Как писать хокку примеры. Как написать хокку: японская поэзия для всех. Вот так будет выглядеть хокку, написанное поэтом Басе, в оригинале
Народ любит и охотно создаёт короткие песни - сжатые поэтические формулы, где нет ни одного лишнего слова. Из народной поэзии эти песни переходят в литературную, продолжают развиваться в ней и дают начало новым поэтическим формам.
Так родились в Японии национальные стихотворные формы: пятистишие - танка и трехстишие - хокку .
Хокку (хайку) - лирическое стихотворение, отличается предельной краткостью и своеобразной поэтикой. Оно изображает жизнь природы и жизнь человека на фоне круговорота времён года.
Японская поэззия является силлабической, т.е. ритмика её основана на чередовании определённого количества слогов. Рифмы нет: звуковая и ритмическая организация трехстишия - предмет большой заботы японских поэтов.
Хокку обладает устойчивым метром. В каждом стихе определённое количество слогов: пять в первом, семь во втором и пять в третьем - всего семнадцать слогов. Это не исключает поэтической вольности, особенно у таких смелых поэтов-новаторов, каким был Мацуо Басё (1644-1694). Он иногда не считался с метром, стремясь достигуть наибольшей поэтической выразительности.
Размеры хокку так малы, что по сравнению с ним европейский сонет кажется большой поэмой. Оно вмещает в себя считанное количество слов, и тем не менее ёмкость его относительно велика. Искусство писать хокку - это прежде всего умение сказать многое в немногих словах.
Краткость роднит хокку с народными пословицами. Некоторые трехстишия получили хождение в народной речи на правах пословиц, как, например, стихотворение Басё:
Слово скажу -
Леденеют губы.
Осенний вихрь!
Как пословица оно означает, что "осторожность иногда заставляет промолчать".
Но чаще всего хокку отличается от пословицы по своим жанровым признакам. Это не назидательное изречение, короткая притча или меткая острота, а поэтическая картина, набросанная одним-двумя штрихами. Задача поэта - заразить читателя лирическим волнением, разбудить его воображение, и для этого не обязательно рисовать картину во всех её деталях.
Чехов писал в одном из своих писем к брату Александру: "... у тебя получится лунная ночь, если ты напишешь, что на мельничной плотине яркой звёздочкой мелькало стёклышко от разбитой бутылки и покатилась шаром черная тень собаки или волка..."
Такой способ изображения требует от читателя максимальной активности, втягивает его в творческий процесс, даёт толчок его мысли. Сборник хокку нельзя "пробегать глазами", листая страницу за страницей. Если читатель будет пассивным и недостаточно внимательным, он не воспримет импульса, посланного ему поэтом. Японская поэтика учитывает встречную работу мысли читателя. Так удар смычка и ответное дрожание струны вместе рождают музыку.
Хокку невелико по своим размерам, но это не умаляет того поэтического или философского смысла, который способен придать ему поэт, не ограничивает масштаб его мысли. Однако дать многосторонее изображение и пространно, до конца развить свою мысль в пределах хокку поэт, конечно, не может. В каждом явлении он ищет лишь его кульминационный пункт.
Отдавая предпочтение малому, хокку иногда рисовало и картину большого масштаба:
Бушует морской простор!
Далеко, до острова Садо,
Стелется Млечный Путь.
Это стихотворение Басё - своего рода смотровая щель. Прильнув к ней глазом, мы увидим большое пространство. Перед нами откроется Японское море в ветреную, но ясную осенню ночь: блеск звёзд, белые буруны, а вдали, на краю неба, черный силуэт острова Садо.
Или возьмем другое стихотворение Басё:
На
высокой насыпи - сосны,
А меж ними вишни сквозят, и дворец
В глубине цветущих деревьев...
В трёх строчках - три плана перспективы.
Хокку сродни искусству живописи. Они нередко писались на сюжеты картин и, в свою очередь, вдохновляли художников; подчас они превращались в компонент картины в виде каллиграфически выполненной надписи на ней. Иногда поэты прибегали к способам изображения, родственным искусству живописи. Таково, например, трёхстишие Бусона:
Цветы сурепки вокруг.
На западе гаснет солнце.
Луна на востоке встаёт.
Широкие поля покрыты желтыми цветами сурепки, они кажутся особенно яркими в лучах заката. С огненным шаром заходящего солнца контрастирует восходящая на востоке бледная луна. Поэт не рассказывает нам подробно, какой при этом создается эффект освещения, какие краски на его палитре. Он только предлагает по-новому взглянуть на ту картину, которую каждый видел, может быть, десятки раз... Группировка и выбор живописных деталей - вот в чем основная задача поэта. В колчане у него всего две-три стрелы: ни одна не должна пролететь мимо.
Часто поэт создаёт не зрительные, а звуковые образы. Вой ветра, стрёкот цикад, крики фазана, пение соловья и жаворонка, голос кукушки - каждый звук исполнен особого смысла, рождает определённые настроения и чувства.
Жаворонок поёт,
Звонким ударом в чаще
Вторит ему фазан
Японский поэт не развёртывает перед читателем всей панорамы возможных представлений и ассоциаций, возникающих в связи с данным предметом или явлением. Он только будит мысль читателя, даёт ей определённое направление.
На
голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
(Басё)
Стихотворение похоже на монохромный рисунок тушью. Ничего лишнего, всё предельно просто. При помощи нескольких умело выбранных деталей создана картина поздней осени. Чувствуется отсутствие ветра, природа словно замерла в грустной неподвижности. Поэтический образ, казалось бы, чуть намечен, но обладает большой ёмкостью и, завораживая, уводит за собой. Кажется, что смотришь в воды реки, дно которой очень глубоко. И в то же время он предельно конкретен. Поэт изобразил реальный пейзаж возле хижины и через него - своё душевное состояние. Не об одиночестве ворона говорит он, а о своём собственном.
