Последний поклон в п астафьева описывает. Последний поклон читать онлайн, астафьев виктор петрович

Астафьев Виктор Петрович

Последний поклон

Виктор Астафьев

Последний поклон

Повесть в рассказах

Пой, скворушка,

Гори, моя лучина,

Свети, звезда, над путником в степи.

Ал. Домнин

Книга первая

Далекая и близкая сказка

Зорькина песня

Деревья растут для всех

Гуси в полынье

Запах сена

Конь с розовой гривой

Монах в новых штанах

Ангел-хранитель

Мальчик в белой рубахе

Осенние грусти и радости

Фотография, на которой меня нет

Бабушкин праздник

Книга вторая

Гори, гори ясно

Стряпухина радость

Ночь темная-темная

Легенда о стеклянной кринке

Пеструха

Дядя Филипп -- судовой механик

Бурундук на кресте

Карасиная погибель

Без приюта

Книга третья

Предчувствие ледохода

Заберега

Где-то гремит война

Приворотное зелье

Соевые конфеты

Пир после Победы

Последний поклон

Забубенная головушка

Вечерние раздумья

Комментарии

* КНИГА ПЕРВАЯ *

Далекая и близкая сказка

На задворках нашего села среди травянистой поляны стояло на сваях длинное бревенчатое помещение с подшивом из досок. Оно называлось "мангазина", к которой примыкала также завозня, -- сюда крестьяне нашего села свозили артельный инвентарь и семена, называлось это "обшэственным фондом". Если сгорит дом. если сгорит даже все село, семена будут целы и, значит, люди будут жить, потому что, покудова есть семена, есть пашня, в которую можно бросить их и вырастить хлеб, он крестьянин, хозяин, а не нищеброд.

Поодаль от завозни -- караулка. Прижалась она под каменной осыпью, в заветрии и вечной тени. Над караулкой, высоко на увале, росли лиственницы и сосны. Сзади нее выкуривался из камней синим дымком ключ. Он растекался по подножию увала, обозначая себя густой осокой и цветами таволги в летнюю пору, зимой -- тихим парком из-под снега и куржаком по наползавшим с увалов кустарникам.

В караулке было два окна: одно подле двери и одно сбоку в сторону села. То окно, что к селу, затянуло расплодившимися от ключа черемушником, жалицей, хмелем и разной дурниной. Крыши у караулки не было. Хмель запеленал ее так, что напоминала она одноглазую косматую голову. Из хмеля торчало трубой опрокинутое ведро, дверь открывалась сразу же на улицу и стряхивала капли дождя, шишки хмеля, ягоды черемухи, снег и сосульки в зависимости от времени года и погоды.

Жил в караулке Вася-поляк. Роста он был небольшого, хром на одну ногу, и у него были очки. Единственный человек в селе, у которого были очки. Они вызывали пугливую учтивость не только у нас, ребятишек, но и у взрослых.

Жил Вася тихо-мирно, зла никому не причинял, но редко кто заходил к нему. Лишь самые отчаянные ребятишки украдкой заглядывали в окно караулки и никого не могли разглядеть, но пугались все же чего-то и с воплями убегали прочь.

У завозни же ребятишки толкались с ранней весны и до осени: играли в прятки, заползали на брюхе под бревенчатый въезд к воротам завозни либо хоронились под высоким полом за сваями, и еще в сусеках прятались; рубились в бабки, в чику. Тес подшива был избит панками -- битами, налитыми свинцом. При ударах, гулко отдававшихся под сводами завозни, внутри нее вспыхивал воробьиный переполох.

Здесь, возле завозни, я был приобщен к труду -- крутил по очереди с ребятишками веялку и здесь же в первый раз в жизни услышал музыку -скрипку...

