Николай Степанович Гумилёв
Жемчужину непросто отыскать
В песчинках одинакового мира…
Романтикой способность удивлять
Меня почти мгновенно покорила.
Блистая драгоценной чистотой,
И яркостью зеркально-белоснежной
Ты жемчугом явился предо мной,
Неистовым и чувственно-мятежным.
И в таинстве восторженном своем,
Ответа добиваясь очень стильно,
Как бабочку, манил меня огнем,
Пока не опалил обидой крылья.
…А ореол загадочный исчез,
Как звезды, что рассеялись под утро.
И жемчуга искусственного блеск
Осыпался дешевым перламутром.
Злата
Ты где была, Жемчужина,
когда я ждал тебя?
- Я в раковине пряталась,
и там ждала - любя.
- О чем же ты, Жемчужина,
там думала в тиши?
- О радости, о сладости,
о счастии души.
- И в чем же ты, Жемчужина,
то счастие нашла?
- В дрожании сознания,
что ввысь взойду - светла.
- А знала ль ты, Жемчужина,
что терем твой сломлю?
- Он темен был, я светлая,
я только свет люблю.
- А знала ль ты, Жемчужина,
что после ждет тебя?
- Я отсвет Лун, я отблеск Солнц,
мои путь - светить любя.
Константин Бальмонт
В коралловом лесу жемчужина живёт,
Похожая на капельку тумана.
Баюкает её столетья напролёт
Жужжанье голубого океана.
Занятно, что её когда-нибудь найдёт
Ловец жемчужин: цепкий, как лиана,
Цейлонец или сын чужих широт.
Могучий, точно хвост Левиафана.
Кто скажет? — велика ль, мала ль её цена
Там, под водой, где цен не назначают?
В сияние своё, как в сон, погружена,
Опасности она не замечает.
Но цену ей дадут. И сны её — ценой —
Спугнут. А эти сны — ценней её самой.
Новелла Матвеева
Нет, жемчуг - это не драже,
На зуб его, мой друг, не пробуй!
Меж створками он созревал в душе,
Чтоб засветиться высшей пробой…
А коль пришёл за ним ты в интернет,
Песчинкой пусть в душе он остаётся,
И вот глядишь, через десяток лет
В жемчужном блеске жизнь проснётся…
Зевнула ракушка,
Волною разбужена,
Пылинка случайно
Попала ей в рот,
И выросла в нем
Небольшая жемчужина…
Такой вот ракушечный
Сад-огород.
Дядина Галина
Быть может, я тебе не нужен,
Ночь; из пучины мировой,
Как раковина без жемчужин,
Я выброшен на берег твой.
Ты равнодушно волны пенишь
И несговорчиво поёшь,
Но ты полюбишь, ты оценишь
Ненужной раковины ложь.
Ты на песок с ней рядом ляжешь,
Оденешь ризою своей,
Ты неразрывно с нею свяжешь
Огромный колокол зыбей,
И хрупкой раковины стены,
Как нежилого сердца дом,
Наполнишь шёпотами пены,
Туманом, ветром и дождём…
Осип Мандельштам
В кольце - Жемчужина…
Какая ювелирная работа!
Звезда, поднятая со дна -
Свет, перламутр и позолота.
О, Мастер, ты был прав!
Так зов луны силён
И манит лунным светом.
Отчаянно влюблён -
И вновь ты ждёшь рассвета…
Её изменчив нрав.
Светла Жемчужина -
Притягивает взгляд.
Но не твоя вина,
Что выпит сладкий яд…
И ты покинул нас.
Окончен жизни бал…
В неведомый простор
Был твой последний вздох, последний взор.
О, Мастер, ты устал!
А перламутр… погас…
Сегодня буду самой я красивой
И жемчугом морским украшу платье…
Люблю я очень эти бусы, милый,
Они всегда мне приносили счастье!
Я их одела в этот летний вечер,
Чтоб мной ты с восхищеньем любовался,
И опьянев от чувственности встречи,
Ты с каждой бусинкой сильней влюблялся…
Пусть будет между нами только нежность,
Чарующая сказка наслаждений,
И жемчуга таинственная вечность
Прольётся в каждом отблеске мгновений…
Пусть волшебство оттенков перламутра,
Играя в складках трепетного шёлка,
Притягивает взгляд твой поминутно,
Оставив вечер в памяти надолго…
Я буду для тебя всегда красивой,
Как в этом лёгком платье с жемчугами!
