийства Бога» девочку-подростка Матрешу. Особенным это преступление оказалось потому, что воспоминание о жалкой девочке, грозящей кулачонком перед самоубийством, как признается Ставрогин, преследует его всю жизнь и притом так, что он не может и – главное - не хочет от него избавиться, но сам его в себе вызывает: «Это ли называется угрызением совести или раскаянием?.. Нет – мне невыносим один этот образ... Вот чего я не могу выносить, потому что с тех пор представляется мне почти каждый день. Не само представляется, а я его сам вызываю и не могу не вызвать, хотя и не могу с этим жить… Я знаю, что мог бы устранить и теперь девочку, когда захочу… Но в том все и дело, что никогда не хотел этого сделать, сам не хочу и не буду хотеть». Образ невыносим, с ним невозможно, а вместе с тем, без него никак нельзя. Образ можно позабыть, оставить, но Ставрогин сам в себе его вызывает. Отчего? Оттого, что этот образ - единственное, что позволяет Ставрогину почувствовать себя живым, спастись от леденящего равнодушия и тепловатости, спастись от отсутствия нутра. Ставрогин – это пример антропологического минимума. Тот, кто удерживает свое сознание, свою душевную амплитуду всего одним образом. Кто в отчаянной попытке быть человеком дорожит опытом самотерзания, открывающим сферу различений и внутренней истории. Достоевский рисует Ставрогина бесом, но этот бес в тот самый момент, когда в нем живет «совесть ли?», еще способен сделать шаг навстречу Богу. Он еще удерживает свою душу мучительным воспоминанием, с которым и жить невозможно, но без которого и остаться никак нельзя.

**************************************** **************************************** ********

Игра в бисер с Игорем Волгиным

Степан Трофимович Верховецкий – герой романа Достоевского «Бесы» – очень своеобразная личность. Всю жизнь оставаясь наивным, как ребенок, он, однако, любит играть роль важной персоны в обществе, возвышая самого себя в своем собственном мнении в течение многих лет.

Овдовев два раза, этот человек решается, наконец, на предложение Варвары Петровны Ставрогиной стать для её единственного сына Николая и педагогом, и другом в одном лице. Переехав к ней, Степан Трофимович проявляет свой характер «пятидесятилетнего младенца», и властная мать Николая практически приручает его. Он «стал, наконец, для нее сыном, ее созданием, – пишет автор романа, – даже, можно сказать, ее изобретением, стал плотью от плоти ее».

Не менее удивительна привязанность к маленькому Николаю. Они сошлись так естественно, что не осталось «ни малейшего расстояния». Даже ночью мог пробудить Степан Трофимович Николая, чтобы излить ему душу.

Затем Николай Всеволодович Ставрогин поступает в лицей, а после поползли неприятные слухи, что он уехал в Петербург и стал вести непристойный образ жизни: посещает грязные семейства пьяниц, проводит время в темных трущобах.

Когда же, наконец, молодой человек снова появляется в городе, жители его немало удивлены, увидев чрезвычайно хорошо одетого изящного джентльмена. Однако, позже очевидцы его диких выходок (однажды Николай даже укусил за ухо Ивана Осиповича, губернатора) подозревают у парня расстройство психики, белую горячку, и сына Варвары Петровны отправляют на лечение. Затем, выздоровев, он уезжает за границу. Колесит по всей Европе, побывав даже в Египте и Иерусалиме, а затем – в Исландии.

Вдруг нежданно-негаданно Варвара Петровна получает письмо от Прасковьи Ивановны Дроздовой, генеральши, с которой они были подругами детства, в котором сообщалось, что Николай Всеволодович подружился с их единственной дочерью Лизой. Мать Николая тут же уезжает со своей воспитанницей Дашей в Париж, а затем в Швейцарию.

Побыв там некоторое время, мать Николая возвращается домой. Дроздовы обещают вернуться в конце лета. Когда Прасковья Ивановна, наконец, тоже возвращается на родину вместе с Дашей, становится ясно, что между Лизой и Николаем явно произошла какая-то размолвка. Но какая – неизвестно. И состояние уныния Даши тоже настораживает Варвару Петровну (уж не было ли с ней у Николая отношений).

Поговорив с Дашей и убедившись в её невиновности, она неожиданно предлагает той выйти замуж. Девушка воспринимает её пламенную речь удивленно, смотрит вопросительным взглядом. Степан Трофимович тоже обескуражен столь неожиданным предложением со стороны Варвары Петровны, ведь разница в возрасте немаленькая, но все же соглашается на этот неравный брак. В воскресный день, в соборе на обедне, к ней подходит Мария Тимофеевна Лебядкина и вдруг целует руку.

