Карибский кризис

Глава седьмая. Карибский кризис: частные мнения

Минувшие годы отдалили участников Карибского кризиса - граждан СССР, США и Кубы - на значительное расстояние от событий, в которых они принимали участие. В конце XX века подавляющее большинство из них завершило государственную службу и приобрело новый статус: они стали «частными лицами». Как эти частные лица оценивали то, в чем прямо или косвенно принимали участие?

Отражение мнений участников Карибского кризиса сохранилось в многочисленных, но разрозненных, опубликованных и неопубликованных воспоминаниях, в газетных и журнальных статьях, в книгах, которые когда-то кому-то из них удалось издать. Автор смог найти некоторые высказывания и оценки главных действующих лиц тех минувших событий, но, к сожалению, пока не все. Тем не менее, то, что удалось собрать и изложить в логической последовательности, несомненно, представляет значительный интерес и позволяет не только понять их отношение к самому кризису, но и раскрывает некоторые механизмы принятия ответственных решений, объясняет ранее непонятные, но важные эпизоды отношений между бывшими соратниками, оказывавшие влияние на развитие кризиса, а значит - на ход и развитие истории.

Премьер-министр СССР Никита Сергеевич Хрущев, выйдя на пенсию, «надиктовал» свои воспоминания, которые назвал «Время. Люди. Власть» 256 .

Одну из глав он посвятил Карибскому кризису. Интерес также представляют и высказывания Хрущева, произнесенные им публично в разные годы и посвященные Карибскому кризису. Вот некоторые из них:

«Америка окружила Советский Союз своими базами, она расположила вокруг нас ракеты. Мы знали, что ракетные войска США стоят в Турции и Италии».

«Цель установки (на Кубе - В. А.) ракет с ядерным оружием, как я утверждал, заключалась не в нападении на США, а исключительно ради обороны Кубы».

«Мы, собственно, добивались того, чтобы Америка встряхнулась, и ее руководство почувствовало, что такое война, что она стоит у их порога, что поэтому не надо переходить грань, следует избежать военного столкновения».

Приведенные высказывания Хрущева говорят о многом.

Во-первых, из них следует, что советский премьер-министр понимал, что ракетные базы США, развернутые в Турции и Италии, увеличивали угрозу безопасности СССР. Подлетное время американских ракет к объектам на советской территории сократилось до 10-15 минут. Принимать адекватные ответные меры в рамках такого лимита времени было бы чрезвычайно трудно, если вообще возможно. Акт размещения правительством США своих ракет в Турции был недружественным и провокационным.

Во-вторых, как утверждал Хрущев, цель размещения советских ракет на Кубе «заключалась не в нападении на США, а исключительно ради обороны Кубы». Из этого следует, что советское правительство было информировано о том, что США готовятся к вторжению на Кубу и намерены свергнуть режим Фиделя Кастро. Это высказывание Хрущева прямо относится к теме нашего исследования. Раньше к нему можно было относиться по-разному, учитывая, что Никита Сергеевич любил и умел приукрасить свои успехи на всех поприщах. Но, прочитав эту книгу, читатель может убедиться, что Хрущев был действительно осведомлен о секретных планах правительства США в отношении Кубы и действовал вполне обоснованно.

И, в-третьих, как следует из сказанного Хрущевым, он хотел, чтобы Америка «встряхнулась», то есть чтобы ее руководство вспомнило о том, что они не одни в этом мире и уж если наступили на ногу, то следует хотя бы извиниться.

Из вышесказанного следует, что Никита Сергеевич своего отношения к кризису и причинам, его породившим, не изменил до конца жизни.

В воспоминаниях «Время. Люди. Власть» бывший премьер-министр СССР сделал один исключительно ценный и, как представляется, философский вывод, о котором тоже следует упомянуть. Он состоит в следующем: «Если руководствоваться разумными целями и желанием не допустить войны, решать спорные вопросы путем компромисса, то можно найти такой компромисс».

В этом выводе, который Хрущев оставил грядущим поколениям, есть три части, которые неразрывно связаны и дополняют друг друга. Хрущев предлагает всем государственным мужам в своих действиях «руководствоваться разумными целями» и «желанием не допустить войны», так как война в век ракетно-ядерного оружия неизбежно приведет к Армагеддону, после которого на планете Земля вряд ли сохранится что-то живое и разумное. Далее активный ратоборец Карибского кризиса, от решений которого зависело если не все, то очень многое, убежденно утверждал, что все «спорные вопросы» следует решать только «путем компромисса». И третье, при обоюдном стремлении участники споров всегда могут достичь «желаемого компромисса».

Хрущев счел возможным дать оценку и личности своего главного соперника - американского президента Джона Кеннеди, которого вначале недооценил. «В моей памяти, - писал он, - сохранились наилучшие воспоминания о президенте США. Он проявил трезвость ума, не дал запугать себя, не позволил опьяниться мощью США, не пошел ва-банк. Не требовалось большого ума, чтобы развязать войну. А он проявил мудрость, государственную мудрость, не побоялся осуждения себя справа и выиграл мир» 257 .

Мир выиграл не только Джон Кеннеди, но и Хрущев, и все мы, и, главное, наши дети и внуки. Мир, который в октябре 1962 года действительно висел на волоске над ядерной бездной, удалось спасти от уничтожения. Жизнь продолжается, и это - главное.

Вспоминая напряженные советско-американские отношения, президент США Джон Кеннеди был менее словоохотлив. Тем не менее он успел произнести фразу, которая стала его завещанием всем жителям планеты Земля: «Либо человечество покончит с войной, либо война покончит с человечеством».

Так оценивали Карибский кризис лидеры СССР и США, лидеры великих держав, от действий которых во многом зависело мирное будущее нашей планеты.

А что в посткризисные годы говорил о событиях октября 1962 года премьер-министр Республики Куба Фидель Кастро?

У лидера кубинского государства этой теме посвящено множество высказываний, произнесенных в разные годы. Фидель не изменил своих оценок. Одни из них звучат как политические декларации, в других присутствует искренняя благодарность Советскому Союзу за оказанную в трудную минуту военную помощь и поддержку, в иных - гордость за народ маленькой страны, который не испугался именитого и могучего соседа, который силой хотел навязать Кубе свои правила игры. Наиболее яркие из оценок Кастро воспроизведены на этих страницах.

«Мы, не колеблясь, отразили вторжение наемников на Плайя-Хирон и провозгласили социалистический характер нашей Революции».

«Не страшила нашу Революцию и угроза вторжения и ядерной войны в октябре 1962 года, возникшая в результате кризиса, вызванного преступными действиями и угрозами США против нашей Родины».

«Если бы не было Советского Союза, империалисты не поколебались бы совершить прямое военное нападение на нашу страну. Именно мощь Советского Союза сдержала империалистическую агрессию против нашего Отечества» 258 .

Как относились в посткризисные годы к событиям октября 1962 года другие участники тех событий? Обратимся к воспоминаниям маршала Д. Ф. Язова. В 1962 году в составе ГСВК он командовал мотострелковым полком.

В 2006 году Язов, как военачальник, бывший министр обороны СССР, вспоминая карибские события, размышлял о том, что могло бы произойти в случае дальнейшего обострения советско-американских событий.

По его мнению, «военная операция США против Кубы проходила бы в два этапа и включала бы в себя воздушную стадию и операцию вторжения на остров. Обращает внимание, что уже тогда американцы «тяготели» к такому построению военных действий. Именно такую модель они через 30 лет повторили в первой войне против Ирака (1990-1991), а затем в Югославии (1999) и вновь против Ирака (2003)».

Маршал Язов не сомневался в том, что целями поражения при первом авиационном ударе стали бы, прежде всего, позиции советских ракетных полков Р-12 и Р-14, зенитно-ракетные дивизионы ПВО, аэродромы и развернутые на них самолеты МиГ-21 и Ил-28. Налеты американской авиации вызвали бы ожесточенное противодействие со стороны советских и кубинских средств ПВО.

Рассуждая о том, как бы далее развивались события, Язов писал: «Учитывая американскую «моральную уязвимость» от больших потерь, результаты первых часов и дней операции могли бы сказаться негативным образом на моральном духе американских войск. Кстати, 26 октября 1962 года министр обороны Р. Макнамара доложил Джону Кеннеди, что в первые десять дней боевых действий высаженные на остров американские войска потеряют 18 484 человека. Трудно сказать, как в Пентагоне сделали такие расчеты, спрогнозировав свои возможные потери с точностью до одного человека. Однако цифра эта явно занижена, хотя бы потому, что американская разведка оценивала ГСВК в 5-10 тысяч человек. В действительности, в октябре мы уже имели более 40 тысяч человек, а о наличии тактического ядерного оружия американцы тогда не догадывались».

Оценивая состояние морального духа своих бывших подчиненных - советских солдат и офицеров, маршал Язов писал:

«Что же касается состава советской группировки войск на Кубе, то с учетом безысходности положения (отступать - некуда!) они были бы готовы выполнять свой долг до конца, в любых условиях, при любых потерях. Они были готовы воевать по-русски. Я сам это видел, чувствовал и знал. У нас просто не было бы другого выбора: никаких резервов у Группы войск не было. Перебросить подкрепление за 11 тысяч километров морем в условиях морской блокады - невозможно. Надеяться нам тогда можно было только на себя, на свое оружие, на силу своего духа».

«В моральном отношении, - подчеркнул маршал Язов, - мы были значительно сильнее американцев, и они, наверное, об этом догадывались. Это тоже служило сдерживавшим фактором для американских “ястребов”» 259 .

Рассуждая о ходе военных действий, он сказал, что «затянувшаяся война на территории Кубы потребовала бы мобилизации значительных резервов США - и людских, и экономических, и военных. Неизбежно этот вооруженный конфликт, в конце концов, вышел бы за рамки локального и ограниченного. И вновь - соблазн применить ядерное оружие. Скорее всего, проигрывавшей стороной или обеими сторонами в случае тупиковой ситуации, затягивания воины» 260 .

Таким образом, Язов сделал вывод о том, что любой конфликт, в который втянуты государства, имеющие в своих армиях на вооружении ядерное оружие, в случае «возникновения тупиковой ситуации» или «затягивания войны» может перерасти в войну с применением ядерного оружия. Этот вывод в полной мере относится и к нашему времени. За годы, минувшие после Карибского кризиса, клуб ядерных держав расширился. В него кроме России, США, Китая, Великобритании и Франции ворвались или вползли Израиль, Южная Африка, Индия, Пакистан, Северная Корея и, возможно, некоторые другие государства. Поэтому современный мир менее устойчив, чем в 1962 году. Учитывая особенности нового времени, можно сказать, что Карибский кризис - учебник, который не следует забывать.

Значительный интерес в этом отношении представляет мнение о Карибском кризисе президента Академии военных наук РФ генерала армии М. А. Гареева. Рассуждая о причинах возникновения Карибского кризиса, он сказал: «Была ли альтернатива размещению на Кубе советских ракет? Поставьте себя на место политического и военного руководства СССР. Тогда ведь не все было известно о планах США».

Из этих слов трудно понять, из чего исходило советское руководство, принимая решение о размещении на Кубе Группы советских войск и ракетной дивизии. М. А. Гареев полагает, что «политическое руководство СССР не все знало о планах США». Судя по рассекреченным и приведенным в этой книге документам, теперь можно утверждать, что советское руководство приняло решение о создании ГСВК, потому что имело в своем распоряжении достоверные разведывательные данные о том, что США готовились в октябре 1962 года провести операцию по свержению режима Ф. Кастро. Именно эти сведения, добытые разведчиками КГБ и ГРУ, были учтены Хрущевым и его соратниками в процессе разработки военно-политических мер, которые и опередили действия американской стороны. Можно с полным основанием утверждать, что военная фаза операции «Анадырь» была проведена блестяще. Группа советских войск, созданная на Кубе в короткий срок, стала тем щитом, который и предотвратил агрессию США против Кубы. Вторжение наемников ЦРУ, бомбардировка важных объектов на острове авиацией с последующей высадкой десанта морской пехоты на территорию независимого государства не состоялись.

Следует подчеркнуть, что если военная часть оказания помощи Кубе была основательно продумана советским руководством и командованием Вооруженных Сил СССР и четко проведена, то информационно-дипломатическое обеспечение полностью провалилось. Советская дипломатия и средства массовой информации свои задачи не выполнили. Впрочем, это тема для другого самостоятельного исследования.

В оценке ситуации, которая складывалась вокруг Кубы в октябре 1962 года, Гареев сделал правильный прогноз: «Если бы американцы высадились на остров, то нам необходимо было бы или начинать войну с США, или смириться с поражением. Действительно, какова была бы реакция всего социалистического лагеря в ответ на захват американцами государства, провозгласившего свою приверженность социализму? И могли бы страны социализма понять бездействие СССР в данном случае?

