Ибн фадлан биография. «Записка» о путешествии на Волгу. Расскажи, где добывают жемчуг
Ахмед Ибн Фадлан
Арабский путешественник X века. В составе посольства багдадского халифа путешествовал через Бухару и Хорезм в Волжскую Болгарию. По возвращении составил «Рисале» («Записку») – один из важнейших источников по средневековой истории Поволжья, Заволжья и Средней Азии.
Ахмед ибн Фадлан принимал участие в качестве секретаря в посольстве багдадского халифа в Волжско-Камскую Болгарию: мусульманский хан возглавил тогда союз болгарских племен, живших в бассейне Нижней Камы и Волги (примерно до реки Самары), и искал в арабах союзников против хазар. Разумеется, халиф рассчитывал получить от союза и большие торговые привилегии.
Полное имя путешественника – Ахмед ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад. О жизни этого человека известно очень мало. Достоверно известно, что он был старшим писцом-чиновником, находился под покровительством военачальника Мухаммеда ибн Сулеймана, завоевавшего Египет в 904–905 годах для багдадского халифа.
Посольство, в котором он принял участие, официально возглавлял евнух халифа Сусан ар-Расси, но секретарем посольства был назначен именно Ибн Фадлан. Это говорит о его высоких деловых качествах и авторитете, несмотря на смерть к тому времени его покровителя Мухаммеда ибн Сулеймана. Именно на плечи секретаря ложилась вся черновая работа и ответственность за ведение дел и конечный исход предприятия.
Ибн Фадлан должен был прочитать письмо халифа царю волжских булгар, приподнести ему и его близким подарки, а также наблюдать за факихами-юристами и муаллимами-учителями, которых халиф по просьбе Алмуша – сына Шилки-элтабара послал для обучения булгар законам ислама.
Посольство выехало из Багдада 21 июня 921 года. Путь его лежал через Рей, Нишапур в Бухару, оттуда назад к Амударье, потом вниз по этой реке до столицы Хорезма Кяс; далее последовали зимовка в Джурджании (Старом Ургенче) и, наконец, семидесятидневный переезд на север к берегам Волги, в царство булгар.
Дальнейший путь послов до Нишапура был крайне опасен ввиду господства здесь враждебных халифу табаристанских Алидов. В Нишапуре они встретили полководца Саманидов Хаммавейха Кусу, только что разбившего алидскую армию во главе с Лейлой ибн Нуманом.
Из Нишапура до Бухары посольство ехало уже по хорошо охраняемой дороге. Посещение столицы Саманидов имело целью укрепить связь между саманидским эмиром и халифом. По-видимому, это было первое официальное посольство халифа к саманидскому двору молодого эмира Насра II ибн Ахмеда. На первой же аудиенции послы поздравили его со вступлением на престол в 914 году. При этом Ибн Фадлан не без удивления отмечает, что новый эмир – «безбородый мальчик». Он особенно подчеркивает, что во время аудиенции эмир называл халифа своим «господином» и был готов выполнить все его приказания.
Перезимовав в Джурджании, посольство 4 марта 922 года двинулось далее на север. Это был решающий момент в путешествии. «Отроки», выехавшие с посольством из Багдада, а также законовед и вероучитель покинули посольство, «побоявшись въехать в эту страну». С этого момента выполнение всех миссионерских задач посольства падает на одного Ибн Фадлана. Вообще с отъезда из Джурджании он становится его фактическим руководителем.
Совершив трудный переезд через Успорт, посольство около 20 марта прибыло в страну огузов (или «гуззов»), занимавших тогда приблизительно область Западного Казахстана. Среди знати наибольшее влияние имел Этрэк, начальник войска огузов. Он владел большими богатствами, «у него челядь, свита и большие дома». Он считался только с советом своих военачальников, которых собирал для совещания по важным вопросам, например относительно пропуска посольства. Ибн Фадлан поднес ему и его жене царские подарки.
Этрэк отнесся к предложению принять ислам очень осторожно. Он чрезвычайно радушно принял посольство, устроил большое пиршество, снабдил послов провиантом, предоставил в их распоряжение скаковых лошадей, сам сопровождал их в поездке и показывал им свое искусство в стрельбе. Но относительно принятия ислама он сказал, что даст халифу ответ, когда послы будут ехать обратно.
Однако военачальники огузов, собранные Этрэком на совещание, обсуждали вопрос не о принятии ислама, а о том, как поступить с самими послами. Предложения были не особенно приятны для последних: или разрезать каждого из них пополам, или дочиста ограбить, или отдать их хазарам в обмен на пленных огузов. Таким образом, в стране огузов посольство потерпело полную дипломатическую неудачу и было радо, что смогло по крайней мере благополучно выбраться из нее.
Дальнейший путь шел через область враждебно настроенных башкир, от которых посольство старалось держаться подальше. Тем не менее Ибн Фадлан и здесь ухитрился собрать интересные этнографические сведения, которые дают возможность сделать некоторые предположения о племенном составе башкир в то время.
Послам халифа в стране башкир делать было нечего, а поэтому они поспешно ехали дальше, к своей конечной цели.
