Историческое событие которому посвящено литературное произведение задонщина. Анализ произведения «Задонщина
Точный год создания "Задонщины" неизвестен. По мнению большинства исследователей, это знаменитое произведение древнерусской литературы появилось в конце XIV века.
Памятник литературы
Пока неизвестно точное время появления "Задонщины". Год создания этого произведения пока остается дискуссионным вопросом. Но мы его подробно осветим в этой статье.
Сам же этот памятник древнерусской литературы рассказывает о триумфе отечественных войск, которые сражались против татаро-монгол со знаменитым правителем Золотой Орды Мамаем. Русские войска в том сражении возглавляли московский князь Дмитрий Донской и его двоюродный брат Владимир Андреевич.
Когда была написана "Задонщина"?
Год создания "Задонщины" предположительно укладывается во временной промежуток между датой описываемой Куликовской битвы, а это был 1380 год, и концом XV столетия. К этому времени относится самый ранний из сохранившегося до нашего времени список, на основе которого и составлялось современное произведение, известное как "Задонщина". Список этот назывался Кирилло-Белозерский.
Интересно, что данное сражение стали называть Куликовской битвой только в "Истории государства Российского", написанной Карамзиным. Это произошло в 1817 году. До этого данное сражение было больше известно как Мамаево или Донское побоище. После того как Карамзин употребил выражение "Куликовская битва", оно быстро разошлось в отечественной литературе и историографии.
По мнению большинства исследователей, год создания "Задонщины" укладывается во временной промежуток между 1380 и 1393 годами.
Автор летописи
Стоит признать, что автор "Задонщины" также известен только предположительно. Правда, исследователи преимущественно останавливаются на одном имени. Это рязанский священник Софоний. Именно его чаще всего называют автором "Задонщины". Про него достоверно известно, что прежде чем стать божьим человеком, он был боярином в Брянске.
Именно имя старца Софония упоминается в заглавии первого дошедшего до нас Кирилло-Белозерского списка.
Интересно, что имя Софония несколько раз встречается и в самой "Задонщине". Правда, он упомянут только в третьем лице. Есть это имя и в списках другого известного произведения, посвященного Куликовской битве. Это "Сказание о Мамаевом побоище". Именно в нем Софония открыто называют автором исследуемой нами "Задонщины".
Еще одна версия
По другой версии, "Задонщину" написал Иван Иванович Мунында, известный также как Софоний Мунья. Это еще один монах, который, так же как и Софоний, около одиннадцати лет провел в Кирилло-Белозерском монастыре, где и обнаружили древнейший из известных списков этого памятника древнерусской литературы.
Предположительно Мунында находился в монастыре с 1499 по 1511 год. Причем есть информация, что он был праправнуком Дмитрия Донского. Ведь достоверно установлено, что тот, кто написал "Задонщину", должен был в обязательном порядке иметь доступ к древнерусской литературе, а также богатым монастырским библиотекам. Откуда он, очевидно, черпал свои знания.
"Задонщина", содержание которой находится в этой статье, рассказывает о подвиге князя Дмитрия Долгорукого и князя Владимира Андреевича, победившего царя Мамая, которого в этом произведении называют супостатом.
В Москву съезжаются многие великие русские князья, которые решают сразиться против Мамая. Дмитрий Иванович призывает всех собравшихся испытать свою храбрость, победив неверных захватчиков.
Уже на следующий день Владимир Андреевич начинает выстраивать полки, которые отправляет к великому Дону. Их в дорогу напутствует сам Дмитрий Долгорукий. Вместе с боярами и отважными князьями выступает трехсоттысячная армия. Причем большинство из них - испытанные в боях латники, готовые сложить свои головы за русскую землю.
Битва у Дона
В древнерусской литературе "Задонщина" играет важную роль. Это одно из главных эпических произведений того периода отечественной истории.
В книге описывается, как русские князья атакуют полчища татар. Начинается самая настоящая битва, которая происходит в районе впадения небольшой речки Непрядвы в Дон. В считаные минуты вся земля начинает быть черной от копыт, крови и костей татар. Над враждующими сходятся жуткие тучи, которые начинают сверкать молниями и разражаться громом.
Несмотря на то что в той битве полегло немало татар, большое количество русских князей и их дружинников погибли в схватках. К своим сторонникам взывал и брянский боярин Пересвет-чернец, который признал, что лучше быть убитым, чем оказаться в плену и под гнетом татар.
Природа плачет
Вокруг тысяч гибнущих людей с обеих сторон начинает страдать и природа. Автор "Задонщины" описывает, как в полях не работают крестьяне, а только вороны непрестанно каркают над человеческими трупами. Все это слышать жутко и страшно. Вся трава залита кровью, а деревья от горя склоняются к земле.
Птицы в округе поют жалостливые песни вместе с боярынями и княгинями, которые тоскуют по убитым. Женщины даже обращаются к великому князю с просьбой загородить Днепр веслами, а Дон вычерпать шлемами, чтобы поганые татары больше не приходили на русскую землю.
Особенно отличается супруга Микулы Васильевича, которая плакала на забралах всех московских стен. Ее супруг, московский воевода, погиб среди прочих других воинов.
В атаку!
Сразу после этого с боевым кличем князь Владимир Андреевич бросает свою рать на полки врагов. Он славит своего брата, который должен стать крепким щитом в это горькое время. Не уступить и не потакать крамольникам.
Обращается к своим войскам и Дмитрий Иванович, который призывает биться за свою честь и честь своей земли. Армии отправляются на Дон, за великим князем скачет все русской войско.
Русские войска бросаются в атаку, враги бросаются вспять. Татары бегут с поля битвы, а русские воины защищают поля широким кликом и позолоченными доспехами. Татары пытаются спастись, убегая с поля боя разрозненными частями по непроторенным дорожкам.
