Как Великобритания стала «владычицей морей»? Какие цели ставила перед собой инквизиция? Завершение Реформации в Англии
Англичане, «опоздавшие» к колониальному разделу мира (см. Португальские географические открытия , Первые колонии Америки , Конкиста ), стреми-лись как можно быстрее наверстать упущенное. Они не только основы-вали собственные колонии , но и пытались отвоевать их у других госу-дарств. Английские купцы в 1600 году создали английскую Ост-Индскую компанию .
Уже через 2 года первые 4 английских корабля побывали на «островах пряностей» и вернулись оттуда с грузом перца. С каждым годом торговля расширялась.
Англо-голландские войны
Заходя по дороге в индийские порты, англичане заметили, что индийские хлопчатобумажные ткани продаются по всем берегам Индийского океана, в том числе и в Индо-незии. Предприимчивые дельцы сообразили, что по дороге к «островам пряностей» можно заняться торговлей тканями. Для этого английская Ост-Индская компания, подобно другим европейцам, стала основывать фактории на побережье Индии. Торговое соперничество Англии и Гол-ландии привело к англо-голландским войнам , которые бушевали всю вторую половину XVII века.
Английские и голландские военные суда 15 раз сходились в морских сражениях, и победа, в конце концов, досталась англичанам. Победи-тели получили владения Голландии в Америке (кроме Суринама). Тог-да же, разгромив испанский флот, англичане захватили Флориду.
Теперь уже Англия была «владычицей морей». В стране даже появи-лась песня, припев которой начинался словами «Правь, Британия, мо-рями!». Материал с сайта
Совершенствование флота в 17 веке
За время англо-голландских войн искусство строительства боевых кораблей продвинулось далеко вперед. Корабли стали делать разных размеров в зави-симости от назначения. Резко возросла скорострельность орудий и дальность полета ядер. По противнику стреляли не только чугунными ядрами, но и за-жигательными бомбами, поджигавшими оснастку вражеского корабля. Судь-бу боя решала теперь не абордажная схватка, а умение артиллеристов, а так-же количество и качество орудий, размещенных на орудийных палубах. Морской бой вели линейные корабли (60—100 пушек, экипаж 450—750 чело-век) и фрегаты (35—50 пушек, экипаж 130—250 человек), выстроившиеся в ли-нию один за другим. Малые корабли — корветы и бриги (6—35 пушек, экипа-жи до 100 человек) — охраняли фланги своей эскадры, занимались разведкой. Бой выигрывал тот адмирал, эскадра которого сумела занять наветренное по-ложение, лишая противника возможности маневрировать парусами. Выбрав себе противника, корабли вступали в артиллерийскую дуэль. Брандеры (небольшие корабли, начиненные порохом) подводились к борту вражеско-го корабля и, взрываясь, топили его. Гибель большинства кораблей заставля-ла адмирала эскадры выходить из боя.
Внешнюю политику Елизавета проводила с учетом экономических интересов своего государ-ства. Главной соперницей Англии была Испания, запретившая англий-ским «еретикам» вести прибыльную торговлю со своими колониями в Новом Свете. Несколько английских кораблей попытались прорваться к американским берегам, но попали в руки испанцев и стали жертвами жес-токой расправы. В отместку англичане захватывали и грабили испанские корабли. На океанских путях в Новый Свет началась настоящая, хотя и необъ-явленная война.
В 1577 г. английский пират Фрэнсис Дрейк решил проникнуть в испанские владения в Америке со стороны Тихого океана, откуда его появления не ожи-дали. Он пересек Атлантику, вышел в тихоокеанские воды и неожиданно атаковал испанские порты. Там Дрейк захватил огромный запас золота с кораблей, загруженных для отправки в Европу. Испанцы поджидали отчаянно-го пирата возле Магелланова пролива, но он, чтобы спасти добычу, направил свой корабль «Золотая лань» в Индий-ский океан. Обогнув Африку, Дрейк поневоле совершил второе в истории кругосветное плавание и в 1580 г. вер-нулся в Англию. Испанский король Филипп II требовал, чтобы Елизавета вернула награбленное и наказала пира-та. Королева, тайно вложившая деньги в экспедицию Дрейка, сделала иначе. Она прибыла на «Золотую лань» и прямо на ее борту лично посвятила бесстрашного пирата в рыцари. Необъявленная война разгорелась с новой силой.
Отношения между двумя странами все обострялись. Англия поддерживала восставшие против Испании Нидерланды и скрывала в своих портах мятежников. В ответ испанцы организовали в Англии ряд католических заговоров. Конфликт достиг апогея в связи с претензиями на английский престол убежденной като-лички шотландской королевы Марии Стюарт — родственницы и наследницы Елизаветы. Мария была изгнана из Шот-ландии, когда там началась Реформация, и очутилась в Англии. Со временем она участвовала в заговоре против Елизаветы и была казнена по приговору английского суда. Материал с сайта
 |
| Мария Стюарт. XVI в. |
Известие о смерти Марии Стюарт вызвало гнев ревностного католика Филиппа II. Испания собрала огромный флот из 134 кораблей — Вели-кую армаду. Англия смогла выставить всего 100 судов, более маневрен-ных и лучше оснащенных артиллерией, чем испанские. Это позволило англичанам успешно действовать против громоздких и неповоротливых кораблей армады. Окончательный удар испанцам нанесли жестокие бури, потопившие значительную часть их флота. Домой вернулись остатки армады — лишь треть ее.
