К.Ф. Рылеев (1795–1826)

«К Д…ву» Михаил Лермонтов

Я пробегал страны России,
Как бедный странник меж людей;
Везде шипят коварства змии;
Я думал: в свете нет друзей!
Нет дружбы нежно-постоянной,
И бескорыстной, и простой;
Но ты явился, гость незваный,
И вновь мне возвратил покой!
С тобою чувствами сливаюсь,
В речах веселых счастье пью;
Но дев коварных не терплю,-
И больше им не доверяюсь!..

Анализ стихотворения Лермонтова «К Д…ву»

В поисках тем и стилистических решений начинающий поэт обращается к опыту мастеров, и это лермонтовское творение не является исключением. В тексте стихотворения присутствуют не просто идентичные мотивы, а целые цитаты из посвящения к поэме Рылеева «Войнаровский», изданной в 1825 г.

Лирический герой Рылеева - «грустный странник», который в одиночестве и тоске бредет «из края в край». Его бесприютность и сиротливость порождают «холод ненавистный» в душе, лишая веры в лучшее качество людей - способность к «дружбе бескорыстной». Неожиданное появление верного товарища избавляет от иллюзий и возвращает лирическому «я» надежду.

Лермонтовский герой также лишен покоя. Его путешествия ограничены пространством родной страны. Рылеевскую доминанту «пустая», которая относилась к аравийским песчаным просторам, автор осмысливает по-другому: передавая драматизм ситуации, он говорит об одиночестве героя «меж людей», исполненных коварства и злобы. Лермонтовский странник приходит к тому же выводу, что и герой Рылеева: «Нет дружбы». Лексическая анафора с отрицательной частицей в роли сказуемого подчеркивает важность философского обобщения.

Интересно, что в рылеевском тексте дружба наделяется лишь одним определением - «бескорыстная». Лермонтов, характеризуя ключевое понятие, расширяет ряд эпитетов: «нежно-постоянная», «простая».

Юный поэт, стремясь передать внезапность обретения друга, применяет тот же глагол, что встречается в тексте Рылеева, - «явился». С приходом родного по духу человека к лермонтовскому герою возвращается покой, а взаимопонимание порождает способность к «речам веселым» и радости. Женское коварство лежит за пределами доверия лирического «я». О нем герой не забывает даже в счастливые минуты дружеского веселья. Присутствие мотива любви-обмана отличает лермонтовское творение от стихотворения Рылеева. У последнего тема спасительной дружбы перерастает в размышления о предназначении искусства.

Отталкиваясь от цитат маститых авторов и пользуясь стилистическими приемами романтизма, начинающий поэт изображает противоречивые чувства лирического субъекта: одиночество, жажду признания и горечь, которая ощущается даже в минуты радости.

Кондратий Федорович Рылеев

Войнаровский

…Nessun maggior dolore

Che ricordarsi del tempo felice

Nella miseria…

(* Нет большего горя, чем вспоминать о счастливом времени в несчастье… Данте (ит.).}

А. А. Бестужеву

Как странник грустный, одинокий,
В степях Аравии пустой,
Из края в край с тоской глубокой
Бродил я в мире сиротой.
Уж к людям холод ненавистный
Приметно в душу проникал,
И я в безумии дерзал
Не верить дружбе бескорыстной.
Незапно ты явился мне:
Повязка с глаз моих упала;
Я разуверился вполне,
И вновь в небесной вышине
Звезда надежды засияла.

Прими ж плоды трудов моих,
Плоды беспечного досуга;
Я знаю, друг, ты примешь их
Со всей заботливостью друга.
Как Аполлонов строгий сын,
Ты не увидишь в них искусства:
Зато найдешь живые чувства, -
Я не Поэт, а Гражданин.

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ МАЗЕПЫ

Мазепа принадлежит к числу замечательнейших лиц в российской истории XVIII столетия. Место рождения и первые годы его жизни покрыты мраком неизвестности. Достоверно только, что он провел молодость свою при варшавском дворе, находился пажем у короля Иоанна Казимира и там образовался среди отборного польского юношества. Несчастные обстоятельства, до сих пор еще не объясненные, заставили его бежать из Польши. История представляет нам его в первый раз в 1674 году главным советником Дорошенки, который, под покровительством Польши, правил землями, лежавшими по правой стороне Днепра. Московский двор решился присоединить в то время сии страны к своей державе. Мазепа, попавшись в плен при самом начале войны с Дорошенком, советами против бывшего своего начальника много способствовал успеху сего предприятия и остался в службе у Самойловича, гетмана малороссийской Украины. Самойлович, заметив в нем хитрый ум и пронырство, увлеченный его красноречием, употреблял его в переговорах с царем Феодором Алексеевичем, с крымским ханом и с поляками. В Москве Мазепа вошел в связи с первыми боярами царского двора и после неудачного похода любимца Сосрии князя Василья Васильевича Голицына в Крым в 1687 году, чтоб отклонить ответственность от сего вельможи, он приписал неуспех сей войны благодетелю своему Самойловичу; отправил о сем донос к царям Иоанну и Петру и в награду за сей поступок был, по проискам Голицына, возведен в звание гетмана обеих Украин.

Между тем война с крымцами не уставала: поход 1688 года был еще неудачнее прошлогоднего; здесь в то время произошла перемена в правлении. Владычество Софии и ее любимца кончилось, и власть перешла в руки Петра. Мазепа, опасаясь разделить несчастную участь с вельможею, которому он обязан был своим возвышением, решился объявить себя на стороне юного государя, обвинил Голицына в лихоимстве и остался гетманом.

