Солженицын 1 день ивана денисовича краткое содержание
Утренний подъём в бараке политического каторжного лагеря сталинской эпохи (его прообразом послужил Экибастузский лагерь , где А. И. Солженицын отбывал срок, трудясь каменщиком, в начале 1950-х годов). Главный герой рассказа, Иван Денисович Шухов (зэк с номером на одежде Щ-854), на несколько минут запаздывает встать, и охранник Татарин грозит ему за это карцером, но потом снисходит до того, что заставляет лишь вымыть пол в надзирательской.
Вымыв пол, Шухов бежит на завтрак. Солженицын даёт здесь первое описание лагерной столовой и еды (баланда – всю зиму из одного и того же овоща, который осенью заготовят; травянистая каша из магары ).
Чувствуя ломоту в теле, Иван Денисович пробует получить на день освобождение от работ. Однако в лагерной санчасти молодой фельдшер Коля Вдовушкин не даёт его: температура у Шухова всего лишь 37,2.
Александр Солженицын. Один день Ивана Денисовича. Читает автор. Фрагмент
Иван Денисович ненадолго возвращается в свой барак. Его сосед по вагонке (лагерное устройство для спанья, вроде «купе» из четырех смежных деревянных щитов в два этажа), баптист Алёшка, читает строки Евангелия о стойкости в невинном страдании.
Через несколько минут 104-я бригада Шухова выходит из лагеря работать на стройку. В лагерных воротах зэков разбивают на пятёрки и внимательно пересчитывают. Злобный лейтенант Волковой заставляет на сильном морозе расстегнуть для проверки бушлаты и рубахи.
По пути Иван Денисович вспоминает письма родных из порабощённой колхозной деревни. Люди там всячески стараются увильнуть от государственной принудиловки. Половина мужиков не вернулась домой с войны. Молодёжь толпами бежит в город. Колхоз тянут на себе одни бабы.
Бригаду Ивана Денисовича хотели сегодня направить в «Соцбытгородок» – чистое поле, где стройка лишь начинается и нет ни помещений, ни укрытий. Но опытный, волевой бригадир Тюрин добился, чтобы его людей «бросили» на недостроенную ТЭЦ. Там – большой, промёрзлый, ледяной зал, но есть хотя бы стены.
Солженицын описывает нескольких однобригадников Шухова – таких же зэков, как и тот. Это – Сенька Клёвшин, оглохший на войне, где он трижды бежал из немецкого плена, попал в Бухенвальд, выжил там, но был арестован после победы, за то, что при освобождении лагеря прожил два дня с американцами. Работящий и крепкий латыш Кильдигс. Гопчик, шустрый и хваткий хлопец лет шестнадцати с Западной Украины, взятый , когда таскал молоко в лес бандеровцам . Неторопливый, вдумчивый помощник бригадира Тюрина, Павло (тоже бандеровец). Вспыльчивый, прямой кавторанг (капитан второго ранга) Буйновский, который арестован недавно и пока плохо знает лагерные порядки. Опустившийся попрошайка Фетюков (на воле был немалым начальником). Москвич-интеллигент Цезарь, неопределённой (видимо, еврейской) национальности, устроившийся по связям на тёплое место помощника нормировщика. [См. Герои «Одного дня Ивана Денисовича» .]
Чтобы хоть как-то согреть зал ТЭЦ, зэки прилаживают трубу к давно не топленной печке. Кильдигс вспоминает, что видел недалеко отсюда рулон толя. Он и Шухов идут за рулоном и кое-как загораживают толем зияющее на улицу окно зала.
Крестьянин и фронтовик Иван Денисович Шухов оказался «государственным преступником», «шпионом» и попал в один из сталинских лагерей, подобно миллионам советских людей, без вины осуждённых во времена «культа личности» и массовых репрессий. Он ушёл из дома 23 июня 1941 г., на второй день после начала войны с гитлеровской Германией, «...в феврале сорок второго года на Северо-Западном [фронте] окружили их армию всю, и с самолётов им ничего жрать не бросали, а и самолётов тех не было. Дошли до того, что строгали копыта с лошадей околевших, размачивали ту роговицу в воде и ели», то есть командование Красной Армии бросило своих солдат погибать в окружении. Вместе с группой бойцов Шухов оказался в немецком плену, бежал от немцев и чудом добрался до своих. Неосторожный рассказ о том, как он побывал в плену, привёл его уже в советский концлагерь, так как органы государственной безопасности всех бежавших из плена без разбора считали шпионами и диверсантами.