Русские воины захватывают татарских коней и их доспехи, становятся обладателями богатой добычи - вин, тонких тканей и шелка, которые везут своим женам. К тому времени по всей русской земле несется великое ликование. Все уже знают, что русская армия одолела вражеское войско.
Мамай в ужасе бежит с поля брани. Пытается обратиться за помощью в Кафе-городе, но фряги его оттуда прогоняют, крича, что он пришел с большой ордой на русскую землю, а теперь бежит сраженный. Поэтому никто с ним не желает иметь дел, чтобы не попасть под праведный гнев русских князей.
Теперь, когда вы знаете, о каком событии повествует "Задонщина", вам будет особенно понятна и близка концовка этого произведения. Господь милует русских князей. Дмитрий Иванович обращается к оставшимся в живых победителям, благодаря их за то, что они сложили головы за землю русскую и за христианскую веру. Его просит простить и благословить на будущее.
Вместе со своим братом Владимиром он отправляется в славную Москву, чтобы вернуться на свое княжение, с той честью и славой, которую они успели добыть.
Особенности "Задонщины"
Подробно об особенностях "Задонщины" как исторического источника рассуждает еще академик Дмитрий Сергеевич Лихачев, известный исследователь древнерусской литературы.
По его словам, в "Задонщине" содержится натурально поэтический рассказ о событиях на поле Куликовкой битвы, в отличие от другого памятника отечественной литературы этого периода - "Сказания о Мамаевом побоище".
Историческая повесть "Задонщина" в первую очередь посвящена прославлению значимой победы отечественной армии над нашествием татаро-монгол. Интересно, что фактический материал при этом автор черпал из летописных источников, в то время как за литературный образец взял "Слово о полку Игореве". Оттуда он позаимствовал, в частности, различные художественные приемы и сам поэтический план текста.
В "Задонщине" противопоставляются и сопоставляются различные события, имевшие отношение к прошлому и будущему. В этом, по мнению Дмитрия Лихачева, и проявляется главный гражданский и исторический пафос этого произведения. Борьба в данном тексте рассматривается, как сражение за независимость русской земли.
СЛОВО О ВЕЛИКОМ КНЯЗЕ ДМИТРИИ ИВАНОВИЧЕ И О БРАТЕ ЕГО, КНЯЗЕ ВЛАДИМИРЕ АНДРЕЕВИЧЕ, КАК ПОБЕДИЛИ СУПОСТАТА СВОЕГО ЦАРЯ МАМАЯ
Перевод Л. А. Дмитриева
Великий князь Дмитрий Иванович со своим братом, князем Владимиром Андреевичем, и со своими воеводами был на пиру у Микулы Васильевича. Поведали нам, брат, что царь Мамай пошел на Русь, стоит уже у быстрого Дона, хочет идти к нам в землю Залесскую. Пойдем, брат, в северную сторону – удел сына Ноева Афета, от которого пошел православный русский народ. Взойдем на горы Киевские, взглянем на славный Днепр, а потом и на всю землю Русскую. А затем посмотрим на земли восточные – удел сына Ноева Сима, от которого пошли хинове – поганые татары, басурманы. Вот они на реке на Каяле и одолели род Афетов. С той поры невесела земля Русская; от Калкской битвы до Мамаева побоища тоской и печалью покрылась, плачет, сыновей своих поминая – князей, и бояр, и удалых людей, которые оставили дома свои, и богатство, жен и детей, и скот свой, и, заслужив честь и славу мира сего, головы свои положили за землю за Русскую и за веру христианскую.
Задонщина, Сказание о Мамаевом побоище. Лекция А. Н. Ужанкова
Сначала описал я жалость Русской земли и все остальное из книг взяв, а потом написал жалость и похвалу великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу.
Сойдемся, братья и друзья, сыновья русские, сложим слово к слову, возвеселим Русскую землю, отбросим печаль в восточные страны – в удел Симов, и восхвалим победу над поганым Мамаем, а великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, прославим! И скажем так: лучше, братья, поведать не привычными словами о славных этих нынешних рассказах про поход великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, потомков святого великого князя Владимира Киевского. Начнем рассказывать о их деяниях по делам и по былям... Вспомним давние времена, воздадим похвалу вещему Бонну, прославленному гусляру киевскому. Ведь тот вещий Бонн, перебирая быстрыми своими перстами живые струны, славы пел русским князьям: первую славу великому князю Киевскому Игорю Рюриковичу, вторую – великому князю Владимиру Святославичу Киевскому, третью – великому князю Ярославу Владимировичу.
Я же помяну рязанца Софония, и восхвалю песнями, под звонкий наигрыш гусельный, нашего великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, потомков святого великого князя Владимира Киевского. Воспоем князей русских, постоявших за веру христианскую!
А от Калкской битвы до Мамаева побоища сто шестьдесят лет.
И вот князь великий Дмитрий Иванович и брат его Владимир Андреевич, помолясь богу и пречистой его матери, укрепив ум свой силой, закалив сердца свои мужеством, преисполнившись ратного духа, урядили свои храбрые полки в Русской земле, помянув великого прадеда своего – князя Владимира Киевского.
О жаворонок, летняя птица, радостных дней утеха, взлети к синим облакам, взгляни на могучий город Москву и прославь великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича. Словно бурей занесло соколов из земли Залесской в поле Половецкое! Звенит слава по всей земле Русской: в Москве кони ржут, трубы трубят в Коломне, бубны бьют в Серпухове, встали стяги русские на берегу великого Дона. Звонят колокола вечевые в Великом Новгороде, собрались мужи новгородские у святой Софии, и так говорят: «Неужто нам, братья, не поспеть на подмогу к великому князю Дмитрию Ивановичу?» И как только слова эти промолвили, уже как орлы слетелись. Нет, то не орлы слетелись – выехали посадники из Великого Новгорода, а с ними семь тысяч войска, на помощь к великому князю Дмитрию Ивановичу и брату его, князю Владимиру Андреевичу.