Наконец, 12 мая 922 года, через 70 дней после отъезда из Джурджании, посольство халифа прибыло в «страну славян». Здесь-то и находилось государство булгар. Во главе его стоял царь булгар, или царь «славян», претендовавший на абсолютную власть. Он восседал на троне, покрытом византийской парчой, в его присутствии все, «мал и велик», включая его сыновей и братьев, обязательно снимают шапки и принимают почтительную позу. Рядом с главным царем имеются цари-князья. Однако эти князья, по крайней мере четверо из них, «находятся у него под рукой», т. е. в подчинении или «в повиновении». По его приказу они выезжают встречать посольство, присутствуют на аудиенции царя и поддерживают его во всех мероприятиях. Царя окружает знать: «предводители», «знатные лица из жителей его государства».
Соответственно своему положению царь получал подать – «с каждого дома шкуру соболя», обязательные подношения с каждого свадебного пиршества, десятую часть привозимых товаров и часть добычи военного отряда, в походе которого он сам лично не принимал участия. Царь, очевидно, уже не созывал народных собраний для решения дел, а в лучшем случае совещался с наиболее влиятельными лицами из знати.
Когда до ставки царя булгар оставалось расстояние в одни сутки пути, посольство встретили четыре подвластных Алмушу-элтабару князя, а также его братья и сыновья. «Они встретили нас, – пишет Ибн Фадлан, – держа в руках хлеб, мясо, просо, и поехали вместе с нами. Сам царь встретил нас на расстоянии двух фарсахов (12 километров) от своей ставки. Увидев нас, он сошел с лошади и пал ниц, поклоняясь и благодаря великого и могучего Аллаха». Так посольство после стольких трудностей пути наконец-то достигло своей конечной цели. В последующие три-четыре дня в ставку Алмуша-элтабара с разных сторон Булгарии «собрались князья его земли, предводители и жители страны, чтобы слушать всенародно чтение письма повелителя правоверных».
И вот настал самый ответственный момент путешествия – торжественное оглашение письма халифа. Для этого были развернуты два привезенных знамени, оседлана присланная в подарок лошадь, самого Алмуша-элтабара одели в савад – черную одежду высших сановников двора повелителя правоверных, на голову ему надели чалму. После этого Ибн Фадлан, ответственный за проведение церемонии, достал письмо халифа и начал его медленно читать, и Алмуш-элтабар слушал его стоя. «Переводчик не переставая переводил письмо буква в букву. Когда же мы закончили чтение, они дружно воскликнули “Велик Аллах!” таким криком, от которого задрожала земля», – пишет об этом событии Ибн Фадлан. Этим актом Булгария официально признала ислам государственной религией и тем самым стала частью мусульманского мира.
После описанных событий, приблизительно до середины июня, Ибн Фадлан оставался в ставке царя около Трех Озер (ныне озеро Чистое, Курышевское и Атманское), наблюдал в соседних лесах змей, ездил с царем верхом смотреть кости умершего великана, наконец, проводил время на базаре на берегу реки Атыл (Волги). Здесь же, на берегу реки, в одну из пятниц он наблюдал и знаменитое сожжение умершего руса.
Посольство халифа застало царя булгар в его ставке около Трех Озер, в расстоянии нескольких километров от Волги. В конце июня или в июле царь отправился на север, к небольшой речке Джавшыр, и потребовал, чтобы булгарские племена отправились туда вместе с ним. Там, по-видимому, должно было произойти окончательное всенародное принятие ислама. Посольство, конечно, поехало с царем.
Царь булгар пробыл у реки Джавшыр два месяца. Так как Ибн Фадлан приводит точные данные о глубине этой реки и описывает окружающую местность, то ясно, что он сам там был. Что происходило на этой реке, мы не знаем, так как его «Записка» сохранилась лишь в сокращении.
Весной 923 года посольство возвратилось в Багдад. Привезло оно не очень веселые вести. Ничего из задуманных планов не было выполнено. Правда, саманидский эмир оказал посольству всяческое содействие и почет, а царь булгар – еще больший. Но для политики халифского правительства результаты равнялись нулю. Огузы ислама не приняли, царь булгар, не получив денег на постройку крепости, разуверился в помощи халифа и предпочел сохранить тесную связь со Средней Азией. В Хазарии мусульманская партия подверглась репрессиям и была временно подавлена.
Ибн Фадлан подробно описал все, «что он видел собственными глазами со времени своего выезда из Багдада и до того, как он возвратился в него». Для привлечения внимания читателей он передавал здесь также некоторые северные легендарные рассказы, в том числе об огромной рыбе. Но все оказалось напрасно. Его правдивый рассказ не мог конкурировать с многочисленными фантастическими россказнями – о муравье на железной цепи, о черепе рыбы в Йемене, внутрь которого рассказчик сам лично входил, выпрямившись, не нагибаясь, через одно глазное отверстие и выходил через другое.
Книга его была забыта, потом погибла и сохранилась лишь в Средней Азии в сокращенном виде и в частичных пересказах.
Сегодня же «Рисале» («Записка») – один из важнейших источников по средневековой истории народов Поволжья, Заволжья и Средней Азии. Ибн Фадлан, конечно, не был первооткрывателем, так как шел торговым путем, по которому доставлялись из Ирака, Ирана и Хорезма в бассейн нижней и средней Волги арабские и персидские изделия в обмен на драгоценную северную пушнину. Но он был первым путешественником, чьи сообщения о северных прикаспийских областях и Заволжье дошли до нас, и притом он дал первый правильный перечень рек, пересекающих Прикаспийскую низменность. Для всех этих рек Ибн Фадлан приводит названия, совпадающие или очень сходные с нынешними.