Вторая часть воспоминаний и размышлений Шухова во время долгих лагерных работ и короткого отдыха в бараке относится к его жизни в деревне. Из того, что родные не посылают ему продуктов (он сам в письме к жене отказался от посылок), мы понимаем, что в деревне голодают не меньше, чем в лагере. Жена пишет Шухову, что колхозники зарабатывают на жизнь раскрашиванием фальшивых ковров и продажей их горожанам.
Если оставить в стороне ретроспекции и случайные сведения о жизни за пределами колючей проволоки, действие всей повести занимает ровно один день. В этом коротком временном отрезке перед нами развёртывается панорама лагерной жизни, своего рода «энциклопедия» жизни в лагере.
Во-первых, целая галерея социальных типов и вместе с тем ярких человеческих характеров: Цезарь - столичный интеллигент, бывший кинодеятель, который, впрочем, и в лагере ведёт сравнительно с Шуховым «барскую» жизнь: получает продуктовые посылки, пользуется некоторыми льготами во время работ; Кавторанг - репрессированный морской офицер; старик каторжанин, бывавший ещё в царских тюрьмах и на каторгах (старая революционная гвардия, не нашедшая общего языка с политикой большевизма в 30-е гг.); эстонцы и латыши - так называемые «буржуазные националисты»; баптист Алёша - выразитель мыслей и образа жизни очень разнородной религиозной России; Гопчик - шестнадцатилетний подросток, чья судьба показывает, что репрессии не различали детей и взрослых. Да и сам Шухов - характерный представитель российского крестьянства с его особой деловой хваткой и органическим складом мышления. На фоне этих пострадавших от репрессий людей вырисовывается фигура иного ряда - начальника режима Волкова, регламентирующего жизнь заключённых и как бы символизирующего беспощадный коммунистический режим.
Во-вторых, детальнейшая картина лагерного быта и труда. Жизнь в лагере остаётся жизнью со своими видимыми и невидимыми страстями и тончайшими переживаниями. В основном они связаны с проблемой добывания еды. Кормят мало и плохо жуткой баландой с мёрзлой капустой и мелкой рыбой. Своего рода искусство жизни в лагере состоит в том, чтобы достать себе лишнюю пайку хлеба и лишнюю миску баланды, а если повезёт - немного табаку. Ради этого приходится идти на величайшие хитрости, выслуживаясь перед «авторитетами» вроде Цезаря и других. При этом важно сохранить своё человеческое достоинство, не стать «опустившимся» попрошайкой, как, например, Фетюков (впрочем, таких в лагере мало). Это важно не из высоких даже соображений, но по необходимости: «опустившийся» человек теряет волю к жизни и обязательно погибает. Таким образом, вопрос о сохранении в себе образа человеческого становится вопросом выживания. Второй жизненно важный вопрос - отношение к подневольному труду. Заключённые, особенно зимой, работают в охотку, чуть ли не соревнуясь друг с другом и бригада с бригадой, для того чтобы не замёрзнуть и своеобразно «сократить» время от ночлега до ночлега, от кормёжки до кормёжки. На этом стимуле и построена страшная система коллективного труда. Но она тем не менее не до конца истребляет в людях естественную радость физического труда: сцена строительства дома бригадой, где работает Шухов, - одна из самых вдохновенных в повести. Умение «правильно» работать (не перенапрягаясь, но и не отлынивая), как и умение добывать себе лишние пайки, тоже высокое искусство. Как и умение спрятать от глаз охранников подвернувшийся кусок пилы, из которого лагерные умельцы делают миниатюрные ножички для обмена на еду, табак, тёплые вещи... В отношении к охранникам, постоянно проводящим «шмоны», Шухов и остальные Заключённые находятся в положении диких зверей: они должны быть хитрее и ловчее вооружённых людей, обладающих правом их наказать и даже застрелить за отступление от лагерного режима. Обмануть охранников и лагерное начальство - это тоже высокое искусство.
Тот день, о котором повествует герой, был, по его собственному мнению, удачен - «в карцер не посадили, на Соцгородок (работа зимой в голом поле - прим. ред.) бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу (получил лишнюю порцию - прим. ред.), бригадир хорошо закрыл процентовку (система оценки лагерного труда - прим. ред.), стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся. Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый. Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных годов - три дня лишних набавлялось...»
В конце повести даётся краткий словарь блатных выражений и специфических лагерных терминов и аббревиатур, которые встречаются в тексте.