На скрипке редко, очень, правда, редко, играл Вася-поляк, тот загадочный, не из мира сего человек, который обязательно приходит в жизнь каждого парнишки, каждой девчонки и остается в памяти навсегда. Такому таинственному человеку вроде и полагалось жить в избушке на курьих ножках, в морхлом месте, под увалом, и чтобы огонек в ней едва теплился, и чтобы над трубою ночами по-пьяному хохотал филин, и чтобы за избушкой дымился ключ. и чтобы никто-никто не знал, что делается в избушке и о чем думает хозяин.

Помню, пришел Вася однажды к бабушке и что-то спросил у нос. Бабушка посадила Васю пить чай, принесла сухой травы и стала заваривать ее в чугунке. Она жалостно поглядывала на Васю и протяжно вздыхала.

Вася пил чай не по-нашему, не вприкуску и не из блюдца, прямо из стакана пил, чайную ложку выкладывал на блюдце и не ронял ее на пол. Очки его грозно посверкивали, стриженая голова казалась маленькой, с брюковку. По черной бороде полоснуло сединой. И весь он будто присолен, и крупная соль иссушила его.

Ел Вася стеснительно, выпил лишь один стакан чаю и, сколько бабушка его ни уговаривала, есть больше ничего не стал, церемонно откланялся и унес в одной руке глиняную кринку с наваром из травы, в другой -- черемуховую палку.

Господи, Господи! -- вздохнула бабушка, прикрывая за Васей дверь. -Доля ты тяжкая... Слепнет человек.

Вечером я услышал Васину скрипку.

Была ранняя осень. Ворота завозни распахнугы настежь. В них гулял сквозняк, шевелил стружки в отремонтированных для зерна сусеках. Запахом прогорклого, затхлого зерна тянуло в ворота. Стайка ребятишек, не взятых на пашню из-за малолетства, играла в сыщиков-разбойников. Игра шла вяло и вскоре совсем затухла. Осенью, не то что весной, как-то плохо играется. Один по одному разбрелись ребятишки по домам, а я растянулся на прогретом бревенчатом въезде и стал выдергивать проросшие в щелях зерна. Ждал, когда загремят телеги на увале, чтобы перехватить наших с пашни, прокатиться домой, а там, глядишь, коня сводить на водопой дадут.

За Енисеем, за Караульным быком, затемнело. В распадке речки Караулки, просыпаясь, мигнула раз- другой крупная звезда и стала светиться. Была она похожа на шишку репья. За увалами, над вершинами гор, упрямо, не по-осеннему тлела полоска зари. Но вот на нее скоротечно наплыла темнота. Зарю притворило, будто светящееся окно ставнями. До утра.

Сделалось тихо и одиноко. Караулки не видно. Она скрывалась в тени горы, сливалась с темнотою, и только зажелтевшие листья чуть отсвечивали под горой, в углублении, вымытом ключом. Из-за тени начали выкруживать летучие мыши, попискивать надо мною, залетать в распахнутые ворота завозни, мух там и ночных бабочек ловить, не иначе.

Я боялся громко дышать, втиснулся в зауголок завозни. По увалу, над Васиной избушкой, загрохотали телеги, застучали копыта: люди возвращались с полей, с заимок, с работы, но я так и не решился

Последний поклон

Задами пробрался я к нашему дому. Мне хотелось первой встретить бабушку, и оттого я не пошел улицей. Старые, бескорые жерди на нашем и соседнем огородах осыпались, там, где надо быть кольям, торчали подпорки, хворостины, тесовые обломки. Сами огороды сжало обнаглевшими, вольно разросшимися межами. Наш огород, особенно от увалов, так сдавило дурниной, что грядки в нем я заметил только тогда, когда, нацепляв на галифе прошлогодних репьев, пробрался к бане, с которой упала крыша, сама баня уже и не пахла дымом, дверь, похожая на лист копирки, валялась в стороне, меж досок проткнулась нынешняя травка. Небольшой загончик картошек да грядки, с густо занявшейся огородиной, от дома полотые, там заголенно чернела земля. И эти, словно бы потерянно, но все-таки свежо темнеющие грядки, гнилушки слани во дворе, растертые обувью, низенькая поленница дров под кухонным окном свидетельствовали о том, что в доме живут.