К славному городу Москве съехались все русские князья и говорят такие слова: «У Дона стоят татары поганые, Мамай царь у реки Мечи, между Чуровым и Михайловым, хотят реку перейти и отдать жизнь свою во славу нашу».
И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Брат, князь Владимир Андреевич, пойдем туда, прославим жизнь свою миру на диво, чтобы старые рассказывали, а молодые помнили! Испытаем храбрецов своих и реку Дон кровью наполним за землю Русскую и за веру христианскую!»
И сказал всем князь великий Дмитрий Иванович: «Братья мои, князья русские, все мы гнездо великого князя Владимира Киевского! Не рождены мы на обиду ни соколу, ни ястребу, ни кречету, ни черному ворону, ни поганому этому Мамаю!»
О соловей, летняя птица, вот бы ты, соловей, славу спел великому князю Дмитрию Ивановичу, и брату его князю Владимиру Андреевичу, и двум братьям Ольгердовичам из земли Литовской – Андрею и Дмитрию, да и Дмитрию Волынскому! Ведь эти-то – сыны Литвы храбрые, кречеты в ратное время! Полководцы они славные, под звуки труб вспеленуты, под шлемами взлелеяны, с конца копья вскормлены, с острого меча вспоены в Литовской земле.
Молвит Андрей Ольгердович брату своему: «Брат мой, Дмитрий, два брата мы, сыновья Ольгердовы, внуки Гедиминовы, правнуки Сколомендовы. Соберем, брат, милых панов удалой Литвы, храбрых удальцов, сядем на своих борзых коней и посмотрим на быстрый Дон, зачерпнем шлемом воды донской, испытаем свои мечи литовские о шлемы татарские, а сулицы немецкие о кольчуги басурманские!»
И отвечает ему Дмитрий: «Брат Андрей, не пощадим жизни своей за землю Русскую, за веру христианскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича! Уже ведь, брат, стук стучит и гром гремит в белокаменной Москве. То ведь, брат, не стук стучит и не гром гремит, то стучит могучая рать великого князя Дмитрия Ивановича, гремят удальцы русские золочеными доспехами и червлеными щитами. Седлай, брат Андрей, своих борзых коней, а мои уже готовы – раньше твоих оседланы. Выедем, брат, в чистое поле и посмотрим свои полки – сколько, брат, с нами храбрых литовцев. А храбрых литовцев с нами – семьдесят тысяч латников».
Вот уже, брат мой, подули сильные ветры с моря к устьям Дона и Днепра, принесли тучи огромные на Русскую землю; проступают из них кровавьте зори и трепещут в них синие молнии. Быть стуку и грому великому у речки Непрядвы, меж Доном и Днепром, покрыться трупами человеческими полю Куликову, течь кровью Непрядве реке!
Вот уже заскрипели телеги меж Доном и Днепром, идет хинова на Русскую землю! Набежали серые волки с устья Дона и Днепра, воют стаями у реки у Мечи, хотят кинуться на Русь. То не серые волки – пришли поганые татары, хотят пройти войной всю Русскую землю!
Тогда гуси загоготали и лебеди бьют крыльями. Нет, то не гуси загоготали и не лебеди крыльями восплескали: это поганый Мамай пришел на Русскую землю и войска свои привел. А уж беды их подстерегают крылатые птицы, паря под облаками, вороны неумолчно грают, а галки по-своему галдят, орлы клекочут, волки грозно воют и лисицы брешут – кости чуют.
Русская земля, ты теперь как за царем Соломоном побывала!
А уже соколы и кречеты и белозерские ястребы рвутся с золотых колодок из каменного города Москвы, обрывают шелковые путы, взвиваясь под синие небеса, звоня золочеными колокольчиками на быстром Дону, хотят ударить на несчетные стаи гусиные и лебединые, – то богатыри и удальцы русские хотят ударить на великие силы поганого царя Мамая.
Тогда князь великий Дмитрий Иванович вступил в золотое свое стремя, взял свой меч в правую руку, помолился богу и пречистой его матери. Солнце ему ясно с востока сияет и путь указует, а Борис и Глеб молитву возносят за сродников своих.
Что шумит, что гремит рано пред рассветом? Князь Владимир Андреевич полки расставляет и ведет их к великому Дону. И молвил он брату своему, великому князю Дмитрию Ивановичу: «Не поддавайся, брат, поганым татарам – ведь поганые уже поля русские топчут и вотчину нашу отнимают!»
Отвечает ему князь великий Дмитрий Иванович: «Брат Владимир Андреевич! Два брата мы, внуки великого князя Владимира Киевского. Воеводы у нас уже назначены – семьдесят бояр, и отважны князья белозерские Федор Семенович и Семен Михайлович, да и Микула Васильевич, да и оба брата Ольгердовичи, да и Дмитрий Волынский, да Тимофей Волуевич, да Андрей Серкизович, да Михаиле Иванович, а воинов с нами – триста тысяч латников. А воеводы у нас надежные, дружина испытанная, а кони под нами борзые, а доспехи на нас золоченые, шлемы черкасские, щиты московские, сулицы немецкие, кинжалы фряжские, мечи булатные; а дороги разведаны, переправы подготовлены, и рвутся все головы свои положить за землю за Русскую и за веру христианскую. Как живые трепещут стяги, жаждут воины себе чести добыть и имя свое прославить».
Уже те соколы и кречеты и белозерские ястребы за Дон быстро перелетели и ринулись на несметные стаи гусиные и лебединые. То ведь были не соколы и не кречеты, – то налетели русские князья на силу татарскую. Затрещали копья каленые, зазвенели доспехи золоченые, застучали щиты червленые, загремели мечи булатные о шлемы хиновские на поле Куликовом, на речке Непрядве.
