Имя народного поэта и прозаика со старообрядческими корнями Сергея Антоновича Клычкова малоизвестно широкому кругу читателей. Для староверов же Сергей Клычков наряду с поэтом-песенником «избяного рая» Николаем Клюевым является одним из величайших авторов начала XX в. Вклад Клычкова в старообрядческое культурное наследие огромен.

Популяризировавший мистическую культуру народного, староверского быта, Клычков уже среди современников прослыл немодным и архаичный поэтом-крестьянином. В то же время талант и патриархальное новаторство поэта нашли широкую поддержку среди известных литераторов. Участие в судьбе Клычкова принимали М.И. Чайковский, М. Горький, Н. Клюев, С. Есенин, Н. Гумилев, скульптор С. Кононенков.

Недавно в прессе широко освещался уход из жизни латиноамериканского писателя-мистика Габриеля Гарисии Маркеса, который получил международное признание и славу. По мнению современных исследователей, в России родоначальником магического реализма может быть назван Сергей Антонович Клычков, ярчайший певец сказочного мира народных поверий.

Судьба Сергея Клычкова отмечена не только творческими победами и неудачами, он неоднократно попадал в жернова нелегкой истории XX в. Забегая вперед, скажем, что жизненный путь поэта трагически оборвался в 1937 г., когда он был арестован и расстрелян по ложному навету в застенках НКВД. Сергей Антонович Клычков родился 1 июля 1989 года в староверской семье кустаря-сапожника. Родина писателя — село Дубровки Калязинского уезда Тверской губернии, ныне Талдомского района Московской области. Фамилия Клычков — подлинная, не псевдоним, проходит по всем документам.

В документах прапорщика старой армии С. А. Клычкова отмечено: вероисповедание — старообрядец. Фамилия Лешенков иногда использовалась поэтом как псевдоним. По одной из версий — это деревенское прозвище семьи (от «леший»), по другой — унаследована от матери, другим прозвищем семьи было Сечинские (изба стояла на вырубке, сече). В 1926 году сам поэт в автобиографии назвал фамилию Клычков псевдонимом, возможно, предохраняя вышедших из деревни братьев: имя его постепенно становилось одиозным.

Семья и детство

Первенца Сережу родила мать Фекла Алексеевна в Дубровском лесу в малиннике, принесла домой крикуна в переднике и корзиночку с малиной не просыпала. Поэт писал об этом:

Была над рекою долина,
В дремучем лесу у села,
Под вечер, сбирая малину,
На ней меня мать родила.

Лес с самого начала вошел в сознание маленького Сережи Клычкова. Изба стояла на опушке, из леса выходили лоси, на них бабка Авдотья истово крестилась двуперстием. Рассказы бабушки населили лес и всё кругом живыми существами: «Встал в овраге леший старый, оживают кочки, пни…». Бабушка по матери, Устинья Кузнецова (у нее в Талдоме дети жили зимой, когда ходили в приходскую школу), была песенница, знаменитая во всей округе. Мир кругом не только оказался населенным мифологическими существами — лесной царевной Дубравной, гостем чудесным Лелем, который играет на серебряной свирели, красавицей Ладой — этот мир оказался озвученным, он запел. В мире маленького Сережи Клычкова быль и небыль, реальность и миф соединялись. В самой семье жили свои мифы. После смерти под паровозом бабки Авдотьи она каждую ночь, как была уверена Фекла, приходила и помогала ей по хозяйству…

В «Автобиографии» Сергей Антонович писал: «В общем: языком обязан лесной бабке Авдотье, речистой матке Фекле Алексеевне и нередко мудрому в своих косноязычных построениях отцу моему (…), а больше всего нашему полю за околицей и Чертухинскому лесу..»

Малинник, где родился поэт, к сожалению, не сохранился, и родные места, так любовно им воспетые, были изменены индустриальной эпохой. Долина с малинником была отдана под земли колхозных свинарников. Постепенно чистая речка заболачивалась, а сейчас это и вовсе непроходимые болота. Удивительным образом сохранился до наших дней каменный дом, построенный родителями поэта (ныне дом-музей С.А. Клычкова).

Как и многие староверские семьи, Клычковы, хотя и великим трудом, смогли постепенно перейти от голой нищеты в класс зажиточных крестьян. Жизнь была тяжелой, из пятнадцати детей выжило только пять. Постепенно сапожное ремесло налаживалось, привлекались наемные работники. Пока позволяло здоровье, мать сама с огромной поклажей ходила в неблизкий путь до Москвы, где изготовленную обувь можно было выгодно сбыть.

Сережа хорошо окончил приходскую школу; семья постепенно выходила из крайней нищеты: отец Антон Никитич решил дать сыну образование. В Москве на вступительном экзамене Сережа заробел перед экзаменаторами в эполетах и провалился. Отец устроил ему порку, приговаривая: «На липку тебя!» (липка — стул, рабочее место сапожника) — прямо в Александровском саду.

В жизни Клычкова было несколько случайных встреч, решивших его судьбу: мимо проходил педагог Иван Иванович Фидлер, директор и владелец реального училища. Расспросив, в чем причина экзекуции, он пригласил на другой день к себе, и Сережа сдал «на пятки». Он был принят в училище бесплатно. Сергей Клычков стал грамотным человеком. Сохранилась фотография начала века: молодой, очень красивый Антон Никитич с длинной окладистой бородой, похожий на бога Саваофа, в окружении домочадцев и подмастерьев из одного «куста» в шляпах-«грешневиках» и сапогах гармошкой на фоне нового дома. Рядом с ним неказистый мальчик в гимназической фуражке.

Начало творческого пути

Дебют Клычкова состоялся в 1907 году. Стихи были замечены в литературном мире. Уже в конце этого года В. В. Ве-ресаев писал И. А. Бунину о начинающем поэте: «Если най-дете стихи стоящими (мне они очень нравятся), то, мо-жет быть, посодействуете ему в их напечатании». «Стихи его (…) выпевались из сердца и покоряли живой лирич-ной сказочностью. Это были откровения, чудесно рас-крывающиеся цветы народного мифа», — вспоминал об этом периоде друг молодости, впоследствии — литерату-ровед и критик П. А. Журов.

В 1908 году Клычков поступил на историко-филологический факультет Московского университета, но занятия прервал, позднее посещал лекции в народном университете, открытом на благотворительное пожертвование Шанявского. В пятилетие перед началом первой мировой войны Клычков много ходит пешком по Руси: по Волге, по своим тверским местам, в старинный монастырь около Дмитрова, на озеро Светлояр, в тайный град Китеж. В эти путешествия-паломничества ходил он с посохом и котомкой за плечами, босиком, в пути пел духовные песни «Град пречудный на Востоке», «Я надену черную рубаху» Н. А. Клюева.

Среди лесов и потаенных мест родного края взрастал творческий талант поэта. Да и как было не воспеть хотя бедную и суровую, но родимую сторону. Какой любовью к природе, родной речке Дубне, перелеску и опушке, где притаился хитрый леший, полна каждая строка:

В нашей роще есть хоромы,
А кругом хором — туман…
Там на тропках вьются дремы
И цветет трава-дурман…

Там в лесу, на косогоре,
У крыльца и у окон.
Тихий свет — лесные зори,
Как оклады у икон…

Скучно ль, весело ль Дубравне
Жить в светлице над рекой —
К ней никто в резные ставни
В ночь не стукнется клюкой.

Стережет ее хоромы
Голубой речной туман,
И в тумане вьются дремы
И цветет трава-дурман…

Ах, в весенний срок с опушки
По утрам и вечерам
Строгий счет ведут кукушки
Буйной юности кудрям,—

В ночь выходит месяц плавать,
Метит звездами года.
Кто ж дойдет и глянет в заводь,
Юн останется всегда…

Скучно ль, весело ль Дубравне:
Все одна она, одна —
Только смотрят звезды в ставни
Да сквозь сон журчит Дубна.

