«Он знал, что вертится Земля, но у него была семья.» (Е.Евтушенко) Ученый сверстник галилея был не глупее
Совсем не в шутку написано стихотворение Евтушенко «Карьера» («Октябрь», №9, 1959). Идея его – простая, богатством «корневых окончаний» стихотворение не отличается. Отличается оно другим – непростительной неграмотностью, отсутствием исторических сведений, необходимых для поэта. Идейным центром стихотворения взят образ Галилея. Галилей – великий ученый, но он – не Джордано Бруно. Он не всходил на костер, он отказался от своих взглядов и дожил жизнь в довольстве и почете.
Тот «Ученый – сверстник Галилея»,
что «был Галилея не глупее.
Он знал, что вертится земля,
Но у него была семья»
И был сам Галилей. Исторический Галилей – это приспособленец, человек слабой души.
Евтушенко надо бы знать хоть брехтовского «Галилея». Оплошность в трактовке образа Галилея – не единственная ошибка стихотворения.
«Итак, да здравствует карьера!
Когда карьера такова,
Как у Шекспира и Пастера,
Ньютона и Толстого Льва!
Зачем их грязью покрывали?»
Ньютон, Пастер и Лев Толстой – люди, во время своей жизни, пользовавшиеся симпатией всего человечества.
Никто не «покрывал грязью» ни Ньютона, ни Пастера. Отлучение от церкви Льва Толстого привлекло к писателю любовь и внимание новых сотен тысяч людей во всем мире. /116/
И Ньютон, и Пастер, и Лев Толстой прижизненно получили полное признание своих идей, своих заслуг.
Что касается Шекспира, то ответить на вопрос о его «карьере» нельзя, ибо наукой до сих пор точно не установлено, кто был поэтом более чем неудачно. Евтушенко – поэт настоящий, одаренный. Надо бы ему посерьезней относиться к своей работе. Выходит, что имена Галилея, Толстого, Шекспира, Пастера, Ньютона привлечены поэтом для болтовни, для «культурного» багажа автора немудреного каламбура.
Я делаю себе карьеру
Тем, что не делаю ее.
О том же самом когда-то размышлял и Блок. Он не написал стихотворения «Карьера». Блок высказался прозой – коротко и значительно: «У поэта нет карьеры. У поэта есть судьба».
Эта фраза Блока, в сравнении с идеями стихотворения Евтушенко «Карьера», указывает на разницу «уровней» поэтического мышления того или другого поэта. Хочется верить, что не навсегда.
Большой поэт – это обилие сведений, большая культура, обширное образование. Кроме таланта. И кроме судьбы.
кон. 1950-х гг.
Шаламов В.Т. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 5: Эссе и заметки; Записные книжки 1954–1979. – М., 2005. – С. 116-117.
Именной указатель:ОТ ПЕРВОГО ЛИЦА
«Он знал, что вертится Земля, но у него была семья»
Телевидение и радио давно всемирны.
Телевидение и радио давно всемирны. Установив во дворе несколько параболических антенн, я могу слушать и видеть, как в развитых странах хвастаются, какие гиперзвуковые ракеты они хоть сейчас могут обрушить на чьи угодно головы, какие методы влияния на психику можно применить в толпе и какие самолеты завтра взлетят в космос...
Тем временем каждый год присуждаются Нобелевские премии, самые престижные в мире. Альфред Нобель завещал деньги для таких наград, придумав динамит в 1867 году, а в 1888-м — баллистит. Премии же были учреждены в 1901 году, через пять лет после смерти изобретателя самых страшных взрывчаток того времени, и среди них есть премия мира — то есть награда за диаметрально противоположные достижения.
Вот один из классических примеров того, как наука и нравственность развиваются перекрестно, — человек, придумавший способы убийства, зачастую уже хочет сдержать тех, кто пользуется его придумками, но тщетно.
Эйнштейн, проложивший в теории пути ядерных исследований, зная, что нацисты приближаются к расщеплению атомного ядра, писал американскому президенту, уговаривая того сделать все возможное для предотвращения бесчеловечного использования научных открытий.
Не подействовало. Пережив взрывы ядерных бомб в Хиросиме и Нагасаки, ученый окончательно убедился в отсутствии гармонии между наукой и нравственностью и еще много раз безнадежно пытался воззвать к преодолению пропасти между теми, кто совершает великие открытия, и теми, кто использует их, сказав: «Моральные качества выдающейся личности имеют, возможно, большее значение для данного поколения и всего хода истории, чем чисто интеллектуальные достижения».