Исходя из этого, было принято решение действовать твердо, решительно, упредить американцев и поставить ракеты. И почему, в конце концов, американцы могли иметь свои базы и поставить на них ракеты в Турции, в Италии, а Советский Союз нет?» 261

Задавая свой риторический вопрос, Гареев затронул самую важную причину возникновения Карибского кризиса. Она состояла в том, что первыми разместили свои ракеты вблизи границ противостоящей стороны Соединенные Штаты Америки. Правительство США сделало это в 1957 году. Размещая в Турции ракеты «Юпитер», американские лидеры не могли не понимать, что рано или поздно со стороны Советского Союза последует адекватный военный ответ, реализованный в 1962 году. Появление ГСВК, в состав которой была включена и дивизия ракет среднего радиуса действия, создало для американцев такую же тревожную ситуацию, какая уже была в Советском Союзе.

Сведения о наличии на Кубе советских ракет, ставшие в середине октября 1962 года известными руководству США, вначале вызвали в высших сферах власти нервный шок. У президента Кеннеди поднялась высокая температура, и он пару дней руководил своей страной по телефону. Через неделю президент США объявил о карантине (блокаде) Кубы и ультиматуме, суть которого сводилась к требованию, призывавшему советское правительство немедленно демонтировать ракеты и удалить с Кубы советские самолеты-носители атомного оружия. Иначе президент США готов был принять другие меры, а это означало дальнейшее обострение кризиса и вероятность нанесения авиационных и иных ударов по военным объектам на Кубе.

В Кремле хладнокровно наблюдали за тем, что происходило в Вашингтоне. Хрущев и его соратники даже сочли возможным посетить спектакль в Большом театре. Это, конечно, был демонстративный акт, но он, несомненно, произвел положительный эффект и на советского обывателя, и на иностранных гостей, которых было немало в Москве. Американские разведчики также не могли не сообщить в Вашингтон о походе Хрущева в театр. Но в это напряженное время в Москве ожидали предложений из Америки об урегулировании возникшего кризиса. Проявляя хладнокровие, выдержку и готовность к любому развитию событий, Хрущев и его помощники достойно пережили трудное время.

Несмотря на грозные публичные заявления Кеннеди, его демонстративные обращения к нации и распоряжения о приведении Вооруженных сил США в полную боеготовность, а также участившиеся полеты американских стратегических бомбардировщиков в направлении СССР, в Москве упорно ждали конструктивных предложений.

Между Хрущевым и Кеннеди осуществлялся обмен личными посланиями. Вскоре поступили предложения об урегулировании кризиса, но поступили они не прямо от президента США или его официальных представителей, а были переданы по неофициальным каналам - советникам посольства СССР Г. Н. Большакову и А. С. Феклисову. Поскольку контакты этих сотрудников посольства с представителями США, близкими к «высшей власти», носили неофициальный характер, то они не были зафиксированы в официальных протокольных документах. Через несколько лет память об этих важных механизмах урегулирования кризиса стерлась или была преднамеренно искажена. Поэтому в посткризисные годы между основными участниками урегулирования кризиса возникли споры, которые так и остались неразрешенными. Главный из них - кто же первым предложил условия урегулирования кризиса - СССР или США. И второй - кому принадлежала идея сделки, сутью которой был вывод советских ракет с территории Кубы в обмен на демонтаж американских ракет в Турции.

Спор по ключевым вопросам урегулирования Карибского кризиса возник не только между Министерством иностранных дел СССР и администрацией Кеннеди, но и среди сотрудников советского посольства, которые принимали непосредственное участие в дискуссиях по этим проблемам. Среди них: посол СССР в США А. Ф. Добрынин, советник посольства А. С. Феклисов (резидент КГБ) и заместитель главного редактора журнала «Soviet Life» Г. Н. Большаков (сотрудник ГРУ).

Рассмотрим вначале оценки советского посла Анатолия Федоровича Добрынина. Для этого обратимся к книге его воспоминаний, в которой есть глава «Кубинский кризис (октябрь 1962 года)». Она содержит всего лишь 30 страниц. Здесь Добрынин излагает свою оценку причин возникновения, развития и урегулирования кризиса. Обращает на себя внимание то, что советский посол называет события, которые происходили в октябре 1962 года, как это принято в США, Кубинским кризисом. Возможно, первоначально он готовил рукопись для издания в Америке и опасался, что издатель все равно назвал бы октябрьские события 1962 года не Карибским, как было принято в СССР и как принято в России, а Кубинским кризисом.

Какие же эпизоды кризиса оставили в памяти советского посла наибольший след?

Естественно, обращает на себя внимание детальное описание встречи Роберта Кеннеди с Добрыниным, состоявшейся 27 октября в офисе министра юстиции. Встреча эта, как мы теперь знаем, была не кульминационным моментом кризиса, а его завершающей стадией. Еще до нее представители администрации через подставных лиц (журналисты Ф. Хоулмен, Ч. Бартлетт и Д. Скали) предложили условия урегулирования кризиса, которые исходили от «высшей власти» США. Москва эти условия оценила. Добрынин, как представитель СССР, должен был убедиться в том, что американская сторона официально не откажется от своих неофициально сделанных предложений. Для этого и нужна была встреча Роберта Кеннеди (госсекретарь Д. Раск был исключен из мероприятий по урегулированию кризиса) с советским послом.

Встреча Кеннеди и Добрынина - деликатный момент в истории Карибского кризиса, имеющий особое значение. Он подтверждает, что причиной, заставившей советское правительство принять решение о создании на Кубе Группы советских войск, была запланированная секретная операция ЦРУ « Мангуст», о которой советское руководство было своевременно предупреждено резидентами ГРУ и КГБ.

Во время встречи Кеннеди был встревожен, Добрынин отметил, что он даже по ночам спал в своем рабочем кабинете. В чем же была причина этого? Прежде всего, видимо, в том, что авантюра против Кубы, которой он по поручению президента США руководил, сорвалась. В создавшихся условиях начинать вторжение наемников ЦРУ было бессмысленно. Более того, на Кубе были выявлены советские ракеты, что неожиданно коренным образом изменило ситуацию.

Из кризиса надо было найти выход, который позволил бы администрации США, а не Хрущеву «сохранить лицо». Об операции «Мангуст» международная общественность еще ничего не знала, поэтому в тот момент Кеннеди более всего опасался раскрытия факта причастности американского президента и правительства к заговору против Ф. Кастро.

В памяти советского посла осталась «лихорадка октябрьского ракетного кризиса, когда всеобщий мир буквально висел на волоске». Это общая, но, тем не менее, запоминающаяся оценка.

Далее Добрынин пишет: «Чтобы понять всю опасность военного конфликта вокруг Кубы, достаточно напомнить, что советские ракеты малого и среднего радиуса действия имели десятки ядерных зарядов, целями которых могли стать крупнейшие города Америки, включая Нью-Йорк, Вашингтон, Чикаго».

Вряд ли советские ракеты могли бы достичь Чикаго, о судьбе которого беспокоился советский посол, а вот американские ракеты, которые базировались в Турции и Италии, действительно угрожали безопасности крупнейших городов Советского Союза, расположенных в европейской части страны, однако об этом тревожном для его сограждан факте Добрынин почему-то не упомянул.

Оценивая посткризисное развитие советско-американских отношений, Добрынин писал, что советский «военный истэблишмент воспользовался этим (кризисом - В. Л.) для того, чтобы добиться новой программы наращивания ракетно-ядерных вооружений, что дало новый импульс гонке вооружений, которая... продолжалась еще почти тридцать лет, хотя и делались попытки ограничить какими-то рамками эту гонку» 262 .

О том, что начиная с 1945 года, когда американские бомбардировщики сбросили атомные бомбы на японские города Хиросиму и Нагасаки, именно США развязали гонку вооружений, которая, в конечном счете, и привела к Карибскому кризису, Анатолий Федорович в своих воспоминаниях не сказал ни слова. Тем не менее он счел необходимым подчеркнуть, что в последующие годы, когда он был послом СССР в США, предпринимались попытки эту гонку ограничить.

И последнее, о чем пишет посол, - участие в урегулировании кризиса советника посольства А. С. Феклисова (Фомина). Мы уже знаем, что он действовал в Вашингтоне в качестве резидента внешней разведки КГБ.

Добрынин так оценил работу Феклисова в период Карибского кризиса: «Наша разведка не имела в тот момент надежных источников информации в Вашингтоне. Не случайно сам резидент Фомин отправился в бар-ресторан добывать сведения от корреспондента» 263 .

Герой России полковник КГБ А. С. Феклисов тоже написал свои воспоминания. Опираясь на них, попробуем рассказать о том, что думал о кризисе резидент КГБ в Вашингтоне.

Феклисову принадлежит книга «Признание разведчика. Атомная бомба. Карибский кризис - правда и ложь». Обобщая оценки кризиса, которые появились в последующие годы, он писал: «Иногда в Вашингтоне и в Москве раздаются голоса, что во время Карибского кризиса Советский Союз, мол, отступил под нажимом Вашингтона, испугавшись американской военной мощи. По-моему, так говорят зря. Кризис был урегулирован в результате обоюдного разумного компромисса: одна сторона согласилась вывести ракеты с Кубы, другая - убрать их из Турции. Именно так была ликвидирована угроза ядерного столкновения с непредсказуемыми последствиями. К тому же СССР удалось получить от США обязательство, что они не станут вторгаться на Кубу в будущем. Такая договоренность действует до сих пор» 264 .

Вспоминая события Карибского кризиса, Феклисов неоднократно задавал себе три вопроса, связанные не с его причинами, а с тактикой ведения переговоров по наиболее острым проблемам, которую использовала администрация Джона Кеннеди. Они представляют интерес и заставляют задуматься над некоторыми моральными проблемами и самого кризиса, и поведения государственных чиновников, которые были к нему причастны.

Первый вопрос: «Какова была действительная причина того, что посол Добрынин не подписал 26 октября 1962 года телеграмму, содержавшую переданные президентом США через Джона Скали условия решения Карибского кризиса?» 265

Отвечая на этот вопрос, Феклисов писал, что мотивировка посла базировалась на том, что он «не мог это сделать потому, что МИД не давал полномочий посольству вести такие переговоры».

Феклисов считал, что отказ посла подписать его донесение в Москву - «просто несерьезная отговорка. Неужели сотрудники посольства должны были лишь формально выполнять указания своего ведомства и воздерживаться от инициативы в своей деятельности, особенно в кризисные ситуации, когда технические средства, обеспечивающие связь посольства с Москвой, не поспевают за быстро меняющимися событиями?»

Феклисов пришел к выводу о том, что «если бы Скали передавал условия урегулирования конфликта кому-либо из мидовских сотрудников, то Добрынин немедленно передал бы депешу по назначению за своей подписью. Мою же телеграмму он не подписал, так как это означало бы, что посольство стояло в стороне от улаживания Карибского кризиса. Кроме того, не исключено, что посол полагал: я не решусь посылать такую важную телеграмму в Центр, тогда Белый дом вынужден будет обратиться со своими предложениями к нему».

«В данном случае, - завершил свои рассуждения Феклисов, - Добрынина подвел чересчур узковедомственный подход к живому, творческому делу». Видимо, отставной резидент КГБ был прав.

Второй вопрос: «Почему Белый дом не передал, как это обычно принято, условия ликвидации Карибского кризиса через посла?»

Пытаясь найти ответ на этот вопрос, Феклисов высказал осторожное предположение, которое сводится к следующему: «Полагаю, что президент Кеннеди не хотел этого делать, так как в то время он неприязненно относился к Добрынину и Громыко. Дело в том, что накануне кризисной ситуации советский министр иностранных дел заверял хозяина Белого дома, что СССР поставляет на Кубу только мирную технику, не представляющую никакой угрозы безопасности США. И вообще Советский Союз не будет предпринимать никаких внешнеполитических шагов, которые бы осложнили советско-американские отношения накануне промежуточных выборов в Соединенных Штатах. Советский посол, естественно, вторил своему министру. После получения документальных данных о советских ракетах на Кубе в Белом доме заявление Громыко и Добрынина расценивали как преднамеренную ложь. Об этом много говорили в американской прессе. Во время дискуссии за «круглым столом» в январе 1989 года в Москве М. Банди и Т. Соренсон открыто подтвердили в присутствии Громыко и Добрынина, что последние лгали президенту Кеннеди».