Утвержденный в сем достоинстве, Мазепа всячески старался снискать благоволение российского монарха. Он участвовал в азовском походе; во время путешествия Петра по чужим краям счастливо воевал с крымцами и один из первых советовал разорвать мир с шведами. В словах и поступках он казался самым ревностным поборником выгод России, изъявлял совершенное покорство воле Петра, предупреждал его желания, и в 1701 году, когда буджацкие и белгородские татары просили его о принятии их в покровительство, согласно с древними обычаями Козаков, "прежние козацкие обыкновения миновались, - отвечал он депутатам, - гетманы ничего не делают без повеления государя". В письмах к царю Мазепа говорил про себя, что он один и что все окружающие его недоброжелательствуют России; просил, чтоб доставили ему случай показать свою верность, позволив участвовать в войне против шведов, и в 1704 году, после похода в Галицию, жаловался, что король Август держал его в бездействии, не дал ему способов к оказанию важных услуг русскому царю. Петр, плененный его умом, познаниями и довольный его службою, благоволил к гетману особенным образом. Он имел к нему неограниченную доверенность, осыпал его милостями, сообщал ему самые важные тайны, слушал его советов. Случалось ли, что недовольные, жалуясь на гетмана, обвиняли его в измене, государь велел отсылать их в Малороссию и судить как ябедников, осмелившихся поносить достойного повелителя Козаков. Еще в конце 1705 года Мазепа писал к Головкину: "Никогда не отторгнусь от службы премилостивейшего моего государя". В начале 1706 года был он уже изменник.

Несколько раз уже Станислав Лещинский подсылал к Мазепе поверенных своих с пышными обещаниями и убеждениями преклониться на его сторону, но последний отсылал всегда сии предложения Петру. Замыслив измену, повелитель Малороссии почувствовал необходимость притворства. Ненавидя россиян в душе, он вдруг начал обходиться с ними самым приветливым образом; в письмах своих к государю уверял он более чем когда-нибудь в своей преданности, а между тем потаенными средствами раздувал между козаками неудовольствие против России. Под предлогом, что козаки ропщут на тягости, понесенные ими в прошлогодних походах и в крепостных работах, он распустил войско, вывел из крепостей гарнизоны и стал укреплять Батурин; сам Мазепа притворился больным, слег в постель, окружил себя докторами, не вставал с одра по нескольку дней сряду, не мог ни ходить, ни стоять, и в то время, как все полагали его близким ко гробу, он приводил в действие свои намерения: переписывался с Карлом XII и Лещинским, вел по ночам переговоры с присланным от Станислава иезуитом Зеленским о том, на каких основаниях сдать Малороссию полякам, и отправлял тайных агентов к запорожцам с разглашениями, что Петр намерен истребить Сечу и чтоб они готовились к сопротивлению. Гетман еще более начал притворяться по вступлении Карла в Россию. В 1708 году болезнь его усилилась. Тайные пересылки с шведским королем и письма к Петру сделались чаще. Карла умолял он о скорейшем прибытии в Малороссию и избавлении его от ига русских, и в то же время писал к графу Гавриле Ивановичу Головкину, что никакие прелести не могут отторгнуть его от высокодержавной руки царя русского и поколебать недвижимой его верности. Между тем шведы были разбиты при Добром и Лесном, и Карл обратился в Украину. Петр повелел гетману следовать к Киеву и с той стороны напасть на неприятельский обоз; но Мазепа не двигался из Борзны; притворные страдания его час от часу усиливались; 22 октября 1708 г. писал он еще к графу Головкину, что он не может ворочаться без пособия своих слуг, более 10 дней не употребляет пищи, лишен сна и, готовясь умереть, уже соборовался маслом, а 29, явившись в Горках с 5000 Козаков, положил к стопам Карла XII булаву и бунчук, в знак подданства и верности.

Что побудило Мазепу к измене? Ненависть ли его к русским, полученная им еще в детстве, во время его пребывания при польском дворе? Любовная ли связь с одною из родственниц Станислава Легцинского, которая принудила его перейти на сторону сего короля? Или, как некоторые полагают, любовь к отечеству, внушившая ему неуместное опасение, что Малороссия, оставшись под владычеством русского царя, лишится прав своих? Но в современных актах ее не вижу в поступке гетмана Малороссии сего возвышенного чувства, предполагающего отвержение от личных выгод и пожертвование собою пользе сограждан. Мазепа в универсалах и письмах своих к козакам клялся самыми священными именами, что действует для их блага; но в тайном договоре с Станиславом отдавал Польше Малороссию и Смоленск с тем, чтоб его признали владетельным князем полоцким и витебским. Низкое, мелочное честолюбие привело его к измене. Благо козаков служило ему средством к умножению числа своих соумышленников и предлогом для сокрытия своего вероломства, и мог ли он, воспитанный в чужбине, уже два раза опятнавший себя предательством двигаться благородным чувством любви к родине?

Генеральный судья Василий Кочубей был давно уже в несогласии с Мазепою. Ненависть его к гетману усилилась с 1704 года, после того как сей последний, во зло употребляя власть свою, обольстил дочь Кочубея и, смеясь над жалобами родителей, продолжал с нею виновную связь. Кочубей поклялся отомстить Мазепе; узнав о преступных его замыслах, может быть, движимый усердием к царю, решился открыть их Петру. Согласившись с полтавским полковником Искрою, они отправили донос свой в Москву, а вскоре потом и сами туда явились; но двадцатилетняя верность Мазепы и шестьдесят четыре года жизни отдаляли от него всякое подозрение. Петр, приписывая поступок Кочубея и Искры личной ненависти на гетмана, велел отослать их в Малороссию, где сии несчастные, показав под пыткою, что их показания ложны, были казнены 14 июля 1708 года в Борщаговке, в 8 милях от Белой Церкви.

