Островский овцы и волки читать краткое содержание

Аннотация

Может быть, ни одна пьеса Островского (а у него есть и не менее великие) не «срабатывает» так злободневно и органично сегодня. Мы все в наши дни и волки, и овцы. Мы говорим о богатстве, о деньгах, об их калечащей силе. Вот и получается: то, что раньше мы воспринимали у Островского умозрительно, сегодня воспринимается с полным пониманием, ведь это касается нас.

Так уж природа устроила: одним людям суждено быть простодушными и кроткими, как овечки, а другим – хитрыми и коварными, как волки. Впрочем, и матёрого волка могут обмануть – в любую минуту они могут поменяться местами. Недаром первый вариант пьесы автор назвал – «Ловит волк, ловят и волка».

Действие комедии разворачивается в пределах нескольких суток в одном из губернских городов. Мурзавецкая, владелица большого, но уже порядком расстроенного имения, одна из самых уважаемых особ, забрала большую власть в губернии. Ее авторитет непререкаем. Говорят, её «женского ума на пятерых мужчин хватит». Сильная, властная, она слывет праведницей, блюстительницей нравов, всячески подчёркивает свою отрешенность от всего земного, от жизненной суеты. Но за мнимым благонравием и кротостью скрывается смелая и напористая авантюристка. Чтобы поправить свои денежные дела, она задумывает прибрать к рукам наследство богатой, опекаемой ею вдовы Евлампии Купавиной и пристроить своего беспутного племянника Аполлона. Мурзавецкая вовлекает в заговор против Купавиной услужливого Чугунова, поверенного во всех её неблаговидных затеях, обнаруживая огромную силу характера, издевательскую дерзость в сочиняемых ею интригах. И при этом уповает на совестливость и порядочность своей жертвы. Она надеется подложными письмами, фальшивыми векселями, тёмными слухами вынудить Купавину к браку с Аполлоном. Изгнанный из полка, вечно пьяный, он доставляет своей тётке немало хлопот и беспокойства. Доходное купавинское имение привлекло, однако, не только губернскую владычицу Мурзавецкую, но и дельца из Петербурга Василия Беркутова. Он приехал, чтобы жениться на Евлампии, и, не зная еще, нравится ли ей, не сомневается в успехе. Не нарушая законов, уверенный, что «в практический век честным быть не только лучше, но и выгоднее», Беркутов ловко и достойно распутывает узел, затянутый Мурзавецкой, преподаёт ей жестокий урок и всё оборачивает в свою пользу. Мало того, он заботится о престиже Мурзавецкой, оберегает её положение в глазах общества. Но все, чего она желает в своих грабительских мечтах, он спокойно прибирает к рукам.
Какая разнообразная охота за богатством идёт в этой комедии... Вот и юная Глафира, дальняя родственница Мурзавецкой, её ученица, жадная до жизни, чувственная, обаятельная, с неукротимым стремлением к роскоши, охотится за убеждённым холостяком богатым барином Лыняевым. Он панически боится семейной жизни, а она обольщает его с таким темпераментом и блеском, так изощренно и искусно.

Комедия «Волки и овцы», обескураживающе современна, как будто вчера написана. Провидческий дар А.Островского открывает удивительные совпадения и сходство, казалось бы, разных эпох: пореформенной России позапрошлого века и нынешнего переломного времени. Сегодняшняя жизнь легко входит в рамки классического сюжета, и пьеса наполняется жгучим современным смыслом.

Пьесы этого периода отмечены особым свойством в развитии сюжета. До минимума сводит драматург количество персонажей, не имеющих прямого отношения к развитию действия. То, что создал О. в эти годы завершило реформу в театре. Пьесы этого времени ориентированы не на отдельных актеров, а на целый актерский ансамбль, где ни одна фигура, ни одна деталь не может рассматриваться вне целого. Персонажи группируются по принципу причастности к основному конфликту. От сцен, одноактных картин О. окончательно переходит к многоактной пьесе с широким охватом российской проблематики, отражающей важнейшие коллизии эпохи. Укрупняются и отдельные сцены, внимание в них уделяется психологическим деталям, обосно­ванию причинно-следственных отношений. С од.стороны, можно отметить усиление соц. и политич-х обобщений, с кот. связано развитие сатирич-го метода у О., а с др.- углубление лиризма, обращение к общечеловеч-м ценнос­тям, утверждение этич-го идеала, повышенное внимание к неза­щищенному ч-ку, резко выделяющемуся из окружения своими морал-ми качествами, сложным духовным миром. Создается драма нового типа, кот. не укладывалась в устойчивые жанровые схемы; изображение реальной повседневности, будничности при помощи социальных и психологических заострений и утверждение прекрас­ных духовных устремлений, мотивировка события и слова - все это потребовало от театра особых находок постановочного характера, новой манеры актерской игры, иного существования на сценическом пространстве.

«На всякого мудреца довольно простоты» - 1868 лишена лирич-й проникновенности. Она открыта прежде всего для сати­рич-го осмысления примет эпохи и построена на сочетании от­кровенно комед-ых, пародийно-патетич-х, иронически-сатири­ч-х сцен. В таком освещении представлены москов-е дворян.-чиновнич-е слои , как враги нравств-ти и прогресса, робко пытающиеся подыгрывать обществ.-политич-м реформам. Причудливым образом соединились в пьесе приметы сатиры и аван­тюр-го жанра.

Сюжетная основа комедии - попытка мол. и небогатого ч-ка Егора Дмитр. Глумова во что бы то ни стало заполучить у важных людей протекцию для выгодной должности и богатую невес­ту. «Умен, зол и завистлив», - так он характер-т сам себя. И не без основания. Глумов - пружина действия и его стер-жень. Все ос­тальные персонажи так или иначе соизмеряются с ним и соотносятся с его действиями. Ум и изобретат-ть Глумова подсказывают ему способы контакта с окружающими и определяют характер его пос­тупков. Словно шахматный игрок, он наперед просчитывает свои шаги.

Пьеса насыщена событиями и событийными диалогами. Одна из основных примечател-й произв-я сост. в мелькании сцен, событий, лиц. Чтобы добиться цели, Глумов подкупает гадалку Манефу, поручает матери писать письма, компрометирующие его удачли­вого соперника Курчаева, ловко подыгрывает (зная их слабые места) Мамаеву и Мамаевой, Крутицкому и Городулину, льстя им, лицемеря, прикиды-ваясь то смиренным, нуждающимся в наставлениях старших, то пылким любовником, то консерватором, то либералом. Его жизнь напоминает бесовскую пляску. Чем ближе к финалу, тем заметнее убыстряется ее темп. Но в последний момент, когда невеста была уже в руках, а доходное место, можно сказать, в кармане, все рухнуло, и над Глумовым смогли поглумиться, обнародовав его днев­ник «Записки подлеца, им самим написанные». За локальной ситуацией, кот. в стремительно развивающемся действии передала крушение планов персонажа, стоит масштаб­ная соц-политич-я обстановка кризиса 60-х гг., такого момента истории, когда ломаются привычные формы жизни, меняется идеология, в результате чего людям приходится приноравливаться к обстоятельствам или совершать карьеру, пуская в ход лицемерие, ци­нично продаваясь влиятельным людям.