АХМЕД ИБН МАДЖИД: ГЛАЗАМИ РОССИЙСКОГО АРАБИСТА
Прежде чем начать разговор об интересе видного российского арабиста к великому арабскому мореходу и ученому Шихабу Ад-Дину Бен Маджиду бен Мухаммеду бен Умру Ас-Саади Ан-Наджди и месте, которое он занял в его научной деятельности , хочу представить резюме жизненного пути этого россиянина.
Российский арабист Теодор Адамович Шумовский родился в 1913 году в семье польского происхождения. В годы первой мировой войны его отец обосновался в городе Шемаха(Республика Азербайджан). В этом древнем городке Теодор, будучи еще мальчиком, любил бродить по окрестностям, где было много мечетей и мусульманских кладбищ с надписями на арабском языке. Так он впервые соприкоснулся с неистребимыми следами арабо-мусульманской культуры.
Мысли и мечты об арабском языке навечно запали в его душу. Хотя первоначальное образование Шумовский получил в Горном институте, затем работал на одной из шахт, в 1932 году осуществилось то, к чему так страстно стремился юноша. Он был принят на учебу в отделение Востоковедения Ленинградского университета. Не задумываясь, молодой человек сразу избрал своей специальностью арабскую культуру и историю Ближнего Востока.
Незадолго до начала второй мировой войны Теодора обвинили в создании подпольной антисоветской организации среди молодежи и отправили в лагерь. Он оставался в заключении и после войны, проведя в неволе в общей сложности 18 лет.
Однако годы тюрьмы не сломили воли будущего арабиста, не поколебали его желания и тяги к освоению научных знаний. Вместе с группой сокамерников он организовывал самодеятельные учебные кружки и вел в бараках и камерах уроки по знакомству с арабской культурой. Пребывание в ссылке и лагерях столкнуло молодого человека с людьми многих национальностей, и Шумовский воспользовался этим для расширения кругозора и познания разных языков и культур.
В 1956 году он был полностью освобожден и тут же приступил к академической работе и написанию научных трудов, чем занимался до конца своей жизни. Он вернулся к своей любимой теме: изучению и переводу наследия великого морехода, ученого и географа XV столетия Ахмеда ибн Маджида.
Плодом его усилий стала защита докторской диссертации на тему «Арабская морская энциклопедия 15 века». В основу ее легло штудирование, комментирование и перевод самых известных трудов А. ибн Маджида. Прежде всего, это его «Книга польз об основах и правилах морской науки», которая считается важнейшим классическим трудом по истории морских навигационных наук.
Интерес к восточным и арабским мореплавателям ученый совмещал с изучением цивилизаций и культур, идейных сторон жизни арабов, священного Корана. Его наиболее значимой работой стал первый в России поэтический перевод Корана в 1992 году, ставший наиболее близким по своему духу к первоисточнику. Этот перевод был тепло встречен в кругах российских мусульман.
Теодор Адамович Шумовский умер в Петербурге на 100-м году жизни и похоронен на городском кладбище рядом с могилой своего учителя академика Игнатия Крачковского–одного из переводчиков Корана на русский язык .
ВВЕДЕНИЕ К ПЕРЕВОДУ ОТРЫВКОВ ИЗ КНИГИ «ПОСЛЕДНИЙ «ЛЕВ АРАБСКИХ МОРЕЙ»
В прошлом мне пришлось переводить отдельные части книги Теодора Шумовского «Последний "лев арабских морей", которая вышла в свет в изданиях Санкт-Петербургского университета в 1999 году. Ее фрагменты были перепечатаны в оманских газетах и в №46 журнала «Назва Ас-Сакафа Аль-Омания» В данной статье представлены отрывки этого перевода, проливающие свет на отношение российского ученого к Ахмеду Бен Маджиду.
Но нужно сказать, что выбор этих глав для перевода на арабский язык из общего материала сочинения сделан по собственному соображению. При этом полагаю, что такая селекция не привела к искажению общего смысла и целей, которыми руководствовался автор этого труда, не раздробила книгу, не принизила других глав, которых не коснулась рука переводчика, а наоборот я думаю, обернулась выигрышем.
При написании своей книги «Последний "лев арабских морей" Теодор Шумовский, отождествляя ученого и незаурядного мореплавателя Ахмеда ибн Маджида с этим львом, использовал образный стиль, когда в историческое повествование вторгаются токи эмоций.
Особое звучание подробному изложению истории и событий придает авторское воображение, которое проникают в самые тайники этой книги. Книга пестрит многочисленными цитатами литературного, поэтического и морально-нравственного характера. В результате материал книги, посвященной Ахмеду ибн Маджиду, словно дробится на разные самостоятельные сегменты, отличные от самой сквозной темы труда. Глубокие раздумья о великом теоретике и практике арабского судовождения привели к появлению разделов, которые обращены к русскому читателю и доносят до него интонации, пронизанные настоящей русской культурой.
Ответ такой. Описывая личность Ахмеда ибн Маджида, автор поведал о его вкладе в развитие арабской морской культуры, внесшей большую лепту в общемировые научные открытия, представил взору читателя моральные качества и кредо этого человека, заслуживающие восхищение. Шумовский, ни на миг не колеблясь, ставит Ахмеда ибн Маджида в один ряд с такими великими личностями истории, как Колумб и Леонардо Да Винчи.
Во многом такому восприятию способствует стиль повествования российского арабиста. Автор, по сути, снимает шляпу перед этим эрудитом, многоликой фигурой, которая оставила ценное наследие не только в области мореходных дел, изучения ветров, звезд, но и в сфере поэзии, литературы и психологии.
