После заключения соглашения между Василием II и Владимиром отношения между Русью и Византией вступили в новую фазу. Ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью. Обе правящие династии были связаны тесными родственными узами. С согласия Владимира русский шеститысячный корпус остался на императорской службе и стал постоянной боевой единицей византийского войска. Число русских наемников на военной службе в Византии стало весьма велико.

В Византии сложилось два центра, к которым тяготели все русские, по той или иной причине оказавшиеся в империи. Одним из них стал русский монастырь на Афоне, основанный, по-видимому, на рубеже X-XI или в самом начале XI в. Первое упоминание об этом монастыре, носившем имя Ксилургу («Древодела»), относится к 1016 г. Русский монастырь на Афоне возник, несомненно, в силу особой договоренности между правителями обеих стран. Русские поддерживали монастырь вкладами и пожертвованиями. Русские паломники стали частыми гостями на Афоне, а также в Константинополе и в далеком Иерусалиме.

Гораздо большую роль играл русский центр в столице империи. Здесь создалось своеобразное землячество, объединявшее не только купцов и дипломатов, но и военных, служивших в византийском войске, паломников, путешественников, духовных лиц. Русская колония в столице империи была, по всей вероятности, многочисленной и составляла, с точки зрения византийских государственных деятелей, определенную политическую и военную силу. В 1043 г., когда стало известно о походе русских против Константинополя, император, опасаясь мятежа внутри города, распорядился выселить в разные провинции проживавших в столице русских воинов и купцов. С русскими в Константинополе находились в тесном общении норманнские купцы и воины. Норманнские наемники входили, по-видимому, в состав русского корпуса.

На Руси, прежде всего в Киеве, в свою очередь появилось греческое население: штат греческого митрополита, возглавившего русскую православную церковь, византийские архитекторы, живописцы, мозаичисты, стеклоделы, певчие. Многие епископские кафедры Древнерусского государства были заняты греками.

Значение русского корпуса в военных силах империи ромеев было особенно велико именно в период между 988 и 1043 гг. Русский отряд принимал участие в войнах Василия II за завоевание Болгарии; в 999-1000 гг. русские участвовали в походе в Сирию и на Кавказ; в 1019 г. они защищали византийские владения в Италии от норманнов; в 1030 г. благодаря мужеству русских телохранителей Роман III Аргир избежал плена во время похода в Сирию. В 1036 г. русские входили в состав войска, взявшего крепость Перкрин на армянской границе; в 1040 г. они были в составе армии Георгия Маниака, посланного в Сицилию.

Отношения между Византией и Русью не претерпели существенных изменений и после смерти Владимира в 1015 г., несмотря на новое столкновение между византийцами и русскими. В конце царствования Василия II перед византийской столицей появился на однодеревках отряд русской вольницы во главе с родственником Владимира неким Хрисохиром. Прибывшие заявили о своем желании поступить на византийскую службу. Однако на требование императора сложить оружие и явиться для переговоров Хрисохир ответил отказом, прорвался к Авидосу, разгромил отряд стратига Пропонтиды и появился у Лемноса. Здесь русские были окружены превосходящими византийскими силами и уничтожены. Набег Хрисохира не отразился заметно на отношениях между обоими государствами.

До войны 1043 г. мирные дипломатические и торговые сношения Византии с Русью развивались непрерывно. Более того, можно предполагать, что в это время постепенно возрастала не только военная, но и политическая роль русских в Византии. Вполне вероятно, что русские были среди тех «варваров», которых приблизил к своей особе родной брат русской княгини Анны Константин VIII. С ними он решал важнейшие вопросы, возводил их в высокие достоинства и щедро награждал. Не изменилось отношение к русским и при Романе III Аргире. В начале 30-х годов XI в. совершившие набег на Кавказ русские возвращались домой с добычей через земли империи, выйдя к Черному морю. При Михаиле IV Ярослав Мудрый заложил в Киеве храм св. Софии с помощью византийских архитекторов. В это время собранные Ярославом «письце многы» переводили на славянский язык греческие книги. При Михаиле IV явился на службу к императору с 500 воинов друг, а впоследствии зять Ярослава Гаральд Гардар. Михаил V окружил себя «скифами»: «одни из них были его телохранителями, другие служили его замыслам». Русских и болгар отправил Михаил V против патриарха, приверженца сосланной императором Зои. Иноземная гвардия защищала дворец, когда уже весь город был охвачен восстанием против Михаила V.

Резкие перемены в отношениях с русскими произошли с приходом к власти Константина IX Мономаха. Враждебность нового правительства отразилась на положении всех слоев русского населения империи. Должны были пострадать все, кто пользовался расположением Михаила IV и Михаила V. Немилость императора - ставленника столичной гражданской знати отразилась особенно сильно на командном составе византийского войска. Мономах удалил не только советников Михаила V, но и военные контингенты. Важное значение для политического курса Константина по отношению к русским имел, несомненно, факт участия русского корпуса в мятеже Георгия Маниака.

Мономах воцарился в июне 1042 г. Антирусский курс Мономаха достаточно явно проявился уже в 1042 г. К этому времени следует относить и ссору на константинопольском рынке между русскими и греками. В результате ссоры был убит знатный русский и русским был причинен материальный ущерб. Убийство знатного русского в Константинополе, конечно, не могло быть подлинной причиной последовавшего военного столкновения. Ярослав Мудрый, весьма дороживший международными связями и авторитетом Руси, использовал этот факт лишь как повод к походу, причины которого лежали в изменении общей политики Византии по отношению к Руси. У Мономаха были все основания остерегаться войны с русскими.

В мае или июне 1043 г. флот русских во главе с сыном Ярослава Владимиром достиг болгарского побережья. Кекавмен препятствовал русским высаживаться на берег. В составе русского войска находились и норманские союзники Ярослава. В июне 1043 г. множество русских судов появились у Константинополя. Мономах пытался завязать переговоры, обещая возместить ущерб, понесенный русскими, и призывая «не нарушать издревле утвержденного мира». Владимир был непреклонен. Однако в завязавшемся морском сражении русские потерпели поражение. Византийские суда жгли русские однодеревки греческим огнем и опрокидывали их. Поднявшийся ветер выбросил часть русских ладей на прибрежные скалы. Спасшихся на берегу встречало византийское сухопутное войско. Русские отступили, однако посланные вдогонку византийские военные корабли были окружены ими в одной из бухт и понесли тяжелые потери.

По-видимому, вскоре после похода между русскими и византийцами начались переговоры. Обе стороны желали мира. Очевидно, Византия пошла на уступки. Новый договор был скреплен в промежуток между 1046 и 1052 гг. браком сына Ярослава Всеволода с дочерью Мономаха, которая носила, может быть, имя Марии. Вероятно, в 1047 г. на помощь Константину IX прибыл русский отряд, принимавший участие в подавлении восстания Льва Торника. Таким образом, дружественные отношения русских с империей были восстановлены.

Новые осложнения возникли в 1051 г. Русь в это время находилась в дружественных отношениях с западноевропейскими странами и с папством. Вероятно, непомерные политические притязания Кирулария, попытавшегося через киевского митрополита воздействовать на внешнюю политику Древней Руси, получили отпор. Ярослав был недоволен митрополитом-греком, и в 1051 г. вопреки воле Константинополя возвел на митрополичий престол русского церковного деятеля Илариона. Конфликт был, однако, вскоре улажен. Митрополитов на Русь по-прежнему поставляла Константинопольская патриархия.

После смерти Ярослава ослабла власть великого князя. Разные княжеские центры Руси стремились к независимой внешней политике. Глухое соперничество вылилось в междоусобицы, захлестнувшие Русь после 1073 г. Отношение к Византии утратило характер единой государственной политики. В борьбе за политическое преобладание важное значение приобрел вопрос о взаимоотношениях между епископскими центрами, обострились отношения отдельных епископий с Киевской митрополией. Князья мечтали об учреждении автокефальной церкви или собственной митрополии, независимой от киевского митрополита. Все это позволило византийской дипломатии вести тонкую и сложную игру на Руси. Наибольшее внимание Византии привлекал, как и прежде, Киев, затем Тмуторокань и Галицкая Русь.

В торговых отношениях Византии и Руси в XI-XII вв., очевидно, не произошло особенно глубоких перемен. Русские купцы торговали на рынках империи, а греческие приезжали на Русь. Вероятно, непосредственная зависимость торговли от политики, характерная для IX-X вв., постепенно ослабевала. Падало значение русских военных сил в византийской армии. Экономический прогресс местных русских центров и возрастание потребности соперничавших друг с другом князей в военной силе обусловили сокращение потока русских наемников в Константинополь. В 50-70-х годах XI в. русские наемники еще служили в византийском войске. Однако к концу XI в. сведения о них становятся редкими. С 1066 г. место русских в византийской армии постепенно занимают англичане, С середины XI в. взоры византийских императоров все сильнее привлекает Тмуторокань. К 1059 г. Византия владела Восточным Крымом (Сугдеей). Между населением греческих колоний в Крыму и жителями Тмуторокани установились дружественные отношения. Экономическое значение Херсона падало, и овладение богатой и удаленной от основных русских земель Тмутороканью становилось для Византии все более заманчивым делом. Однако Византия соблюдала осторожность. Случай представился лишь в царствование Алексея I. В 1079 г., еще при Вотаниате, по соглашению с византийским двором великому князю Всеволоду удалось сослать в Византию тмутороканского князя Олега. Олег и стал орудием замыслов Алексея I. Он прожил в Византии четыре года. Там он женился на знатной гречанке. В 1083 г. Олег вернулся и, видимо, с помощью империи снова утвердился в Тмуторокани, которой владел, может быть, до своей смерти в 1115 г. С 1094 г. упоминания о Тмуторокани исчезают из русских летописей. Разгадку этого, по всей вероятности, следует видеть в том, что, помогая Олегу вернуться, Алексей обеспечил себе верховные права на Тмуторокань.

До 1115 г. между Киевом и Константинополем сохранялись тесные дружественные связи, заключались династические браки, члены семьи киевского князя путешествовали в Константинополь, ширилось паломничество. И совершенно неожиданно в 1116 г. русские войска великого князя приняли участие в походе против Византии на Дунай. Эти действия могли быть ответом на захват Тмуторокани Алексеем I. Владимир Мономах даже попытался удержать за собой несколько византийских городов на Дунае.

Мирные отношения были, однако, вскоре восстановлены и сохранялись почти до середины XII в. В 40-х годах этого столетия Русь оказалась втянутой в конфликт между Венгрией и Византией. Киевская Русь вступила в союз с враждебной Византии Венгрией. Галицкая и Ростово-Суздальская Русь были, напротив, врагами Венгрии и Киевской Руси и союзницами империи. Таким образом, тылам каждого участника одной из этих обширных коалиций угрожал участник другой коалиции.

Эта расстановка сил не замедлила сказаться на отношениях между Киевом и Константинополем. Шурин венгерского короля Гейзы II киевский князь Изяслав в 1145 г. прогнал греческого митрополита. На митрополичий престол был возведен русский иерарх Климент, который занимал этот пост дважды, в 1147-1149 и в 1151- 1154 гг. Став великим князем, ростово-суздальский князь, союзник Византии, Юрий Долгорукий вернул русскую церковь под византийское верховенство. Однако через несколько лет после его смерти греческий митрополит был снова изгнан из Киева. Киевский князь Ростислав отказался в 1164 г. принять нового греческого митрополита. Лишь с помощью богатых даров Мануил I смог заставить Ростислава уступить. Великий князь требовал, чтобы патриарх впредь назначал митрополита с его согласия, и, может быть, постепенно этот порядок стал неофициальным правилом в отношениях Руси и Византии.

В 60-х годах XII в., таким образом, наметился союз между Византией и Киевской Русью. Галицкая Русь, напротив, разорвала при Ярославе Осмомысле дружественные связи с империей, вступила в союз с Венгрией и оказала поддержку сопернику Мануила I - знаменитому авантюристу Андронику Комнину. Но императору удалось не только упрочить союз с Киевом, но и отколоть Галицкую Русь от Венгрии. Свидетельством тесных дружественных связей Византии с Русью в это время является быстрый рост числа русских монахов на Афоне. В 1169 г. афонский протат уступил русским большой запустевший монастырь Фессалоникийца со всеми его владениями, сохранив за русскими и обитель Ксилургу. Монастырь Фессалоникийца, или Русский монастырь св. Пантелеймона, скоро стал одним из крупнейших монастырей Афона, и в течение многих веков играл значительную роль в развитии культурных русско-византийских и русско-греческих связей. Существовал к концу XII в. и в Константинополе специальный русский квартал.