За каждый миг скажу тебе: «Спасибо»
И небеса благодарю, что было с нами…
Он прощает и карает,
Учит петь и плакать скрипку,
Жемчуг в бусы собирает -
Нижет шарики на нитку.
Жемчуг белый, жемчуг черный,
Символ радости и горя,
На разлуку обреченный
С плеском волн и шумом моря.
Нитка бусины держала,
Петли стягивала прочно,
Но с годами обветшала,
Стал ей в тягость круг порочный.
Только Он неумолимый,
Подводя все ближе к краю,
Жемчуг черный, жемчуг белый
Нижет, отдыха не зная.
Соберу я жемчужинки жизни своей…
Нанижу их на тонкую нить,
Закреплю на концах - сберегу от потерь,
Буду бусы в руках теребить…
Каждой бусинке имя её подарю:
Эта - Детство, а эта - Любовь!
Эта - Мамина бусинка! Как я люблю
Её свет, лучезарный такой!
Эта бусинка - Юность! Она - не одна,
Целый ряд друг за другом идут…
Так звеняща у этого ряда струна!
И они продолжения ждут!
А за ними, блестящим прижавшись бочком,
Моей Зрелости жемчуг горит…
Самый крупный, желанный и яркий… потом -
Перерыв… не заполнена нить!
Стихи Анны Ахматовой не походи ни на одни другие, в них особенная глубина и шарм. Они попадают глубоко в душу и заставляют задуматься о самых главных в жизни вещах. Ее строчки буду интересны и женщинам, и мужчинам любого возраста!
Анна прожила тяжелую насыщенную жизнь. В ней была война, голод, репрессии. Но она смогла не только выжить, но и сохранить талант и силу воли, отраженные в стихах.
Мы выбрали лучшие из них, стихи, которые навсегда оставили яркий след в истории:
Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.
Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.
Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.
Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.
Двадцать первое. Ночь. Понедельник.
Очертанья столицы во мгле.
Сочинил же какой-то бездельник,
Что бывает любовь на земле.
И от лености или со скуки
Все поверили, так и живут:
Ждут свиданий, боятся разлуки
И любовные песни поют.
Но иным открывается тайна,
И почиет на них тишина…
Я на это наткнулась случайно
И с тех пор все как будто больна.
Сжала руки под тёмной вуалью…
«Отчего ты сегодня бледна?»
Оттого, что я терпкой печалью
Напоила его допьяна.
Как забуду? Он вышел, шатаясь,
Искривился мучительно рот…
Я сбежала, перил не касаясь,
Я бежала за ним до ворот.
Задыхаясь, я крикнула: «Шутка
Всё, что было. Уйдешь, я умру.»
Улыбнулся спокойно и жутко
И сказал мне: «Не стой на ветру».
И упало каменное слово
На мою еще живую грудь.
Ничего, ведь я была готова.
Справлюсь с этим как-нибудь.
У меня сегодня много дела:
Надо память до конца убить,
Надо, чтоб душа окаменела,
Надо снова научиться жить.
А не то… Горячий шелест лета
Словно праздник за моим окном.
Я давно предчувствовала этот
Светлый день и опустелый дом.
(Из поэмы «Реквием»)
Широк и желт вечерний свет,
Нежна апрельская прохлада.
Ты опоздал на много лет,
Но все-таки тебе я рада.
Сюда ко мне поближе сядь,
Гляди веселыми глазами:
Вот эта синяя тетрадь -
С моими детскими стихами.
Прости, что я жила скорбя
И солнцу радовалась мало.
Прости, прости, что за тебя
Я слишком многих принимала.
Есть в близости людей заветная черта,
Ее не перейти влюбленности и страсти, -
Пусть в жуткой тишине сливаются уста
И сердце рвется от любви на части.
И дружба здесь бессильна и года
Высокого и огненного счастья,
Когда душа свободна и чужда
Медлительной истоме сладострастья.
Стремящиеся к ней безумны, а ее
Достигшие - поражены тоскою…
Теперь ты понял, отчего мое
Не бьется сердце под твоей рукою.
Эти строчки будут жить вечно! Если вам понравились стихи, не забудьте поставить палец вверх!)