Шумовский представляет Ахмеда ибн Маджида ярким самородком. Он любуется им, как бы поворачивает всеми гранями перед взором русского читателя эту неведомую ему личность. Благодаря этому читателю открываются все неизвестные стороны деятельности и лики этого прославленного человека, путь взлетов и падений, звездных и сумеречных часов его судьбы.
Российский ученый, захваченный предметом своего исследования, выказывает ему глубокое уважение. Но рядовому русскому читателю трудно это представить. Тогда, чтобы популяризировать героя книги, сделать понятными читателю мотивы своего отношения к нему, Шумовский идет на компромисс, вплетая в свой рассказ разные жанры. Один из самых удачных-это обильное цитирование произведений и отрывков работ известных российских путешественников и поэтов. Как говорят: скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты.
ОТРЫВКИ ИЗ КНИГИ «ПОСЛЕДНИЙ «ЛЕВ АРАБСКИХ МОРЕЙ»
Ниже я привожу отрывки и афоризмы из книги. «Последний "лев арабских морей", свидетельствующие о том, насколько глубоко Теодор Шумовский был увлечен работой над наследием Ахмеда ибн Маджида.
Речь идет о двух ипостасях. Первая - связана с видение м жизни и судьбы Ахмеда ибн Маджида через призму творческого воображения автора.
Вторая ипостась определена подоплекой исторической эпохи, материалами об Ахмеде ибн Маджиде, его свершениях, созданными в прошлом, включая внушающий уважение вклад Шумовского
ПЕРВАЯ ИПОСТАСЬ-ТВОРЧЕСКОЕ ВИДЕНИЕ
Шумовский рисует светлую поэтическую картину юности Ахмеда ибн Маджида и его отношение к морю с ранних лет детства. Он пишет:
«С возрастом выросла его тяга к уединению. Эта недетская задумчивость отделяет его от приятелей, их становится все меньше: он часами просиживает на морском берегу, смотрит на катящиеся волны, притихший и неподвижный. Какие мысли охватывают его? Бывает ни о чем, просто надоедают шумные детские игры и он прибегает к бело-зеленому простору вод, чтобы насладиться тишиной. Но часто он ждет отца, который вот-вот должен вернуться. Тогда в этом ожидании, один за другим в памяти встают отцовы рассказы о дальних странах, затерянных островах, жемчужных ловлях, и возбужденное воображение рисует это все на колеблющейся ткани бесконечно рождающихся и умирающих волн.»
От описания Шумовским ранних лет юности Ахмеда ибн Маджида веет добродушием и симпатией. Так, автор пишет: «Мальчик, как и все другие сверстники резвый, подвижный, неуемный в играх то безуспешно лезет по гладкому стволу дерева, пытаясь добраться до птичьего гнезда, то сопя, возится во дворе, где дырявую лодку можно, как ему кажется в мечтах, превратить в неприступную крепость.»
Из картин, которые рисует нам творческое воображение Шумовского, мы выбираем эпизод, когда мальчик ожидает возвращения своего отца из долгого морского путешествия. Плетя ткань своего повествования, этот университетский исследователь раскрывает нам свое незаурядное литературное дарование.
Так, он пишет;
«Сегодня десятилетний мальчик еще затемно пришел на пристань встречать отца. Того уже много дней нет с моря, может быть, случилась беда и он отчаялся спастись? Нет, не должна произойти. Черные мысли опасений быстро покидают мальчика. Его отец знает, как вести корабль, какими бы высокими не были волны и как бы далеко не уходило его судно. Отец вернется, сойдет на берег. Он ласково взлохматит мальчугана, и пойдут они вдвоем в недальнее свое жилье. И потом начнутся новые и новые рассказы о самых крайних и далеких водах. Засияют широко раскрытые детские глаза, и нет-нет да дрогнет простуженный голос у старого моряка
«С божьей помощью, сын будет добрым помощником и станет сильным мужчиной»
Но где же отец? Вот уж уходит полуденный свет и лучи солнечного заката падают на поверхность вод. Где сейчас отцовский корабль, плывет ли он меж мрачных скал, где каждый миг может разбиться и утонуть? Или он качается у причалов далекого города, где на пряно пахнущем рынке шумит разноязычная речь и поглаживают свои крашеные хной бороды купцы в пестрых халатах! А может он устремился за жемчугом! Когда он вернется, спрошу-ка отца о жемчуге и как его находят, откуда этот струящийся блеск? Что он тогда ответит?
Задумавшись о жемчуге, мальчик вдруг замечает вдали колеблющуюся на волнах точку! Это его корабль, если, только бы не обмануться! Вот усталый моряк спускается по сходням и подбежавший мальчик, ухватившись за его тяжелую руку, тащит отца к дому.»
Шумовский продолжает рассказ, описывая разные эпизоды жизни Ахмеда ибн Маджида, его отношения в кругу семьи. Так через призму авторской фантазии звучит диалог мальчика с родителями.
«Вернулся ты, Маджид, тихо произносит жена, подходя к мужу и вздыхая с облегчением.
Слава Аллаху, бодро отвечает Маджид.
Ахмад каждый день ходил тебя встречать, продолжает жена, ты - цел и невредим -слава Аллаху
Улыбающееся лицо Маджида обращено к сыну и тот, улучив случай, задает ему вопрос, так долго зревший в его груди.