Упоминание о встрече в Вашингтоне министра иностранных дел А. А. Громыко с Джоном Кеннеди - исключительно важный момент. 18 октября ЦРУ уже заканчивало подготовку наемников для вторжения на Кубу и, увлеченные ей, руководство и агенты ЦРУ не смогли добыть сведения о том, что Советский Союз завершает размещение на Кубе Группы войск, в составе которой была дивизия ракет среднего радиуса действия. Кеннеди ничего не сказал Громыко о готовящемся нападении, это взорвало бы мир. Советский министр иностранных дел знал об этой провокации, подготовленной США, и, возможно, ждал, что президент проинформирует его об этом, но ожидания Громыко не оправдались. В этих условиях он тоже предпочел ничего не говорить президенту о наличии на Кубе ракет, о которых Кеннеди уже и так знал из докладов директора ЦРУ Д. Маккоуна. Присутствовавший на этой встрече посол Добрынин не знал ни того, ни другого.

Третий вопрос Феклисова звучит так: «Почему помощники президента Кеннеди - П. Сэлинджер и А. Шлезингер и другие - в своих книгах скрывают истину о том, что предложение о мирном улаживании ракетно-ядерного конфликта сделал президент Кеннеди, и пишут, что впервые они, эти предложения, якобы были получены от советника советского посольства Фомина?»

Предваряя ответ на этот вопрос, Феклисов вспомнил, что даже в тексте мемориальной таблички, установленной в ресторане «Оксидентал» в Вашингтоне, было написано: «В напряженный период кубинского кризиса (октябрь 1962 года) таинственный русский мистер «X» передал предложение о вывозе ракет с Кубы корреспонденту телекомпании Эй-би-си Джону Сколи. Эта встреча послужила устранению угрозы возможности ядерной войны».

Интересная надпись. Вернее, интересна история ее появления и причина, по которой она была изготовлена. Табличка утверждает, что в этом ресторане «таинственный русский мистер “X”» передал предложение о вывозе ракет с Кубы Джону Скали. Но все было иначе. Да и для советского руководства не имело никакого значения, кто первым сделал это предложение. Рассекреченные материалы ГРУ, связанные с деятельностью полковника Большакова в Вашингтоне, тоже говорят о том, что Ф. Хоулмен и Ч. Бартлетт сообщали ему подобные условия «высшей власти» США, что подтверждает утверждение А. С. Феклисова о том, что именно Д. Скали пригласил его на встречу и предложил сделку по урегулированию кризиса.

Мы уже говорили ранее, что вопрос о том, кто первым сформулировал условия урегулирования кризиса, относится к числу ключевых. Следует добавить, что тот, кто первым предложил эти условия, является основным виновником возникновения кризиса. Такой вывод непроизвольно вытекает из причинно-следственных связей и тайн, длительное время окутывавших механизмы принятия решений и в Москве, и в Вашингтоне.

Проблемы личных и служебных отношений Феклисова с советским послом, возникшие в период Карибского кризиса, беспокоили резидента КГБ до последних дней его жизни. Вспоминая дни работы в Вашингтоне, Феклисов писал: «В книгах, изданных в США, пишут, что в субботу, 27 октября, Р. Кеннеди встречался с Добрыниным. В одних указывается, что их встреча состоялась в советском посольстве, а в других - в кабинете министра юстиции. В действительности же они встречались дважды в этот день. Я был свидетелем их первой встречи в посольстве. По вызову Добрынина около 14 часов я пришел в зал на втором этаже, где он сидел вместе с Р. Кеннеди на диване и о чем-то беседовал. Мне показалось, что диалог шел трудно. Я приблизился к ним. Посол, нервничая, обратился ко мне за какой-то справкой. Его речь, в отличие от обычной, была сбивчивой. Я сразу понял, что мой приход был нужен не послу, а его собеседнику. Р. Кеннеди сидел, наклонившись, и исподлобья пристально глядел на меня изучающим, а может быть, и осуждающим взглядом. Он пришел в посольство, видимо, для того, чтобы лично посмотреть на советника Фомина и удостовериться, передал ли тот послу известное предложение президента.

Вторая встреча между ними состоялась в тот же день вечером. До четверти восьмого ответ от Хрущева не поступил. Президент поручил брату вновь поговорить с Добрыниным. Встреча состоялась в кабинете Р. Кеннеди. Министр юстиции заявил послу:

Мы должны получить заверение, что не позже завтрашнего дня ракеты будут демонтированы. Москва должна понять, что если эти базы не снесет она, то снесем их мы.

Со своей стороны, Добрынин, действуя в соответствии с последним письмом Хрущева, направленным Кеннеди, настаивал, чтобы США согласились в обмен на вывоз советских ракет с Кубы убрать американские ракеты «Юпитер» из Турции. Доводы посла, исходившего из принципа равной безопасности, были весьма убедительными. Роберт Кеннеди, после консультаций по телефону с Белым домом, заявил, что президент Кеннеди согласен с этим при условии: во-первых, «Юпитеры» будут убраны через три-пять месяцев после вывоза советских ракет с Кубы и, во-вторых, эта договоренность будет храниться в строгой тайне и не будет включаться в официальный текст соглашения о ликвидации Карибского кризиса.

Роберт Кеннеди объяснил это сложной обстановкой в США и необходимостью проведения соответствующих переговоров с Турцией и другими государствами - членами НАТО».

Далее Феклисов пишет, что «поздно вечером министр юстиции встретился еще с советником нашего посольства Г. Большаковым, через которого главы СССР и США иногда обменивались конфиденциальными письмами. В беседе Р. Кеннеди повторил Большакову то, что уже сказал Добрынину. При этом подчеркнул, что, если в ближайшие сутки не поступит положительного ответа из Москвы, президенту будет невозможно сдержать военных от вторжения на Кубу». Большаков об этой встрече ничего не писал, документов, подтверждающих ее проведение, выявить не удалось.

Завершая описание тревожных событий, Феклисов писал: «тот факт, что эмиссары Белого дома 27 октября целых четыре (два. - В. Л.) раза добивались от советского посольства быстрого ответа Кремля на сделанное президентом предложение, свидетельствует о желании Джона Кеннеди избежать военного конфликта, решить возникший кризис мирным путем и тем самым избежать гибели тысяч и тысяч людей - американских, советских и кубинских граждан».

Феклисов в своих воспоминаниях постарался описать то, что знал и помнил, а память у Александра Семеновича была превосходной, он помнил многие детали. Они оставили в его душе глубокий след, и резидент КГБ достоверно воспроизвел их в своих воспоминаниях.

Три вопроса, которые тревожили его до последних дней жизни, затрагивали и затрагивают сложные проблемы. Автор книги считает, что эти вопросы должны быть заданы политикам, дипломатам и другим гражданам США и России, которые интересуются международными отношениями, отвечают за уровень их развития и готовы извлекать полезные уроки из исторических событий для своей практической деятельности, ведущейся в современных условиях.

Если читатели внимательно ознакомились с содержанием книги «Армагеддон отменяется», они могут дать и свои ответы на вопросы резидента КГБ полковника А. С. Феклисова.

Одним из основных персонажей книги и реальным участником Карибского кризиса, как теперь достоверно установлено, являлся полковник ГРУ Георгий Никитович Большаков. Какие воспоминания о Карибском кризисе он сохранил в своей душе? Как он оценивал те события, участие в них руководителей ГРУ и своих коллег по разведывательной деятельности?

Следует сразу оговориться, что имя Георгия Никитовича Большакова уже забыто. Если кто-то и вспоминает его, то лишь в связи с тем, что он был офицером по особым поручениям министра обороны СССР Г. К. Жукова и встречался с братом президента США Робертом Кеннеди.

А что писал Большаков в своих воспоминаниях о Карибском кризисе? Найти эти воспоминания удалось только в Российской государственной библиотеке. Знакомясь с ними, каждый читатель может убедиться в том, что автор их был скромным и порядочным человеком, который умел ценить настоящую мужскую дружбу, был верен делу, которому служил, и старался всеми силами способствовать позитивному развитию советско-американских отношений.

«Когда мы вспоминаем события тех лет, - писал Большаков, - не следует забывать, что и сегодня... соглашение, выстраданное за 13 трагических дней октября 1962 года, соблюдается. Кубинская республика жива, значит, наши действия себя оправдали, хотя некоторые до сих пор считают, что подписанный договор был уступкой американскому империализму. Фактически к исходу этих тринадцати дней мир заглянул в бездну ядерной катастрофы. И надо отдать должное и премьеру Хрущеву, и президенту Кеннеди за то, что у них у обоих хватило политического мужества прийти к пониманию, что в кубинском кризисе не будет ни победителей, ни побежденных» 266 .

Стремясь дать объективную оценку событиям, которые предшествовали возникновению кризиса, Большаков писал: «Разумеется, ни для кого не было секретом, что летом 1962 года Советский Союз и Куба подписали военное соглашение о поставках советского оружия на Кубу для укрепления ее обороноспособности. Вопрос обсуждался во время пребывания в Москве в июле 1962 года Рауля Кастро.

Советский Союз направил на Кубу необходимую военную технику и вооружение, включая и некоторое количество ракет среднего радиуса действия и соответствующий контингент советских военных специалистов для оказания помощи и обучения кубинских военнослужащих. Обслуживание ракет производилось только советскими военными специалистами. Договоренность эта держалась в секрете, хотя нетрудно было предположить, что сама переправка на Кубу громоздких ракетных установок по морю не могла не остаться незамеченной. Ведь все подходы контролировались».

Далее Большаков назвал первопричину кризиса. Вот его точка зрения: «Собственно говоря, страсти бушевали даже не столько вокруг самих ракет, сколько вокруг нашей позиции упорного отрицания факта их установки вблизи американских берегов. Американцы давно уже поставили свои ракеты у нас под носом - в Турции. Но из этого факта никто не делал секрета. О нем знал весь мир, включая и Советский Союз. А вот наша нарочитая секретность сковывала действия советской дипломатии, потому что, где и когда бы ни поднимался вопрос о Кубе, сразу вставал другой: есть ли на Кубе советские ракеты? Факт прямого отрицания был использован однозначно: ложь. И это очень легко вползало в умы простых американцев. Именно поэтому, вероятно, президенту Кеннеди перед планировавшимся вторжением на Кубу удалось заручиться поддержкой не только Организации американских государств, но и ряда правительств европейских государств - Великобритании, ФРГ, Франции».

О действиях Большакова в Вашингтоне писали американские журналисты, в том числе и его друг Фрэнк Хоулмен. Большаков болезненно переживал несправедливые упреки, которые раздавались в его адрес. В воспоминаниях эти переживания тоже получили отражение. Вот что он писал по этому поводу: « В очень неприятном положении очутились и советские дипломаты - сотрудники посольства СССР в Вашингтоне. Правду таили не только от «чужих», но и от «своих». Мы не знали, как обстоит дело на самом деле, и «нет», которым мы отвечали на все «ракетные» вопросы, расценивалось соответственно. Каково было представителю СССР в ООН перед лицом всего мира в окружении фотографий наших стартовых площадок юлить и выкручиваться, уходя от прямого ответа на вопрос о присутствии наших ракет на Кубе. Мне горько думать о том, что в этом вопросе меня считали лжецом и Роберт Кеннеди, и другие люди, которые искренне желали сближения с нашей страной и которые, как и я, прилагали много усилий, чтобы добиться этого сближения» 267 .

Понимая, что волею судьбы он оказался одним из основных персонажей Карибского кризиса, Георгий Никитович писал: «По сути дела, во имя этой идеи (улучшения советско-американских отношений. - В. А.) была создана и работала горячая линия. Канал личной связи между Н. С. Хрущевым и Джоном Кеннеди явился новой формой отношений между руководителями наших двух могущественных государств, в которой главенствовало личное «я», исключавшее в определенной мере воздействие на них противостоявших им сил (Госдеп, Пентагон, ЦРУ и другие). Он позволял двум лидерам откровенно излагать свои точки зрения на отдельные проблемы и тем самым лучше понимать друг друга».

Оценивая действия и возможности руководителей СССР и США накануне и в период Карибского кризиса, Большаков писал: «Кеннеди и Хрущев были своеобразными «пленниками» силового курса своих предшественников. Если урок провала авантюры против Кубы в бухте Кочинос привел президента Кеннеди к мучительной переоценке им внешнеполитического курса, то для другой стороны он стал поводом усилить свой силовой «конфронтационный прессинг» (Вена, Берлин, Куба...).

И только 13 трагических дней октября 1962 года отрезвляюще подействовали на двух лидеров, увидевших своими глазами пучину ядерной катастрофы, и у них хватило мужества начать поиски взаимных мирных решений мировых проблем. Однако продолжить этот путь одному из них помешали пули в Далласе, а другому - «заслуженный отдых», начавшийся в октябре 1964 года. Так были упущены открывавшиеся возможности советско-американского сближения, упущено драгоценное время» 268 .