Англичане праздновали победу и в насмешку назвали побежденную армаду «Непобедимой». Морское могущество Испании было сломлено. Англия готовилась стать «владычицей морей».
Вопросы по этому материалу:
Да полно вам в показаниях-то путаться:) на конец XVII века пришлись победы Турвиля над британцами, уж вы бы хотя бы в вики посмотрели бы.
Добавлю и я кое-что к сказанному выше.
Во-первых, рекомендую для ознакомления - его автор Сергей Махов, автор нескольких книг о войне на море в эпоху парусных флотов, обстоятельно разбирает все вопросы, связанные с военно-морским соперничеством европейских держав (правда, когда он пишет о политике, хочется надеть противогаз, настолько все это ядовито, но что касается любого аспекта бытования парусного флота, в этом автор более чем компетентен).
Кроме того, что именно значит "владычество на море"? Означает ли это, что для господства в океанах достаточно иметь первый по численности вымпелов флот, или нужно что-то большее? Очевидно, что да. В XVI веке не Англия и не Франция были первой морской державой - ей была Испания, в конце этого столетия она была на пике могущества (все помнят про Непобедимую армаду, но Испания в описываемые времена посылала сопоставимые по силе соединения кораблей к британским берегам чуть ли не каждый год), и лишь с уходом со сцены короля Филиппа II (бывшего королем одновременно двух сильнейших морских держав своего времени, Испании и Португалии) Испания устремляется к закату своего могущества; однако несколько попыток вернуть его (или хотя бы вернуться в круг великих морских держав) эта страна предпринимала до самого начала XIX века (например при кард. Альберони) - сам факт постройки крупнейших кораблей парусной эпохи именно этой страной говорит сам за себя (но так и остались лишь попытками). XVII и XVIII век были временем самого острого соперничества на море практически по всему миру, и каждая новая война становилась причиной следующей. Статистика сражений между, к примеру, английским и французским флотами нисколько не указывает на "плачевную попытку реванша" - да, количественно за британцами больше побед, но чаще исход сражений был неопределенным, побед французского флота было также довольно немало (специально ради вас проверил, ничего подобного "жалкой попытке" и близко не было). Турвиль, Сюффрен и другие французские адмиралы одержали немало побед над английским флотом (читайте про них, а также про Войну за независимость 13-ти колоний). Кроме того, и это общепризнанный историками факт - французские корабли были лучше английских, сопоставимые по рангу линкоры французского флота были и крепче своих английских одноклассников, и имели более мощный бортовой залп.
И даже наполеоновские войны (известные, между прочим, Абукиром и Трафальгаром) не поколебали желания Франции добиться если не победы в военно-морской гонке, то хотя бы статуса равного. Несмотря на всю турбулентность XIX века (несколько революций, смена форм правления, тяжелое поражение во франко-прусской войне) французы упорно пытались оспаривать английское господство. Так, броненосцы у обеих держав появляются практически одновременно - до сих пор спорят, британский ли Warrior или французская La Gloire был первым океанским броненосным кораблем первого ранга (мониторы с мерримаками - это нещитово, речную канонерку нет никакого толку сравнивать с океанским кораблем). Да, те времена, когда французы могли вывести до 70 ЛК в одно сражение, давно прошли, но даже признавая первенство британских морских сил, французы старались быть второй морской державой (а амбиция второй в стремлении быть первой). Все решилось окончательно лишь в конце XIX века - по совпадению, в 1886 году морским министром Франции становится адмирал Гиацинт Об, сторонник "молодой школы" (суть ее идей - защита баз кораблями береговой обороны и миноносцами, а на коммуникациях - крейсерская война), который режет программу строительства броненосного флота; а в 1889 британский Парламент принимает "Акт о военно-морской обороне", в котором постулируется необходимость иметь кораблей первого ранга больше, чем у двух сильнейших (помимо самой Англии) морских держав (ими на тот момент были Франция и Россия). К тому времени Британия уже поняла все преимущества серийного строительства броненосцев, которые она закладывает сериями по восемь кораблей, в то время как французы строят утлые корыта по одиночным проектам, в результате чего к концу XIX века некогда сильнейший флот мира представляет собой сборище посудин самого причудливого вида, наиболее ласковыми прозвищами которых было "бабушкин комод" или "этажерка". Именно эти два события и привели окончательно Британию к статусу безусловной, безраздельной владычицы морей - не просто страны, обладающей самым сильным флотом, а державы, морское могущество которой в данный момент времени невозможно было оспорить ни на одном морском театре по всему земному шару. Но продлилось это владычество недолго - триумф британского кораблестроения, постройка "Дредноута" обернулась для Англии очень скорым концом такого безраздельного владычества, ибо менее чем через 10 лет оказалось, что под собственным боком появилась военно-морская сила, с которой пришлось не просто считаться - победу над ней было необходимо буквально выцарапывать (сражение при Скагерраке тому пример). А после Первой мировой войны Вашингтонская конференция окончательно лишила Британию и статуса первой морской державы - принятое соотношение 5:5:3:1,75:1,75 сделало господство Англии на море достоянием прошлого.