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Библейский свет. Жемчужины русской поэзии. Сюжеты Ветхого и Нового Заветов от сотворения мира до Откровения Иоанна Богослова
© ООО «Издательство «Эксмо», 2016
* * *
От издателя
Предлагаемое издание по-новому открывает страницы библейской истории, дорогие сердцу каждого человека. Познакомившись в детстве и юности с сюжетами Священного Писания, мы снова и снова возвращаемся к ним, с годами переосмысливая и глубже понимая их суть и смыслы. На страницах книги – поэтические образы, созданные мастерами русской поэзии: А. Майковым, В. Жуковским, А. Пушкиным, М. Лермонтовым, графом А. Толстым, А. Плещеевым, Л. Меем, Н. Языковым, А. Мерзляковым, А. Хомяковым, А. Полежаевым, С. Надсоном, Э. Губером, А. Фетом, Л. Граве, Вс. Крестовским, А. Апухтиным, Т. Полонским, графом А. Голенищевым-Кутузовым, К. Фофановым, С. Фругом, К. Льдовым, И. Ясинским, П. Вейнбергом, О. Чюминой, В. Бурениным, Ю. Миллером, Д. Михаловским, А. Бальмонтом, Д. Мережковским и многими другими.
В стихах русских поэтов и рисунках выдающегося иллюстратора XIX века Гюстава Доре запечатлены самые яркие эпизоды Библии – священной книги христиан. Многие века сюжеты Священного Писания вдохновляли творческих людей: писателей, поэтов, художников, скульпторов, иконописцев, композиторов, которые создавали на библейские темы свои лучшие произведения. Библия – великая книга, ее простое, но полное глубокой мудрости и тайного смысла повествование знакомит нас с людьми и фактами Священной истории: созданием видимого и невидимого мира, сотворением человека, рождением и развитием культуры от времен первых людей до начала новой эры. Новый Завет – Евангелие – изложение жизни и учения Богочеловека Иисуса Христа, который пришел в наш мир для того, чтобы избавить людей от власти сатаны, греха и смерти.
Публикуемые в нашем издании жемчужины поэзии и графики подчеркивают и уясняют истинный, порой скрытый, смысл библейских событий. Поэтические и художественные образы легко понять не только тем, кто давно знаком с Библией, но и тем, кто начинает изучать Священное Писание.
Издатель надеется, что «Библейский свет» станет «настольной книгой» в каждой семье, напоминая старшим о великих событиях, описанных в Библии, и подготавливая младших к их изучению.
О художнике
На страницах книги «Библейский свет» стихи известных русских поэтов иллюстрируют гравюры знаменитого французского живописца и графика Гюстава Доре. Этот величайший иллюстратор XIX века создал восемьдесят тысяч рисунков для оформления самых значительных произведений мировой литературы: «Божественной комедии» Данте, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле, сказок Шарля Перро, «Дон Кихота» Сервантеса, сочинений Бальзака, Гюго, Шатобриана и многих других. Работами Гюстава Доре восхищались и многократно их переиздавали. Доре был необычайно талантлив в композиции, рисунке и живописи. Он создавал такие точные и глубоко прочувствованные образы, что казалось, сумел узнать тайны Природы.
Мировую известность художнику принесли гравюры на сюжеты Ветхого и Нового Заветов – от сотворения мира до Откровения Иоанна Богослова. В 232‑х рисунках, выполненных в 1864–1866 гг., Доре удалось вдохновенно передать свое восприятие библейской истории, воплотить образы пророков и апостолов. Рисунки этого талантливого художника полны движения и жизненной правды. Их отличает непревзойденная игра света и тени, точность в мельчайших деталях изображаемой эпохи. Архитектура и природа Древнего мира, образы и одежда, предметы быта – все было в совершенстве изучено мастером и увековечено в его великолепных иллюстрациях. Разглядывая гравюры Доре, погружаешься в библейские времена, поражаясь мастерству, глубине и изяществу художника. Достаточно одного взгляда на рисунок, чтобы то или иное событие навсегда осталось в памяти.
Иллюстрации Гюстава Доре использовались в изданиях Библии на разных языках в Европе, а позже в странах Северной и Южной Америки. В России они получили одобрение высшего органа управления Русской православной церкви – Священного синода. «Нет искусства без поэзии», – любил повторять Доре своим друзьям. Его великолепные работы прекрасно дополняют стихи известных русских поэтов, созданные на библейские сюжеты, и стали украшением нашего издания.