Враз отчего-то сделалось боязно, какая-то неведомая сила пригвоздила меня к месту, сжала горло, и, с трудом превозмогши себя, я двинулся в избу, но двинулся тоже боязливо, на цыпочках.

Дверь распахнута. В сенцах гудел заблудившийся шмель, пахло прелым деревом. Краски на двери и на крыльце почти не осталось. Лишь лоскутки ее светлели в завалах половиц и на косяках двери, и хотя шел я осторожно, будто пробегал лишку и теперь боялся потревожить прохладный покой в старом доме, щелястые половицы все равно шевелились и постанывали под сапогами. И чем далее я шел, тем глуше, темнее становилось впереди, прогнутей, дряхлее пол, проеденный мышами по углам, и все ощутимее пахло прелью дерева, заплесневелостью подполья.

Бабушка сидела на скамейке возле подслеповатого кухонного окна и сматывала нитки на клубок.

Я замер у двери.

Буря пролетела над землей! Смешались и перепутались миллионы человеческих судеб, исчезли и появились новые государства, фашизм, грозивший роду человеческому смертью, подох, а тут как висел настенный шкафик из досок и на нем ситцевая занавеска в крапинку, так и висит; как стояли чугунки и синяя кружка на припечке, так они и стоят; как торчали за настенной дощечкой вилки, ложки, ножик, так они и торчат, только вилок и ложек мало, ножик с обломанным носком, и не пахло в кути квашонкой, коровьим пойлом, вареными картошками, а так все как было, даже бабушка на привычном месте, с привычным делом в руках.

Што ж ты стоишь, батюшко, у порога? Подойди, подойди! Перекрешшу я тебя, милово. У меня в ногу стрелило… Испужаюсь или обрадуюсь - и стрельнет…

И говорила бабушка привычное, привычным, обыденным голосом, ровно бы я, и в самом деле, отлучался в лес или на заимку к дедушке сбегал и вот возвратился, лишку подзадержавшись.

Я думал, ты меня не узнаешь.

Да как же не узнаю? Что ты, Бог с тобой!

Я оправил гимнастерку, хотел вытянуться и гаркнуть заранее придуманное: «Здравия желаю, товарищ генерал!»

Да какой уж тут генерал!

Бабушка сделала попытку встать, но ее шатнуло, и она ухватилась руками за стол. Клубок скатился с ее колен, и кошка не выскочила из-под скамьи на клубок. Кошки не было, оттого и по углам проедено.

Остарела я, батюшко, совсем остарела… Ноги… Я поднял клубок и начал сматывать нитку, медленно приближаясь к бабушке, не спуская с нее глаз.

Какие маленькие сделались у бабушки руки! Кожа на них желта и блестит, что луковая шелуха. Сквозь сработанную кожу видна каждая косточка. И синяки. Пласты синяков, будто слежавшиеся листья поздней осени. Тело, мощное бабушкино тело уже не справлялось со своей работой, не хватало у него силы заглушить и растворить кровью ушибы, даже легкие. Щеки бабушки глубоко провалились. У всех у наших вот так будут в старости проваливаться лунками щеки. Все мы в бабушку, скуласты, все с круто выступающими костями.

Што так смотришь? Хороша стала? - попыталась улыбнуться бабушка стершимися, впалыми губами.

Я бросил клубок и сгреб бабушку в беремя.

Живой я остался, бабонька, живой!..

Молилась, молилась за тебя, - торопливо шептала бабушка и по-птичьи тыкалась мне в грудь. Она целовала там, где сердце, и все повторяла: - Молилась, молилась…

Потому я и выжил.

А посылку, посылку-то получил ли?

Время утратило для бабушки свои определения. Границы его стерлись, и что случилось давно, ей казалось, было совсем недавно; из сегодняшнего же многое забывалось, покрывалось туманом тускнеющей памяти.