Rule, Britannia, upon the sea…
Правь, Британия, морями…
В ряду великих государственных деятелей женского пола английская королева Елизавета I по праву занимает одно из первых мест. На протяжении всего ее правления, снискавшего Елизавете вечную славу и любовь её народа, Англия успешно справилась со многими бедами, а также успешно противостояла тогдашней единственной мировой сверхдержаве Испании, навеки отобрав у неё статус ведущей морской державы. Годы правления Елизаветы I заслуженно называют Зoлoтым вeком Aнглии.
Елизавета I Английская известна в истории под псевдонимами Глориана (от gloria - слава), Добрая королева и Королева-дева. Она стала достойной преемницей своего отца Генриха VIII, который служил для дочери добрым примером. Срок ее правления впечатляет – 45 лет. На протяжении всего этого времени королева удачно справлялась со всеми внешними и внутренними политическими задачами, причем с особой дипломатичностью, нередко используя женские хитрости.
Елизаветинская эпоха пришлась на вторую половину XVII века и по праву считается одним из самых удачных и интересных периодов английской истории. Расцвет изящных искусств, поэзии, театра, музыки, пьесы Кристофера Марло и Уильяма Шекспира, величайшие памятники английской литературы, изысканная поэзия Филиппа Сиднея и Эдмунда Спенсера, открытие неизведанных земель вдали от Европы, а главное – утверждение Англии в статусе морской державы №1 в мире – все эти достижения пришлись на период правления Елизаветы I.
Елизавета, будучи умеренной протестанткой, в начале своего правления встала во главе англиканской церкви. Она нашла компромисс между взглядами радикальных и умеренных протестантов. Доктрина елизаветинской церкви была опубликована в своде правил, под названием «39 статей». Королева не раз сталкивалась с противостоянием со стороны католиков и пуритан, однако всегда умело старалась уладить конфликты.
Важнейшим моментом в истории правления Елизаветы I было то, что у неё имелись династийные противоречия с королевой Шотландии Марией, с которой ее связывали близкие родственные связи. Последняя была правнучкой Генриха VII, а Елизавета – внучкой, и если у Елизаветы не родится наследник, то корона Англии досталась бы Марии. По мнению католиков, Мария Стюарт, сама являвшаяся католичкой, и была по праву истинной королевой Англии. Они считали, что права на трон Елизаветы незаконны, так как мать и отец ее не находились в священном браке. Католики на протяжении всего правления новой королевы стремились к её свержению и передаче короны «законной» наследнице. 1568 год ознаменовался началом восстания протестантов в Шотландии. Королева Мария была вынуждена оставить трон и сына Якова, сбежав из страны. Она укрылась в Англии и просила Елизавету о помощи, в ответ на это королева заточила ее в тюрьму на севере Англии, где нелюбимая родственница пробыла около 20 лет. Таким жестоким образом противоречия Елизаветы I и Марии были окончательно разрешены.
Одним из самых сложных и одновременно поворотных периодов в правлении Елизаветы I, принесших ей славу в веках, было начало 1580-х годов, когда отношения между Испанией и Англией обострились до предела. Испанский монарх Филипп намеревался покончить с волнениями протестантов в Нидерландах и заодно оккупировать Англию - оплот протестантства. Когда Елизавета положительно отреагировала на просьбу мятежников об оказании им военной помощи, между Англией и Испанией фактически началась война. Причины возникновения конфликта нельзя назвать сугубо религиозными. Дело в том, что английские мореплаватели с завидной регулярностью грабили корабли Испании, фактически занимаясь пиратством, и даже высаживались на берега испанских колоний, что давало им весьма солидную прибыль. Именно по этой причине Англия стала приобретать репутацию «грозы морей», что никак не могло радовать ее главную соперницу на море Испанию. Безусловно, поддержка королевой морских преступников, а также удачно подвернувшаяся казнь Марии Стюарт, стали последними каплями, послужившими поводом для начала открытых военных действий.
Гравелинское морское сражение
Местом первых морских столкновений в войне 1588 года, по завершении которой Англии и её королеве было суждено стать новой Владычицей морей, стал остров Уайт. Здесь англичане впервые атаковали испанские корабли, зайдя им в тыл. У города Плимут Армада (испанский военный флот) понесла первые потери. Испанцы проиграли битву, но, как оказалось, не из-за могущества противника, а ввиду собственных оплошностей и ряда непредвиденных обстоятельств, в частности из-за нелепого столкновения двух крупных кораблей и пожара на третьем.
