Константин фофанов биография

ФОФАНОВ, Константин Михайлович - русский поэт. Родился в купеческой семье. Обучался в частных пансионах. Литературную деятельность начал в 1881.

Жизнерадостные и свежие стихи Фофанова быстро завоевали известность: сборники «Стихотворения» (1887 и 1889), «Тени и тайны» (1892), «Стихотворения» (ч. 1-5, 1896), «Иллюзии» (1900), поэмы «Необыкновенный роман» и «После Голгофы» (обе - 1910). Творчество Фофанова высоко оценивали А. Н. Майков , Я. П. Полонский , Н. С. Лесков, Л. Н. Толстой. Символисты В. Я. Брюсов , К. Д. Бальмонт привлекли его к сотрудничеству в альманахе «Северные цветы». В литературе Фофанова причислили к декадентам, чему способствовали его отрешённость от внешнего мира, урбанизм, поиски новых путей в искусстве, уход от реакционной мрачной действительности в мир фантастики и иллюзий. Но у Фофанова были и произведения другого характера. В архиве поэта сохранилась драма «Железное время» о Революции 1905-07, антиправительственные стихотворения («Неволя русского народа - есть воля русского царя» ), эпиграммы на царя, стихи с призывом к революции. Фофанов сыграл заметную роль в развитии русской поэзии. Мастер лирического пейзажа, певец весны и мая, он оставил несколько реалистических поэм («Очарованный принц» , «Поэтесса» , «Весенняя поэма» , «Волки» ). Фофанов склонен был к медитативной лирике («Монологи» ). Стихи его отличались прозрачной чистотой и музыкальностью; на его слова написаны многие романсы и песни. Обременённый многочисленной семьёй и всегда бедствовавший, Фофанов умер в нищете в больнице.

Соч.: Избр. стихотворения, М., 1918; Стихотворения. [Вступ. ст. М. Клемана], Л., 1939; Стихотворения и поэмы. [Вступ. ст. Г. Цуриковой], М. - Л., 1962.

Лит.: Венгеров С. А., Очерки по истории рус. лит-ры, СПБ, 1907; Брюсов В. , Далёкие и близкие, М., 1912; Перцов П. П., Лит. воспоминания, М. - Л., 1933; Наркевич А., Поэты конца XIX в. в «Библиотеке поэта», «Вопр. лит-ры», 1964, № 12.

В. В. Смиренский

Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. - Т. 8. - М.: Советская энциклопедия, 1975

Отец Константина Михайловича Фофанова и девяти его братьев и сестёр был петербургским купцом среднего достатка, впоследствии разорившимся и ушедшим в мистические переживания. Будущий поэт доучился до четвёртого класса и недостатки образования пополнял постоянным чтением, порой беспорядочным, но зато предельно разнообразным. Стихи начал писать рано, работая то в некрасовской стилистике, то в «библейской» (это причудливое сочетание обыденности тем и возвышенности интонаций - характерная черта его поэтики). «Библейским» было и первое из опубликованных им стихотворений - «Сосуд целебною водою Иордана…» (1881), - хотя впоследствии Священный Синод усмотрел в «религиозных» стихах Фофанова «языческий смысл», а журнал «Наблюдатель», напечатавший одно из них, был закрыт в 1888 году на шесть месяцев.

К 1885 году Фофанов обеспечил себе профессиональной литературной деятельностью некое подобие материальной независимости и покинул отцовский дом, где его занятия словесностью понимания не находили. Однако поэтической славы он ещё не обрел, ибо никто тогда не мог соперничать с любимцем читающей публики С. Я. Надсоном .

Первая его книга «Стихотворения» (1887) прошла почти незамеченной, не получила она и Пушкинскую премию, на которую была выдвинута Я. П. Полонским .

Но внезапно ситуация резко изменилась: в 1887 году, совсем молодым, умер Надсон , и именно тональность поэзии Фофанова - поэзии человека, разочарованного жизнью, но не утратившего до конца веру в бытие, - была воспринята как достойный отзвук надсоновской мелодии (тем более что Надсон успел печатно поддержать дебют Фофанова, как бы «передал лиру»). Кроме того, на фоне злободневной и всё более разрушавшей традиционную культуру русского стиха «революционно-демократической» поэзии выдержанное в классических тонах творчество Фофанова самым строгим ценителям казалось романтической отдушиной (хотя в нём всегда находилось место социальным мотивам).