Предисловие
Французского живописца и графика Гюстава Доре (1832–1883) называли величайшим иллюстратором XIX века. На протяжении своей жизни он создал сотни гравюр, оттиски с которых оформляли различные художественные произведения мировой литературы. Однако всемирную известность принесли ему гравюры на сюжеты Ветхого и Нового Заветов – от сотворения мира до Откровения Иоанна Богослова. В 232 рисунках, выполненных в 1864–1866 гг., ему удалось вдохновенно передать свое восприятие библейской истории, воплотить образы пророков и апостолов.
Начиная с XIX века его иллюстрации использовались в изданиях Библии на разных языках в Европе, а позже в странах Северной и Южной Америки. В России они получили одобрение высшего духовного учреждения Русской православной церкви – Святейшего синода.
В этой книге соединены в одно неразрывное целое художественные иллюстрации ветхо– и новозаветных событий, исполненные Гюставом Доре, с соответствующими им по содержанию поэтическими произведениями. Здесь помещены стихотворения таких классиков русской литературы, как А. Пушкин, М. Лермонтов, В. Жуковский, А. Фет, А. Майков, Я. Полонский, Л. Мей, Н. Языков, К. Фофанов, С. Надсон, и других, а также стихи и переводы менее известных авторов, не публиковавшиеся в последнее время, но популярные в XIX веке. Все эти произведения, написанные в легко воспринимаемой и доступной всем форме, уясняют смысл событий, изложенных в Библии, и заставляют работать наше воображение, создавая целостную картину далекого прошлого.
Великолепные иллюстрации Г. Доре полны движения и жизненной правды. Одно из главных их достоинств состоит в том, что они в самых мельчайших деталях рисуют нам не только те или иные события из библейской истории, но также быт, типы, архитектуру, одежды, сооружения, обряды живших в то время народов. Даже сама природа современного им мира в совершенстве была изучена талантливым художником и со всеми подробностями увековечена в его гениальных гравюрах. Достаточно одного взгляда на рисунок, чтобы какой-либо эпизод навсегда остался в памяти.
Ветхий Завет
Из Моисеевой книги Бытия
Л. Мей
I.
В начале сотворил Бог небеса и землю:
Земля невидима была
И не устроена; и тьма была над бездной,
И Божий Дух вверху воды носился…
И рек Господь: «Да будет свет», – и бысть.
И видел Бог, что свет – добро,
И разлучил Он свет со тьмою,
И свет нарек Он днем, а тьму нарек Он ночью.
И вечер был, и утро, первый день.
И рек Господь: «Да будет твердь средь вод
И разлучит между собою во́ды», –
И было так. И твердь Он сотворил,
И разлучил под твердью воду
От той, которая над твердию была,
И твердь тогда нарек Он – небом.
И видел Бог, что твердь – добро.
И вечер был, и утро, день вторый…
И рек Господь: «Вода под небесами
Да соберется вся в собрание едино
И суша да появится под небом», –
И было так: и собралась вода
В свои собрания, и суша появилась.
И сушу Бог нарек землею,
И вод собранья Он нарек морями.
И видел Бог, что все – добро.
И рек Господь: «Да прорастит земля
И по подобию, живые семена,
И плодовитые деревья прорастит,
С плодами, заключающими семя,
По всякому их роду на земле».
И было так: и изнесла земля
Травное былие, дающее, по роду
И по подобию, живые семена
И плодовитые деревья прорастила,
С плодами, заключающими семя,
По всякому их роду на земле.
И видел Бог, что все – добро.
И вечер был, и утро, третий день…
И рек Господь: «Да явятся светила
На твердь небесную, чтоб землю освещать
И разлучать собою день от ночи,
Да будут знаменем времен, и дней, и лет,
Да будут освещением для тверди
И для земли», – и было так.
И сотворил Бог два великие светила:
В начало дню великое светило,
В начало ночи меньшее, и звезды,
И положил на тверди их небесной,
Чтоб им светить собой на землю,
Чтоб им владеть и днем, и ночью
И свет со тьмою разлучать.
И видел Бог, что все – добро.
И вечер был, и утро, день четвертый…
И рек Господь: «Да изведут Мне во́ды
Живые души гадов и пернатых,
Витающих под твердию небесной
И на земле», – и было так.