Большинство людей, включая меня, в эйнштейновской теории относительности ничего не смыслят, но попытки остановить тех, кто злоупотребил открытиями гениального ученого, достойны уважения. Так же, как поведение академика Андрея Сахарова, отца советской водородной бомбы, посвятившего остаток жизни борьбе против использования этого оружия.
Когда-то я пересказывал казарменный анекдот, который маршал Неделин, руководивший испытаниями советской водородной бомбы, поведал в ответ на пламенную застольную речь академика Сахарова, наблюдавшего вместе с ним страшный взрыв над полигоном. «Старик со старухой готовятся ко сну. Старик молится: «Господи, утверди меня и направь». А его жена приговаривает: «Ты только утверди его, а направлю я сама». Так что спасибо вам, товарищи ученые, а что делать с вашим изобретением, мы решим без вас...».
Это очень важная проблема. Отец кибернетики Норберт Винер прямо призывал ученых не публиковать ни строчки из того, что могло бы послужить делу милитаризма. Некоторые исследователи прислушались к нему, но национальная безопасность так вплетена в этические и патриотические проблемы, что призывы таких донкихотов почти не слышны.
При Сталине одно время ученых и конструкторов запирали в шарашках с зарешеченными окнами и ставили перед ними задачи, которые надлежало решить, спасая не жизнь человечества, а свою собственную.
Как писал Евтушенко о Галилее, отрекшемся от своих теорий: «Он знал, что вертится Земля, но у него была семья». Тип ученого-отшельника вымер еще в средние века, когда алхимиков сажали на цепь в королевском подземелье, требуя сварганить золото согласно их тайным рецептам. Сегодня стоит задуматься о том, насколько такая абстрактная, казалось бы, категория, как мораль, связана с экономикой, культурой, политикой, — пока мы этого не поймем, еще намучимся...
Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter
Евтушенко Евгений
* * *
Карьера
Ю. Васильеву
Твердили пастыри, что вреден
и неразумен Галилей,
но, как показывает время:
кто неразумен, тот умней.
Ученый, сверстник Галилея,
был Галилея не глупее.
Он знал, что вертится земля,
но у него была семья.
И он, садясь с женой в карету,
свершив предательство свое,
считал, что делает карьеру,
а между тем губил ее.
За осознание планеты
шел Галилей один на риск.
И стал великим он... Вот это
я понимаю - карьерист!
Итак, да здравствует карьера,
когда карьера такова,
как у Шекспира и Пастера,
Гомера и Толстого... Льва!
Зачем их грязью покрывали?
Талант - талант, как ни клейми.
Забыты те, кто проклинали,
но помнят тех, кого кляли.
Все те, кто рвались в стратосферу,
врачи, что гибли от холер,-
вот эти делали карьеру!
Я с их карьер беру пример.
Я верю в их святую веру.
Их вера - мужество мое.
Я делаю себе карьеру
тем, что не делаю ее!
Читает Е.Киндинов
Евтушенко, Евгений Александрович
Поэт, киносценарист, кинорежиссер; сопредседатель писательской ассоциации "Апрель", секретарь правления Содружества писательских союзов; родился 18 июля 1933 г. на ст. Зима в Иркутской области; окончил Литературный институт им. А. М. Горького в 1954 г.; начал публиковаться в 1949 г.; был членом редколлегии журнала "Юность" (1962-1969); член Союза писателей СССР, автор поэм "Братская ГЭС", "Казанский университет", "Под кожей статуи свободы", "Фуку", "Мама и нейтронная бомба", романа "Ягодные места" и многих других прозаических и поэтических произведений.
Евтушенко писал, что в молодости он был "продуктом сталинской эпохи, мешаным-перемешанным существом, в котором уживались и революционная романтика, и звериный инстинкт выживания, и преданность поэзии, и легкомысленное ее предательство на каждом шагу". С конца 50-х его популярности способствовали многочисленные выступления, иногда по 300-400 раз в год. В 1963 г. Евтушенко опубликовал в западногерманском журнале "Штерн" и во французском еженедельнике "Экспресс" свою "Преждевременную автобиографию". В ней он рассказал о существовавшем антисемитизме, о "наследниках" Сталина, писал о литературной бюрократии, о необходимости открыть границы, о праве художника на разнообразие стилей вне жестких рамок соцреализма. Публикация за границей такого произведения и отдельные его положения были подвергнуты резкой критике на IV пленуме Правления Союза писателей СССР в марте 1963 г. Евтушенко выступил с покаянной речью, в которой говорил, что в автобиографии ему хотелось показать, что идеология коммунизма была, есть и будет основой всей его жизни. В дальнейшем Евтушенко часто шел на компромиссы. Многие читатели стали скептически относиться к его творчеству, получившему, во многом, публицистическую, конъюнктурную направленность. С началом перестройки, которую Евтушенко горячо поддержал, активизировалась его общественная деятельность; он много выступал в печати и на различных собраниях; внутри Союза писателей усилилось противостояние между ним и группой писателей "почвенников" во главе со С. Куняевым и Ю. Бондаревым. Он считает, что экономическое процветание общества должно гармонично сочетаться с духовным.