Большаков в своих воспоминаниях допустил несколько ошибочных оценок. Одна из них состоит в том, что провал в бухте Кочинос привел Кеннеди к «мучительной переоценке им внешнеполитического курса».

Как свидетельствуют факты (расследование деятельности ЦРУ комиссией сенатора Черча, рассекреченные донесения внешней разведки КГБ и ГРУ), Кеннеди после событий в бухте Кочинос не только не произвел «мучительной переоценки» внешнеполитического курса, но и санкционировал операцию «Мангуст», проведение которой было сорвано совместными действиями руководителей СССР и Кубы.

Большаков, несомненно, доверял Роберту Кеннеди, который умело хранил государственную тайну и ни слова не сказал редактору журнала «Soviet Life» о подготовке операции ЦРУ против Кубы. Р. Кеннеди стремился найти пути решения острых проблем, сдерживавших развитие советско-американских отношений. Но одновременно он же создавал новые еще более непростые трудности на пути сближения. Авантюра против Кубы, если бы она удалась, вряд ли улучшила бы отношения между США и СССР.

Читатели помнят, что на страницах нашей книги уже сообщалось о том, что Большаков дружил с военным разведчиком Виктором Любимовым, действовавшим в Вашингтоне, Париже и других городах. Виктор Андреевич так оценил роль Большакова в урегулировании Карибского кризиса: «Георгий Большаков сыграл важную положительную роль в стабилизации советско-американских межгосударственных отношений. Всем своим видом, поведением, доброжелательностью, откровенностью и информированностью он говорил, что не может страна и народ, приславшие его в США, быть коварным агрессором» 269 .

Далее Любимов писал: «Я убежден, что отчасти и под влиянием Георгия Большакова Роберт Кеннеди и его близкие друзья, общавшиеся с Большаковым в привычной для них обстановке, заняли выдержанную, реалистическую позицию в процессе разрешения Карибского кризиса. Все они стояли за блокаду и переговоры, а не за атаку и вторжение на Кубу» 270 .

Когда-то Виктор Андреевич Любимов передал автору этой книги свои неопубликованные воспоминания о Карибском кризисе. Они тоже являются «частным мнением» человека, который жил и работал в то сложное время, как военный разведчик действовал в Париже и руководил работой агента, который в ГРУ имел секретный псевдоним Мюрат. Что же писал о Карибском кризисе капитан 1-го ранга В. А. Любимов? Обратимся к его воспоминаниям.

«Не берусь масштабно оценивать события, однако, по моему мнению, - писал он, - оценки политических и военных деятелей, которые прозвучали сразу же по следам событий, более четко и правдиво отражали реальность обстановки того времени. Мне же хотелось какими-то словами отразить участие разведки вообще, и Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил, в частности, в Берлинском и Карибском кризисах, в их возникновении и урегулировании. Чтобы понять развитие событий, следует, прежде всего, обратиться к событиям мая 1960 года, когда организованные ЦРУ разведывательные полеты U-2 над Советским Союзом закончились уничтожением разведывательного самолета США над Свердловском.

Но это было только начало. В мае - июне того же года ценнейший источник ГРУ «Мюрат» передал нам «План ядерного удара» по СССР и странам народной демократии, который называется «САКЕРС Атомик Страйк Плэн № 110/59 от 16 ноября 1959 года». В этом плане исключительно детально было расписано все: масштаб и задачи, принципы выполнения, контроль и выполнение, цели и программа действий Верховного главнокомандования НАТО и региональных командований, наземные и военно-морские операции. Одновременно от источника «Мюрат» была получена новая совершенно секретная Инструкция НАТО по ведению ядерной войны против СССР, о пределах действий...

Начальник ГРУ доложил эти особой важности документы министру обороны СССР Р. Я. Малиновскому и начальнику Генерального штаба М. В. Захарову, которые не могли не доложить об этих документах НАТО Верховному главнокомандующему Н. С. Хрущеву.

Какой моральный и чисто физический шок испытал руководитель СССР, описывать следует очевидцам. Но он был, этот шок. Друг Н. С. Хрущева Д. Эйзенхауэр, соратник по войне с фашистской Германией нагло и тайно, прямо и вполне серьезно угрожает нашему государству и говорит неправду. Сын Хрущева - Сергей пишет об этом так: «В сердце отца зарубки остались навсегда. Обман со стороны «друга» поразил отца в самое сердце. Он не простил ни президенту Эйзенхауэру, ни человеку Эйзенхауэру». Вести переговоры о мирной жизни и одновременно планировать ядерные удары. Это, по-моему, делает понятным, где находятся корни Карибского кризиса. Я считаю, что это США и НАТО буквально подвели СССР к ответному шагу - размещению ракет на Кубе» 271 .

Интересным представляется и мнение генерал-лейтенанта КГБ в отставке Николая Леонова, который в период Карибского кризиса был резидентом в Мексике. По его оценке, высказанной в 2012 году корреспонденту испанской газеты «Еl Соггео» Игнасио Ортега, главный результат Карибского кризиса - «маленькая победа в политическом и моральном плане. С этого момента США признали, что СССР является мощной ядерной державой». По оценке доктора исторических наук Н. Леонова, «операция «Мангуст» - разработанная в администрации Кеннеди секретная программа пропаганды, психологической войны и диверсии против Кубы, предпринятых для отстранения коммунистов от власти, - и стала предпосылкой Карибского кризиса.

И далее: «Инициированная США попытка кубинских контрреволюционных сил высадиться на Плайя-Хирон (залив Кочинос) в апреле 1961 года продемонстрировала, что СССР не может защитить Кубу без развертывания на острове советских военных баз». Леонов утверждает, что советское правительство получило сведения от КГБ о готовящейся новой провокации США против Кубы в апреле 1962 года. Эти сведения дополняли те данные, которые уже были добыты военными разведчиками. Донесения советских разведывательных служб были правильно оценены Хрущевым и его соратниками, которые и приняли ответственное решение - опередить события. И они это сделали.

Российский историк Александр Фурсенко, издавший в 1999 году совместно с американским исследователем Тимоти Нафтали книгу «Адская игра» 272 , так оценил действия советского премьер-министра: «Хрущев пошел на риск, приняв решение о размещении ракет на Кубе. Но, как следует из официальных документов, он не собирался их применять, а просто хотел заставить американские власти вступить в диалог с Москвой на равных».

Диалог получился. Диалог равных. Но это был опасный диалог, который, тем не менее, оказал существенное влияние на развитие отношений между СССР и США.

Вспоминая свою деятельность в качестве резидента КГБ, Леонов писал: «В отчетах, которые я отправлял советскому руководству из Мексики, я предупреждал о том, что США готовы атаковать Кубу. Риск был огромный, и конфликт вполне возможен. Тем не менее я надеялся, что здравый смысл победит, и Куба сможет предотвратить всемирный ядерный холокост».

В целом, в большинстве приведенных частных мнений их авторы едины в том, что Карибский кризис был спровоцирован действиями администрации Кеннеди. Описывая готовившееся вторжение американских войск на Кубу, министр обороны США Р. Макнамара в 2002 году утверждал: «Это должна была быть массированная атака. В первый день предусматривалось нанесение ударов с воздуха, для чего предполагалось осуществить 1080 самолетовылетов. Затем должна была следовать операция вторжения, в которой планировалось участие 80 тысяч человек» 273 .

В период Карибского кризиса Р. Макнамара занимал осторожную позицию. Он прислушивался к тому, что говорил президент, и, понимая его, не предлагал решений, которые могли бы привести к операции американских вооруженных сил против советского контингента, дислоцированного на Кубе.

События происходят быстрее, чем изменяются люди. Напряженный и опасный Карибский кризис бушевал тринадцать дней. Он возник неожиданно, пронесся над США, Кубой и Советским Союзом, мог захватить Европу и другие регионы, но затих в ноябре 1962 года. Так Армагеддон, то есть генеральное военное столкновение двух сверхдержав, которое реально могло перерасти в мировую ядерную войну, удалось отменить.

После благополучного разрешения Карибского кризиса между Хрущевым и Кеннеди установилось взаимопонимание, которое могло способствовать позитивному развитию советско-американских отношений. Но в 1963 году Джон Кеннеди был убит в Далласе, а в 1964 году Хрущев был лишен должности премьер-министра в результате очередного кремлевского переворота.

256 Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть: в 4 т. М., 1999.
257 Хрущев Н. С. Время. Люди. Власть: в 4 т. М., 1999 // Есин В. И. Стратегическая операция «Анадырь» Как это было. М., 2000. С. 22.
258 Есин В. И. Стратегическая операция «Анадырь». Как это было. М., 2000. С. 5
259 Язов Д. Ф. Карибский кризис. Сорок лет спустя. М., 2006. С. 371-372
260 Там же.
261 Гареев М. А. Карибский кризис и роль ядерного оружия в обеспечении безопасности России в современных условиях // Есин В. И. Стратегическая операция «Анадырь». Как это было. М., 2000. С. 252-254.
262 Добрынин А. Ф. Сугубо доверительно. М., 1996. С. 78.
263 Там же.
264 Феклисов А. С. Карибский ракетно-ядерный кризис. Глядя из Вашингтона // Есин В. И. Стратегическая операция «Ададырь». Как это было. М., 2000. С. 248.
265 Там же.
266 Большаков Г. Горячая линия // Новое время, 1989 г., № 6. С. 39.
267 Там же.
268 Там же. С. 40.
269 Любимов В. А. О Карибском кризисе. Рукопись. С. 10. Из личного архива автора.
270 Там же. С. 11.
271 Там же.
272 Фурсенко А., Нафтали Т. Адская игра. М., 1999.
273 Язов Д. Ф. Карибский кризис. Сорок лет спустя. М., 2006. С. 279.

Полвека назад разразился Карибский кризис: американский разведывательный самолет У-2 обнаружил на Кубе тайно доставленные туда пусковые установки советских ядерных ракет.

По мнению историков, мир никогда не оказывался так близко к Третьей мировой войне.

Формально-юридически, СССР имел право размещать свои вооружения на территории союзных государств, чем систематически и совершенно открыто занимались Соединенные Штаты. Современные исследователи недоумевают, зачем советскому руководству понадобилось действовать в строжайшем секрете и дискредитировать себя ложью с трибуны ООН.

Некоторые авторы полагают, что Никита Хрущев собирался в подходящий момент вытащить ракеты на Кубе как козырь из рукава и потребовать в качестве отступного вывода американских войск из Европы, но американцы узнали о передислокации ракет раньше, чем группировку удалось полностью развернуть.

Сторонам удалось достичь компромисса, но, по оценкам историков, военно-стратегическое и морально-политическое поражение понес Советский Союз. Неудачная операция послужила одним из обвинений в адрес Хрущева, когда через два года его отстранили от власти.

Парадоксальным образом Карибский кризис послужил делу международной стабильности. Осознав хрупкость мира, Вашингтон и Москва приступили к мерам по контролю над вооружениями и укреплению взаимного доверия. Именно события октября 1962 года считаются моментом окончания самого острого периода холодной войны.

Хрущев: "ёж в штанах"

К началу 1960-х годов человечество столкнулось с новой реальностью: возможностью мировой ядерной войны.

Джон Кеннеди после обязательного для избранного президента брифинга с министром обороны, во время которого тот вводил нового главу государства в курс секретных военных планов, с горечью заметил шефу Пентагона Роберту Макнамаре: "И мы еще называем себя родом человеческим?".

После запуска первого советского спутника Хрущев напропалую блефовал, утверждая, что советские заводы выпускают ракеты "как сосиски". Тема "ракетного отставания", которое якобы допустили республиканцы, находилась в центре американской президентской кампании 1959 года.

Между тем на январь 1961 года СССР располагал лишь одной межконтинентальной ракетой 8К71 на космодроме в Плесецке, теоретически способной долететь до Америки, да и та из-за технических недоработок не находилась на боевом дежурстве.

В голове Хрущева созрела мысль, что неплохо было бы, по его выражению, "запустить американцам ежа в штаны", придвинув носители ядерного оружия к их границам.

Image caption Советский сухогруз "Николаев" в кубинском порту Касильда во время Карибского кризиса. На снимке видна тень от американского самолета-разведчика

Познакомившись с Кеннеди в Вене в июне 1961 года, советский лидер счел его неопытным слабохарактерным юнцом, которого легко шантажировать.

На самом деле Кеннеди, в отличие от Хрущева, видел Вторую мировую войну не из генеральских блиндажей, а сражался на Тихом океане командиром торпедного катера, и отсутствием решительности, несмотря на интеллигентную внешность, не страдал.

После прихода к власти Фиделя Кастро слово "Куба" в Советском Союзе стали шутя расшифровывать "коммунизм у берегов Америки".