В комедии ясно намечена поли­тич-я картина современности. Консерватор Крутицкий пытается в письменном виде обосновать вред реформ. Городулин, напротив, при­крывается либеральными фразами, заботясь на деле лишь о возможнос­ти устроить жизнь без лишних проблем и забот. Реформы, о которых он много говорит, - это только тема для разговора. Глумов оказался нужен всем, следовательно, по мировоззрению и поведению он не противопоставляется тем политическим кругам, в которых стремит­ся стать своим человеком. Правда, в дневнике Глумов высказал презре­ние к этим людям, его разум понимает, как они ничтожны и мелки. Однако он не пытается что-либо изменять, и его не тревожат нравствен­ные сомнения. Явно выраженная комедийность проникнута и тревогой за судьбу намечающихся в стране перемен, накладывающих отпечаток на моральное состояние общества. Умный и циничный Глумов - тому подтверждение. Не случайно свое поражение он переживает довольно хладнокровно: «Я только тогда и был честен, когда писал этот дневник. <...> Вы гоните меня и думаете, что это, все, - тем дело и кончится. Вы думаете, что я вам прощу. Нет, господа, горько вам достанется. Прощайте». В атмосфере феноменальной абсурдности, патологической глупости в Глумове дей­ствительно должны все нуждаться, чтобы он смог удержаться на по­верхности бурлящей жизни. Он будет выслушивать глупые наставле­ния Мамаева, волочиться за тетушкой, писать за Крутицкого трактат «О вреде реформ вообще» (в который он вложит весь яд своего ума), сочинять спичи для Городулина. Кредо Глумова- «над глупыми людьми не надо смеяться, надо уметь пользоваться их слабостями» - ведет его к двойной жизни и к падению собственного интеллекта.

Не только тематически, но и фразеологичес­ки пьеса связана с другими произведениями драматурга. «Ну, что нам с тобой считаться - мы свои люди», - произносит в финале Мамаев. Тема «своих людей» в новом историческом ракурсе откликнулась в «Мудреце». Тот же Мамаев, предлагая Глумову поухаживать за его женой, «чтобы отвлечь ее от других поклонников», говорит: «И волки сыты, и овцы целы». Тема «волков» и «овец» стала в творчестве Островского этого периода одной из ведущих.

«Бешеные деньги» - 1870. Здесь герой-практик, герой, к которому интерес был всегда (Тушин, Штольц). Глумов – герой из пьесы «На всякого мудреца довольно простоты», он перекочевывает из пьесы в пьесу. Лидия озабочена тем, чтобы найти богатого мужа. Она начинает общаться с Васильковым, тот влюбляется, но тут выясняется, что у него нет золотых приисков. Он говорит о том, чтобы перейти в режим экономии. Лидия узнает, что жить с ним невозможно. В пьесе показано, как всяческие попытки разоряющихся дворян путем обмана или хитрости сохранить былое благополучие разбиваются о трезвый расчет предпринимателя. Савва Геннадьич Васильков - начинающий промышленник и делец - явно выигрывает в сравнении с окружением его жены Лидии. Он умен, честен, расчетлив и тверд.

Принцип его жизни выражен в повторяющейся формуле: «Я никогда не выйду из бюджета». Васильков представляет новое поколение предпринимате­лей, более честное и цивилизованное, уважающее закон, и эти качес­тва становятся гарантией успеха: «Никакая нужда, никакая красавица меня вором не сделает».

Современники усматривали в пьесе О. немало общего с комедией Шекспира «Укрощение стропти­вой» (не забудем, что Островский перевел это шекспировское творе­ние на русский язык). Линия «укрощения строптивой» жены действи­тельно имеет место в «Бешеных деньгах», но не является главной.

Вопрос о деньгах в пьесе центральный. Лидия: «Мне без золота жить нельзя». Героиня хочет не просто деньги, а большие деньги. У Островского в конечном счете победу одерживают деньги, а не лю­бовь: в финале Васильков практически покупает Лидию, оказавшую­ся в затруднительной ситуации, оставшись без денег и без поддержки своих знакомых, окончательно разорившихся. Но и Васильков, спаса­ющий Лидию от позора, - отнюдь не романтик. Конец трудно на­звать благополучным: драматург все сюжетные линии завершил сце­ной настоящей торговой сделки, где Васильков предлагает Лидии за тысячу рублей в год должность экономки, рисуя ей при этом выгод­ную перспективу. И тем не менее Островский не отказывает в про­грессивном начале развивающимся общественным тенденциям и на­бирающей силу буржуазии. Пьеса заканчивается победой того, у кого деньги умные – Васильков. Лидия пытается к нему вернуться. Дидактический, нравоучительный конец.

Сохраняя прежние привычки, изысканный вкус и утонченные манеры, русское барство не соизмеряло роскошь со средствами, которые неудержимо таяли. А их жены и дочери транжирили деньги на роскошные туалеты, на беско­нечные прихоти, не задумываясь над тем, откуда они берутся. При этом они презирали людей неродовитых, неотесанных, деятельных и предприимчивых. Такое барство и представлено в комедии «Бешеные деньги» (1869) в лице разорившихся надменных Чебоксаровых, ста­рого волокиты и хвастуна Кучумова, болтуна Телятева и Егора Дмит­риевича Глумова, известного по пьесе «На всякого мудреца довольно простоты».

«Волки и овцы» - 1875. Принцип распределения общественных ролей. Он идет против овец – они богатые, а волки охотятся за ними. Общество живет по принципу купли-продажи – это принцип существования социума. хищник и жертва/ волк и овца

Крайне неприглядно изображено здесь провинц-е дво­рянство, мораль кот. допускает уже и уголовные преступления. Источник комедийной ситуации драматург увидел в столкновении интересов людей, принадлеж-х к одному кругу, но обладающих разной степенью умения подминать под себя др., причем, как и в комедии «Свои люди - сочтемся», моральные проблемы в «Волках и овцах» тесно сплетаются с юридическими.

Основное действие в комедии строится на борьбе, кот.ведут персонажи за богатую вдову Купавину. Откровенно пытается осущес­твить свой план женить на ней своего племянника, глупого и беспут­ного, Мурзавецкая. Чтобы достигнуть цели, она шантажирует Купа­вину подложными векселями и письмами. Однако ее замысел рас­страивает более умный и расчетливый Беркутов (говор-я фамилия), он разоблачает Мурзавецкую, пугая ее ответственностью за уголовное преступление. Но, в сущности, это все «свои лю-ди». Беркутов лишь хитрее, умнее и осторожнее, он действует, не ссорясь с законом и с той же Мурза-вецкой. Перед ним, более ловким и опытным, «волки» местного масшта­ба уменьш-ся до размера «овец».

Сатирический эффект в пьесе достигается изящным гротеском и тонким пародированием. Пародией на гончаровского Обломова выглядит помещик Лыняев, напоминающий литературного прототипа ленью, стремлением к покою, привычкой спать на диване. Роднит Лыняева с Обломовым и душевная мягкость, деликатность, благород­ство, нерешительность. Сочувствуя Купавиной, он всячески желает ей помочь, отгородить ее от общения с Мурзавецкими, но сам попа­дает в ловко расставленные сети Глафиры. Так драматург передает многообразие лиц и человеческих типов, насыщая произведение злободневными вопросами и развивая сложившиеся в литературе тра­диции.