В сорок втором году, зимою, проходил я подготовку в запасном полку, перед самой отправкой на фронт. Кормили нас из рук вон плохо, табаку и совсем не давали. Я стрелял курить у тех солдат, что получали из дому посылки, и пришла такая пора, когда мне нужно было рассчитываться с товарищами.

После долгих колебаний я попросил в письме прислать мне табаку.

Задавленная нуждой Августа отправила в запасной полк мешочек самосада. В мешочке оказались еше горсть мелко нарезанных сухарей и стакан кедровых орехов. Этот гостинец - сухаришки и орехи - собственноручно зашила в мешочек бабушка.

Дай-кось я погляжу на тебя.

Я послушно замер перед бабушкой. На дряхлой щеке ее осталась и не сходила вмятина от Красной Звезды - по грудь мне сделалась бабушка. Она оглаживала, ощупывала меня, в глазах ее стояла густою дремою память, и глядела бабушка куда-то сквозь меня и дальше.

Большой-то ты какой стал, большо-ой!.. Вот бы мать-то покойница посмотрела да полюбовалась… - На этом месте бабушка, как всегда, дрогнула голосом и с вопросительной робостью глянула на меня - не сержусь ли? Не любил я раньше, когда она начинала про такое. Чутко уловила - не сержусь, и еще уловила и поняла, видать, мальчишеская ершистость исчезла и отношение к добру у меня теперь совсем другое. Она заплакала не редкими, а сплошными старческими слабыми слезами, о чем-то сожалея и чему-то радуясь.

Жизня-то какая была! Не приведи Господи!.. А меня Бог не прибирает. Путаюсь под ногами. Да ведь в чужу могилку не заляжешь. Помру скоро, батюшко, помру.

Я хотел запротестовать, оспорить бабушку и шевельнулся уж было, но она как-то мудро и необидно погладила меня по голове - и не стало надобности говорить пустые, утешительные слова.

Устала я, батюшко. Вся устала. Восемьдесят шестой годок… Работы сделала - иной артели впору. Тебя все ждала. Жданье крепит. Теперь пора. Теперь скоро помру. Ты уж, батюшко, приедь похоронить-то меня… Закрой мои глазоньки…

Бабушка ослабла и говорить ничего уже не могла, только целовала мои руки, мочила их слезами, и я не отбирал у нее рук.

Я тоже плакал молча и просветленно.

Вскорости бабушка умерла.

Мне прислали на Урал телеграмму с вызовом на похороны. Но меня не отпустили с производства. Начальник отдела кадров вагонного депо, где я работал, прочитавши телеграмму, сказал:

Не положено. Мать или отца - другое дело, а бабушек, дедушек да кумовей…

Откуда знать он мог, что бабушка была для меня отцом и матерью - всем, что есть на этом свете дорогого для меня! Мне надо бы послать того начальника куда следует, бросить работу, продать последние штаны и сапоги, да поспешить на похороны бабушки, а я не сделал этого.

Я еще не осознал тогда всю огромность потери, постигшей меня. Случись это теперь, я бы ползком добрался от Урала до Сибири, чтобы закрыть бабушке глаза, отдать ей последний поклон.

И живет в сердце вина. Гнетущая, тихая, вечная. Виноватый перед бабушкой, я пытаюсь воскресить ее в памяти, выведать у людей подробности ее жизни. Да какие же интересные подробности могут быть в жизни старой, одинокой крестьянки?

Узнал вот, когда обезножела бабушка и не могла носить воду с Енисея, мыла картошки росой. Встанет до свету, высыплет ведро картошек на мокрую траву и катает их граблями, будто бы и исподину росой стирать пробовала, как житель сухой пустыни, копила она дождевую воду в старой кадке, в корыте и в тазах…

Вдруг совсем-совсем недавно, совсем нечаянно узнаю, что не только в Минусинск и Красноярск ездила бабушка, но и на моленье в Киево-Печерскую лавру добиралась, отчего-то назвав святое место Карпатами.