О Фофанове поры его второй («Стихотворения», 1889) и особенно третьей («Тени и тайны», 1892) книг приязненно отзываются все - от лидеров старшего и среднего поколений (Я. П. Полонский , Л. Н. Толстой, А. П. Чехов) до русских символистов «первого призыва» (особенно В. Я. Брюсов ). Символисты никогда не отрекались от влияния, оказанного на них двоемирной лирикой Фофанова. Его отношение к ним было куда сложнее. Ведь именно с выходом первых сборников поэзии символистов в 1895 году его литературное влияние пошло на спад, эпоха промежутка, востребовавшая Фофанова, кончилась.

Попытка освоить художественный язык младосимволизма («драматическая фантазия» «На полюсе» , стихотворение «Ищите новые пути!..» , открывавшее сборник «Иллюзии», 1900) провалилась. В раздражении Фофанов пишет стихотворение «Декадентам» («Прочь, варвары!..»), и слова, жёстко произнесённые Блоком спустя годы («Да, скифы мы, да, азиаты мы…» ), звучат запоздалым ответом на это обвинение.

Чувствуя, что поэтическая почва уходит из-под ног, поэт пробует создавать «актуальные» стихи. Их темы: голод, отлучение Л. Н. Толстого от церкви…

Тогда же под уклон пошла и жизнь Фофанова. Сумевший в 1890 году справиться с первым серьёзным приступом психической болезни, он постепенно утрачивает волевые качества, бедствует, пьёт, переезжает с места на место; в 1908 году безуспешно пытается продать собрание своих сочинений в пятнадцати томах за пятнадцать тысяч рублей…

Современники, встречавшиеся с ним в эти годы, свидетельствуют: от прежнего Фофанова остался лишь детски чистый взгляд его прозрачно-голубых глаз… В 1911 году поэт тяжело заболел. На собранные в петербургских редакциях средства его перевезли в столицу, где он и умер сорока девяти лет от роду.

А. Архангельский

Константин Михайлович Фофанов родился в небогатой купеческой семье, систематического образования не получил. Писал стихи с детства. Печатался с 1881 г. в самых разных журналах и газетах, более всего в "Новом времени"; Л. С. Суворин издал несколько сборников его стихотворений, очень неравноценных. Жизнь Фофанова была омрачена постоянной бедностью и тяжелым недугом. Умер он в глубокой нищете, почти не принятый новой читательской аудиторией.

В сознании современников Фофанов обрел мифологизированный облик Поэта, служителя Красоты, способного в минуты вдохновенья подняться над обыденностью и собственным несовершенством (алкоголизм, психическое заболевание). В этом запоздалом романтизме есть и болезненная взвинченность, и простодушие, которого будет лишена поэзия следующих поколений, и зов уйти в "сны" и "грезы" от беспросветно-унылой прозы реального. "Сны" в его поэзии (вещие, волшебные, пленительные, святые и пр.) "кажутся... каким-то особым знаком, утверждающим принадлежность стихов Фофанову",- писал один из тогдашних критиков.

Поэтическая условность причудливо соединяется у Фофанова с неожиданной точностью конкретной детали, особенно в пейзажных зарисовках. Он любит фиксировать запахи земли: "Пахнет укропом и пахнет крапивой..." "Пахнет свежею травою и увядшею листвой..." Эти прозаизмы были тогда непривычны. Но именно на пересечении романтически неопределенного "взлета" и крепкой связи с земной "предметностью" возникали лучшие образы Фофанова; по собственному его точному определению, "Еще к земле прикован чуткий слух,/Но к небесам уже подьяты крылья".