Основную тему драматург проигрывает в разных вариантах и с разными интонациями. В комедийно-фарсовой форме, - когда в финале Аполлон Мурзавецкий отчаянно вопит о смерти собаки: «Близ города, среди белого дня, лучшего друга... Тамерлана... волки съели!» В предельно серьезном плане завершается пьеса «подведением ито­гов»: «Тут не то что Тамерлана, а вот сейчас, перед нашими глазами, и невесту вашу с приданым, и Михаила Борисыча с его имением волки съели, да и мы с вашей тетенькой чуть живы остались! Вот это подиковинней будет».

Действие первое

Лица:

Меропия Давыдовна Мурзавецкая , девица лет 65-ти, помещица большого, но расстроенного имения; особа, имеющая большую силу в губернии.

Аполлон Викторович Мурзавецкий , молодой человек лет 24-х, прапорщик в отставке, племянник Мурзавецкой.

Глафира Алексеевна, бедная девица, родственница Мурзавецкой.

Евлампия Николаевна Купавина , богатая молодая вдова.

Анфуса Тихоновна, ее тетка, старуха.

Вукол Наумович Чугунов , бывший член уездного суда, лет 60-ти.

Михаил Борисович Лыняев , богатый, ожиревший барин, лет под 50, почетный мировой судья.

Павлин Савельич, дворецкий

Влас , буфетчик

Корнилий, лакей

Стропилин, подрядчик

Маляр .

Столяр .

Крестьянин , бывший староста Мурзавецкой.

Мастеровые, крестьяне и приживалки Мурзавецкой.

Действие в губернском городе, в доме Мурзавецкой. Зала, меблированная по-старинному; с правой стороны (от зрителей) три окна, в простенках узкие длинные зеркала с подзеркальниками. У первого окна, ближе к авансцене, высокое кресло и столик, на нем раскрытая старинная книга и колокольчик; в глубине, в правом углу, двустворчатая дверь в большую переднюю; в левом – дверь в комнату Мурзавецкого; между дверями печь; на левой стороне, в углу, дверь в коридор, ведущий во внутренние комнаты; ближе к авансцене двери в гостиную; между дверями придвинут к стене большой обеденный стол.

Явление первое

Павлин у дверей в переднюю, подрядчик, маляр, столяр, староста, крестьяне и мастеровые.

Павлин (подавая руку подрядчику) . Господину Стропилину! (Прочим.) Невозможно, господа, невозможно. Что за базар!

Столяр . Всякий тоже из-за своего интересу.

Маляр . Другому деньги-то как нужны – страсть!

Староста . Праздничное дело: слободно – ну, значит, иди за получкой.

Подрядчик . Праздничное-то дело так бывает, друг сердечный, что и получишь, да домой не донесешь.

Столяр . Донесли бы, сумели, только б было что.

Маляр . Только б залучить деньги-то, а то вот как зажму, силой не отымешь.

Павлин . Стало быть, вы барышню дожидаться хотите?

1-й крестьянин . Да уж подождем; наше дело такое, что дожидаться.

2-й крестьянин . И подождешь, ничего не поделаешь… Мы еще позапрошлую осень лес возили на баньку. (Указывая на подрядчика.) Вон рыжий-то строил.

Маляр . А мы вот палисаду красили, звен двенадцать, да беседку умброй подводили.

Староста . А мы так бычка-опоечка в ту пору на солонину…

Столяр . Всякий за своим, ведь и мы вот тоже два столика под орех, да в спальню к барышне…

Павлин . А вы, господин Стропилин?

Подрядчик . Со старым счетцем. Вышел из дому с утра по своим делам, так уж, думаю, пройду, мол, заместо моциону.

Павлин . Ну, что ж мне делать прикажете! Допустить вас я не смею. Домой идите, други милые, вот что я вам скажу. После понаведайтесь, да не все вдруг!

Подрядчик . Нет, уж меня-то вы до барышни допустите, Павлин Савельич.

Павлин . Я, пожалуй, допущу; только с уговором, господа. Вот первое: которые почище (указывает на подрядчика, маляра, столяра и старосту) , останьтесь здесь (остальным) , а вы к крыльцу. Второе дело: как барышня из экипажа, сейчас все к ручке; а кто, по усердию, может и в ножки. Об деньгах и не заикаться; с праздником можно поздравить, а об деньгах чтоб ни слова.

Маляр . Да коли мы за ними собственно пришли, как же так ни слова?

Павлин . А так же – ни слова, да и все тут. Пройдут барышня в гостиную, чаю накушаются, я им доклад сделаю; тогда вам всем резолюция и выдет. Как же вы хотите, чтоб праздничное дело, утром, да сейчас за суету? Барышня в это время тишину любят и чтоб никто их не беспокоил, особливо об деньгах. Вы то подумайте: когда они приедут из собора, сядут в размышлении и подымут глазки кверху, где душа их в это время бывает?

Подрядчик . Высоко, Павлин Савельич, высоко.

Староста . Уж так-то высоко, что ах!

Павлин . Ну, вот то-то же! (Маляру.) А ты с умброй! Эх, сырье! Когда вы отмякнете сколько-нибудь? Деньги деньгами, а тоже и время надо знать. Мы суеты всеми манерами избегать стараемся; а он за бычка-опоечка получать пришел. Ну, ступайте на свое место.

Крестьяне и мастеровые уходят. Входит Чугунов с портфейлем.

Явление второе

Павлин, Чугунов; (у двери в переднюю) подрядчик, маляр, столяр, староста; потом Корнилий.

Чугунов (указывая глазами на толпу) . Набралось гостей со всех волостей.

Павлин (нюхая табак) . Комиссия, сударь.

Чугунов . Дай-ка березинского-то!

Павлин подает табакерку.

(Понюхав.) Разбор делаешь: кому – подожди, кому – после приди!

Павлин . Перемежка в деньгах, сударь.

Чугунов . Это бывает. Перед деньгами, говорят.

Павлин . Дай-то Бог! Женское дело, сударь… От женского ума порядков больших и требовать нельзя.

Чугунов . Ну, не скажи! У Меропы Давыдовны ее женского ума на пятерых мужчин хватит.

Павлин . Как же возможно против мужчины! Кабы столько ума было, так за вами бы не посылали; а то чуть кляузное дело, сейчас за вами и шлют.

Чугунов . Да на кляузы разве ум нужен? Будь ты хоть семи пядей во лбу, да коли законов не знаешь…

Павлин . Понимаю я-с. Да от большого ума кляуз-то заводить не следует. Конечно, осуждать господ мы не можем, а и похвалить нельзя. У Меропы Давыдовны такой характер: с кем из знакомых размолвка – сейчас тяжбу заводить. Помилуйте, знакомство большое, размолвки частые – только и знаем, что судимся.

Чугунов . Да, другой раз просто не из чего дело затеваешь.