Умерла тетушка Апраксинья Ильинична. В жаркую пору лежала она в бабушкином доме, половину которого заняла после ее похорон. Припахивать стала покойница, надо бы ладаном покурить в избе, а где его нынче возьмешь, ладан-то? Нынче словами везде и всюду кадят, да так густо, что порой свету белого не видать, истинной правды в чаду слов не различить.

Ан, нашелся и ладан-то! Тетка Дуня Федораниха - запасливая старуха, развела кадильню на угольном совке, к ладану пихтовых веток добавила. Дымится, клубится маслянистый чад по избе, пахнет древностью, пахнет чужестранством, отшибает все дурные запахи - хочется нюхать давно забытый, нездешний запах.

Где взяла-то? - спрашиваю у Федоранихи.

А бабушка твоя, Катерина Петровна, царство ей небесное, когда на молитвы сходила в Карпаты, всех нас наделила ладаном и гостинцами. С тех пор и берегу, маленько совсем осталось - на мою смерть осталось…

Мамочка родная! А я и не знал такой подробности в жизни бабушки, наверное, еще в старые годы добиралась она до Украины, благословясь, вернулась оттуда, да боялась рассказывать об этом в смутные времена, что как я разболтаю о молении бабушки, да из школы меня попрут, Кольчу-младшего из колхоза выпишут…

Хочу, еще хочу знать и слышать больше и больше о бабушке, да захлопнулась за нею дверь в немое царство, и стариков почти в селе не осталось. Пытаюсь поведать о бабушке людям, чтоб в своих бабушках и дедушках, в близких и любимых людях отыскали они ее и была бы жизнь моей бабушки беспредельна и вечна, как вечна сама человеческая доброта, - да от лукавого эта работа. Нет у меня таких слов, которые смогли бы передать всю мою любовь к бабушке, оправдали бы меня перед нею.

Я знаю, бабушка простила бы меня. Она всегда и все мне прощала. Но ее нет. И никогда не будет.

И некому прощать…

– писатель, который в своих произведениях часто прибегал к теме войны и Родины, эти темы прослеживаются и в книге Астафьева «Последний поклон».

Астафьев Последний поклон краткое содержание

Для начала предлагаем ознакомиться с работой Астафьева «Последний поклон» в кратком его содержании, чтобы познакомиться с сутью и иметь возможность без проблем написать .

Так вот, в произведении «Последний поклон» Виктора Астафьева идет речь о мальчике, которому пришлось жить у бабушки, так как его отец бросил семью и уехал, а мать утопилась в реке Енисей. Бабушка и занималась воспитанием внука. Жизнь ребенка была, как и у всех ребят из деревни. Он помогал по хозяйству, в свободное время резвился, рыбачил, ходил по грибы, ягоды.

Его жизнь была интересной, пока не настало время идти в школу. По причине того, что в деревне не было школы, он едет к отцу в город и здесь его жизнь меняется не в лучшую сторону. Здесь ему приходилось спасаться от смерти, голода, другими словами, не жить, а выживать. И только с помощью терпения, прощения, умения увидеть даже в плохом крупицу добра, чему научила его бабушка, мальчику удалось выжить. А ведь, попав в город, он оказался среди одиночества. Он понял, что никому не нужен, что он попал в мир бессердечности. Мальчик дичает, становится грубым, но бабушкино воспитании берет верх. Он сумел в городских условиях выживаемости, голодая и испытывая боль, сохранить свою душу. Далее он попадает в детский дом.

Рассказы Астафьева ведают нам о юности мальчика, о его учебе в школе, далее участие в войне и его возвращение. И первым делом герой произведения едет к бабушке, где все было, как прежде и даже бабушка сидела за столом, как обычно, сматывая нитки в клубок.