Черна земля под копытами, костями татарскими поля засеяны, и кровью их земля полита. Могучие рати сошлись тут и потоптали холмы и луга, и замутили реки, потоки и озера. Кликнуло Диво в Русской земле, велит послушать грозным землям. Понеслась слава к Железным Воротам, и к Ворнавичу, к Риму и к Кафе по морю, и к Тырнову, а оттуда к Царьграду на похвалу князьям русским: Русь великая одолела рать татарскую на поле Куликове, на речке Непрядве.
На том поле грозные тучи сошлись. Часто сверкали в них молнии и гремели громы могучие. То ведь сразились сыны русские с погаными татарами, чтоб отомстить за свою обиду. Сверкают их доспехи золоченые, гремят князья русские мечами булатными по шлемам хиновским.
А бились с утра до полудня в субботу на Рождество святой богородицы.
Не туры рыкают у Дону великого на поле Куликове. То ведь не туры побиты у Дону великого, а посечены князья русские и бояре и воеводы великого князя Дмитрия Ивановича. Полегли сраженные татарами князья белозерские Федор Семенович, и Семен Михайлович, и Тимофей Волуевич, и Минула Васильевич, и Андрей Серкизович, и Михаиле Иванович, и много других из дружины.
Пересвета-чернеца, из брянских бояр, призвали на поле брани. И сказал Пересвет-чернец великому князю Дмитрию Ивановичу: «Лучше нам порубленными быть, чем в плен попасть к поганым татарам!» Поскакивает Пересвет на своем борзом коне, золоченым доспехом сверкая, а уже многие лежат посечены у Дона великого на берегу.
Подобало в то время старому помолодеть, а молодому плечи свои развернуть. И говорит чернец Ослябя своему брату Пересвету-чернецу: «Брат Пересвет, вижу на теле твоем раны тяжкие, уже катиться, брат, твоей голове с плеч на траву ковыль, и моему сыну Якову лежать на зеленой ковыль-траве на поле Куликове, на речке Непрядве за веру христианскую, за землю Русскую и за обиду великого князя Дмитрия Ивановича».
И в ту пору по Рязанской земле около Дона ни пахари, ни пастухи в поле не кличут, лишь все вороны грают над трупами человеческими. Страшно и жалостно о том времени слышать: трава кровью полита была, а деревья от печали к земле склонились.
И воспели птицы жалостные песни – восплакались княгини и боярыни и все воеводские жены по убитым. Жена Микулы Васильевича Марья рано поутру плакала на забороле стен московских, так причитая: «О Дон, Дон, быстрая река! Прорыл ты каменные горы и течешь в землю Половецкую. Прилелей моего господина Микулу Васильевича ко мне». А жена Тимофея Волуевича Федосья тоже плакала, так причитая: «Вот уже веселье мое поникло в славном городе Москве, и уже не увижу я своего государя Тимофея Волуевича живым!» А Андреева жена Марья да Михайлова жена Аксинья на рассвете плакали: «Вот уже нам обеим померкло солнце в славном городе Москве, домчались к нам с быстрого Дона полонянные вести, неся великую печаль: повержены наши удальцы с борзых коней на суженом месте па поле Куликове, на речке Непрядве».
А Диво уже кличет под саблями татарскими, а русские богатыри – изранены.
На рассвете щуры воспели жалостные песни у Коломны на забралах городских стен, в воскресенье, в день Акима и Анны. То ведь не щуры рано воспели жалостные песни – восплакались жены коломенские, так причитая: «Москва, Москва, быстрая река, зачем унесла на своих волнах ты мужей наших от нас в землю Половецкую?» Причитали они: «Можешь ли ты, господин князь великий, веслами Днепр загородить, Дон шлемами вычерпать, а реку Мечу запрудить татарскими трупами? Замкни, государь князь великий, Оке-реке ворота, чтобы больше поганые татары к нам не ходили. Уже ведь мужья наши от ратей устали!»
В тот же день субботний, на Рождество святой богородицы посекли христиане поганые полки на поле Куликове, на речке Непрядве.
И, кликнув громко, князь Владимир Андреевич поскакал со своей ратью на полки поганых татар, золоченым шлемом посвечивая. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские.
И воздал похвалу он брату своему, великому князю Дмитрию Ивановичу: «Брат Дмитрий Иванович, в злое время горькое ты нам крепкий щит. Не уступай, князь великий, со своими великими полками, не потакай крамольникам! Уже ведь поганые татары поля наши топчут и храброй дружины нашей много побили – столько трупов человеческих, что борзые кони не могут скакать: в крови по. колено бродят. Жалостно, брат, видеть столько крови христианской! Не медли, князь великий, со своими боярами».
И сказал князь великий Дмитрий Иванович своим боярам: «Братья, бояре и воеводы и дети боярские! Тут вам не ваши московские сладкие меды и великие места. Добывайте на поле брани себе места и женам своим. Тут, братья, старый должен помолодеть, а молодой чести добыть».
И воскликнул князь великий Дмитрий Иванович: «Господи боже мой, на тебя уповаю, да не будет на мне позора вовеки, да не посмеются надо мной враги мои!» И помолился он богу и пречистой его матери и всем святым, и прослезился горько, и утер слезы.
И тогда как соколы стремглав полетели на быстрый Дон. То не соколы полетели: поскакал князь великий Дмитрий Иванович за Дон со своими полками, со всеми воинами. И говорит: «Брат князь Владимир Андреевич, тут, брат, изопьем медовые чары круговые, нападем, брат, своими сильными полками на рать татар поганых».
Тогда начал князь великий наступать. Гремят мечи булатные о шлемы хиновские. Прикрыли поганые головы свои руками; дрогнул враг. Ветер ревет в стягах великого князя Дмитрия Ивановича, бегут поганые, а русские сыновья широкие поля кликом огородили и золочеными доспехами осветили. Уже встал тур на бой!