Оправившись от первых неудач, Армада продолжила своё движение в направлении Кале, где в ходе нерасторопных передвижений испанского флота англичанам, не решавшимся идти на крупное столкновение, удалось провести против них несколько диверсий. И вот, 8 августа, началось основные военные действия – завязалось знаменитое Гравелинское сражение. К англичанам, патрулировавшим близлежащие воды, прибыло подкрепление, что дало им численное преимущество. Завязался открытый бой, и корабли вице-адмирала Дрейка и Фробишера открыли огонь, теперь уже не боясь подойти к испанцам на близкое расстояние. Испанцы оказались в невыгодном положении, их суда были менее проворны, что исключало возможность помощи друг другу. Этим также воспользовались англичане, и уже к вечеру одержали неоднозначную, но всё-таки победу. Дело в том, что у их внушительного флота закончились боеприпасы, но опытные стратеги ни в коем случае не собирались раскрывать это обстоятельство противнику, рассчитывая на осмотрительность последнего. Как и ожидалось, испанцы не рискнули возобновить боевые действия, к тому же и у них запасы пороха и ядер были на исходе. В итоге, они потеряли 4 корабля, а их противники – ни одного, обойдясь лишь сотней человеческих потерь, в то время как 600 моряков Армады были убиты, а 800 – ранены.
Оценив итоги этого сражения, испанское командование пришло к выводу, что их сил недостаточно для обеспечения контроля над проливом, а тем более для продвижения к устью Темзы, поэтому уже 9 августа, испанцы отправились на север. Испанское командование 13 августа приняло решение воспользоваться обходным путём и, обогнув Шотландию, направиться к югу по западному берегу Ирландии. Такой маршрут был выбран потому, что дрейфовать на восток от Англии было бессмысленно, так как Армада могла оказаться на фламандских банках. Возвращение через Дуврский пролив испанский адмирал Медина Сидония, опасаясь новых нападок английского флота, также счёл слишком рискованным мероприятием. Таким образом, шанс вернуться в Испанию до начала осенних штормов был окончательно потерян.
Остальные английские корабли преследовали Армаду ещё несколько дней. Армада же обогнула Шотландию и 21 августа вышла в Атлантический океан. Испанцы плохо знали этот район и не располагали навигационными картами. Осенние шторма, обыкновенные для Атлантики в это время, разметали остатки некогда непобедимой испанской Армады. Испанские корабли и моряков ждала незавидная судьба. Потерпевших серию кораблекрушений у берегов Ирландии испанцев либо казнили на месте, либо брали в плен с целью последующего выкупа. По итогам противоборства с английским королевским флотом Испания лишилась 3/4 личного состава флота и более половины кораблей – колоссальные потери для того времени.
По итогам Гравелинского морского сражения, Англии стала ведущей морской державой, сохранив это звание за собой в течение многих последующих столетий.
«Британия, Британия, владычица морей…»
Комплекс сверхполноценности
Со школьных лет известны строки:
Вокруг земного шара
Британская вода.
Стоят у Гибралтара
Английские суда.
Неисчислимы рейсы,
Широкий путь открыт.
У берега твой крейсер
На Индию глядит.
Ты в Африке оставила
Следы от якорей.
Британия, Британия,
Владычица морей…
Британская империя была самой обширной в истории человечества. Она занимала пятую часть земного шара, а ее подданные составляли четвертую часть населения планеты. Англичанин чувствовал себя героем-завоевателем, правителем мира.
Однажды мне попалась подшивка журнала «Русская мысль» конца прошлого столетия. Русский путешественник В. Верещагин, однофамилец художника В. Верещагина, делится своими впечатлениями о Цейлоне, где он был в 1885 году.
Верещагин пишет, что в порту Коломбо остановился русский фрегат «Владимир Мономах». На нем каждый день играл духовой оркестр. Послушать музыку собирались толпы народа. Среди них выделялись английские солдаты и офицеры. В белых куртках и с тросточками в руках, они стояли гордо и неподвижно. После исполнения британского гимна, которым заканчивался «концерт», англичане так же величественно и молча уходили, не выразив ни малейшего одобрения. «Видимо, они думали, что делают своим присутствием честь фрегату», - иронизирует Верещагин.
Совершенно иначе вели себя моряки французского корабля. В их честь оркестр исполнил «Марсельезу». «Нужно было видеть восторг всех солдат и офицеров, все высыпали из кают и собрались на палубе, хором подпевали под музыку. После окончания потребовали еще и еще: по их просьбе «Марсельеза» была повторена три раза и каждый раз сопровождалась одинаковым восторгом».
Сейчас в Шри Ланке англичан куда меньше, чем сто лет назад. Кто владеет чайными или каучуковыми плантациями, кто представляет различные британские организации, кто живет «по инерции», не решаясь уехать из страны, где провел десятилетия. Но многие, особенно плантаторы, по-прежнему ходят по острову эдакими господами, состоят в клубах, в которые принимают «избранных», то бишь англичан.
В Лондоне мне на первых порах было удивительно: почему никто не спрашивает, откуда я? Начал подумывать, что, быть может, заговорил без акцента, как настоящий британец. Корреспондент «Правды» - тамошний старожил - разочаровал: произношение у тебя отнюдь не оксфордское, но англичан, в отличие, скажем, от немцев или французов, не очень интересует родословная приезжего, для них важно, что он - иностранец.