Немудрено, что за века своего существования старинные хокку обросли слоями комментариев. Чем богаче подтекст, тем выше поэтическое мастерство хокку. Оно, скорее, показывает, чем подсказывает. Намёк, подсказ, недоговорённость становятся дополнительными средствами поэтической выразительности. Тоскуя об умершем ребёнке, поэт Исса сказал:
Наша
жизнь - росинка
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь - и всё же...
Роса - обычная метафора бренности жизни, так же как вспышка молнии, пена на воде или быстро опадающие цветы вишни. Буддизм учит, что жизнь человека кратка и эфемерна, а потому не имеет особой ценности. Но отцу нелегко смириться с потерей любимого ребёнка. Исса говорит "и всё же..." и кладёт кисть. Но само его молчание становится красноречивей слов.
Вполне понятно, что в хокку есть недоговорённость. Стихотворение состоит всего из трёх стихов. Каждый стих очень короток. Чаще всего в стихе два значащих слова, не считая формальных элементов и восклицательных частиц. Всё лишнее отжимается, отсеивается; не остается ничего, что служит только для украшения. Даже грамматика в хокку особая: грамматических форм немного, и каждая несёт на себе предельную нагрузку, иногда совмещая несколько значений. Средства поэтической речи отбираются крайне скупо: хокку избегает эпитета или метафоры, если может без них обойтись.
Иногда всё хокку целиком - развёрнутая метафора, но её прямое значение обычно скрыто в подтексте.
Из
сердцевины пиона
Медленно выползает пчела...
О, с какой неохотой!
Басё сложил это стихотворение, расставаясь с гостеприимным домом своего друга.
Было бы, однако, ошибкой в каждом хокку искать подобный двойной смысл. Чаще всего хокку - конкретное изображение реального мира, не требующее и не допускающее никакого другого толкования.
"Идеальный", освобождённый от всего грубого пейзаж - так рисовала природу старая классическая поэзия. В хокку поэзия вновь обрела зрение. Человек в хокку не статичен, он дан в движении: вот уличный разносчик бредёт сквозь снежный вихрь, а вот работник вертит мельницу-крупорушку. Та пропасть, которая уже в десятом веке легла между литературной поэзией и народной песней, стала менее широкой. Ворон, долбящий носом улитку на рисовом поле, - образ этот встречается и в хокку, и в народной песне.
Хокку учит искать потаённую красоту в простом, незаметном, повседневном. Прекрасны не только прославленные, много раз воспетые цветы вишен, но и скромные, незаметные на первый взгляд цветы сурепки, пастушьей сумки.
Внимательно вглядись!
Цветы пастушьей сумки
Увидишь под плетнём.
(Басё)
В другом стихотворении Басё лицо рыбака на рссвете напоминает цветущий мак, и оба они одинаково хороши. Красота может поражать, как удар молнии:
Едва-едва я добрёл,
Измученный, до ночлега...
И вдруг - глициний цветы!
(Басё)
Красота может быть глубоко скрыта. Ощущение прекрасного в природе и в жизни человека сродни внезапному постижению истины, извечного начала, которое, согласно буддийскому учению, незримо присутствует во всех явлениях бытия. В хокку мы находим новое переосмысление этой истины - утверждение красоты в незаметном, обыденном:
Пугают их, гонят с полей!
Вспорхнут воробьи и спрячутся
Под защитой чайных кустов.
(Басё)
Дрожат у коня на хвосте
Весенние паутинки...
Харчевня в полуденный час.
(Идзэн)
Некоторые особенности хокку можно понять, только познакомившись с его историей.
С течением времени танка (пятистишие) стала чётко делиться на две строфы: трёхстишие и двустишие. Случалось, что один поэт слагал первую строфу, второй - последующую. Позднее, в двенадцатом веке, появились стихи-цепи, состоящие из чередующихся трёхстиший и двустиший. Эта форма получила название "рэнга" (буквально "нанизанные строфы"); первое трёхстишие называлось "начальной строфой", по-японски "хокку". Стихотворение рэнга не имело тематического единства, но его мотивы и образы чаще всего были связаны с описанием природы, причём с обязательным указанием на время года.
Рэнга достигла наивысшего расцвета в пятнадцатом веке. Для неё были разработаны точные границы времён года и чётко определена сезонность того или иного явления природы. Появились даже стандартные "сезонные слова", которые условно обозначали всегда один и тот же сезон года и в стихотворениях, описывающих иное время года, уже не употреблялись.
Начальная строфа (хокку) часто бывала лучшей строфой в составе рэнги. Так стали появляться отдельные сборники образцовых хокку.
Трёхстишие прочно утвердилось в японской поэзии и обрело подлинную ёмкость во второй половине семнадцатого века. На непревзойдённую художественную высоту поднял его великий поэт Японии Мацуо Басё , создатель не только поэзии хокку, но и целой эстетической школы японской поэтики. Стихи Басё и ныне, по прошествии трёх веков, знает наизусть каждый культурный японец. О них создана огромная исследовательская литература.
У лирического героя поэзии Басё есть конкретные приметы. Это поэт и философ, влюблённый в природу родной страны, и в то же время - бедняк из предместья большого города. И он неотделим от своей эпохи и народа. В каждом маленьком хокку Басё чувствуется дыхание огромного мира.
Басё родился в замковом городе Уэно провинции Ига в семье небогатого самурая Мацуо Ёдзаэмона. Он был третьим ребёнком в семье. Басё - литературный псевдоним, но он вытеснил из памяти потомков все прочие имена и прозвища поэта.
Провинция Ига была расположена в самой колыбели старой японской культуры, в центре главного острова - Хонсю. Многие места на родине Басё известны своей красотой, а народная память сохранила там в изобилии песни, легенды и старинные обычаи. Басё любил свою родину и нередко на склоне лет посещал её.
Ворон-скиталец, взгляни!
Где гнездо твоё старое?
Всюду сливы в цвету.
Всё, что когда-то казалось привычным, вдруг преображается, как старое дерево весною. Радость узнавания, внезапное постижение красоты, такой знакомой, что её уже не замечаешь, - одна из самых значительных тем в стихах Басё.