http://dic.academic.ru
**** Это - работа моей дочери доя республиканского корнкурса.(Может будет интересно познакомиться с работами наших школьников...) ****
Росли рядом два дерева – у одного были сильные корни, оно росло на благодатной почве, о нём прекрасно заботились: поливали и всячески ухаживали… Тут же, рядом, за соседним забором, росло другое – слабое полузасохшее, посадили его «как придётся» - на песке, корни у него были слабые, вид болезненный, часть веточек засохла и на многих не было листьев, или были но уродливые и больные…
На первом деревце всё шло « по правилам»: листочки наполнялись соками, были красивыми упругими, бодро выскакивали весной из своих почек, затем, радовались красоте и аромату цветов, рядом с собой. Летом они грелись на ярком солнышке, по вечерам впитывая живительную влагу от политого вовремя дерева. Дерево крепко их держало и давало силы сопротивляться самым сильным ураганным ветрам…
К осени набирались листочки ярких красок-нарядов и, в последнем блеске перед увяданием, радовали глаза прохожих. А,в отпущенное природой время, они опадали, чтобы потом дать место и жизнь новым и молодым.
Другое дерево было слабым и с трудом давало жизнь новым побегам. Листочки на нём долго просыпались и выходили кривенькими и больными, а потому, плохо держались на веточках, и любой, даже не очень сильный ветерок, уносил их далеко от семьи. Они почти не видели цветов весной, на своей ветке, и редко кому из них удавалось дожить до осени и насладиться красивым красками перед увяданием…
Так и человеку, в хорошей крепкой здоровой семье живётся счастливо и уверенно, и он может противостоять любым жизненным неприятностям А там, где его не любят и не дорожат им – он открыт холодному ветру буре и даже случайному дуновению. У жизни свои законы и, часто, человек бессилен перед обстоятельствами, но если у него есть близкие, способные «подставить плечо» в трудную минуту, если его ждут тёплые руки и приветливый дом, это даёт ему силы жить и противостоять любым невзгодам.
А ведь человек – это, будто маленький листок от дерева(семьи), из которых и состоит крона (народ). И,связь с народом, как связь с веточкой на которой листок растёт, а веточка- часть дерева…Как из листьев образуется густая крона, так и из людей образуется семья, из семей состоит народ. Если нарушается эта связь, листок одиноко висит на ветру, не зная куда унесёт его ветер.
Человек без сильных связей со своим народом, без родного языка и культуры, без всего того наследия, что выработалось поколениями предков – очень слаб в этом мире. Как ветка, отломанная от дерева, как дерево, лишённое корней. В русской культуре тема семьи очень часто встречается в творчестве писателей и художников.
Наверное, потому, что, поняв, как человек ведёт себя по отношению к семье, яснее становится, что он за личность, что от него можно ожидать и как он относится к своей Родине. А ещё на Руси всегда были очень крепки семейные связи. Катерина (из «Грозы» Островского), переходя из родительского дома в дом Кабановых, вроде напоминающий родительский дом, разницу заметила: в родительском доме все дышит любовью- правила, по которым живут домашние, не гнетут, а в доме мужа она видит: “...здесь все как будто из-под неволи”. В том доме нет настоящей любви, в нем нет и настоящей веры. Вместо любви — мертвые правила приличия, вместо веры — суеверие.
Начиная с народных, любимых сказок, мы привыкаем, что борясь за свою любовь и семью, их герои сражаются с врагами Родины и защищает и её. (от Змея Горыныча, чудовищ или иных врагов). Эти понятия связаны для нас с детства крепко и неразрывно: любовь, семья и Родина, Отечество.
