Служба в строительных войсках. Как мой друг Дима служил в армии (в стройбате). Стройбат ТуркВО. Работа – наша боевая задача
24 октября 1960 года произошла самая крупная в истории ракетостроения катастрофа — на космодроме Байконур во время старта взорвалась баллистическая ракета «Р-16», в результате чего в огне сгорело 74 человека, в том числе главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения главный маршал артиллерии М.И. Неделин. Долгое время эта трагедия оставалась засекреченой. 26 октября 1960 года советские центральные газеты опубликовали краткую информацию в траурной рамке о гибели М.И. Неделина … в авиационной катастрофе. Лишь после 1985 года в печати появились сообщения об истинной причине гибели военачальника (а вместе с ним еще 73 специалистов-ракетчиков): в результате аварии на старте во время испытания межконтинентальной баллистической ракеты «Р-16». Детали трагедии были скрыты в Особой папке ЦК КПСС, которая несколько лет назад рассекречена и хранится в Архиве президента Российской Федерации. Наш корреспондент ознакомился с этими документами.
Смерть на старте
«Дело о катастрофе на Байконуре 24 октября 1960 года» открывается текстом телефонограммы М.К. Янгеля в ЦК КПСС с места происшествия. Главный конструктор ОКБ сообщал: «24 октября в 18.45 по местному времени, за 30 минут до пуска изделия 8к-64, на заключительной операции к пуску произошел пожар, вызвавший разрушение баков с компонентом топлива.
В результате случившегося имеются жертвы в количестве до ста или более человек, в том числе со смертельным исходом несколько десятков человек.
Глав. маршал артиллерии Неделин находился на площадке для испытаний. Сейчас его разыскивают.
Прошу срочной мед. помощи пострадавшим от ожогов огнем и азотной кислотой".
Поразительно то, что первое же мероприятие (не считая, конечно, телефонных команд об организации ожоговой медпомощи), проведенное ЦК КПСС в связи с трагедией, было направлено на то, чтобы скрыть информацию о случившемся. 25 октября президиум ЦК КПСС собрался на совещание и принял секретное постановление «О сообщении в печати о гибели М.И. Неделина». Решили об истинной причине смерти не сообщать, а сослаться на авиакатастрофу. Гибель других участников испытаний вообще скрыли от общественности.
На том же заседании президиума ЦК КПСС была назначена правительственная комиссия для расследования причин катастрофы в составе Л. Брежнева (в то время — председатель президиума Верховного Совета СССР), А. Гречко (первый зам. министра обороны), Д. Устинова (зам. предсовмина), К. Руднева (председатель госкомитета Совмина по оборонной технике), В. Калмыкова (председатель госкомитета совмина по радиоэлектронике), И. Сербина (зав. отделом оборонной промышленности ЦК КПСС), А. Гуськова (начальник 3-го главного управления КГБ), Г. Табакова (гендиректор НПО-229), Г. Тюлина (директор секретного НИИ).
В акте комиссии констатировалось, что во время подготовки «Р-16″ к пуску на стартовой площадке возник мощный пожар, приведший к гибели 74 человек. Причина пожара заключается в нарушении порядка подготовки изделия к пуску, в результате чего произошел преждевременный запуск маршевого двигателя второй ступени, который своим факелом прожег днище бака окислителя первой ступени, а затем разрушился бак горючего второй ступени, что и привело к мощному возгоранию и полному разрушению ракеты на старте».
«Руководители испытаний, — подчеркивалось в акте, — проявляли излишнюю уверенность в безопасности работы всего комплекса изделия, вследствие чего отдельные решения были приняты ими поспешно, без должного анализа последствий».
Комиссия особо подчеркнула «достойное и мужественное поведение людей, оказавшихся в крайне тяжелых условиях» и направила в совмин ходатайство об установлении пенсий семьям погибших. Предложений о наказании виновных не было. Они погибли.