<1914, 1918>

В конце 1910 года (датирован 1911 г.) в издательстве «Альциона» выходит первый сборник поэта, названный им «Песни », которые Николай Клюев назовет «хрусталь-ными песнями». Затем выходит сборник поэта «Потаенный сад » (1913). Ранняя поэзия Сергея Клычкова почти безлюдна, эмоционально приглушена. Лирический герой существует один на один с матерью-природой, глубоко опоэтизированной.

Я всё пою — ведь я певец,
Не вывожу пером строки:
Брожу в лесу, пасу овец
В тумане раннем у реки.

Прошёл по сёлам дальний слух,
И часто манят на крыльцо
И улыбаются в лицо
Мне очи зорких молодух.

Но я печаль мою таю,
И в певчем сердце тишина.
И так мне жаль печаль мою,
Не зная, кто и где она…

И, часто слушая рожок,
Мне говорят: «Пастух, пастух!»
Покрыл мне щёки смуглый пух,
И полдень брови мне ожёг.

И я пастух, и я певец
И всё гляжу из-под руки:
И песни — как стада овец
В тумане раннем у реки…

<1910-1911>

В жерновах истории: Первая мировая война, Революция

В июле 1914 года Клычков был призван на войну, служил в Финляндии в 427 Зубовском полку. Военные впечатления отразились в прозе (в автобиографическом романе «Сахарный немец », 1925). Клычков был контужен, отравлен газами, сиживал в «мокрых окопах» на берегу Двины вместе с солдатами. С первого выстрела его не покидало странное роковое чувство душевной опустошенности, бессмысленности происходящей бойни, война ворвалась в его жизнь, как вор (вор — обычный образ смерти в поэзии Клычкова).

Осенью 1915 года он попадает в Петроград, где публично выступает со своими стихами в Тенишевском училище — вместе с Н. Клюевым, С. Городецким, С. Есениным. Впоследствии с Городецким их пути разойдутся; Есенина он проводит в его последнюю поездку в Ленинград; ссыльный Клюев до последних месяцев будет получать от семьи Клычковых посылки и денежные переводы.

Ранние клычковские темы были углублены и развиты в последующих сборниках «Дубравна » (1918), «Кольцо Лад ы » (1919), «Домашние песни » (1923), «Гость чудесный » (1923), «В гостях у журавлей » (1930), в стихах которых отразились впечатления Первой мировой войны, разрушение деревни; одним из основных образов остается образ одинокого, бездомного странника. В поэзии Клычкова появились ноты отчаяния, безысходности, вызванные гибелью под натиском «машинной» цивилизации сошедшей с пути Природы старой Руси.

Революцию воин-поэт принимает восторженно, как великий пролом в народное будущее. Снимает с себя мундир младшего офицера и переходит на сторону революционных солдат. Выступает на митингах. В Крыму, куда судьба заносит Сергея Клычкова, он был дважды приговорен к расстрелу: в первый раз врангелевцами, во второй — махновцами. Повезло ему тоже дважды… «Но убийственней оказалось мирное время, — пишет современный ли-тературовед Н. Солнцева, — всю оставшуюся жизнь он был как бы под приговором, ему постоянно что-то инкриминировали».

Нарождавшаяся советская литература не оправдала ожиданий поэта. Вместо дарования свободы религиозной, духовной и творческой, Пролеткультом насаждались совсем иные принципы «пролетарской литературы». Фольклорные мотивы творчества Клычкова и Клюева, даже Горьким клеймились как «реакционные».

Крестовый поход против старых форм в послеоктябрьский период (Клычков назовет его «крестовым походом против человеческого нутра и простого здравого смысла») в литературе опол-ячился, прежде всего, на лирическую поэзию, как на «от-жившую», «буржуазную».

Клычков выступал с критическими статьями («Лысая гора », 1923; «Утверждение простоты », 1929). Имея мало возможностей издавать собственные произведения, поэт занимался переводами. Здесь он опять же обращается к народному творчеству: марийские народные песни, «Мудрец Эдыга » — восточная средневековая легенда, «Мадур Ваза победитель » — устное народное творчество вогулов; переводил произведения многих грузинских поэтов — Г. Леонидзе, Важа Пшавела и др., перевёл знаменитую поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре».

Обращение к прозе — три главных романа

В 1925-1928 годах поэт обращается к прозе: издает один за другим три ро-мана — «Сахарный немец », «Чертухинский балакир ь» и «Князь мира », всколыхнувшие литературную общественность. Горький, которому Клычков послал «Сахарного немца» с дарственной надписью, писал автору: «Прочитал «Сахарного немца» с великим интересом. Большая затея, и начали Вы ее удачно. Первые главы волнуют… Всюду встреча-ешь отлично сделанные фразы, меткие, пахучие слова веселый и целомудренно чистый великорусский язык».

В 1926 году увидел свет второй роман «Чертухинский балакирь». Крестьянская Русь «Чертухинского балакиря» — это Русь сказочников и прибауточников, праведников и погибающих душ, Русь мечтателей и правдоискателей, отдающих делу время, но не забывающих и отвести час для потехи. У Клычкова Русь — ума палата, Русь — на все руки мастерица, Русь — хохотунья, игрунья, певунья, плясунья, статная, ладная, ненаглядная красавица Русь. Яркий мир клычковской прозы далек от молитвенной тишины потаенных скитов, которые он обходил в молодости. Происходит борьба праведного христианского начала, под видом измышленных староверских толков и мистической колдовской силы. Порой обряды и действия обеих сторон перекликаются и маскируются друг под друга, поэтому в итоге трудно определить, какая из сил одержала верх.

Три последовательно вышедшие романа в задуманной эпопее располагаются в обратном хронологическом порядке. От сборника к сборнику и от романа к роману идет волнообразное движение: запутанная картина мира мятущегося человека, испытавшего страх смерти и сладкий ужас убийства в «Сахарном немце» (убитый в этом романе Зайчиком немец — сахарный, Клычков использует здесь двойную символику: сахар греховен в старообрядческой традиции), переходит к волшебной идеальной мечте о единстве с природой в «Чертухинском балакире».

Эпическая картина жизни в дореформенной деревне («Князь мира », 1928 г.) наоборот, лишена какой-либо идеализации. Сложная ткань этого романа, где персонажи появляются и исчезают, исчезают и перерождаются, где крещение производится кнутом, а воля оказывается украденной, где зло правит всеми и оказывается заключенным в каждом: ведь черт служит батраком в крестьянском доме, — вместе с тем создает глубокий динамический образ, живую картину разлагающейся крестьянской общины. Эта картина написана мастером, знающим материал изнутри, досконально и в подробностях, которые приближают этот фантастический роман к историческому документу.

Подобно своему известному земляку М.Е. Салтыкову-Щедрину, Клычков в своей прозе («Князь мира») глубоко затрагивает тему крепостнической неволи русского мужика. Подневольный изнуренный народ суров и груб. Но в морщинах измученного старика и усталом взгляде деревенской бабы, изможденной поденщиной, Клычков видит родного, доброго русского человека: хранителя веры отцов, мистического осмыслителя жизни, творца огромного фольклорного наследия.

Идеологическая травля

Несмотря на одобрительный отзыв, Горький, недолюбливавший «крестьянских» писателей, поддерживает программу борьбы с «крестьянской опасностью». Предлагалось действовать не административными мерами, а обрушить на автора всю мощь нещадной критики. В 1927 году развернулась борьба с «есенинщиной», отразившаяся на живых друзьях мертвого поэта.