У Пушкина, Гринёв(в «Капитанской дочке»), на примере своей семьи и семьи капитана Миронова получает добрую модель любви, уважения и отношения к своему долгу перед Отечеством. И жены декабристов (из «Русских женщин» Некрасова) во имя семьи и долга совершают свой личный подвиг, веря, что их мужья пострадали, борясь во благо Родины. У Твардовского в «Теркине» бойцы идут в бой за:
Потерять башку — обидно,
Только что ж, на то война. …
Но Россию, мать-старуху,
Нам терять нельзя никак.
И О какой-нибудь Колодне,
Нынче спаленной дотла,
О гулянке средь села,
О судьбе, что в гору шла,
О той жизни, что была,
За которую сегодня
Жизнь отдай — хоть как мила.
Вот что нам всего дороже,
Вот за что и в бой идёшь,
Вот чем сердце растревожить
Мог бы каждому...
Часто автор произведения показывая, как человека не понимали в семье и как он был одинок, объясняет этим причину дальнейшего происходящего с героем в жизни.(Чацкий из «Горя от ума» и Татьяна Ларина из «Евгения Онегина»)
И Татьяна и Онеги были как бы «чужими» в своих семьях. Но Татьяна росла в атмосфере любви и долга, а Онегин привык «играть чувствами». И всё же Чацкий, которого, казалось бы, никто на Родине не ждёт и не любит, говорит; : «Когда постранствуешь, воротишься домой – и дым Отечества нам сладок и приятен!». Он тоже стремится на Родине найти свою любовь и свою семью.
А вот сыновья Тараса Бульбы, воспитанные в одной семье, по-разному погибают: один, защищая Родину, другой – как предатель её. Что-то было разным в подходе к их воспитанию или в них самих! Семья формирует человека, и с этим он потом идёт по жизни.
Тему семьи, конечно, не обошли и знаменитые художники, работающие в стиле бытового жанра: В людях. «Опять двока» и «Прибыл на каникулы» Решетникова, «Не ждали» Репина, «Сватовство майора» Федотова. «Неравный брак» Пукирева…и множество других…
Тема семьи, конечно есть и в музыкальных произведениях: «Руслан и Людмила»(это не только замечательная поэма Пушкина, но и опера Глинки, где, средствами поэзии и музыки мы ярко представляем борьбу Руслана за свою любовь, семью. А так же отношение к этому вопросу(и к вопросам верности и чести) других персонажей. В другой опере Глинки «Иван Сусанин» уже тесно переплетены любовь к Родине(и гибель за её свободу») и любовь к своей семье. Это и « Князь Игорь» — опера А. П. Бородина, где также тесно переплетены сюжеты любви и долга перед семьёй и Родиной.
А сколько предков своей семьи мы сами можем назвать? Некоторые знают только бабушек-дедушек и не дальше…
В истории моей семьи, как в зеркале отразилась история страны: революция выбросила большую её часть её в другие страны - Францию и Германию, жизнь в едином СССР разнесла родственников из России в разные, теперь суверенные, страны - Украину, Латвию, Эстонию…
Но, не смотря на всё это, между родственниками сохранились тёплые дружеские отношения, позволяющие чувствовать поддержку и защищенность в трудных жизненных ситуациях. Таких семей, конечно множество.
А ещё, в очень многих странах существуют общины соотечественников. Это - тоже, как большая семья, где человек может ощутить поддержку и найти понимание. И это помогает не потерять свою культуру и связь со своими корнями и этнической родиной.
«Русская филармония» на открытии фестиваля «Евгений Евтушенко в симфонической музыке»
С момента, когда симфонический оркестр Москвы «Русская филармония» возглавил Дмитрий Юровский, минуло уже шесть лет, и за это время коллектив совершил значительный качественный рывок, фактически став одним из лучших в столице. К сожалению, в прошедшем сезоне его программы состояли главным образом из сверхпопулярных хитов, а вот серьезных и незаигранных произведений ощутимо не хватало.
Причина в общем-то простая: оркестр по большей части существует на самоокупаемости, серьезные программы в Доме музыки (где он базируется) продаются хуже. Зато в конце сезона, благодаря приглашению двух фестивалей, «Русской филармонии» удалось «отыграться», представив под управлением своего шефа две не слишком часто звучащие симфонии Шостаковича и в придачу две мировые премьеры.
Первый из вечеров, прошедший в рамках фестиваля Vivarte во Врубелевском зале Третьяковской галереи, включал в себя Четырнадцатую симфонию (солисты Любовь Стучевская и Максим Михайлов) и свеженаписанный Концерт для альта и струнного оркестра Петериса Васкса (солист Максим Рысанов). Характер самих сочинений и «обстоятельства места» определили его сравнительно камерный формат. Второй вечер - в Большом зале консерватории - был гораздо масштабнее. Он открыл фестиваль «Евгений Евтушенко в симфонической музыке» (его программу еще успел составить сам поэт). В первом отделении прозвучала Тринадцатая симфония Шостаковича, во втором состоялась мировая премьера оратории «Страсти по корриде» Лоры Квинт.