Англичанин, как я уже писал, обычно вежлив и любезен. Чтобы показать туристу, как попасть на нужную улицу, он может пройти с ним добрую милю, а потом поблагодарить за «приятные полчаса». Однако, если вы захотите завязать более близкое знакомство с обходительным провожатым, вам это скорее всего не удастся. А если удастся, еще вопрос, не будет ли он смотреть на вас с чувством явного превосходства. В такие минуты на ум приходят слова Карамзина: «Английский народ считает нас, чужеземцев, какими-то несовершенными, жалкими людьми. Не тронь его, говорят здесь на улице, это иностранец, что значит: это бедный человек или младенец».
Со времен Карамзина, конечно, многое изменилось. Англичанин отдает себе отчет в том, что былое величие Британии кануло в Лету. Но избавиться от «имперской психологии», забыть, что твою страну недавно рассматривали в школах чуть ли не как преемника Древнего Рима, а Индийский океан именовали Британским озером, не просто.
Тем более если тебе об этом на каждом шагу напоминают.
Давайте совершим прогулку по центру Лондона. Начнем все с той же Трафальгарской площади. В середине ее каменная колонна, увенчанная статуей адмирала Нельсона. Колонна воздвигнута в честь победы англичан над наполеоновским флотом при Трафальгаре в 1805 году. Три десятилетия сооружали этот памятник, вздымающийся в небо на шестьдесят с лишним метров. Вокруг него - стаи голубей, о которых журналисты упоминали бесчисленное количество раз, и полчища туристов. И еще - памятники. По правую руку от Нельсона стоит фельдмаршал Чарлз Джеймс Напиер: величавая осанка, гордо откинутая голова, высокомерный взгляд. По левую - генерал Генри Хавелок в точно такой же позе. Эти солдаты британской короны беспощадно расправлялись в прошлом веке с жителями Индии, Бирмы, Афганистана.
От Трафальгарской площади отходит Уайтхолл - улица правительственных учреждений. Здания в классическом стиле, с куполами, мраморными лестницами, лепными украшениями. Посреди Уайтхолла, напротив короткой и узкой улочки Даунинг-стрит, где обитает премьер-министр, застыл на могучем коне закованный в латы бронзовый всадник. Это герцог Кембриджский, сорок лет командовавший британской армией.
Уайтхолл упирается в Парламентскую площадь. На ней, а также внутри Вестминстерского аббатства и парламента, куда ни посмотришь - памятники. Большинство воздвигнуто в честь полководцев.
Да, культ тех, кто с мечом в руках укреплял мощь Британской империи, по сей день процветает на Альбионе.
«Комплекс сверхполноценности» наглядно проявляется в отношении к иммигрантам из бывших колоний Альбиона. Вот дословный рассказ человека, с которым я познакомился, побывав в «Арлингтон хауз» Это ночлежка для бездомных на севере Лондона.
Флит-стрит
Если вы хотите получить койку, надо прийти часов в двенадцать дня. К трем у «Арлингтон хауз» уже очередь на целый квартал. Сотни мужчин, и все оборванные, в стоптанных башмаках, небритые. Пускать начинают в пять, а через час швейцар вывешивает табличку: «Мест нет». Бездомных в Лондоне почти в десять раз больше, чем коек в ночлежках.
Вы просите, чтобы я рассказал о себе. Ладно. Зовут Асаф Джилани. Я пакистанец, мне тридцать один год. Приехал в Лондон из Карачи восемь лет назад. Поступил в университет на физический факультет. Окончил его, но устроиться никуда не мог: цветного не хотели брать. Лишь спустя почти год нашел работу - стал разносчиком газет. И это после университета! Но через десять месяцев меня и оттуда уволили.
Другой работы нет. Поэтому отказался от комнаты, которую снимал. Где я ночую? Чаще всего под мостом «Чаринг кросс» на набережной Темзы. Рядом стоит на приколе шхуна «Эспаньола». В ней - шикарный ресторан. Однажды ради любопытства я поглядел на меню, оно вывешено у входа: семга в вине, лобстер-термидор… Из ресторана по вечерам доносится музыка, смех.
В «Эспаньоле» ужинают богатые туристы. А потом для контраста они нередко наведываются под мост. Когда ко мне в первый раз подошли - это была группа шведов - и стали фотографировать, я разъярился. Но постепенно привык.
Под «Чаринг кросс» не всегда хватает места. Тогда я сплю на скамейке в парке или прямо на тротуаре, подстелив газеты.
Прошлой зимой мне никак не удавалось попасть в ночлежку или хотя бы устроиться под мостом. А погода стояла отвратительная: сырая, промозглая. Настроение у меня было ужасное, хоть бросайся в Темзу. И я решил позвонить «добрым самаритянам». Есть в Лондоне такое общество. Члены его круглые сутки дежурят в соборе святого Стефана и отвечают на телефонные звонки отчаявшихся, одиноких людей, утешают их.