Павлин . Только что от всех знакомых господ неудовольствия.

Чугунов . Да ведь мы никого не обидели: нам все отказывают, еще ни одного дела не выиграли.

Павлин . Так ведь убытку много: проторы платим да подьячих кормим.

Чугунов . Кто ж их кормить-то будет? Ведь и они кушать хотят, люди тоже.

Павлин . Не считаю я их за людей, сударь.

Чугунов . Напрасно. Ведь и я подьячий, Павлин Савельич.

Павлин . Знаю-с.

Чугунов . А знаете, так будьте поучтивее. У меня таких-то хамов, как вы, полтораста животов было.

Павлин . Было, да прошло.

Чугунов . Да, прошло; был барином, а теперь вот сутягой стал да холопские разговоры слушаю.

Павлин . Нельзя и не говорить; поневоле скажешь, коли вы барышню только смущаете. Можно вам теперь, сударь, кляузы-то бросить и опять барином зажить: золотое дело имеете.

Чугунов . Имею.

Павлин . По милости нашей барышни у госпожи Купавиной всем имением управляете – ведь это легко сказать! Да оно и видно: и домик обстроили, и лошадок завели, да и деньги, говорят…

Чугунов . Заговорили уж, позавидовали!

Павлин . Нет, что ж, давай Бог, наживайтесь!

Чугунов . Да и наживусь, и наживусь. Разговаривай еще! Посмотрю, что ль, я на кого! Я видал нужду-то, в чем она ходит. Мундир-то мой помнишь, давно ль я его снял? Так вытерся, что только одни нитки остались; сарафан ли это, мундир ли, не скоро разберешь.

Павлин . Барыня молодая, добрая, понятия ни об чем не имеют; тут коли совесть не зазрит…

Чугунов . Зачем же ты совесть-то? К чему ты совесть-то приплел? В философию пускаться тебе не по чину…

Павлин (взглянув в окно) . Барышня идут. (Уходит.)

Корнилий в белом галстухе и белых перчатках выходит из гостиной, отворяет обе половинки дверей и становится слева.

Явление третье

Чугунов встает со стула и становится невдалеке от двери в гостиную, за ним по линии к выходной двери становятся: подрядчик, потом староста, потом маляр и столяр. Мурзавецкая одета в черную шелковую блузу, подпоясанную толстым шелковым шнурком, на голове кружевная черная косынка, которая, в виде вуаля, до половины закрывает лицо, в левой руке черная палка с белым, слоновой кости, костылем. Проходит медленно и не глядя ни на кого от дверей передней в гостиную. Все стоящие в зале поочередно целуют ее правую руку. За ней, в двух шагах, проходит, опустя глаза в землю, Глафира, одета в грубое черное шерстяное платье. Потом две приживалки, одетые в черное. Павлин идет с левой стороны Мурзавецкой и, почтительно согнувшись, несет на руке что-то вроде черного плаща. Корнилий, пропустив всех, входит в гостиную и затворяет двери.

Явление четвертое

Чугунов, подрядчик, староста, маляр, столяр, потом Павлин.

Староста . Ах, матушка! Дай ей, Господи! Создай ей, Господи!.. И костылек-то все тот же.

Подрядчик . Разве помнишь?

Староста . Да как не помнить? Тоже, как крепостными-то были…

Подрядчик . Так хаживал по вас?

Староста . Еще как хаживал-то!

Выходит Павлин.

Павлин . Не в час, господа, пришли.

Чугунов . Что так?

Павлин . И докладывать-то не смею. (Чугунову.) Наказанье нынче, сударь Вукол Наумыч, с прислугой. Сливок вскипятить не умеют, либо не хотят, что ли. Только и твердишь, чтоб пенок как можно больше, потому барышня страсть их любят. В такой малости не хотят барышне удовольствия сделать, ну и гневаются.

Староста . Что же теперича нам?

Павлин . А как-нибудь на неделе, что там Бог даст.

Маляр . Ходишь, ходишь, только мбета одна.

Павлин . Ну, уж будет! Поговорил и довольно! Ласково я с вами говорю или нет? Так вы грубого слова не дожидайтесь.

Столяр . Только и всего? С тем, значит, и идти?

Павлин . Чего ж тебе? Угощенья для вас не припасено. (Подрядчику.) До приятного свидания, господин Стропилин. (Прочим.) Ну, так прощайте, добрые люди!

Подрядчик, староста, маляр и столяр уходят.

Вам, сударь, в столовой фриштыкать приготовят.

Чугунов . Дай-ка табачку-то!

Павлин (подавая табакерку) . Пожалуйте. Уж придется вам повременить, потому барышня Аполлона Викторыча дожидаются.

Чугунов . Где же он?

Павлин . Одно место у них. Просто срам, сударь! В городе-то стыдятся; так возьмут ружье, будто за охотой, да на Раззорихе, в трактире и проклажаются. И трактиришко-то самый что ни есть дрянной, уж можете судить, – в деревне, на большой дороге заведение, на вывеске: «Вот он!» написано. Уж так-то не хорошо, что и сказать нельзя. Дня по два там кантуют, ссоры заводят – и что им там за компания! Барышня уж послали буфетчика Власа, велели их домой привезти.

Чугунов . А что ему дома-то делать?

Павлин . Барышня хотят их установить и в хороший круг ввести; в гости с ними хотели сегодня ехать и даже все новое им платье приказали сшить.

Чугунов . Уж не женить ли хотят?

Павлин . Похоже на это-с.

Чугунов . Жених завидный.

Павлин . Вот теперь тоже Евлампия Николаевна вдовеют, господин Лыняев тоже холостой.

Чугунов . Обо всех-то у матушки Меропы Давыдовны забота.

Павлин . Нельзя же-с. И ах, как они чудесно рассуждают! Евлампия Николаевна богаты очень – значит, им можно и небогатого жениха, только б молодого, вот как наш Аполлон Викторыч; Михаил Борисыч Лыняев тоже богаты и уж в летах – для них теперь на примете есть барышня, княжеского рода; немолодая, это точно-с, и в головке у них словно как дрожание, а уж так образованы, так образованы, что сказать нельзя-с. (Взглянув в окно.) Да вот, должно быть, барина привезли.

Чугунов . Так я в столовую. (Уходит.)

Входят: Мурзавецкий, одет в черном сюртуке, застегнутом на все пуговицы, панталоны в сапоги, на голове фуражка с красным околышем и с кокардой, Влас, с ружьем, патронташем, ягдташем и арапником.

Явление пятое

Мурзавецкий, Павлин, Влас.

Мурзавецкий (не снимая фуражки) . Ма тант у себя?

Павлин . У себя-с.

Мурзавецкий . Ох, уж эта охота мне! Устал, братец. А что делать-то! Страсть! Жить без охоты не могу. Халат теперь, да спать завалиться. (Хочет идти в свою комнату.)

Павлин . Нет уж, извольте здесь подождать, так приказано.

Мурзавецкий садится у окна.

Влас . С рук на руки, Павлин Савельич, и барина, и всю сбрую, и амуницию.

Павлин (заглянув в ягдташ) . В ягдташе-то, сударь, не то что дичи, а и перышков-то нет.