Тринадцатая симфония («Бабий Яр»), первое исполнение которой в 1962 году власти различными способами пытались сорвать, и сегодня исполняется редко. Одна из причин заключается как раз в стихах Евтушенко. С встречающимися нередко пренебрежительными оценками творчества поэта в целом трудно согласиться, но едва ли оспорим тот факт, что далеко не все им написанное равноценно по качеству, о чем свидетельствуют и тексты, положенные в основу Тринадцатой симфонии. Кроме того, кое-что в этих стихах сегодня выглядит несколько наивно, а то и курьезно. Шестидесятнический пафос противопоставления «великих идей» и их «искажения» давным-давно себя дискредитировал, а «исторический оптимизм» оказался по меньшей мере преждевременным. Но многое не устарело и сегодня. Прежде всего - тема антисемитизма, что вряд ли потеряет актуальность в обозримом будущем. Или «Страхи» (название IV части симфонии и соответствующего стихотворения), которым тогда, в начале 60-х, Евтушенко явно поспешил пропеть «отходную». Да и тема карьеризма злободневна ныне, как никогда. И если в самом тексте что-то порой кажется чересчур плакатным или прямолинейным, музыка Шостаковича переводит все в иное измерение.
Представленную в тот вечер интерпретацию Тринадцатой симфонии я бы уверенно назвал в числе лучших, какие доводилось слышать в посткондрашинскую эпоху. И здесь заслуга не только дирижера и оркестра, но и солиста.
Дмитрий Юровский явил не просто мастерство высочайшей пробы и соответствующий музыкантский масштаб, но и глубочайшее понимание драматургии этой музыки (во многом унаследованное от отца, Михаила Юровского, по праву считающегося сегодня одним из ведущих в мире специалистов по Шостаковичу), понимание внутренней связи отдельных частей, на первый взгляд, не всегда очевидной.
Петру Мигунову - едва ли не единственному из исполнителей Тринадцатой симфонии за время ее существования - удалось найти то «золотое сечение», когда все и вся выпевается, а столь важная здесь четкость и выразительность слова вполне достигается и без перехода на откровенную декламацию.
В «Страстях по корриде» Лоры Квинт, прозвучавших во втором отделении, к Мигунову присоединилась целая группа превосходных солистов, включавшая в том числе четверых геликоновцев - Ларису Костюк, Ксению Вязникову, Василия Ефимова и Михаила Давыдова - и Надежду Гулицкую, хорошо знакомую москвичам по концертам старшего из братьев Юровских. В исполнении также принял участие Камерный хор Московской консерватории под руководством Александра Соловьева. Стихотворные тексты экспрессивно и очень музыкально читал Владимир Скворцов. Исполнение в целом оказалось более чем достойным. Юровский выжал из партитуры Квинт, кажется, максимум возможного.
В музыкальном плане оратория отнюдь не безынтересна. В даровании Лоре Квинт, безусловно, не откажешь. В ее «Страстях» есть и яркие мелодические моменты, и по-настоящему выразительные страницы. Другой вопрос, что партитура все же несколько пестровата, включает в себя не только стилизованную «испанщину», но также и пафосность в духе советской песенности.
Так или иначе сочинение это имеет неплохие шансы сделаться репертуарным - как в силу броскости и доступности музыкального языка, так и благодаря одному из трендов нашего времени, когда движение защитников животных, выступающих в том числе и за запрет корриды, ширится и набирает обороты во всем мире. (Хотя «корридоборчество» Евтушенко, отождествляющего корриду исключительно с жестокостью и насилием, все же несколько гиперболизировано.) Но если оратория и вправду будет жить, записываться и издаваться, автору стоило бы исправить некоторую, мягко говоря, некорректность названия (словосочетание «Страсти по…» применимо лишь к произведениям, написанным на евангельские тексты, и не след употреблять его, когда имеются в виду «страсти-мордасти»). Почему бы просто не вернуться к исходному названию «Коррида», что дал стихотворному циклу, положенному в основу оратории, сам Евтушенко?..
На фото Л. Квинт и Д. Юровский после премьеры «Страстей по корриде»
Фото Ольги Гридиной
Морозов Дмитрий31.08.2017