Родные поэта были людьми образованными, что предполагало в первую очередь знание китайских классиков. И отец, и старший брат кормились тем, что преподавали каллиграфию.
С детства товарищ княжеского сына - большого любителя поэзии, Басё сам начал писать стихи. После ранней смерти своего молодого господина он ушёл в город и принял постриг, освободившись тем самым от службы своему феодалу. Однако Басё не стал настоящим монахом. Он жил в маленьком домике в бедном предместье Фукагава, близ города Эдо. Хижина эта со всем окружающим её скромным пейзажем - банановыми деревьями и маленьким прудом во дворе - описана в его стихах. У Басё была возлюбленная. Её памяти он посвятил лаконичную элегию:
О,
не думай, что ты из тех,
Кто следа не оставил в мире!
Поминовения день...
Басё шёл по дорогам Японии, как посол самой поэзии, зажигая в людях любовь к ней и приобщая их к подлинному искусству. Он умел найти и пробудить творческий дар даже в профессиональном нищем. Басё проникал иногда в самую глубь гор, где "никто не подберёт с земли упавший плод дикого каштана", но, ценя уединение, всё же никогда не был отшельником. В странствиях своих он не бежал от людей, а сближался с ними. Длинной чередой проходят в его стихах крестьяне за полевыми работами, погонщики лошадей, рыбаки, сборщицы чайных листьев.
Примостился мальчик
На седле, а лошадь ждёт.
Собирают редьку.
В 1682 году хижина Басё сгорела во время большого пожара. С этого времени он начал свои многолетние странствия по стране, мысль о которых зародилась у него уже давно. Следуя давней литературной традиции Китая и Японии, Басё посещает места, прославленные в стихах старинных поэтов, всматривается в повседневную жизнь во всех её подробностях.
Во время одного из своих путешествий Басё умер. Перед своей кончиной он создал "Предсмертную песню":
В
пути я занемог,
И всё бежит, кружит мой сон
По выжженным лугам.
Поэзия Басё отличается возвышенным строем чувств и в то же время удивительной простотой и жизненной правдой. Для него не было низменных вещей. Бедность, тяжёлый труд, быт Японии с её базарами, харчевнями на дорогах и нищими - всё это отразилось в его стихах. Но мир для него остаётся прекрасным. В любом нищем, может быть, таится мудрец.
Поэзия была для Басё не игрой, не забавой, не средством пропитания, как для многих современных ему стихотворцев, но призванием всей его жизни. Он говорил, что поэзия возвышает и облагораживает человека.
По мере того, как росла слава Басё, к нему стали стекаться ученики всех званий, где бы он не жил, где бы ни останавливался в своих странствиях. К концу жизни у него было множество учеников по всей Японии. Но школа Басё не была просто школой мастера и смиренно внимающих ему учеников, обычной для того времени. Напротив, Басё, сам находившийся в непрерывном духовном движении, поощрял приходивших к нему на поиски собственного пути. Сёфу (стиль Басё), или истинный стиль в поэзии хокку, рождался в спорах. Это споры людей, преданных своему высокому ремеслу. Вот почему из школы Басё вышло столько талатливых поэтов. Бонтё, Кёрай, Дзёсо, Рансэцу, Сико и другие - их имена не теряются в мощном свете поэзии Басё. Каждый обладал своим почерком, подчас весьма отличным от почерка учителя. Таков один из первых его учеников, его старинный друг Такараи Кикаку, образованнейший эдосский житель, беспечный гуляка, воспевший улицы и богатые торговые лавки родного города, изысканный, тонкий поэт природы.
В 1691 году Мукаи Кёрай и Нодзава Бонтё составили антологию "Соломенный плащ обезьяны" ("Сарумино"), выдающийся памятник поэзии "истинного стиля".
Кёрай, Хаттори Тохо, Сико, Кёрику донесли до нас в своих книгах мысли учителя об искусстве.
Воздействие творчества Басё, его идей, самой его личности на последующую японскую поэзию было огромно. Можно сказать, оно было решающим. И хотя в начале восемнадцатого века искусство хокку пришло в кпадок, уже в середине этого века появился поэт очень большого таланта, давший ему новую жизнь, - Ёса Бусон. Он был одинаково одарён как поэт и как художник. (Замечательны его иллюстрации к путевому дневнику Басё "По тропинкам севера" .) Его стихи при жизни были почти неизвестны, их оценили лишь в девятнадцатом веке, а настоящее понимание пришло к поэзии Бусона только в нашем столетии.
Поэзия Бусона романтична. Часто в трёх строках стихотворения он умел рассказать целую новеллу. Так, в стихах "Смена одежды с наступлением лета" он пишет:
Cкрылись от господского меча...
О, как рады юные супруги
Лёгким платьем зимнее сменить.
Согласно феодальным порядкам, господин мог покарать своих слуг смертью за "греховную любовь". Но влюбленным удалось бежать. Сезонные слова "смена теплой одежды" передают радостное чувство освобождения на пороге новой жизни.
В стихах Буссона оживает мир сказок и легенд:
Юным
вельможей
Оборотилась лисица...
Весенний вечер.
Туманный вечер весной. Тускло светит луна сквозь дымку, цветут вишни, и в полумгле среди людей появляются сказочные существа. Бусон рисует только контуры картины, но перед читателем встаёт романтический образ красавца юноши в старинном придворном наряде.
Нередко Бусон воскрешал в поэзии образы старины:
Зал
для заморских гостей
Тушью благоухает...
Белые сливы в цвету.
Это хокку уводит нас в глубь истории, в восьмой век. Для приема "заморских гостей" тогда строились особые здания. Можно вообразить поэтический турнир в прекрасном старинном павильоне. Приехавшие из Китая гости пишут благоухающей тушью китайские стихи, а японские поэты соревнуются с ними в стихах на своём родном языке. Перед глазами читателя как будто развёртывается свиток с древней картиной.
Буссон умел самыми простыми средствами создавать стихи большой лирической силы:
Они
прошли, дни весны,
Когда звучали далёкие
Соловьиные голоса.