Тогда князь великий Дмитрий Иванович и брат его, князь Владимир Андреевич, полки поганых вспять поворотили и начали их бить и сечь жестоко, тоску на них наводя. И князья их с коней низвергнуты, и трупами татарскими поля усеяны, а реки кровью их потекли. Тут поганые рассыпались в смятении и побежали непроторенными дорогами в Лукоморье, скрежещут они зубами своими, раздирают лица свои, так причитая: «Уже нам, братья, в земле своей не бывать, и детей своих не видать, и жен своих не ласкать, а ласкать нам сырую землю и целовать зеленую мураву, а в Русь ратью нам не хаживать и даней нам у русских князей не испрашивать». Застонала земля татарская, бедами ж горем наполнившаяся; пропала охота у царей и князей их на Русскую землю ходить. Уже нет веселья в Орде.
Вот уже сыны русские захватили татарские наряды, и доспехи, и коней, и волов, и верблюдов, и вина, и сахар, и убранства дорогие, тонкие ткани и шелка везут женам своим. И вот уже русские красавицы забряцали татарским золотом.
Уже всюду на Русской земле веселье и ликованье. Вознеслась слава русская над хулой поганых. Уже низвергнуто Диво на землю, а гроза и слава великого князя Дмитрия Ивановича ж брата его, князя Владимира Андреевича, по всем землям текут. Стреляй, князь великий, по всем землям, рази, князь великий, со своей храброй дружиной поганого Мамая-хиновина за землю Русскую, за веру христианскую. Уже поганые оружие свое побросали и головы свои склонили под мечи русские. И трубы их не трубят, и примолкли голоса их.
И метнулся поганый Мамай от своей дружины серым волком и прибежал к Кафе-городу. И молвили ему фряги: «Что же это ты, поганый Мамай, посягаешь на Русскую землю? Ведь побила тебя орда Залесская. А не бывать тебе Батыем царем: у Батыя царя было четыреста тысяч латников, и полонил он всю землю Русскую от востока и до запада. Наказал тогда бог Русскую землю за ее грехи. И ты пришел на Русскую землю, царь Мамай, со многими силами, с девятью ордами и семьюдесятью князьями. А ныне ты, поганый, бежишь сам-девять в Лукоморье – не с кем тебе зиму зимовать в поле. Видно, крепко тебя князья русские потчевали: нет с тобой ни князей, ни воевод! Видно, сильно упились у быстрого Дону на поле Куликове, на траве ковыле! Беги-ка ты, поганый Мамай, от нас за темные леса!»
Как милый младенец у матери своей земля Русская: его мать ласкает, а за драку лозой сечет, а за добрые дела хвалит. Так и господь бог помиловал князей русских, великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, между Доном и Днепром, на поле Куликове, на речке Непрядве.
И стал великий князь Дмитрий Иванович со своим братом, с князем Владимиром Андреевичем, и с остальными своими воеводами на костях на поле Куликове, на речке Непрядве. Страшно и горестно, братья, было смотреть: лежат трупы христианские как сенные стога у Дона великого на берегу, а Дон-река три дня кровью текла. И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Сосчитайтесь, братья, скольких у нас воевод нет и скольких молодых людей?»
Тогда отвечает Михаиле Андреевич, московский боярин, князю Дмитрию Ивановичу: «Господин князь великий Дмитрий Иванович! Нет у нас сорока бояр больших московских, двенадцати князей белозерских, тридцати бояр – новгородских посадников, двадцати бояр коломенских, сорока бояр переяславских, двадцати пяти бояр костромских, тридцати пяти бояр владимирских, пятидесяти бояр суздальских, семидесяти бояр рязанских, сорока бояр муромских, тридцати бояр ростовских, двадцати трех бояр дмитровских, шестидесяти бояр звенигородских, пятнадцати бояр угличских. А погибло у нас всей дружины двести пятьдесят тысяч. И помиловал бог Русскую землю, а татар пало бесчисленное множество».
И сказал князь великий Дмитрий Иванович: «Братия, бояре и князья и дети боярские, то вам суженое место между Доном и Днепром, на поле Куликове, на речке Непрядве. Положили вы головы свои за землю за Русскую и за веру христианскую. Простите меня, братья, и благословите в этой жизни и будущей. Пойдем, брат, князь Владимир Андреевич, во свою Залесскую землю, к славному городу Москве, и сядем, брат, на своем княжении, чести, брат, добыли и славного имени!»
Богу нашему слава.
"Задонщина" - один из шедевров древнерусской литературы, удивительное поэтическое произведение, соединяющее черты лирики и эпоса. "Задонщина" воспевает подвиг русских воинов на Куликовом поле; в тексте песни-повести находим как традиционные формулы средневековых воинских повестей, так и черты устной словесности, фольклора. Обстоятельства, время возникновения "Задонщины" и соотношение семи известных списков этого памятника вызывают споры среди ученых. Автором "Задонщины" обычно считали рязанца Софония, упомянутого в заголовках двух списков песни-повести, но недавно Р.П. Дмитриева заметила, что правильнее видеть в Софонии автора какого-то другого несохранившегося произведения о Куликовской битве; к этому произведению и обращался действительный анонимный составитель "Задонщины", а также редакторы отдельных списков "Сказания о Мамаевом побоище".
Название песни-повести о Куликовской битве было обнаружено исследователями в заголовке древнейшего кирилло-белозерского списка. Иногда думают, что "Задонщина" обозначает место за Доном (по аналогии с такими топонимами, как Замоскворечье - район за Москвой-рекой), однако Д.С. Лихачев показал, что это слово образовано переписчиком или редактором древнейшего списка монахом Ефросином аналогично другим обозначениям ордынских набегов - "Мамаевчина", "Тахтамышевщина" - и означает само сражение за Доном. Ученые XIX века перенесли термин "Задонщина" на само произведение о Куликовской битве.