Мне сорок лет, а я живу на средства,
Что не всегда приносят мне стихи,
А ведь мои товарищи по детству —
Сапожники, торговцы, пастухи!
А я за полное обмана слово,
За слово, все ж кидающее в дрожь,
Все б начал вновь и отдал бы все снова
За светлую и радостную ложь…

В апреле 1927 года писатель подает в Госиздат заявку на собрание сочинений в пяти томах, куда предполагает включить трилогию «Сорочье царство »: «Чертухинский балакирь », «Князь мира », «Последнее время »; «Щит сердца » — книгу стихов и роман «Проданный грех ». Заявка будет отклонена.

Последняя книга стихотворений С. Клычкова «В гостях у журавлей » вышла в Москве в 1930 году, когда автор стараниями пропаганды уже носил на шее бирку «бард кулацкой деревни». Годом раньше, отвечая на анкету одного журнала, Клычков признавался, что за последние два года «почти ничего не написал: критика для меня имеет сокрушительное значение». В одном из стихотворений, которые теперь отнюдь не напоминали его прежних песен, он позволил себе мрачное пророчество:

Брови черной тучи хмуря,
Ветер бьет, как плеть…
Где же тут в такую бурю
Уцелеть!
Только чудо, только случай
В этот рев и гуд
Над пучиною зыбучей
Сберегут!

Горько усмехнется он в другом стихотворении:

За стол без соли сядешь поневоле…
И пусть слова участья дороги,
Но видно, для того у нас мозоли,
Чтобы по ним ходили сапоги!…

Эти стихи — из последнего сборника. Немало там таких горьких строк, черных дум и безысходной тоски. Критика откликнулась на выход сборника колкой рецензией, проиллюстрированной Кукрыниксами. Клычков был изображен в виде злобного, отвратительного гуся, в мятом крестьянском колпаке, традиционно-карикатурной «кулацкой» одежке и с крестом, болтающимся на шее. Эпиграмма гласила:

Не рви волос,
Не бейся лбом о стену
И не гнуси: «О РУСЬ, СВЯТАЯ РУСЬ!»
Мы «журавлям» твоим узнали цену,
КУЛАЦКИЙ ГУСЬ!

Последние слова, выделенные крупным шрифтом, звучат как приговор, как анафема поэту.

В последних стихах Сергея Клычкова чувствуется острая боль за то, что борьба против красного угла оставляет крестьянина без духовной и нравственной опоры. Революция разрушала духовную жизнь народа, предлагая вместо этого разные суррогаты (например, портрет вождя вместо иконы), и народ это ясно чувствовал. В цикле стихов 1937 года «Заклятие смерти» Клычков писал:

Сколько лет с божницы старой
Охранял наш мир и лад
Золоченою тиарой
Спаса древнего оклад!

Претворял он хлеб и воду
Жизни в светлые дары,
И заботливые годы
Тихо падали с горы…

Мирно падал падал год за годом,
Дед из кросен саван сшил
И в углу перед уходом
Все лампады потушил!

С той поры отец пьет водку,
И в избе табачный чад,
И неверная походка
Появилась у внучат…

Да и сам я часто спьяна
Тычу в угол кулаки,
Где разжились тараканы
И большие пауки!

Где за дымкой паутинной
В темном царстве стариков
Еле виден Спас старинный
И со Спасом рядом штоф.

Арест и приговор

Сергей Антонович Клычков дожил до 1937 года. Его арестовали в ночь с 31 июля на 1 августа на даче в «Лесном Городке» по Киевской железной дороге. Жене (Варваре Николаевне Горбачевой) сообщили, что муж ее осужден Военной коллегией Верховного Суда СССР на 10 лет без права переписки. Тогда еще не было понятно, что формулировка «10 лет без права переписки» означала расстрел, и родственники еще долго надеялись обрести Сергея Антоновича живым …

25 июля 1956 года Сергей Антонович Клычков был посмертно реабилитирован. Только тогда стало известно, что поэт «был необоснованно осужден 8 октября 1937 г. (…) по ложному обвинению в том, что якобы с 1929 года является членов антисоветской организации «Трудовая крестьянская партия». Клычков С.А. был приговорен к расстрелу. В 90-е годы появились свидетельства, позволяющие предположить, что Сергей Клычков был расстрелян следователем во время допроса 8 октября.

Честное имя писателя было восстановлено, но массового переиздания сборников стихов не случилось до 1985 года, а в 1988 году в серии «Советский писатель» вышел увесистый том прозы. В последующие годы его книги выходили маленькими тиражами, к сожалению, современных новых изданий в продаже не обретается.

Дом-музей Клычкова в опасности!

На Талдомской земле в деревне Дубровки, на родине поэта, скудными силами музейных работников сохраняется от разрушения дом-музей Сергея Клычкова, открытый в 1991 г. После реставрации и обновления экспозиции в 2001 году музей проработал недолго. Из-за заболачивания местности и проседания фундамента зданию требуется дорогостоящая реставрация. Сохранность экспозиции в здании в таких условиях невозможна, поэтому с 2008 г. музей официально закрыт. Основная часть экспозиции была перенесена в закрома Талдомского историко-литературного музея. В доме же поэта экспонаты частично заменены репродукциями и имитациями.

Музей помнит славные времена: всего 6-7 лет назад в нем проводились литературные чтения, посвященные творчеству С.А Клычкова, на территории усадьбы был размещен Музей Журавля и проходил фестиваль «Журавлиная родина». Музейные работники и сейчас не покидают здания, по запросу в Талдомском историко-литературном музее они готовы провести экскурсии по усадьбе, рассказать о жизни и творчестве С.А. Клычкова, ознакомить с остатками экспозиции.

Сколько сил было потрачено работниками музея, литературоведами, местными энтузиастами на то, чтобы вернуть из небытия имя поэта мирового значения, прозаика, переводчика, публициста Сергея Антоновича Клычкова. Деятели культуры безрезультатно взывают как к государственным инстанциям, так и к меценатам с просьбой о содействии в восстановлении здания. Пока ситуация не изменилась к лучшему, но сохраняется надежда, что родовое гнездо поэта не постигнет такая же горькая судьба, как и самого Сергея Антоновича.

Текст написан совместно с Ольгой Константиновной Луневой.

Видеоматериалы, посвящённые творческому наследию С.А. Клычкова, можно посмотреть по ссылке .

Статья основана на материалах:

1. С.А. Клычкова «Мадур-Ваза победитель», 2000, Москва, статья-послесловие В. Морозова «Истинно прекрасный народный поэт».
2. Материалы и фото с сайта , посвященного С.А. Клычкову
3. Георгия Клычкова. Медвяный источник
4. Евгения Евтушенко «Божий человек»

Клычков Сергей Антонович
Родился: 1 (13) июля 1889 года
Умер: 8 октября 1937 (48 лет) года

Биография

Сергей Антонович Клычков (деревенское прозвище семьи, использовавшееся иногда как псевдоним, - Лешенков; 1 (13) июля 1889, Дубровки, Тверская губерния - 8 октября 1937) - русский и советский поэт, прозаик и переводчик.

Родился в деревне Дубровки Тверской губернии (ныне - Талдомский район Московской области) в семье сапожника-старообрядца. В 1899 году по совету сельского учителя отец привёз его в Москву, где он начал учиться в училище И. И. Фидлера (в Лобковском переулке). Будучи учеником, участвовал в революции 1905 года, входил в состав боевой дружины Сергея Конёнкова. В 1906 году написал ряд стихов на революционные темы, напечатанные в альманахе «На распутье». Ранние стихи Клычкова были одобрены С. М. Городецким.

В 1908 году с помощью Модеста Ильича Чайковского выехал в Италию, где познакомился с Максимом Горьким и А. В. Луначарским. После возвращения из Италии поступил на историко-филологический факультет Московского университета, но не окончил его (исключён в 1913 году). В 1911 году при материальном содействии М. Чайковского в издательстве «Альциона» вышел в свет его первый поэтический сборник - «Песни». В 1914 году появился второй сборник: «Потаенный сад» - в том же издательстве.