Кобаяси Исса создавал свои стихи в конце восемнадцатого - начале девятнадцатого веков, на заре нового времени. Он был выходцем из деревни. Большую часть своей жизни он провёл среди городской бедноты, но сохранил любовь к родным местам и крестьянскому труду, от которого он был оторван:
Всем
сердцем я чту,
Отдыхая в полдневный жар,
Людей на полях.
Биография этого выдающегося мастера трагична. Всю жизнь он боролся с нищетой. Его любимый ребёнок умер. Поэт рассказал о своей судьбе в стихах, полных щемящей боли, но в них пробивается также струя народного юмора. Его поэзия говорит о любви к людям, и не только к людям, но и ко всем маленьким существам, беспомощным и обиженным. Наблюдая потешный бой между лягушками, он восклицает:
Эй,
не уступай,
Тощая лягушка!
Исса за тебя.
Но по временам поэт умел быть резким и беспощадным: ему претила всякая несправедливость, и он создавал едкие, колючие эпиграммы.
Исса был последним крупным поэтом феодальной Японии. Хокку потеряли своё значение на многие десятилетия. Возрождение этой формы в конце девятнадцатого века относится уже к истории поэзии нового времени.
Хокку является одним из самых известных и наиболее распространенных жанров японской поэзии. Правда, смысл коротких трехстрочных стихов постичь под силу далеко не каждому, так как в них заключена глубинная связь природы и человека. Оценить, насколько эти стихи прекрасны и возвышенны, могут лишь очень чувственные и утонченные натуры, которым, к тому же, свойственна наблюдательность. Ведь хокку – это всего лишь одно мгновение жизни, запечатленное в словах. И если человек никогда не обращал внимания на восход солнца, шум прибоя или же ночную песню сверчка, то проникнуться красотой и лаконичностью хокку ему будет весьма сложно.
Аналогов стихам хокку нет ни в одной поэзии мира. Объясняется это тем, что у японцев особое мировоззрение, весьма аутентичная и самобытная культура, иные принципы воспитания. По своей натуре представители этой нации – философы и созерцатели. В моменты наивысшего подъема у таких людей рождаются стихи, известные во всем мире, как хокку.
Принцип их создания достаточно прост и, в то же время, сложен. Стихотворение состоит из трех коротких строчек , первая из которых содержит исходную информацию о месте, времени и сути события. В свою очередь, вторая строка раскрывает смысл первой, наполняя мгновение особым очарованием. Третья же строка представляет собой выводы, которые очень часто отражают отношение автора к происходящему, поэтому могут быть весьма неожиданными и оригинальными. Таким образом, первые две строчки стихотворения носят описательный характер, а последняя передает ощущения, которые навеяло на человека то, что он увидел.
В японской поэзии существуют довольно жесткие правила написания хокку, которые основаны на таких принципах, как ритм, техника дыхания и особенности языка . Так, подлинные японские хокку создаются по принципу 5-7-5. Это означает, что в первой и последней строчке должно быть ровно по пять слогов, а во второй – семь. Кроме этого, все стихотворение должно состоять из 17 слов. Естественно, что соблюсти эти правила могут лишь люди, которые не только обладают богатым воображением и лишенным условностей внутренним миром, но и великолепным литературным слогом, а также умением емко и красочно излагать свои мысли.
Стоит отметить, что правило 5-7-5 не распространяется на стихи хокку, если они создаются на других языках . Связано это, в первую очередь, с лингвистическими особенностями японской речи, ее ритмом и певучестью. Поэтому хокку, написанные на русском языке, могут содержать в каждой строчке произвольное количество слогов. То же самое касается и количества слов. Неизменным остается лишь трехстрочная форма стихотворения, в котором отсутствует рифма, но при этом фразы строятся таким образом, что создают особый ритм, передавая слушателю некий импульс, заставляющий человека мысленно нарисовать картинно того, что он услышал.
Существует еще одно правило хокку , которого, впрочем, авторы придерживаются по собственному усмотрению. Оно заключается в контрастности фраз, когда живое соседствует с мертвым, а сила природы противостоит умению человека. Однако стоит отметить, что контрастные хокку обладают гораздо большей образностью и притягательностью, создавая в воображении читателя либо слушателя причудливые картины мироздания.
Написание хокку не требует целенаправленных усилий и концентрации внимания. Процесс написания подобных стихов происходит не по воле сознания, а продиктован нашим подсознанием. Только мимолетные фразы, навеянные увиденным, могут в полной мере соответствовать концепции хокку и претендовать на звание литературных шедевров.
Настроение сейчас - Мечтательное
ХОККУ (иначе - хайку, хайкай) - трёхстишное (трёхстрочное) лирическое, как правило, стихотворение, являющееся национальной японской формой "Дэнтосси" ("поэтической традиции"). В Хокку обычно изображаются природа и человек в их вечной неразрывности. В каждом Хокку соблюдается определённая мера стихов - в первом и третьем стихах по пять слогов, во втором стихе - семь, а всего в Хокку 17 слогов. Конечно, это касается Хокку на японском языке, но и на русском принято при написании хокку придерживаться определённого ритмического рисунка.
Взято с сайта
На этом сайте вы можите поучаствовать в хокку боях.
О стихах танка и хокку.
Восточная поэзия всегда привлекала внимание читателей. Уже с первого взгляда она кажется нам таинственным и загадочным миром. В произведениях японских поэтов реальность представляется нам глубоко символичной. Весь духовный и материальный мир - это единый сложный символ, в котором всё взаимосвязано. Поэтому достаточно лишь намека, беглого штриха, крохотной детали, чтобы выразить мысль, чувство, переживание.
Совершенная форма, позволяющая сочетать емкость, лаконичность и яркость изображения, не была не была чьим-то личным достижением. Не только сочинение стихов, но и поэзия в целом занимает важное место в культуре японского народа. Пожалуй, только у японцев есть сказки и легенды, в которых поэзия выступает главным сюжетным стержнем.