Дружественные отношения Византии с русскими сохранялись при представителях династии Ангелов. Политика доброго согласия с Русью стала с середины XI в. традиционной для византийских государственных деятелей, несмотря на все превратности внутренней политической жизни империи. Можно предполагать, что в какой-то степени эта политика обусловливалась общей половецкой опасностью, угрожавшей и Руси и Византии. Борьба русских с половцами отвечала интересам империи. Иногда русские князья оказывали прямую военную помощь Византии против половцев.

Постепенно в тесные отношения с империей втягивались и другие русские центры (Новгород, Ростов, Суздаль, Владимир, Полоцк, Перемышль). Именно в XI-XII вв. сложились и окрепли те культурные русско-византийские связи, которые оставили глубокий след в духовном развитии Руси. Падение Константинополя в 1204 г. и завоевание европейских владений империи латинянами временно нарушило нормальное развитие русско-византийских отношений.

Наши цены на типовые услуги вы можете посмотреть тут. Цены же на ремонт и изготовление ювелирных изделий на заказ - договорные. Рассчитать точную стоимость работы вы можете заполнив форму ниже, наш мастер свяжется с вами максимально оперативно и назовет точную цену услуги.

§ 8. Русско-византийские отношения во второй половине I-XI вв.

И только после разгрома в 960-х годов Хазарского каганата политические, экономические и культурные связи между Русью и Византией упрочились. Эти дружественные взаимоотношения, полностью определившиеся в 986 году, сохранились почти на 500 лет - до захвата Константинополя турками в 1453 году. Но и после этого поддерживалась теснейшая связь русской церкви с Константинопольской патриархией. Например, в 1472 году Иван III женился на племяннице последнего византийского императора Константина XI Софии Палеолог. Современный исследователь русско-византийских отношений Г.Г. Литаврин писал о ситуации, сложившейся к концу X в.: с одной стороны, «ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью...». .

Однако, к сожалению, во многих работах историков даже после разгрома Хазарского каганата, который был общим врагом Древней Руси и Византии, продолжала преобладать тенденция всячески «ухудшать» и «обострять» взаимоотношения Руси и Византии. Кроме того, даже забывался факт того, что буквально через двадцать лет Русь принимает в 988 году православное христианство Византии. Но, вместе с тем, в самое последнее время появились исследования, выяснившие действительный ход событий конца X - начала XII вв., в которых опровергается точка зрения на якобы конфронтационный характер русско-византийских отношений. Рассмотрим ряд событий, которые связаны с походами Руси на Византию после разгрома Хазарского каганата, и обратим внимание на характер этих отношений и причины, которые способствовали походам Русских войск на Константинополь. Например, антивизантийский характер внешней политики Древней Руси связывают в первую очередь со следующими самыми значительными походами русских войск на Византию: во-первых, поход Святослава в 968-969 годах на Балканы и Византию; во-вторых, осада и взятие Владимиром Святославовичем Херсонеса (Корсуни) в 988 году и прибытие в том же году шеститысячного русского корпуса в Византию, а также принятие Русью христианства; в-третьих, поход сына Ярослава Мудрого, Владимира Ярославовича, на Константинополь в 1043 году.

Далее, в исследовании проблемы большое значение имел поход Святослава в 968-969 годах на Балканы и Византию . Это был первый поход русских войск после разгрома Каганата и имел, по мнению некоторых ученых, антивизантийскую направленность Святослава. Так, например, одним из авторов этой версии является знаменитый византийский историк Лев Диакон , создавший повествование о событиях в Византии в 959-976 годах. На этот источник ссылаются в своих исследованиях многие историки, подчиняясь в буквальном смысле настроению византийского историка. Автор этой работы, опираясь на новейшие источники по данной проблеме, считает, что все эти походы были направлены не против самой Византии, а против сил, которые вели борьбу с той византийской властью, которую на Руси считали законной. Дело в том, что в истории Византии было многочисленные внутренние конфликты, даже войны за власть. И Русь постоянно в этих междоусобицах поддерживала законную власть. Об этом в своих работах писали Г.Г. Литаврин , М.Н. Тихомиров , А. Поппэ и другие исследователи русско-византийских отношений.

Однако после разгрома Хазарии Святослав совершает в 968-969 годах первый поход в Византию и Болгарию. Здесь следует подчеркнуть, что в IX-X вв. Русь и Болгария поддерживали между собой самые тесные отношения. Русские лодки-однодревки, плававшие в Константинополь, делали остановки у болгарских берегов во время своего путешествия. Война с Болгарией была связана по другой причине, то есть не из-за обострившихся отношений.

Итак, в 968-969 годах киевский князь начинает войну с Болгарией, а затем с Византией. Византийский историк Лев Диакон, как отмечено выше, изобразил в своей работе русского князя Святослава как злейшего врага Константинополя. Эта версия была продолжена, благодаря Льву Диакону, другими исследователями. В этой связи необходимо отметить, что незадолго до того как Святослав предпринял наступление на Хазарский каганат в Константинополе начал править Никифор II Фока - один из самых выдающихся императоров за всю историю Византии. Именно во время его правления в 964 году русские войска совместно с византийскими войсками выступили против арабов. Как видим, конфликта между Святославом и Византией не было, а была совместная борьба с общим врагом. Поэтому в 966 году Никифор призывает на помощь Святослава для совместной борьбы с Болгарией. И эта просьба была исполнена. Византийский император отправляет к Святославу своего полномочного представителя Калокира, который везет с собой в Киев в качестве дара огромное количество золота (около 450 кг.). Византийский посол Калокир завязал крепкую дружбу и даже принял «побратимство» со Святославом и уже почти не расставался со Святославом во время его последующих походов.

Однако в работе Льва Диакона появляется версия в том, что византийский посол Калокир склонял Святослава «помочь ему в борьбе за овладение престолом и византийской державой», обещая за это «несказанное богатство из царской сокровищницы», а также и власть над Болгарией (дунайской) . Но в комментарии к вышедшему в Москве в 1988 году новому изданию «Истории» Льва Диакона вполне убедительно отвергается утверждение византийского историка, будто бы Калокир - фаворит и посланец Никифора - побуждал Святослава свергнуть этого императора. Позднее этот тезис Льва Диакона был опровергнут и другими современными исследованиями, например, византологом М.Я. Сюзюмовым (один из авторов, который участвовал в издании «Истории» Льва Диякона) и Г.Г. Литавриным .

В реальности в 968 году Святослав с 60-тысячным войском выступил против болгар (мисян) и быстро одержал победу. Византия была избавлена от болгарской опасности, а сами болгары даже обратились к Никифору с просьбой о мире и о спасении их от русского войска. После победы Святослав обосновался в городе Малый Преслав (Переяславец) и дальнейшем захвате Болгарии не помышлял. М.Н. Тихомиров уже давно показал, что Малый Преслав, расположенный в дельте Дуная, находился на самой окраине владений Святослава. Архангелогородская летопись гласит: «...хочу жити в Переславце на Дунаю среде земли моея» , - то естьсреди в пределах своей земли, а не в середине, как зафиксировано в ПВЛ: «хочю жити в Переяславце на Дунае, яко то есть середа земли моей» .

В этой связи встает вопрос, почему Святослав имел основание считать своею эту придунайскую землю? М.Н. Тихомиров объясняет это тем, что восточно-славянские племена уличей и тиверцев, согласно летописи, «седяху бо по Днестру, приседяху (присоединили) к Дунаеви... оли (вплоть) до моря» . Кроме этого, в 940 году тиверцы вошли в состав Руси, так как они участвовали в походе Олега II на Константинополь. Этот факт отмечен в летописи: «тиверцы, яже суть толковины » , - то есть толмачи, переводчики, находясь поблизости к Византии, тиверцы владели греческим языком. В настоящее время на месте Переяславеца, сейчас находится румынское село Нуфэру, хотя еще в начале XIX века оно называлось Приславой. И нынешняя граница Одесской области проходит всего в полутора десятках километров от этого села, а также прославленный Измаил, где в 1945 году был воздвигнут памятник Суворову, но мог бы стоять и памятник Святославу, который не проявлял зверств и опустошений на земле Болгарии, как писал Лев Диакон. Царский дворец не был разорен русскими, как и царская сокровищница, а царь Борис не лишился знаков царского достоинства. Была конфискована лишь библиотека Бориса - одна из крупнейших в Европе. Видимо она сыграла большую роль в том, что Киев вскоре превратился в один из крупнейших центров книжности.

В это время в Византии произошли события, которые и определили в дальнейшем взаимоотношения между Древней Русью, Византией и Болгарией, а также ход военных действий на Балканах. Этому способствовало то обстоятельство, что византийский император Никифор - союзник и соратник русского князя Святослава был свергнут в 969 году будущим императором-узурпатором Цимисхием. Он совместно с Феофано - изменницей-женой императора Никифора - подготовил заговор и предательски и зверски убил ночью в своей спальне Никифора Фоку. Положение изменилось. Во второй войне 969 года болгары стали союзниками Святослава против нового императора Цимисхия, который лишил болгарского царя престола, а Болгарию пытался превратить в византийскую провинцию . По мнению М.Н. Тихомирова, «Святослав и не ставил своей задачей покорения Болгарии, а довольствовался Добруджей и вступил в союзные отношения с болгарским царем, обещав ему свою поддержку против Цимисхия и греков, угрожавших независимости Болгарии и несколько времени позже осуществивших свою угрозу... становится понятным участие болгар в русском войске... Во второй войне Святослава... русские и болгары были не врагами, а союзниками» [там же, с. 118-119]. Святослав, имея прекрасные союзнические отношения с предыдущим византийским императором, и на сей раз остался верен себе, то есть он не выступал против Византии как государства, а только против узурпатора Цимисхия, который вызвал недовольство военной византийской аристократией по поводу расправы над Никифором и возведения на престол его убийцы. В результате в Византии вспыхнули восстания против Цимисхия. Святослав, будучи человеком воинской чести и долга, также объявил войну против Цимисхия - организатора убийства законного императора Никифора, который был союзником Святослава.

В написанной «Истории» Львом Диаконом много, как видим противоречий и искажений, что объясняется тем, что он служил «придворным дьяконом» самого Иоанна Цимисхия в последний год его правления (975 г.), что доказал известный византинист К.Б. Газе. Этот факт послужил, по нашему мнению, поводом к тому, что Лев Диакон писал о войске Святослава злобно, что не помешало ему оставить такую запись: «...этот народ безрассуден, храбр, воинственен и могуч» . Но особенные заветные слова Святослава, характеризующий дух русского воинства, донесла до нас «Повесть временных лет», где говорится: «Уже нам некамо ся дети (некуда деться), волею и неволею стать противу; да не посрамим земли Русские, но ляжем костьми, мертвыми бо срама не имам. Аще ли побегаем, срам имам. Не имам убежати, но станем крепко, аз же пред вами пойду: аще моя глава ляжеть, то промыслить собою» (позаботьтесь сами о себе) .

Наш анализ источников показывает, что Святослав не победил Цимисхия, но и не потерпел поражения. Согласно «Повести временных лет» Святослав в конце сражения «видев же мало дружины своея, рече в себе: «Пойду в Русь, приведу боле дружины» [там же], то есть собирался позднее вновь вступить в борьбу с Цимисхием. Но в год 972, когда наступила весна и Святослав с малой своей дружиной возвращался к себе домой, у днепровских порогов настигла его смерть от напавших на дружину печенегов.

В этой связи необходимо подчеркнуть, что византийский император-узурпатор ненадолго пережил Святослава. Через четыре года он был отравлен одним из своих приближенных. На византийский престол взошел законный император Василий II - внук того самого Константина Багрянородного, который в свое время заключил тесный союз с Ольгой. При нем союзные отношения Византии с Русью были восстановлены. Известно, что уже в 980 году сын Святослава Владимир отправил в Константинополь дружественное посольство.

Итак, можно отметим, что после разгрома Хазарии Святослав совершает в 968-969 годах первый поход в Византию и Болгарию по приглашению союзника и законного византийского императора Никифора. И согласно союзническим отношениям в 968 году он с 60-тысячным войском выступил против болгар (мисян) и чрезвычайно быстро одержало победу. Причина этого похода заключается в том, что в 969 году в Византии был убит в результате заговора законный император Никифор - союзник и соратник киевского князя Святослава. Новым императором стал Цимисхия. Святослав выступил против самозванца-узурпатора, но не против Византийской империи, где на стороне Святослава находились и болгарские войска.

Кроме того, во время правления русского князя Святослава (особенно после разгрома Хазарии) Русь становилась первостепенной политической силой и по существу добивалась гегемонии в Восточной Европе. Она начинает выступать как сильная самостоятельная держава, имеющая свою собственную политическую волю. В результате Русь выходит на новый этап развития международных связей, которые в дальнейшем расширит и укрепит сын Святослава Владимир.