После полемики А.А. Зимина с Р.П. Дмитриевой и другими историками древнерусской литературы мне кажется несомненным, что кирилло-белозерский список в целом отразил более ранний этап в истории текста "Задонщины". В этом списке яснее ощущаются черты устного происхождения. Некоторые легенды, позднее распространившиеся в памятниках Куликовского цикла, присутствуют в кирилло-белозерском списке лишь в зачатке: например, новгородцы, которых в XVI веке нередко числили среди участников битвы, а в XV веке - нет, упомянуты Ефросином как не успевшие на помощь Дмитрию Московскому. Кирилло-белозерский список - плач ("жалость") о воинах, "положивших головы свои у быстрого Дона за Русскую землю". Пространные списки "Задонщины" добавляют к этому плачу "похвалу" русским князьям-победителям.
Различия между кирилло-белозерским списком и другими списками "Задонщины" столь велики, что можно говорить о существовании двух разных трактовок Куликовской битвы, то есть о выделении двух редакций "Задонщины" - краткой и пространной. Краткая "Задонщина" возникла примерно в 10-20-е годы XV века. Пространная "Задонщина", по мнению А.А. Зимина, сложилась в 20-30-х годах XVI века на основании книжного редактирования и переосмысления текста краткой редакции, дополненного свидетельствами "Сказания о Мамаевом побоище", Ипатьевской и Никоновской летописей. Добавим, что наиболее вероятное место возникновения новой редакции - Москва, митрополичья канцелярия, где создавалась Никоновская летопись. Позднейшие списки пространной редакции вновь подверглись фольклоризации - вторичному влиянию устной стихии.
Перевод А.И. Плигузова, выполнен по изданиям: "Слово о полку Игореве" и памятники Куликовского цикла. К вопросу о времени написания "Слова". М.-Л., 1966, с. 548-550 (публикация Р.П. Дмитриевой); Сказания и повести о Куликовской битве. Издание подготовили Л.А. Дмитриев и О.П. Лихачева. Л., 1982, с. 7-13 (реконструкция Л.А. Дмитриева). При переводе пространной "Задонщины" была учтена также реконструкция А.А. Зимина, опубликованная в книге: "Задонщина". Древнерусская песня-повесть о Куликовской битве. Тула, 1980.
С момента открытия рукописи "Задонщины" и ее первого издания в 1852 году не умолкают споры вокруг этого памятника. Существуют полярно противоположные мнения о том, как первоначально выглядела "Задонщина" и когда она возникла. Ожесточенность полемики по поводу "Задонщины" в первую очередь объясняется тем, что песня-повесть теснейшим образом связана со "Словом о полку Игореве". И если одни ученые относят "Слово о полку" к XII или XIII веку и считают несомненным влияние "Слова" на "Задонщину", то другие доказывают обратную связь: "Задонщина" -> "Слово", и само "Слово" относят к XVI или XVIII веку.
"Задонщина" сохранилась в семи списках XV-XVII веков, но три из них содержат лишь отрывки произведения. Чешский славист Я. Фрчек в 1939 году и советский исследователь А.А. Зимин в 1963 году показали, что первоначальный вид "Задонщины" отразил древнейший краткий список Кирилло-Белозерского монастыря, выполненный монахом Ефросином. Все прочие списки относятся уже к позднейшей, пространной редакции памятника. Иную гипотезу предложил американский ученый Р.О. Якобсон в 1963 году, а затем советские текстологи Р.П. Дмитриева, О.В. Творогов, Л.А. Дмитриев и Д.С. Лихачев. Они считают первоначальным видом "Задонщины" тот, который отражен пространными списками; краткий кирилло-белозерский список возник, по их мнению, в результате сокращения одного из списков пространного вида.
Отличие двух исходных гипотез состоит в том, что А.А. Зимин связывает "Слово о полку" с одним из списков пространной (и, по его мнению, позднейшей) "Задонщины", а Р.П. Дмитриева и другие настаивают на близости "Слова" и исходного текста "Задонщины". Другую точку зрения на соотношение "Слова" и "Задонщины" высказал итальянский славист А. Данти в 1977 году. Он заметил, что два этих памятника совпадают в традиционных словесных оборотах, формулах, литературных клише, характерных для средневековых воинских повестей и мало изменявшихся от столетия к столетию. Возможно, "Слово" и "Задонщина" не связаны отношениями прямой зависимости, а являются самостоятельными обработками разного исторического материала, использующими одно устное ядро, один цикл героических преданий.
Анализ дискуссии 60-х годов о происхождении "Задонщины" убеждает в том, что кирилло-белозерский кратки список этой песни-повести в целом отразил более ранний этап в истории текста произведения. Время происхождения первоначального вида "Задонщины" обычно определяется первой четвертью или первой половиной XV века. М.А. Салмина считает, что на "Задонщину" повлияла Пространная летописная повесть (М.А. Салмина датирует повесть 1437-1448 годами), следовательно, по ее мнению, песня-повесть была создана в середине XV века. М.Н. Тихомиров, Г.Н. Моисеева и В.А. Кучкин обратили внимание на то место "Задонщины", где автор говорит о далеких землях, которых достигли вести о победе русских на Куликовом поле. Там упоминается Тырнов - столица Болгарского царства, захваченная османами в 1393 году, Ургенч, столица ханов династии Суфи, покоренная Токтамышем в 1380 году и разрушенная Тимуром в 1388 году. На этом основании предлагается датировать "Задонщину" началом 80-х годов XIV века.