И сотворил Господь китов великих,
И душу всякую животных гадов,
Водами изведенных, по родам,
И птицу всякую пернатую по роду.
И видел Бог, что все – добро.
И всех их Бог благословил, глаголя:
«Растите, множитесь и наполняйте во́ды;
Да множатся и птицы на земле».
И вечер был, и утро, пятый день…
И рек Господь: «Да изведет земля
Живую душу, всякую по роду,
Четвероногих гадов и зверей,
По роду их», – и было так.
И сотворил Господь зверей земных, по роду,
Скотов, по роду их, и гадов всех, по роду,
И видел Бог, что все – добро.
И рек Он: «Сотворим Мы человека
По образу и по подобью Своему:
Да обладает рыбами морскими
И птицами небесными, зверями,
И – сотворил Бог человека;
По Божью образу его Он сотворил.
И сотворив их, мужа и жену,
Благословил их Бог, глаголя:
«Растите, множитесь и наполняйте землю,
Господствуйте над всей землею
И обладайте рыбами морскими
И птицами небесными, зверями,
Скотами, всей землей и гадами земли».
И рек Господь: «Даю вам всякую траву,
Поверх земли растущую, и семя,
И древо всякое с плодами семенными –
И будут вам они во снедь.
И всем зверям земным, и птицам всем небесным,
И гадам всем, ползущим по земле,
И всем, в себе имеющим дух жизни,
Во снедь трава», – и было так.
И видел Бог все созданное Им:
И было все – великое добро,
И вечер был, и утро, день шестый.II.
Созиждились и небо и земля,
И все их украшение создалось.
И, в день шестый дела Свои свершивши,
В седьмый день Бог от дел Своих почил.
ДА БУДЕТ СВЕТ! БЫТИЕ, ГЛ. 1, СТ. 3. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.
Ева
(Из Виктора Гюго)
Еще безгрешная она
И пред лицом небес стоит нагая,
Стыда в душе не ощущая,
И светлоокая, как Божий день, ясна,
Любуется она зарею –
Своей небесною сестрою.О, женщина, небесный прах!
О, диво и венец творенья!
О, ты – великого ваятеля в руках
Тончайшей жизнию проникнутое бренье!
Скудельничий покров, из коего душа
Как будто светится и льется!
Святая красота, к которой сердце рвется,
К которой льнут уста!
Стремиться к твоему таинственному ложу,
А чистая в душе слышна еще любовь!
Берет сомнение: уж не одно ль и то же,
Что сердца страсть, что жар, палящий кровь!
И веришь, красоту в объятиях сжимая,
Что тут и божеству есть также дань святая.Зрит первозданная жена
Мир дивный пред собою. Довольный взор она
Кругом повсюду обращает;
Идет; по мураве, под тенью пальм блуждает;
Цветы над ней, вокруг, вдали!
И злые перед ней гвоздики преклонились;
Пивонии припали до земли;
Фиоли в листьях притаились;
В раздумье вомусы стоят;
Родде́ндроны поникнули главами;
Льют лилии навстречу аромат,
И чуть раскрытыми устами
Пригнулись розы к ней – стопы ее лобзать…
Как будто бы из жизни сей чудесной,
Из этих милых солнца чад
Цвет – лучший всех – расцвел вдруг женщиной прелестной.
Адамово ребро
С. Фруг
На ветхий пергамент красивой и нежной рукой указуя,
Мудрому равви – седому и бледному старцу –
Со смехом задорным промолвила патрицианка:
«Как поступил бы Зевес-громовержец – не знаю,
Но, равви, ведь это не в честь и хвалу Саваофу:
Богу, Зиждителю мира, Владыке вселенной,
Как татю ночному, похитить у смертного часть его тела –
Им же, Владыкой, из праха рожденную плоть, и к тому же
У спящего, равви, у спящего!..»Равви взглянул на прекрасную дочь всепобедного Рима.
«Однажды, – сказал он, –
под кров мой убогий порою полночной
Хищник проник и похитил мой старый железный светильник,
А вместо него мне оставил – злодей! – золотую лампаду
Тонкой работы…» –
«Но, равви!..» –
«Тончайшей работы,
Со множеством крупных, блестящих алмазов…»
«О, равви!..
Равви! – воскликнула римлянка. – «Хищник» сказал ты?..
Какой же?..