Вы прочитали краткое содержание повести Один день Ивана Денисовича. Предлагаем вам посетить раздел Краткие содержания , чтобы ознакомиться с другими изложениями популярных писателей.
Действие повести занимает всего один день. Иван Денисович Шухов просыпается в пять утра в лагере для политических заключенных в Сибири. Сегодня он плохо себя чувствует и хочет полежать в постели подольше. Но охранник, татарин, ловит его там и отправляет на гауптвахту, где он вынужден мыть пол. Но Шухов рад, что его не посадили в карцер. Он идет к фельдшеру Вдовушкину за освобождением от работы, но тот меряет ему температуру, и говорит что она низкая.
Шухов и остальные заключенные следуют на перекличку. Купил пачку табаку у заключенного по кличке Цезарь. Цезарь — столичный интеллигент, ему в лагере живется неплохо, так как он получает из дома продуктовые посылки. Жестокий лейтенант Волков посылает охранников для поиска у заключенных дополнительного комплекта одежды. Ее находят у Буйновского, который в лагере только три месяца, и его отправляют на десять дней в карцер.
Наконец, колонна заключенных отправляется в окружении охранников с автоматами на работу. По дороге Шухов думает о письмах своей жены Жена пишет, что те, кто вернулся с войны, в колхоз ни ногой, вся молодёжь стремится или в город, или на завод. Не хотят мужики в холхозе работать, многие зарабатывают тем, что рисуют ковры по трафарету, да почти на любой тряпке научились, что приносит хорошие доходы. Жена Шухова надеется, что муж выйдет из лагеря и тоже займётся этим «промыслом», и заживут они наконец-то богато. В тот день отряд Шухова работает в полсилы. Шухов может передохнуть – он ест хлеб, спрятанный в пальто.
Шухов думает о том, как он оказался в тюрьме: он ушел на войну 23 июня 1941 года, в феврале 1942 года попал в окружение, был военнопленным, бежал от немцев, чудом добрался до своих. Из-за неосторожного рассказа о том, что он был в плену, Шухов попадает в советский концлагерь, так как для органов безопасности он теперь является шпионом и диверсантом.
Уже пришло время для обеда, и команда идет в столовую. Шухову везет и ему достается дополнительная миска овсяной каши. В лагере Цезарь и другой заключенный спорят о фильмах Эйзенштейна. Заключенный Тюрин рассказывает историю свой жизни. Шухов курит сигарету с табаком, заимствованным у двух эстонцев, которые как братья. Затем они приступают к работе.
Мы видим целую галерею различных социальных типов: Кавторанг – бывший морской офицер, который успел побывать еще в царских тюрьмах; Алеша – баптист; Гопчик – шестнадцатилетний подросток; Волков – беспощадный и жестокий начальник, регламентирующий жизнь заключенных.
В повествовании мы видим описание быта и труда в лагере. Все помыслы людей связаны с проблемой добывания еды. Кормят плохо и очень мало. Дают баланду с мерзлой капустой и мелкой рыбой. Искусство жизни в лагере – добыть лишнюю пайку или миску каши.
Коллективный труд в лагере построен на том, чтобы во время него сократить срок от кормежки до кормежки, да еще двигаться, чтобы не замерзнуть. Надо уметь правильно работать, чтобы не перетрудиться. В то же время, даже в условиях лагеря у людей остается естественная радость от труда – это видно в сцене строительства бригадой дома. Для выживания надо быть хитрее, ловчее, умнее вооруженных охранников.
Вечером после переклички Шухов курит сигареты и угощает Цезаря. В свою очередь Цезарь дает ему два печенья, немного сахара, и кусок колбасы. Шухов ест колбасу и дает одну из печений Алеше. Алеша читает Библию и пытается убедить Шухова, чтобы тот искал утешение в религии, но Шухов не может. Он просто возвращается в постель и думает, что это был удачный день. Таких дней ему в лагере еще предстоит прожить 3653.
К повести приложен словарь блатных терминов, употребляемых в лагере.
Удар молотком об рельс возле штабного барака в 5 утра означал в лагере заключенных подъем. Главный герой повести, крестьянин Иван Денисович Шухов, заключенный под номером Щ-854, никак не мог заставить себя встать, потому что его не то знобило, не то ломало. Он прислушивался к звукам, доносившимся в бараке, но продолжал лежать, пока с него не сдернул телогрейку надзиратель по кличке Татарин. Он объявил Шухову за то, что он не встал по подъему, «трое суток кондея с выводом», то есть карцер на три дня, но с прогулкой и горячим обедом. На деле оказалось, что нужно было вымыть в надзирательской пол, вот и нашли «жертву».