Однако на месте текста пространной редакции, где упоминаются Тырнов и Ургенч, в краткой "Задонщине" помещен текст, совпадающий со "Словом о погибели Русской земли", и указанные столицы не упоминаются. Значит, в первоначальном виде "Задонщины" вряд ли содержались названия Тырнова и Ургенча. Не следует и буквально понимать художественный язык "Задонщины": автор описывал события 1380 года и вполне сознательно обращался к реалиям этого времени, широко очерчивая просторы известного ему мира, ничуть не сужая их расчетами политических итогов османских походов или завоеваний Тимура. Ургенч не перестал существовать в 1388 году: вскоре он был отстроен Тимуром и продолжал переходить из рук в руки от сарайских ханов к Тимуридам. Не исчез из анналов истории и Тырнов, поэтому автор "Задонщины" имел основания и в более позднее время упомянуть об этих городах.
Возникновение первоначальной (краткой) редакции "Задонщины" должно быть близко ко времени возникновения "Слова о житии Дмитрия Ивановича". Краткую "Задонщину" сближает с этим памятником образный строй: эпитеты "царь Русский" и уподобление русских князей библейским героям. Р.О. Якобсон заметил перекличку между "Задонщиной" и "Словом о житии" во фразе "Задонщины", упоминающей царя Соломона. Предварительно датируем краткую "Задонщину" 10-20-ми годами XV века.
Одно из самых первых произведений, воспевших битву на Куликовом поле, «Задонщина» уже упоминалась выше в связи со «Словом о полку Игореве» (см. с. 77–78). Памятник этот замечателен не только тем, что он является неоспоримым свидетельством древности и подлинности «Слова о полку Игореве», не только тем, что он посвящен столь знаменательному событию в истории Руси, но и собственным литературным значением.
Точное время создания «Задонщины» неизвестно. Мы придерживаемся в этом вопросе точки зрения, наиболее четко сформулированной В. Ф. Ржигой. Исследователь, называя «Задонщину» «Словом Софония рязанца», писал: «Для понимания Слова Софония рязанца важно и уточнение времени его создания. Литературоведы, касавшиеся этого вопроса, большею частью отвечали на него приблизительно, относя Слово Софония или к началу XV в., или к концу XIV в. Только сравнительно недавно было обращено внимание на то, что в памятнике упоминается Торнава, т. е. Тырново, столица Болгарского царства, а так как в 1393 г. Тырново взяли турецкие войска, то отсюда был сделан вывод, что Слово Софония рязанца создано до 1393 г. В целях уточнения этого положения также было использовано указание в Слове Софония и на то, что со времени битвы на реке Калке до Мамаева побоища прошло 160 лет. Если толковать это хронологическое указание как имеющее отношение к датировке произведения, то выходит, что Слово Софония написано в 1384 г. Так это или нет, сказать трудно. Необходимо, однако, признать, что попытки приурочить памятник ко времени, более близкому к 1380 г., представляются вполне целесообразными. Они отвечают тому явно эмоциональному характеру, какой имеет Слово Софония с начала до конца. В связи с этим есть основания считать, что Слово Софония появилось сразу же после Куликовской битвы, быть может, в том же 1380 г. или в следующем».
М. А. Салмина, сопоставлявшая «Задонщину» с летописной повестью о Куликовской битве, пришла к выводу, что автор «Задонщины» пользовался текстом пространной летописной повести, время возникновения которой она датирует 40 ми гг. XV в. (подробнее об этом см. далее, с. 197). Следовательно, по Салминой, «Задонщина» не могла возникнуть ранее конца 40 х гг. XV в. Приводимые М. А. Салминой аргументы в пользу текстуальной зависимости «Задонщины» от пространной летописной повести неубедительны. Более того, текстологический сравнительный анализ «Задонщины» и летописной повести, с учетом бесспорной зависимости «Задонщины» от «Слова о полку Игореве», дает основание утверждать, что летописная повесть в том виде, в каком она читалась в своде 1408 г., испытала на себе влияние «Задонщины».
Таким образом, сопоставление «Задонщины» с летописной повестью о Мамаевом побоище лишь подтверждает правоту той точки зрения, согласно которой «Задонщина» – непосредственный отклик на Куликовскую битву.
«Задонщина» дошла до нас в 6 списках, за которыми прочно утвердились краткие условные обозначения, часто употребляемые в научной литературе: 1) У, середины XVII в. (обозначается также как список Ундольского – ГБЛ, собр. Ундольского, № 632); 2) И 1, конца XVI – начала XVII в. (обозначается также как Исторический первый – ГИМ, собр. Музейское, № 2060); 3) И 2, конца XV – начала XVI в. (обозначается также как Исторический второй – ГИМ, собр. Музейское, № 3045; отрывок текста без начала и конца); 4) Ж, вторая половина XVII в. (БАН, № 1.4.1.; краткий отрывок – самое начало произведения); 5) К Б, 1470 е гг. (обозначается также как Кирилло Белозерский или Ефросиновский – ГПБ, собр. Кирилло Белозерского монастыря, № 9/1086); 6) С, XVII в. (обозначается также как Синодальный – ГИМ, собр. Синодальное, № 790). Название «Задонщина» встречается только в заглавии списка К Б и принадлежит автору этого списка Ефросину (о Ефросине и его книгописной деятельности см. далее, с. 192), в других списках памятник назван «Словом» о великом князе Дмитрии Ивановиче и брате его князе Владимире Андреевиче или «Похвалой» этим князьям. Во всех списках текст сильно искажен, пестрит ошибками, список К Б представляет собой сокращение переработку первоначального текста, сделанную Ефросином. Плохая сохранность текста «Задонщины» в дошедших списках вынуждает пользоваться реконструированным текстом произведения.
В «Задонщине» перед нами не описание перипетий Куликовской битвы (все это мы найдем в «Сказании о Мамаевом побоище»), а поэтическое выражение эмоционально лирических чувств по поводу события. Автор вспоминает и прошлое и настоящее, его рассказ переносится из одного места в другое: из Москвы на Куликово поле, снова в Москву, в Новгород, опять на Куликово поле. Характер своего произведения он сам определил как «жалость и похвалу великому князю Дмитрею Ивановичю и брату его, князю Владимеру Ондреевичю». Это жалость – плач по погибшим, и похвала – слава мужеству и воинской доблести русских.