Как это было
Полковник в отставке Игорь Валентинович Бабенко 50 лет назад служил на Байконуре инженером одного из технических отделов. Вот каким запомнил он тот страшный день:
— 24 октября 1960 года настроение у нас было едва ли не предпраздничным. В тот день должен был закончиться многомесячный изнурительный марафон по доводке «рэшки» (так мы ласково называли ракету «Р-16»). Никто не сомневался в успешном старте. Многие уже мысленно проделывали дырочки на кителях и погонах для заслуженных наград и звездочек. Не зря начальство торопило с проведением старта именно за пару недель до 7 ноября, чтобы успеть попасть в наиболее «щедрый» праздничный приказ. Конечно, по большому счету торопились в первую очередь по другой причине. Имевшиеся в 50-е годы на вооружении у СССР ракеты «Р-5», «Р-7», «Р-7А» уже не отвечали «на вызовы» того времени в этой области. Рассредоточенные в Турции, Италии и Великобритании американские ракеты и стратегические бомбардировщики держали под прицелом всю европейскую часть СССР, где был сосредоточен основной научный и военно-промышленный потенциал страны. Для эффективного противодействия требовалась межконтинентальная баллистическая ракета, которая, базируясь на территории СССР, могла бы в случае необходимости нанести невосполнимый урон стратегическим объектам на территории США. Разработка такой ракеты («Р-16»), способной нести термоядерный боеприпас, началась в 1957 году в ОКБ М.К. Янгеля, а уже к осени 1960 года были собраны ее опытные образцы для проведения летно-конструкторских испытаний. Мы понимали, что пока эта ракета не поступит на вооружение РВСН, можно ждать любого шантажа со стороны США. Поэтому торопились. Но, как показали дальнейшие события, лучше было бы испытания провести после праздников и подготовить их более скрупулезно.
Первый тревожный сигнал поступил еще 23 октября. «Захандрила» электроника, выдав ложную команду на ракету во время предстартовой подготовки. Это вынудило государственную комиссию, возглавляемую Митрофаном Ивановичем Неделиным, приостановить дальнейшую подготовку к пуску до выяснения причин сбоев в управляющих сетях. Но в среде специалистов царили такое самоуверенное благодушие, такая нацеленность на скорейшее достижение результата любым путем, что уже утром следующего дня комиссия приняла решение продолжать подготовку ракеты к пуску, разрешив при этом допустить отступления от утвержденной ОКБ технологии проведения предстартовых операций. Как выяснилось позже, это решение оказалось роковым.
До пуска оставалось не более получаса, когда над стартовым комплексом неожиданно вспыхнул гигантский султан пламени, земля задрожала от страшного гула. Огнем и ударными волнами скручивало, словно фольгу, листы обшивки, гнуло, как проволоку, каркасы металлических конструкций. Те, кто оказался поблизости от эпицентра аварии, заживо сгорели.
Из воспоминания академика Б.Е. Чертока: «Ревущая струя огня обрушилась сверху на заправленную первую ступень. Первыми сгорели все, кто находился на многоэтажных предстартовых мачтах обслуживания. Через секунды заполыхала и первая ступень. Взрыв расплескал горящие компоненты на сотню метров. Для всех, кто был вблизи ракеты, смерть была страшной, но быстрой. Они успели испытать ужас случившегося только в течение нескольких секунд. Ядовитые пары и огненный шквал быстро лишили их сознания. Страшнее были муки тех, кто находился вдали от маршала. Они успели понять, что произошла катастрофа, и бросились бежать. Горящие компоненты, разливаясь по бетону, обгоняли бегущих. На них загоралась одежда. Люди факелами вспыхивали на бегу, падали и догорали в муках, задыхаясь от ядовитых и горячих паров окислов азота и диметилгидразина…
Стянутым со всех площадок пожарным командам, экипажам санитарных машин и всем, кто поспешил на помощь, открылась страшная картина. Среди тех, кто успел отбежать от ракеты, находились еще живые. Их сразу увозили в госпиталь. Большинство погибших были неузнаваемы. Трупы складывали в специально отведенном бараке для опознания. Прилетевший на следующий день после катастрофы Аркадий Осташев провел в бараке 14 часов, пытаясь опознать своего брата Евгения. Неделина опознали по сохранившейся медали «Золотая Звезда». Тело Коноплева идентифицировали по размерам. Он был выше всех, находившихся на площадке…
Курение спасло жизнь Янгелю, Иосифьяну и всем, кто составил им компанию в курилке, отстоявшей от старта на безопасном расстоянии… Янгель оказался очевидцем трагедии от начала и до конца. Его ракета уничтожила своих создателей на его глазах. Нервное потрясение было столь сильным, что, не получив никаких физических травм, он месяц не мог работать".