Во время Первой мировой войны, отправился на фронт; войну начал в Гельсингфорсе, затем был переведён на Западный фронт и позже, в звании прапорщика - в Балаклаву, куда отправилась за ним давно знакомая и любимая (вскоре ставшая женой), бывшая гимназистка Евгения Александровна Лобова. Военные впечатления Клычков позже воспроизведёт в романе «Сахарный немец».

После октябрьской революции в Москве в здании Пролеткульта он живёт в одной комнате с Сергеем Есениным. В особняке на Воздвиженке при участии Клычкова, Есенина, Орешина, Белого, Повицкого было организовано издательство «Московская трудовая артель художников слова», на Большой Никитской открылся магазин этого издательства. В этом издательству вышли несколько сборников Клычкова.

В 1919-1921 годах жил в Крыму, где едва не был расстрелян (махновцами, затем белогвардейцами). В 1921 году переехал в Москву, где сотрудничал в основном в журнале «Красная новь».

Стихи ранних поэтических сборников Клычкова («Песни: Печаль-Радость. Лада. Бова», 1911; «Потаенный сад», 1913) во многом созвучны со стихами поэтов «новокрестьянского» направления - Есенина, Клюева, Ганина, Орешина и др. Некоторые из стихов Клычкова были размещены в «Антологии» издательства «Мусагет». Ранние клычковские темы были углублены и развиты в последующих сборниках «Дубрава» (1918), «Домашние песни» (1923), «Гость чудесный» (1923), «В гостях у журавлей» (1930), в стихах которых отразились впечатления Первой мировой войны, разрушение деревни; одним из основных образов становится образ одинокого, бездомного странника. В поэзии Клычкова появились ноты отчаяния, безысходности, вызванные гибелью под натиском «машинной» цивилизации «сошедшей с пути Природы старой Руси».

Клычковым были написаны три романа - сатирический «Сахарный немец» (1925; в 1932 году вышел под названием «Последний Лель»), сказочно-мифологический «Чертухинский балакирь» (1926), «Князь мира» (1928). Они были задуманы как части девятикнижия «Живот и смерть»; были объявлены названия следующих частей: «Китежский павлин», «Серый барин», «Буркан - мужичий сын», «Спас на крови», «Призрачная Русь», «Лось с золотыми рогами» - но один из них не появился в печати.

Лирика Клычкова связана с народным творчеством, он ищет уте­шения в природе. Поначалу его стихи были повествовательны, позднее они отличались определёнными раздумьями пантеистического, пессимистического характера, но всегда были далеки от всякой революцион­ности. В прозе Клычкова проступает его исконная связь с традиционным миром крестьянства и крестьянской демонологии, равно как и влияние Н. Гоголя, Н. Лескова и А. Ремизова. Романы Клычкова не богаты дейст­вием, они составлены из отдельных сцен, ассоци­ативных, наполненных образами из мира ре­альности и мира сна и духов; рассказ ведётся от лица крестьянина - любителя поговорить на разные темы, ритм этой прозы часто очень хорош. Город, машины, железо и фабричные трубы как символы пролетарской револю­ции, превращаются для Клычкова с его привязанно­стью к метафизическому миру деревни и ле­са в орудия сатаны.
- Вольфганг Казак

Выступал Клычков и с критическими статьями («Лысая гора», 1923; «Утверждение простоты», 1929), переводами (в 1930-х; переводил эпосы народов СССР, народные песни и сказания; переводил произведения многих грузинских поэтов - Г. Леонидзе, Важа Пшавела и др., перевёл знаменитую поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре»).

Поэт был близко знаком с С. А. Есениным, С. Т. Конёнковым, П. Н. Васильевым.

В 1937 году Сергей Клычков был арестован по ложному обвинению, 8 октября 1937 года приговорён к смертной казни и в тот же день расстрелян. В 1956 году реабилитирован. В справке о реабилитации указана ложная дата смерти - 21 января 1940 года, перешедшая в некоторые издания.

Память

На родине поэта, в селе Дубровки Талдомского района Московской области был создан мемориальный музей Клычкова.

Сочинения

Песни. - М.: Альциона, 1911
Потаенный сад: Стихотворения. - М., Альциона, 1913 - 90 с. (2-е изд. - М., 1918)
Дубрава: Стихи. - 1918
Кольцо Лады: Стихи. - М., 1918. - 60 с.
Гость чудесный: избранные стихотворения. - Москва; Петроград: Государственное издательство, 1923
Домашние пес­ни: пятая книжка стихов. - Москва; Петербург: Круг, 1923
Сахарный немец. - М., 1925
Чертухинский балакирь. - М., 1926
Последний Лель. - 1927
Та­лисман. Стихи. - Л., 1927
Князь мира. - 1928
В гостях у журавлей. Сти­хи. - М.: «Федерация», 1930
Сараспан: стихи. Обработки фольклора и переводы. - М.: Художественная литература, 1936
В 2000 году вышло «Собрание сочинений» С. А. Клычкова в двух томах (составление, подготовка текста, комментарии М. Никё, Н. М. Солнцевой, С. И. Субботина. - М.: Элис Лак). Литературный институт им. А. М. Горького в 2011 году выпустил сборник: «Исследования и материалы по итогам международной научной конференции, посвященной 120-летию со дня рождения С. А. Клычкова». Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Серге́й Анто́нович Клычко́в (деревенское прозвище семьи, использовавшееся иногда как псевдоним, - Лешенков ; 1 июля , Дубровки , Тверская губерния - 8 октября , Москва) - русский и советский поэт, прозаик и переводчик.

Биография

Клычковым были написаны три романа - сатирический «Сахарный немец» (1925; в 1932 году вышел под названием «Последний Лель»), сказочно-мифологический «Чертухинский балакирь» (1926), «Князь мира» (1928). Они были задуманы как части девятикнижия «Живот и смерть»; были объявлены названия следующих частей: «Китежский павлин», «Серый барин», «Буркан - мужичий сын», «Спас на крови», «Призрачная Русь», «Лось с золотыми рогами» - но один из них не появился в печати.

Лирика Клычкова связана с народным творчеством, он ищет уте­шения в природе. Поначалу его стихи были повествовательны, позднее они отличались определёнными раздумьями пантеистического, пессимистического характера, но всегда были далеки от всякой революцион­ности. В прозе Клычкова проступает его исконная связь с традиционным миром крестьянства и крестьянской демонологии, равно как и влияние Н. Гоголя, Н. Лескова и А. Ремизова. <…> Романы Клычкова не богаты дейст­вием, они составлены из отдельных сцен, ассоци­ативных, наполненных образами из мира ре­альности и мира сна и духов; рассказ ведётся от лица крестьянина - любителя поговорить на разные темы, ритм этой прозы часто очень хорош. Город, машины, железо и фабричные трубы как символы пролетарской револю­ции, превращаются для Клычкова с его привязанно­стью к метафизическому миру деревни и ле­са в орудия сатаны.

Выступал Клычков и с критическими статьями («Лысая гора», 1923; «Утверждение простоты», 1929), переводами (в 1930-х; переводил эпосы народов СССР, народные песни и сказания; переводил произведения многих грузинских поэтов - Г. Леонидзе, Важа Пшавела и др., перевёл знаменитую поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре»).

В 1937 году Сергей Клычков был арестован по ложному обвинению, 8 октября 1937 года приговорён к смертной казни и в тот же день расстрелян. В 1956 году реабилитирован. В справке о реабилитации указана ложная дата смерти - 21 января 1940 года, перешедшая в некоторые издания.

Память

На родине поэта, в селе Дубровки Талдомского района Московской области, был создан мемориальный музей Клычкова.