Иван Денисович собирался идти в санчасть, но после «карцера» передумал. Он хорошо усвоил урок своего первого бригадира - лагерного волка Куземина: тот утверждал, что в лагере «тот подыхает», «кто миски лижет, кто на санчасть надеется» и начальству «стучит». Закончив мыть пол в надзирательской, Шухов вылил воду на дорожку, где лагерное начальство ходит, и поспешил в столовую.
Там было холодно (ведь на улице 30 градусов мороза), поэтому ели прямо в шапках. Ели зэки не торопясь, выплевывая кости от рыбы, из которой варили баланду, на стол, а уже оттуда их сбрасывали на пол. Шухов не заходил в барак и не получил пайку хлеба, но это его обрадовало, ведь потом хлеб можно съесть отдельно - это еще сытнее. Баланду варили всегда из рыбы и каких-нибудь овощей, поэтому сытости от нее не было. На второе давали магару - кашу из кукурузы. Она сытости тоже не добавляла.
После завтрака Иван Денисович решил сходить в санчасть, но температура у него была невысокая (всего 37,2), поэтому фельдшер посоветовал Шухову все-таки идти работать. Вернулся он в барак, получил свою пайку хлеба и разделил на две части: одну спрятал за пазуху, а вторую зашил в матрас. И только он успел зашить дырку, бригадир позвал 104-ю бригаду на работу.
Отправилась бригада на прежнюю работу, а не на строительство Соцбытгородка. Иначе пришлось бы выходить в голое снежное поле, ямы рыть и колючую проволоку для себя же самих натягивать. Это при тридцатиградусном морозе. Но, видимо, подсуетился их бригадир, отнес кому надо кусок сала, так что теперь туда пойдут другие бригады - поглупей да победнее.
На выходе начался шмон: проверяли, чтобы с собой не выносили еду. Вот на входе в зону обыскивали жёстче: проверяли, чтобы никаких железок не проносили. Сегодня выяснилось, что проверяют все до нижней рубахи: не поддето ли чего лишнего. Кавторанг Буйновский попытался воззвать к совести: заявил, что надзиратели не имеют право раздевать людей на морозе, что они не советские люди. За это получил 10 суток строгого режима в БУРе, но вечером, чтобы работника не терять.
Чтобы окончательно не замерзнуть после шмона, Шухов накрыл лицо тряпочкой, поднял воротник, опустил передний отворот шапки на лоб и вместе с колонной двинулся навстречу пронизывающему ветру. После холодного завтрака в животе урчало, и Шухов, чтобы отвлечься, стал вспоминать содержание последнего письма от жены. Она писала, что молодежь норовит уехать из села и устроиться в город на завод или на торфоразработки. Тащат на себе колхоз одни бабы, а те немногие мужики, вернувшиеся после войны, не стали работать в колхозе: одни работают на стороне, а другие сколотили артель «красилей» и малюют по трафаретам картинки прямо на старых простынях. По 50 рублей выходит за такую картинку, поэтому «деньги гребут тысячами».
Жена надеялась, что и Иван после освобождения станет таким «красилем», чтобы смогли они тогда выбраться из нищеты, детей в техникум отдать и новую избу построить вместо гнилой, ведь все уже себе новые дома настроили - не по 5 тысяч, как раньше, а по 25. Шухову же такой легкий заработок казался бесчестным. Понимал Иван Денисович, что легко заработанные деньги так же легко и уйдут. Он же за свои сорок лет привык зарабатывать деньги хоть и тяжело, но честно.
Ушел он из дома 23 июня 1941 года на войну. В феврале сорок второго оказался в окружении, а потом в плену у фашистов - всего-то два дня. Вскоре впятером сумели убежать, но проговорились, что были в плену. Их, якобы фашистских агентов, упекли за решетку. Шухова много били, чтобы признался, какое задание он получил, но этого не мог сказать, а следователь так и не придумал. Чтобы не забили насмерть, пришлось Шухову подписать на себя напраслину. Семь лет отсидел на севере, почти два года здесь. Не верилось, что через год мог он своими ногами на волю выйти.