Я набрал номер 1610. Трубку снял мужчина. Он спросил, что случилось, что меня угнетает. У него был приятный мягкий голос. К собственному удивлению, я взял и рассказал о своей жизни. Мужчина ответил: «Я понимаю, вам сейчас нелегко. Но все изменится к лучшему, поверьте. И обязательно приходите к нам, мы подробно поговорим. Считайте, что у вас появился друг».
Я, конечно, в общество не пошел. Но после звонка стало легче на душе. В кои веки услышал доброе человеческое слово!
…Вы считаете, что внутри это здание еще более мрачное, чем снаружи? Да, здесь грязно, через щели в стенах и разбитые окна врывается ветер. А плата за ночь немалая - пятьдесят пенсов. И все-таки я радуюсь, когда попадаю сюда - лучше, чем коротать ночь на улице!
Пойдемте, я покажу комнату. Вот моя кровать - одна из двенадцати, которые стоят тут. А это мое имущество. Оно нехитрое: мыльница, зубная щетка и полотенце. Надеюсь, вы извините, что я вас ничем не угощаю, единственное, что могу предложить, - вода из-под крана.
Мрачную картину я нарисовал? Но я цветной! Между прочим, добрая половина обитателей ночлежки - выходцы из Азии и Африки.
Как-то я нес газеты в редакцию «Дейли мейл». В проходном дворе меня остановили трое парней. Не сказав ни слова, они начали меня избивать. А убегая, крикнули: «Так будет с каждым черномазым». Я с трудом добрался до больницы.
Вы слышали о погроме на Брик-Лейн? В этом районе живут бенгальцы. Ночью там появилась группа парней. Они врывались в дома, ломали мебель, били людей.
У меня на Брик-Лейн есть знакомый. Он сказал: «Это только начало, я уверен. Дальше будет еще хуже».
Попадался ли вам в лондонском банке клерк с темным цветом кожи? Зато грузчики, которые таскают на почтамте мешки с посылками - одни цветные. Убирают мусор и подметают улицы тоже цветные. Нас берут лишь на грязную работу. А если иммигрант занимает равную с белым должность, то платят ему гораздо меньше.
Вы были рано утром на центральном рынке Лондона «Смитфилд»? Там полно цветных. Они приходят не за свиными окороками или индюшками, а чтобы купить по дешевке отходы. Из отходов можно что-то приготовить. На всех желающих их не хватает, поэтому очередь занимают с ночи, как в нашу ночлежку.
Домовладельцы часто отказываются сдавать комнату тем, кто приехал из Индии, Пакистана, Кении, Уганды. Замечали на домах объявление: «Только для европейцев»?
Кое-кто даже требует выбросить темнокожих из Англии. Мы будто бы отнимаем у англичан работу и жилье, да и вообще грозим растворить великую британскую нацию. Это расистские призывы. Но власти смотрят на них сквозь пальцы. А нас, между прочим, в стране почти два миллиона…
Будь моя воля, давно бы вернулся домой. Но где взять деньги на дорогу?..»
Асаф не докончил рассказ, у него начался приступ кашля. Я побежал за водой. В туалете кран был сломан. На первом этаже - та же история. Тогда я рванул дверь, на которой красовалась табличка: «Директор».
Что вам угодно? - Из-за стола поднялся стопроцентный британский джентльмен - дородный, холеный, с седыми висками.
У одного из ваших постояльцев сильный приступ. Нужен стакан воды.
Джентльмен с удивлением поднял брови: по таким пустякам его беспокоят? Потом молча забарабанил по столу пальцами, видно, взвешивал, каким способом выставить «нахала» за дверь. Пришлось показать удостоверение иностранного корреспондента. И вот я уже протягиваю Асафу стакан. Его зубы стучат по стеклу, он дрожит, лицо в поту.
Извините, что доставил вам столько хлопот, - с трудом произносит он.
Мы договорились встретиться на следующий день. Но когда я пришел в «Арлингтон хауз», на его кровати сидел другой. Не знает ли он, где Асаф Джилани? Мужчина пожал плечами.
Асафа не было ни через два дня, ни через неделю.
Что с ним случилось? Не смог наскрести пятьдесят пенсов, чтобы заплатить за ночлег и спит теперь под одним из мостов на набережной Темзы, где облюбовали себе пристанище сотни безработных? Но тогда почему не подошел к ночлежке и не предупредил меня? А может быть, взял у кого-то в долг и вернулся на родину? Тоже маловероятно: кто даст в долг нищему «азиату», разве что такие же, как он, но те сами без гроша в кармане. Не попал ли в больницу с очередным приступом, либо - еще хуже - его снова жестоко избили?
Они требуют увеличения пенсий
Не знаю. Директор ничего не смог ответить мне, и я больше не видел Джилани.
Но в последнее время такие, как он, стали все громче поднимать голос, не желая быть гражданами второго сорта. Властям не понравился этот ропот, ведь темнокожий нужен им как не только дешевая, но и покорная рабочая сила. Они решили наказать иммигрантов с помощью неофашистов. Весной восемьдесят первого число нападений на «цветных» возросло в три раза по сравнению с предыдущим годом.