Сочинения

Я с даром ясной речи,
И чту я наш язык,
А не блеюн овечий
И не коровий мык!

«Должно быть, я калека…», 1929

• Песни. - М.: Альциона, 1911
• Потаенный сад: Стихотворения. - М., Альциона, 1913 - 90 с. (2-е изд. - М., 1918)
• Дубрава: Стихи. - 1918
• Кольцо Лады: Стихи. - М., 1918. - 60 с.
• Гость чудесный: избранные стихотворения. - Москва; Петроград: Государственное издательство, 1923
• Домашние пес­ни: пятая книжка стихов. - Москва; Петербург: Круг, 1923
• Сахарный немец. - М., 1925
• Чертухинский балакирь. - М., 1926
• Последний Лель. - 1927
• Та­лисман. Стихи. - Л., 1927
• Князь мира. - 1928
• В гостях у журавлей. Сти­хи. - М.: «Федерация», 1930
• Сараспан: стихи. Обработки фольклора и переводы. - М.: Художественная литература, 1936

В 2000 году вышло «Собрание сочинений» С. А. Клычкова в двух томах (составление, подготовка текста, комментарии М. Никё, Н. М. Солнцевой, С. И. Субботина. - М.: Элис Лак). в 2011 году выпустил сборник: «Исследования и материалы по итогам международной научной конференции, посвященной 120-летию со дня рождения С. А. Клычкова».

Напишите отзыв о статье "Клычков, Сергей Антонович"

Примечания

Литература

• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. - М . : РИК «Культура», 1996. - XVIII, 491, с. - 5000 экз. - ISBN 5-8334-0019-8.

Ссылки

• в библиотеке Максима Мошкова
• «Кругосвет»
• - недооцененное наследие старообрядческой культуры

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Клычков, Сергей Антонович

Караффа вернулся в мою жизнь примерно через две недели, в раннее солнечное утро, очень уверенный в себе, свежий и счастливый, и войдя в комнату, радостно произнёс:
– У меня для Вас сюрприз, мадонна Изидора! Думаю, он Вам очень понравится.
Меня сразу же прошибло холодным потом – я знала его «сюрпризы», они хорошо не кончались...
Как будто прочитав мои мысли, Караффа добавил:
– Это, правда, приятный сюрприз, я Вам обещаю. Вы сейчас увидите это сами!
Дверь открылась. А в неё, осторожно оглядываясь, вошла хрупкая высокая девочка... Ужас и радость на секунду сковали меня, не давая пошевелиться... Это была моя дочь, моя маленькая Анна!!!.. Правда, маленькой теперь её называть было уже трудновато, так как за эти два года она сильно вытянулась и повзрослела, став ещё красивее и ещё милей...
Моё сердце с криком рванулось к ней, чуть ли не вылетая из груди!.. Но спешить было нельзя. Я не знала, что задумал на этот раз непредсказуемый Караффа. Поэтому, надо было держаться очень спокойно, что было почти что выше моих человеческих сил. И только боязнь сделать непоправимую ошибку сдерживала мои ураганом рвавшиеся наружу бушующие эмоции. Счастье, ужас, дикая радость и страх потери одновременно рвали меня на части!.. Караффа довольно улыбался произведённым эффектом... что тут же заставило меня внутри содрогнуться. Я не смела даже подумать, что может последовать дальше... И знала, что, случись что-то ужасное, желание защитить Анну может оказаться слишком сильным, чтобы противиться Караффе... и я панически боялась, что не смогу отказать ему, чтобы он за это не попросил.
Но, к моему величайшему удивлению, его «сюрприз» оказался настоящим сюрпризом!..
– Рады ли Вы видеть дочь, мадонна Изидора? – широко улыбаясь, спросил Караффа.
– Всё зависит от того, что за этим последует, Ваше святейшество... – осторожно ответила я. – Но, конечно же, я несказанно рада!
– Что ж, наслаждайтесь встречей, я заберу её через час. Вас никто не будет беспокоить. А потом я зайду за ней. Она отправится в монастырь – думаю, это лучшее место для такой одарённой девочки, какой является Ваша дочь.
– Монастырь?!! Но она никогда не была верующей, Ваше святейшество, она потомственная Ведьма, и ничто на свете не заставит её быть другой. Это то, кто она есть, и она никогда не сможет измениться. Даже если Вы её уничтожите, она всё равно останется Ведьмой! Так же, как я и моя мать. Вы не сможете сделать из неё верующую!
– Какое же Вы дитя, мадонна Изидора!.. – искренне рассмеялся Караффа. – Никто не собирается делать из неё «верующую». Думаю, она может прекрасно послужить нашей святой церкви, оставаясь именно тем, кто она есть. А воз-можно даже и больше. У меня на Вашу дочь далеко идущие планы...
– Что Вы имеете в виду, ваше святейшество? И причём здесь всё-таки монастырь? – застывшими губами прошептала я.
Меня трясло. Всё это не укладывалось в голове, и я пока что ничего не понимала, только чувствовала, что Караффа говорит правду. Одно лишь меня пугало до полусмерти – какие такие «далекоидущие» планы у этого страшного человека могли быть на мою бедную девочку?!..
– Успокойтесь, Изидора, и перестаньте ждать от меня всё время чего-то ужасного! Вы провоцируете судьбу, знаете ли... Дело в том, что монастырь, о котором я говорю, очень непростой... И за пределами его стен, о нём не знает почти ни одна душа. Это монастырь исключительно для Ведунов и Ведьм. И он стоит уже тысячи лет. Я был там несколько раз. Я учился там... Но, к сожалению, не нашёл, что искал. Они отвергли меня... – Караффа на мгновение задумался и, к моему удивлению, вдруг стал очень печальным. – Но я уверен, что Анна понравится им. И ещё я уверен, что им будет чему научить Вашу талантливую дочь, Изидора.
– Не говорите ли Вы про Мэтэору*, Ваше святейшество? – заранее зная ответ, всё же спросила я.
От удивления брови Караффы поползли на лоб. Видимо он никак не ожидал, что я об этом слыхала...
– Вы знаете их? Вы там бывали?!..
– Нет, там бывал мой отец, Ваше святейшество. Но он потом многому научил меня (позже я дико пожалела, что сообщила ему это...). Чему Вы хотите обучать там мою дочь, святейшество?! И зачем?.. Ведь для того, чтобы объявить её Ведьмой, у Вас уже сейчас достаточно доказательств. Всё равно ведь позже Вы попытаетесь сжечь её, как всех остальных, не так ли?!..
Караффа опять улыбнулся...
– Почему Вы уцепились за эту глупую мысль, мадонна? Я не собираюсь причинять никакого вреда Вашей милой дочери! Она ещё сможет великолепно послужить нам! Я очень долго искал Ведунью, которая ещё совсем дитя, чтобы научить её всему, что знают «монахи» в Мэтэоре. И чтобы она потом помогала мне в поисках колдунов и ведьм, таких, какой была когда-то она сама. Только тогда она уже будет ведьмой от Бога.
Караффа не казался сумасшедшим, он БЫЛ им... Иначе нельзя было при-нять то, что он говорил сейчас! Это не было нормальным, и поэтому ещё больше страшило меня.
– Простите, если я что-то не так поняла, Ваше святейшество... Но разве же могут быть Ведьмы от Бога?!..
– Ну, конечно же, Изидора! – искренне поражаясь моему «невежеству», засмеялся Караффа. – Если она будет использовать своё знание и умение во имя церкви, это будет приходить к ней уже от Бога, так как она будет творить во имя Его! Неужели Вам это не понятно?..
Нет, мне не было понятно!.. И говорил это человек с совершенно больным воображением, который, к тому же, искренне верил в то, о чём говорил!.. Он был невероятно опасным в своём сумасшествии и, к тому же, имел неограниченную власть. Его фанатизм переходил все границы, и кто-то должен был его остановить.
– Если Вы знаете, как заставить нас служить церкви, почему же тогда Вы сжигаете нас?!.. – рискнула спросить я. – Ведь то, чем мы обладаем, нельзя приобрести ни за какие деньги. Почему же Вы не цените это? Почему продолжаете уничтожать нас? Если Вы хотели научиться чему-то, почему не попросите научить Вас?..
– Потому, что бесполезно пробовать изменить то, что уже мыслит, мадонна. Я не могу изменить ни Вас, ни Вам подобных... Я могу лишь испугать Вас. Или убить. Но это не даст мне того, о чём я так долго мечтал. Анна же ещё совсем мала, и её можно научить любви к Господу, не отнимая при этом её удивительный Дар. Вам же это делать бесполезно, так как, даже если Вы поклянётесь мне вере в Него – я не поверю Вам.
– И Вы будете совершенно правы, Ваше святейшество, – спокойно сказала я.
Караффа поднялся, собираясь уходить.
– Всего один вопрос, и я очень прошу Вас ответить на него... если можете. Ваша защита, она из этого же монастыря?
– Так же, как и Ваша молодость, Изидора... – улыбнулся Караффа. – Я вернусь через час.
Значит, я была права – свою странную «непробиваемую» защиту он получил именно там, в Мэтэоре!!! Но почему же тогда её не знал мой отец?! Или Караффа был там намного позже? И тут вдруг меня осенила ещё одна мысль!.. Молодость!!! Вот чего добивался, но не получил Караффа! Видимо он был наслышан о том, сколько живут и как уходят из «физической» жизни настоящие Ведьмы и Ведуны. И ему дико захотелось получить это для себя... чтобы успеть пережечь оставшуюся «непослушную» половину существующей Европы, а потом властвовать над оставшимися, изображая «святого праведника», милостиво сошедшего на «грешную» землю, чтобы спасать наши «пропащие души».
Это было правдой – мы могли жить долго. Даже слишком долго... И «ухо-дили», когда по-настоящему уставали жить, или считали, что не могли более никому помочь. Секрет долголетия передавался от родителей – к детям, потом – внукам, и так далее, пока оставался в семье хоть один исключительно одарённый ребёнок, который мог его перенять... Но давалось бессмертие не каждому потомственному Ведуну или Ведьме. Оно требовало особых качеств, которых, к сожалению, удостаивались не все одарённые потомки. Это зависело от силы духа, чистоты сердца, «подвижности» тела, и самое главное – от высоты уровня их души... ну и многого ещё другого. И я думаю, это было правильно. Потому что тем, кто жаждал научиться всему, что умели мы – настоящие Ведуны – простой человеческой жизни на это, к сожалению, не хватало. Ну, а тем, которые не хотели знать так много – длинная жизнь и не была нужна. Поэтому такой жёсткий отбор, думаю, являлся абсолютно правильным. И Караффа хотел того же. Он считал себя достойным...
У меня зашевелились волосы, когда я только подумала о том, что бы мог натворить на Земле этот злой человек, если бы жил так же долго!..