Заинтригованная этим неожиданным жестом дама приглашает её к себе. С ней просится и Лиза Тушина. Итак, они неожиданно оказываются вместе Степан Петрович (в этот день было назначено его сватовство с Дарьей), Лиза, ее брат Шатов, Мария Тимофеевна Лебядкина, брат её капитан Лебядкин, прибывший вслед за сестрой. Вскоре, обеспокоенная за дочь, подходит и мать Лизы – Прасковья Ивановна. Вдруг как гром среди ясного неба из уст слуги -известие о приезде Николая Всеволодовича. В комнату влетает Петр, сын Степана Петровича, а через некоторое время появляется и сам Николай. Вдруг Варвара Петровна задает неожиданный вопрос сыну: правда ли, что Мария Тимофеевна – его законная жена. И здесь решающим становится признание Петра, который рассказывает о том, как покровительствовал и помогал материально несчастной Марии Николай, заботясь о бедной девушке, и как издевался над ней её собственный брат.

Капитан Лебядкин все подтверждает. Варвара Петровна переживает сначала шок, потом, восторгаясь поступком сына, просит у него прощения. Но неожиданное появление Шатова, который ни с того ни с сего дает Николаю пощечину, снова приводит её в смятение. Разгневанный Ставрогин хватает Шатова за плечи, но тут же подавляет эмоции и прячет руки за спину. Опустив голову, Шатов выходит из комнаты. Лизавета падает в обморок и ударяется о ковер. Спустя восемь дней между Петром Верховецким и Николаем происходит диалог. Петр сообщает о каком-то тайном обществе, которое отрицает Бога настоящего и предлагает идею человекобога. Если вы читали роман Достоевского – Идиот , то вы можете увидеть параллели между этими персонажами, потому что они схожи своей простотой и искренностью. Подход к вере у них тоже похожий, разве что Шатов уж несколько разочаровался в своей вере.

Затем Николай, поднявшись к Шатову, признается, что действительно официально женат на Марии Лебядкиной и предупреждает о готовящемся покушении на него. Шатов говорит о том, что русский может добиться Бога лишь мужицким трудом, бросив богатство. Ночью Николай едет к Лебядкину и по дороге встречает Федьку Каторжного, который готов исполнить все, что ни скажет барин, если он ему, конечно, даст денег. Но Ставрогин прогоняет его, пообещав, что если еще раз увидит, свяжет.

Визит к Марии Тимофеевне заканчивается очень странно. Сумасшедшая женщина рассказывает Николаю о каком-то зловещем сне, начинает бесноваться, кричать, что у Николая в кармане нож, и он вовсе не её князь, визжит, безумно хохочет. Видя это, Ставрогин ретируется, а по пути обратно снова встречает Федьку и кидает ему пачку денег На следующий день дворянин, Артемий Гаганов, вызывает Ставрогина на дуэль за то, что тот оскорбил его отца. Три раза стреляет в Николая, но промахивается. Ставрогин же отказывается от дуэли, объясняя это тем, что больше не желает убивать.

Упадок общественной морали

Тем временем в городе царят кощунство, люди издеваются друг над другом, оскверняют иконы. В губернии то там, то здесь возникают пожары, в разных местах замечают листовки с призывом к бунту, начинается эпидемия холеры. Идет подготовка к празднику по подписке в пользу гувернанток. Его хочет организовать Юлия Михайловна, жена губернатора.

Петр Верховенский вместе с Николаем посещает тайное собрание, где Шигалевым оглашается программа «конечного разрешения вопроса». Весь смысл её в том, чтобы человечество разделить на две части, где меньшая половина властвует над большей, превращая её в стадо. Верховенский добивается того, чтобы обескуражить и смутить народ. События развиваются быстро. К Степану Трофимовичу являются чиновники и конфискуют бумаги. Ставрогин объявляет, что Лебядкина является его законной женой. В день праздника происходят события, печальные по своей сути: горит Заречье, затем становится известным, что капитана Лебядкина, его сестру и служанку убили. На губернатора, приехавшего на пожар, падает бревно. Петр Верховецкий убивает Шатова из револьвера. Тело бросают в пруд, вину за преступление берет на себя Кириллов, после этого убивает себя. Петр уезжает за границу.