Какой же он хищник?.. Взамену лампадки железной…» –
И не окончила. Мигом горячей, стыдливою краской
Зарделось цветущее личико римлянки юной…
И улыбаясь, и взглядом веселым и ясным любуясь
Румянцем смущенья на светлых чертах красоты покоренной,
Равви склонился главою своей белокудрой,
С любовью целуя священные строки заветного свитка.
СОТВОРЕНИЕ ЕВЫ. БЫТИЕ, ГЛ. 2, СТ. 21. И навел Господь Бог на человека крепкий сон… И создал Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привел ее к человеку.
В потерянном раю
Я. Полонский
Уже впервые дымной мглою
Подернут был Эдемский сад…
Уже пожелкнувшей листвою
Усеян синий был Евфрат…
Уж райская не пела птица:
Над ней орел шумел крылом,
И тяжело рычала львица,
В пещеру загнанная львом…
И озирал злой дух с презреньем
Добычу смерти – пышный мир
И мыслил: «Смертным поколеньям
Отныне буду я кумир!»
И вдруг он видит: в райской сени,
Уязвлена, омрачена,
Идет, подобно скорбной тени,
Им соблазненная жена.
Невольно прядью кос волнистых
Она слегка прикрыла грудь,
Уже для помыслов нечистых
Пролег ей в душу знойный путь…
И ей десницу простирая,
Встает злой дух – он вновь готов
Ей, сладкой лестью слух лаская,
Петь о блаженстве грешных снов.
Но что уста его сковало?..
Зачем он пятится назад?
Чем эта жертва испугала
Того, кому не страшен ад?..
Он ждал слезы, улыбки рая,
Молений, робкого стыда…
И что ж в очах у ней? Такая
Непримиримая вражда,
Такая мощь души без страха,
Такая ненависть, какой
Не ждал он от земного праха
С его минутной красотой.
Грозы божественной сверканье –
Тех молний, что его с небес
Низвергли, – не без содроганья
В ее очах увидел бес…
И в мглу сокрылся привиденьем,
Холодным облаком осел,
Змеей в траву прополз с шипеньем,
В деревьях бурей прошумел…
Но сила праведного гнева
Земного рая не спасла –
И канула слеза у древа
Познания добра и зла…
Осиротелый рай
К. Фофанов
И снова ночь легла и звездами заткала
Лазурный небосвод. Эдем благоухал;
Евфратская волна лениво ударяла
О голубой гранит неуязвимых скал.
Горели светляки на маке темноцветном;
Чуть искрилась роса на зелени травы;
Под зонтиками пальм дремали грустно львы,
И было грустно все в молчанье неприветном.
Впервые человек под кущами Эдема
Не грезил светлым сном; он был теперь далек
От рая своего, и сумраком тревог
Полна была его мучительная дрема.
Он понял гнет забот и ужас суеты,
Он в холоде дрожит, томится в зной истомой
И в робкой тишине, смущаясь темноты,
Спешит разжечь костер спасительной соломой.
И с тайной завистью он устремляет взор
Туда, где лес родной синеет, помавая,
Где прихотлив цветов пестреющий убор
И где капризен так волшебный очерк гор,
Туда, в тот ясный мир потерянного рая!
Но там, у светлых врат утраченного мира,
Стоят два стражника, и блещут их мечи,
Как две святых звезды, упавшие с эфира,
Как две тюремные свечи!
ИЗГНАНИЕ ИЗ РАЯ. БЫТИЕ, ГЛ. 3, СТ. 24. И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни.
Жертвенник Авеля
К. Фофанов
Не первый раз над хмурою землею
Свершала осень грустный свой обход,
И крыла дол увядшею листвою,
И тучами темнила небосвод.
Не первый раз во мгле всходили зори,
И наливались сочные плоды,
И бушевало бешеное море,
Как вольный конь, не знающий узды.
Не первый раз, свою сбирая жатву,
О теплых днях молился человек
И приносил торжественную клятву
Своим полям не изменять вовек…
Но в первый раз под небом увидали
Безмолвный труп, лежащий на земле.
Все смертные, в испуге и печали,
Теперь сошлись…
В завечеревшей мгле
Еще дымилось жертвенников пламя,
Треща, огонь по сучьям пробегал,
И легкий дым, как призрачное знамя,
Туманною завесой трепетал.
И сиротливо жертвы догорали,
И не было жрецов у алтарей:
Один бежал и скрылся в темной дали,
Другой лежал недвижим, без речей.