Клычков Сергей Антонович (собств. Лешенков) (1889–1937, по др. данным 1940) (наст. фамилия или деревенское прозвище Лешенков) (1889–1937, по др. данным 1940), русский поэт, прозаик, переводчик. Родился 1 (13) июля, по др. данным 24 июня (6 июля) 1889 в д.Дубровки Тверской губ. Сын сапожника; учился в школе г.Талдома, затем в реальном училище И.И.Фидлера в Москве, где в 1905 участвовал в декабрьском восстании. Выступил с революционными стихами (Мужик поднялся, Вихрь, Гимн свободы, все 1906) и социально-обличительной прозой (Бездомные, 1907). В 1908, благодаря материальной поддержке М.И.Чайковского, брата композитора, посетил Италию, где познакомился с М.Горьким. С осени 1908 учился в Московского университете (на естественном, затем историко-филологическом и юридическом факультетах; исключен в 1913).

С первых поэтических сборников Песни: Печаль-радость. Лада. Бова (1911) и Потаенный сад (1913) Клычков заявил о себе как о поэте новокрестьянского направления, созвучном поэтическим индивидуальностям Н.А.Клюева, С.А.Есенина, П.В.Орешина и др. «сопесенников крестьянской купницы». Возрождая в отечественной лирике 20 в. жанр народной песни, развивая мотивы русского предания и сказки, Клычков переосмыслял их в романтическо-символистском плане – с опорой на творческий опыт А.А.Блока, С.М.Городецкого, на грустно-светлое восприятие русского языческого колдовского мира А.Н.Островским, «подпольное» мировидение Ф.К.Сологуба, передавая при этом свое особенное ощущение «очарованного сна», ностальгической созерцательности («Я ищу в забытьи, / Чего нету на свете / И чего никогда не найти...»), пребывания в фантазийно-волшебном, полумистическом мире русского народного художественно-мифологического мышления. Именно в этот мир, где обитали Лель и Лада, Садко и Бова, Дубравна и Месяц медовый, где развертывается картина созидательного единства человеческих и природных сил, где на грани яви и сна Клычков, в духе раннего В.Я.Брюсова, ловил «трепетное, светлое сплетенье / Незримых и неуловимых рук», поэт бежал от холода, злобы, прагматизма и суеты городского быта. Автор был замечен, ряд его стихотворений (Детство, Ранняя весна, Пастух, Рыбачка и др.) помещены в известную Антологию издательства «Мусагет».

С началом Первой мировой войны был призван в армию, в 1919 с молодой женой уехал в Крым, где чудом избежал расстрела (сначала махновцами, затем белогвардейцами). В 1921 вернулся в Москву, работал в журнале «Красная новь» и издательстве «Круг». После выпуска поэтических сборников Дубравна (1918), Домашние песни, Гость чудесный (оба 1923), В гостях у журавлей (1930), разрабатывающих прежние темы и образы, сгущенные и обостренные переживаниями военных лет, зрелищем разрушаемой деревни, одухотворенные присутствием утонченного и отрешенного одинокого странника – лирического «Я» поэта, Клычков обращается к прозе. Из задуманной серии в девяти романах опубликованы Сахарный немец (1925; 2-е изд. 1929; в 1932 вышел под назв. Последний Лель), Чертухинский балакирь (1926), Князь мира (1928; журнальное назв. Темный корень, 1927). Продолжающее гоголевскую традицию совмещение реального и фантастического планов позволяет Клычкову в присущей ему сказовой манере сочной, самоцветной народной речью гротескно-сатирически изобразить события глубоко чуждой ему войны (Сахарный немец, где полный юмора и печали рассказ ведется от имени человека из народа), в сплаве различных мифопоэтических традиций передать легенды и предания отеческой деревни (Чертухинский балакирь, где действуют, наряду с жителями села Чертухино, лешие, домовые и водяные, где сплетены размышления о христианском начале и языческих корнях, крепости и «природности» русского мужика, перекликающиеся с давними замыслами Клычкова пересказать песни о русских богатырях: о Микуле – «земле, весенней пахоте», Алеше – «диком, осеннем поле и беспричинной тайной сладости-печали», о Чуриле-«солнышке»), а также с помощью архетипического сказочного сюжета «обмена» обликом старика и молодого солдата показать зло корысти и бессердечия, разъедающее русскую крестьянскую общину со второй половины 19 в. – времени отмирания крепостного права (Князь тьмы, под этим назв. Темный корень вышел в издательтве «Круг»). Мотив «бесовства», насыщающий как поэзию, так и прозу Клычкова, порождает в его творчестве ноты безысходности и отчаяния (стихотворения Ко мне мертвец приходит..., Не мечтай о светлом чуде..., Я сплю тяжелым жутким сном), пессимистическое предчувствие горестей, ожидающих Русь, сошедшую «с путей природы», обрекшую на уничтожение патриархальный мужицкий уклад и поэтому исчезающую, подобно легендарному и невозвратимому Китеж-граду, острое неприятие «машинной» цивилизации. Одним из проявлений «дьявольщины» Клычков считал и формализм в искусстве (статьи Утверждение простоты, 1929; Лысая гора, опубл. в 1923 в журнале «Красная новь», где Клычков сравнивал современное ему формалистическое экспериментаторство с шабашом на Лысой горе).