Расскажи, где добывают жемчуг?
Не висни на отце, строго замечает мать, не видишь, что он устал с дороги?
Маджид садится на диван и усталым, но в то же время твердым голосом говорит. Расскажу потом, тяжелый это труд, сынок!»
Одна их других тем, то, как Шумовский представляет картину раннего периода жизни Ахмеда Бен Маджида и его первых шагов на пути к морю. Так, он пишет:
«Дни шли своей чередой, летели годы и вот однажды пришел день, когда отец сообщил, что пора готовиться к выходу в море, и сказал:
Ахмад, завтра пойдешь со мной на корабль!
Сердце мальчика сильно забилось и от радости и от страха.
Дитя, он еще. умоляюще сказала мать.
Кончилось его детство, грустно промолвил отец. Я уж не молод, надо ему привыкать к труду на море да кормить семью. Придется ему приучаться к делу сейчас, не ждать же, пока борода вырастит.
На следующий день Ахмад впервые вступил с земли на корабль. Палуба закачалось под его ногами, и он схватился за борт. Отойди от борта, свалишься вниз, крикнул отец. Сядь посредине и держись за веревку.
Все было странно и ново: сосредоточенные лица отцовых помощников. Ахмед Бен Маджид звонко прочитал первую суру Корана. Моряки, стоя плечом другу к другу, повторяли вполголоса за ним слова молитвы. По мере того как расстояние между кораблем и сушей быстро увеличивалось, в груди Ахмада рос неприятный холодок
Не дрейфь, мне тоже было страшновато, когда мой родитель Мохамед Ибн Умар, да будет милостив к нему Аллах, впервые привел меня на корабль. Быстро поймешь, что глупец и бестолковый пропадут в море, а умному и сноровистому цены нет.
Когда суша скрылась из вида, отец ухмыльнулся. Куда мы идет, спросил его сын. Совсем недалеко - отвезем шерсть, а вернемся с сушеной рыбой в Джульфар. Это первый опыт. А в следующий раз плавать придется подольше!».
ВТОРАЯ ИПОСТАСЬ - ИСТОРИЧЕСКАЯ
В этой части книги «Последний "лев арабских морей"», которую мы перевели, Шумовский приводит факты, уже упомянутые в исторических исследованиях и трудах историков. Видно, что автор высоко оценивает деятельность Ахмеда ибн Маджида, подчеркивая практическое значение работ, оставленных выдающимся мореходом.
«Ему было тридцать пять лет, когда на бумагу легли первые строки этого труда. Это немного, если учитывать ценность книги, усилия и энергия, которые были брошены на ее создание, и огромный опыт, который предшествовал этому. Задачей проекта его сочинения было связать воедино то, что он изложил в своей первой книге, с тем, что приобрел в результате своих последующих опытов.
В основе успеха Ахмеда ибн Маджида лежит то, что он стал, как выражались арабы, «мужем двух главенств».Так обозначался человек, умевший владеть мечом и пером. Широкое распространение его «Книга польз…» как авторитетного источника объясняется не только лишь ясностью ее изложения и прекрасным стилем. Она содержит новые разделы посвященные мореплаванию, которые никто еще до него не разработал.
Это- главы о происхождении судоходства, о морально-нравственном долге мореходов, о том, что требуется для его соблюдения. В них описаны все побережья известного тогда мира, каким он представлялся за неполную тысячу лет до открытия Америки. Особое место занимают развернутые и точные данные о судоходных путях по Красному морю. Язык «Книги польз..» зиждется на богатстве арабской литературы и поэзии, которым автор учился у великих поэтов Ахталя, Умара Бен аби Рабии, Бен Муатазза, Ат-Туграна Он много заимствовал и у знаменитого Абу Нуваса, и ослепительного Джарира».
Из глубина веков, благодаря Шумовскому, до нас доходит голос разочарования и горечи араба. Так заговорил мореплаватель после прихода португальцев и помощи, которую он оказал им, приведя их экспедиции к берегам Индии. Это позволило португальцам установить свое господство над традиционными морскими маршрутами, которыми тогда пользовались арабы.
«Шестидесятилетний Ахмед ибн Маджид был свидетелем захвата португальцами просторов Индийского океана. В те времена арабские корабли были изгнаны со своих традиционных океанских путей и сведены до уровня каботажного плавания Их величие и гордость был растоптаны. Все это он глубоко переживал в своем сознании. Его изощренное мореходное искусство стало ненужным, появилось ощущение личной вины и ответственности перед жертвами португальцев, которых он привел к берегам Индии в 1498 году.
Ахмед ибн Маджид не находил себе покоя. После 1501 года он составляет три небольшие лоции, в которых излагаются привычные для мореходов сведения о морских течениях, высоте звезд и ветрах и вдруг неожиданный возглас «О, если бы я знал, что от них будет».
Здесь Шумовский берет под свою защиту А. Маджида, чтобы как-то облегчить его горечь и освободить от чувства вины. Он пишет
«Современные арабские авторы редко обращаются к этим событиям, которые накладывают тень на их историю. Одни - категорически отрицают связь Ахмеда Бен Маджида с приходом португальцев в Индии, другие - осуждают действия морехода и утверждают, что он продался за вознаграждение, которое обещали ему пришельцы. Есть и те, кто распространяет версию о том, что, якобы, нечестивые португальцы опоили доверчивого и доброго мусульманина вином.»