Вечная память!
Долгое время официально оглашенный список павших этой трагедии был минимален. Поначалу, как уже упоминалось, замалчивалась сама катастрофа. Позже, на заре гласности, к ней «привязали» маршала М. Неделина и группу безымянных испытателей.
— Митрофана Ивановича захоронили в Кремлевской стене, и доброе слово поминания в его адрес хоть иногда раздается. 56 погибших военнослужащих похоронены на территории Байконура в братской могиле, их фамилии высекли на надгробной стеле. А вот погибших конструкторов и представителей промышленности по решению президиума ЦК КПСС похоронили по месту жительства, конечно, без оглашения причины смерти, — сетует полковник Бабенко.
В Особой папке хранится отдельный список сгоревших в пламени «Р-16» «гражданских лиц». Привожу его без правки. Пусть земляки узнают о героях-ракетостроителях.
Вечная им память!
Секретно
Список представителей промышленности, погибших
1. Аля-Брудзинский Евгений Ильич — старший инженер отдела, п/я 203, г. Днепропетровск.
2. Орлинский Виктор Вадимович — заместитель начальника отдела, п/я 203, г. Днепропетровск.
3. Ерченко Леонид Павлович — инженер, п/я 203, г. Днепропетровск.
4. Карайченцев Владимир Георгиевич — инженер, п/я 203, г. Днепропетровск.
5. Берлин Лев Абрамович — заместитель главного конструктора, п/я 203, г. Днепропетровск.
6. Концевой Василий Антонович — заместитель главного конструктора, п/я 203, г. Днепропетровск.
7. Жигачев Михаил Иванович — инженер, п/я 67, г. Харьков.
8. Коноплев Борис Михайлович — главный конструктор, п/я 67, г. Харьков.
9. Рубанов Иосиф Абрамович — начальник отдела, п/я 67, г. Харьков.
10. Вейберман Петр Яковлевич — «Арсенал», г. Киев.
11. Павленко Евгений Иванович — «Арсенал», г. Киев.
12. Вахрушин Василий Степанович — инженер-конструктор, п/я 2460, г. Москва.
13. Сергеев Борис Николаевич — инженер, п/я 6, г. Москва.
14. Фирсов Георгий Фролович — заместитель главного конструктора, п/я 6, г. Москва.
15.Леоненко Гавриил Александрович — инженер, п/я 14, г. Москва.
16.Кошкин Василий Агеевич — ведущий инженер, п/я 6, г. Москва.
17.Бабушкин Анатолий Степанович — заместитель начальника цеха, п/я 10, г. Загорск Московской области.
Подписал ВРИО начальника войсковой
части генерал-майор артиллерии ЕФИМЕНКО.
Из досье «СП»
Ровно через три года на Байконуре, а через 17 лет — на Плесецком космодроме произошли типовые возгорания. Академик Б.Е.Черток так впоминал о них:
" 23 октября 1963 г. в шахте «В» произвели заправку учебной ракеты Р-9. В основном она прошла нормально. Однако был неосторожно пролит один из компонетов топлива — керосин. Загазованность шахты была примерно 32% кислорода, при норме не более 21%. На следующий день в 11 часов местного времени расчёты стали спускаться в шахту «В» для работы. Они спустились на лифте на восьмой этаж. На отметке 30 метров при входе в телеметрическую комнату заметили, что перегорела электролампочка. Лейтенант Щербаков стал ввёртывать новую. Искра в электропатроне вызвала вспышку и начался пожар. Щербаков, одежда которого была сильно пропитана кислородом, сгорел дотла: от него остались только каблуки сапог. Лейтенант Соннов и сержант Гудимов лежали на полу задохнувшиеся. В соседней комнате погиб представитель промышленности Иван Иванович Кулагин. Узнав о пожаре, начальник группы подполковник Николай Васильевич Жарков, взяв с собой сержанта Соловьёва и лифтёра рядового Муртазина, захватив огнетушители, сел в лифт и стал спускаться на восьмой этаж для спасения людей. Немного ранее о пожаре узнал инженер-испытатель майор Первого Научно-Испытательного Управления, который уехал с восьмого этажа не доложив о случившемся Жаркову, как начальнику объекта, и приказал дежурному электрику снять напряжение с лифта, в котором спускались Жарков, Соловьёв и Муртазин. Лифт остановился между третьим и четвертым этажами, где они и погибли, обгорев настолько сильно, что опознать их было чрезвычайно сложно."