Природа у Фофанова чаще всего городская или окраинная: парки, сады, бульвары, аллеи, пруды, решетки, каменные стены и т.д. Тоскливая будничность современного города постепенно обретает фантастические очертания, предстает как "чудовище" - воплощение городского кошмара и шире - обреченности существования. А в пейзаже петербургского пригорода проступает космически-катастрофический облик "поруганной" земли; здесь Фофанов перекликался с символистами. Они высоко чтили его, но порой несколько выпрямляли, "подтягивая" к своему мироощущению. Так, Мережковский полагал, что для Фофанова жизненные явления, хранящие "божественную тайну мира", "в высшей степени прозрачны". Брюсов же ценил в нем дух диссонанса (столь характерный для поэтов рубежа веков), хотя, быть может, и преувеличивал его остроту, когда писал: "Через всю поэзию Фофанова проходит... борьба двух начал: романтизма, зовущего поэта укрыться в "гротах фантазий", и человека наших дней, смутно сознающего все величие, всю силу, все грозное очарование современного мира".

Изд.: Фофанов К. Стихотворения и поэмы. М.; Л., 1962. ("Б-ка поэта". Большая серия).

Константин Михайлович Фофанов - пожалуй, истинно декадентский поэт. Удивительно цельным воспринимается и его беспорядочное отношение к жизни, и тяжёлая судьба, и творчество, и даже во многом повторивший тот же путь сын, известный поэт Константин Олимпов.
Поэт скончался 17 (30 по новому стилю) мая 1911 года, в нищете, после многочисленных попыток суицида - хотя, казалось бы, всё могло сложиться для него совсем по-другому. Стихи Константина Фофанова ярко вычерчивают этот конфликт между мечтой и жестокой реальностью. Несмотря на то, что сегодня Фофанова не отнести к широко известным поэтам, значение его творчества очень велико: целый период в русской поэзии нередко называют «фофановским», а его самого - одним из ключевых предшественников символистов.

Происхождение, детство, первое творчество
Константин Фофанов родился 18 (30 по новому стилю) мая 1862 года в Санкт-Петербурге - где и прожил всю жизнь. Его отец был бывшим крестьянином, сумевшим на торговле дровами выбиться в купеческое сословие. Тон жизненному пути Фофанова во многом был задан уже в детстве, когда он не смог окончить начального образования из-за разорения отца.
Тягу к знаниям будущий поэт восполнял самостоятельным чтением, причём читая буквально всё подряд - и в этом проявлялась целостность его странной жизни. Константин Фофанов стихи начал писать в 13 лет, и с тех пор никогда не прекращал этого делать, несмотря на самые тяжёлые жизненные обстоятельства. Стоит отметить, что в семье этого увлечения не одобрили.
В печати стихи Константина Фофанова впервые появились в 1881 году. После его произведения стали публиковаться в газете «Новое время», причём очень часто - творческая плодовитость поэта была огромной.

Поэтический успех и развитие творчества Фофанова
Первый же сборник стихов Константина Фофанова, выпущенный в 1887 году, имел значительный успех у критиков и публики, и даже выдвигался на Пушкинскую премию. Подобная удача сильно вдохновила поэта на активную работу - при том, что Константин Фофанов стихи и до того писал так усердно, что мало обращал внимания на насущные жизненные вопросы.
Один за другим вышло несколько сборников и повесть в стихах, и они тоже были встречены весьма благосклонно. Интересно, что Фофанова всегда было совершенно невозможно отнести к какому-то конкретному поэтическому течению, о его творчестве даже говорят, как о «бессознательном» - потому оно, во многом, и легло в основу русского символизма, перехода к модерну.
Виднейшие деятели литературы (такие, как Лев Толстой, Аполлон Майков, Николай Лесков, Валерий Брюсов) очень высоко отзывались о поэзии Фофанова. Любили её и читатели, у которых альтруистические, сочувствующие мотивы находили живой отклик.
Вот только несомненные поэтические успехи совершенно не приносили автору благополучия в жизни.

Последние годы поэта
Возможно, такому погружённому в стихосложение человеку, как Фофанов, стоило родиться в другое время и в другой среде, чтобы насущные вопросы и правда не требовали решения. Увы, всё вышло иначе - в семье Фофанова, помимо будущего поэта Константина, родилось ещё десять детей, а прокормить их классик не мог.