За воспоминаниями своими Иван Денисович достал краюшку хлеба и стал понемногу откусывать и жевать. Раньше много ели - от пуза, но теперь только понял бывший крестьянин настоящую цену хлебу: даже сырой, черный, казался он таким духовитым. А до обеда еще 5 часов.
Пришли на недостроенную ТЭЦ, бригадир развел по пятеркам, чтобы друг друга подгоняли. Своей небольшой бригадой обустроили место работы: толем закрыли окна, чтобы не проникал холод, растопили печь. Кавторанг с Фетюковым носили раствор на носилках, да медленно получалось. Сначала Буйновский не мог приноровиться, а потом Фетюков начал носилки наклонять и выливать раствор, чтобы легче было нести вверх по трапу. Кавторанг рассердился, тогда бригадир поставил Фетюкова шлакоблоки перекладывать, а на раствор отправил Алешку-баптиста.
Слышит Шухов внизу крики. Пришел строительный десятник Дэр. Говорили, раньше был министром в Москве. Увидел, что толем окна закрыты, и пригрозил Тюрину третьим сроком. Подошли тут все члены бригады: Павло лопату наотмашь поднимает, здоровый Санька руки в боки поставил - страшно смотреть. Тихо сказал тогда бригадир Дэру, что, если хочет жить, пусть молчит. Побледнел десятник, подальше от трапа встал, потом к Шухову привязался, что будто бы шов тонкий кладет. Надо же на ком-то зло сорвать.
Напоследок крикнул бригадир Дэру, чтобы подъемник наладили: оплата за тачку, а таскают раствор и шлакоблоки на носилках, работа движется медленно, денег много не заработать. Бригадир всегда старался закрыть хорошую процентовку - от этого зависела пайка минимум на неделю. На обед была лучшая каша - овсянка, и Шухову удалось «закосить» две лишних порции. Одна досталась Цезарю Марковичу - молодому кинорежиссеру. Он был на особых условиях: дважды в месяц получал посылки и иногда угощал своих сокамерников.
Одну лишнюю порцию Шухов с удовольствием съел сам. Пока обед не кончился, бригадир Тюрин рассказывал о своей нелегкой жизни. Когда-то его выгнали из военного училища за отца-кулака. Мать тоже сослали, а младшего братишку он успел устроить к блатным. Теперь жалеет, что сам не пристал к ним. После такого невеселого рассказа разошлись на кладку. У Шухова был припрятан свой мастерок, которым ему легко работалось. Вот и сегодня, возводя стену кирпичик за кирпичиком, Иван Денисович так увлекся этим процессом, что даже забыл, где находится.
Пришлось Шухову выравнивать стены, поэтому всего пять рядов успели поднять. Но раствора намесили много, пришлось им с Санькой дальше делать кладку. А время поджимает, все остальные бригады выстроились, чтобы возвращаться в зону. Их опоздание бригадир сумел объяснить, но одного человека не досчитались. Оказалось, что это в 32 бригаде: молдаван спрятался от бригадира на лесах и уснул. У пятисот человек время отнял - и слов крепких наслушался, и по холке от помбригадира получил, и мадьяр его под зад напинал.
Наконец колонна двинулась в сторону лагеря. Теперь впереди вечерний шмон. Телогрейки и бушлаты нужно расстегнуть, руки поднять в стороны, чтобы хлопать по бокам было удобно. Вдруг сунул в карман на колене руку Иван Денисыч, а там кусок ножовки. Днем поднял его «из хозяйственности» посреди рабочей зоны и в лагерь проносить даже не собирался. А сейчас выбросить надо, да жалко: пригодится потом сделать ножичек либо портновский, либо сапожный. Если бы сразу решил забрать, то придумал бы, как пронести, а сейчас уже некогда. За ножовку могли дать 10 суток карцера, но это же был заработок, был хлеб!
И Шухов придумал: он спрятал обрезок в рукавицу, в надежде, что рукавицы не проверят, а полы бушлата и телогрейки угодливо поднял, чтобы быстрее «обшмонали». На его счастье, подходила следующая бригада, и вторую рукавицу надзиратель не прощупал. Уже месяц светил высоко в небе, когда 104-я вошла в лагерь. Шухов зашел в посылочную, чтобы узнать, нет ли для Цезаря Марковича чего. В списке он значился, поэтому, когда появился, Шухов быстро объяснил, за кем его очередь, и побежал в столовую баланду хлебать, пока горячая. Да и Цезарь милостиво разрешил ему съесть его порцию. Опять повезло: в обед две порции да в ужин две. Четыреста граммов своего хлеба и двести граммов Цезарева решил оставить на завтра, ведь сейчас сытость пришла.