Мурзавецкий . Незадача, братец, дьявольская незадача. Выход нехорош был, вернуться б надо; заяц дорогу перебежал, какая уж тут охота! Что ни приложусь, паф! – либо пудель, либо осечка.

Павлин (Власу) . Снеси к барину в комнату, положи осторожнее!

Влас уходит.

Мурзавецкий (растворяя окно) . Фу, духота какая! (Высовывается в окно и свищет.) Тамерлан! Ах, проклятый! Ну, погоди ж! Человек, приведи сюда Тамерлана да подай мне арапник!

Павлин . Нет уж, этого ни под каким видом нельзя: не приказано-с. И какой же это Тамерлан? Нешто такие Тамерланы бывают? Уж много сказать про него, что Тлезор, и то честь больно велика; а настоящая-то ему кличка Шалай.

Мурзавецкий . Много ты понимаешь!

Павлин . Да я всю его родословную природу знаю. Окромя что по курятникам яйцы таскать, он другой науки не знает. Его давно на осину пора, да что и на осину-то! Вот, Бог даст, осень придет, так его беспременно, за его глупость, волки съедят. Недаром мы его волчьей котлеткой зовем. А вы бы, сударь, фуражку-то сняли, неравно барышня войдут.

Мурзавецкий (снимая фуражку) . Не твое дело; ты знай свое место! Я разговаривать с вашим братом не люблю.

Павлин . Слушаю-с.

Мурзавецкий . Фу, черт возьми, что это мне как будто не по себе, нездоровится что-то? Ноги, должно быть, промочил в болоте. (Громко.) Человек, водки!

Павлин . Здесь, сударь, не в раззорихинском трактире.

Мурзавецкий . Ну, что же, что не в раззорихинском трактире, ну, что же?

Павлин . А то, что здесь не подадут-с.

Мурзавецкий . Ну, пожалуйста, Павлин Савельич, ну, будь другом, ну, я тебя прошу. Не в службу, а в дружбу, братец, понимаешь?

Павлин . Вот то-то же, сударь.

Мурзавецкий . Право, так что-то фантазия пришла. Павлин Савельич, я с тобою буду откровенен! адски хочется, братец.

Павлин . Уж, видно, нечего с вами делать. (Уходит.)

Из гостиной входит Глафира и идет к коридору.

Явление шестое

Мурзавецкий, Глафира, потом Павлин и Влас.

Мурзавецкий . Кузина, удостойте взглядом! Глазки-то, фу! Все отдашь!

Глафира . Что вам угодно?

Мурзавецкий . Что мне угодно? Вот странно! Мне угодно расцеловать вас, но…

Глафира . Вы глупы.

Мурзавецкий . Пардон, мадемуазель!

Глафира . Adieu, monsieur! (Хочет идти.)

Мурзавецкий . Постойте! Нет, в самом деле, ма тант иррите?

Глафира . Как вы дурно говорите по-французски!

Мурзавецкий . Ничего, по нашей губернии сойдет.

Глафира . Да, я не думаю, чтоб она была довольна вами. (Хочет идти.)

Мурзавецкий . Атанде! Поклон.

Глафира . От кого?

Мурзавецкий . От Лыняева.

Глафира . Благодарю вас. Что это ему вздумалось?

Мурзавецкий . На охоте встретились, денег у него занял, черт его возьми! Шуры-муры завели? Ну, что уж, признавайтесь! А еще важность на себя напускаете.

Глафира, пожав плечами, уходит. Входят Павлин и Влас с подносом, на котором рюмка водки и закуска.

Павлин . Извольте кушать поскорее, а то, чего доброго, барышня выйдут.

Мурзавецкий (выпив и закусив) . Фу! Кабачная водка, собачья закуска! (Власу.) Пошел!

Влас уходит.

Павлин . Какая есть, и за ту спасибо скажите, сударь!

Мурзавецкий . Что ты важничаешь! Точно какое одолжение мне сделал. Я тебе приказал, ты мне подал, вот и все. Смел бы ты не подать.

Павлин . Хорошо-с, так и будем знать.

Мурзавецкий . Хам и важничает – это смешно даже.

Входит Мурзавецкая.

Явление седьмое

Мурзавецкий, Мурзавецкая, Павлин.

Мурзавецкая . Что ты расселся? Не видишь? (Поднимая костыль.) Встань!

Мурзавецкий . Ах, пардон, ма тант! Я так, что-то не в духе сегодня, не в расположении.

Мурзавецкая . А очень мне нужно! (Павлину.) Поди затвори двери; и не принимать никого, пока я не прикажу.

Павлин (подавая кресло) . Слушаю-с. (Уходит.)

Мурзавецкая (указывая на стул) . Вот теперь садись, когда приказывают.

Мурзавецкий . О, ма тант, не беспокойтесь.

Мурзавецкая . Да что не беспокоиться-то? Будешь вертеться передо мной, как бес; терпеть не могу. (Стучит палкой.) Садись!

Мурзавецкий садится.

Долго ты меня будешь мучить да срамить?

Мурзавецкий (с удивлением) . Что такое? Я, ма тант, ваших слов не понимаю.

Мурзавецкая . А то, что ты шляешься по трактирам, водишься с мужиками – ссоры у вас там… Мурзавецкому-то это прилично, а?

Мурзавецкий . Вот превосходно, вот превосходно! Однако ж меня ловко оклеветали перед вами.

Мурзавецкая . Где уж клеветать; про тебя и правду-то мне сказать, так люди стыдятся. Да чего и ждать от тебя? Из полка выгнали…

Мурзавецкий . Позвольте, ма тант!

Мурзавецкая . Молчи! Уж не болело б у меня сердце, кабы за молодечество за какое-нибудь: ну, растрать ты деньги казенные, проиграй в карты – все б я тебя пожалела; а то выгнали свои же товарищи, за мелкие гадости, за то, что мундир их мараешь.

Мурзавецкий . Но позвольте же!

Мурзавецкая . Куда как хорошо, приятно для всей нашей фамилии!

Мурзавецкий . Но позвольте же в оправдание… два слова.

Мурзавецкая . Ничего ты не скажешь, – нечего тебе сказать.

Мурзавецкий . Нет, уж позвольте!

Мурзавецкая . Ну, говори, сделай такую милость!

Мурзавецкий . Судьба, ма тант, судьба; а судьба – индейка.

Мурзавецкая . Только?

Мурзавецкий . Судьба – индейка, я вам говорю, вот и все.

Мурзавецкая (покачав головою) . Ах, Аполлон, Аполлон! Если жалеть тебя и любить как следует, так ведь с ума сойдешь, глядя на тебя. Вот что ты мне скажи: совладать-то с собой ты можешь али нет – ну, хоть ненадолго!

Мурзавецкий . Я-то, я-то с собой не совладаю? Вот это мило! Покорно вас благодарю.

Мурзавецкая (не слушая его) . Ведь если б ты был хоть немного поприличнее, я бы тебе и службу достала, и невесту с хорошим приданым.

Мурзавецкий . Ма тант, ручку! (Целует руку у Мурзавецкой.) Мерси!