По словам генерала Анатолия Грибкова, во время Карибского кризиса возглавлявшего оперативную группу советского Генштаба на Кубе, идея использовать ее в качестве "непотопляемого авианосца" возникла после визита заместителя Хрущева Анастаса Микояна в Гавану в феврале 1960 года.

В практической плоскости проблема была поставлена в начале мая 1962 года на узком совещании с участием Хрущева, членов Президиума ЦК КПСС Козлова и Микояна, министров обороны и иностранных дел Малиновского и Громыко и главкома Ракетных войск Бирюзова. По его итогам Хрущев поручил Малиновскому "проработать вопрос".

Хрущев спросил приглашенного на заседание советского посла в Гаване Александра Алексеева о возможной реакции Фиделя Кастро. Дипломат предположил, что "Фидель вряд ли согласится", поскольку предоставление своей территории под иностранные базы лишит его поддержки латиноамериканского общественного мнения. Малиновский резко ответил в том духе, что надо думать не об интересах Кастро, а о своих собственных.

Лишь после того, как свои подписи под решением о проведении операции поставили все члены советского руководства, и ей было присвоено кодовое название "Анадырь", поинтересовались мнением кубинцев. 29 мая в Гавану прилетела советская делегация во главе с маршалом Бирюзовым.

Фидель Кастро сказал, что "Куба готова пойти на риск, если это послужит борьбе против американского империализма", но у Бирюзова сложилось ощущение, что кубинский лидер рассматривал происходящее как одолжение Москве, а не наоборот.

Подробности советско-кубинского договора, предусматривавшего массированную экономическую и военную помощь Гаване, обсуждались во время визита Рауля Кастро в Москву 2-16 июля.

В августе текст, доработанный с учетом пожеланий кубинской стороны, напечатали на специальной пленке, Че Гевара прилетел в Москву и доставил его Фиделю в контейнере с устройством, позволявшим в случае опасности мгновенно уничтожить документ.

Однако соглашение так и не было подписано. Одна из самых драматичных военных операций в мировой истории осуществлялась на основании устной договоренности.

70 мегатонн боеголовок

Ядро группировки общей численностью в 50874 человек (реально до острова добрались около 42 тысяч) составляла вновь сформированная 51-я ракетная дивизия под командой генерал-майора Игоря Стаценко.

Она включала в себя два полка ракет Р-14 (8К65) (24 ракеты с дальностью полета 4000 км, оснащенных 16 термоядерными боеголовками мощностью в одну мегатонну и восемью сверхмощными зарядами по 2,3 мегатонны) и три полка ракет Р-12 (8К63) (36 ракет с атомными зарядами и радиусом действия 2000 км).

Кроме того, на Кубу предполагалось направить шесть бомбардировщиков Ил-28А с шестью атомными бомбами мощностью шесть килотонн каждая, 36 беспилотных самолетов-снарядов ФКР-1 и 80 ядерных боеприпасов к ним, а также 12 тактических ракет ЗР10 ("Луна") с атомными зарядами по две килотонны, и шесть береговых противокорабельных ракет 4К87 ("Сопка"), также с атомными зарядами.

Image caption Дальность советских ракет, дислоцированных на Кубе во время Карибского кризиса: большой радиус - Р-14, средний радиус - Р-12, малый радиус - ФКР-1

Общее количество советских ядерных боеприпасов на Кубе к началу открытой фазы кризиса составило 164 единицы.

Прикрывать пусковые позиции должны были четыре усиленных мотострелковых полка (10 тысяч солдат и офицеров).

Силы ВВС и ПВО насчитывали 42 легких бомбардировщика Ил-28, 40 истребителей МиГ-21 элитного 32-го гвардейского авиаполка, которым во время Великой Отечественной войны командовал Василий Сталин, 12 зенитных установок со 144 ракетами, 33 вертолета Ми-4.

Флот должен был направить к берегам Кубы 26 боевых кораблей, в том числе два крейсера, 11 дизельных подлодок, 30 морских торпедоносцев Ил-28Т. Правда, в реальности эскадра до Карибского моря дойти не успела.

10 июня Малиновский представил Хрущеву несколько кандидатур на пост руководителя операции. Выбор пал на командующего Северо-Кавказским военным округом Ису Плиева, чьи войска неделей раньше расстреляли восставших рабочих в Новочеркасске.

Одним из мотострелковых полков командовал будущий министр обороны СССР и член ГКЧП Дмитрий Язов.

Для переброски войск и техники были задействованы 86 торговых кораблей, якобы везших на Кубу сельскохозяйственную технику и отплывавших из шести портов от Североморска до Севастополя. Даже капитаны и войсковые командиры не знали пункта назначения и вскрыли секретные пакеты лишь в океане.

Словесные залпы

В три часа ночи 14 октября У-2 4080-го стратегического разведывательного крыла, пилотируемый майором Ричардом Хейзером, взлетел с авиабазы Эдвардс в Калифорнии. В 07:31 Хейзер достиг Кубы и в течение 12 минут сфотографировал стартовые позиции ракет Р-12 и сами ракеты в районе Сан-Кристобаля.

Два дня ушли на расшифровку и анализ информации. В 08:45 16 октября снимки с соответствующим комментарием легли на стол Кеннеди. Он немедленно вызвал на совещание 14 военных и политических советников, включая своего брата, министра юстиции Роберта Кеннеди, и приказал повысить интенсивность разведывательных полетов над Кубой в 90 раз; с двух в месяц до шести в день.

Image caption Громыко и Добрынин уверяют Кеннеди в отсутствии советских ракет на Кубе

Министры и военачальники посчитали бомбардировку Кубы преждевременной и рекомендовали ограничиться морской блокадой острова и дипломатическими мерами.

18 октября Кеннеди принял прибывшего на сессию Генассамблеи ООН министра иностранных дел СССР Андрея Громыко. В ходе беседы, продолжавшейся 2 часа 20 минут, тот утверждал, что "наша помощь преследует исключительно цели содействия обороноспособности Кубы и развитию ее мирной экономики", и военное сотрудничество ограничивается "обучением кубинского персонала обращению с некоторыми оборонительными видами оружия".

Кеннеди точно знал, что Громыко лжет ему в глаза, но обострять разговор не стал.

Президент также лукавил, заявив Громыко, что "мы не имеем никаких намерений нападать на Кубу", хотя соответствующий план под кодовым названием "Мангуста" был к тому времени полностью готов и для приведения в действие нуждался лишь в его санкции.

22 октября в 19:00 по вашингтонскому времени Кеннеди выступил по телевидению с заявлением о "вероломстве Советов, установивших ракеты на Кубе", "опасности, нависшей над США" и "необходимости дать отпор".

Президент потребовал созыва Совета Безопасности ООН, объявил о создании кризисного штаба и мерах по изоляции Кубы.

Вопреки распространенному мнению, он ввел не полную морскую блокаду острова, а так называемый "карантин": режим досмотра следующих на Кубу судов с разрешением следовать дальше, если на борту не окажется ничего подозрительного.

За час до выступления советскому послу Анатолию Добрынину было передано личное послание Кеннеди Хрущеву: "Должен сказать Вам, что Соединенные Штаты полны решимости, чтобы эта угроза безопасности Западного полушария была устранена. Я не допускаю, что Вы или любой здравомыслящий человек толкнет в наш ядерный век мир в войну, которую, как это абсолютно ясно, ни одна страна не может выиграть".

Через несколько часов Малиновский направил Плиеву телеграмму с указанием "принять все меры к повышению боевой готовности и к отражению противника совместно с кубинской армией и всеми своими силами, за исключением средств генерала Стаценко [ракеты] и грузов генерала Белобородова [боеголовки].

Военные аналитики указывают, что советские войска, находившиеся за тысячи километров от родины, никак не могли отразить возможную массированную атаку американской армии без применения ядерного оружия. При этом в случае потери связи в обстановке боевых действий, такое решение вполне могли принять самостоятельно командиры дивизионного и даже полкового уровня.

Официальным ответом стало Заявление Советского Правительства, зачитанное по радио на следующий день в 16:00 по времени Москвы. Действия США были названы в нем "провокационными" и "агрессивными". Сообщалось о приведении Вооруженных сил СССР в боевую готовность и отмене отпусков личному составу.

Для советских граждан заявление прозвучало как гром среди ясного неба, тем более, что огласил его "диктор особого назначения" Юрий Левитан, во время войны зачитывавший сводки Совинформбюро, а в апреле 1961 года объявивший стране и миру о полете Гагарина.

Часом ранее послу США в Москве Фою Копперу было передано послание Хрущева Кеннеди: "Заявление Правительства Соединенных Штатов Америки нельзя оценить иначе как неприкрытое вмешательство во внутренние дела Кубинской Республики, Советского Союза и других государств. Устав Организации Объединенных Наций и международные нормы не дают права ни одному государству устанавливать в международных водах проверку судов".

Беспокойство Хрущева было объяснимым, поскольку на подходе к Кубе находился сухогруз "Александровск" с очередной порцией ядерных боеприпасов.

23 октября Кеннеди выдвинул Хрущеву ультиматум: "Я думаю, Вы признаете, что первым шагом, послужившим началом нынешних событий, было действие Вашего правительства, выразившееся в тайной поставке на Кубу наступательного оружия. Надеюсь, что вы дадите немедленное указание вашим судам соблюдать условия карантина, который вступит в силу в 14 часов по гринвичскому времени 24 октября".

Image caption Двигатель самолета У-2, сбитого в "черную субботу", в гаванском Музее революции

На следующий день в 23:30 по московскому времени посольство США получило ответ Хрущева, изобиловавший выражениями вроде "прямой разбой" и "безумие вырождающегося империализма" и содержавшее угрозу: "Мы не будем просто наблюдателями пиратских действий американских кораблей в открытом море. Мы будем вынуждены предпринять меры, которые сочтем нужными и достаточными".

25 октября "Александровск" беспрепятственно прибыл в порт Ла-Изабелла, но остальным 29 судам было приказано изменить курс и к берегам Кубы не приближаться.

В тот же день состоялось экстренное заседание Совета Безопасности ООН, на котором разразился беспрецедентный скандал. После того, как советский представитель Валериан Зорин твердо заверил мировое сообщество, что никаких ракет на Кубе нет, американский посол Эдлай Стивенсон эффектно продемонстрировал сделанные с воздуха фотоснимки.

В послании советскому лидеру, переданному в посольство в 01:45 и прочитанному в Москве около 14:00 по местному времени, президент писал: "Я выражаю сожаление, что эти события вызвали ухудшение в наших отношениях. Я призывал к сдержанности тех в нашей стране, которые призывали к действиям. Надеюсь, что Ваше правительство предпримет необходимые действия, позволяющие восстановить существовавшее ранее положение".

В ответе, врученном послу Копперу в 16:43, то есть менее чем через три часа после получения письма Кеннеди, Хрущев высказался в том же духе: "Я почувствовал, что у Вас есть понимание сложившейся ситуации и осознание ответственности. Это я ценю. Мы не должны поддаваться угару и мелким страстям".

В громадном документе, передававшемся в Госдепартамент четырьмя кусками, Хрущев впервые выдвинул условия компромисса: "Если бы были даны заверения президента и правительства Соединенных Штатов, что США не будут участвовать в нападении на Кубу, если вы отзовете свой флот - это сразу все изменит".

Однако на следующий день произошло новое обострение обстановки. Вызвал его Фидель Кастро, которому не терпелось поучаствовать в мировых событиях.

Утром 26 октября он приказал кубинским ПВО сбивать американские разведывательные самолеты, а вечером вручил послу Алексееву письмо для Хрущева, в котором уверял в неизбежности американского нападения на Кубу "в ближайшие 72 часа" и призывал СССР проявить твердость. Хрущев, занятый в тот момент более важными делами, удосужился прочесть его лишь 28 октября.

С утра 27 октября кубинцы принялись интенсивно обстреливать У-2, но ни в один из них не попали.

Командир одного из советских зенитно-ракетных дивизионов капитан Антонец сообщил в штаб группировки, что в зоне его ответственности замечен У-2 и попросил разрешения поддержать огнем кубинских товарищей.

Ему ответили, что советские войска соответствующего приказа не получали и требуется санкция Плиева, а того в данный момент нет на месте. Поскольку У-2 должен был вот-вот покинуть воздушное пространство Кубы, капитан принял решение самостоятельно и в 10:22 по местному времени сбил самолет. Погиб пилот Рудольф Андерсон.

По другим данным, Антонец все-таки заручился согласием кого-то из начальства.

Стало ясно, что война может начаться в любой момент из-за случайности и помимо воли первых лиц.

Историки называют 27 октября 1962 года "черной субботой" и считают днем кульминации Карибского кризиса.