Был странен лик усопшего; безмолвный,
Он сохранял величие и страх;
Густых кудрей разбросанные волны,
Как мягкий лен, темнели на плечах,
И на челе таинственная дума
Светилася загадкою уму,
И на устах, сомкнувшихся угрюмо,
Блуждал вопрос неслышный: «Почему?»
Все стали звать умершего собрата,
Но он был нем, неумолимо нем;
Он улетел от жизни без возврата…
Он улетел – куда?.. зачем?..
Не встанет он на них взглянуть приветно…
Уж подходил заплаканный отец,
Брал за руки, взывал к нему, но тщетно:
Был недвижим невнемлющий мертвец;
И мать к нему склонялася, рыдая,
Чтобы согреть хладеющую грудь…
Напрасно все!.. Дышала ночь немая,
А сын ее не мог теперь вздохнуть…
И ужас всех наполнил непонятный,
И тайный страх оледенил сердца…
Казалося, свод неба необъятный
Сейчас падет, чтоб спрятать мертвеца…
Но было все торжественно в природе:
Спокойных звезд лазурные огни
Текли, как встарь, в алмазном хороводе,
На жертвенниках тлели головни;
Плыл ветерок по дремлющим вершинам;
Дрожала зыбь в серебряной реке,
И оглашался вздохом соловьиным
Эдемский сад, темневший вдалеке…
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ АВЕЛЯ. БЫТИЕ, ГЛ. 4, СТ. 4. …и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их. И призрел Господь на Авеля и на дар его…
Каин
(Из Виктора Гюго)
Когда, спасаяся от гнева Иеговы
И скрыться под землей в отчаянье готовый
В безумном ужасе себя и мир кляня,
С семьею он бежал, – то на закате дня,
Измученный, успел достигнуть он долины,
Где высились кругом высоких гор вершины.
Из силы выбившись, тут дети и жена
Решились отдохнуть. Но было не до сна
Убийце первому, и, совестью жестоко
Терзаем, он присел на камень. Глубина
Таинственных небес казалася мрачна,
И посреди нее всевидящее око
Узрел он, на него глядевшее во мгле.Он разбудил детей, заснувших на земле,
Усталую жену и вновь без замедленья
Пустился в путь. Он шел в теченье долгих дней
И стольких же ночей, не знав отдохновенья
И сна, трепещущий при шорохе ветвей,
В испуге торопя жену и сыновей
И позади себя не смея кинуть взгляда.
Тут путникам в лицо повеяла прохлада,
И вскоре все они морских достигли вод.
И Каин вымолвил: «Отсюда мы вперед
Не двинемся», – но, сев у берега морского,
Он в глубине небес узрел с тоскою снова
То око самое, что видел и тогда!«Куда укрыться мне, о Господи, куда?» –
Воскликнул он, и тут раскинули поспешно
Над ним сыны его из полотна шатер,
Но Каин отвечал с тоскою безутешной:
«Оно со мною здесь, как совести укор».
Один из сыновей преступника, в замену
Шатра, воздвигнул там громаднейшую стену,
Но и в тени ее увидел Каин вновь
То око самое, и в нем застыла кровь…Тогда сказал Енох: «Здесь город укрепленный
Построим с башнею, из камня возведенной».
И вскоре, заменив шатер из полотна,
Воздвиглась города зловещая стена,
Чудовищную тень среди равнин бросая.
Она была мрачней, чем туча грозовая,
И гору превзойти могла бы толщиной.
У входа, дерзкою начертаны рукой,
Виднелися слова: «Мы воспрещаем Богу
Входить сюда». В душе тая свою тревогу,
Они по вечерам пускали целый рой
Своих ужасных стрел в небесные светила.
Когда же, наконец, окончено все было
В их городе – они ввели туда отца,
И башню темную он занял. Но сердца
Забилися у них, когда опять с тоскою
Воскликнул он: «И здесь оно передо мною!»И он сказал сынам: «Я в глубине земли
Хочу отныне жить, чтоб видеть не могли
Меня и чтобы сам я никого не видел».
Он плакал – и себя, и грех свой ненавидел.
Тут яму вырыли глубокую ему,
И он сошел туда – в безмолвие и тьму,
Но и в могильной тьме, холодной и глубокой,
На Каина опять глядело то же око…
СМЕРТЬ АВЕЛЯ. БЫТИЕ, 4, СТ. 8. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его.