В 1930-е годы Клычков активно занимался переводами и литературной обработкой эпоса народов СССР (вогульские сказания, марийские народные песни, киргизский эпос Манас, грузинская классика – поэма Витязь в тигровой шкуре Ш.Руставели, произведения Г.Леонидзе, А.Церетели, Важа Пшавела и др.).

В 1937 Клычков был арестован по ложному обвинению в принадлежности к антисоветской организации «Трудовая крестьянская партия» и связи с Л.Б.Каменевым и расстрелян 8 октября 1937 (по др. данным 21 января 1940).

(Из энциклопедии "Кругосвет"; фото М. С. Наппельбаума)

Сергей Антонович Клычков родился в июле 1889 года в Талдомской глуши. Мать родила его прямо в малиннике Чертухинского леса. Так судьба определила ему быть певцом и философом русской природы, крестьянского мира, мифотворцем и чародеем русской литературы.

Он прожил сорок восемь лет. Его арестовали в 1937 году. Родственникам передали приговор: десять лет без права переписки. В 1988 году Военная коллегия Верховного суда СССР выдала документ, в котором сообщалось следующее:

«Клычков Сергей Антонович, 1889 г. рождения, член Союза писателей СССР, был необоснованно осужден 8 октября 1937 года Военной коллегией Верховного суда СССР по ложному обвинению в том, что якобы с 1929 года являлся членом антисоветской организации «Трудовая крестьянская партия», имел связь с Л. Б. Каменевым, проводил антисоветскую деятельность в идеологической борьбе. Клычков С. А. был приговорен к расстрелу. Сведениями о точной дате исполнения приговора не располагаем, однако известно, что по существовавшему в то время положению такие приговоры исполнялись немедленно по вынесении. Места захоронения осужденных к расстрелу не фиксировались».

Н. Я. Мандельштам в главе «Не треба» своих воспоминаний передает распространившийся в то время слух о том, что Клычкова пристрелили при допросе.

Сергея Клычкова справедливо причисляют к неокрестьянской, неонароднической, «утопической» литературе двадцатых годов. Эстетика и философия фольклора, народнические, славянофильские идеи, русский символизм, гоголевские традиции - всё это угадывалось в прозе Клычкова, и всё это лишь оттеняло, подчеркивало его самобытность.

Роман Сергея Клычкова - явление уникальнейшее и аномальное настолько, насколько вообще аномален талант по своей природе. Проза поэта не вписывалась в повестку дня советской литературы.

В обществе торжествовала городская культура, пролетарская идеология. Клычков же противопоставил горожанину, гегемону революции, высоконравственный мир крестьянина. Крестьянин для него был главным человеком Вселенной, работником, и философом, проповедником соборности и софийносги. Общество жило лозунгами о социализме любой ценой, о человеке - хозяине планеты, покорителе природы. Клычков уже тогда, на заре социалистической индустриализации, предвидел экологическую катастрофу. Он писал о том времени, когда лешие уведут из местных лесов всё зверьё и птицу, когда земля, эта зеленая чаша, станет мертвой и обезображенной. В условиях победы воинствующего атеизма и материализма он предложил читателю художественный мир русалок, оборотней, леших, чертей, архангелов... Его герои общаются с потусторонним миром, с душами умерших, с языческой нежитью. В своих романах Сергей Клычков заявил о себе как о натурфилософе и пантеисте, размышлял о нравственности дуализма. Национальному нигилизму писатель противопоставил национальную самобытность как остов жизни, культуры, судьбы всякого народа. В условиях, казалось, уже достигнутой обществом гармонии он заговорил о разладе крестьянского мира, о дисгармонии человека и природы, о разрушении соборности.

Проза Клычкова, несомненно, явилась началом советского философского романа - и этот младенец был задушен в колыбели. Герои Сергея Клычкова мыслили натурфилософскими категориями - и потому его проза мифологична. Она поражает своей метафоричностью.

А. К. Воронский уверял, что Клычков превзошел своих литературных предшественников - Мельникова-Печерского и Лескова. В. П. Полонский отдавал пальму первенства всей крестьянской литературы двадцатых годов Клычкову и Есенину. Но критика РАППа, ВОКПа, Коммунистической Академии, обвинив писателя в реакционности, кулачестве, национализме, мистицизме и прочих политических грехах, организовав дружную травлю, перекрыла писателю все пути публикации его прозы. Из задуманного девятикнижия свет увидели лишь три романа.

Нет смысла сейчас спорить о том, кто первый из писателей пострадал от ретивой борьбы вульгарно-социологической критики за чистоту пролетарской идеологии. Но не уйти от того факта, что уже в 1923 году крестьянские поэты Клычков, Орешин, Есенин и Ганин были подвергнуты позорному судилищу, остракизму со стороны ревнителей псевдоинтернациональной и псевдопролетарской идеологии. Уже в 1925 году Клычков был назван реакционером, консерватором, кулаком. В этом же году при странных обстоятельствах погибает Сергей Есенин. Тогда же гибнет удивительный поэт, мудрый и честный, Алексей Ганин. Одна из версий - расстрел в Бутырской тюрьме Затем следует ссылка Николая Клюева и его гибель в лагере. Опять же одна из версий - расстрел. Расстрелян Клычков, гибнут Петр Орешин, Павел Васильев, Иван Касаткин... Был вырезан целый пласт крестьянской литературы.

«Сахарный немец» увидел свет в 1925 году Уже здесь Клычков определил главную тему своего девятикнижия «Живот и смерть». Его герои были озабочены поиском идеального государства, беспошлинного, счастливого, вольного. Об этом царстве рассказано в заветной книге «Златые Уста» - книге о золотом веке человечества. Но книга эта, увы, yтерянa русским народом. В этом романе заступнику крестьянского лада, ласковому Лелю, противостоит нечто инородное, чужое - символический карлик Сахарный немец. «Пришел, видно, Русь, тебе пончик...» - кричит он Лелю.

Кто-то восторгался романом, кто-то посылал на голову автора проклятия. Горький сообщал своему секретарю Крючкову: Клычков «по ту сторону баррикад». Бухарину он написал письмо, в котором утверждалось: неонароднический сентиментализм «Сахарного немца» - явление для советской литературы чуждое, требующее отпора.

Клычков же издает следующий роман - «Чертухинский балакирь», как писал Николай Клюев, «после Запечатленного ангела это первое писание - и меч словесный за русскую красоту». «Чертухинским балакирем» открывалась проза «Нового мира» периода блестящего руководства журналом В. П. Полонского. Главный герой романа чертухинский балакирь, лежебока, балабон, сказочник, испытывает на себе флюиды носителей трех философских систем - озорной колдуньи Ульяны, персонифицированной идеи торжествующей плоти, пантеиста лешего Антютика и христианина-еретика и дуалиста мельника Спиридона. Отныне балакирю предстоит решить, какая вера гармоничней всех прочих для крестьянского мира,- именно она должна привести мужика в счастливое царство птицы Сороки.

Критики и фельетонисты обрушили на писателя поток брани, издевательств, хулы. Чтобы как-то обезопасить судьбу Клычкова, И. И. Скворцов-Степанов заручается поддержкой М. И. Калинина, убеждает его прочесть этот скандальный роман. Но в самом Клычкове уже иссякла вера в лучшее, он терял надежду на понимание, на честное отношение к писателю. Своему университетскому другу П. А. Журову он признавался, пришел его срок договора с рогатым, миром правит сатана, торжествует свидригайловщина - и она непобедима. С таким настроением он пишет свой третий роман «Князь мира».