Узнав об уничтожении У-2, советское руководство пошло на беспрецедентный шаг. Чтобы не тратить времени на передачу текста по дипломатическим каналам и его расшифровку, очередное послание Хрущева Кеннеди было зачитано прямо в радиоэфире: "Я вношу предложение: мы согласны вывезти те средства с Кубы, которые вы считаете наступательными средствами. Ваши представители сделают соответствующее заявление о том, что США, со своей стороны, вывезут свои аналогичные средства из Турции".

Через несколько часов последовал ответ Кеннеди: "Ключевые элементы Вашего предложения приемлемы".

Окончательное согласование позиций произошло в ночь с 27 на 28 октября в ходе встречи Роберта Кеннеди с советским послом Добрыниным в здании министерства юстиции.

Американский собеседник заявил, что его брат готов дать гарантии ненападения и снятия блокады с Кубы. Добрынин спросил о ракетах в Турции. "Если в этом единственное препятствие к достижению урегулирования, то президент не видит непреодолимых трудностей в решении вопроса", - ответил Кеннеди.

На следующий день в 12:00 по московскому времени Хрущев собрал на своей даче в Ново-Огарево президиум ЦК КПСС. Во время заседания его помощника Олега Трояновского попросили к телефону. Звонил Добрынин, передавший слова Роберта Кеннеди: "Мы должны получить ответ из Кремля сегодня же, в воскресенье. Осталось очень мало времени для разрешения проблемы".

Хрущев сразу же пригласил стенографистку и продиктовал последнее послание Белому Дому: "Я с уважением и доверием отношусь к Вашему заявлению, что на Кубу не будет вторжения. Мотивы, побудившие нас к оказанию помощи Кубе, отпадают. Чтобы завершить ликвидацию опасного конфликта, Советское правительство отдало распоряжение о демонтаже вооружения, которые вы называете наступательным, упаковке его и возвращении его в Советский Союз".

В 15:00 Малиновский послал Плиеву приказ начать демонтаж стартовых площадок.

В 16:00 советское радио объявило, что кризис преодолен.

В течение трех дней все ядерные боеголовки были погружены на сухогруз "Архангельск", который в 13:00 1 ноября взял курс на Североморск.

Всего на вывод советской группировки потребовались три недели.

В литературе имеет широкое хождение версия о ключевой роли разведки в урегулировании Карибского кризиса.

Еще в мае 1961 года Роберт Кеннеди на дипломатическом приеме подошел к вашингтонскому резиденту ГРУ Георгию Большакову, работавшему под прикрытием должности атташе посольства по культуре, и предложил регулярно встречаться для конфиденциального обмена мнениями.

С санкции президиума ЦК КПСС Большаков за полтора года виделся с братом президента в неформальной обстановке более 40 раз.

16 октября сразу после совещания в Белом доме Роберт Кеннеди пригласил Большакова к себе домой, но, поскольку тот твердил, что никаких ракет нет, утратил к нему доверие.

Тогда американцы решили использовать в качестве дополнительного канала связи резидента КГБ Александра Феклисова.

В ходе "исторической" встречи в вашингтонском отеле "Оксидентал" 26 октября Скали передал Феклисову условия Кеннеди: вывод ракет в обмен на обещание не трогать Кубу.

Российский историк, бывший начальник Архивного управления при президенте РФ Рудольф Пихоя считает, что значение переговоров Скали и Феклисова сильно преувеличено.

В дни кризиса между Вашингтоном и Москвой действовали 17 различных каналов связи, указывает он.

Добрынин не стал визировать шифротелеграмму Феклисова, сказав, что для информирования руководства в Москве нужны официальные заявления, а не слова какого-то журналиста, и резидент отправил ее без подписи посла.

Много шума из ничего

Большинство военных аналитиков считают карибскую операцию авантюрой.

Долгое время скрывать наличие на Кубе ракет было невозможно, а когда тайное стало явным, у Хрущева не оставалось иного выхода, кроме как идти на попятный.

По количеству ядерных боеприпасов США на тот момент превосходили СССР в 17 раз. Их территория оставалась почти неуязвимой, тогда как американские авиабазы окружали Советский Союз по всему периметру границ.

Суммарная мощность ввезенных на Кубу зарядов составляла около 70 мегатонн, однако использовать даже теоретически можно было только 24.

Главную ударную силу составляли тяжелые ракеты Р-14, но доставить успели только боеголовки, а носители еще плыли через океан.

Ракеты Р-12 имели вдвое меньший радиус действия, причем перед стартом их требовалось привести в вертикальное положение и готовить два с половиной часа, а подлетное время американских бомбардировщиков, постоянно дежуривших в воздушном пространстве вокруг Кубы, составляло 15-20 минут. Советская ПВО, конечно, не дремала бы, но превосходство ВВС США было подавляющим.

Почти половина всех зарядов приходилась на беспилотные самолеты-снаряды ФКР-1, но они могли достичь только Флориды, к тому же, как и бомбардировщики Ил-28А, летали на дозвуковых скоростях, и их шансы прорваться к целям сквозь заслон американских сверхзвуковых истребителей были близки к нулю.

Тактические ракеты "Луна" с дальностью 80 км вообще годились только для ударов по кубинской территории в случае высадки десанта.

Кто кого переиграл?

15 дислоцированных в Турции американских ракет средней дальности "Юпитер" являлись устаревшими и в 1963 году все равно подлежали плановому списанию.

Обязательство Кеннеди не вторгаться на Кубу на бумаге не фиксировалось и для следующих президентов юридической силы не имело.

Советские суда, вывозившие войска с Кубы, в Атлантике на близком расстоянии сопровождали корабли ВМФ США. По воспоминаниям участников событий, "убирались восвояси под улюлюканье сплевывающей за борт американской матросни".

О существовании плана "Мангуста" стало известно много лет спустя. В 1962 году Кеннеди предстал в облике честного партнера, ставшего жертвой наглой лжи и вероломства.

Казалось бы, больше всех мирному разрешению кризиса должны были радоваться руководители Кубы, чья страна в случае войны первой превратилась бы в радиоактивную пыль. Официальная позиция СССР всегда сводилась к тому, что единственной целью операции являлась защита Кубы, и эта цель достигнута. Однако Фидель Кастро и его коллеги сильно обиделись на то, что при принятии решения о выводе ракет с ними не посоветовались.

"Мы поняли, как одиноки были бы в случае войны", - сказал Фидель в речи перед соратниками.

5 ноября Че Гевара заявил Анастасу Микояну, срочно прилетевшему в Гавану успокаивать самолюбивых партнеров, что СССР своим "ошибочным", по его мнению, шагом "уничтожил Кубу".

Не преминул извлечь пропагандистские дивиденды маоистский Китай. Сотрудники посольства КНР в Гаване устроили "хождения в массы", во время которых обвиняли СССР в оппортунизме, и демонстративный сбор крови для кубинцев.

"Замешательство коснулось не только простого народа, но и ряда кубинских руководителей", - докладывал 3 ноября в Москву посол Алексеев.

Высокопоставленный работник Международного отдела ЦК КПСС Анатолий Черняев вспоминал, как в 1975 году во время работы в Завидово над Отчетным докладом XXV съезду КПСС Леонид Брежнев вдруг вспомнил Карибский кризис.

"Я не забуду, как Никита в панике то пошлет телеграмму Кеннеди, то требует задержать ее, отозвать. А все почему? Никита хотел надуть американцев. Кричал на президиуме ЦК: "Мы попадем ракетой в муху в Вашингтоне!". И этот дурак Фрол Козлов ему вторил: "Мы держим пистолет у виска американцев!". А что получилось? Позор! И чуть в мировой войне не оказались. Сколько пришлось трудов потом положить, чтобы поверили, что мы действительно хотим мира!" - сказал преемник Хрущева.

«Умелые действия президента США Джона Кеннеди в ходе Карибского кризиса, разгоревшегося ровно 50 лет назад, возведены в ранг центрального мифа «холодной войны». Строится он на тезисе о том, что Кеннеди, благодаря военному превосходству США и своей стальной воле, заставил советского премьера Хрущева капитулировать и вывезти с Кубы тайно размещенные там ракеты… Согласно мифу, Хрущев лишился всего, а Кеннеди не поступился ничем. Таким образом, завершением кризиса стал безраздельный триумф Америки и безоговорочное поражение СССР», пишет автор статьи.

И эти тезисы представляются ему «неверными». А что, по его мнению, «верно»?

«Победа Кеннеди в сражении «холодной войны», неоднозначном как по своему течению, так и по результатам, стала ориентиром для американской внешней политики». И это – исторический факт!

«Она обожествляла военную силу и силу воли, ни во что не ставя дипломатию взаимных уступок.

Она задавала стандарт жесткости и рискованного противостояния со злодеями, соответствовать которому было просто невозможно - хотя бы потому, что этой победы не было».

Ну, и что тут плохого с точки зрения самой Америки?

«Представление, сложившееся о Карибском кризисе - мол, Кеннеди добился успеха, не отступив ни на дюйм, - укрепилось в политическом мышлении… Оно (sic!) проявляет себя и сегодня, полвека спустя, в тревогах по поводу уступок Ирану в связи с его ядерным оружием или талибам в контексте их роли в Афганистане.

Американские лидеры не любят идти на компромисс. И это во многом связано с укрепившимся неверным пониманием тех 13 дней в октябре 1962 года».

Во как! Выходит Кеннеди, вернее, предложенный им алгоритм разрешения Карибского, самого смертельно опасного, кризиса, виноват в том, как янки уходят из Афгана, и как они ведут себя с Ираном?! Нашли крайнего…

«На самом деле кризис завершился не фиаско советской дипломатии, а взаимными уступками, - отмечает автор «Foreign Policy». – Советы вывели свои ракеты с Кубы в обмен на обещание США не вторгаться на остров Фиделя Кастро и убрать из Турции ракеты «Юпитер».

Дело в том, что американские власти долгое время держали в секрете договоренности с Хрущевым о выводе ракет «Юпитер» из Турции. Американское правительство не могло признаться своим гражданам в том, что в октябре 1962 года «проявило слабину» перед советами!

«С самого начала люди Кеннеди делали все возможное, чтобы скрыть уступку по «Юпитерам». Роберт Кеннеди 27 октября сказал послу СССР Анатолию Добрынину следующее: «Юпитеры» мы уберем, но это часть сделки не подлежит разглашению». Тайна хранилась 16 лет(!) вплоть до появления в книге Артура Шлесингера, работавшего в команде Джона Кеннеди, абзаца об этом факте.

Затем советники Кеннеди опубликовали статью, посвященную 20-й годовщине кризиса, в которой признали пункт договоренности, касающийся «Юпитеров». Однако, сделали это так, чтобы принизить его значимость, заявив, что Кеннеди к тому времени уже решил убрать «Юпитеры» из Турции.

Они признали, что секретность, окружавшая ту часть сделки, которая касалась «Юпитеров», была настолько важна, что любая утечка «оказала бы разрушительное воздействие на безопасность США и их союзников».

Эти советники Кеннеди, держа в тайне гарантии по «Юпитерам», дезориентировали своих коллег, соотечественников, преемников и других союзников, заставив их прийти к ошибочному выводу о том, что «в ту «черную субботу» достаточно было сохранить твердость», - пишет автор «Foreign Policy».

Заметим попутно, что к американцам можно предъявлять многие претензии, но вот в чем им не откажешь, так это в создании и поддерживании политических мифов, которые работают на имидж несокрушимой Америки!

Сам факт разоблачения этой части сделки Кеннеди и Хрущева «вызвал бы немалое смятение в НАТО, где была бы воспринята как предательство Турции», пишет «Foreign Policy».

Роберт Кеннеди даже сказал Анатолию Добрынину, что эти опасения были для него главной причиной, по которой сделке надлежало остаться тайной. А.Добрынин телеграфировал слова Бобби в Москву: «Если бы о таком решении было объявлено сейчас, это бы серьезно раскололо НАТО».

Вот какие ставки были вокруг просто оглашения факта компромисса со стороны США!

«Почему СССР не организовал утечку?» - спрашивает американский автор.

Так СССР из этого тайны и не делал. Просто «железный занавес», как называли тогда информационную блокаду, закрывал не только Советский Союз от Запада – на Западе висел свой «железный занавес», который закрывал его от влияния СССР. И именно поэтому туда не дали просочится открытой в Москве информации о том, что США в рамках договоренностей убрали свои ракеты из Турции.

Об этом знали даже студенты МГИМО, где я учился в те годы. И никакой тайны из этого «размена» в Москве не делали. Поэтому весьма удивлен подобными оценками, звучащими сегодня в статье «Foreign Policy». Кстати, пора назвать её автора – это, между прочим, известный американский деятель, почетный президент Совета по международным отношения Лесли Гелб (Leslie H. Gelb).