Всемирный потоп
А. Красницкий
В безумье гордом род людской
Забыл Творца всей поднебесной, –
Он увлечен лишь красотой,
Ему так близкою – телесной…
Но время кары настает,
И дождь все льет, все льет…
Поднялся уровень всех рек,
На берег вал за валом плещет,
Но ослепленный человек,
Забыв о Боге, не трепещет…
А время движется вперед…
И дождь все льет, все льет…
Сравнялся с твердью океан,
К вершинам гор подходят воды –
Скрывает казнь собой туман
Закон нарушившей природы…
Очнулся в ужасе народ,
А дождь все льет, все льет…
Спасенья нет от казни той –
Близка минута роковая…
И вспомнил Бога род людской,
К Нему беспомощно взывая…
Его он молит и зовет,
А дождь все льет, все льет…
ВСЕМИРНЫЙ ПОТОП. БЫТИЕ, ГЛ. 7, СТ. 19. И усилилась вода на земле чрезвычайно, так что покрылись все высокие горы, какие есть под всем небом…
Всемирный потоп
С. Фруг
Когда стоглавый грех над миром воцарился
И юный сын земли пред ним, как раб, склонился,
Кладя на жертвенник его
Все силы сердца своего,
И ангел, свой чертог лазурный покидая,
С надзвездной высоты, из мирных кущей рая
На землю грешную сходил
И грех со смертными делил, –
Отверзлась грудь земли, отверзлись неба своды,
Потоком хлынули карающие воды –
И вмиг с лица земли навек
Был смыт преступный человек.
Когда же фимиам возжег рукой несмелой
И стал молиться Ной, – на мир осиротелый,
…………………………………………………………….
…………………………………………………………….
И прозвучал с небес торжественно-сурово
Могучий глас Творца: «Клянусь, вовеки снова
Не ниспошлю на род людской
Я этой кары роковой…»
ВСЕМИРНЫЙ ПОТОП. БЫТИЕ, ГЛ. 7, СТ. 21. И лишилась жизни всякая плоть, движущаяся по земле, и птицы, и скоты, и звери, и все гады, ползающие по земле, и все люди
Представь, что такое жемчужина…
Как суть в ней запрятана мудро:
Таланта песчинка окружена
Плодами трудов перламутра…
Размер, чистота её ценится;
Критично, со знанием дела,
Все смотрят на гладкость поверхности,
Забыв, что внутри её тела…
И кто уж тут вспомнит об Устрице,
Той, милостью Коей песчинка
Становится перлом искусности,
Жемчужины тайной начинкой…
Спросила, как-то, под водой,
Свою подругу устрица:
«Что происходит вдруг с тобой,
Ты часто стала хмуриться?
Не скрыть страдания в глазах…
Нет-нет, да слышишь «Ох!» и «Ах!»
«Ох, худо мне, день ото дня!
Настрой мой никудышен!
Такая гложет боль меня! --
В ответ подруга слышит –
Согласна, что не всяк поймёт!..
Ещё терпеть -- смогу ли я?
Всё дело в том, во мне растёт
Тяжёлое… и круглое!»
«А мне вот, жаловаться грех!
Здоровьем, настроеньем,
Не раз я удивляю всех…
Дай Бог тебе...
Все гораздо глубже,
Друг мой,
Все гораздо глубже.
Ароматом цветка
Согревается
Пламя звезд.
Лист опавшего клена вмещает
Целый осенний закат.
Капелькой влаги с карниза
Звенят
Малахиты весенних равнин.
Искра снежинки
Играет
Льдом полярных ночей.
Все гораздо больше,
Друг мой,
Все гораздо ближе.
Один раскрылся, а другой бутон
Не распустился, но как сладок он.
Любимый сорвал бутон и, удивленный
Жемчужиной еще не просверленной.
Спросил:- Кто жемчуг этот уберег,
И кто от ветра защитил цветок?-
Сказала:-Даже во век влюбленный
Не смог сорвать в моем саду бутона.
Жемчужина родилась в море
Женщины их носят на груди
У одних жемчужины
Притягивают взоры
И совсем не светят у других
У одних жемчужинки сверкают
Оживают на трепетной груди
У других жемчуг умирает
Так же и мужчины…
Очень чувствительные мы