В результате последние десять лет жизни выдающегося поэта - сплошная нищета, алкоголизм и отчаяние. Надломилось и физическое, и психическое здоровье, но даже тогда Константин Михайлович продолжал писать.

В конце концов, не дожив и до 50 лет, он скончался от воспаления лёгких. Валерий Брюсов после смерти назвал его «божией милостью прирождённым поэтом».

Poembook, 2015
Все права защищены.

Константин Михайлович Фофанов (1862-1911), русский поэт. Родился 18 (30) мая 1862 года в Петербурге. Дед его, как сообщает сам Фофанов, "был привезен в Петербург двенадцатилетним мальчиком из Олонецкой губернии", работал "мыльщиком в бане", но в конце концов выбился в люди - стал "купцом третьей гильдии и уже имел кожевенную лавку". "Отец... имел лесной двор". Систематического образования не получил - учился в дешевых частных пансионах, много читал: "десяти лет почти знал наизусть "Горе от ума" и обожал Пушкина ".

Писать стихи начал в отрочестве, в четырнадцать лет подражал Некрасову , в шестнадцать-восемнадцать увлекся Библией и написал множество стихотворений на библейские темы в возвышенно-народническом духе. Одно из них в 1881 году появилось в газете "Русский еврей" под псевдонимом. Другое, "Таинство любви", написанное в 1885 году и напечатанное в 1888 году в журнале "Наблюдатель", вызвало разбирательство в Синоде и закрытие журнала. Оно было уже едва ли не сотой публикацией: Фофанов постоянно печатался в иллюстрированных изданиях и в суворинской газете "Новое время", а в 1887 году почти все написанное было собрано в книге "Стихотворения". За год до этого поэт "безвременья" 1880-х годов Семен Надсон приветствовал в лице Фофанова "большое дарование чисто художественного оттенка". Литературный обозреватель "Нового времени" В. Буренин, со своей стороны, противопоставлял "наивную, небрежную, даже порой неряшливую музу" Фофанова "фразистой рутине" Надсона и надсоновщины. Первый же сборник Фофанова привел в восторг Ильи Репина , который познакомился с поэтом, написал в 1888 году его портрет и оставался другом Фофанова до конца его дней. При активной поддержке Я. П. Полонского сборник был выдвинут на соискание Пушкинской премии Академии наук, которой, впрочем, не получил из-за языковых и стилистических вольностей автора. Их отмечали и более снисходительные читатели (в том числе Толстой, Лесков и Чехов ), но относили за счет поэтической непосредственности.

Мечтательная меланхолия, устремленность в "сказок мир воздушный", "поэзия полутонов и полузвуков, передающая душевное состояние, промежуточное между радостью и горем" (Г. Бялый) - все это было вполне созвучно "сумеречной" эпохе, и недаром время от смерти Надсона (1887) до смерти Александра III (1896) критики именуют "фофановским" периодом истории русской поэзии. Первый сборник имел умеренный, но несомненный успех, и издатель "Нового времени" А. С. Суворин, не без оснований считавший Фофанова своей креатурой, выпустил в 1889 году его вторую книгу под тем же непритязательным заглавием. Третья книга Фофанова называлась "Тени и тайны" (1892). В том же году в издании "Московской иллюстрированной газеты" вышла его пространная повесть в стихах "Барон Клакс" - своего рода переделка "Евгения Онегина". Итоговым можно считать стихотворное собрание в пяти частях, выпущенное в 1896 году тем же Сувориным; его дополняет сборник "Иллюзии" (1900).