А. Корнилович

ЖИЗНЕОПИСАНИЕ ВОЙНАРОВСКОГО

Андрей Войнаровский был сын родной сестры Мазепы, но об его отце и детстве нет никаких верных сведений. Знаем только, что бездетный гетман, провидя в племяннике своем дарования, объявил его своим наследником и послал учиться в Германию наукам и языкам иностранным. Объехав Европу, он возвратился домой, обогатив разум познанием людей и вещей. В 1705 году Войнаровский послан был на службу царскую. Мазепа поручил его тогда особому покровительству графа Головкина; а в 1707 году мы уже встречаем его атаманом пятитысячного отряда, посланного Мазепою под Люблин в усиление Меншикова, откуда и возвратился он осенью того же года. Участник тайных замыслов своего дяди, Войнаровский в решительную минуту впадения Карла XII в Украину отправился к Меншикову, чтобы извинить медленность гетмана и заслонить его поведение. Но Меншиков уже был разочарован: сомнения об измене Мазепы превращались в вероятия, и вероятия склонились к достоверности - рассказы Войнаровского остались втуне. Видя, что каждый час умножается опасность его положения, не принося никакой пользы его стороне, он тайно отъехал к войску. Мазепа еще притворствовал: показал вид, будто разгневался на племянника, и, чтобы удалить от себя тягостного нажидателя, - полковника Протасова, упросил его исходатайствовать лично у Меншикова прощение Войнаровскому за то, что тот уехал не простясь. Протасов дался в обман и оставил гетмана, казалось, - умирающего. Явная измена Мазепы и прилучение части козацкого войска к Карлу XII последовали за сим немедленно, и от сих пор судьба Войнаровского была нераздельна с судьбою сего славного изменника и венценосного рыцаря, который не раз посылал его из Бендер к хану крымскому и турецкому двору, чтобы восстановить их противу России. Станислав Лещинский нарек Войнаровского коронным воеводою Царства Польского, а Карл дал ему чин полковника шведских войск и по смерти Мазепы назначил гетманом обеих сторон Днепра. Однако ж Войнаровский потерял блестящую и верную надежду быть гетманом всей Малороссии, ибо намерение дяди и желание его друзей призывали его в преемники сего достоинства, отклонил от себя безземельное гетманство, на которое осудили его одни беглецы, и даже откупился от оного, придав Орлику 3000 червонных к имени гетмана и заплатив кошевому 200 червонцев за склонение Козаков на сей выбор. Наследовав после дяди знатное количество денег и драгоценных каменьев, Войнаровский приехал из Турции и стал очень роскошно жить в Вене, в Бреславле и Гамбурге. Его образованность и богатство ввели его в самый блестящий круг дворов германских, и его ловкость, любезность доставили ему знакомство (кажется, весьма двусмысленное) с славною графинею Кенигсмарк, любовницею противника его, короля Августа, матерью графа Морица де Сакс. Между тем как счастие ласкало так Войнаровского забавами и дарами, судьба готовила для него свои перуны. Намереваясь отправиться в Швецию для получения с Карла занятых им у Мазепы 240 000 талеров, он приехал в 1716 году в Гамбург, где и был схвачен на улице магистратом по требованию российского резидента Беттахера. Однако ж, вследствие протестации венского двора, по правам неутралитета, отправление его из Гамбурга длилось долго, и лишь собственная решимость Войнаровского отдаться милости Петра I предала его во власть русских. Он представился государю в день именин императрицы, и ее заступление спасло его от казни. Войнаровский был сослан со всем семейством в Якутск, где и кончил жизнь свою, но когда и как, неизвестно. Миллер, в бытность свою в Сибири в 1736 и 1737 годах, видел его в Якутске, но уже одичавшего и почти забывшего иностранные языки и светское обхождение.

ПРИМЕЧАНИЕ

«Декабристы» – тексты короткого цикла моих радиопрограмм рубрики "Душа поэта" на одесском радио "Гармония мира", плавно выросших из другого радиоцикла – «Современники Пушкина». Очерк о Кюхельбекере «остался» в «пушкинском».

Здесь:
1. Декабристы в поэзии Пушкина
2. Жены декабристов в русской литературе
3. Кондратий Рылеев. Я не Поэт, а Гражданин
4. Бестужев-Марлинский, первый русский романист
5. Александр Одоевский. Сердце бросил в море жизни шумной…
6. Просветитель Владимир Раевский
7. Гавриил Батеньков. Авантюрист, безумец, мудрец?
8. Федор Глинка. Публицист, пропагандист, лирик
9. Павел Катенин – рыцарь классицизма

Последовательность и нумерация, разумеется, весьма условны.

КОНДРАТИЙ РЫЛЕЕВ. Я НЕ ПОЭТ, А ГРАЖДАНИН

Говоря о творчестве Кондратия Рылеева – литератора, общественного деятеля, декабриста, – сразу следует отметить то, что отмечали и он сам, и его современники, в частности, Пушкин: художественные особенности его поэзии незначительны. Тем не менее, Рылеев не только внес свой вклад в наследие русской литературы, но в значительной мере на века вперед сформировал общественную гражданскую мысль относительно роли поэта в русском обществе.
Примечательно в этом смысле одно из немногих стихотворений Кондратия Рылеева, которые условно можно отнести к любовной лирике – послание

Ты посетить, мой друг, желала
Уединенный угол мой,
Когда душа изнемогала
В борьбе с болезнью роковой.

Твой милый взор, твой взор волшебный
Хотел страдальца оживить,
Хотела ты покой целебный
В взволнованную душу влить.
<…>
Я не хочу любви твоей,
Я не могу ее присвоить;
Я отвечать не в силах ей,
Моя душа твоей не стоит.

Полна душа твоя всегда
Одних прекрасных ощущений,
Ты бурных чувств моих чужда,
Чужда моих суровых мнений.

Прощаешь ты врагам своим –
Я не знаком с сим чувством нежным
И оскорбителям моим
Плачу отмщеньем неизбежным.

Лишь временно кажусь я слаб,
Движеньями души владею;
Не христианин и не раб,
Прощать обид я не умею.
<…>
Любовь никак нейдет на ум:
Увы! моя отчизна страждет, –
Душа в волненьи тяжких дум
Теперь одной свободы жаждет.

Это стихотворение Кондратия Рылеева адресовано Теофании Станиславовне К., которой он был увлечен в 1824-25 годах. Но в то же время это был период его активной гражданской деятельности в атмосфере обсуждений будущего России во всевозможных тайных обществах. В одно из них – Северное – Рылеев был принят в 1823 году. В этом же году вместе со своим близким другом – также будущим декабристом – Александром Бестужевым он начал выпускать литературно-публицистический альманах «Полярная звезда», ставший рупором идей декабристов. Здесь Рылеев публиковал свои стихотворения и думы. Так же «Думы» Рылеева были выпущены отдельным изданием в 1825 году, в них можно найти такие исторические имена, как Димитрий Донской, Ермак, Петр Великий. Но именно в думах Пушкин не увидел ни характеров, ни исторической правды – лишь схематические однообразные сюжеты, использованные автором для выражения собственных идей.

Рылеев болезненно воспринял эту критику, но, тем не менее, принял ее с достоинством. А свою авторскую позицию предельно четко выразил не только в критических статьях, но и в поэтической форме, в частности, в послании к Бестужеву:

Хоть Пушкин суд мне строгий произнес
И слабый дар, как недруг тайный, взвесил,
Но от того, Бестужев, еще нос
Я недругам в угоду не повесил.