Стихи "Манъёсю" (первая поэтическая антология) высоко ценились всеми слоями общества и всегда считались образцом высочайшего поэтического мастерства. Каждый император старался собрать вокруг себя знаменитых стихотворцев, создать антологию, которая прославила бы его творчество.
Обмен стихотворными экспромтами был известен с древности. Молодежь пользовалась такой возможностью для выражения своих чувств избраннице или избраннику. К XV в. сложился обычай слагать стихи вдвоем, втроем, как бы передавая друг другу поэтическую эстафету (рэнга) из трехстиший и двустиший.
Наиболее популярной стихотворной формой была танка. Это изящное нерифмованное пятистишие, состоящее из 31 слога: 5 + 7 + 5 + 7 + 7; чаще всего пейзажная и любовная лирика, стихи о разлуке, бренности жизни, придворные славословия.
Хокку (иначе - хайку) - жанр, восточная поэтическая форма. Она представляет собою трехстишие из двух опоясывающих пятисложных стихов и одного семисложного посередине. Генетически хокку восходит к первой полустрофе танка. Отличается простотой поэтического языка, отказом от строгих правил. В такой краткой и лаконичной форме повышается роль ассоциативности, недосказанности, намёка. Это своеобразная "серьезная игра" с читателем, призванная побудить человека на сотворчество, додумывание, дорисовывание мысли, картинки, впечатления, которое хотел выразить автор.
Японская поэзия остается загадкой для европейца и по сей день. Привлекает стиль, тональность, форма выражения мысли, всему этому хочется подражать.
Искусственным образом созданное стихотворение - это, конечно, не произведение искусства. Но как стилизация, игра, подражание может быть интересна читателям.
Вот примеры классических хокку и танку:
Я стараюсь скрыть свою любовь,
Но она выступает на моем лице...
И даже посторонние спрашивают меня,
что со мною?
Тайра-но Канэмори (умер 990г.)
С тех пор, как она без сожаления
покинула меня прибледнеющем свете
предутренней луны,
вид утренних сумерек для меня
грустнее всего.
Мибу-но Тадаминэ, соврем. Канэмори.
По жалобному стону плачущих прибрежных чаек,
который то удаляется, то приближается,
я узнаю о приливе и отливе морском.
Ота Докан.
С чем сравнить нашу жизнь?
Это белые волны от плывущей лодки
в предутреннем тумане!
Манзэй-хоси
Системные хокку
Your file was so big.
It might be very useful.
But now it is gone.
Файл был велик.
Возможно, был очень полезен.
Но теперь он ушел.
* * *
The website you seek
Cannot be located,
but Countless more exist.
Веб-сайт ты ищешь?
Он не обнаружен,
но существуют тысячи других.
* * *
Chaos reigns within.
Reflect, repent and reboot.
Order shall return.
Хаос царит внутри.
Отрази, раскайся, перезагрузись.
Порядок нужно вернуть.
* * *
Aborted effort.
Close all that you have worked on.
You ask far too much.
Усилье тщетно.
Закрой все с чем работал.
Ты слишком многого хочешь.
* * *
Windows NT crashed.
I am the Blue Screen of Death.
No-one hears your screams.
Окна упали.
Я Синий Смерти Экран.
Никто не услышит криков твоих.
* * *
Yesterday it worked.
Today it is not working.
Windows is like that.
Вчера работало.
Сегодня не работает уже. -
Вот так и Windows.
* * *
Stay the patient course.
Of little worth is your ire.
The network is down.
Будь терпелив.
Что стоит гнев твой?
Вся сеть упала!
* * *
A crash reduces
Your expensive computer
To a simple stone.
Поломка превратила
Твой компьютер дорогой
В обычный камень у дороги.
* * *
Three things are certain:
Death, taxes and lost data.
Guess which has occurred.
Три вещи предопределены:
Налоги, Смерть, утрата данных.
Угадай, что случилось?
* * *
You step in the stream,
But the water has moved on.
This page is not here.
Вступил в поток,
Но вдруг вода ушла.
Странички нет здесь больше.
* * *
Out of memory.
We wish to hold the whole sky,
But we never will.
Так мало памяти.
Хотим мы охватить все небеса,
Но не получится.
* * *
Having been erased,
The document you’re seeking
Must now be retyped.
Ты документ искал?
Он стерт давно,
Придется набирать его сначала.
* * *
I ate your Web page.
Forgive me; it was tasty
And tart on my tongue.
Я вашу «проглотил» страничку,
Простите, это было вкусно
И кисло так на языке моем.
* * *
First snow, then silence.
This thousand-dollar screen dies
So beautifully.
Снег сначала, потом тишина
Монитор в тыщу долларов умер
Так красиво.
БАСЁ (1644–1694)
Вечерним вьюнком
Я в плен захвачен… Недвижно
Стою в забытьи.
В небе такая луна,
Словно дерево спилено под корень:
Белеет свежий срез.
Желтый лист плывет.
У какого берега, цикада,
Вдруг проснешься ты?
Ива склонилась и спит.
И, кажется мне, соловей на ветке –
Это ее душа.
Как свищет ветер осенний!
Тогда лишь поймете мои стихи,
Когда заночуете в поле.
И осенью хочется жить
Этой бабочке: пьет торопливо
С хризантемы росу.
О, проснись, проснись!
Стань товарищем моим,
Спящий мотылек!
С треском лопнул кувшин:
Ночью вода в нем замерзла.
Я пробудился вдруг.
Аиста гнездо на ветру.
А под ним – за пределами бури –
Вишен спокойный цвет.
Долгий день напролет
Поет – и не напоется
Жаворонок весной.
Над простором полей –
Ничем к земле не привязан –
Жаворонок звенит.
Майские льют дожди.
Что это? Лопнул на бочке обод?
Звук неясный ночной.
Чистый родник!
Вверх побежал по моей ноге
Маленький краб.
Нынче выпал ясный день.
Но откуда брызжут капли?
В небе облака клочок.
Будто в руки взял
Молнию, когда во мраке
Ты зажег свечу.
Как быстро летит луна!
На неподвижных ветках
Повисли капли дождя.