Мурзавецкая . Только уж чтоб ни-ни, чтоб и духу этого не было!

Мурзавецкий . Что вы мне говорите! Как будто я не понимаю, я очень хорошо понимаю. Дурачусь, а коли вам угодно, так хоть сейчас – ни капли, абсолюман.

Мурзавецкая . Не верю.

Мурзавецкий . Пароль донёр, – честное слово благородного человека.

Мурзавецкая . Давно это слово-то я слышала.

Мурзавецкий (встает) . Ну, хотите пари, пари, ма тант, какое вам угодно?

Мурзавецкая . Нет, уж я лучше без пари, я вот не пущу тебя никуда из дому да выдержу хорошенько.

Мурзавецкий (глядя в окно) . Все, что вам угодно, ма тант…

Мурзавецкая . Выезжать ты будешь только со мной, и вот сегодня же.

Мурзавецкий (в окно, ударяя ладонью себя по груди) . Тамерлан, соте, соте!

Мурзавецкая . Полоумный! Что ты, опомнись! С грязными-то лапами в окно!

Мурзавецкий . Пардон! (В окно.) Куш, куш, анафема!

Мурзавецкая . Опомнись, опомнись! Сядь, сию минуту сядь!

Мурзавецкий . Ах, ма тант, вы не понимаете: собаке строгость нужна, а то бросить ее, удавить придется.

Мурзавецкая (стуча палкой) . Шалопай! Кому я говорю?

Мурзавецкий . Сейчас, ма тант, к вашим услугам. (В окно.) Куш, говорят тебе! Где арапник? (Громко.) Человек, подай арапник!

Мурзавецкая (берет его за руку и сажает) . Арапник-то нужен для тебя. Об чем я тебе говорила, ты слышал, слышал?

Мурзавецкий . Ах, ма тант, как меня этот пес расстроил!

Мурзавецкая . Ну, вот тебе мой приказ: поди выспись, а вечером к невесте поедем! Оденься хорошенько, к Евлампии Николаевне поедем!

Мурзавецкий . Боже мой, как я влюблен-то в нее! Уж это… уж это… тут, ма тант, слов нет. Мерси, мерси! Вот за это мерси! (Целует у нее руку.)

Мурзавецкая . Поди спать!

Мурзавецкий (идет к двери, потом возвращается) . Доне муа де ляржан!

Мурзавецкая . Не считаю нужным.

Мурзавецкий . Так прикажите принести!

Мурзавецкая . Чего еще?

Мурзавецкий . Енпё, маленький флакончик и закусить. Вообразите, вчера до ночи по болотам; страсть, ма тант, куска во рту не было.

Мурзавецкая . А кто пари предлагал?

Мурзавецкий . Ах, я оставлю; уж сказал, так и оставлю. Только не вдруг, сразу нельзя: знаете, бывают какие случаи, ма тант? Трагические случаи бывают. Вот один вдруг оборвал и, как сидел, так… без всяких прелюдий, просто даже без покаяния, ма тант. Вот оно что!

Мурзавецкая . Бог не без милости, может быть, и не умрешь.

Мурзавецкий (громко вскрикивает) . Ах! (Хватается за грудь.) Ай, ай, ай! Вот оно!

Мурзавецкая . Что случилось?

Мурзавецкий (хватаясь за грудь) . Насквозь, ма тант, от сердца да под лопатку.

Мураавецкая. Пройдет, ничего.

Мурзавецкий (вскрикивает громче) . Ой!.. Ох, ох! Точно кинжалом.

Мурзавецкая . Ну, ступай! Я прикажу, только уж в последний раз, слышишь?

Мурзавецкий . Уж не знаю, дойду ли до комнаты. Долго ль, в самом деле, умереть! Мне жизнь копейка, да ведь без покаяния, ма тант… (Уходит.)

Мурзавецкая звонит, входит Павлин.