Через шестнадцать лет после гибели Святослава, в 988 году в Византии вновь возникнет военный заговор против законного императора Василия II, и, как писал М.В. Левченко, «Владимир... без промедления послал шеститысячный отряд... в Константинополь. Этот отряд явился вовремя, чтобы изменить ход войны и спасти Василия II» . Владимир направляет часть русского корпуса на помощь византийскому императору Василию II, а другую часть возглавляет сам, которая направляется на Корсунь. В «Повести временных лет» повествование об осаде и захвате Владимиром столицы византийских владений в Крыму - Корсуне (Херсонесе) толкуется как враждебная акция русичей по отношению к Византии, что де основная цель Владимира состояла лишь в том, чтобы заставить императора Василия II исполнить обещание отдать ему в жены сестру Анну. Этой точке зрения на поход в Херсонес придерживаются большинство современных историков. Диссертант не согласен с такой точкой зрения, так как источники свидетельствуют о другом.

Так, например, в 1970-х годах польский историк Древней Руси и Византии Анджей Поппэ привел ряд убедительных аргументов о том, что «Владимиров поход на Корсунь не был направлен против Византийской империи. Наоборот, русский князь предпринял поход, чтобы поддержать своего шурина (брата жены; имеется в виду, что вопрос о женитьбе Владимира на Анне был уже решен) - законного византийского императора, - в подавлении внутреннего мятежа» . Император Василий II находился в то время в труднейшем положении и просто вынужден был войти в теснейший союз с Русью. К сожалению, реальная историческая ситуация в Византии в 986-989 годах обычно не учитывается учеными, пишущими о походе Владимира на Корсунь. В одном из новейших исследований истории Херсонеса говорится, что «17 августа 986 года византийские войска потерпели катастрофическое поражение в сражении с болгарами... Давний претендент на ромейский престол, Варда Склир, заручившись поддержкой арабов, вновь выступил против Василия II... Перед лицом нарастающей опасности Василий II возвратил опальному полководцу Фоке... важнейший в создавшейся ситуации пост, но с приказом выступить против Склира в Крыму. Но в августе Фока сам провозгласил себя императором, и, захватив обманом Склира, объединил под своей властью оба мятежных войска» . И тогда Василий II отправил «посольство к Владимиру». По предположению Анджея Поппэ «весной или летом 988 года русский 6-тысячный отряд прибыл в Константинополь и, обеспечив в решающих сражениях у Хрисополя и Абидоса 13 апреля 989 года перевес в пользу Василия II, спас его трон» [там же, с. 46], - и именно в это самое время Владимир осадил Корсунь. И далее Анджей Поппэ показывает несостоятельность, даже абсурдность представления, согласно которому одно войско Руси спасает императора Василия II, а другое в то же время агрессивно захватывает столицу его крымских владений. Автор таким образом объясняет поход Руси на Херсонес тем, что последний примкнул к «мятежнику» Варде Фоке [там же, с. 54-56].

Этот вывод Анджея Поппэ нашел подтверждение в целом ряде работ археологов, изучавших остатки Херсонеса. До недавнего времени считалось, что Владимир чуть ли не до основания разрушил и сжег этот византийский город. Но новейшие археологические исследования доказали , что в 988 году Херсонес не потерпел никакого урона, а поход Владимира на Херсонес преследовал одну цель - не нанести ущерб Империи, а, напротив, возвратить Византии захваченный мятежниками город. Освободив от них город, Владимир оставил его в целостности и сохранности.

Все это свидетельствует о том, что версия о конфликте Владимира с Византией, и в частности с императором Василием II, лишена серьезных оснований. Разумеется, могли иметь место те или иные разногласия, в частности не исключено, что брак Владимира с Анной встречал поначалу резкие возражения, поскольку противоречил византийским традициям. Но в основе своей отношения русского князя и византийского императора были отношениями близких союзников. Об этом говорит и тот факт, что при Крещении Владимир принял имя Василия, которым он и называется позднее в «Слове о Законе и Благодати» Илариона . И наконец, современный исследователь русско-византийских отношений Г.Г. Литаврин пишет что «ни с каким другим независимым государством Европы Византия не была тогда столь связана, как с Русью. Обе правящие династии были связаны тесными родственными узами. С согласия Владимира русский шеститысячный корпус остался на императорской службе и стал постоянной боевой единицей византийского войска. В Византии сложилось два центра, к которым тяготели... русские. И одним из них стал русский монастырь на Афоне, основанный, по-видимому, на рубеже X-XI в. Гораздо большую роль играл русский центр в столице империи. Здесь создалось своеобразное землячество, объединявшее не только купцов и дипломатов, но и военных, служивших в византийском войске, паломников, путешественников, духовных лиц. Русская колония в столице империи была, по всей вероятности, многочисленной и составляла, с точки зрения византийских государственных деятелей, определенную политическую и военную силу. Русских приблизил к своей особе родной брат русской княгини Анны (супруги Владимира Святославовича) Константин VIII. С ними он решал важнейшие вопросы, возводил их в высокие достоинства и щедро награждал». С другой стороны, и «на Руси, прежде всего в Киеве, в свою очередь, появилось греческое население: штат греческого митрополита, возглавившего русскую православную церковь, византийские архитекторы, живописцы, мозаичисты, стеклоделы, певчие» .

Кроме того, к тому времени Русь не только восстановила связи с Византией, но и значительно их укрепила. Уже к концу X века она предстает в более величественном виде. Многозначительны летописные сообщения о походах Владимира в 981-988 годах. Русь заново собирает и присоединяет земли, которые отпали в годы «смуты» после гибели Святослава, и устанавливает границы с Польшей и Литвой на Западе и с волжскими булгарами на Востоке. Одновременно расширились связи с другими странами через экономические, политические и династические связи. Согласно летописи, «Памяти и похвале Иакова» Мниха мы узнаем о походе Владимира на хазар, хотя это сообщение не раз подвергали сомнению, полагая, что Владимиру в нем приписан поход его отца Святослава. Однако оно подтверждается современными арабскими источниками, согласно которым, после сокрушительного разгрома Каганата, тот в какой-то мере восстановился благодаря помощи связанного с ним с давних пор сильного мусульманского государства Хорезм, но для этого Каганату пришлось объявить себя исламским государством. Это произошло в начале 980-х годах, уже после гибели Святослава, и крупнейший арабский географ ал-Мукаддаси (947-1000 гг.) писал в конце 980-х годов, что хорезмийский эмир ал-Мамун «обратил Хазарию в ислам. Затем... войско из ар-Рума, которых зовут ар-Рус напало на них и овладело их страной» . Почему русское войско арабский географ назвал ар-Рум?

Дело в том, что союз Руси и Византии был тогда настолько прочен, что арабскому автору русское войско представлялось частью византийского. Именно Владимир, окончательно подчинив себе Каганат, принял титул «каган», который наследовал его сын Ярослав. Образ князя Владимира оказался в центре системы персонажей сложившегося к тому времени богатырского эпоса, в котором Царьград и правящий в нем былинный «царь Константин Боголюбович» предстают как верные союзники Киева. Это во-первых. Во-вторых, Владимир улаживает пограничный конфликт с Польшей. Под 981 годом в «Повести временных лет» сообщается о присоединении великим киевским князем Владимиром Святославовичем Червенских городов «иде Володимер к ляхам и зая грады их - Перемышль, Червей и ины грады, иже суть и до сего дне под Русью» . И к концу правления Владимира русско-польские отношения несколько стабилизировались: согласно летописному сообщению 996 года, он жил в мире с польским правителем Болеславом Храбрым, присылавшим в 992 году в Киев послов для переговоров. А между 1009 и 1012 годами был заключен брак приемного сына Владимира - Святополка и дочери Болеслава. В-третьих, кроме установления посольской и династической связи с польским правителем, Владимир осуществляет аналогичный обмен посольств и с Чехией, женившись на «чехине Вышеславе», а свою дочь Предславу отдав в жены чешскому князю Болеславу III Рыжему. В-четвертых, Владимир восстанавливает русско-болгарские отношения. От одной из своих жен - болгарини - имел сыновей Бориса и Глеба, ставших впоследствии первыми святыми на Русской земле. В-пятых, происходит событие огромнейшего значения во время правления Владимира Святославовича - официальное принятие Русью в 988 г. христианской веры (православной).

Следовательно, можно с полной уверенностью сказать, что во второй половине 980-х годов Русь являла собой мощную силу: ведь несмотря на все величие Византийской империи, она стала «покровительствовать» Империи, а не наоборот, и аналогичные ситуации будут иметь место и позже - при Ярославе Мудром и Владимире Мономахе.

В высшей степени существенно, что принятие Владимиром и Русью христианства совершилось не в силу воздействия со стороны Византии (как это было во многих землях, подчинившихся ей), но по собственной воле Руси, о чем справедливо писал Анджей Поппэ .

После смерти Владимира Святославовича в 1015 году на Киевский престол был посажен его сын Ярослав Владимирович (Мудрый), который, как известно, достойно продолжил дело отца. Русско-византийские отношения во время его правления ещё больше укрепились. Но тогда чем объясняется поход 1043 году Ярослава Мудрого на Византию, который также стал поводом негативного толкования русско-византийских отношений, всячески принижавшей и искажавшей облик Византии, так или иначе противопоставить Русь и Византию.

Казалось бы, борьба Руси с Византией налицо, ибо, как хорошо известно, в 1043 году Ярослав отправил своего старшего сына Владимира в поход на Константинополь, в котором из-за сильной бури на Черном море погибла большая часть русского флота еще до начала боевых действий. Однако новейшие исследования доказывают, что и этот поход был не против Византии как таковой, а только против определенных сил, стремившихся захватить власть в Империи. Попробуем сначала разобраться в политической обстановке, которая была в Византии накануне похода русских войск. С 1028 года, после кончины своего отца, Константина VIII, носительницей легитимной власти в Византии стала его дочь Зоя (сыновей у Константина не было). Однако вскоре она начала подвергаться всякого рода унижениям и насилию, а в апреле 1042 года ее вообще отстранили от власти и постригли в монахини. В результате в Константинополе вспыхнуло восстание, в котором, что может показаться удивительным, самое активное участие приняли находившиеся в городе русские. Как сообщает знаменитый хронист, современник событий - Михаил Пселл, они «все готовы были пожертвовать жизнью за царицу» .

Однако этот факт не может удивлять, так как Зоя была племянницей Анны - родной сестры ее отца, императора Константина VIII и супруги Владимира Святославовича. Таким образом, Зоя являлась двоюродной сестрой Ярослава Мудрого. Вместе с тем, как дочь императора, не имевшего наследника мужского пола, Зоя представала в глазах ее сторонников, в том числе русских, законной наследницей трона: «Хотим законную наследницу », - кричали восставшие на площадях Константинополя. В результате Зоя была немедленно возвращена к власти, а 11 июля 1042 года она вступила в брак с представителем знатного рода Константином Мономахом. Однако вскоре обнаружилось, что Константин имеет намерение «заменить» Зою своей любовницей Склиреной, из-за чего 9 марта 1043 года произошло новое восстание под лозунгом «Не хотим Склирену царицей, да не примут из-за нее смерть матушки наши Зоя и Феодора!» (Феодора - младшая сестра Зои, ставшая ее соправительницей). Но главное дело было даже не в Склирене, а в очередной попытке отстранить Зою от власти, попытке, которая и вызвала поход Руси, чей флот подошел к Константинополю через четыре месяца после восстания, в июле 1043 года (вполне вероятно, что Зоя сама обратилась к своему русскому двоюродному брату за помощью) .

В результате гонения и интриги против Зои прекратились, и она спокойно царствовала до своей кончины в 1050 года в возрасте 72-х лет (после смерти Зои роль носительницы законной власти исполняла ее сестра Феодора). В 1046 году, по всей вероятности, именно благодарная Зоя устроила бракосочетание сына Ярослава Мудрого Всеволода с дочерью своего супруга (от предыдущего его брака) Константина Мономаха, которая считалась теперь и ее дочерью, - Анастасией. В 1053 году Анастасия родила сына - в будущем одного из известных русских князей - Владимира Всеволодича Мономаха .

Здесь стоит отметить, что сама мысль о борьбе Ярослава с Византией решительно противоречит коренным основам его внешней политики. Утвердив свою власть внутри страны, Ярослав стремился установить мирные отношения со всеми соседними и более отдаленными государствами. Это в частности выразилось в имевших непосредственно политическое значение браках самого князя, его сыновей и дочерей, а также сестер Ярослава с отпрысками иностранных династий, благодаря этим бракам Ярослав породнился с властителями Франции, Германии, Норвегии, Венгрии, Польши и, конечно, Византии.

Сам Ярослав Мудрый, как известно, был женат на дочери шведского короля Ингигерд, а его дочери были замужем: Анастасия - за венгерским королем Андреем, Елизавета - за норвежским королем Харальдом, а после его смерти - датским Свейном, Анна - за королем Франции Генрихом I.