Шумовский не отходит от защиты героя своей книги в историческо-нравственной полемике по поводу подлинной роли Ахмед Бен Маджида в вопросе пособничества приходу португальцам. Они преподали жестокий урок мусульманам в Азии. Ученый пишет:
«Напрасно и самобичевание Ахмеда Бен Маджида и хлопоты оправдать его от обвинений. Ведь еще за четыре года до того, как этот мореход поднялся на палубу португальского судна, Мадрид и Лиссабон поделили между собой мир: мадридскому двору достался Новый свет, лиссабонскому –Старый. Наивно было бы думать что, откажись Ахмад от сопровождения португальских завоевателей, Васко да Гама не смог бы найти другого лоцмана, который бы повел его к берегам Индии, пусть и менее искусного чем наш герой».
Благодаря переводу отрывков из книги «Последний "лев арабских морей» российского арабиста Теодора Шумовского, мы осознали, с одной стороны, научное и историческое значение великого ученого и морехода Ахмеда ибн Маджида, а, с другой, пролили свет на такой аспект, как научные интересы российских востоковедов.
По нашему мнению, это дает нам пищу для размышлений. Так, важно прислушаться к дружественным интонациям, которые круги российское востоковедение отличают от западных, где преобладают мотивы превосходства в науке и риторика высокомерия и пренебрежения.
В этой статье содержится призыв к российским арабистам исследовать вклад корифеев арабской культуры в формирование человеческой цивилизации, переводить их труды, знакомить с ними русскоязычных граждан. Это в то же самое время и призыв к ним следовать по стопам выдающегося российского ученого Теодора Шумовского, разделяя его уважительное отношение к Ахмеду ибн Маджиду, беря у него эстафету для дальнейшего научного поиска по теме наследия этого великого мореплавателя.
Важно также то, чтобы со временем и с появлением новых источников продолжали обновляться результаты изучения свершений и жизни этого выдающегося человека. Они способны перевернуть наши представления о Маджиде, которые зиждятся на утвердившихся в прошлом исторических фактах.
В этом контексте хочется кратко указать на результаты, к которым пришел доктор Султан Аль-Касми в своей книге « Заявление достопочтеннейших историков в оправдание Ибн Маджида». Эта книга ломает историческую гипотезу, утверждающую, что именно Ахмед ибн Маджид привел корабль Васко Де Гама в Индию Это историческое путешествие открыло новый великий период в отношениях между Западом и Востоком.
В этой статье арабской стороне также рекомендуется шире открывать двери для российского востоковедения, готовить кадры исследователей и переводчиков в этой области, укреплять отношения с научными и культурными институтами России. Это поможет обогатить арабскую библиотеку целой полкой сочинений плеяды мирового востоковедения, которая, к сожалению, пока остается вне поля зрения арабов.
Ахмед ибн Фадлан
Ахмед ибн Фадлан (~870 ~925) арабский путешественник Х века. В составе посольства багдадского халифа путешествовал через Бухару и Хорезм в Волжскую Болгарию. По возвращении составил Рисале Записку - один из важнейших источников по средневекой истории Поволжья, Заволжья и Средней Азии. Ахмед ибн Фадлан принимал участие в качестве секретаря в посольстве багдадского халифа в Волжско-Камскую Болгарию: мусульманский хан возглавил тогда союз болгарских племен, живших в бассейне нижней Камы и Волги (примерно до реки Самары), и искал в арабах союзников против хазар. Разумеется, халиф рассчитывал получить от союза и большие торговые привилегии. Полное имя путешественника Ахмед ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад. О жизни этого человека известно очень мало. Достоверно известно, что он был старшим писцом-чиновником, находился под покровительством военачальника Мухаммеда ибн Сулеймана, завоевавшего Египет в 904 -905 годах для Багдадского халифа. Посольство, в котором он принял участие, официально возглавлял евнух халифа Сусан ар-Расси, но секретарем посольства был назначен именно Ибн Фадлан. Это говорит о его высоких деловых качествах и авторитете, несмотря на смерть к тому времени его покровителя Мухаммеда ибн Сулеймана. Именно на плечи секретаря ложилась вся черновая работа и ответственность за ведение дел и конечный исход предприятия. Ибн Фадлан должен был прочитать письмо халифа царю волжских булгар, приподнести ему и его близким подарки, наблюдать за факихами-юристами и муаллимами-учителями, которых халиф по просьбе Алмуша сына Шилки-элтабара послал для обучения булгар законам ислама. Посольство выехало из Багдада 21 июня 921 года. Путь его лежал через Рей, Нишапур в Бухару, оттуда назад к Амударье, потом вниз по этой реке до столицы Хорезма Кяс; далее последовали зимовка в Джурджании (Старом Ургенче) и, наконец, семидесятидневный переезд на север к берегам Волги, в царство булгар. Хотя Ибн Фадлан все время подчеркивает спешность путешествия, в городе Рее послы пробыли целых одиннадцать дней в ожидании правителя этого города Ахмеда ибн Али, брата Сулука Поехав далее, они нашли его на следующей остановке, Хуваре Рейском, где пробыли три дня. Как было сказано, этот Ахмед ибн Али в 919 году самовольно захватил Рей. Он разбил высланные против него войска правителя Хамадана и убил халифского сборщика хараджа. Дальнейший путь послов до Нишапура был крайне опасен ввиду господства здесь враждебных халифу табаристанских Алидов. В Нишапуре они встретили полководца Саманидов Хаммавейха Кусу, только что разбившего алидскую армию во главе с Лейлой ибн Нуманом. Из Нишапура до Бухары посольство ехало уже по хорошо охраняемой дороге.