С утра у дома Меропии Давыдовны Мурзавецкой, «девицы лет шестидесяти, имеющей большую силу в губернии», собрались мастеровые - она им задолжала. Подходит Чугунов, бывший член уездного суда. Мурзавецкая ханжа и кляузница, Чугунов ведет её дела и управляет имением богатой вдовы Купавиной, бессовестно наживаясь. Приезжает хозяйка и идет в дом с приживалками и бедной родственницей Глафирой. Дворецкий Павлин рассказывает Чугунову, что племянник Мурзавецкой Аполлон, которого она хочет женить на Купавиной, пьяница, «в городе-то стыдятся, так возьмут ружье, будто бы за охотой, да на Раззорихе в трактире и прохлаждаются. И трактиришко-то самый дрянной, на вывеске «Вот он!» написано». Оттуда и приводят Мурзавецкого: «с рук на руки». Он пытается ухаживать за Глафирой, клянчит выпить у Павлина, а выпив, тут же хамит. Внушений тетки не слушает, целиком занят псом Тамерланом, которого зовут «волчьей котлеткой» - «за глупость». Мурзавецкая гонит Аполлона спать: «вечером к невесте поедем» и шлет за Чугуновым. Она распускает слухи по губернии, будто покойный муж Купавиной остался что-то должен покойному отцу Мурзавецкого: на всякий случай, чтоб Купавина была сговорчивей. Чугунов готов подделать долговое обязательство. Она якобы не может найти письмо Купавина, где он обещает ей тысячу «на бедных». Чугунов это слышал, «письмо» уже готово; работы, как он хвастается, его племянника, Горецкого. Приезжает Лыняев, «богатый, ожиревший барин лет под пятьдесят, почетный мировой судья», с Анфусой Тихоновной, теткой Купавиной. Он говорит, что «завелся какой-то сутяга, кляузы, и самые злостные, да и подлоги стали сказываться». «Дай Бог нашему теляти да волка поймати», - ехидничает Меропия Давыдовна. Купавина привозит ту самую тысячу, которую муж якобы обещал Мурзавецкой. Частью этих денег Меропия Давыдовна расплачивается с кредиторами. И «дает послушание» Глафире: поехать гостить к Купавиной и не допустить её сближения с Лыняевым. В доме Купавиной хозяйка подписывает Чугунову пустой бланк векселя с таким доверием и неведением, что он пускает слезу. Его сменяет Лыняев. Он привез письмо от старого знакомого Беркутова, который вот-вот приедет. Узнав о тысяче и «долгах», Лыняев возмущен: Купавин «терпеть не мог Мурзавецкую и называл её ханжой». Купавина показывает письмо. Лыняев: «Что хотите со мной делайте, а это подлог. Кто у нее эти штуки работает?» Он пытается втолковать Купавиной, что значит подписать бланк векселя. Приезжает Мурзавецкая. Лыняев уходит в сад. Мурзавецкая привозит племянника и Глафиру. Она старается запугать Купавину: Аполлон тут «за своим делом кровным», «это дело к Богу вопиет», но в чем дело, не объясняет. Входит Купавина, и Мурзавецкая оставляет её с Аполлоном. Вдова настроена предельно уступчиво и хочет выслушать все к себе претензии, но все претензии пьяницы Аполлона вполне удовлетворяют пять рублей от Купавиной, которая, отделавшись от него, спешит «к дамам». Мурзавецкие уезжают. Купавина остается с Глафирой, которая имеет на богатого Лыняева серьезные виды, и, как только узнает, что Купавину он не интересует, вмиг на глазах преображается из девицы на «послушанье» в эффектную особу, готовую, по всему судя, на все. У ограды сада Купавиной Горецкий, вымогая деньги у Чугунова, говорит: «Коли больше дадут, я вас продам, вы так и знайте». Они уходят. Купавина, Глафира, Анфуса, Лыняев идут на гулянье. Лыняеву лень идти далеко, он остается. С ним Глафира: «У меня от шума голова кружится». И немедленно начинает обхаживать Лыняева, якобы откровенничая: «увлечься вами нет никакой возможности». Лыняев, то и дело приговаривавший: «Боюсь, женят», однако задет; Глафира же сообщает, что идет в монастырь и хочет «оставить добрую память». Лыняев просит оказать «маленькую услугу» - найти «хорошего писца». Глафира с полуслова поняла: речь о Горецком. Оказывается, он пишет ей любовные письма. И она тут же приведет его Лыняеву, а он пусть на вечер притворится в нее влюбленным. «Тяжеленько, но делать нечего», - говорит Лыняев. С гулянья, спасаясь от приставаний пьяного Мурзавецкого, спешат в дом Анфуса и Купавина. Лыняев его прогоняет. Он уходит, грозя «ограбить»: «А ведь жаль мадам Купавину, плакать будет. Оревуар». Идут Глафира с Горецким, и Лыняев «перекупает» Горецкого, который признается, что писал поддельное письмо. Глафира напоминает Лыняеву о его обещании. И рассказывает, как могла бы заставить на себе жениться, верней, разыгрывает с ним свой рассказ; Лыняев явно увлечен. Наутро Купавина с Глафирой ждут приезда Лыняева и Беркутова. Глафира озабочена - Лыняев не спешит с объяснением, а Мурзавецкая вот-вот может за ней прислать. Входит лакей: от нее письмо и тарантас. Купавина читает письмо и теряется: «Вам вчера не угодно было принять моего племянника. Взыскание с вас очень большой суммы, чего и все ваше имение не стоит, я произведу со всей строгостию и жалеть вас не буду». Прибывают Лыняев с Беркутовым. И пока дамы переодеваются, ведут серьезный разговор. Беркутов просит Лыняева не вмешиваться в дела Купавиной и сообщает, что приехал на ней жениться. Купавина и Беркутов здороваются. Мурзавецкая прислала за Глафирой; Лыняев узнает об этом с деланным равнодушием и идет погулять по саду, а то в «сон клонит». Беркутов объявляет Купавиной, что приехал по делу; а выслушав рассказ Купавиной, оценивает её положение как «незавидное». Беркутова спрашивает Горецкий. Он уже вернул Лыняеву его пятнадцать рублей, завтра получит у Беркутова пятьдесят и поедет в Вологду межевать его имение. Разговор с Купавиной Беркутов кончает советом выйти за Мурзавецкого. Входит Лыняев: «ходил-ходил по саду, еще хуже - в сон так и клонит». Его оставляют на диване и уходят писать письмо Мурзавецкой. Глафира, выйдя из-за портьеры, бросается к нему, обнимает и разыгрывает сцену страстной влюбленности возможно громче. Лыняев просто беспомощен. В конце концов появляются Купавина, Беркутов и лакей: «Глафира Алексеевна, лошади готовы». Но поздно. Лошади Мурзавецкой уже не страшны. «Ах, и люди тут! Что вы со мной сделали? Что теперь Меропия Давыдовна?» Глафира говорит уже после того, как Лыняев произнес: «Ну что ж. Я женюсь». В доме Мурзавецкой Чугунов всячески подстрекает к мести и без того разозленную донельзя хозяйку. Цель Чугунова - подбить Меропу Давыдовну дать ход его фальшивкам. Еще одна - якобы письмо Купавина к Аполлону с признанием «долга» - в приложение к «векселю». Чугунов показывает и технику дела - старую книгу, в ней сразу документ выцветает. Весь вопрос - «пугнуть» или дать ход по всей форме? Приходит Беркутов, говорит любезности: он привез Меропии Давыдовне книги «духовного содержания», он хочет баллотироваться и рассчитывает на поддержку и советы. Раскланивается и спохватывается: есть еще «небольшая просьба», «поручение от соседки моей, Евлампии Николаевны». Разговор быстро меняет характер. «Какие же они негодяи, что они с вами делают!» - «Кто это, кто?» - «Племянничек Ваш, Аполлон, и компания». - «Да вы не забывайтесь, милостивый государь!» - «Что они? Им терять нечего. А этакую даму почтенную видеть на скамье подсудимых! Дойдет до прокурора, начнется следствие. Главный виновник, Горецкий, ничего не скрывает. Написаны фальшивые векселя я подозреваю вашего племянника, не вас же подозревать, в самом деле!» - «Нет, нет, не меня, не меня!» И, попросив позвать Чугунова, Беркутов приступает к делу так: «Поговаривают о Сибирской железной дороге, и если нет никаких физических препятствий, гор, например…» - «Препятствий и гор нет-с, плоская губерния. Только что же мы будем доставлять в Сибирь, какие продукты?» - «Продукты есть, Вукол Наумыч!» «Продукты» для Сибири - и есть Вукол Наумыч и компания. Чугунов благодарит за предупреждение и идет уничтожать улики. Но Беркутов его останавливает: следует и ему сколько-нибудь получить за труды, а Купавиной - небольшой урок. И Чугунов уходит, кругом обязан. Дальше разыгрывается без сучка и задоринки сосватыванье Купавиной, и затем торжество Глафиры, явившейся с визитом показать, что «Мишель» полностью у нее под каблуком. Комизм сцены сокращенному пересказу не поддается. «Да, на свете волки да овцы», - говорит Лыняев. Будущие Беркутовы на зиму едут в Петербург, Лыняевы - в Париж. После их ухода Чугунов говорит Меропии Давыдовне: «За что нас Лыняев волками-то назвал? Мы куры, голуби. Вот они, волки-то! Вот эти сразу помногу глотают». Раздаются вопли Мурзавецкого: «Тамерлана волки съели!» «Что Тамерлан, - утешает его Чугунов, - тут, только что, волки съели «невесту вашу с приданым» и Лыняева. Да и мы с вашей тетенькой чуть живы остались. Вот это подиковинней будет».

Меропия Давыдовна Мурзавецкая , девица лет 65-ти, помещица большого, но расстроенного имения; особа, имеющая большую силу в губернии.

Аполлон Викторович Мурзавецкий , молодой человек лет 24-х, прапорщик в отставке, племянник Мурзавецкой.

Глафира Алексеевна, бедная девица, родственница Мурзавецкой.

Евлампия Николаевна Купавина , богатая молодая вдова.

Анфуса Тихоновна, ее тетка, старуха.

Вукол Наумович Чугунов , бывший член уездного суда, лет 60-ти.

Михаил Борисович Лыняев , богатый, ожиревший барин, лет под 50, почетный мировой судья.