Таким образом, именно Ярославу окончательно удалось утвердить государственное пространство Руси. Русь к концу правления Ярослава простиралась с севера на юг от Белого до Черного моря и с запада на восток от Балтики и бассейна Вислы до Печоры и Камы. Только после смерти в 1054 году Ярослава Мудрого на южных рубежах Киевской Руси вместо разгромленных врагов древнерусского государства - хазар и печенегов - появится (1050-1055 гг.) новая угроза Древней Руси в лице кочевого воинственного племени - половцев, более сильных и беспокойных, чем кочевое племя печенегов. Именно в это время начинает править внук Ярослава Мудрого, замечательный русский государственный деятель - князь Владимир Мономах (1053-1125 гг.).

В этой связи необходимо подчеркнуть, что к концу своего правления Ярославом были утверждены вполне благоприятные отношения со всеми имевшимися к началу Ярославской эпохи соседними государствами - Булгарией (Волжской), Швецией, Польшей, Чехией, Венгрией, Византией; наладились и прочные дипломатические связи с более дальним «зарубежьем» - Норвегией, Англией, Данией, Германией. В 1125-1132 годах киевским князем был старший сын Мономаха, Мстислав Владимирович. Это был последний период относительного политического единства Киевской Руси. Приближалась эпоха Руси Владимиро-Суздальской.

Таким образом, завершился длительный период взаимоотношений между Киевом и Константинополем, начавшийся в 860 г. (по другим источником раньше) путем дипломатической заявки киевского князя Аскольда и закончившийся в 988 г. Крещением Руси. Частые международные контакты Древней Руси с Византией, большей частью дружеские, родственные связи Владимира, разгром Каганата - все это предопределило принятие Русью в 988 г. христианства (Православной веры), что соответствовало самосознанию древних руссов. К этому акту Русь шла с 860 г. - целый век.

После принятия христианства Русь особенно активно стала развивать культурные, экономические и политические связи с Византийской империей. Политические и культурные связи сыграли огромную роль в формировании и создании единого Древнерусского государства.

М. Д. Приселков. Русско-византийские отношения IX-XII вв. «Вестник древней истории», 1939, № 3, стр. 98-109.

Над изучением русско-византийских отношений немало потрудились как историки Византии, так и русские историки. Но ни те, ни другие не предложили, однако, схемы, которая охватывала бы эти отношения на всем их протяжении - от IX до XV в. — и которая раскрыла бы их существо и смысл. Несомненно, что затруднения, возникавшие здесь перед исследователями, объяснялись особого рода отражением этих отношений как в византийских, так и в русских источниках. Только уяснение характера и назначения такого основного для понимания русско-византийских отношений источника, как русское летописание XI-XV вв., дает возможность теперь предложить подобного рода схему. Последняя опирается на работы предшествующих ученых, с большим успехом потрудившихся над уяснением и разгадкою некоторых моментов русско-византийских отношений, частью же требует еще дополнительных исследований и пересмотра некоторых вопросов.

В истории русско-византийских отношений на протяжении шести с лишним веков можно отметить три основных этапа. Начавшись с того времени, «когда магические чары, которые влекли северных варваров к западному Риму, привлекали Русь к Риму восточному», русско-византийские отношения коренным образом видоизменяются при Ярославе, когда Киевское государство и реально и формально заключает с Византией прочный и длительный военный союз против степняков (1037 г.). Союз этот, то слабея, то усиливаясь, в зависимости от сложного международного положения Империи и от внутренних явлений феодального распада Киевского государства, не был поколеблен падением Константинополя в 1204 г. и даже пережил время татарского завоевания.

Подчинение русских княжеств золотоордынским ханам явилось третьим этапом в истории русско-византийских отношений. Никейская Империя, используя широкую веротерпимость ханов и трактуя русско-византийские отношения как отношения религиозные, сохраняет за собою значение главного распорядительного центра русских княжеств и не без успеха распространяет сферу своего влияния на Литовское великое княжение через те русские княжества, которые вошли в его состав.

В настоящей статье мы остановимся лишь на двух первых этапах истории русско-византийских отношений, которые в совокупности охватывают время Киевского государства (IX-XIII вв.).

Плачевное состояние византийской историографии IX и первой половины X в. является причиною того, что до нашего времени сохранились лишь разрозненные и не всегда ясные упоминания о первых нападениях Руси на Византию в византийских культовых памятниках («житиях» и церковных поучениях). В первой четверти IX в. (если не в конце VIII в.) Русь совершает нападение на Крымское побережье от Корсуня до Керчи (Житие Стефана Сурожского). Во второй четверти того же IX в. (до 842 г.) Русь разоряет Малоазиатское побережье Черного моря от Пропонтиды до Синопа (Житие Георгия Амастридского). Наконец, 18 июня 860 г. Русь, прибыв на 200 кораблях, неожиданно нападает на Константинополь, используя для удара отсутствие императора Михаила, стянувшего войска для обороны малоазиатской границы. Император, вернувшись с дороги, начал мирные переговоры и заключил договор «мира и любви». Недельная осада Константинополя (18-25 июня) к величайшей радости византийцев была снята. Русь удалилась без поражения ; для Империй все бедствия ограничились разорением окрестностей столицы.

Но Русь не только воюет с Византией, опустошая земли и города, она ведет и дипломатические переговоры. В мп 839 г., по сообщению продолжателя Вертинских анналов, послы Руси находились в Константинополе, ведя переговоры с императором Феофилом. К 866-867 гг. относится новый договор Руси с Византией о союзе и дружбе (не дошедший до нас, как и договор 860 г.), на этот раз закрепленный со стороны Руси принятием христианства от Византии и «епископа-пастыря» из Константинополя (Послание патриарха Фотия и биография императора Василия). Не без основания наш летописец конца XI в. связал поход 860 г. и принятие Русью христианства с тем обстоятельством, что на могиле Аскольда была поставлена церковь Николая. Из некоторых намеков в послании патриарха Фотия, написанном в связи с походом Руси 860 г., можно видеть весьма хорошее знакомство византийской дипломатии с этим новым тогда политическим образованием на далеком от Византии северо-востоке Европы.

Сохраненные автором «Повести временных лет» (начало XII в.) три документа из истории русско-византийских дипломатических отношений (911, 944 и 971 гг.) вводят нас с большими подробностями в существо этих отношений, где торговый интерес для русской стороны стоит на первом плане. Документы эти дают нам, сверх того, драгоценный материал для выяснения внутренней истории Руси, гораздо более надежный, чем припоминания и предания нашего летописания об этом времени (тенденциозное реконструирование им истории IX-X вв. теперь уже доказано) .

Про торговлю Руси еще в первой половине IX в. мы достаточно осведомлены через Ибн-Хордадбега. Районом этой торговли было в то время Черное море. Однако позднее Русь желает, очевидно, выйти на мировой рынок Константинополя, и ей удается добиться этого в середине IX в. Рынок Константинополя вовсе не был открытым торжищем для всякого «варварского» (т. е. негреческого) народа. Здесь можно было торговать, или признав над собою до некоторой степени власть Империи, или добившись путем открытого насилия от Империи признания себя как нового политического образования. В IX в., как мы видели, позиция Руси колебалась в этих противоречивых условиях. Сохранившийся до нашего времени договор 911 г. как бы заново начинает историю русско-византийских отношений.

Договор Олега 911 г. всем своим содержанием красноречиво говорит о только что пережитой победе Руси над Империей, о которой хорошо помнили народные песни и легенды у нас и в Скандинавии, но о которой совершенно молчат византийские источники. Впрочем, именно об этом походе и его результате говорит Константин Багрянородный (середина X в.) в таких выражениях — «Когда царь Ромейский (т. е. византийский) живет в мире с Печенегами, то ни Русь, ни Турки (т. е. венгры) не могут совершать нападений на Ромейскую державу (т. е. Византию), не могут они и требовать от Ромеев (т. е. византийцев) чрезвычайно больших денег и вещей в уплату за мир».

Договор 911 г. предусматривает право посещения Константинополя послами Руси, предъявляющими при этом золотые печати русского князя, гостями, предъявляющими серебряные печати, и, наконец, рядовыми воинами, желающими поступить на военную службу к императору. Всем этим лицам русский князь должен предварительно запретить «творить пакости в селах в стране нашей» (т. е. в Империи). Послы получают от императора содержание, которое они выбирают по своему желанию. Гости, приезжающие не только для продажи, но и для купли, получают от императора «месячину» (хлеб, вино, мясо, рыбу и фрукты) в течение полугода. Гости, приезжающие только для продажи, «месячины» не получают. Послы и гости должны проживать в предместье Царьграда, в монастыре Мамонта, где Императорские чиновники ведут им учет для выдачи посольского содержания и «месячины». Здесь первое место отводится киевлянам, потом черниговцам, затем переяславцам и представителям других городов. Торговля для русских производится без всякой пошлины. городские рынки купцы проходят через определенные ворота по 50 человек, без оружия и в сопровождении полицейского. При отправлении домой послы и гости получают от царя провиант на дорогу и корабельные снасти. Всякий русский воин, пришедший в Византию в рядах войска, высланного из Руси в помощь царю, или каким-либо иным путем, может, если пожелает, остаться в Византии на царской службе.

В договоре достаточно подробно разобраны возможности столкновений русских с греками как личного, так и имущественного характера, с определением норм взысканий «по закону русскому». В нем указаны также взаимные обязательства сторон в отношении пострадавших от кораблекрушения.

Договор 911 г., ни словом не упоминая ни о христианстве Руси, ни о церковных связях Руси с Империей, однако перекидывает мостик к одному из предыдущих договоров Руси с Империей, называя себя «удержанием» и «извещением» - «от многих лет межи христианы и Русью бывьшюю любовь». Разнообразие затронутых в договоре Олега тем и детальность их изложения свидетельствуют о живых и сложных взаимоотношениях сторон, возникших не со вчерашнего дня, и, естественно, ведут нас к известным нам взаимоотношениям конца IX в. Надо думать, что Олег считал себя продолжателем политики и власти прежних руководителей Киевской державы (IX в.).

Ряд византийских свидетельств сообщает нам, что в 941 г. Русь предприняла новый поход на Царьград с огромными силами (их исчисляли в 40 тысяч). Поход этот, как и в 860 г., был начат с расчетом на отвлечение византийского флота против сарацин, вследствие чего греки, несмотря на своевременное предупреждение херсонесского стратига, не смогли удержать игоревых войск до самого Царьградского протока. Однако Игорю не удалось взять столицу Империи; русские войска стали опустошать малоазиатское побережье от Босфора до Вифинии и Пафлагонии, где были застигнуты войсками Империи и понесли тяжкое поражение. Лишь с ничтожными остатками войска Игорь ушел через Азовское море, избегая тем, конечно, засады печенегов на Днепре.

Только в 944 г. разрыв русско-византийских отношений был ликвидирован заключением нового договора. Последний, хотя и был прокламирован в тексте как «обновление» старого договора (911 г.), был во многом менее выгоден для русских. Послы и гости теперь обязывались предъявлять императору письменный документ от русского князя, где должно было быть указано количество отправленных кораблей; прибывшие без такого документа арестовывались, о чем сообщалось русскому князю. Торговля без пошлины была прекращена. Закупка паволок ограничивалась нормою в 50 золотников на купца. Введена новая статья о запрещении зимовки судов в пределах Империи. Повторяя статьи договора 911 г. о нормах кары за преступления против личности и имущества подданных договаривающихся сторон, договор 944 г. вводит ряд новых тем. Среди них первая, конечно, корсунский вопрос. Если русский князь не станет захватывать в свою власть города этого побережья, то греки будут оказывать ему помощь в его войнах «на тех странах». Русские не должны препятствовать корсунянам ловить рыбу в устье Днепра и должны уходить осенью домой как из днепровского устья, так и с Белобережья и от Ельферия. Русский князь берет на себя обязательство не пропускать Черных болгар «пакостить» Корсунской стране. Наконец, император имеет право вызывать на помощь себе в военное время русские «вой», письменно указывая их количество, при этом он, со своей стороны, обещает предоставлять военную силу в распоряжение русского князя, «елико требе», очевидно, для защиты византийских владений в Крыму.

Не касаясь некоторого принижения русской стороны в договоре 944 г., по сравнению с договором 911 г., и не входя в рассмотрение урезывания торговых прав русских купцов против договора 911 г., мы укажем на новое обстоятельство в истории Руси, вытекающее из содержания договора 944 г. Игорева Русь, прочно завладев землями на Черном море, вовлекается в союз военной помощи с Империей при условии уважения византийских прав. Не вытекает ли отсюда, что Русь после неудачи 941 г. добилась договора 944 г. счастливой войной на «Корсунской стране», где Русь уже прочно обосновалась как сосед Империи, если не соперник по обладанию хазарским наследством? В таком случае перед нами аналогия с положением в апреле 989 г., когда Владимир корсунским походом добивается от Империи выполнения обещаний 988 г.