Посещение столицы Саманидов имело целью укрепить связь между саманидским эмиром и халифом. По-видимому, это было первое официальное посольство халифа к саманидскому двору молодого эмира Насра II ибн Ахмеда. На первой же аудиенции послы поздравили его со вступлением на престол в 914 году. При этом Ибн Фадлан не без удивления отмечает, что новый эмир безбородый мальчик Он особенно подчеркивает, что во время аудиенции эмир называл халифа своим господином и был готов выполнить все его приказания. Следствием установления таких отношений было то, что посольство получило от саманидского правительства всяческую поддержку, в том числе вещами и деньгами. Однако получить 4000 динаров за поместье Ибн-ал-Фурата так и не удалось, хотя посольство провело в Бухаре 28 дней. Хорезмшах сделал было попытку не пустить посольство на север, но в конце концов дал ему даже эскорт. Перезимовав в Джурджании, посольство 4 марта 922 года двинулось далее на север. Это был решающий момент в путешествии. Отроки выехавшие с посольством из Багдада, а также законовед и вероучитель покинули посольство, побоявшись въехать в эту страну В действительности главной причиной их отказа было то, что основная сумма в 4000 динаров, из которой, между прочим, должно было выплачиваться им жалованье, так и не была получена. Таким образом, с этого момента выполнение всех миссионерских задач посольства падает на одного Ибн Фадлана. Вообще с отъезда из Джурджании он становится его фактическим руководителем. Совершив трудный переезд через Успорт, посольство около 20 марта прибыло в страну огузов (или гуззов, занимавших тогда приблизительно область Западного Казахстана. Ибн Фадлан видел среди гуззов таких, которые владели десятью тысячами лошадей и ста тысячами голов овец С другой стороны, послы встретили по дороге бедняка-огуза, выпрашивавшего лепешки хлеба. Распространено было и рабство. Среди знати наибольшее влияние имел Этрэк, начальник войска огузов. Он владел большими богатствами, у него челядь, свита и большие дома Он считался только с советом своих военачальников, которых собирал для совещания по важным вопросам, например, относительно пропуска посольства. Ибн Фадлан поднес ему и его жене царские подарки. Этрэк отнесся к предложению принять ислам очень осторожно. Он чрезвычайно радушно принял посольство, устроил большое пиршество, снабдил послов Провиантом, предоставил в их распоряжение скаковых лошадей, сам сопровождал их в поездке и показывал им свое искусство в стрельбе. Но относительно принятия ислама он сказал, что даст халифу ответ, когда послы будут ехать обратно.
Однако военачальники огузов, собранные Этрэком на совещание, обсуждали вопрос не о принятии ислама, а о том, как поступить с самими послами. Предложения были не особенно приятны для последних: или разрезать каждого из них пополам, или дочиста ограбить, или отдать их хазарам в обмен на пленных огузов. Таким образом, в стране огузов посольство потерпело полную дипломатическую неудачу и было радо, что смогло по крайней мере благополучно выбраться из нее. Дальнейший путь шел через область враждебно настроенных башкир, от которых посольство старалось держаться подальше. Тем не менее Ибн Фадлан и здесь ухитрился собрать интересные этнографические сведения, которые дают возможность сделать некоторые предположения о племенном составе башкир в то время. Ибн Фадлан рассказывает, что у них имелись две отличные друг от друга системы религиозных представлений. Одни из башкир считали, что миром управляет верховный бог неба в согласии с двенадцатью богами, ведавшими отдельными явлениями природы. Как видно из контекста, Ибн Фадлан узнал об этой системе верований из личной беседы (через переводчика, конечно) с одним из башкир. Конец его рассказа дает основание предполагать, что он вступил с этим башкиром даже в своего рода диспут по вопросу о единобожии. Другая группа башкир поклонялась или змеям, или рыбам, или журавлям. Ибн Фадлан, по-видимому, сам наблюдал эти культы, но непосредственно с этими людьми не говорил. Все же ясно, что поклонники змей, рыб и журавлей представляли часть населения, имевшую более примитивный общественный строй, чем поклонники тринадцати богов природы. Послам халифа в стране башкир делать было нечего, а поэтому они поспешно ехали дальше, к своей конечной цели. Интересно отметить, что в районе Самарской Луки, между рекой Моча и Большим Черемшаном, посольство, по-видимому, старалось держаться подальше от Волги, так как здесь в устьях Самары, вероятно, господствовали хазары. Возможно, впрочем, что оно избегало затопленного весной низкого берега Волги с его болотами. Далее же путь послов шея ближе к берегу. Наконец, посольство халифа прибыло в страну славян Здесь-то и находилось государство булгар. Во главе его стоял царь булгар, или царь славян претендовавший на абсолютную власть. Он восседал на троне, покрытом византийской парчой, в его присутствии все, мал и велик включая его сыновей и братьев, обязательно снимают шапки и принимают почтительную позу. Рядом с главным царем имеются цари-князья. Однако эти князья, по крайней мере четверо из них, находятся у него под рукой т. е. в подчинении, или в повиновении По его приказу они выезжают встречать посольство, присутствуют на аудиенции царя и поддерживают его во всех мероприятиях.