«Во время подготовки к пуску модифицированной „семерки“ — 11К511У со спутником разведки на Плесецком полигоне 18 марта 1980 года после заправки ракеты кислородом на стартовой площадке начался пожар, быстро перекинувшийся на заправленную ракету. В огне погибли десятки людей. Государственную комиссию по расследованию возглавил председатель ВПК. В подобных случаях установить истинные причины катастрофы, произошедшей на земле, труднее, чем при аварии ракеты в далеком полёте. Одной из вероятных версий этого трагического чрезвычайного происшествия сочли попытку устранения течи из наземной кислородной магистрали. Говорили, что для ремонта использовали грязную тряпку, окунули ее в воду и попытались обмотать место течи. В обтирочной тряпке соотношение паров кислорода с неведомыми компонентами грязных машинных масел могло оказаться взрывоопасным. Об этой катастрофе, естественно, никаких публикаций не появилось — никто из высоких чинов тогда не погиб. Это была вторая после 24 октября 1960 года крупная наземная ракетно-пусковая катастрофа».
Правительственная комиссия приняла решение, что причиной катастрофы стал «взрыв (воспламенение) пропитанной кислородом ткани в результате несанкционированных действий одного из номеров боевого расчета». Те, кто мог это опровергнуть, погибли вместе с ракетой. Только через год, 23 июля 1981 года, удалось установить, что причиной катастрофы 18 марта было использование для изготовления фильтров перекиси водорода каталитически активных материалов. Разложение перекиси началось в наземных магистралях и завершилось взрывом на борту ракеты. Несмотря на то, что более двух сотен тонн керосина и жидкого кислорода превратили пусковую установку в огнедышащий вулкан, подполковник А.Г. Касюк, майоры Н.И. Ручков и И.А. Кенов, капитаны Ю.М. Хлямов и В.В. Лаврентьев через огонь, дым и раскаленные двери выводили своих подчиненных в безопасное место, в первую очередь думая об их спасении. Майор Н.И. Ручков погиб, спасая людей. Капитана В.В. Лаврентьева, получившего тяжелые ожоги, спасли его подчиненные — рядовые А.Ю. Баширов и А.М. Беглиев. Выносили из огня своих товарищей и оказывали им первую помощь старший сержант А.В. Александров, сержант А.И. Сергиенко, ефрейтор Т.Д. Лохмаков и рядовой М.А. Мамиджаев. Рядовые Д.С. Шахназаров и Д.А. Дурдыев в условиях сильного задымления и отсутствия видимости стояли в кабельном канале и у выхода из стартового сооружения, голосом подзывали людей и указывали им выход в безопасное место.
Подполковник А.Г. Касюк, прапорщик Н.П. Рябов, ефрейтор Э.Ф. Ганбаров, рядовой Б.Я. Павлов провели отстыковку заправочных шлангов, эвакуировали с «нулевой отметки» заправочные агрегаты и открыли газосброс на кислородно-азотном заводе. Майор Лобур, капитан Суховерков встали в строй аварийно-спасательной группы, которую возглавил полковник С.А. Кириллов. Все три дня, ликвидируя последствия катастрофы, в одной «связке» работали и офицеры, и солдаты. Их обливали водой и они уходили за погибшими товарищами внутрь стартового сооружения, откуда еще било пламя.