Как известно, современник Игоря и Ольги, император Константин Багрянородный, в своем сочинении «De administrando imperio» неоднократно говорит о Руси, ее политическом устройстве, ее торговле с Империей, являясь как бы комментатором дипломатических актов 911 и 944 гг. Насколько византийская дипломатия тщательно изучала участников международной дипломатической игры и возможных агрессоров, видно из того, что Константин, описывая торговую дорогу из Киева в Царьград, может назвать днепровские пороги по-русски и по-славянски.

Если договор Игоря 944 г. оставляет открытым вопрос о возможности принятия христианства киевским князем, то в правление вдовы Игоря в Киеве эта возможность реализуется, правда, не как крещение Киевского государства, а как личное дело «архонтиссы» Ольги. Если исходить из источников русских, византийских и западных, можно спорить о том - один или два раза ездила Ольга в Константинополь, но на основании сочинения того же Константина Багрянородного, о церемониях Византийского двора мы бесспорно можем установить, что в приезд свой в столицу Империи в 957 г. Ольга была уже христианкою и имела в составе свиты своего попа. Целью ее приезда были дипломатические переговоры с императором. Как известно, Ольге были даны две аудиенции - у императора и императрицы. Принятая с теми же церемониями, что и бывшие до нее у императора сирийские послы, «архонтисса руссов» уехала из Византии с чувством недовольства от бесцельности поездки и глубокой обиды за себя и за свой народ. Это ярко запечатлелось в народной песне, об этом было сложено немало преданий, частью использованных нашим летописанием. Договор 945 г. дал нам возможность убедиться, что у киевского князя было немало тем для дипломатических переговоров с Империей; но у нас нет данных для догадки, какие из них имела в виду Ольга, стремясь к личным переговорам с императором. Однако, каковы бы ни были эти темы, причина неудачи переговоров Ольги совершенно ясна. Император в ту пору считал, что на севере Империя любой ценой должна поддерживать дружбу только с печенежским народом, так как страх нападения со стороны последнего будет держать в должных границах и венгров и русских.

С именем императора Никифора Фоки справедливо связывают крупный перелом византийской политики на севере, вовлекший в свой водоворот и киевского князя Святослава. Задавшись целью покорить Болгарию и сделать ее византийской областью, император этим передвигал свою северную границу в степь. Он разрушал систему политических группировок степных и пристепных народов, о которой император Константин в своем трактате о северной политике Империи хвастливо говорит как о великом достижении византийской дипломатии. Не без основания историки считают стремление Фоки покорить Болгарию, так мучительно пережитое болгарским народом, тяжелою ошибкою, последствия которой сказались до конца существования Империи.

Приступив к задуманному покорению болгар, Никифор Фока вскоре был вынужден отвлечься для защиты сирийских границ от арабов. Как известно, он обратился к киевскому Святославу. С 60-тысячным войском Святослав в 968 г. вторгается в Болгарию и имеет здесь несомненный военный успех. Отвлеченный на время в Киев для защиты Киевского государства от нападения печенегов, организованного испугавшимися византийцами, Святослав вновь возвращается в Болгарию. Туда же в 971 г. спешит преемник Фоки Иоанн Цимисхий, только что закончивший арабскую войну и справившийся с военным бунтом Варды Фоки. Под личиной избавителя болгарского народа от насилия русского завоевателя Цимисхий добивается поддержки болгар и, пользуясь оплошностью Святослава, не охранившего горных проходов, начал блокаду Доростола, длившуюся три месяца. После отчаянной, но неудачной попытки прорвать блокаду Святослав начал переговоры, в результате которых выговорил себе право вернуться домой, получить на дорогу провиант (хлеб был выдан на 22 тыс. воинов) и возобновить торговый договор, т. е., вероятно, договор 944 г. Помимо этого сохранился в летописи письменный договор, датированный тем же 971 г. и относящийся к этим же доростольским переговорам Святослава. Конечно, было бы неправильно называть его договором Святослава с Цимисхием, поскольку в этом документе нет двух договаривающихся сторон, а налицо лишь письменное подтверждение Святославом своих обязательств императору. Обязательства заключались в том, что он, Святослав, не будет вновь воевать с Империей, не будет поднимать на Империю другие народы, также ни на Корсунскую сторону, ни на Болгарию, а в случае вражеского нападения на Империю должен будет воевать с врагом Империи. Едва ли это клятвенное обещание Святослава имело в виду только печенегов, как обычно толкуют историки. Есть все основания думать, что, когда Империя в затруднительных обстоятельствах военных бунтов 986-989 гг. обратилась за помощью к киевскому Владимиру Святославичу, она опиралась при этом именно на обязательство, которое взял на себя киевский князь в 971 г.

Известно, что византийским политикам пришлось требование помощи от киевского князя дополнить обещанием византийского императора отдать в жены киевскому князю свою сестру, при условии, конечно, крещения Киевского государства. Это дополнение вызывалось критическим положением правящей династии. Требуемая помощь Владимиром была оказана, но при исполнении другою стороною договора возникли задержки и трения, что привело в апреле 989 г. к войне между союзниками и взятию Владимиром Корсуня. Только тогда Византия выполнила свое обещание при условии status] quo ante, Владимир вернул Империи Корсунь; «за вено царицы деля».

В дальнейшем мы не усматриваем, однако, прочных связей между Империей и Киевским государством - ни политических, ни церковных. Византия не только не проявляет никакого интереса к новой «христианской» державе, но даже едва ли не вызывает печенежскую рать, которая на долгие годы закрывает для Киева возможность нормальных сношений с Империей.

У нас есть указание, что в 1016 г. брат Владимира Сфенгос помогал Империи в ее войне с Хазарией. Под 1018 г. Титмар упоминает о каком-то посольстве из Киева в Византию. Наконец, называется какой-то свояк Владимира Хрюсохейр, который в 1023/24 г. совершил набег с 800 воинов на Дарданеллы, прорвался к Лемносу, где и погиб в бою. Трудно, однако, связать все эти разрозненные указания с известиями наших летописей и с общей линией русской и византийской политики этих годов. Только под 1037 г. узнаем мы из наших летописей о возобновлении русско-византийских отношений, причем новая форма их дает нам право говорить о втором периоде этих отношений.

Остановимся на одном любопытном обстоятельстве, лишь в недавнее время выясненном с достаточной полнотою. «Окрещенная» Русь до 1037 г. была лишена в своем церковном устройстве организованного руководства или опеки со стороны греков; а усвоенные ею христианское учение и культовая практика отличались от учения и практики византийской. Учение Византии было к этому времени проникнуто мрачным монашеским духом и унынием, а практика сводилась к строгим требованиям постов и лишений. Русское же христианство было пронизано необычайной жизнерадостностью, а практика сводилась к требованиям милостыни для бедных и к участию в особых пирах, выражающих чувства радости и любви. Русские князья и высший круг феодальной знати и после 1037 г. не принимали перед смертью монашеского пострижения, а в русских литературных трудах мы постоянно встречаем толкование (даже в XII в.), что заслужить звание святого нужно и возможно, не уходя из мира, а оставаясь в нем. Единственный (до XIII в.) князь, близкий к греческим церковникам Киева и принявший монашество, не будучи старым, получил ироническое прозвище «Святоши», закрепленное за ним в летописи.

Греческие церковники, водворившиеся в Киеве в 1037 г., приложили немало усилий, чтобы затемнить или исказить отображение характера русского христианства от крещения Владимира до 1037 г. в памятниках нашей письменности, считая его оскорбительным для авторитета Империи; они даже пытались ввести в культовую русскую практику греческий язык вместо старославянского. Попытки такого рода имели лишь частичный успех при некоторых князьях, как, например, при полугреке Владимире Мономахе, но не дали каких-либо прочных результатов. Они навсегда были заклеймены иронической народной присказкой: «шли они лесом, пели куролесом», где слово «куролесом» является переделкой греческих слов Жкирие, элёйсон»-«господи, помилуй».

Назначение главою русских церковников метрополита-грека, присланного из Империи в 1037 г., следует квалифицировать как большой успех византийской политики, считавшей всегда церковные отношения неотделимою частью отношений политических. Теперь Киевское государство вступило в более тесные отношения с Империей. Русский князь получил звание стольника императора, а агент Империи, поселившийся в Киеве в качестве русского митрополита, стал играть видную политическую роль не только как проводник распоряжений Империи, но и как один из направляющих центров междукняжеских отношений.

Что же заставило Ярослава пойти на эти условия, в некоторых отношениях похожие на подчинение политике Империи? Ответом на это, как и разгадкою последующих взаимоотношений Руси и Византии, никогда окончательно не порывавшихся, является обострение «степного» вопроса, требовавшее от Ярослава изыскания союзников и помощи. Грозное вторжение в пределы Киевского государства печенежского народа, утратившего свои степные кочевья и гонимого неисчислимым потоком новых степняков с востока, вторжение, с трудом отбитое Ярославом в 1036 г. с помощью наемного заморского войска, открывало первую страницу новой степной истории. Военный союз с Империей казался Ярославу, очевидно, лучшим выходом. Но Византия весьма скоро дала почувствовать свою «игемонию» столь остро, что в 1043 г. произошел разрыв, а вслед за ним и военный поход Руси на Царьград. Михаил Пселл, очевидец этого похода и глава византийского управления, называет в своем сочинении этот поход Руси «восстанием» новых подданных против власти императора, а причину похода он видит в яростной ненависти русских к установленной над ними «игемонии» Империи. Поход 1043 г., несмотря на значительные русские силы (20 тыс.), закончился поражением нападавших. Победитель, смотря, повидимому, на пленных как на бунтовщиков, подверг их ослеплению.

Однако через три года Византия сама стала искать мира с Киевским государством, что надо поставить в связь с печенежским вторжением в пределы Империи - в бывшие болгарские земли. Но мир этот был еще очень далек от форм взаимоотношений 1037 г. Так, в 1051 г. Ярослав поставил в Киеве во главе русской церкви русского человека Иллариона, не обсудив этого назначения в Царьграде. Только в 1052 или 1053 г. Империя смогла ликвидировать столь длительный (почти десятилетний) разрыв с Ярославом и добиться его согласия принять митрополита-грека из Константинополя. Мир был окончательно восстановлен благодаря браку сына Ярослава Всеволода с дочерью императора Мономаха.

Набухавшая от прилива все новых и новых орд степь, с одной стороны, раздел Киевского государства между сыновьями Ярослава, т. е. ослабление единого фронта Руси против степи, с другой стороны, - все это не могло не вызывать беспокойства и усиленного внимания к русским делам со стороны Империи. Создание в 1059 г. союза трех старших Ярославичей, сопровождающееся разделением единой русской митрополии на три митрополии, по числу участников союза (Киев, Чернигов, Переяславль), следует объяснить содействием византийской дипломатии. Роль этих митрополитов, освободивших своих князей от выполнения присяги Всеславу полоцкому, т. е. вероломно выдавших Ярославичам Всеслава за его отказ помогать в обороне южной границы и участвовать в военных действиях против половцев,- наглядно показывает нам, как глубоко проникала рука Византии через своих агентов во внутренние дела Руси.

Неудачный поход Ярославичей в 1068 г. против половцев, бегства Изяслава из Киева и возведение на киевский стол вероломно плененного Всеслава полоцкого можно считать переломным моментом в новых попытках установления византийской опеки над политикой Руси. Русские княжества прекратили борьбу со степью в союзе с Византией и согласились на ежегодную уплату дани половцам за мир и спокойный путь через степь. Вскоре, уже во время междоусобной борьбы Ярославичей, разорвавших свой прежний тройственный союз, княживший в Киеве Святослав пытался разорвать связь с Византией и в церковных делах. На это мы имеем прямое указание в письмах императора Михаила VII Дуки в Переяславль к князю Всеволоду, тогда еще сохранявшему церковную связь с Империей. Опасаясь присоединения Всеволода к Святославу, император поспешил предотвратить разрыв предложением нового брачного союза между своим домом и домом Всеволода.

Смерть Святослава в 1076 г. дала возможность Всеволоду, севшему теперь на Киевский стол, восстановить единую митрополию на Руси с митрополи- том-греком во главе. Империя, со своей стороны, учла на будущее печальный опыт раздела митрополии в 1059 г. и до татарского завоевания упорно отстаивала единство митрополии в Киеве.