Затем герой уезжает работать на Урал, где и получил известие о смерти бабушки, но на похороны попасть не смог, так как начальство не пустило, хотя бабушка при встрече его просила приехать. Этого себе Виктор простить не мог, и, если бы можно было вернуть время, он бы все бросил и помчался туда, где ему было очень хорошо в свое время. Он себе не простил, но уверен, что бабушка простила и не держала зла, так как очень любила своего внука.

Астафьев Последний поклон анализ

Работая над произведением Астафьева «Последний поклон» и делая его анализ, скажу, что здесь автор изображает жизнь деревни, того родного края, где родился и вырос автор, а вырос среди сурового климата, среди дикой природы, красивых рек, среди гор и густой тайги. Это все и было изображено в произведении Астафьева «Последний поклон». Также в работе автор затрагивает тему войны.

«Последний поклон» — это биографическая работа, которая состоит из отдельных рассказов, что связаны одной темой. В произведении автор пишет о своей жизни, делится своими воспоминаниями, где в каждом рассказе описывается отдельный случай из его жизни. Так Астафьев поделился с нами воспоминаниями о своей родине – сибирской деревне, которая была трудолюбивой и не избалованной. Показал нам, насколько красива природа, что окружала его. Астафьев изобразил насущные проблемы людей, что жили в сложные периоды жизни.

Астафьев Последний поклон герои

Главным героем произведения «Последний поклон» является Витя – мальчик, что стал сиротой. На его долю выпали разные испытания, но он все выдержал и это благодаря бабушке, которая научила любви, добра, научила находить хорошее даже там, где его нет. Детство мальчика прошло в деревне, после чего Виктор едет в город к отцу, где видит его предательство, где испытывает на себе все тягости жизни бедного подростка, в том числе, уход на войну, ее окончание, и возвращение на малую родину.

Бабушка в произведении Астафьева «Последний поклон» также героиня, которая сыграла немалую роль в жизни мальчика. Это «генерал в юбке». Она могла быть ворчливой, грозной, была доброй. Всех любила, за всеми ухаживала, всегда хотела быть всем полезной. Она предстает перед нами не только как воспитатель мальчика, но и как врач, как целитель. При этом главная героиня является прототипом бабушки писателя, а главный герой, это прототип самого Астафьева.

«Последний поклон»

«Последний поклон» - этапное произведение в творчестве В.П. Астафьева. В нем сопряжены две основные темы для писателя: деревенская и военная. В центре автобиографической повести - судьба рано оставшегося без матери мальчика, которого воспитывает бабушка.

Порядочность, трепетное отношение к хлебу, аккуратное

К деньгам - все это при ощутимой бедности и скромности в сочетании с трудолюбием помогает семье выживать даже в самые трудные минуты.

С любовью В.П. Астафьев рисует в повести картины детских шалостей и забав, простые домашние разговоры, будничные заботы (среди которых львиная доля времени и сил уделяется огородным работам, а также простую крестьянскую еду). Большой радостью для мальчика становятся даже первые новые штаны, так как ему все время перешивают их из старья.

В образной структуре повести центральным является образ бабушки героя. Она уважаемый человек на селе. Ее большие рабочие руки в жилках еще раз подчеркивают трудолюбие героини. «В любом деле не слово, а руки всему голова. Рук жалеть не надо. Руки, они всему скус и вид делают», - говорит бабушка. Самые обычные дела (уборка избы, пирог с капустой) в бабушкином исполнении дарят окружающим людям столько тепла и заботы, что воспринимаются как праздник. В тяжелые годы помогает семье выжить и иметь кусок хлеба старенькая швейная машинка, на которой бабушка умудряется обшивать полсела.