5 февраля 1996 года на основании Акта межведомственной комиссии по дополнительному расследованию причин катастрофы 18 марта 1980 года было подписано Решение №Н-4075 о реабилитации боевого расчета 1-го ГИК МО. В этом решении было признано, что катастрофа произошла не по вине личного состава боевого расчета космодрома.
24 октября 1960 года при подготовке к пуску на космодроме Байконур произошел взрыв межконтинентальной баллистической ракеты Р-16 конструкции М.К. Янгеля. В результате взрыва погибло 74 человека, в т.ч. главный маршал артиллерии М. И. Неделин. По этому случаю мы решили вспомнить самые громкие аварии на советских космодромах.
Катастрофа на Байконуре (1960)
Катастрофа на космодроме Байконур произошла 24 октября 1960 года. На западе авария получила известность как «Катастрофа Неделина». Она произошла при подготовке к первому испытательному запуску межконтинентальной баллистической ракеты Р-16. За 30 минут до запланированного запуска произошёл несанкционированный пуск двигателя второй ступени Р-16. В результате был разрушен бак первой ступени и случилось взрывообразное возгорание компонентов ракетного топлива. По официальным данным, погибло 74 человека. Среди погибших оказался главнокомандующий РВСН главный маршал артиллерии М. И. Неделин.
Данные о катастрофе были засекречены. Впервые об аварии открыто заговорили в 1989 году.
Падение ракеты «Протон-М»
2 июля 2013 года ракета «Протон-М» с тремя российскими навигационными космическими аппаратами «Глонасс-М» упала на космодроме Байконур на первой минуте старта. Как установило следствие, авария произошла из-за того, что на ГКНПЦ имени Хруничева была допущена неправильная установка датчиков угловых скоростей, которые помогают контролировать положение ракеты в пространстве. Пуск ракеты и её крушение в прямом эфире показал телеканал «Россия-24». Ущерб от аварии оценивается в 4,4 млрд рублей, так как этот пуск не был застрахован.
Видео
Катастрофа на космодроме Плесецк (1980)
18 марта 1980 года на космодроме Плесецк произошла авария с многочисленными человеческими жертвами при подготовке к пуску ракеты-носителя «Восток-2М».
За 2 часа 15 минут до запланированного запуска произошёл взрыв. На момент взрыва в непосредственной близости от ракеты находился 141 человек. В пожаре погибло 44 человека. 43 человека получили ожоги различной степени тяжести и были доставлены в госпиталь, четыре человека впоследствии скончались.
Авария на Байконуре 24 октября 1963 года
24 октября 1963 года на космодроме в одной из боевых шахт ракеты Р-9 произошёл пожар в шахте (площадка 70) из-за возникновения искры в загазованной атмосфере. Пары керосина и кислорода образовались в результате заправки учебной ракеты топливом накануне, 23 октября. Погибло 8 человек.
«Духи, вешайтесь!» - раздавалось со всех сторон, когда мы переступили порог воинской части.
«Что-то нам тут не очень рады!» - подумал я. Тёплый летний вечер, которым я наслаждался по дороге, казалось, остался за закрывшимися за нами воротами части.
Нас было пятеро: парнишка из Фёдоровки, высокий, угловатый, жилистый, как и я, студент Кустанайского пединститута; парнишка из какого-то района, невысокого роста, щупленький, на носу очки в толстой роговой оправе, внешне он выглядел ещё совсем мальчиком, и ещё двое не кустанайских. На нас мешками висело новое «х/б» (повседневная солдатская форма), новые сапоги, покрытые пылью, ужасно натёрли ноги.
Из открытых окон казарм торчали головы, свисали ноги. На большом плацу между казармами толпились небольшими кучками множество солдат. Кто курил, кто стоял крутил в руках ремень, то тут, то там раздавался лошадиный хохот (в жаргоне - ржач) и слышались цыркающие плевки.
Мы пересекали плац в сопровождении прапоршика под стопроцентное общее внимание, улюлюкивание, и улыбки....... сальные улыбки. Я пытался всмотреться в лица, но не мог запомнить ни одного. Кто из них «дед», кто «дух» – непонятно.