Иммигранты - забитые, униженные, не видящие света в конце туннеля безысходности - решили ответить на силу силой. И в лондонском квартале Брикстон, застроенном тесно прижавшимися друг к другу домами африканцев, дали отпор расистам.
Искра, вспыхнувшая в столице, зажгла пожары по всей стране. Начались необыкновенные для Англии события.
Языки пожаров высветили острейшие проблемы Британии. И не одну лишь проблему расизма. Рядом с темнокожими встали «истинные» англичане, которых правительство, по его уверениям, защищало от «цветной опасности». Их вывели на улицу безработица, нищета, отвратительное жилье.
Особенно много среди «бунтовщиков» было юношей и девушек. Неудивительно: 800 тысяч английских безработных моложе двадцати пяти лет. Впрочем, ту же мрачную картину можно наблюдать по всей Западной Европе. Люди, едва начавшие самостоятельную жизнь, у которых вроде бы все впереди, - поколение отверженных, они никому не нужны. Потому среди подростков так много самоубийц. Потому молодые студенты и рабочие выходят на баррикады.
«Жарким летом» восемьдесят первого года на глазах у всех сгорел образ Доброй Старой Англии. На газонах в великолепных лондонских парках бились в агонии люди, их кровь «портила» изумрудную траву. Всегда вроде бы преисполненная чувства собственного достоинства «Таймс» истерически визжала: «Так им! Бей их!» - и отводила целые полосы фотографиям избиений и драк.
А куда делась невозмутимость британских полицейских?! С перекошенными от злобы физиономиями они набрасывались на мальчиков и девочек, опускали на их головы тяжелые дубинки. Впрочем, дубинки, как и сабля, нагайка, уходят в прошлое: в Англии изобретен генератор, который вызывает вибрации воздуха, и люди по соседству с ним испытывают одновременно страх и острую боль. Если они находятся слишком близко от генератора, у них начинается кровоизлияние.
Однако генератор - дело будущего, пусть и недалекого. А пока «бобби» идут на молодежь с пластиковыми бомбами, водяными пушками, нервно-паралитическим газом «си-эс».
Теперь уже Англии не вернуть славу «тихого оазиса» Запада, эдакого уютного уголка, где царят терпимость и джентльменство, любовь к порядку и законопослушание. Перемена историческая, пожалуй, не меньшая, чем в свое время утрата титула «мастерской мира»!
Как сочувствовали «жарким летом» лондонские газеты предводительнице консерваторов Маргарет Тэтчер: бедняжка спит по три часа в сутки, побледнела, осунулась! Но толку от трудов премьерши не было: она пыталась тушить пожары отнюдь не с помощью брандспойтов. Открыла специальные тюрьмы для зачинщиков беспорядков. В спешном порядке провела испытания двух видов водяных пушек для разгона демонстраций - у какой струя сильнее - и пустила их в бой. Представила на рассмотрение парламента закон: если человек после команды полицейского «разойдись!» остается на месте, то он считается преступником.
Депутаты Вестминстера совершенно серьезно обсуждали и другие суперважные вопросы. Не стоит ли ввести порку бунтовщиков, которые моложе восемнадцати лет? Не сократить ли число яслей и детских садов; это заставит матерей бросить работу, и их места займут молодые люди? Заодно можно убить второго зайца: жены будут сидеть дома и семейные устои окрепнут.
В общем, «кормчие» Альбиона оказались во власти «имперской психологии».
Эта «психология» тяжелой ношей давит и на государственных мужей, определяющих внешнюю политику.
…В 12.30 утра я часто приезжал в Форин офис. За статуей герцога Кембриджского на Уайтхолле сворачивал в арку. Показывал пропуск полицейскому и двигался дальше. Метров через сто - новая проверка документов. Наконец машина попадает во двор массивного темно-коричневого здания со скульптурами античных богов на фасаде.
Раньше здесь размещалось министерство колоний. Потом его поглотило министерство по делам Содружества наций. А позже последнее объединилось с Форин офисом и стало министерством иностранных дел и по делам Содружества наций.
Внутри поистине имперский размах. Широкая лестница затянута бордовым ковром. С потолка свисают массивные хрустальные люстры. За витринами - регалии и медали сотрудников Форин офиса. Стены в красочных панно, пол в мозаике.
На видном месте в зале, где проходят брифинги (пресс-конференции для иностранных корреспондентов), - портрет генерала Джорджа Кэннинга, секретаря Форин офиса в начале XIX века: руки по-наполеоновски сложены на груди, металлический блеск в глазах. Под стать генералу другие бывшие секретари, портреты которых развешаны на стенах.
За длинным столом собираются пятнадцать - двадцать корреспондентов и восемь - десять сотрудников отдела печати Форин офиса. Тот, кто ведет пресс-конференцию, сидит во главе стола.
Правда, иногда эмоции прорываются наружу даже у официальных лиц. Например:
Между прочим, Уганда была нашей колонией целое столетие. А теперь они хотят, чтобы мы выступали в роли просителя!