Наиболее проникновенные и поэтичные фрагменты повести посвящены русской природе. Автор подмечает тончайшие детали пейзажа: соскобленные корни дерева, по которым пытался пройти плуг, цветы и ягоды, описывает картину слияния двух рек (Манны и Енисея), ледостава на Енисее. Величественный Енисей является одним из центральных образов повести. Вся жизнь людей проходит на его берегу. И панорама этой величественной реки, и вкус ее студеной водицы с детства и на всю жизнь отпечатывается в памяти каждого жителя деревни. В этом самом Енисее и утонула когда-то мама главного героя. И через много лет на страницах своей автобиографической повести писатель мужественно поведал миру о последних трагических минутах ее жизни.

В.П. Астафьев подчеркивает широту родных просторов. Писатель часто использует в пейзажных зарисовках образы звучащего мира (шорох стружки, грохот телег, стук копыт, песню пастушьей дуды), передает характерные запахи (леса, травы, прогорклого зерна). В неспешное повествование то и дело вторгается стихия лиризма: «А по лугу стелился туман, и была от него мокра трава, никли долу цветы куриной слепоты, ромашки приморщили белые ресницы на желтых зрачках».

В этих пейзажных зарисовках есть такие поэтичные находки, которые могут служить основанием для того, чтобы назвать отдельные фрагменты повести стихотворениями в прозе. Это олицетворения («Тихо умирали над рекой туманы»), метафоры («В росистой траве загорались от солнца красные огоньки земляники»), сравнения («Мы пробили головами устоявшийся в распадке туман и, плывя вверх, брели по нему, будто по мягкой, податливой воде, медленно и бесшумно»).

В самозабвенном любовании красотами родной природы герой произведения видит прежде всего нравственную опору.

В.П. Астафьев подчеркивает, как глубоко укоренились в жизни простого русского человека языческие и христианские традиции. Когда герой заболевает малярией, бабушка лечит его всеми имеющимися на то средствами: это и травы, и заговоры на осину, и молитвы.

Через детские воспоминания мальчика вырисовывается трудная эпоха, когда в школах не было ни парт, ни учебников, ни тетрадей. Лишь один букварь да один красный карандаш на весь первый класс. И в таких сложных условиях учитель умудряется проводить уроки.

Как каждый писатель-деревенщик, В.П. Астафьев не обходит вниманием тему противостояния города и деревни. Особенно усиливается оно в голодные годы. Город был гостеприимен, пока потреблял сельскую продукцию. А с пустыми руками он встречал мужиков неохотно. С болью В.П. Астафьев пишет о том, как понесли мужики и бабы с котомками вещи и золотишко в «Торгсины». Постепенно туда сдала бабушка мальчика и вязанные праздничные скатерти, и одежду, хранимую для смертного часа, а в самый черный день - сережки погибшей матери мальчика (последнюю памятную вещицу).

В.П. Астафьев создает в повести колоритные образы сельских жителей: Васи-поляка, который по вечерам играет на скрипке, народного умельца Кеши, мастерящего сани и хомуты, и других. Именно в деревне, где вся жизнь человека проходит на глазах односельчан, виден каждый неприглядный поступок, каждый неверный шаг.

В.П. Астафьев подчеркивает и воспевает в человеке гуманное начало. Например, в главе «Гуси в полынье» писатель рассказывает о том, как ребята, рискуя жизнью, спасают оставшихся во время ледостава на Енисее гусей в полынье. Для мальчишек это не просто очередная детская отчаянная проделка, но маленький подвиг, испытание на человечность. И хотя дальнейшая судьба гусей все равно сложилась печально (одних потравили собаки, других съели односельчане в голодное время) экзамен на мужество и неравнодушное сердце ребята все-таки выдержали с честью.

Собирая ягоды, дети учатся терпению и аккуратности. «Бабушка говорила: главное в ягодах - закрыть дно посудины», - отмечает В.П. Астафьев. В простой жизни с ее нехитрыми радостями (рыбалкой, лаптой, обычной деревенской пищей с родного огорода, прогулками по лесу) В.П. Астафьев видит наиболее счастливый и органичный идеал человеческого существования на земле.