Единственное, что на нас осталось из гражданской жизни, это были волосы. Вот с этого и начались наши солдатские будни. Прапорщик завёл нас в комнату, где на стенах над широкими полками, типа столов, висели зеркала. Вручил нам машинки и велел подстричься наголо. Я спросил, а может можно под расчёску? Не помню уже ответ, но судя по тому, что мы сразу начали стричь друг друга, ответ был аргументированный.
Вот последний локон покинул мою голову. Голова болела. Машинки были механические, времён первой мировой воины, с поломанными зубцами. Поэтому некоторые волоски выходили из под кожи вместе с луковицами. Знаете, есть люди, которым лысина очень идёт, я бы даже сказал с лысиной эти люди даже очень симпатичные. Так вот это не про меня. Осмотрев себя в зеркало, я окончательно в этом убедился. Впрочем, мне это несколько помогло, после стрижки ко мне стали относиться с опаской даже деды.
Первый день закончился, в принципе, спокойно, нас кормили ужином, когда в столовке уже никого не было, потом выдали постель, показали койки и отбой.
Вот я лежу в казарме, в голове снова прокручиваются события сегодняшнего дня.
Утром нас (тех кто ехал в диком экспрессе) построили перед большим бараком. Двери открылись, и по одному стали изчезать в её проёме мои товарищи. Дошла очередь до меня. Я захожу и после яркого дневного света пытаюсь разглядеть комнату, где нахожусь. « Чё егпш встал как конь! – громкий крик помог моему зрению - «Снял ялб рубашку и бегом ялб по корридору». (Описывать армейскую жизнь без ненормативной лексики, очень трудно, я бы даже сказал невозможно, так как там она была нормативной. Поэтому в дальнейшем, в прямой речи, я эту лексику буду выражать «случайными» буквосочетаниями).
Я увидел длинный коридор, по правую сторону которого находились комнаты без дверей. Быстро передвигаясь по коридору, в каждой комнате мы оставляли часть своей одежды: рубашка, брюки, обувь с носками, трусы. Я видел в этих комнатах горы одежды. Далее получали сапоги, ХБ, трусы,ремень, пилотку, фурнитуру. Выскочив по другую сторону барака, я был уже одет, обут.
Толпа уже радостно ворковала. Все в зелёном, значит, не флот. Но вот огорчало то, что на погонах, которые нам выдали, красовалась буква «Ф». Непонятно. 2 или 3 года? Сомнения развеял какой то прапорщик, появившийся через некоторе время:
«Ну что, бойцы! Служить будете в стройбате дважды Краснознамённого Балтийского флота. Два года!» А как я мечтал попасть в морскую пехоту!
С веток деревьев срывались капли недавно прошедшего дождя. Огромные кленовые листья, выкрашенные осенью в золотистый цвет, толстым ковром устилали длинную аллею парка. По аллее медленно шла влюблённая пара. Она, двумя руками обхватив согнутую руку своего любимого и прижавшись щекой к его плечу, улыбалась и внимательно слушала. Он, что-то вдохновлённо рассказывал слегка размахивая свободной рукой. Счастливые! Вот вернусь домой!....
Наш ЗиЛ остановился на прекрёстке в ожидании зелёного сигнала светофора. Этот фрагмент красивой осени и любви я зафиксировал в памяти, сидя в кузове. Да, кленовые листья в Калининграде больше Кустанайских, но палитра красок у нас намного богаче. Я почему то с детства очень любил осень. В Кустанае она часто бывала тёплой и действительно золотой, и местами огненно красной. Тополя становились жёлтыми, карагач дольше всех стоял зелёным, а вот клён играл переливами красныых краскок. Сухо, тепло, красочно!
Позади уже год службы. Подъём-отбой за 45 секунд, построение на плацу с матрасами, мытьё полов, зубрёжка устава – всё это уже кануло в прошлое. Глядя на духов, с улыбкой вспоминаю себя в это время. Помню на одном из занятий в учебке....
«Товарищ старший лейтенант, а почему мы должны одеваться за 45 секунд?».