Активное участие и заинтересованность византийской дипломатии того времени в русских делах яснее всего видны в деле Олега Святославича, лишенного дядьями наследства. Когда, после неудачной попытки силою захватить наследственные земли, Олег вынужден был бежать в Тмуторокань, там он был захвачен хазарами и послан в Империю, где и томился до 1083 г. Две зимы и два лета провел Олег на о. Родосе и, кажется, успел даже жениться там на представительнице византийского знатного дома Музалонов . Выпущен из плена Олег был по сговору императора со Всеволодом киевским; с Олега, видимо, было взято обещание не искать отцовского наследства при жизни Всеволода, что Олег и выполнил.

Время княжения Всеволода, породнившегося с византийскими императорскими фамилиями, было благоприятным для упрочения на Руси византийского влияния. Империя, пережившая на северной своей границе половецко-печенежские нападения 80-х и 90-х гг., не проявляла по отношению к Киеву политической агрессии. Ее деятельность ограничивалась лишь литературными трудами, в которых проводилась мысль о том, будта церковная опека Византии существовала с первых дней крещения Руси. Поскольку нажим Империи и по этой линии вызвал недовольство в Киеве, Империя пошла на уступки: после смерти весьма образованного грека-митрополита (1089 г.) в Киев был прислан заместителем его некий Иван «скопьчина», который, по выражению летописи, был и «не книжен» и «умом прост».

Время княжения Всеволода следует отметить как конец расцвета торговли Киева с Византией. В 1082 г. Алексей Комнин дал хрисовул Венеции в благодарность за помощь Империи флотом во время сицилийской войны. Этим хрисовулом Венеция была поставлена в лучшие условия в своих, торговых сношениях и оборотах, чем даже подданные императора. Свобода от всяких сборов и право почти повсеместной торговли, отвод для поселения и товаров особых кварталов в городе и особых пристаней для кораблей-вот что помогло Венеции весьма скоро стать мировой торговой державой. Последнее обстоятельство отодвинуло на задний план киевскую транзитную торговлю и лишило Киев его былого богатства.

Совместный удар в апреле 1091 г. печенежско-половецких сил на Константинополь, поддержанный морским нападением пиратского флота Чаха, едва не подверг Империю гибели. Перед Византией во весь рост встал, наконец, вопрос если не об уничтожении, то, по крайней мере, об обессилении степи как постоянной угрозы северным границам. После 1091 г., когда половцы перешли за Днепр и стали хозяевами степей от Дуная до Яика, деятельность византийской и русской дипломатии оживилась, причем византийцы считали киевского князя центром общерусского степного союзного фронта. Когда в 1095 г. половцы подошли к византийским границам и угрожали вторжением в Империю с целью возведения на престол какого-то авантюриста, Святополк киевский тотчас послал своего адъютанта в Переяславль к Мономаху, чтобы помешать заключению мира между Мономахом и ордою хана Итларя, прикрывавшего отлив половецких сил из степи. Несомненно, что узнал об этом Святополк от византийской разведки. Мономах, узнав, что Итларь не имеет опоры среди степных половецких сил, вероломно «избил» орду Итларя, что повлекло за собой месть со стороны половецких орд и длительные военные действия.

Стремясь к разложению степи, Византия всячески разжигала ненависть и смертельную вражду между половцами и подвластными им печенегами и торками, с одной стороны, и заботилась об укреплении русского фронта против степняков - с другой. Именно к таким моментам относится известное определение задачи русской митрополии как «восстягивания» русских князей «от кровопролитья», т. е. междоусобных драк, ошибочно толкуемое историками как постоянная задача греческой политики в Киеве.

Как известно, «снемы» князей породили знаменитые общерусские походы в степь, которые, вместе с разложением половецкого господства изнутри, надолго подорвали мощь половцев и ослабили опасность их нападений для Руси и Византии.

Задача разгрома степи, поставленная Алексеем Комнином в ответ на унижение, пережитое Империей в 1091 г., и продолженная его сыном Калоиоанном, заставляла участников на время забывать все внутренние трения. Святополк киевский и Мономах переяславский, всю жизнь смертельно враждовавшие между собою, оказались верными союзниками в борьбе с половцами и бились плечом к плечу в далеких степных походах. Попытку Мономаха в 1116 г. посадить на византийский престол своего зятя «Леона царевича», а после смерти его от руки подосланных императором убийц удержать за собой занятые Леоном на Дунае города - Империя рассматривает как досадное недоразумение, которое благополучно закончилось выдачею внучки Мономаха (дочери Мстислава) «за царь».

Галицкое княжество, соприкасавшееся своею дунайской границей с Империей, более других было способно оказывать Империи военную помощь против степи. Вот почему византийская дипломатия поспешила создать галицкому князю особое положение сравнительно с другими русскими князьями. В 1104 г. дочь Володаря Ростиславича вступила в брак с сыном императора Алексея Комнина [вероятнее всего, с Исааком, отцом будущего императора Андроника (1183-1185 гг.)], и с этих пор галицкий князь официально называется «вассалом» Империи .

Вмешательство Византии во внутрикняжеские отношения можно наблюдать во время княжения в Киеве сына Мономаха Мстислава. Когда при нем между Киевом и Полоцком установились те же отношения, что при трех Ярославичах, т. е. когда полоцкие князья не стали слушать зова киевского князя о помощи для защиты южных границ от половцев, Мстислав, попрекая полоцких князей тем, что они «молвяху Бонякови шелудивому во здоровье», арестовал всю их семью и, усадив в три ладьи, «поточи Царюграду» (1129 г.).

Ослабление угрозы со стороны половецкой степи, развязавшее Империи руки на севере и открывшее для нее возможность взяться за решение спора с Сицилией за обладание италийскими землями, способствовало некоторому упадку былых русско-византийских отношений, распаду союзных с русскими князьями предприятий Империи против степи. Теперь русские князья совершенно самостоятельно налаживают более или менее устойчивые отношения с половцами. Опоясанные, как раньше, степными линиями искусственных укреплений, теперь поселениями степных народов, ушедших из степи из-за нежелания подчиняться половцам, русские княжества знают только те две орды, которые с севера закрывали собою степные просторы. С этими двумя ордами и договаривается киевский князь об уплате денег за спокойствие на границах и за спокойную торговую дорогу через степь.

Пользуясь все растущею феодальной раздробленностью, охватившей и семью Мономаха, греческая агентура в Киеве проявила большую активность по части захвата влияния в отдельных княжествах путем назначения туда греков-епископов. Такое усиление влияния Империи закончилось неблагополучно для ее авторитета. В 1145 г. митрополит Михаил был вынужден покинуть Киев и Русскую землю и вернуться в Империю. Это событие следует приравнять к разрыву дипломатических связей, открывавшему перспективу самых глубоких изменений в отношениях Руси и Византии.

Создавшаяся в эту пору весьма выгодная для Византии и достаточно прочная международная комбинация союза двух Империй расколола все государства Европы на два враждебных лагеря. Русские княжества также разбились на две враждебные группировки: на стороне Византии оказались, кроме «вассала» - Галиции, - Юрий суздальский и ряд других мелких князей; против Империи - Изяслав Мстиславич с черниговскими князьями. Одним из поводов для борьбы Изяслава в союзе с Венгрией против Юрия суздальского было поставление на русскую митрополию русского кандидата Климента Смолятича. Однако полной победы здесь Изяславу одержать не удалось, и даже брат его Ростислав не поддержал его. Смерть Изяслава, победа и водворение в Киеве Юрия суздальского временно способствовали возобновлению сношений с Империей путем присылки митрополита из Константинополя (1156 г.). Новый представитель Империи проклял умершего Изяслава и начал преследование всех церковников, замешанных в назначении Климента. Смерть Юрия и смена князей на киевском престоле привели к неоднократному пересмотру русско-византийских отношений, закончившемуся тем, что оба кандидата в митрополиты (русский Климент и грек Константин) были устранены и из Царьграда был прислан новый митрополит-грек. Попытка нового митрополита ввести в русских княжествах практику постов, принятую в Империи, была единодушно истолкована всеми русскими князьями как стремление Империи усилить свое влияние и отвергнута. Предпринятая через несколько лет новая попытка в этом же направлении, являвшаяся выполнением прямого распоряжения императора, привела к изгнанию митрополита из Киева и русских княжеств, т. е. к новому разрыву русско-византийских отношений. Несколько позднее Империи удалось восстановить эти отношения ценою отказа от подобного рода опеки, но это стоило ей немало хлопот и труда.

В несколько запутанном рассказе византийского историка Киннама изложен, как всегда, с большим самодовольством и хвастовством, любопытнейший эпизод снаряжения на Русь (в 1164 г.) императором Мануилом, готовившимся к новой войне с Венгрией, торжественного посольства во главе с Мануилом Комнином, близким родственником императора . Посольство это должно было положить конец тревожившему императора пребыванию в Галиции претендента на императорский стол Андроника, искавшего помощи у половцев, отвлечь Галицию от намечавшегося союза ее с Венгрией и, наконец, втянуть в войну с Венгрией Ростислава киевского. Как ни уверяет Киннам, что это посольство имело успех, факты говорят другое. Правда, Андроник, отказавшись от мысли завоевать престол силою оружия, решил вернуться в Византию, после чего для Галиции было выгоднее возобновить союз с Империей, но о вовлечении Ростислава в войну с Венгрией, скрепленном якобы клятвою Ростислава, у нас нет никаких подтверждений.

Во время упадка Киева как распорядительного центра русских княжеств в борьбе со степью киевский князь не утратил исключительного права сношения с Империей по всем делам русских княжеств, потому что агент Империи - митрополит - оставался в Киеве. Вот что мы читаем об этом у Киннама: «А есть в Тавроскифии некий город, Киама по названию, который является главным из находящихся там городов и служит вместе и митрополией этому краю. Архиерей является сюда из Византии; этому городу принадлежат особливо все прочие преимущества». Несоответствие этих «особливых преимуществ» Киева со значением этого города в политической расстановке русских княжеств, среди которых стало выдвигаться на первое место Владимиро-Суздальское княжество, привело к разгрому в 1169 г. Киева Андреем Боголюбским. Последний посадил в Киеве своего подручного князя и поставил перед Империей вопрос о перенесении митрополии во Владимир или о создании там самостоятельной митрополии. И то и другое было отвергнуто Империей, желавшей сохранить единство руководящего центра и учитывавшей все выгоды пребывания своего агента именно в Киеве, хотя и утратившем самостоятельное значение и ставшем предметом борьбы между суздальским и галицким князьями.

Попытка Андрея самостоятельно поставить во Владимире митрополита и добиться его признания в Византии, минуя Киев, успеха не имела. Кандидат Андрея на митрополию был подвергнут в Киеве жесточайшей казни, какая применялась в Византии лишь к политическим преступникам.

Домогания Андрея не заглохли после его смерти. Всеволод Большое Гнездо, восстановив во всей полноте власть и политику брата Андрея, вновь поднимает перед Империей вопрос о перенесении митрополии во Владимир, особым летописным сводом доказывая переход на Владимир значения распорядительного политического центра, которым некогда являлся Киев. Хотя Всеволод позднее оказал немало существеннейших услуг Империи (поход в степь в 1199 г.), киевская митрополия осталась единой и не переменила своей резиденции.

Распад союза двух Империй и новая сицилийская война поставили Византию в трудное положение, усугубляемое назревавшим восстанием болгар, искавших помощи у половцев. Это вынуждает Империю, по выражению византийского писателя того времени Никиты Хониата, «умолять» через митрополита в Киеве русских князей отвлечь половцев от болгар, организуя с этой целью глубокие степные походы. Успех этого плана, исходившего от императора Андроника, лично хорошо знавшего силы и русских и половцев благодаря своему пребыванию в Галиции в период бегства из Византии, сопровождался победою Империи над сицилийцами. Но русские южные княжества тяжело пережили эту победу из-за гибели войск Игоря новгород-северского (1185 г.), натолкнувшегося в степи на отхлынувших от болгарской границы половцев, и разграбления половцами Переяславского и частью Черниговского княжеств.

Вспыхнувшее в 1186 г. болгарское восстание вовлекло в борьбу с Империей едва ли не все половецкие силы. Начались ежегодные набеги на цветущие области Византии, причем византийское военное искусство оказалось бессильным защитить имущество и население этих областей. Византийская дипломатия, несмотря на всю свою изворотливость и изобретательность, не могла воссоздать былых общерусских степных походов и добилась лишь отдельных разрозненных выступлений сильнейших феодальных центров того времени (поход Всеволода суздальского в степь в 1199 г.] и Романа галицкого в 1202 г.). В качестве следа заискиваний Империи перед русскими князьями в этот период остались титул великого князя, полученный Всеволодом суздальским в 1186 г., Рюриком киевским в 1199 г., Романом галицким в 1202 г., а также брак внучки Святослава киевского с представителем императорского дома Ангелов (1193 г.).