Согласно предположению самого Лесли Гелба, «Хрущев никогда не рассматривал возможность утечки, потому что не мог знать, как кризис будет преподноситься впоследствии - насколько слабым он будут выглядеть».

Оставим подобную оценку на совести мистера Гелба. Но что-то не приходилось слышать, будто СССР выглядел тогда в чьих-то иностранных глазах, как «слабак». Зато помню, как взвились американцы, да и натовцы, когда Хрущев им сказал: «Мы вас закопаем» и погрозил «кузькиной матерью», да ещё и ботинком в ООН ударил. И где здесь «слабак»?

Вот так американцы себя и убаюкивают: «Мы, дескать, сильнее всех». Забывают они, что подобное бывало уже в истории: «Deutschland Uber Alles»…

«Политиков мысль о компромиссе, как правило, не приводит в восторг, тем более, если речь идет о внешней политике США. Миф о Карибском кризисе усилил надменность. Миф, а не реальность, стал меркой ведения переговоров с противниками».

Потрясающее признание на страницах ведущего внешнеполитического журнала Америки из уст президента Совета по международным отношениям, бывшего сотрудника Пентагона!

С начала 1960-х «мало кто хотел подставляться, предлагая даже мягкие компромиссы с противниками».

«Открыто допустить сегодня, что Иран может под строгим контролем обогащать уран до несущественных в военном отношении процентов, - политическое самоубийство, хотя такое обогащение и разрешено Договором о нераспространении ядерного оружия», - откровенно пишет Л.Гелб.

«Команда Барака Обамы ведет переговоры с движением «Талибан», и ее требования абсолютны – талибы должны сложить оружие и принять кабульскую конституцию. Никакой серьезный обмен уступками не представляется возможным».

Вот как «отыгрываются» в современной политике установки 50-летней давности.

А в завершении статьи Лесли Гелб просто выносит «вердикт»:

«Слишком долго внешняя политика США делала акцент на угрозах и конфронтации и минимизировала роль компромисса.

Да, компромисс – не всегда решение, а порой – совершенно неправильное решение. Но политики всех мастей должны быть в состоянии открыто и без страха изучать возможность компромисса, сопоставляя его с альтернативами».

Вот какой урок извлекли американцы из истории с Карибским кризисом.

Во всяком случае, в редакции журнала «Foreign Policy»…

Американский самолет-разведчик обнаруживает на Кубе советские ракеты

14 октября 1962 года США узнали о советских ракетных установках на Кубе - их фотографии сделал самолет-разведчик. Штаты приняли решение о военно-морской блокаде острова. В течение двух недель мир находился на пороге ядерной войны.

Карибский, Кубинский или Октябрьский кризис – это 13 дней 1962 года, которые историки называют кульминацией Холодной войны. В 1961 близ турецкого Измира США начали установку ракет средней дальности «Юпитер». В течение 15 минут они могли бы нанести удар по промышленным центрам Советского союза, включая Москву. В качестве ответной меры советское руководство во главе с Никитой Хрущевым решило разместить на дружественной Кубе ракеты, которые могли бы вывести из строя важнейшие военно-стратегические объекты США, а также достичь Вашингтона.

14 октября 1962 года считается первым днем кризиса. Тогда американский самолет-разведчик сделал фотографии стартовых площадок на Кубе. Пленка была сначала передана ЦРУ, а затем представлена американскому президенту Джону Кеннеди. Тот созвал секретное совещание. Дипломатический путь власти США сочли неэффективным. Масштабное военное вторжение на Кубу имело бы непрогнозируемые последствия. США выбрали промежуточный вариант – блокада с моря, на пути поставок вооружений. Она началась 24 октября.

Тем временем, доказательства размещения советских ракет на Кубе США представили в ООН. Фотографии установок были показаны на заседании Совета безопасности. Генеральный секретарь ООН призвал обе стороны конфликта проявить сдержанность.

На Кубе к 27 октября напряжение достигло апогея. По оценкам кубинского руководства, с часу на час США могли начать войну. 27 октября, заметив американский самолет-разведчик и не получив инструкций из штаба, советские военные на Кубе сбили его. Пилот погиб. Этот день назвали «черной субботой». В те часы мир фактически стоял на пороге ядерной войны. Хрущев и Кеннеди начали переговоры. В обмен на вывоз ракет с Кубы США предложили остановить блокаду и предоставить гарантии ненападения.

28 октября Хрущев приказал начать разбор установок на Кубе. Он был завершен в течение нескольких недель. США сняли блокаду Кубы, а позже вывезли свои ракеты из Турции. Разрешение Карибского кризиса ознаменовало начало разрядки в советско-американских отношениях.

"В карибском кризисе выиграл Кастро"

Советская ракета с ядерной боеголовкой, размещенная на Кубе во время Карибского кризиса. 1962 год.

В отличие от общепринятого мнения о том, что установка советских ядерных ракет на Кубе была ответом Кремля на Берлинский кризис или на размещение американских ракет у советских границ Сергей Никитич Хрущев убежден, что его отец руководствовался лишь одним основным соображением.

– После 1961 года Куба стала для Советского Союза тем же, чем Берлин для США. С одной стороны, символом, с другой стороны, совершенно бесполезным клочком территории. Но если его не защитить, даже рискуя ядерной войной, ты потеряешь лицо. Считалось, что Соединенные Штаты готовы применить ядерное оружие для защиты Западного Берлина от захвата Советским Союзом. Встал вопрос: как Советский Союз может защитить Кубу. Разведка сообщала, что США проводят операцию «Мангуста» и другие операции, которые должны привести к высадке американских сил на Кубе (Вашингтон сейчас это отрицает), которая произойдет осенью 1962 года. Тогда Хрущеву пришла мысль послать туда ракеты. Когда Микоян ему сказал, что это очень опасно, Хрущев ответил, что это даже авантюристично, но мы живем в условиях, когда Даллес провозгласил политику на грани войны. Если мы отступим на какой-то шаг, то наш противник сделает шаг вперед, и мы все равно будем на том же рубеже.

– Некоторые американские эксперты считают, что Хрущёв пошел на авантюристичный, по его же признанию, шаг, потому после встречи в Вене он посчитал, что Кеннеди может поддаться на давление.

– Он никогда не считал Кеннеди слабым политиком, он всегда считал его эффективным партнером, особенно после их встречи в Вене. Говорил, что он сам хозяин своей внешней политики, в отличие от Эйзенхауэра. Да и вообще наивно предполагать, что политик-реалист может верить в то, что ему удастся давить на президента США, неважно, кто этот президент – Никсон, Обама или кто другой.

– Тем не менее, мог ли Хрущев предполагать такой ответ США – или он все же ожидал более, так сказать, мягкой реакции со стороны Кеннеди?

– Он рассчитывал, что ответ будет немного более мягким, как вы выражаетесь. Он, видимо, не учел того, что в отличие от других кризисов, кубинский кризис станет серьезным психологическим испытанием для американцев. Когда нация перепугалась до смерти, создалась большая проблема и для Хрущева, и для Белого Дома, потому что все кричали: «Нужно нападать! Нужно убрать оттуда ракеты». Кстати, в Экскоме (исполнительном комитете, составленном из основных членов администрации Кеннеди), который собирался в Белом Доме, как мы теперь знаем, все до единого высказывались за военное разрешение этой проблемы, в отличие от того, что многие из них говорят в своих мемуарах. Только один Кеннеди, как главнокомандующий, сказал: «Я принимаю решение о ведении переговоров».

– Один из самых драматических моментов кризиса: Кеннеди обращается к народу с объявлением о введении режима карантина Кубы. Какова была реакция в Кремле?

– Когда Хрущев узнал о том, что Кеннеди обращается к американскому народу, он был на взводе. Что скажет Кеннеди? Если он объявит о вторжении – это один вариант действий, тем более, что Кеннеди не знал, а Хрушев знал о том, что на Кубе уже находится почти сто ядерных зарядов, готовых к применению. И он уехал в Кремль. Там собралось руководство. За час до выступления текст обращения президента был передан послу Добрынину, он позвонил в Москву, продиктовал его по телефону. Это было воспринято с облегчением: американцы готовы к переговорам, давайте говорить.

– А какой был самый напряженный момент для советского руководства?

– Когда была передана фальшивая информация о том, что американцы будут высаживаться на Кубе, и американский журналист Роджерс едет комментировать эту высадку. И тогда Хрущев послал Кеннеди
эмоциональное письмо, никем не редактированное, где он написал о том, что у них в руках находятся два конца каната, завязанного узлом, и если каждая сторона будет тянуть канат на себя, то он затянется так, что его невозможно будет развязать. Нужно будет перерубать его. В этот момент и Кеннеди пришел к такому же выводу, и оба они послали друг другу предложения: американцы сказали: мы и наши союзники не будем вторгаться на Кубу, а вы уберите ваши ракеты. Хрущев согласился. На этом кризис был исчерпан.

– Сегодня, пятьдесят лет спустя, уместно ли, по-вашему, делать вывод о том, кто одержал верх в кубинском ракетном кризисе?

– Раньше американцы считали, что они выиграли. На последнем обсуждении в библиотеке Кеннеди точка зрения поменялась. Они сказали: «Выиграл Кастро». Может это и правильно: Хрушева нет, Кеннеди нет, а Кастро есть.

По мнению историков, мир никогда не был так близко к началу ядерной войны, как в октябре 1962 года во время Карибского кризиса, иногда называемого также Кубинским ракетным кризисом.

Президентская библиотека и музей Джона Кеннеди на прошлой неделе опубликовала текст речи, которую президент США того времени собирался произнести в случае начала военных действий против советских объектов на Кубе.

«Мои соотечественники американцы! С тяжелым сердцем и в должное исполнение моей присяги я отдал приказ, который Воздушные силы США сейчас исполнили, начать военные операции, только с обычным вооружением, чтобы устранить с территории Кубы крупные установки ядерного оружия» - так звучит текст речи, которую президент Кеннеди так и не произнес.

Начала ядерного конфликта удалось избежать. Вместо ракетной атаки было принято решение осуществить морскую блокаду Кубы.

По мнению Грахама Олисона, директора Белферовского центра науки и международных дел в Гарвардском университете, эксперта по Карибскому кризису, в случае если бы эта речь была произнесена, страны могли бы прийти к началу ядерной войны.

Этот документ нам ясно напоминает, что, если бы президент Кеннеди был вынужден принять решение о том, что делать, в первые 48 или 72 часа после того, как США обнаружили, что Советский Союз тайно завозит ядерные боеголовки на Кубу, он бы осуществил воздушную атаку на эти ракеты, как это объясняется в тексте речи, и мы бы увидели, как развязывается целая цепь событий. Пойдя по этому пути, мы бы пришли к ядерной войне, - говорит Грахам Олисон.

В своих заметках Роберт Кеннеди написал: «Если мы войдем, мы войдем жестко», имея в виду, что если бы было произведено наземное вторжение на Кубу, то было бы сброшено около 500 бомб.

Никто в Вашингтоне в то время не знал, что у Советского Союза на острове в то время уже было около ста небольших, полностью готовых к эксплуатации ядерных снарядов, которых бы хватило для уничтожения сил США и вывело бы конфликт на беспрецедентный уровень.

По мнению Томаса Патнама, директора Президентской библиотеки Джона Кеннеди, угроза войны побудила штатного спичрайтера президента отказаться от этого задания.

Есть версия, что Тед Соренсен, который писал большинство его речей, включая, я думаю, и ту, в которой миру было объявлено об обнаружении ракет, сказал [президенту Кеннеди], что не мог написать эту речь, что он не считал, что мы должны вторгаться, и что ему на ум даже не приходили слова, которые могли бы поддержать вторжение, которое могло бы привести к взаимным ядерным ударам. Поэтому я думаю, что автором речи стал [советник по национальной безопасности] МакДжордж Банди», - говорит Томас Патнам.

После нескольких дней напряженной дипломатии Москва обязалась вывезти ядерное оружие, а Вашингтон обязался оставить Кубу в покое.

Еще одним интересным документом архива является таблица, составленная Робертом Кеннеди, в которой советники президента и военные лидеры разделены на сторонников блокады и сторонников нападения - вошедших в историю как «голуби» и «ястребы». Стрелками и вопросительными знаками помечены те, кто не был уверен, какой из вариантов лучше.

Есть и материалы, описывающие неудавшуюся «Операцию Мангуст» - план по свержению лидера Кубы Фиделя Кастро, который окончательно убедил Никиту Хрущева завезти ядерное оружие на Кубу.

В заметках говорится о секретном соглашении, по которому США вывели бы ракеты из Турции. В документах ЦРУ также описывается неудавшаяся операция в заливе Свиней и план 1964 года по убийству Фиделя Кастро при помощи мафии.