«А потому, что у американцев на это отводится 1 минута, стало быть, мы в случае войны, будем опережать их на 15 секунд, в боевых условиях мы раньше на 15 секунд прибудем на боевые позиции, а это большоё преимущество!» - ответил тот. Я подумал: «А если американцы сократят до 45 секунд? Нам за 30 точно не успеть!» Хотел даже спросить, но вовремя передумал. Он мог бы начать тренировать весь взвод. И мы бы достигли этого результата.
Вообще, мы его очень любили и уважали. За время службы я повидал немало офицеров, и даже их классифицировал. Условно я поделил их на три категории.
Первая
- это такие, каких мы видели в художественных фильмах про красную армию. Смелые, умные, справедливые, сильные, интеллигентные. В бою не прячутся за спины солдат, классно стреляют, дерутся, за такими солдаты поднимались в атаку даже под свинцовым дождём. Армия их призвание, это профессионалы.
Вторая
. Те которые насмотревшись тех же фильмов про красную армию, рванули после школы в военное училище, с надеждой на быструю военную карьеру. Но столкнувшись с армейской действительностью, превратились в ремесленников. Ждут новых звёздочек, на службу приходят как как на обычную работу. Неплохо справляются со своими обязанностями. Среди них есть хорошие люди и неплохие командиры, но вояки из них не важные. Таких много.
А третья
категория, это «трутни». В юношском возрасте представляли себя с шашкой на коне, а вокруг восторженные дамы, бросающие в воздух чепчики. Это, в принципе всё, что им нужно было от армии. Но жизнь идёт, коня нет, сабли тоже, в воздух чепчики никто не бросает. Они ненавидят службу, но на гражданку вернуться нет сил, там ведь работать надо.
Мне повезло. Моими непосредственными командирами были настоящие офицеры.
Учебка, в которую я попал, была новая. Эту роту сформировали для подготовки сержантского состава для стройбата. Нас разместили в одной казарме на территории какой то сводной флотской части. Здесь жили морпехи и моряки береговой охраны. Три взвода, собранные в учебку со всех частей стройбата балтийского округа, второй день слонялись из угла в угол, так как командиры взводов ещё не прибыли. У всех бойцов позади полгода службы в войсках. Мы уже имели статус «черпаков» («Черпак» - солдат, отслуживший полгода). Все прибыли сюда, как любил говаривать наш взводный, «добровольно-принудительно». После службы в войсках стройбата, понятие о дисциплине было весьма приблизительное. Многие подогнали на себе ХБ так, что только цвет, напоминал о том, что это военная форма. Ремень, который должен был согласно уставу, плотно облегать талию, опустился значительно ниже пупка, те, кто служил, знают точно, где он висел. Встать всем в строй занимало намного больше времени, чем американской межконтинентальной ракете пересечь океан. На третий день два взвода получили командиров, молодых лейтенантов после училища, а наш ещё дня два слонялся по территории, получая разные задания типа уборки територии. Ну и мы типа убирались.
Рано утром нас посадили в классе (всё было как в школе: парты, доска, указка, мел...) и сказали, что к нам сейчас прийдёт командир роты. Открывается дверь, заходит ротный, а вместе сним статный старлей в форме морского пехотинца. Мы замерли. «Разрешите представить, это ваш командир взвода! Прошу любить и жаловать!» - сказал ротный и вышел.
В классе тишина! Старлей обвёл взглядом весь класс и сказал: «Я не люблю когда мне врут, и люблю бегать. Моя любимая дистанция 25 километров».
По классу прошёлся лёгкий хохот. Шутник, епрст! Мы ещё тогда не знали, что он не шутит. Уже к вечеру, форма каждого солдата полностью соответствовала требованиям устава. По вечерам перед сном, в своё дежурство, ротный обязательно заходил к нам в кубрик пожелать спокойной ночи. Однажды, появившись в кубрике, когда все уже лежали в шконках, попросил всех показать ноги. Медленно двигаясь вдоль рядов бросая взгляд на право на лево вдруг воскликнул, остановившись возле одного бойца:
«Ты что, солдат, к соревнованиям готовишся!?» «К каким, товарищ старший лейтенант?» с недобрым предчувствием спросил солдат. « К лазанию по деревьям!» гневно ответил ротный. Все конечно приподнялись на своих шконках, что бы увидеть, что имел ввиду ротный. Дружный хохот разорвал тишину засыпающего гарнизона.