Переживший в начале 1890-х годов тяжелое психическое заболевание и страдавший алкоголизмом Фофанов прожил последние десять лет жизни - первую декаду нового столетия - в пьянстве и нищете. По-прежнему многочисленные стихи его (всего им написано свыше 2000 стихотворений, не считая поэм, сказок, баллад и т.п.) печатались в массовых газетах и журналах; он подготовил к печати еще два сборника: "Эфиры" (стихотворения 1901-1906 годов) и "Крылья и слезы" (стихотворения 1907-1911 годов), но издателя для них не нашлось. Удалось опубликовать лишь две тоненькие брошюры: "После Голгофы" (1910) и поэму в октавах "Необыкновенный роман" - опять-таки "переделку" пушкинского "Домика в Коломне". Читатели Фофанова остались в прошлом; стихи в лучшем случае не имели отклика (Блок в 1910 году назвал их явлением "нововременской культуры"). Однако же и Мережковский , и Брюсов , и Горький относились к нему с почтением и безусловной симпатией; сын его, взявший звучный псевдоним Олимпов, был вместе с начинающим Игорем Северянином основателем "эгофутуризма", предтечами которого Северянин провозгласил Фофанова и поэтессу М. Лохвицкую. И программа, и самое существование "эгофутуризма" крайне сомнительны; однако некоторая преемственность все же наблюдается. К поэзии Северянина в немалой степени относится типологическая характеристика, данная творчеству Фофанова в "Очерках по истории русской литературы" (СПб, 1907) С. Венгерова: "Он почти никогда не берет русских сюжетов, а удаляется - за море, в Японию, в Палестину, в Скандинавию, в сказочное царство царевича Триолета, потому что это освобождает его от обязанности описывать точно и определенно... в его видениях реют только эльфы, феи, мелькают заморские царевичи, рыцари... часто стихотворения его обусловливаются не содержанием, а музыкальными особенностями того размера, который его в данный момент пленил". Отмечает Венгеров и "нарядность поэтического стиля, переходящую в крайнюю вычурность". При всех этих свойствах творчество Фофанов признается, однако, своеобразным, существенным и в известной мере плодотворным явлением русской поэзии конца 19 века.

Константин Михайлович Фофанов родился и небогатой купеческой семье, систематического образования не получил. Писал стихи с детства. Печатался с 1881 г. в самых разных журналах и газетах, более всего и «Новом времени»; А. С. Суворин издал несколько сборников его стихотворений, очень неравноценных. Жизнь Фофанова была омрачена постоянной бедностью и тяжелым недугом. Умер он в глубокой нищете, почти не принятый новой читательской аудиторией.

В сознании современников Фофанов обрел мифологизированный облик Поэта, служителя Красоты, способного в минуты вдохновенья подняться над обыденностью и собственным несовершенством (алкоголизм, психическое заболевание). В этом запоздалом романтизме есть и болезненная взвинченность, и простодушие, которого будет лишена поэзия следующих поколений, и зов уйти в «сны» и «грезы» от беспросветно-унылой прозы реального. «Сны» в его поэзии (вещие, волшебные, пленительные, святые и пр.) «кажутся... каким-то особым знаком, утверждающим принадлежность стихов Фофанову», - писал один из тогдашних критиков.

Поэтическая условность причудливо соединяется у Фофанова с неожиданной точностью конкретной детали, особенно в пейзажных зарисовках. Он любит фиксировать запахи земли: «Пахнет укропом и пахнет крапивой...» «Пахнет свежею травою и увядшею листвой...» Эти прозаизмы были тогда непривычны. Но именно на пересечении романтически неопределенного «взлета» и крепкой связи с земной «предметностью» возникали лучшие образы Фофанова; по собственному его точному определению, «Еще к земле прикован чуткий слух, /Но к небесам уже подъяты крылья».

Природа у Фофанова чаще всего городская или окраинная: парки, сады, бульвары, аллеи, пруды, решетки, каменные стены и т. д. Тоскливая будничность современного города постепенно обретает фантастические очертания, предстает как «чудовище» - воплощение городского кошмара и шире - обреченности существования. А в пейзаже петербургского пригорода проступает космически-катастрофический облик «поруганной» земли; здесь Фофанов перекликался с символистами. Они высоко чтили его, но порой несколько выпрямляли, «подтягивая» к своему мироощущению. Так, Мережковский полагал, что для Фофанова жизненные явления, хранящие «божественную тайну мира», «в высшей степени прозрачны». Брюсов же ценил в нем дух диссонанса (столь характерный для поэтов рубежа веков), хотя, быть может, и преувеличивал его остроту, когда писал: «Через всю поэзию Фофанова проходит... борьба двух начал: романтизма, зовущего поэта укрыться в “гротах фантазий”, и человека наших дней, смутно сознающего все величие, всю силу, все грозное очарование современного мира».