Падение Византии в 1204 г. не прервало русско-византийских отношений. Никейская империя была признана всеми русскими княжествами как продолжение былого церковно-распорядительного центра-Византийской империи. В событиях времени татарского завоевания Никея и русские княжества, предоставленные Западом самим себе, нашли общие пути и средства к выработке новых татаро-византийско-русских отношений, просуществовавших не одно столетие.

Уже с IX в. начинаются первые, еще очень робкие, попытки к мирным контактам Киевской Руси и Византии. Эти попытки предпринимались не только верховной властью того и другого государства, но и купцами, воинами, которые в X в. постоянно появлялись на побережье Малой Азии и стремились к установлению стабильных торговых и политических отношений с Константинополем-Царьградом.

Во время правления киевского князя Олега (882-912), создателя древнерусского государства, внешняя политика Киевской Руси по отношению к Византии отличалась довольно легко прослеживаемой двойственностью: вражды и мира. Эта двойственность пройдет через всю историю дипломатии Руси и Византии. Князь Олег дважды предпринимал походы на Византию -- в 907 г. и в 911 г. И последующие великие киевские князья также будут либо совершать походы, либо возглавлять (или снаряжать) посольства в Византию. В результате этих походов подписывался двусторонний договор, в который включались торговые, военные и политические статьи. Договоры, заключенные в результате походов князя Олега, были выгодными для Руси. По договору 911 г. Русь получала право беспошлинно торговать на рынках Константинополя. Византийская сторона обязывалась содержать за свой счет купцов и послов Руси во время их пребывания на территории империи, а также снабжать их всем необходимым для обратного пути в Киевскую Русь.

В 941 г. великий киевский князь Игорь (912-945) совершил сокрушительно неудачный поход на Византию. Его войско было сожжено под Константинополем знаменитым «греческим огнем». Историки до сих пор не могут прийти к единому мнению, зачем после такого серьезного поражения Игорю в 944 г. понадобилось снова отправиться в Византию -- возможно, это был поход-реванш. Судя по всему, Игорь учел все недостатки своего первого похода, и второй его поход был подготовлен очень тщательно. Он шел в Византию с огромной флотилией и большими сухопутными силами. Узнав о том, что в Византию движется русское войско, император отдает приказ встретить руссов на Дунае, не дожидаясь, когда они подойдут к столице империи. На Дунае Игоря встречают византийские послы с богатыми дарами и с почестями сопровождают его в Константинополь. В 944 г. в Константинополе князь Игорь и византийский император подписывают договор, который был для Руси столь же удачным, как и договор 911 г. Он также включал в себя торговые и военно-политические статьи.

Походы Олега и Игоря способствовали оформлению регулярных дипломатических отношений между Византией и Русью. Последующие русские князья главным аспектом своей внешней политики считали поход-посольство в Византию. В 946 г. туда отправилась великая киевская княгиня Ольга. В 955 г. Ольга совершает второе посольство в Константинополь и принимает там крещение.

В крещении Ольга принимает имя Елена, в честь святой царицы Елены, матери императора Константина Великого. Вернувшись на родину, она начинает активную деятельность в области христианизации Руси.

В 967 г. византийский император Никифор Фока предлагает киевскому князю Святославу Игоревичу (945-972) за большую оплату совершить поход на Балканы против враждебной Византии Болгарии. В 968 г. Святослав разбивает болгарское войско, но не лишает при этом трона болгарского государя Бориса. Через некоторое время происходит объединение военных сил Бориса и Святослава и совместный поход против Византийской империи.

В 987 г. во время правления великого киевского князя Владимира Святославича (980-1015) византийский император Василий II просит о военной помощи для борьбы с узурпатором Вардой Фокой. Князь Владимир просьбу исполнил, но поставил условие Василию II -- выдать за него императорскую сестру, принцессу Анну. Русские войска одержали победу над узурпатором, но выполнять обещание Василий II не торопился -- видимо, не в силах был преодолеть исторически сложившуюся неприязнь к династическим бракам с руссами. Тогда князь Владимир захватывает Херсон (Корсунь) -- византийское владение в Крыму. И только после этого император Василий II присылает в Корсунь принцессу Анну, удовлетворяя требование великого князя Владимира. В это же время французский король Гуго Капет, стремясь к военно-политическому союзу Франции с Византией, также пытался добиться брака своего сына с Анной, но это ему не удалось.

Византийский император отправляет свою сестру русскому князю -- но с условием, что Владимир откажется от язычества и примет христианство по восточному обряду. Князь Владимир принимает крещение и получает церковное имя Василий, в честь крестного, которым был сам византийский император. Князь Владимир возвращается в Киев, вернув Византии захваченную им Корсунь.

Если дипломатия Византии по отношению к Руси носила настороженный, скрыто-враждебный характер под легким флером утонченной любезности, присущей цивилизованным византийцам, то поступок Владимира говорит о том, что русская дипломатия по отношению к Византии была совсем иной -- более открытой. В этом историческом эпизоде выявились два мира -- уходящий мир Византии с его изысканной цивилизацией и утонченнейшей дипломатией и мир молодого государства, который шел на контакт открыто и доверчиво. Уходя из Корсуни, Владимир оставляет там военный гарнизон, содержащийся за счет Киевского государства, который, обновляясь, в течение ста лет сражался за интересы византийской империи на всех ее обширных рубежах.

Владимир вернулся в Киев не только с женой и войском, но и с новым митрополитом Киевским, назначенным византийским патриархом Сисиннием II. В 988 г. христианство было принято всей верхушкой русского общества. С самого начала христианство на Руси становится элементом династического самосознания. Из двадцати первых русских святых, просиявших на протяжении X-XI вв., десять были князьями. В XI в. князь Ярослав Мудрый эксгумировал тела своих предков князей Ярополка и Олега и перенес их прах в Десятинную церковь. Если Константина Великого называли тринадцатым апостолом, то Владимира I -- апостолом среди князей.

Принятие православия открыло широкий доступ на Русь более высокой византийской культуре. С созданием Церкви на Руси появляются богослужебные книги, которые вначале была написаны на греческом языке. И здесь большую роль сыграла Болгария с ее установившейся столетней христианской традицией и христианской письменностью. Славянская письменность попадает на Русь из Болгарии, куда она была принесена в IX в. солунскими братьями Кириллом и Мефодием, которые перевели на славянский язык Библию и богослужебные книги. Из Византии на Русь ввозились богослужебные книги, предметы культа.

В 1204 г. Константинополь был захвачен в Четвертом крестовом походе (1202-1204) крестоносцами, а в 1240 г. монголо-татарами был захвачен и сожжен Киев. Эти два события отбросили обе страны друг от друга на огромное временное историческое пространство, и даже память о прежних отношениях постепенно исчезала. Между ними осталась практически одна, но очень существенная связь: духовно-религиозная. Россия обязана Византии своим Православием, которое играло и продолжает играть огромную роль в ее судьбе и в контексте всей мировой истории.

XI-XIII века, когда пути двух стран расходились, были для Византийской империи периодом сложных исторических катаклизмов. В XI в. значительно ослабляются позиции Византии на международной арене.

Русско-византийская дипломатия IX-XV вв. -- сложная, противоречивая, с резкими колебаниями от вражды к миру, от мира к вражде, привела к тому, что Русь, Россия становится духовно-религиозной преемницей Византии, а Москва -- третьим Римом. В этом аспекте можно сказать, что русско-византийские; отношения продолжают существовать в бесконечности времен.

Военно-политические, социально-экономические и культурно-церковные связи, существовавшие между Русью и Византией с сер. IX до сер. XV вв.

Первое известное появление русских в Константинополе относится к 838 г., когда к василевсу Феофилу прибыла делегация от народа «Рос», которая за тем в составе византийского посольства оказалась при дворе императора франков Людовика Благочестивого в Ингельгейме (839).

На начальном этапе Р.-В. О. в IX - 1-й пол. Х вв. русские воспринимали ромеев как важнейших торговых партнеров, достижение долгосрочного и прочного соглашения с которыми - основная задача момента. Вместе с тем, несмотря на заинтересованность византийцев в русском импорте, для установления выгодных коммерческих связей на «государственном» уровне со стороны Руси требовался военный нажим: «русская военно-торговая верхушка буквально “пробивала” себе дорогу к Константинополю» (Г.Л. Курбатов). Во многом именно этот фактор провоцировал знаменитые русские походы на Царьград в 860, 904/7, 941, 943 гг.

По преданию во главе первого из них (18-25.06.860 г.) стояли Аскольд и Дир Киевские: они осадили Константинополь, но были разгромлены в морском сражении. По-видимому, существует определенная связь между этой экспедицией и т.н. «Первым» или «Фотиевым» (по имени тогдашнего константинопольского патриарха Фотия I) крещением Руси в Среднем Поднепровье ок. 867 г.

Второй поход, организованный великим киевским князем Олегом, оказался успешным: захваченное врасплох правительство императора Льва VI вынуждено пошло на ряд торгово-экономических уступок, закрепленных в византийско-русских договорах 904/7 и 911 гг.

Экспедиция преемника Олега великого князя Игоря увенчалась серией морских и сухопутных (на малоазийском берегу Босфора) сражений 11.06., 8.07. и 15.09.941 г., приведших к полному поражению русских. Однако новый поход Игоря в 943 г. завершился встречей его армии византийскими послами в устье Дуная, что не только предотвратило кровопролитие, но и способствовало заключению в 944 г. нового полномасштабного соглашения Руси с василевсом Романом I Лакапином.

Р.-В. О. не ограничивались торговыми контактами: едва ли не в большей степени империю привлекал найм русско-скандинавских солдат, чей профессионализм, впервые по-настоящему давший о себе знать в нач. Х в., надолго сделал варяго-русские отряды одними из наиболее боеспособных подразделений византийской армии, фактически царской гвардией. Между Русью и Византией установились тесные военно-торговые связи, которые не могли разорвать даже периодически вспыхивавшие вооруженные конфликты. «Древняя Русь силой навязала себя Византии в качестве партнера в системе межгосударственных отношений, но одновременно она попала в сферу влияния высокой византийской цивилизации» (Г.Г. Литаврин).

Воздействие империи привело к складыванию на Руси значительной христианской общины, к которой примкнула и великая киевская княгиня Ольга, совершившая в 946/57 г. поездку в Константинополь, где она была торжественно принята василевсом Константином VII Багрянородным. Впрочем, победа христианской «партии» в Киеве оказалась непродолжительной и уже при сыне и преемнике Ольги Святославе Игоревиче возобладала языческая реакция, а отношения с Константинополем ухудшились настолько, что это спровоцировало русско-византийскую войну 970-1 гг.

Обострение болгаро-византийских связей привело к тому, что император Никифор II Фока, занятый войнами в Азии, поспешил найти союзника-наймита для превентивной атаки на Болгарию в лице великого киевского князя Святослава Игоревича. Хотя Святослав охотно откликнулся на предложение ромеев и в 968 г. стремительно овладел значительной частью страны, он вовсе не собирался решать задачи имперской политики, имея целью закрепление за Русью нижнего течения Дуная. Тем не менее, в открытом столкновении с войсками нового василевса Иоанна I Цимисхия русские потерпели поражение, а блокированный в Доростоле (Силистре) Святослав Игоревич 23.07.971 г. после трехмесячного отчаянного сопротивления принял условия Византии и отказался от посягательств на Болгарию в обмен на свободное возвращение в Киев.

Окончательная победа восточного христианства на Руси ок. 988 г. способствовала ее более тесной интеграция в «Византийское содружество», когда к оживленным военным и экономическим контактам добавилось культурно-церковное воздействие. С принятием крещения Русь не утратила самостоятельности, будучи, пожалуй, единственным из всех членов «Содружества» равноправным партнером империи - ее «духовной дочерью», но не политическим сателлитом. Больше того, русские князья, по крайней мере, после введения христианства, не ставили цели долговременного овладения Константинополем, никогда официально не посягая на титул василевса. Став одной из стран «византийского круга», Русь не только перестала угрожать империи, но и начала оказывать активную вооруженную поддержку Константинополю посредством стабильного и систематического пополнения гвардейских отрядов.

С момента крещения Руси более полувека Р.-В. О. оставались мирными, но в 1043 г. войска под предводительством Владимира Ярославича (сына великого киевского князя Ярослава I Мудрого) внезапно атаковали Константинополь, что явилось последним столкновением Византии и Руси, когда она непосредственно угрожала имперской столице.

До 05 - 06.1043 г. ни о какой войне с Византией, по всей видимости, не было речи. Верный союзническим договоренностям, великий князь Ярослав направил флот под командованием своего сына Владимира в помощь императору Константину IX Мономаху для подавления мятежа Георгия Маниака, с которым Константинополь, впрочем, справился без участия Руси.