Ногти бойца торчали из пальцев ног саниметра на три. Действительно, с такими ногтями можно было карабкаться по отвесной скале безо всяких приспособлений. Боец покраснел. Получил ножницы, исчез из кубрика.
«Товарищ старший лейтенант, а я не могу завтра на зарядку выйти, у меня живот болит» - голос из угла. «Это потому, что ты слишком мало отжимаешся! Упал, отжался 20 раз!» - подрезает старлей. Он был хорошим «врачом». Во взводе никто не болел. Причём он лёгко отличал симулянта от действительно больного. Отжимались и приседали мы много. И не хотели болеть.
Прибалтика. Январь. На улице, что называется, «собачий холод», метёт метель, завывая в проводах. Первый и второй взводы уже расселись в класах и их командиры чертят на досках предбоевой и боевой порядок. Кружками обозначая солдат, квадратиками и линиями вычерчивая позиции потенциального врага. Мы тоже приготовились слушать и конспектировать тему. Взводный входит в класс, в полевой одежде: «Построение на плацу через 5 минут в полном комплекте!» «Так у нас же сегодня занятия по тактике!?» - голос из класса.
«Правильно, товарищ солдат. Вот мы и будем изучать тактику на практике» - «Так другие же в классах занимаются, а на улице дубак жуткий!?». «Товарищ солдат, для вас построение через четыре минуты в противогазе! Вопросы ещё у кого нибудь есть?»
Задавать вопросы было больше некому, все уже бежали в направлении оружейки. Не только потому, что приказы командира в армии не обсуждаются, или мы были трусы, которые боялись своего взводного. Нет. Мы его просто уважали и верили ему. Мы знали, что он будет бегать и ползать вместе с нами, что то, чему он нас будет учить, он знает лучше всех.
Он не раз заступался открыто за своих бойцов перед несправедливыми нападками высших чинов и не боялся отстаивать свою точку зрения, не глядя на чин и количество звёзд на погонах оппонента. Мы знали, что он был командиром разведроты морской пехоты в капитанском звании и был разжалован до старлея и сослан в стройбат за то, что сломал челюсть зарвавшемуся дембелю, издевавшемуся над молодыми. Мы знали, что во всём прибалтийском округе он был самый лучший в метании ножей и один из лучших в рукопашном бою. Мы знали, что в его блокнотике, который он носил всегда в верхнем левом нагрудном кармане, были преписаны стихи лучших русских поэтов. Я благодарен судьбе за то, что мне довелось учиться у такого командира. И я рад, что мне хоть немного удалось его отблагодарить за это. Спустя полгода после учебки, про мой взвод вышла статья в газете «Страж Балтики» с моей фотографией. Те, кто в этот время у него учились, рассказывали, как он ходил по части с этой газетой в руках и с гордостью говорил, что это его курсант.
Уже отзвучала команда "отбой". Но все взволнованны, не могут уснуть. Сегодня нам привезли оружие. Некоторые пацаны разгружали ящики, и рассказывали, что все они разных размеров. Завтра будут выдавать.
Я уже погружался в сон, когда кто-то коснулся моего плеча. «Вставай, пойдём со мной, дело есть.» Это был взводный. Мы спустились в подвал, в оружейку. Она была заставлена ящиками. «Здесь нужно привести всё в порядок. Переписать все номера. Составить книгу учёта. Поможешь мне?» спросил он. « Конечно, помогу». Затем взводный подходит к самому большому ящику, открывает его и достаёт большой предмет с прикладом, затем от туда же вынимает длинный ствол и присоединяет его к предмету. Получился пулемёт. Я смотрел как завороженный. АКМ мы изучали ещё в школе, я его мог быстро разбирать и собирать. На присягу нам давали подержать какие то карабины. (Хорошо ещё хоть лопаты не всучили, стройбат всё же!) А вот ЭТО я видел первый раз в жизни.
Но учебка кончилась, и в мае мы все вернулись в свои части. Здравствуй Стройбат!
Михаил Раменский