«Князь мира» - это роман-анафема, роман-отречение от прежних идеалов, роман-признание своего поражения. Это самый трагический роман Сергея Клычкова. Крестьянский мир здесь погряз в пороках, в корысти. Крестьянский мир села Чертухина вскормил своими собственными силами своего погубителя, сына крестьянки и дьявола, Михаила Бачурина, будущего барина. В этом романе крестьянская вера, христианская религия оборачивается обманом, трагедией. Здесь намечен лишь единственный путь к спасению - бунт. Но, как видно из заявок на следующий роман Клычкова, бунт атамана Буркана приведет к невинной крови, к несправедливым убийствам.

Это был тупик. Но в печати уже были объявлены следующие романы Сергея Антоновича Клычкова, в том числе - «Серый барин», роман о барине Бачурине, который теперь уже своей, дьявольской, верой будет искушать наивного балакиря.

Сведения о «Сером барине» скупы. В ответах Сергея Клычкова на анкету журнала «На литературном посту» за 1931 год сообщалось: «Пишу стихи и роман, делаю это больше с отчаяния и от мысли, что, пожалуй, не удастся напечатать».

В основе сюжета - судьбы трех героев: барина Бачурина, Петра Кирилыча, Буркана. Стихией Бачурина были деньги, неразменный рубль, унаследованный им от Князя мира и принесший ему солидное состояние. Петр Кирилыч был по-прежнему прост и не замечал собственной святости. Соблазнившись сытой едой и теплым кровом, он нанимается к Бачурину, исполняет кощунственную службу - стоит перед иконой с выкинутым языком. В конце концов Бачурин повесится в Чертухинским лесу, но разорению края уже было положено начало: Антютик и Пётp Кирилыч покидают насиженные места и уходят в Сорочье царство. Oн и угоняют с собой всех крупных зверей, оставив чертухинцам «только зайца да лисицу: лисицу, потому что больно хитра, а зайца, потому что больно труслив!»1. Конец романа сводился к «феерической картине девственного леса, в котором разливаются неисчислимые голоса уходящих зверей и улетающих к осени птиц, соединяясь пока еще со слабым голоском баластного паровоза»2.

Ознакомившись с заявкой Сергея Клычкова на издание романа, а также с одной из глав романа, А. В. Луначарский оставил на тексте заявки свою резолюцию. В «Сером барине» он увидел «безудержную и бестолковую фантастику, правда, благодаря таланту автора - узорную и забавную»3. Далее следовал отказ: «От издания этой вещи нашим издательством я бы воздержался.

Оговорюсь: ничего политически недопустимого в прочитанном мною материале я не нашел»4. Какую именно читал главу Луначарский - неизвестно.

Вскоре в Харькове, в издательстве «Пролетарий», вышел в свет сборник избранной прозы Клычкова. Вошел сюда и рассказ «Серый барин»5. Несомненно, это был отрывок из неопубликованного романа Клычкова, глава, которая в силу своей завершенности, прочитывалась как самостоятельное произведение.

Рукопись всего романа обнаружить не удалось. Возможно, она была изъята при аресте.

Известно, что девятикнижие должно было состоять из трех трилогий, в том числе из «Сорочьего царства». В харьковском издании рассказ-глава «Серый барин» был обозначен как глава из «Сорочьего царства».

Стук в дверь около полуночи 31 июля 1937 года стал роковым в жизни замечательного поэта Сергея Антоновича Клычкова, арестованного в эту ночь по сфабрикованному делу об участии в антисоветской деятельности. Приговором Военной Коллегии Верховного суда СССР от 8 октября 1937 года поэт Клычков приговорен к расстрелу; приговор приведен в исполнение в тот же день. Спустя 19 лет, 25 июля 1956 года та же инстанция посмертно реабилитировала поэта, отменив смертный приговор ввиду «вновь открывшихся обстоятельств». Увы, это признание ошибки не отменяет главный ужасающий факт: еще один поэт России погиб трагической, нелепой смертью.
На момент расстрела Сергею Клычкову было 48 лет.

Детство поэта. Начало творческого пути. Революции.
Сергей Клычков родился 13 июля 1889 года в деревне Дубровки Тверской губернии в семье сапожника-старообрядца. По семейному преданию, мать будущего поэта Фёкла родила первенца в лесу, куда ходила за ягодой, и «принесла домой крикуна в переднике и корзиночку с малиной не просыпала». Семья жила в крайней нужде, родители Сергея занимались пошивом обуви и носили её продавать в Москву, для чего приходилось преодолевать пешком 100 километров в одну сторону. Иногда они задерживались в Москве, берясь за случайную работу. До 10 лет Сергей воспитывался у бабушки по линии отца, и её сказки, песни и предания оказали огромное влияние на мировоззрение будущего крестьянского поэта. А зимы проходили в Талдоме, у бабки по линии матери, где Сергей посещал - и позже успешно закончил - приходскую школу.
К началу 20 века финансовое положение семьи окрепло, и Сергей отправляется в Москву в реальное училище. В эти годы появляются первые стихи Сергея Клычкова, в том числе и на революционную тематику: поэт принял участие в революции 1905 года, после чего долго прятался в своей деревне, опасаясь ареста.
Спасаясь от несчастной любви, в 1908 году поэт, при содействии друзей, выезжает в Италию, где знакомится с Максимом Горьким и Луначарским. В том же году поэт Клычков поступает на историко-филологический факультет Московского университета. Эти годы становятся важными в становлении молодого поэта: в 1911 году выходит первый сборник его стихов «Песни»; Клычков знакомится с Сергеем Есениными между двумя поэтами завязывается дружба, которая продлится до конца жизни Есенина.
Осенью 1914 года Клычков был призван в армию и принимал участие в Первой Мировой войне. Далее - революция 1917 года, которую Сергей принял восторженно. К 1919 году он оказывается в Крыму, охваченном Гражданской войной, где приметного по наружности поэта постоянно истязают то белые, то красные. Прямая угроза жизни вынудила Клычкова покинуть Крым и вернуться в Москву.

20е годы. Литературная зрелость.
10 лет, с 1920 по 1930 годы можно отнести к периоду творческого расцвета Клычкова. В этот период была написана основная масса его произведений, выпущено несколько авторских сборников. Стихи Сергея Клычкова становятся популярными, за ним окончательно закрепляется слава народного, крестьянского поэта. В творчестве автора начинают звучать темы развития цивилизации в ущерб сохранения первозданной природы.
Сергей Клычков стихи считал главным делом своей жизни, однако в 20х годах увидели свет и прозаические работы автора: его перу принадлежат 3 романа, а также ряд критических статей.

Последние годы. Проблемы: личные и творческие.
1930 год стал началом кризиса в жизни Клычкова, который в итоге привел его к трагическому финалу. Стихи Клычкова становятся всё более философичными и драматичными, он выпадает из литературного «мейнстрима» эпохи: его творчество нещадно критикуется. Масло в огонь подливает также развод с женой - отношения с Александрой Лобовой так и не стали счастливыми, хотя поэт был с юношества влюблён и долго добивался расположения будущей супруги.
Клычков женится во второй раз. Меняется и творческий путь поэта: попав в опалу, Сергей Клычков стихи практически не пишет, занимаясь в основном переводами (грузинских авторов, эпосы и фольклорные тексты народов СССР). Кроме литературной работы, Сергей в эти годы много работает на земле, в собственном саду, занимается воспитанием сына.
Однако опала усиливается, и арест поэта становится логичным для той эпохи завершением творческого и жизненного пути.

Poembook, 2014
Все права защищены.