Что-то на классику потянуло. Роман Достоевского “Бесы” – весьма интересное произведение, особенно глядя на него через призму происходящего в Украине и России. Читается довольно легко. Но есть над чем подумать, что проанализировать. Да, конечно, кажется, что то время и нынешнее отличается. Но судя по всему, не очень далеко мы тут ушли от 19го века…

Википедия весьма обширно рассказывает про Роман Достоевского “Бесы”:

«Бе́сы» - шестой роман Фёдора Михайловича Достоевского, изданный в 1871-1872 годах. Один из наиболее политизированных романов Достоевского был написан им под впечатлением от возникновения ростков террористического и радикального движений в среде русских интеллигентов, разночинцев и пр. Непосредственным прообразом сюжета романа стало вызвавшее большой резонанс в обществе дело об убийстве студента Ивана Иванова, задуманное С. Г. Нечаевым с целью укрепления своей власти в революционном террористическом кружке.

Идея написания некоего «Жития великого грешника» родилась у Достоевского давно, возможно сразу после возвращения из ссылки. Но в политической жизни страны произошло поразившее всех событие - «Нечаевщина». Достоевский захотел написать на скорую руку не очень большое произведение на злобу дня. Он писал по этому поводу критику и философу Николаю Страхову: «На вещь, которую я теперь пишу в „Русский вестник“, я сильно надеюсь, но не с художественной, а тенденциозной стороны; хочется высказать несколько мыслей, хотя бы при этом пострадала художественность. Но меня увлекает накопившееся в уме и сердце; пусть выйдет хоть памфлет, но я выскажусь».

Но в процессе написания Федор Михайлович всё усложнял и усложнял сюжет, вводил героев-идеологов, тем самым продолжая линию, начатую еще романом «Преступление и наказание». В итоге получился один из значительнейших романов Достоевского, роман-предсказание, роман-предупреждение.

«Бесы» входит в ряд русских антинигилистических романов, в книге критически разбираются идеи левого толка, в том числе и атеистические, занимавшие умы молодежи того времени. Четыре основных протагониста политического толка в книге: Верховенский, Шатов, Ставрогин и Кириллов. Экранизирован в 1988, 1992, 2006 и 2014 году.

Сюжет романа “Бесы”:

Действие происходит в губернском городе, преимущественно в поместьях Степана Трофимовича Верховенского и Варвары Ставрогиной. Сын Степана Трофимовича, Петр Верховенский, главный идейный вдохновитель революционной ячейки. Он пытается вовлечь в революционное движение сына Варвары Ставрогиной, Николая. Верховенский собирает «сочувствующую» революции молодежь: философа Шигалева, суицидального Кириллова, бывшего военного Виргинского. Верховенский замышляет убить Ивана Шатова, который хочет «выйти» из ячейки.

Немного напрягает “вялотекучесть” первых частей романа, но потом количество страстей, смертей и всякого “экшна” просто зашкаливает и роман быстро вдруг заканчивается.

Скачать роман “Бесы” можно вполне свободно, да и читать онлайн тоже много где можно:

из романа Достоевского “Бесы”

Русский атеизм никогда дальше каламбура не заходил, - проворчал Шатов, вставляя новую свечу вместо прежнего огарка.
- Нет, этот, мне показалось, не каламбурщик; он и просто говорить, кажется, не умеет, не то что каламбурить.
- Люди из бумажки; от лакейства мысли всё это, - спокойно заметил Шатов, присев в углу на стуле и упёршись обеими ладонями в колени.
- Ненависть тоже тут есть, - произнёс он, помолчав с минуту; - они первые были бы страшно несчастливы, если бы Россия как-нибудь вдруг перестроилась, хотя бы даже на их лад, и как-нибудь вдруг стала безмерно богата и счастлива. Некого было бы им тогда ненавидеть, не на кого плевать, не над чем издеваться! Тут одна только животная, бесконечная ненависть к России, в организм въевшаяся… И никаких невидимых миру слез из-под видимого смеха тут нету! Никогда ещё не было сказано на Руси более фальшивого слова, как про эти незримые слёзы! - вскричал он почти с яростью.

Именно поэтому , какая она сейчас есть… Хороший момент про страх и боль:

Представьте, - остановился он предо мною, - представьте камень такой величины, как с большой дом; он висит, а вы под ним; если он упадёт на вас, на голову - будет вам больно?
- Камень с дом? Конечно, страшно.
- Я не про страх; будет больно?
- Камень с гору, миллион пудов? Разумеется, ничего не больно.
- А станьте вправду, и пока висит, вы будете очень бояться, что больно. Всякий первый ученый, первый доктор, все, все будут очень бояться. Всякий будет знать, что не больно, и всякий будет очень бояться, что больно.