Владимир Ярославич узнал о поражении и гибели Маниака уже по пути в Византию: 06.1043 г. князь достиг устья Дуная, где был встречен византийской делегацией, предлагавшей отступные, примерно равные среднему жалованию наемников. Вероятно, под влиянием части дружины Владимир без согласования с отцом принял решение продолжить движение к Константинополю. Владимир Ярославич решился на открытую конфронтацию с Византией, но он не собирался ввязываться в непосредственные боевые действия: используя эффект внезапности, князь намеревался силой вырвать у василевса условия более выгодной сделки для покрытия расходов на потерявшую смысл экспедицию. Однако появление русских 07.1043 г. не стало неожиданностью для Константинополя, во всяком случае, экстренно собранная византийская эскадра дала вооруженный отпор: у стен столицы русский флот был полностью разгромлен, а Владимир Ярославич с небольшой частью кораблей едва спасся и ушел от преследования.

Впрочем, столь серьезное осложнение Р.-В. О. не привело к их дальнейшему обострению: уже ок. 1047 г. связи Киева и Константинополя нормализовались. Константин IX даже пошел на заключение брачного союза с правившей на Руси династией: Мария - дочь царя от второго брака, - вышла замуж за младшего сына Ярослава Мудрого Всеволода (I), а впоследствии стала матерью Владимира Мономаха.

К сер. XI в., особенно после появления в Северном Причерноморье половцев - значительно более многочисленных, чем их предшественники печенеги - прямое военное столкновение между Византией и Русью стало невозможным. Несмотря на конфликт 1043 г., духовно-культурные и торгово-экономические связи активно развивались. Вместе с тем, изменилась и модель военно-политического взаимодействия: если ранее Русь представляла интерес для империи только в качестве поставщика элитных воинских частей, составлявших основу личной императорской охраны, то с нач. XI в. появилась особая русско-византийская контактная зона. На рубеже X - XI вв. усилиями великого киевского князя Владимира Святославича и, в особенности, его сына Мстислава окончательно сформировался удел Руси в Тмутаракани, занимавший территорию Таманского полуострова. Как только византийские владения в Крыму с центром в Херсоне (Херсонесе) сомкнулись с военно-торговой факторией Руси в Приазовье, возникло русско-византийское военное пограничье.

Несомненно, укрепление позиций Руси в Приазовье в 1-й четв. XI в. изменило расклад сил в регионе: погруженная во внутренние проблемы и внешнеполитические неурядицы Византия была заинтересована в сохранении status quo. В то же время этнически пестрая община Тмутаракани, удаленная от основного массива русских владений и тяготившаяся зависимым положением от Киева, стремилась к упрочению собственных позиций.

Этот процесс стал особенно заметен в годы правления на Тамани Мстислава Владимировича Храброго, сына крестителя Руси. Будучи вполне самостоятельным от Киева, Мстислав распространил влияние далеко за пределы своего удела - на Восточный Крым и Прикубанье, причем оба региона непосредственно примыкали к византийским владениям в стратегически важных районах Черноморья - Херсонской области, Абхазии и Иверии. Помощь императору Василию II в подавлении антивизантийского восстания Георгия Цуло в Крыму (1016), затем победы над адыгами (1022) и великим князем Ярославом Мудрым (1023-24) и, наконец, овладение Черниговом (1026) сделали Мстислава Храброго ключевой фигурой в Приазовье и Восточном Причерноморье, с которой не могли не считаться и которая не могла не беспокоить как Киев, так и Константинополь. Со смертью могущественного князя Тмутаракань почти на три десятилетия ушла в тень, а ее влияние резко уменьшилось.

В условиях политической дезинтеграции Руси после кончины Ярослава I (1054), складывания новых (наряду с Киевом) крупных центров силы, Р.-В. О. перестали носить единый и целенаправленный характер. Военно-политическое взаимодействие приобрело более «индивидуальную», личностную направленность: так, важнейшим партнером Византии стал Чернигов, поскольку их интересы пересекались на Тамани. Черниговские князья, во владении которых формально находилась Тмутаракань, стремились упрочить контроль над богатой факторией, ставшей к тому моменту прибежищем младших князей-изгоев. Одновременно Константинополь имел достаточные основания опасаться нового усиления самостоятельной таманской общины, во главе которой нередко оказывались энергичные князья, не обретшие собственный удел на Руси и поэтому потенциально угрожавшие ромейским территориям в Крыму. Византия нашла в Чернигове надежного союзника в деле сохранения силового баланса в Северном Причерноморье. По согласованию с черниговскими князьями (а иногда и с Киевом) империя, по меньшей мере, дважды устраняла неугодных обоим партнерам тмутараканских правителей: в 1066 г. на Тамани был отравлен Ростислав Владимирович, враждовавший с дядькой, черниговским князем Святославом Ярославичем, а в 1079 г. подвергся аресту и ссылке в Византию Олег Святославич - противник великого князя Всеволода Ярославича и Владимира Мономаха.

Эти два события, отстоящие друг от друга более чем на десятилетие, явились прологом к «тихой» аннексии империей юго-восточного форпоста Руси в самом к. XI в. В сложнейшей обстановке, вынужденный сражаться сразу на трех фронтах, Константинополь пошел на присоединение богатого ресурсами Приазовья. Поглощение Византией Тмутаракани ускорил половецкий барьер: он нарушал традиционные коммуникации в северопричерноморские степях и затруднял поддержку таманской фактории из Руси. Тмутаракань давно находилась в орбите ромейской политики, но лишь Алексей I Комнин превратил Приазовье из русско-византийского совладения, контактной зоны в регион, где Византии принадлежал «решающий голос». Империя отозвала из опалы Олега Святославича и оказала ему помощь в овладении Таманью (1083), а затем направила энергию «Гориславича» вовне, поощрив планы по отвоеванию у Владимира Мономаха черниговской вотчины. С возвращением Олега на Русь в 1094 г. Тмутаракань исчезла со страниц русских летописей, будучи вскоре занята Византией. Для империи, до крайности ослабленной, потерявшей громадные территории, новый передел «сфер влияния» в стратегически важном и взаимноудаленном как от ромейских, так и русских рубежей углу Черного моря был необходим. В то же время Русь, находившаяся в процессе трансформации племенного суперсоюза во главе с Киевом в княжескую полицентричную федерацию, не смогла дать отпор притязаниям Константинополя.

Своеобразным эхом аннексии империей Приазовья и, в особенности, ухудшения отношений Алексея I и Владимира Мономаха стал русско-византийский вооруженный конфликт в Нижнем Подунавье в 1116 г. Заслуживший большой авторитет в победоносных походах против половцев, старейшина среди русских князей бросил скрытый вызов империи и попопытался закрепиться в Паристрионе. Несмотря на неудачу, данная экспедиция продемонстрировала возросшую силу Руси и укрепила ее престиж, что выразилось в заключении брака одного из представителей династии Комнинов и внучки Мономаха, а также, вероятно, в новом договоре с ромеями: обоюдная кочевническая угроза способствовала сближению Константинополя и Киева.

Дунайское столкновение стало исключением в череде мирных лет Р.-В. О. с 1043 г.: в сущности, после 1116 г. и Киеву, и Константинополю оказалось не до сведения счетов за застарелые внешнеполитические обиды. Византию и Русь объединяла половецкая угроза, с которой ромеи в одиночку не справлялись.

Во 2-й четв. XII в. складывание на Руси своеобразной удельной федерации привело к тому, что Р.-В. О. окончательно утратили характер единого государственного курса, направлявшегося из одного центра. Сообразно новым условиям византийцы в связях с русскими в лучшем случае стремились к утверждению политического влияния, главной целью которого было добиться благожелательной позиции к империи и отвлечь Русь от союза с врагами Константинополя. Однако раздробленность Руси не увеличивала, а ослабляла возможности такого влияния. Искушенная, гибкая и прагматичная дипломатия византийского двора исходила из трезвого учета реальных обстоятельств, василевсы никогда не ставили (да и не думали ставить) задачи непосредственного подчинения Руси.

Одновременно Византия, не упуская из виду расширение церковно-политического взаимодействия, отодвигала на второй план старые сферы отношений с Русью - военную и торгово-экономическую. Значительные привилегии итальянским городам-республикам не могли не отразиться на состоянии византийско-русских коммерческих связей. Перенос русской торговли из Константинополя в Фессалонику повлек за собой, в частности, сокращение удельного веса византийских ремесленных изделий на Руси.

Между тем экономический расцвет провинциальных городов Византии при известном спаде коммерческой жизни в столице в XII - нач. XIII вв. обусловили подъем византийско-русской торговли, например, в сфере работорговли, особенно, на фоне почти непрерывных русско-половецких войн. Продолжал существовать и специальный русский квартал в Константинополе - «убол» («эмвол») - подворье с церковью святого Маманта, располагавшееся на Босфоре к северо-востоку от столицы (ныне стамбульский район Бешикташ), а в Фессалонике, где ежегодно проходила осенняя ярмарка, возникла новая колония русичей. Впрочем, торговля как базовый элемент отношений Руси и Византии все же выпала из общей системы их официальных связей.

Хотя контакты с Византией не прервались, а в некоторых областях (к примеру, культурно-церковной или брачно-семейной) даже укрепились, погруженная во внутренние конфликты Русь, потерявшая Тамань и отрезанная половцами от Северного Причерноморья, более не представляла для империи какой-либо военной угрозы, равно как и утратила возможность поддерживать ромеев вооруженными силами. Константинополю приходилось вступать в отношения по отдельности с каждым из крупных русских княжеств, важнейшим из которых был Галич - единственный из «топархий, принадлежащих россам» (Никита Хониат), - который имел общую, правда, нестабильную границу с Византией в устье Дуная.

Более короткая и безопасная торговая дорога из Галиции к границам империи и по морю и по суше через болгарскую территорию пришла на смену днепровскому и азово-донскому путям, а уплотнение половецкого барьера в низовьях Днепра и Северского Донца обусловило попытки русских князей утвердиться на Дунае. Потеряв Приазовье, Русь стремилась упрочить позиции в Низовьях Днестра, Прута, Дуная: она вынужденно отказалась от старых факторий ради вероятного приобретения контроля над перспективной торговой магистралью, ценность которой была очевидна уже с к. XI в.. Вместе с тем значение данного района не ограничивалось одной коммерцией: междуречье Днестра и Серета и Нижнее Подунавье - ворота между Черным морем и Карпатами, через которые в XI - XII вв. кочевники устремились на Балканы. Поскольку Византия не имела сил отодвинуть оборонительный рубеж к северу от Нижнего Дуная, властный вакуум здесь мог быть заполнен лишь русскими, которые мешали кочевническим вторжениям на Балканы, не пуская степняков через Дунай или нанося им удар в спину. Несмотря на то, что Галич, который ромеи поставили в привилегированное положение, не достиг на Дунае единоличного владычества, авторитет галицких князей в XII в. зачастую был непоколебим.

В то же время «на смену общерусским договорам с империей пришли соглашения отдельных княжеств Руси, подчиненные конкретной задаче, непрочные и кратковременные, зависевшие от переменчивой международной и внутриполитической обстановки в обеих странах» (Г.Г. Литаврин). Хотя в сер. XII в. сотрудничество вооруженных сил Византии и Руси еще сохранялось, но это происходило крайне нерегулярно: интенсивность военно-политических контактов снизилась и уже никогда не достигала прежнего уровня. Международные пути Руси и Византии начали расходиться, а их связи ослабли.

Исторические источники и справочные материалы:

Byzantinorossica: Свод византийских свидетельств о Руси / Сост. М.В. Бибиков: В 2 ч. М., 2004-2009.

Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия: В 5 т. / Под ред. Т.Н. Джаксон, И.Г. Коноваловой, А.В. Подосинова. Т. II: Византийские источники / Сост. М.В. Бибиков. М., 2010.

Древняя Русь в средневековом мире: Энциклопедия / Под общей ред. Е.А. Мельниковой, В.Я. Петрухина. М., 2014.

Иллюстрации:

Великий князь Владимир Святославич (златник, ок. 988-1015);

«Первое крещение Руси» ок. 867 г. (болгарский иллюстрированный перевод Хроники Константина Манассии. Миниатюра 58, XIV в.);

Русская атака Константинополя в 941 г. («Обозрение истории» Иоанна Скилицы, рубеж XII - XIII вв. Королевская библиотека. Мадрид);

Вторжение великого князя Святослава в Болгарию (болгарский иллюстрированный перевод Хроники Константина Манассии. Миниатюра 63, XIV в.);

Осада Доростола императором Иоанном I Цимисхием в 971 г. (болгарский иллюстрированный перевод Хроники Константина Манассии. Миниатюра 64, XIV в.);

Крещение великого князя Владимира (Радзивиловская летопись, к. XV в.).