Моя душа до гроба сохранит
Высоких дум кипящую отвагу;
Мой друг! Недаром в юноше горит
Любовь к общественному благу!
<…>
А вот и отрывок из в первую очередь подвергшейся критике неоконченной думы Кондратия Рылеева «Исповедь Наливайки», которая, надо сказать, несмотря на пушкинскую оценку, оставила свой след в русской литературе (достаточно вспомнить, что строки Рылеева «Но где, скажи, когда была / Без жертв искуплена свобода?» взяла эпиграфом к стихотворению, посвященному декабристам, графиня Ростопчина, а впоследствии эти строки стали крылатыми):

<…> угрюм, суров и дик мой взор,
Душа без вольности тоскует.
<…>
Известно мне: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа, –
Судьба меня уж обрекла.
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?
Погибну я за край родной, –
Я это чувствую, я знаю…
И радостно, отец святой,
Свой жребий я благословляю!..

Причину неприятия Пушкиным дум Рылеева хорошо объяснил впоследствии Николай Огарев, который стал идейно-эстетическим последователем поэта-декабриста: «Пушкин, с своей всеобъемлющей впечатлительностью, не мог понять исповеди Наливайки; публика поняла ее и откликнулась. Пушкин искал образа казацкого вождя, чтоб быть вполне удовлетворенным этим отрывком, и не находил его – и был прав; он только забыл в заглавие поставить: исповедь Рылеева, и тогда бы удовлетворился».

И действительно, не только эту думу, но вообще любое стихотворение Кондратия Рылеева можно считать его личной исповедью, его идеологическим, эстетическим, философским манифестом, где поэзия – всего лишь сильная форма подачи гражданской мысли:

Как странник грустный, одинокий,
В степях Аравии пустой,
Из края в край с тоской глубокой
Бродил я в мире сиротой.

Уж к людям холод ненавистный
Приметно в душу проникал,
И я в безумии дерзал
Не верить дружбе бескорыстной.
Незапно ты явился мне:
Повязка с глаз моих упала;
Я разуверился вполне,
И вновь в небесной вышине
Звезда надежды засияла.

Прими ж плоды трудов моих,
Плоды беспечного досуга;
Я знаю, друг, ты примешь их
Со всех заботливостью друга.
Как Аполлонов строгий сын,
Ты не увидишь в них искусства:
Зато найдешь живые чувства, –
Я не Поэт, а Гражданин.

Это послание также адресовано самому близкому другу Рылеева – Александру Бестужеву, и написано оно в тот же активный период формирования новой гражданской мысли – в 1823-24-м годах. «Живые чувства», благородный пафос, которыми наполнено творчество Кондратия Рылеева – это не просто художественное поэтическое средство: он и в жизни был таким же страстным, прямым и благородным, и эти качества отмечали многие его современники: «В его взгляде, в чертах его лица виднелась одушевленная готовность на великие дела; его речь была ясна и убежденна», – писал о Рылееве барон Розен. А декабрист Николай Бестужев, старший брат Александра, утверждал, что Рылеев «готов был на всякую жертву для друга». Примечательно, что будучи признанным радикалом в среде декабристов, он возражал против кровавых сценариев переобустройства российского общества.

Жизнь Кондратия Рылеева была короткой, но яркой и последовательной в его стремлении служить общественному благу. Родился поэт и декабрист 18 (29) сентября 1795 года в обедневшей дворянской семье Федора Рылеева, управляющего делами князя Голицина. Отец был семейным деспотом, и мать, желая избавить сына от его жестокости, поспешила в 1801 году определить Кондратия в кадетский корпус. Здесь он впервые начал пробовать себя как стихотворец. В 1814 году стал офицером конной артиллерии, в этом же году, а затем в 1815 совершал походы во Францию. В 1818 году вышел в отставку, в 1820 году женился, после женитьбы переехал в Петербург, и здесь вошел в круг литераторов. Немаловажную роль в этом сыграла его сатирическая ода того же 1820 года «К Временщику», не только недвусмысленно высмеивающая Аракчеева, но и предсказывающая народный гнев, готовый вылиться в восстание против тирании:
<…>
Под лицемерием ты мыслишь, может быть,
От взора общего причины зла укрыть…
Не зная о своем ужасном положенье,
Ты заблуждаешься в несчастном ослепленье,
Как ни притворствуешь и как ты ни хитришь,
Но свойства злобные души не утаишь:
Твои дела тебя изобличат народу;
Познает он – что ты стеснил его свободу,
Налогом тягостным довел до нищеты,
Селения лишил их прежней красоты…
Тогда вострепещи, о временщик надменный!
Народ тиранствами ужасен разъяренный!
Но если злобный рок, злодея полюбя,
От справедливой мзды и сохранит тебя,
Все трепещи, тиран! За зло и вероломство
Тебе свой приговор произнесет потомство!

В 1821 году Рылеев был принят в «Вольное общество любителей российской словесности», а также стал членом масонской ложи «Пламенеющая звезда». В этом же году от дворянства он был избран заседателем уголовной палаты, и на этом поприще прославился своей неподкупностью и стремлением к справедливости, невзирая на чины и звания.

Примером пламенного служения общественному благу был и для него, и для многих его современников Джордж Гордон Байрон – английский поэт, весть о смерти которого в апреле 1824 года из Греции, куда тот отправился для участия в освободительном движении, потрясла многих. «На смерть Бейрона» откликнулся и Рылеев, в который раз сформулировав свое понимание предназначения поэта:
<…>
Царица гордая морей!
Гордись не силою гигантской,
Но прочной славою гражданской
И доблестью своих детей.
Парящий ум, светило века,
Твой сын, твой друг и твой поэт,
Увянул Бейрон в цвете лет
В святой борьбе за вольность грека.
<…>
Исчезнут порты в тьме времен,
Падут и запустеют грады,
Погибнут страшные армады,
Возникнет новый Карфаген…
Но сердца подвиг благородный
Пребудет для души младой
К могиле Бейрона святой
Всегда звездою путеводной.

Британец дряхлый поздних лет
Придет, могильный холм укажет
И гордым внукам гордо скажет:
«Здесь спит возвышенный поэт!
Он жил для Англии и мира,
Был, к удивленью века, он
Умом Сократ, душой Катон
И победителем Шекспира.