Вариант будущего. Впрочем, кто скажет, что сейчас всё не так?

Он предлагает, в виде конечного разрешения вопроса, - разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая, хотя, впрочем, и будут работать. Меры, предлагаемые автором для отнятия у девяти десятых человечества воли и переделки его в стадо, посредством перевоспитания целых поколений, - весьма замечательны, основаны на естественных данных и очень логичны.


Отзывы о книге “Бесы” Достоевского

Читала, наверное, целый месяц, никак не могла добраться до конца. Очень много лишней информации и описаний, которые затруднят понимание сюжета. С “Преступлением и наказанием” несравнимо, ни по написанию, ни по глубине проблем. Вообщем, книга не произвела на меня должного впечатления, несмотря на то, что автор – признанный классик

Мне как-то она больше понравилась 🙂

Думал,что эта книга мне понравиться в зрелом возрасте,но нет. Еле дочитал.Есть здесь интересные мысли,но они скрыты под таким слоем “ваты”,что читать очень трудно.К тому же любовь Достоевского к французскому очень напрягает.
Может в его время эта книга и была откровением,но сейчас это просто очень нудная и неинтересная книжка

И еще один основательный отзыв:

А вот давайте честно, а то зачем ходить вокруг да около, как только дело касается обаяния тяжёлого и мрачного…
Вкус к истерике, вкус к серёзному и масштабному, доминирующий в путаной, но необычайно сильной манере Фёдора Михайловича, побеждает все возможные плюсы умеренной и правильной прозы, которую мы называем “хорошей”.

Однажды мне довелось слышать сравнение Достоевского с “Мерседесом”. Мол, люди, не разбирающиеся в машинах, на вопрос “какая машина лучше”, всегда отвечают “Мерседес”. Потому что это бренд, это притча во языцех, это слава над известностью, это то, как мы ассоциируем слово “литература” с именем Достоевского.

Действительно, очень многие читающие люди, особенно молодые читающие люди, называют ФМ своим любимым автором. Его романы – едва ли не единственный эмоционально усвоенный материал из школьной программы. Но оттого ли это, что Достоевский как Мерседес? Оттого ли это, что люди плохо разбираются в машинах?
О, нет – полагаю с несвойственным мне оптимизмом. Достоесвкий – это тот автор, коим можно болеть, коим можно страдать, на нём учишься и мужаешь. Он – лучшее нетривиальное образование души. Он не врёт, не подлизывается к истине, умеет видеть хорошее в плохом и похое в хорошем. В конце концов, мало в чьих строках любовь так жива, трепетна, беспола и бесадресна, как в строках Достоевского. Под крылом его авторитета действительно тепло и спокойно за свою советь, как обещают учебники, монографии и список “главных книг” Бродского.

Но “Бесы” – не “Идиот”. Они даже более, чем “Преступление и наказание” ,учат от обратного.

Поэтому, думаю, мне повезло, что я взалась их читать уже сейчас, а не три-четыре года назад. Бесы воплощают в себе противоречивую притягательность тяжести и боли, от которой часто открещиваются. Так, как, например, “Мастер и Маргарита” проверяет человека на притягательности зла. Бесы Достоевского будут помельче мефистофелевского пафоса Воланда, конечно. Они живут в душах эпохи, в героях времени, в тяжёлом сне русских сомнений. Казалось бы, не лучшая тема для современного читателя. Но чёрт возьми! – до чего прозорлив ум этого миролюбца!Будучи фанатиком судебных хроник и однодневных социальных разбирательств, ФМ своих героев точит из чего-то… постоянного, неизбывного. Страшного. Темнота притягательна, так как свет в ней – победа усилий, а не данность.

Мотивы могут повторяться. Студенты – рассуждать, женщины – истеричить, чиновники – пить и цитировать Писание. Но повторяя себя вновь и вновь Достоевский всегда писал о разном. В “Идиоте” – об идеале, в “Братьях…” – о силе крови, в “Претуплении и наказании” – о теориях, в “Бесах” – о темноте. Ох, да что я такое толкую… везде о всём, и столько, сколько ни в какую эпопею не вместится. Тонны мыслей и ситуаций, тонны сомнений и уверенности, неподъёмная, пугающая наука ЖИТЬ.

И напоследок вам видео про Достоевского “Бесы”:

Рекомендуем почитать