И все-таки выступать подчас приходится.
В Лондон прибыл министр по делам нефти Саудовской Аравии. Его встречали торжественней, чем глав ведущих индустриальных государств. Газеты широко комментировали не то что каждое его слово - жест. Я наблюдал на пресс-конференции, как заискивали перед ним британские представители, как они радостно заулыбались, услышав обещание министра «подумать, что он может сделать для Англии в том случае, если ее поведение будет этого заслуживать». Казалось, будто строгий учитель разговаривает с нерадивым учеником. Что ж, нефть стала такой указкой, которая приводит в трепет английских «школьников»!
Но хотя британский лев теперь нередко машет хвостом перед теми, на кого недавно грозно рычал, он отнюдь не спешит уходить из кенийских джунглей, раскаленной Сахары, нагорий Шри Ланки - там есть чем поживиться!
Ночной взломщик
Питер Катьявиви не спал. Он лежал с закрытыми глазами, а мысли блуждали в прошлом.
Южноафриканская охранка повально арестовывает его товарищей. Он скрывается, переезжает с места на место, но постоянно в тревоге: сейчас придут за ним. Тогда, четырнадцать лет назад, у него и началась бессонница…
Мрачное кирпичное здание - тюрьма. Холодные стены, от которых несет сыростью. В этой камере, прикованный цепью к четырем заключенным, он провел два года…
Воспоминания сменяют друг друга. Лагос, учеба в нигерийском университете. Возвращение на родину. Он становится одним из руководителей СВАПО
Быть или не быть?
В Англию пришло рождество. Праздничная суета, службы в церквах и соборах, посулы государственных мужей, предсказания астрологов… Люди обмениваются поздравительными открытками и подарками, украшают елки. Блещут кулинарным мастерством хозяйки, они готовят традиционные блюда: жареная фаршированная индейка с гарниром, пудинг с изюмом, сладкий пирог. Экономисты подводят итоги роста цен и доходов компаний, печать определяет фильм года, спортсмена года, банкротство года.
А еще, как писала «Дейли миррор», «англичане пытаются ответить на сонм вопросов, которые крайне трудно решить».
Правда, первый вопрос, связанный с Новым годом, жители столицы стали задавать еще… весной: будет ли елка на Трафальгарской площади? К декабрю началась настоящая бомбардировка письмами правительственных учреждений и газет. «Не повторится ли история, когда, экономя электроэнергию, елку вообще не зажгли?» - волновались лондонцы.
История не повторилась. Елка, правда, поменьше, чем в доброе старое время (рядом с колонной адмирала Нельсона она похожа на Гулливера, попавшего к великанам), лампочки на ней горят тускло, но всего этого лондонцы стараются не замечать.
На торжественной церемонии, посвященной открытию елки, присутствует посол Норвегии: дерево уже какой год подряд присылает муниципалитет Осло в благодарность за помощь Англии норвежцам в последнюю мировую войну. Церемония транслируется по телевидению. В этот день и в последующие хор мальчиков исполняет рождественские гимны.
Но почему тревожно озираются те, кто приходит на Трафальгарскую площадь, почему с подозрением смотрят на каждого, у кого в руках портфель или сверток? Почему вокруг елки так много - нет, не Дедов Морозов - полицейских?
Дело в том, что и тут англичанин задает себе почти гамлетовский вопрос: быть или не быть сегодня взрывам? Их грохот заглушил мелодии рождественских гимнов и треск хлопушек. Взрывы чаще всего устраивают североирландцы, которые считают, что лишь таким способом можно привлечь внимание к Ольстеру.
Кризис там продолжается второе десятилетие. Белфаст - столица Северной Ирландии - похож на средневековый город: центр, обнесенный частоколом и сторожевыми вышками, открывается утром, вечером же доступ туда запрещен. Угрюмые остовы взорванных домов, которые и не думают восстанавливать. Заколоченные витрины. Пустые, словно тюремные, дворы. Обгорелые кирпичные стены, вдоль и поперек исписанные лозунгами: протестанты угрожают католикам, те - протестантам. Повсюду патрули, солдаты с карабинами.
Печальную славу приобрели североирландские «эйч-блоки». Одиночные камеры. Прогулки, газеты, книги запрещены. Как и посещение родственников. Зато предостаточно пыток, оскорблений, унижений.
Раз, два, три, четыре,
Откройте эйч-блоков двери.
Пять, шесть, семь, восемь,
Вашей помощи просим.
Такую считалку распевают маленькие дети в Белфасте. Но Лондон не собирается открывать двери казематов.
Поют в Белфасте и другую песню - героическую, с красивой мелодией, ольстерский вариант нашего «Орленка» - о североирландском парне, казненном англичанами.
Ранним утром, в тюрьме Маунтджой
Ни вздоха, не скрипнут двери.
Только шаги, команда: «Стой!»
Вывели Кевина Бэрри.
А было ему восемнадцать.
Но, смертную горечь почуя,
Воскликнул: «Прошу, расстреляйте!
Как воин погибнуть хочу я».