Он все под солнцем разгадал,
К гоненьям рока равнодушен,
Он гению лишь был послушен,
Властей других не признавал…
<…>

Проявив себя как организатор и активный участник восстания 14 декабря 1825 года, Кондратий Рылеев вошел в число пяти декабристов, приговоренных к казни «вне разряда». Документы свидетельствуют, что находясь под арестом и давая показания, Рылеев брал всю ответственность на себя, оправдывая товарищей и возлагая надежды на милость к ним императора. Он оказался одним из трех несчастных, под которыми 13 (25) июля 1826 года во время повешения оборвалась веревка…

В истории России этот факт всегда служил поводом для отмены казни. Но не в этот раз: слишком опасными представлялись Николаю I те идеи, которые внедряли заговорщики в общественное сознание. Троих казнили повторно. Как признали и современники, и историки – тогда в России впервые судили не за деяния, а за убеждения. И влияние этих убеждений было сильнее оттого, что они выражались не только в форме деклараций и манифестов, а в художественной, доступной широкому читателю, форме. И роль Кондратия Рылеева в становлении гражданской мысли в России трудно переоценить: именно в этом он видел истинное предназначение поэта, много позже эхом отозвавшееся в творчестве поэтов-шестидесятников двадцатого столетия: «Поэт в России больше, чем поэт»...