О нет, готовых
Я для тебя сравнений не найду,
Трехдневный месяц!
Неподвижно висит
Темная туча в полнеба…
Видно, молнию ждет.
О, сколько их на полях!
Но каждый цветет по-своему –
В этом высший подвиг цветка!
Жизнь свою обвил
Вкруг висячего моста
Этот дикий плющ.
Весна уходит.
Плачут птицы. Глаза у рыб
Полны слезами.
Сад и гора вдали
Дрогнули, движутся, входят
В летний раскрытый дом.
Майские дожди
Водопад похоронили –
Залили водой.
Летние травы
Там, где исчезли герои,
Как сновиденье.
Островки… Островки…
И на сотни осколков дробится
Море летнего дня.
Тишина кругом.
Проникают в сердце скал
Голоса цикад.
Ворота Прилива.
Омывает цаплю по самую грудь
Прохладное море.
Сушатся мелкие окуньки
На ветках ивы… Какая прохлада!
Рыбачьи хижины на берегу.
Намокший, идет под дождем,
Но песни достоин и этот путник,
Не только хаги в цвету.
Прощальные стихи
На веере хотел я написать –
В руке сломался он.
где некогда затонул колокол
Где ты, луна, теперь?
Как затонувший колокол,
Скрылась на дне морском.
Домик в уединенье.
Луна… Хризантемы… В придачу к ним
Клочок небольшого поля.
В горной деревне
Монахини рассказ
О прежней службе при дворе…
Кругом глубокий снег.
Замшелый могильный камень.
Под ним – наяву это или во сне? –
Голос шепчет молитвы.
Всё кружится стрекоза…
Никак зацепиться не может
За стебли гибкой травы.
Колокол смолк вдалеке,
Но ароматом вечерних цветов
Отзвук его плывет.
Падает с листком…
Нет, смотри! На полдороге
Светлячок вспорхнул.
Хижина рыбака.
Замешался в груду креветок
Одинокий сверчок.
Больной опустился гусь
На поле холодной ночью.
Сон одинокий в пути.
Даже дикого кабана
Закружит, унесет за собою
Этот зимний вихрь полевой!
Печального, меня
Сильнее грустью напои,
Кукушки дальний зов!
В ладоши звонко хлопнул я.
А там, где эхо прозвучало,
Бледнеет летняя луна.
В ночь полнолуния
Друг мне в подарок прислал
Рису, а я его пригласил
В гости к самой луне.
Глубокою стариной
Повеяло… Сад возле храма
Засыпан палым листом.
Так легко-легко
Выплыла – и в облаке
Задумалась луна.
Белый грибок в лесу.
Какой-то лист незнакомый
К шляпке его прилип.
Блестят росинки.
Но есть у них привкус печали,
Не позабудьте!
Верно, эта цикада
Пеньем вся изошла? –
Одна скорлупка осталась.
Опала листва.
Весь мир одноцветен.
Лишь ветер гудит.
Посадили деревья в саду.
Тихо, тихо, чтоб их ободрить,
Шепчет осенний дождь.
Чтоб холодный вихрь
Ароматом напоить, опять раскрылись
Поздней осенью цветы.
Скалы среди криптомерий!
Как заострил их зубцы
Зимний холодный ветер!
Всё засыпал снег.
Одинокая старуха
В хижине лесной.
Посадка риса
Не успела отнять руки,
Как уже ветерок весенний
Поселился в зеленом ростке.
Все волнения, всю печаль
Твоего смятенного сердца
Гибкой иве отдай.
Плотно закрыла рот
Раковина морская.
Невыносимый зной!
Памяти поэта Тодзюна
Погостила и ушла
Светлая луна… Остался
Стол о четырех углах.
Увидев выставленную на продажу картину
работы Кано Мотонобу
…Кисти самого Мотонобу!
Как печальна судьба хозяев твоих!
Близятся сумерки года.
Под раскрытым зонтом
Пробираюсь сквозь ветви.
Ивы в первом пуху.
С неба своих вершин
Одни лишь речные ивы
Еще проливают дождь.
Прощаясь с друзьями
Уходит земля из-под ног.
За легкий колос хватаюсь…
Разлуки миг наступил.
Прозрачный Водопад…
Упала в светлую волну
Сосновая игла.
Повисло на солнце
Облако… Вкось по нему –
Перелетные птицы.
Осеннюю мглу
Разбила и гонит прочь
Беседа друзей.
Предсмертная песня
В пути я занемог.
И всё бежит, кружит мой сон
По выжженным полям.
Прядка волос покойной матери
Если в руки ее возьму,
Растает – так слезы мой горячи! –
Осенний иней волос.
Весеннее утро.
Над каждым холмом безымянным
Прозрачная дымка.
По горной тропинке иду.
Вдруг стало мне отчего-то легко.
Фиалки в густой траве.
На горном перевале
До столицы – там, вдали, –
Остается половина неба…
Снеговые облака.
Ей только девять дней.
Но знают и поля и горы:
Весна опять пришла.
Там, где когда-то высилась
статуя Будды
Паутинки в вышине.
Снова образ Будды вижу
На подножии пустом.
Парящих жаворонков выше
Я в небе отдохнуть присел –
На самом гребне перевала.
Посещая город Нара
В день рождения Будды
Он родился на свет,
Маленький олененок.
Там, куда улетает
Крик предрассветный кукушки,
Что там? – Далекий остров.
Флейта Санэмори
Храм Сумадэра.
Слышу, флейта играет сама собой
В темной гуще деревьев.
КЁРАЙ (1651–1704)
Как же это, друзья?
Человек глядит на вишни в цвету,
А на поясе длинный меч!
На смерть младшей сестры
Увы, в руке моей,
Слабея неприметно,
Погас мой светлячок.
ИССЁ (1653–1688)
Видели всё на свете
Мои глаза – и вернулись
К вам, белые хризантемы.
РАНСЭЦУ (1654–1707)
Осенняя луна
Сосну рисует тушью
На синих небесах.
Цветок… И еще цветок…
Так распускается слива,
Так прибывает тепло.