Павлин Савельич, дворецкий

Влас , буфетчик

Корнилий, лакей

Стропилин, подрядчик

Маляр .

Столяр .

Крестьянин , бывший староста Мурзавецкой.

Мастеровые, крестьяне и приживалки Мурзавецкой.

Действие в губернском городе, в доме Мурзавецкой. Зала, меблированная по-старинному; с правой стороны (от зрителей) три окна, в простенках узкие длинные зеркала с подзеркальниками. У первого окна, ближе к авансцене, высокое кресло и столик, на нем раскрытая старинная книга и колокольчик; в глубине, в правом углу, двустворчатая дверь в большую переднюю; в левом – дверь в комнату Мурзавецкого; между дверями печь; на левой стороне, в углу, дверь в коридор, ведущий во внутренние комнаты; ближе к авансцене двери в гостиную; между дверями придвинут к стене большой обеденный стол.

Явление первое

Павлин у дверей в переднюю, подрядчик, маляр, столяр, староста, крестьяне и мастеровые.

Павлин (подавая руку подрядчику) . Господину Стропилину! (Прочим.) Невозможно, господа, невозможно. Что за базар!

Столяр . Всякий тоже из-за своего интересу.

Маляр . Другому деньги-то как нужны – страсть!

Староста . Праздничное дело: слободно – ну, значит, иди за получкой.

Подрядчик . Праздничное-то дело так бывает, друг сердечный, что и получишь, да домой не донесешь.

Столяр . Донесли бы, сумели, только б было что.

Маляр . Только б залучить деньги-то, а то вот как зажму, силой не отымешь.

Павлин . Стало быть, вы барышню дожидаться хотите?

1-й крестьянин . Да уж подождем; наше дело такое, что дожидаться.

2-й крестьянин . И подождешь, ничего не поделаешь… Мы еще позапрошлую осень лес возили на баньку. (Указывая на подрядчика.) Вон рыжий-то строил.

Маляр . А мы вот палисаду красили, звен двенадцать, да беседку умброй подводили.

Староста . А мы так бычка-опоечка в ту пору на солонину…

Столяр . Всякий за своим, ведь и мы вот тоже два столика под орех, да в спальню к барышне…

Павлин . А вы, господин Стропилин?

Подрядчик . Со старым счетцем. Вышел из дому с утра по своим делам, так уж, думаю, пройду, мол, заместо моциону.

Павлин . Ну, что ж мне делать прикажете! Допустить вас я не смею. Домой идите, други милые, вот что я вам скажу. После понаведайтесь, да не все вдруг!

Подрядчик . Нет, уж меня-то вы до барышни допустите, Павлин Савельич.

Павлин . Я, пожалуй, допущу; только с уговором, господа. Вот первое: которые почище (указывает на подрядчика, маляра, столяра и старосту) , останьтесь здесь (остальным) , а вы к крыльцу. Второе дело: как барышня из экипажа, сейчас все к ручке; а кто, по усердию, может и в ножки. Об деньгах и не заикаться; с праздником можно поздравить, а об деньгах чтоб ни слова.

Маляр . Да коли мы за ними собственно пришли, как же так ни слова?

Павлин . А так же – ни слова, да и все тут. Пройдут барышня в гостиную, чаю накушаются, я им доклад сделаю; тогда вам всем резолюция и выдет. Как же вы хотите, чтоб праздничное дело, утром, да сейчас за суету? Барышня в это время тишину любят и чтоб никто их не беспокоил, особливо об деньгах. Вы то подумайте: когда они приедут из собора, сядут в размышлении и подымут глазки кверху, где душа их в это время бывает?

Подрядчик . Высоко, Павлин Савельич, высоко.

Староста . Уж так-то высоко, что ах!

Павлин . Ну, вот то-то же! (Маляру.) А ты с умброй! Эх, сырье! Когда вы отмякнете сколько-нибудь? Деньги деньгами, а тоже и время надо знать. Мы суеты всеми манерами избегать стараемся; а он за бычка-опоечка получать пришел. Ну, ступайте на свое место.

Крестьяне и мастеровые уходят. Входит Чугунов с портфейлем.

Явление второе

Павлин, Чугунов; (у двери в переднюю) подрядчик, маляр, столяр, староста; потом Корнилий.

Чугунов (указывая глазами на толпу) . Набралось гостей со всех волостей.

Павлин (нюхая табак) . Комиссия, сударь.

Чугунов . Дай-ка березинского-то!

Павлин подает табакерку.

(Понюхав.) Разбор делаешь: кому – подожди, кому – после приди!

Павлин . Перемежка в деньгах, сударь.

Чугунов . Это бывает. Перед деньгами, говорят.

Павлин . Дай-то Бог! Женское дело, сударь… От женского ума порядков больших и требовать нельзя.

Чугунов . Ну, не скажи! У Меропы Давыдовны ее женского ума на пятерых мужчин хватит.

Павлин . Как же возможно против мужчины! Кабы столько ума было, так за вами бы не посылали; а то чуть кляузное дело, сейчас за вами и шлют.

Чугунов . Да на кляузы разве ум нужен? Будь ты хоть семи пядей во лбу, да коли законов не знаешь…

Павлин . Понимаю я-с. Да от большого ума кляуз-то заводить не следует. Конечно, осуждать господ мы не можем, а и похвалить нельзя. У Меропы Давыдовны такой характер: с кем из знакомых размолвка – сейчас тяжбу заводить. Помилуйте, знакомство большое, размолвки частые – только и знаем, что судимся.

Чугунов . Да, другой раз просто не из чего дело затеваешь.

Павлин . Только что от всех знакомых господ неудовольствия.

Чугунов . Да ведь мы никого не обидели: нам все отказывают, еще ни одного дела не выиграли.

Павлин . Так ведь убытку много: проторы платим да подьячих кормим.

Чугунов . Кто ж их кормить-то будет? Ведь и они кушать хотят, люди тоже.

Павлин . Не считаю я их за людей, сударь.

Чугунов . Напрасно. Ведь и я подьячий, Павлин Савельич.

Павлин . Знаю-с.

Чугунов . А знаете, так будьте поучтивее. У меня таких-то хамов, как вы, полтораста животов было.

Павлин . Было, да прошло.

Чугунов . Да, прошло; был барином, а теперь вот сутягой стал да холопские разговоры слушаю.

Павлин . Нельзя и не говорить; поневоле скажешь, коли вы барышню только смущаете. Можно вам теперь, сударь, кляузы-то бросить и опять барином зажить: золотое дело имеете.

Чугунов . Имею.

Павлин . По милости нашей барышни у госпожи Купавиной всем имением управляете – ведь это легко сказать! Да оно и видно: и домик обстроили, и лошадок завели, да и деньги, говорят…

Чугунов . Заговорили уж, позавидовали!

Павлин . Нет, что ж, давай Бог, наживайтесь!

Чугунов . Да и наживусь, и наживусь. Разговаривай еще! Посмотрю, что ль, я на кого! Я видал нужду-то, в чем она ходит. Мундир-то мой помнишь, давно ль я его снял? Так вытерся, что только одни нитки остались; сарафан ли это, мундир ли, не скоро разберешь.

Рекомендуем почитать