Виктория ФРОЛОВА

Способы объективации лирического переживания в ранней лирике М.Ю. Лермонтова 159 УДК 82-14 СПОСОБЫ ОБЪЕКТИВАЦИИ ЛИРИЧЕСКОГО ПЕРЕЖИВАНИЯ В РАННЕЙ ЛИРИКЕ М.Ю. ЛЕРМОНТОВА  2013 г. А.В. Ложкова Уральский государственный педагогический университет, Екатеринбург [email protected] Поступила в редакцию 10.10.2012 Оспаривается традиционное представление о несамостоятельном, подражательном характере ранней лирики Лермонтова. Сопоставительный анализ стихотворений юного поэта и произведений, послуживших ему в качестве «образца», позволяет обнаружить полемический характер обращения Лермонтова к «чужому» слову и интерпретировать его как особый способ авторского самовыражения. Ключевые слова: Лермонтов, лирический жанр, лирическое переживание, антологическая пьеса, гимн, цитация. В литературоведении принято считать самые ранние стихотворения Лермонтова подражательными, недостаточно самостоятельными. Комментаторы прямо указывают на произведения, которые послужили для начинающего поэта образцами. Однако интенсивность творческой деятельности Лермонтова в 1828–1829 годах наводит на мысль о том, что юный поэт не просто учится у авторитетных авторов, но ищет такие поэтические формы, которые соответствовали бы его личным вкусам, являли бы уже готовое воплощение того типа сознания, который в наибольшей мере близок его собственному. В ранней лирике поэта заметна тенденция к объективации внутреннего мира лирического субъекта. С.И. Ермоленко намечает несколько ее вариантов: через освоение жанра баллады, для которого свойственна косвенная форма выражения лирического переживания, а также через попытку взглянуть на себя как бы «со стороны», представить себя в восприятии «чужого» сознания . Как он это делает? Во-первых, поэт активно использует традиционные жанровые формы, создающие образ определенного душевного состояния. Им написано несколько произведений, связанных, на наш взгляд, общим типом воплощенного в них сознания и общей формой его выражения: «Пан» (1829), «Русская мелодия» (1829), «Два сокола» (1829). В этих стихотворениях авторское сознание выражено не прямо, но опосредованно, благодаря созданию определенного образа художественной реальности. Лирический субъект здесь выступает в качестве созерцателя, его настроение объективируется в образе поэтического мира. Так, именно особая художественная реальность изображается в стихотворении «Пан». В качестве произведений, вдохновивших Лермонтова, называют стихотворения А.С. Пушкина «Муза» (1821) и А.Ф. Мерзлякова «Гимн Пану» (1826) . Образцы в чем-то схожи, в обоих воссоздается поэтическая реальность условной древности, в центре которой оказывается образ некоего божества, покровительствующего поэзии и поэтам. Однако существенны и различия. Мерзляков пишет гимн, воспевающий древнее божество (его стихотворение входит в цикл переводов древнегреческих гимнов, приписываемых Гомеру). Поэт, по-видимому, ставил перед собой задачу максимально точно передать дух древнего автора, особенности его сознания, выраженные в оригинале: О сыне Меркурия милом поведай мне, Муза, О том козлоногом, двурогом любителе песней, Который с лесистого Пинда, дев пляшущих хору Послушный, нисходит, когда от утесов кремнистых Его призывают, мохнатого пастбищей бога, Веселого, коему милы и холмы дубравны, И горные дебри, и хладные кáмней вертепы…. Все произведение нацелено на воссоздание облика древнего бога, его характера, занятий, обиталища. Автор стремится создать впечатление древнего стиля, используя сложные слова, архаизированную книжную лексику, устаревшие грамматические формы. Ритм, приближенный к гекзаметру, способствует усилению впечатления древнего склада речи. Про- 160 А.В. Ложкова изведение Мерзлякова тяготеет к эпическому повествованию, и только редкие возгласы («Ах») напоминают о присутствии субъекта высказывания, восторженно созерцающего открывшуюся взору картину. В целом стихотворение полностью соответствует требованиям, которые предъявлялись к гимну как специфическому жанру: «Имн должен заключать высокие изображения и высокие чувствия, следовательно требует возвышенного и чистого слога <…> ибо что может быть выше чувствия истинного благоговения к Божеству?» . Гимн предполагал выражение чувства благоговейного восторга перед воспеваемым божеством, но не был ориентирован на выражение внутреннего состояния лирического субъекта. В стихотворении Мерзлякова он фактически не проявлен как полноценное «я», предельно абстрактен, его состояние растворено в объективированной картине древнего мира, отношение его к Пану лишено индивидуального характера. Стихотворение Лермонтова вроде бы внешне так же ориентировано на воссоздание облика древнего божества: Люблю, друзья, когда за речкой гаснет день, Укрывшися лесов в таинственную сень, Или под ветвями пустынныя рябины, Смотреть на синие, туманные равнины. Тогда приходит Пан с толпою пастухов; И пляшут вкруг меня на бархате лугов. Но чаще бог овец ко мне в уединенье Является, ведя святое вдохновенье: – Главу рогатую ласкает легкий хмель, В одной руке его стакан, в другой свирель! – Он учит петь меня; и я в тиши дубравы Играю и пою, не зная жажды славы . С Паном Мерзлякова лермонтовского бога сближают некоторые черты внешнего облика: свирель, стакан, рогатая голова. Включен в стихотворение мотив пляски Пана в толпе сопровождающих его пастухов. Есть в лермонтовском произведении и описание: читатель может представить себе картину, запечатлевшую мгновение из жизни лирического субъекта. Обозначены пространство и время – ранний вечер, берег реки, лесная тень и туман над равнинами. Наконец, стихотворение снабжено подзаголовком «В древнем роде». И название, и подзаголовок вроде бы говорят о том, что Лермонтов так же, как и Мерзляков, стремится создать иллюзию поэтической архаики. Но сам характер переживания в его стихотворении принципиально иной, нежели у Мерзлякова. Главная задача юного поэта – не воспеть божество, но выразить особенное состояние соб- ственной души – состояние задумчивости, погруженности в мир мечтаний, порождающее творческий порыв. Поэтому стихотворение Мерзлякова, с нашей точки зрения, лишь с очень большой натяжкой можно назвать образцом для лермонтовского «Пана». Гораздо ближе ему по характеру переживания, художественной задаче пушкинское стихотворение «Муза»: В младенчестве моем она меня любила И семиствольную цевницу мне вручила; Она внимала мне с улыбкой, и слегка, По звонким скважинам пустого тростника Уже наигрывал я слабыми перстами И гимны важные, внушенные богами, И песни мирные фригийских пастухов. С утра до вечера в немой тени дубов Прилежно я внимал урокам девы тайной; И, радуя меня наградою случайной, Откинув локоны от милого чела, Сама из рук моих свирель она брала: Тростник был оживлен божественным дыханьем И сердце наполнял святым очарованьем . Данное стихотворение представляет собой яркой образец особой жанровой формы, известной как антологическая пьеса. Анализируя особенности антологической лирики А.С. Пушкина, В.А. Грехнев так охарактеризовал главные особенности данной формы: «…предметный мир ушедших веков здесь важен лишь постольку, поскольку на нем оседает налет чего-то высшего, бесконечно важного, что и заключает в себе тайну минувшего бытия, глубоко поучительную для современности» . Специфической особенностью антологической пьесы является способность передавать душевные движения опосредованно, через насыщенную психологическим содержанием предметность: «Избегая всего, что могло бы внести в текст острую эмоциональную напряженность, сохраняя пластическую рельефность образа, Пушкин так строит его, что экспрессия тайны рождается как бы во втором, символическом слое изображения. Она мерцает в его смысловой глубине, там, где собираются токи той особой одухотворенности, которая отличает пушкинское восприятие жанрового объекта» . Наконец, отмечает В.А. Грехнев, важно умение Пушкина сворачивать в образ мгновения длительный временной процесс: «В стихотворении "Муза", в сущности, целый этап, очерченный границами многотрудного постижения тайны искусства, представлен едва ли не как однократный мифологический акт общения с музой» . Способы объективации лирического переживания в ранней лирике М.