Хорошо стало Ивану Денисовичу, и решил он еще табачком разжиться у латыша. Деньги у него заработанные давно были зашиты в подкладку. Хорош оказался табак: «и дерунок, и духовит». В бараке многие уже улеглись на нары, но тут пришли за кавторангом: за утренний инцидент с надзирателем - 10 суток карцера в холоде, на голых досках, а баланда горячая только на третий, шестой и девятый дни. Здоровье на всю жизнь потеряешь. Цезарь разложил свою посылку: масло, колбаса, печенье. А тут вечерняя проверка. Шухов опять Цезарю подсказал, как спрятать лучше, чтобы не забрали. Получил за это два печенья, сахару да кружочек колбасы.
Засыпал Иван Денисович вполне удовлетворенный: выдался сегодня день почти счастливый. Много удач выпало: в карцер не посадили, на Соцгородок не отправили, процентовку хорошо закрыли, Шухов на шмоне не попался, по две порции съел, подзаработал. А главное - не заболел.
Действия рассказа происходят зимой 1951 года и обхватывают события одного единственного дня Ивана Денисовича - заключенного Российского политического лагеря. Попал он туда будучи невиновным, что являлось совершенно обычной историей среди заключенных лагеря. Еще рядовым солдатом он был взят в плен фашистами и несколько лет провел в немецком лагеря.
Ему удалось сбежать, но после возвращения на родину он тут же был обвинен в шпионаже и отправлен на место заключения. В этом лагере он провел уже без малого 8 лет, еще два планировалось отсидеть, но вернуться сорокалетний мужчина уже не мечтал: из лагеря еще не выходил никто, стоило сроку подойти к концу, как его тут же увеличивали.
Это утро началось в пять утра с объявлением подъема. На улице стоял дичайший холод, в бараке, где жили заключенные, было едва ли теплее. Вставать главный герой не хотел, так как чувствовал приближение болезни. В это утро их группу должны были закрепить за новым зданием, но из-за лютых морозов это было проблемно. Бригадир должен был договориться об отсрочке перехода за взятку. Во время завтрака Ивана Денисовича встретил тюремщик и сообщил ему о трех днях заключения в карцер за несвоевременный подъем. Уводили его на глазах у всех.
В качестве наказания мужчина должен был отмыть полы одного из бараков, чему он был доволен: в этом бараке было тепло. После работы под чутким надзором он вернулся в столовую и смог насладиться скудным завтраком.
После у мужчины была запланирована встреча с латышем, что обещал продать ему самосад, однако важнее было пойти в санчасть. В санчасти его встретил фельдшер Коля, который хоть и знал, что Иван Денисович больным не притворяется, освободить от работы его не смог, так как были люди в куда более плохом состоянии.
Пришлось идти на стройку. По пути мужчина смог получить дополнительную пайку и прошел ежедневную проверку на наличие запрещенных предметов. Работа в этот день кипела, Ивану Денисовичу досталась укладка стен. Во время работы мужчина вспомнил о том, что с наступлением нового года имел право на два письма.
Семья у него была: две дочери и жена, что ждали его уже долгие годы с тех пор, как летом 1941 года он ушел на войну. В письмах, что слала ему два раза в год жена, женщина выражала огромные надежды на его возвращение, рассказывая о том, как мужчины в их селе зарабатывали созданием фальшивых ковров. Она надеялась на то, что муж ее по возвращению тоже смог бы этим заниматься, но тот был более прагматичным: жульничать он не умел и не хотел.
По отсутствию посылок из дома мужчина понимал, что в селе его семья голодала ни чуть не меньше, чем он здесь. В этих размышлениях он работал до полудня. Позже был небольшой перерыв, на обед давали овсянку, Ивану Денисовичу повезло: ему досталась двойная порция.
После обеда работали до самого вечера. Параллельно с работой мужчина размышлял о хитростях, с помощью которых можно было не замерзнуть, не привлечь охрану, но и не перетрудиться. После окончания рабочего дня мужчина ненадолго остался на стройке, чтобы полюбоваться на проделанную работу.
После отбоя Иван Денисович долго сидел на койке и медленно курил, не желая засыпать. Слишком уж хороший выдался день: и за кражей ножовки не поймали, и болезнь отступила, и сигареты купить удалось. Да и в карцер его не отправили. Прекрасный был день.