Царя окружает знать: предводители знатные лица из жителей его государства Соответственно своему положению, царь получал подать с каждого дома шкуру соболя обязательные подношения с каждого свадебного пиршества,"десятую часть привозимых товаров и часть добычи военного отряда, в походе которого он сам лично не принимал участия. Царь, очевидно, уже не созывал народных собраний для решения дел, а в лучшем случае совещался с наиболее влиятельными лицами из знати. Итак, 12 мая 922 года, через 70 дней после отъезда из Джурждании, посольство прибыло к царю булгар. Когда до ставки царя булгар оставалось расстояние в одни сутки пути, посольство встретили четыре подвластных Алмушу-элтабару князя, а также его братья и сыновья. Они встретили нас, пишет Ибн Фадлан, держа в руках хлеб, мясо, просо, и поехали вместе с нами. Сам царь встретил нас на расстоянии двух фарсахов (12 километров) от своей ставки. Увидев нас, он сошел с лошади и пал ниц, поклоняясь и благодаря великого и могучего Аллаха Так посольство после стольких трудностей пути наконец-то достигло своей конечной цели. В последующие три-четыре дня в ставку Алмуша-элтабара с разных сторон Булгарии собрались князья его земли, предводители и жители страны, чтобы слушать всенародно чтение письма повелителя правоверных И вот настал самый ответственный момент путешествия торжественное оглашение письма халифа. Для этого были развернуты два привезенных знамени, оседлана присланная в подарок лошадь, самого Алмуша-элтабара одели в савад черную одежду высших сановников двора повелителя Правоверных, на голову ему надели чалму. После этого Ибн Фадлан, ответственный за проведение церемонии, достал письмо халифа и начал его медленно читать, и Алмуш-элтабар слушал его стоя. Переводчик не переставая переводил письмо буква в букву. Когда же мы закончили чтение, они дружно воскликнули Велик Аллах! таким криком, от которого задрожала земля пишет об этом событии Ибн Фадлан. Этим актом Булгария официально признала ислам государственной религией и
Ибн Фадлан (Ахмад ибн Фадлан ибн ал-`Аббас ибн Рашид ибн Хаммад) — арабский путешественник и писатель 1-й половины X века. Один из немногих арабских путешественников, лично побывавших в Восточной Европе. В 921—922 годах в качестве секретаря посольства аббасидского халифа ал-Муктадира посетил Волжскую Булгарию. В своём отчёте «Рисале», написанном в виде путевых заметок, оставил уникальные описания быта и политических отношений огузов, башкир, булгар, русов и хазар.
Ахмад ибн Фадлан был старшим писцом-чиновником и находился под покровительством военачальника Мухаммеда ибн Сулеймана, завоевавшего Египет в 904—905 годах для багдадского халифа.
Они встретили нас, держа в руках хлеб, мясо, просо, и поехали вместе с нами. Сам царь встретил нас на расстоянии двух фарсахов (12 километров) от своей ставки. Увидев нас, он сошел с лошади и пал ниц, поклоняясь и благодаря великого и могучего Аллаха.
Фадлан Ахмед ибн
В 921 году в Багдад прибыло посольство из Волжской Булгарии. Правитель булгар мусульманин Алмуш стремился освободиться из-под власти Хазарского каганата и с этой целью просил халифа прислать мусульманских наставников и строителей мечети, а также соорудить военную крепость.
Ответное арабское посольство аббасидского халифа Ал-Муктадира, возглавляемое Сусаном ар-Раси, выехало из Багдада 21 июня 921 года (11 сафара 309 года хиджры) и возвратилось в Багдад весной 923 года. В состав посольства в качестве секретаря был включен Ахмад ибн Фадлан. Помимо задачи упрочения ислама в странах Восточной Европы, халиф рассчитывал усилить свое политическое влияние в регионе и получить от союза с Волжской Булгарией большие торговые привилегии.
Путь пролегал в обход хазарских земель через Среднюю Азию: через Рей, Нишапур в Бухару, оттуда назад к Амударье и вниз по реке до столицы Хорезма Кят. Перезимовав в Джурджании (Старом Ургенче) 4 марта 922 года послы двинулись по суше на север к берегам Волги, в Волжскую Булгарию. «Отроки», выехавшие с посольством из Багдада, а также законовед (факих) и вероучитель (муаллим) покинули посольство, «побоявшись въехать в эту страну» (страну огузов). С этого момента выполнение всех миссионерских задач посольства падает на одного Ахмада ибн Фадлана, он становится его фактическим руководителем.
Совершив переезд через Устюрт, посольство около 20 марта прибыло в страну огузов (или «гуззов»), занимавших тогда приблизительно область Западного Казахстана. Среди знати наибольшее влияние имел Этрек, начальник войска огузов. Ибн Фадлан поднес ему царские подарки. Этрек радушно принял посольство, но к предложению принять ислам отнесся очень осторожно, сказав, что даст халифу ответ, когда послы будут ехать обратно. Однако военачальники огузов, собранные Этрэком на совещание, обсуждали вопрос не о принятии ислама, а о том, как поступить с самими послами. Предложения были: разрезать каждого из них пополам, дочиста ограбить или отдать их хазарам в обмен на пленных огузов. Таким образом, в стране огузов посольство потерпело полную дипломатическую неудачу и было радо, что смогло благополучно выбраться оттуда.
Проследовав через область расселения башкир, 12 мая 922 года (12 мухаррама 310 года по хиджре) посольство халифа прибыло в государство булгар. Установить точно время отъезда посольства из Волжской Булгарии невозможно.