То, чем являются для нас эти материалы, - это сырой материал истории. Они позволяют нам видеть, как Роберт Кеннеди думает, видеть его заметки, каракули и то, о чем он беспокоился. Поскольку он был таким ключевым игроком в Кубинском ракетном кризисе, эти документы помогают дать жизнь истории, - говорит Томас Патнам.

По словам Грахама Олисона, его особенно впечатлил один документ, в котором говорилось о возможных последствиях конфликта.

- [Роберт Кеннеди] сделал эти заметки после брифинга по гражданской обороне, на котором планировалось, что могло бы произойти, если бы их действия привели к атаке, и он записал «42 миллиона» и «90 миллионов». Это, я полагаю, ответы на вопрос, сколько американцев могло бы погибнуть, если бы США напали первыми или же дождались нападения Советского Союза. В последнем случае погибли бы 90 миллионов американцев. Это невероятные цифры, если вы об этом подумаете. И они написаны им от руки и подчеркнуты, - говорит Грахам Олисон.

Рассекреченные документы

В канун годовщины Карибского кризиса, поставившего мир на грань мировой катастрофы, в Гаване продолжилась закрытая конференция, посвященная этому важнейшему событию в политической истории прошлого века.

Как сообщает АР, в ходе конференции стало понятно, что мир стоял к ядерной войне намного ближе, чем было принято полагать. На конференции обсуждаются посвященные этим событиям документы из СССР и США, с которых недавно был снят гриф секретности.

В частности, обсуждаются засекреченные ранее мемуары посла СССР в США Анатолия Добрынина, который цитировал генерального прокурора США Роберта Кеннеди. Кеннеди 27 октября 1962 года заявил, что вскоре должна вспыхнуть война, "в которой погибнут миллионы русских и американцев". Кеннеди, после того, как над территорией Кубы был сбит самолет-шпион, сказал: "Ситуация вполне может выйти из-под контроля, и последствия этого предсказать невозможно".

На конференции также обсуждались секретные записи Объединенного командования начальников штабов вооруженных сил США, которое 27 октября 1962 года рекомендовало руководству США нанести авиационный удар по Кубе и начать вооруженное вторжение на остров.

На закрытой конференции присутствует президент Кубы Фидель Кастро, бывший министр обороны США Роберт Мак-Намара и ряд других фигур из администрации Джона Кеннеди, который был президентом США в 1962 году. Особое внимание на конференции уделяется планам Джорджа Буша нанести удар по Ираку.

Кастро вербовал эсэсовцев

Сенсационные документы из немецких и российских архивов, опубликованные незадолго до 50-й годовщины Карибского кризиса, свидетельствуют о том, что обстановка вокруг размещенных на Острове свободы советских ракет была куда опаснее, чем принято предполагать, пишет немецкое издание Die Welt.

Как раз в самый разгар Карибского кризиса Федеральная разведывательная служба Германии получила сведения, согласно которым Фидель Кастро вербует бывших военнослужащих войск СС, которые, наряду с немецкими офицерами-десантниками и офицерами инженерных войск, должны были выступить в качестве военных инструкторов кубинцев.

Вознаграждение, как отмечает Die Welt, было солидным: за свою деятельность немецкие наемники должны были получить около 2000 немецких марок, в то время как рядовые немцы могли рассчитывать лишь на 500. По имеющимся сведениям, в Кубу приехало минимум двое бывших эсэсовцев.

Более того, Кастро стремился не только передать опыт солдат Второй мировой своим военным. С помощью нелегальной сети торговцев оружием, во главе которой стояли праворадикальные Отто Эрнст Ремер и Эрнст-Вильгельм Шпрингер, режим Кастро пытался закупить через ФРГ 4 тыс. бельгийских пистолетов-пулеметов.

"Единственным объяснением такого поведения могло служить желание Кастро освободиться от поставок советского вооружения и военных советников. Аэто, в свою очередь, было целесообразным лишь в том случае, если кубинский лидер хотел проводить самостоятельную политику", - пишет автор статьи, перевод которой приводит Inopress.

Cведения о наращивании общего количества наступательного вооружения и возможном базировании ракет с ядерными боеголовками начали поступать в Федеральную разведывательную службу Германии задолго до октября 1962 года, отмечает издание. Как следует из рассекреченных документов, немецкая разведка была в курсе и о том, что происходило "за кулисами" Карибского кризиса.

"31 октября 1962 года немецкая разведка, работавшая в Восточном Берлине, доложила, что Кастро, недовольный позицией официальной Москвы, не желает возвращать советскому руководству смертоносные ракеты, о чем он и заявил в своем письме советскому правительству. Таким образом, несмотря на намерения советского лидера убрать ракеты с острова, до конца Карибского кризиса было еще далеко".

Серьезно озаботившись случившимся, советское правительство отправило на Остров свободы Анастаса Микояна, пробывшего на Кубе три недели. Как пишет Die Welt, рассекреченные документы, в том числе телеграммы и протоколы переговоров советского посланника с Фиделем Кастро и Че Геварой, проливают свет на многие ранее неизвестные факты. Как следует из документов, Кастро был разгневан, открыто обвинял Советский Союз в недостаточной маскировке атомного оружия и в предательстве. Кроме этого, кубинский лидер, как следует из личных документов Анастаса Микояна, ныне переданных на хранение в National Security Archive, предлагал оставить ядерное оружие на острове, считая его средством запугивания США.

Как известно, тогда на острове в распоряжении советского генерала Иссы Плиева находилось около ста боеголовок для ракет, пушек и самолетов, и в случае передачи оружия Кубе эта страна стала бы первой ядерной державой в Латинской Америке.

Однако, как пишет издание, советское правительство, считавшее Кастро непредсказуемым, сумело решить и "второй" Карибский кризис - Анастас Микоян придумал (в ходе переговоров) несуществующий закон, согласно которому "советское ядерное оружие не может передаваться третьим странам".

«Политика мирного сосуществования» – сложная форма противодействия Западу, была одной из основ внешней политики СССР во второй половине 50-х – начале 60-х годов. В основу этой политики было положено последовательное чередование нажима и угроз с уступками и компромиссами.

Противостояние между СССР и США вошло в историю под названием «холодная война». Это противостояние подразумевало столкновение интересов в различных регионах мира, которое порой грозило перерасти в настоящую войну с применением оружия. Такая политика нередко приводила к кризисам во взаимоотношении с Западом, что ставило мир на грань войны.

Пик противостояния между США и СССР пришёлся на 60-е годы, здесь были и подавление венгерского восстания в 1956 г.¸ и уничтожение американского самолёта-разведчика над территорией СССР и берлинский кризис 1961 и карибский кризис 1962. Несмотря на визит Хрущёва в США в 1959 г, когда многие заговорили о разрядке отношений, стороны вновь столкнулись в связи с упомянутыми выше событиями.

Также не увенчалась успехом и встреча руководителя СССР в Вене с новым президентом Д. Кеннеди: стороны не смогли прийти к компромиссу относительно статуса Берлина. Последующие события – возведение берлинской стены, отмена моратория на ядерные испытания – показали, что стороны далеки от компромиссов и что эскалация напряжённости в любой момент может выйти на более высокий уровень.

Новым местом противостояния СССР и США стала Куба. Там после революции 1959 года к власти на смену проамериканскому режиму Фульхенсио Батисты пришли революционеры во главе с Фиделем Кастро. Последний сразу же заявил о социалистическом характере революции, тем самым будто подтолкнув СССР к поддержке Кубы. Однако один из первых визитов после победы революции Кастро совершил в США , надеясь установить с ними добрососедские отношения. Однако власти США в лице президента Д. Эйзенхауэра отказались с ним встречаться. По возвращению Кастро принимает ряд мер, направленных «против засилья американцев»: всё, что принадлежало американским гражданам, было национализировано. В ответ США ввели эмбарго на вывоз сахара и ввоз нефти. Куба обратилась за помощью к СССР . В 1962 году Советский Союз признал социалистический характер развития Кубы, тем самым принимая обязательства по защите острова от «империалистических амбиций» США .

Первоначально у советского руководства не было планов по размещению ракет, однако в дальнейшем такая идея обосновывалась тем, что присутствие ракет средней дальности в непосредственной близости от США могло повлиять на американцев и сделать их сговорчивыми по ряду вопросов, прежде всего по Берлину. Основной задачей была быстрая и незаметная установка ракет на Кубе. В ответ на постоянные просьбы Кастро о военном присутствии СССР на острове из за боязни новых возможных агрессий со стороны США Совет обороны 21 мая 1962 г. постановил разместить военных на территории Кубы. Планировалось, что группа советских войск на Кубе (ГВСК ) будет насчитывать несколько тысяч человек, включая танки, самолёты. Военным и МИД было поручено организовать максимальную секретность при перемещении ракет. Была разработана операция прикрытия «Анадырь» – активизация войск СССР на Чукотке с целью отвлечь внимание США . Однако она не принесла результатов, т.к. благодаря самолётам-разведчикам американцы имели всю информацию о происходящем на Кубе.

На совещании «Исполнительного комитета Совета Национальной безопасности США » рассматривались три варианта решения ситуации: морская блокада, вторжение военного контингента на остров, уничтожение ракет с воздуха. Президент Кеннеди объявил о «карантине» – введении морской блокады Кубы, а также высказал требования о немедленном демонтаже и вывозе ракет. Проблему пытались решить на заседании Совбеза ООН . Кроме того, на совещании у президента США всерьёз рассматривался и вопрос о нанесении удара по Кубе с целью уничтожения пусковых установок. Однако после получения новых снимков от разведки стало ясно, что несколько ракет уже установлены и готовы к пуску, а это в случае американского удара привело бы к войне. Более того, Кеннеди опасался, что в случае вторжения удар со стороны СССР может затронуть и Берлин, а этого он допустить не мог. Окончательное решение о «карантине» было принято после переговоров с министром иностранных дел СССР А. Громыко, когда были полученные новые данные, подтверждающие наличие ракет и эскадрильи самолётов СССР на Кубе.

Введение карантина означало, что любые суда в зоне 500 морских миль от острова будут досматриваться кораблями ВМФ США и в случае сопротивления – топиться. СССР пошёл на уступки, часть кораблей получила приказ взять обратный курс и возвращаться.

В тоже время на заседании ООН также развернулась полемика между советским и американским представителем по поводу размещения ракет. Обмен воинственными посланиями не принес результата, но в конце концов Хрущёв решился пойти на компромисс – демонтаж ракет в обмен на гарантии безопасности Кубы со стороны США с сохранением режима Кастро.

Ночь на 27 октября 1962 вошла в историю как «чёрная суббота» – в этот день над территорией Кубы был сбит американский разведывательный самолёт, пилот погиб. Несколько других самолетов были обстреляны зенитными орудиями. Военные советники Кеннеди требовали от него начать операцию по вторжению на остров.

В конце концов, в ходе обмена посланиями в октябре 1962 СССР согласился на демонтаж ракет и вывод военных специалистов в обмен на вывод американских ракет из Турции.

Начался вывоз ракет. Он занял 3 недели, после чего Кеннеди дал приказ о снятии американских ракет с боевого дежурства в Турции. При этом Кастро не был поставлен в известность и узнал о происходящем постфактум.

Подведём итоги. Карибский кризис продолжался 38 дней. Мир находился на грани войны и уничтожения. Разрешение ситуации вокруг Кубы поставило в неловкое положение СССР , который, спровоцировав кризис, тем не менее, не смог с достоинством из него выйти. Престиж страны и лично Хрущёва упал. Многие историки утверждают, что это дипломатическое поражение послужило в дальнейшем одной из причин свержения его руководства. Много недовольных было также и в США (в особенности, среди военных, которыепосчитали отказ от вторжения равносильным поражению США ). Кастро считал вывод ракет предательством со стороны СССР .

Разрешение кризиса дало толчок новому периоду разрядки в напряжённости международных отношений. Стремление в дальнейшем предотвратить опасность войны проявилось в организации прямой линии связи между Кремлём и Белым домом.

В странах Запада также усилились антивоенные выступления. Были подписаны международные договоры об ограничении испытания и размещения оружия массового поражения. Также ясно определились сферы влияния США и СССР – СССР стремился поддерживать те страны, где побеждал социализм, тем самым вызывая определённую реакцию у США и их союзников. Кроме того, кризис подстегнул развитие некоторых отраслей военной промышленности (морские, ракетные), которые до этого были «заброшены» в пользу ядерного оружия.

1. Освещение Карибского кризиса в советской историографии:

Громыко А. «Карибский кризис» // «Вопросы истории» - М., 1971, № 7 – 8. (сайте

Павел Андриевский