Ю. Лермонтова В лермонтовском «Пане» многое близко пушкинской «Музе»: мотив ученичества будущего поэта у самого покровительствующего искусству божества, особенности обстановки. И все же есть существенные, на наш взгляд, различия. Сохраняя в целом установку антологической пьесы на поэтизацию древнего предметного мира, Лермонтов заметно усиливает его психологическую насыщенность. В стихотворении создается особая атмосфера поэтической задумчивости, меланхоличности благодаря пейзажным образам: гаснущий день, «синие, туманные равнины», тишина. Эта картина окрашивается в субъективные краски: «Люблю… смотреть». Обращение к друзьям усиливает ощущение особой задушевности лирического высказывания. Тем самым предметность антологической пьесы значительно субъективизируется: то эмоциональное содержание, которое у Пушкина было вынесено на символический слой текста, у Лермонтова выводится на первый план. Возникает впечатление, что и само посещение Пана как бы спровоцировано состоянием души лирического субъекта: «Тогда приходит Пан». Семантический смысл подчинительного союза «тогда» предполагает наличие причинноследственных отношений между двумя моментами бытия, запечатленными в начале стихотворения: погружение лирического субъекта в меланхолическое созерцание картины угасающего дня и приход Пана. Второе отличие: если Пушкин стягивает в «Музе» длительный процесс творчества в короткий миг, то Лермонтов поступает наоборот: он размыкает рамки сиюминутной ситуации и создает ощущение незавершенности, длительности, повторяемости творческого акта. Делается это благодаря использованию глаголов несовершенного вида: люблю, смотреть, приходит, пляшут, является, ласкает, учит, играю, пою. Лермонтов стремится изобразить не мгновение встречи с богом, но длительный процесс общения с ним, у которого нет конца. Тем самым и творчество оказывается незавершенным и незавершимым процессом. Еще один вариант объективации переживания представлен в стихотворении «Два сокола». Читателю предлагается конкретная сцена с участием персонажей, ведущих между собой диалог: Степь синея расстилалась, Близ Азовских берегов; Запад гас, и ночь спускалась; Вихрь скользил между холмов. И, тряхнувшись, в поле диком Серый сокол тихо сел; 161 И к нему с ответным криком Брат стрелою прилетел . В начале стихотворения заданы пространственно-временные рамки, как бы обозначены своеобразные «декорации» мизансцены: степь, берег Азовского моря, холмы, закат, приближение ночи. Ситуация угасания дня, безлюдность и «дикость» местности, скользящий меж холмов «вихрь» помогают создать атмосферу мрачной тревоги. Далее следует диалог персонажей – братьев-соколов, отличающийся особой трагичностью: "Братец, братец, что ты видел? Расскажи мне поскорей". – Ах! я свет возненавидел И безжалостных людей. "Что ж ты видел там худого?" – Кучу каменных сердец: Деве смех тоска милого, Для детей тиран отец. Девы мукой слез правдивых Веселятся как игрой; И у ног самолюбивых Гибнут юноши толпой!.... . Исследователи не без оснований видят в данном стихотворении признаки балладности . Действительно, в нем совсем не проявлено сознание лирического субъекта: читателю представлено объективированное безличное повествование, персонажи автономны, силен элемент драматизма, весь колорит стихотворения отличается трагической мрачностью, что характерно для жанра баллады. И тем не менее это не баллада в строгом смысле слова, а лирическое стихотворение, включающее в себя лишь элементы балладной поэтики, которые помогают Лермонтову объективировать лирическое переживание. Еще ярче данная особенность становится заметной, если сравнить стихотворение Лермонтова с известным произведением А.С. Пушкина «Ворон к ворону летит» (1828). О близости двух текстов комментаторы говорят вполне определенно , да она и простому читателю бросается в глаза. Но в пушкинском стихотворении психологический смысл запрятан гораздо глубже, чем у Лермонтова: Ворон к ворону летит, Ворон ворону кричит: «Ворон, где б нам отобедать? Как бы нам о том проведать?» Ворон ворону в ответ: «Знаю, будет нам обед: В чистом поле под ракитой Богатырь лежит убитый. Кем убит и отчего, А.В. Ложкова 162 Знает сокол лишь его, Да кобыла вороная, Да хозяйка молодая. Сокол в рощу улетел, На кобылку недруг сел, А хозяйка ждет милого, Не убитого, живого» . Непосредственно в тексте стихотворения у Пушкина представлен так сказать уровень «птичьего» восприятия окружающего мира: желание найти обед, тело убитого воина под ракитой в чистом поле, улетевший в рощу сокол, уведенный «недругом» конь, ожидающая другого вдова. Но что именно произошло, «кем убит и отчего» – воронам не известно и, пожалуй, не интересно. Никаких выводов о трагической несправедливости мира они не делают – это не уровень их сознания. Но читатель, вообразив нарисованную поэтом картину, сопоставив ее элементы и детали, делает собственные умозаключения. Лермонтов же вынуждает своих соколов говорить отнюдь не «соколиные» речи. Зачем же юный поэт в своем стихотворении так открыто обращается к известным произведениям своих предшественников? Мы полагаем, что, опираясь на традицию, юный поэт одновременно и преодолевает ее, проявляя свою индивидуальность. Следует упомянуть и о стихотворениях, в которых Лермонтов объективирует состояние своего лирического субъекта через прямое цитирование строк из произведений других авторов. Таково, например, стихотворение «К Д<урно>ву», образцом для которого послужило посвящение к поэме Рылеева «Войнаровский». Е.А. Маймин отмечает: «Сходство раннего стихотворения Лермонтова со стихотворным посвящением Рылеева носит местами дословный характер. Это не подражание Рылееву, а своеобразная цитация из Рылеева. Подражание в поэзии может быть и бессознательным, цитация – всегда осознанная. Лермонтов хорошо сознает свою связь с рылеевскими традициями и отчасти демонстрирует ее» . Думается, дело не только в демонстрации собственных симпатий и близости к творческой позиции Рылеева. Попытаемся сравнить оба текста. Вот строки из «Посвящения» Рылеева: А.А. Бестужеву Как странник грустный, одинокий, В степях Аравии пустой, Из края в край с тоской глубокой Бродил я в мире сиротой. Уж к людям холод ненавистный Приметно в душу проникал, И я в безумии дерзал Не верить дружбе бескорыстной. Незапно ты явился мне: Повязка с глаз моих упала; Я разуверился вполне, И вновь в небесной вышине Звезда надежды засияла . А вот текст Лермонтова: К Д... ву Я пробегал страны России, Как бедный странник меж людей; Везде шипят коварства змии; Я думал: в свете нет друзей! Нет дружбы нежно-постоянной, И бескорыстной, и простой; Но ты явился, гость незваный, И вновь мне возвратил покой! . Курсивом мы выделили почти дословные совпадения в двух текстах. Заметно некоторое сходство внутренней ситуации: субъект лирического высказывания говорит о себе как бесприютном, разуверившемся в мире и людях страннике, неверии в возможность дружеских отношений и внутреннем переломе, пережитом под влиянием встречи с истинным другом. Зачем Лермонтов цитирует чужой текст? Очевидно, строки из рылеевского произведения помогают ему создать полную картину внутреннего состояния лирического субъекта, поскольку включают и то, о чем в стихотворении умалчивается. Так, интересно, что Рылеев просто обозначает своего лирического субъекта как «странника». Лермонтов существенно меняет смысл образа: не «грустный» и «одинокий», но «бедный странник меж людей». Его лирический субъект скитается не по большому миру, как у Рылеева («в степях Аравии пустой»), но в мире людей, который и представляется его взору пустыней, подобной «Аравии». С одной стороны, он окружен людьми, с другой стороны, не находит с ними связи. Он и с ними, и не с ними. Наше внимание привлекли и следующие строки Рылеева: Уж к людям холод ненавистный Приметно в душу проникал… В соотнесении с этими строками лермонтовский образ «Как бедный странник меж людей» наполняется особым психологическим смыслом: в стихотворении ни слова не сказано о постепенном зарождении в душе лирического «я» тайного «холода» по отношению к людям. Но благодаря отсылке к рылеевскому тексту читатель получает возможность предположить, что Способы объективации лирического переживания в ранней лирике М.Ю. Лермонтова в стихотворении Лермонтова сказано далеко не все о внутренней драме, переживаемой субъектом лирического высказывания. Цитирование «чужого» слова помогает Лермонтову выразить довольно сложное, противоречивое состояние души лирического субъекта, ощущение его исключительности, избранности, понимаемой уже по-своему: он не может, подобно обычной романтической личности, отрешиться от реальности и погрузиться в мир мечты, поскольку, с одной стороны, не верит в эту мечту, а с другой – чувствует и свою отчужденность от мира обычных людей. Он получается как бы вдвойне избранным, выделенным – и из обычной «толпы простонародной», и из круга романтических личностей, утешающихся прикосновением к идеалу в своем воображении. Таким образом, цитирование также оказывается специфической формой самовыражения юного поэта. В ранних стихах Лермонтов смотрит на собственный внутренний мир как бы «со стороны», сквозь призму общеизвестных образов. Но «чужие» одежды оказываются ему не впору. Внутренняя полемичность лирической структуры проанализированных нами стихотворений – знак того, 163 что в сознании поэта постепенно формируется понимание: «Я другой». Список литературы 1. Ермоленко С.И. Лирика М.Ю. Лермонтова: жанровые процессы. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1996. 420 с. 2. Лермонтовская энциклопедия М.: Большая российская энциклопедия, 1999. 784 с. 3. Мерзляков А.Ф. Подражания и переводы [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://imwerden. de/pdf/merzljakov_perevody.pdf 4. Словарь древней и новой поэзии, составленный Николаем Остолоповым, действительным и почетным членом разных ученых обществ: В 3 т. СПб, тип. Императ. Рос. Академии, 1821. Ч. 1. 5. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений: В 4 т. Л.: Наука, Т. 1. 1979. 655 с. 6. Пушкин А.С. Собрание сочинений: В 15 т. М.: Терра, 1998. Т. 2. 1998. 460 с. 7. Грехнев В.А. Лирика Пушкина: О поэтике жанров. Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1985. 239 с. 8. Маймин Е.А. О русском романтизме. М.: Просвещение, 1975. 340 с. 9. Рылеев К.Ф. Полное собрание стихотворений Л.: Сов. писатель, 1971. 480 с. METHODS OF OBJECTIFICATION OF LYRICAL FEELING IN M.YU. LERMONTOV’S EARLY LYRICS A.V. Lozhkova The article discusses the traditional ideas about an imitative character of early Lermontov’s lyrics. Comparative analysis of the young poet’s works and the “model” poems allows the author of the article to reveal the polemic character of Lermontov’s use of a “borrowed word” and to interpret such a “borrowing” as a specific method of poet’s self-expression. Keywords: Lermontov, lyrical genre, lyrical feeling, anthological piece, hymn, citation.