Изд.: Фофанов К. Стихотворения и поэмы. М.; Л., 1962. («Б-ка поэта». Большая серия).

* * *

Что ты сказала, я не расслышал,
Только сказала ты нежное что-то,
На? небо месяц поздно так вышел,
И серебром засверкало болото.

В тощей осоке жизнь пробудилась,
Кто-то вздыхал там дыханьем протяжным,
Небо светилось, пышно светилось,
Звездным мерцаньем, стройным и нежным.

Что прошептала она? Я спросил
Ночь молчаливую, полный печали.
Месяц сиянье холодное лил,
Шаткие тени ревниво дрожали.

Розы дышали мне ароматно,
Звезды, мигая, толпилися тесно.
Всё говорило сердцу понятно:
«Да, прошептала, а что - неизвестно!..»

МОРОЗНОЙ НОЧЬЮ

Покинул город я мятежный,
Как беспокойную мечту,
И мчится поезд ночью снежной,
Роняя искры налету.

Еще видны во мраке сонном
Нас обступающих полей
Каким-то клиром похоронным
Ряды покинутых огней.

Как будто шествие ночное
При свете факелов вдали
Хоронит что-то роковое
И горделивое земли.

Поля блестящею пустыней
Лежат вокруг, и свет луны
На нас рассыпал отблеск синий
Из многозвездной вышины.

Недвижный воздух жжет и щиплет,
И мнится: ночь меж быстрых туч
Не звезды - иглы с неба сыплет,
Так блеск их радужный колюч!

Застыл и замер путь безмолвный,
Но и безжизненным путем
Несется поезд, жизни полный,
С победоносным торжеством.

И оснеженные деревья,
Весну, как жизнь, в себе тая,
Встречают зимний гром кочевья
Сквозь сон и ужас бытия.

И любо им в неуловимом
Морозе блещущей зимы
Дохнуть на миг теплом и дымом
Людской свободы и тюрьмы.

ЧУДОВИЩЕ

Зловещее и смутное есть что-то
И в сумерках осенних и в дожде...
Оно растет и ширится везде,
Туманное, как тонкая дремота...
Но что оно? Названья нет ему...
Оно черно, но светит в полутьму
Неясными, свинцовыми очами,
И шепчется с вечерними тенями
На языке, нам чуждом, потому
Что смысл его загадочен и странен
И, как мечта, как тень, непостоянен.

Оно старей, чем солнце и луна...
И нет ему ровесников и сверстниц,
И в сумраке неосвещенных лестниц,
У тусклого, прозрачного окна
Оно стоит, и вдруг стремится выше,
Услышав шаг иль кашель, точно вор...
Глядит в пролет, и дышит в темной нише
И слушает унылый перебор
Глухих шагов по ступеням отлогим,
Ужасное своим молчаньем строгим!..

Бледней известки выбеленных стен,
Под сводами больничных коридоров
Оно блуждает, полное измен...
Отчаянье и страх недвижных взоров
Устремлены с мольбою на него...
Но, не щадя на свете никого,
К мольбе людей и к воплям равнодушно,
Оно скользит печально и воздушно...
То слушает, как прядает струя
Из медных кранов в звучные бассейны
Широких ванн... То сном небытия
Оно лежит, белея, и кисейный
Его покров недвижим... Перед ним
Горит свеча, и желтый воск бескровный
Его чела... То веет гробовым
Безмолвием в притворе, над часовней...

Но что оно? Названья нет ему!
Кем вызвано? Когда и почему?
Оно не раз преследовало смутно
И наяву, и в тихом сне меня...
Оно везде, во всем, ежеминутно,
И в сумраке, и в ясном свете дня...
Оно дрожит в лохмотьях, на соломе,
При ночнике... Рыдает в мертвом доме,
И, грустное, за стенами темниц,
Оно поет о воле невозвратной,
А иногда весною ароматной,
При ласковом мерцании зарниц,
Оно мечтой мгновенною несется...
Похитив жар двух любящих сердец,
Иронией над клятвами смеется
И ревностью мстит счастью наконец!