В.П. Астафьев утверждает, что человек не должен чувствовать себя сиротой на родине. Он также учит философски относиться к смене поколений на земле. Однако писатель подчеркивает, что людям необходимо бережно общаться друг с другом, ибо каждый человек неповторим и уникален. Произведение «Последний поклон» несет в себе, таким образом, жизнеутверждающий пафос. Одной из ключевых сцен повести является сцена, в которой мальчик Витя сажает вместе с бабушкой лиственницу. Герой думает о том, что дерево скоро вырастет, будет большим и красивым и принесет много радости и птичкам, и солнышку, и людям, и речке.

Год издания рассказа: 1967

Рассказ В. Астафьева «Последний поклон» входит в одноименный сборник рассказов, опубликованный в 1982 году. Через весь сборник автор проносит эмоции о детстве в селе, любви к Родине и природе, глубокое уважение к людям и ужасах войны. Многие рассказы из этого автобиографического сборника Астафьева, по сей день входящего в , включены в школьную программу.

Рассказа «Последний поклон» краткое содержание

В рассказе «Последний поклон» Асафьева читать можно о событиях, как в , разворачивающихся уже после войны. Внук возвращается в родное село, чтобы повидаться с бабушкой. Он пробирается заросшими тропинками к дому, в котором провел свое детство. Когда же он встречает бабушку на крыльце, то не может не заметить, как сильно она изменилась за время войны. Единственное, что осталось неизменным в доме – это настенный шафик и ситцевая занавеска на нем. В остальном же дом было не узнать: краска послезала со стен, пол стал дряхлым, а углы комнат проели мыши.

Но бабушка сидела на привычном месте и занималась привычным делом – вязанием. Увидев рассказчика, она сразу же узнала его и принялась целовать. Старушка призналась, что чувствует себя немощной в свои восемьдесят шесть лет, ноги уже не слушаются её. Вся жизнь теперь для нее – это ожидание смерти. Единственное, что, как она предполагала, удерживало её от смерти – это ожидание главного героя произведения Астафьева «Последний поклон» с войны. Оглянувшись на рассказчика ещё раз, она сказала, что за то время, что они не виделись, он возмужал, и жаль, что его покойная мать не может полюбоваться своим сыном. Но, поскольку молодому человеку не хотелось продолжать разговор о матери, старушка замолчала. Единственное, о чем она просила, – это чтобы внук приехал к ней на похороны и закрыл её глаза.

Далее в произведении В. П. Астафьева «Последний поклон» мы узнаем, что вскоре после их расставания бабушки не стало. Но, увы, рассказчика не смогли на работе отпустить на похороны. Аргументировали это тем, что бабушка не такой и близкий родственник, «мать или отца - другое дело, а бабушек, дедушек да кумовей…». Не знали они, что для него бабушка была самым родным человеком на свете, и что много лет вина за то, что он не выполнил самолично данное обещание, будет мучать мужчину.

Далее в рассказе «Последний поклон» Астафьева кратком содержании вы узнаете, что вина перед бабушкой побудила рассказчика больше узнать о ней. Ему рассказывали, как, когда ноги её полностью отказали, она мыла картошку росой и стирала дождевой водой, потому как не могла она уже больше носить воду с Енисея. А, когда умерла его тетя Апраксинья, то тетка Дуня принесла в дом ладан, который уже сложно было найти. Рассказчик поинтересовался, откуда он у неё, на что услышал историю, как его бабушка пешком ходила в Киево-Печерскую Лавру (которую она по непонятным причинам называла Карпатами). Она никому не рассказывала об этом, поскольку боялась, что за это её внука могут исключить из школы.

И хочется рассказчику ещё услышать истории о бабушке, да очевидцев все меньше в деревне. Но он верит, что бабушка не сердится на него за несдержанное слово. Она всегда его прощала. Но печально от того, что её уже не вернуть.

Рассказ «Последний поклон» на сайте Топ книг