К.Ф. Рылеев (1795–1826)

Кондратий Федорович Рылеев родился в Петербургской губернии в семье отставного полковника и в шестилетнем возрасте был отдан в кадетский корпус. С 1814 по 1818 год он находился в армии, пройдя с ней Германию, Швейцарию и Францию. С 1821 по 1824 год Рылеев служил в Петербургской уголовной палате.

В 1823 г. он вступил в тайное Северное общество декабристов и вскоре стал его фактическим руководителем. После восстания на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. Рылеев был арестован и в числе других наиболее активных деятелей декабристского движения казнён.

Рылеев – один из самых ярких представителей русского гражданского романтизма, первый среди талантливых поэтов-декабристов.

Его творческий путь начался сатирическими стихами еще во время пребывания в кадетском корпусе. Произведением, принесшим ему известность, была опубликованная в 1820 г. сатира «К временщику», смело обличавшая всесильного тогда военного министра Аракчеева.

Один из любимых поэтических жанров Рылеева – дума. Здесь он прославлял гражданские доблести различных исторических лиц. Сюжеты для своих дум Рылеев брал из «Истории Государства Российского» Н.М. Карамзина. Однако эти произведения поэта были лишены историзма, и герои прошлого – Дмитрий Донской, Святослав, Курбский и другие – произносили речи вполне декабристского содержания. Наиболее удачными были думы «Иван Сусанин» и «Смерть Ермака».

Большинство политических стихотворений Рылеева представляет собой взволнованные патетические монологи, в которых обличаются равнодушие к общественным порокам и содержится призыв защищать свободу и бороться против деспотизма («На смерть К.П. Чернова», «Я ль буду в роковое время…»).

Жанр поэмы в творчестве Рылеева представлен двумя произведениями – «Войнаровский» и «Наливайко».

Имя и стихи Рылеева долго находились под запретом. Но это не помешало его поэзии оказать влияние на дальнейшее развитие русской политической лирики.

Рылеев был мне первым светом…

Отец! По духу мне родной -

Твое названье в мире этом

Мне стало доблестным заветом

И путеводною звездой.

Мы стих твой вырвем из забвенья,

И в первый русский вольный день,

В виду младого поколенья,

Восстановим для поклоненья

Твою страдальческую тень,

– писал Н.П. Огарёв.

К ВРЕМЕНЩИКУ

(Подражание персиевой сатире: К РУБЕЛЛИЮ)

[В отрывках)

Надменный временщик, и подлый и коварный,

Монарха хитрый льстец и друг неблагодарный,

Неистовый тиран родной страны своей,

Взнесенный в важный сан пронырствами злодей!

Ты на меня взирать с презрением дерзаешь

И в грозном взоре мне свой ярый гнев являешь!

Твоим вниманием не дорожу, подлец;

Из уст твоих хула достойных хвал венец!

Смеюсь мне сделанным тобой уничиженьем!

Могу ль унизиться твоим пренебреженьем:

Коль сам с презрением я на тебя гляжу

И горд, что чувств твоих в себе не нахожу?

Но если злобный рок, злодея полюбя,

От справедливой мзды и сохранит тебя,

Всё трепещи, тиран! За зло и вероломство

Тебе свой приговор произнесет потомство!

Я ЛЬ БУДУ В РОКОВОЕ ВРЕМЯ…

Я ль буду в роковое время

Позорить гражданина сан

И подражать тебе, изнеженное племя

Переродившихся славян?

Нет, неспособен я в объятьях сладострастья,

В постыдной праздности влачить свой век младой

И изнывать кипящею душой

Под тяжким игом самовластья.

Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,

Постигнуть не хотят предназначенье века

И не готовятся для будущей борьбы

За угнетенную свободу человека.

Пусть с хладною душой бросают хладный взор

На бедствия своей отчизны

И не читают в них грядущий свой позор

И справедливые потомков укоризны.

Они раскаются, когда народ, восстав,

Застанет их в объятьях праздной неги

И, в бурном мятеже ища свободных прав,

В них не найдет ни Брута, ни Риеги.

ИСПОВЕДЬ НАЛИВАЙКИ

(Отрывок из поэмы «Наливайко»)

Известно мне: погибель ждет

Того, кто первый восстает

На утеснителен народа, -

Судьба меня уж обрекла.

Но где, скажи, когда была

Без жертв искуплена свобода?

Погибну я за край родной, -

Я это чувствую, я знаю…

И радостно, отец святой,

Свой жребий я благословляю!

А.А. БЕСТУЖЕВУ

(Посвящение к поэме «Войнаровский»}

Как странник грустный, одинокой,

В степях Аравии пустой,