Я в полночь посмотрел:
Переменила русло
Небесная река.
КИКАКУ (1661–1707)
Мошек легкий рой
Вверх летит – плавучий мост
Для моей мечты.
Нищий на пути!
Летом вся его одежда –
Небо и земля.
Ко мне на заре в сновиденье
Пришла моя мать… Не гони ее
Криком своим, кукушка!
Как рыбки красивы твои!
Но если бы только, старый рыбак,
Ты мог их попробовать сам!
Заплатила дань
Земному и затихла,
Как море в летний день.
ДЗЁСО (1662–1704)
И поля и горы –
Снег тихонько всё украл…
Сразу стало пусто.
С неба льется лунный свет.
Спряталась в тени кумирни
Ослепленная сова.
ОНИЦУРА (1661–1738)
Некуда воду из чана
Выплеснуть мне теперь…
Всюду поют цикады!
ТИЁ (1703–1775)
За ночь вьюнок обвился
Вкруг бадьи моего колодца…
У соседа воды возьму!
На смерть маленького сына
О мой ловец стрекоз!
Куда в неведомую даль
Ты нынче забежал?
Полнолуния ночь!
Даже птицы не заперли
Двери в гнездах своих.
Роса на цветах шафрана!
Прольется на землю она
И станет простой водою…
О светлая луна!
Я шла и шла к тебе,
А ты всё далеко.
Только их крики слышны…
Белые цапли невидимы
Утром на свежем снегу.
Сливы весенний цвет
Дарит свой аромат человеку…
Тому, кто ветку сломал.
КАКЭЙ (1648–1716 )
Бушует осенний вихрь!
Едва народившийся месяц
Вот-вот он сметет с небес.
СИКО (1665–1731)
О кленовые листья!
Крылья вы обжигаете
Пролетающим птицам.
БУСОН (1716–1783)
От этой ивы
Начинается сумрак вечерний.
Дорога в поле.
Вот из ящика вышли…
Разве ваши лица могла я забыть?..
Пора праздничных кукол.
Грузный колокол.
А на самом его краю
Дремлет бабочка.
Лишь вершину Фудзи
Под собой не погребли
Молодые листья.
Прохладный ветерок.
Колокола покинув,
Плывет вечерний звон.
Старый колодец в селе.
Рыба метнулась за мошкой…
Темный всплеск в глубине.
Ливень грозовой!
За траву чуть держится
Стайка воробьев.
Луна так ярко светит!
Столкнулся вдруг со мной
Слепец – и засмеялся…
«Буря началась!» –
Грабитель на дороге
Предостерег меня.
Холод до сердца проник:
На гребень жены покойной
В спальне я наступил.
Ударил я топором
И замер… Каким ароматом
Повеяло в зимнем лесу!
К западу лунный свет
Движется. Тени цветов
Идут на восток.
Летняя ночь коротка.
Засверкали на гусенице
Капли рассветной росы.
КИТО (1741–1789)
Я встретил гонца на пути.
Весенний ветер, играя,
Раскрытым письмом шелестит.
Ливень грозовой!
Замертво упавший
Оживает конь.
Идешь по облакам,
И вдруг на горной тропке
Сквозь дождь – вишневый цвет!
ИССА (1768–1827)
Так кричит фазан,
Будто это он открыл
Первую звезду.
Стаял зимний снег.
Озарились радостью
Даже лица звезд.
Чужих меж нами нет!
Все мы друг другу братья
Под вишнями в цвету.
Смотри-ка, соловей
Поет всё ту же песню
И пред лицом господ!
Пролетный дикий гусь!
Скажи мне, странствия свои
С каких ты начал лет?
О цикада, не плачь!
Нет любви без разлуки
Даже для звезд в небесах.
Стаяли снега –
И полна вдруг вся деревня
Шумной детворой!
Ах, не топчи траву!
Там светляки сияли
Вчера ночной порой.
Вот выплыла луна,
И самый мелкий кустик
На праздник приглашен.
Верно, в прежней жизни
Ты сестрой моей была,
Грустная кукушка…
Дерево – на сруб…
А птицы беззаботно
Гнездышко там вьют!
По дороге не ссорьтесь,
Помогайте друг другу, как братья,
Перелетные птицы!
На смерть маленького сына
Наша жизнь – росинка.
Пусть лишь капелька росы
Наша жизнь – и всё же…
О, если б осенний вихрь
Столько опавших листьев принес,
Чтобы согреть очаг!
Тихо, тихо ползи,
Улитка, по склону Фудзи
Вверх, до самых высот!
В зарослях сорной травы,
Смотрите, какие прекрасные
Бабочки родились!
Я наказал ребенка,
Но привязал его к дереву там,
Где дует прохладный ветер.
Печальный мир!
Даже когда расцветают вишни…
Даже тогда…
Так я и знал наперед,
Что они красивы, эти грибы,
Убивающие людей!
Твои сомненья - смерть несут. Мои дела, - же жизнь даруют! ***** Сил не хватило - женщину понять, но жил - я не напрасно. ***** В музыке стрелы - честь хозяина тебе - наградой будет. - В музыке стрелы - великий самурай лишь - танку сочинит. - В музыке стрелы - важна хозяина лишь - жизнь, тебя здесь нет. - В музыке стрелы - бежит безумный берсерк - раздирая плоть. - В музыке стрелы - каждый услышит свое: - победа иль смерть? - В музыке стрелы - лишь крик и плачь, убитых - невиновных душ. ***** Обрести покой… - Пройти сквозь двери жизни - в царство белых роз… *****
Да, вы правильно поняли - у нас сегодня вечер поэзии и не простой, а утонченной японской поэзии хокку. Хокку – это жанр поэточеской минатюры, распространенный в Стране восходящего солнца. Здесь стихи имеют фиксированный слоговой состав – 5-7-5 (посмотрите хотя бы на представленные выше, здесь средня строчка всегда самая большая). Допускается (но нежелательно), чтобы в третьей строке было меньше слогов. Таким образом, каждый маленький стишок состоит всего из семнадцати слогов. В отличии от японского, русский язык богат не только самыми разными словами, синонимами и фразами, но и сами слова нашего языка очень многосложны (а в японском, как мы знаем, вообще, иероглифы, обозначающие целое слово). Именно поэтому в русской поэзии данный жанр практически никогда не использовался, хотя иногда случалось…. ……стихотворение-картина, стихотворение-лозунг, стихотворение анекдот – все это ни что иное как первые попытки писать хокку на русском. Только русские хокку и японские хокку – это существа из разных миров. Как, сказал Игорь Бурдонов, математик и поэт, увлекающийся востоком: «японксое хокку отличается от русского также как сакэ отличается от водки: во-первых, не легче, а крепче, во-вторых, согревает не теплом, а ледяным огнём, в-третьих, на трёх не останавливается...» Но тем не менее, как обозначил автор в заголовке своей статьи русская поэзия стремится к… простите…. «хоккуизации»:) (Если кому-то интересно, статья назвается «К вотпросу о хоккуизации русской поэзии», Игорь Бурдонов – можете почитать, если захотите).