«Задонщина» вся основана на тексте «Слова о полку Игореве» – тут и повторение целых отрывков из «Слова», и одинаковые характеристики, и сходные поэтические приемы. Но «Задонщина» не просто переписывает, переиначивает «Слово» на свой лад. Обращение автора «Задонщины» к «Слову» носит творческий характер: «Автор „Задонщины“ имел в виду не бессознательное использование художественных сокровищ величайшего произведения древней русской литературы – „Слова о полку Игореве“, не простое подражание его стилю (как это обычно считается), а вполне сознательное сопоставление событий прошлого и настоящего, событий, изображенных в „Слове о полку Игореве“, с событиями современной ему действительности. И те и другие символически противопоставлены в „Задонщине“». Этим сопоставлением автор «Задонщины» давал понять, что несогласие в действиях князей (как было в «Слове») ведет к поражению, объединение же всех для борьбы с врагом – залог победы. В этом отношении знаменательно, что в «Задонщине» ничего не говорится о союзниках Мамая Олеге Рязанском и Ягайле Литовском. И вместе с тем о новгородцах (которые, по видимому, участия в Куликовской битве не принимали) автор «Задонщины» пишет, что они, слишком поздно узнав о походе Мамая и уже не надеясь поспеть «на пособь» к великому князю, тем не менее «аки орли слетешася» и выехали из Новгорода «на пособе» (с. 382) к московскому князю. Автор «Задонщины» вопреки исторической правде стремился показать полное единение всех русских земель в борьбе с Мамаем.
Сопоставление прошлого с настоящим, событий, описанных в «Слове», с событиями 1380 г., идет с самого начала и на протяжении всего текста. Уже во введении это сопоставление выражено ярко и имеет глубокий смысл. Начало бед Русской земли автор «Задонщины» ведет с злополучного сражения на Каяле и битвы на Калке: «… поганые татаровя, бусормановя… на реке на Каяле одолеша род Афетов (т. е. русских, – Л. Д.). И оттоля Руская земля седит невесела, а от Калатьския рати до Мамаева побоища тугою и печалию покрышася» (с. 380). С момента Мамаева побоища наступил перелом в судьбе Русской земли: «Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возвеселим Рускую землю и возверзем печаль на восточную страну» (с. 380). И такое сопоставление и противопоставление мы можем проследить по всему тексту. Приведем лишь один пример. Когда Дмитрий выступает в поход, то «солнце ему ясно на встоце сияет и путь поведает» (с. 386). Напомним, что в «Слове» войско Игоря выходит в момент солнечного затмения («Тогда Игорь възре на светлое солнце и виде от него тьмою вся своя воя прикрыты»). В рассказе «Задонщины» о движении сил Мамая к Куликову полю приводится картина зловещих явлений природы: «А уже беды их пасоша птицы крылати, под облакы летают, вороны часто грают, а галици свои речи говорять, орли хлекчют, а волцы грозно воют, а лисицы на кости брешут» (с. 386). В «Слове» этот пассаж соотнесен с выступлением в поход русских сил.
В «Задонщине», по сравнению со «Словом», чаще употребляются образы церковной поэтики («за землю, за Рускую и за веру крестьяньскую», «воступив во златое свое стремя, и взем свой мечь в правую руку, и помолися богу и пречистой его матери» и т. п.). Автор «Слова о полку Игореве» обращался к средствам устной народной поэтики и перерабатывал их творчески, создавая свои оригинальные поэтические образы на фольклорном материале. Автор «Задонщины» многие из таких образов упрощает, его поэтические средства, восходящие к поэтике устного творчества, ближе к своим прообразам, ряд оригинальных по сравнению со «Словом о полку Игореве» эпитетов «Задонщины» явно народно устного характера (типичное для былинного стиля словосочетание «таково слово», «быстрый Дон», «сырая земля» и некоторые другие).
Стиль «Задонщины» отличается пестротой: поэтические части памятника тесно переплетаются с частями, носящими прозаический, иногда даже деловой характер. Возможно, что эта пестрота и «неорганизованность» текста объясняются состоянием дошедших до нас списков памятника. Прозаизмы могли возникнуть в результате поздних наслоений, а не отражают авторский текст.
В списках «Задонщины» К Б и С в заглавии автором произведения назван Софоний рязанец, о котором мы ничего не знаем. Имя Софония упомянуто и в самом тексте «Задонщины», и здесь автор «Задонщины» говорит о Софонии как об ином по отношению к нему лице: «Аз же помяну резанца Софония» (список У), «И здеся помянем Софона резанца» (список С). Кроме того, в ряде списков Основной редакции «Сказания о Мамаевом побоище» Софоний назван в заглавии уже как автор «Сказания». Все это дало основание Р. П. Дмитриевой высказать предположение, что Софоний, вопреки общепринятому мнению, не был автором «Задонщины». Р. П. Дмитриева считает, что Софоний – автор не дошедшего до нас поэтического произведения о Куликовской битве, к которому, независимо друг от друга, обращались и автор «Задонщины», и автор «Сказания». Возможность существования еще одного, не сохранившегося поэтического памятника о Куликовской битве, как считал академик А. А. Шахматов, вытекает из характера текстологических взаимоотношений дошедших произведений Куликовского цикла. А. А. Шахматов назвал этот гипотетический текст «Словом о Мамаевом побоище».
Помимо своих литературных достоинств, помимо того эмоционального значения, которое присуще этому произведению, «Задонщина» замечательна как отражение передовой политической идеи своего времени: во главе всех русских земель должна стоять Москва, и единение русских князей под властью московского великого князя служит залогом освобождения Русской земли от монголо татарского господства.