Но мы не будем спорить о том, стоит ли писать хокку на русском или лучше оставить это японцам. Тут каждому решать самому. Давайте лучше более подробно разберем, что такое хоку и каковы его особенности. Итак, мы выяснили, что хокку на русском состоит из трех строк(это касается только западных языков, в хокку на японском они пишутся в одну строку, но есть свои особенности). Но это не просто строчки – каждая из них особенная, индивидуальная. Так, первая отвечает на вопрос «Где?», вторая на вопрос «Что?», третья на вопрос «Когда?». Однако достаточно часто втречаются японские стихи и без ответа на эти три извечных вопроса. Зачастую это стихи о чувствах, о том или ином состоянии. Жанр хокку – это особые, по-настощему глубокие стихи, но они только лишь немного приоткрывают завесу тайны над тем, что хотел сказать автор. Иными словами, хокку требует от читателя активного домысливания, чтобы постичь суть вещей, переданных в стихотворении.
Хокку – это необычайное и практически неуловимое чувство и множество оттенков и состояний, перенесенных в короткую и легкую фразу, в трехстишие-картину, описывающую его. Хокку – это поэзия поэзии, это тонкий луч света, выхваченный из темноты деревьев, это гребень морской волны, это глаз животного, это совершенство, божественный идеал…
Но даже совершенство должно развиваться… В XVII веке Мацуо Басе разработал основные законы, которым должен следовать поэт хайку (еще одно название этого жанра японской поэзии). Это изящная простота, ассоциативное создание гармонии прекрасного, глубина проникновения. Были и другие поэты,давшие развитие жанру. Тинагути Бусона за время своего творчества придал стихам идеальность формы, Кабаяси Исса демократизировал тематики, которые можно использовать для японских стихов, а Масаока Сики дал новый толчок в развитии стихов, когда изобрел принцип «зарисовок с натуры». Но в современно мире – это изящное японское искусство также продолжает развиваться…. Так забавно и смешно, так весело и современно – среди японской молодежи модно сочинять хокку на мобильном телефоне (где для этого созданы специальные приложения). Сотни поэтов-любителей заходят в токийское метро, устраиваются поудобнее и практически сразу достают мобильные телефоны… Удивительное сочетания идеала и современности, поэзии и технологического прогресса….
Хокку, написанное на японском, представляет не три, а одну колонку с иероглифами, однако на пятом или на двенадцатом слоге она делится при помощи кирэдзи (специальное разграничивающее слово). Таким образом происходит деление стихитворения в пропорции 12 к 5.
Вот так будет выглядеть хокку, написанное поэтом Басе, в оригинале:
かれ朶に烏の とまりけり 秋の暮
Если мы произнесем это, то это будет звучать примерно так: Караээда никарасу но томарикэри аки но курэ
А какой красивый смысл, у этого замечательного хокку: На голой ветке - Ворон сидит одиноко. - Осенний вечер.
Но почему же при переводе мы заменяем одну форму стихотворения (в одну строчку) на совершенно другую (в три строчки)? Дело в том, что в западных языках нет таких слов, которые могли бы заменить кирэдзи, поэтому для того, чтобы как-то передать такое разграничение, и был придуман такой способ. Кроме того, японские стихотворения, написанные на других языках как бы адаптируются к их особенностям. Так, хокку на русском языке (для которого характерны слишком многосложные слова) имеет больше, чем 17 слогов (как тут не вспомнить Игоря Бурдонова с его шуткой про водку и сакэ), а те стихи, которые написаны на западных языках, обычно, наоборот, имеют меньше слогов.
Однако в оригинальном, японском хокку большое значение придается образу, связанному с природой. Этот образ, как правило, сопоставляют с человеческой жизнью. В стихотворении говорится лишь о настоящем времени. Это личные переживания или ощущения автора от только что произошедшего события. Кроме того, в хокку никогда не используется рифма и название. Мастерство создания этого вида японского стихотворения – это способность передать свои ощущения в трех строчках. Как говорится, краткость сестра таланта. Но чтобы это было по-настоящему талантливо, нужно обратить пристальное внимание на каждое слово. Здесь не может быть случайных фраз, слов и выражений – все должно нести особый смысл и иметь глубокое значение. Вспомните: хокку – это луч света выхваченный из темноты листвы, глаз животного, гребень волны….. Это не творение двух часов, для этого нужно время, мастерство, глубокое понимание сути вещей…………………
……………..каждый поэт проводит часы и даже дни, придумывая удачное сочетание слов, придумывая образ и выражая чувства. А потом он запечатлевает результаты своих трудов в особых книгах – сборниках стихов. Сборники хокку – это не те привычные нам собрания сочинений знаменитых поэтов, это возможность остановиться и подумать. Посмотрите: каждое маленькое трехстишие написано на отдельном листе. Белый лист бумаги и три строчки, имеющие глубочайший смысл……. Просто остановитесь и проникнитесь этими строчками…. Просто подумайте о смысле………………………………………………………….