Господа все в Париже?Как обращаться к незнакомцам в общественных местах: мнение экспертов и приглашение к сотворению нормы речевого этикета

• Абыр-абырвалг!
• - А где же я должен принимать пищу?
• - В спальне!
• - А фамилию позвольте узнать?
  - Фамилию? Я согласен наследственную принять.
  - А именно?
  - Шариков.
• Бить будете, папаша?
• Вот всё у нас как на параде: салфетку туда, галстух сюда, да «извините», да «пожалуйста», «мерси», а так, чтобы по-настоящему, это нет. Мучаете сами себя, как при царском режиме.
• В очередь, сукины дети, в очередь!
• Все пойдет как по маслу: сначала - по вечерам - пение, потом в сортирах лопнут трубы…
• - В спальне принимать пищу, в смотровой читать, в приемной одеваться, оперировать в комнате прислуги, а в столовой осматривать. Очень возможно, что Айседора Дункан так и делает. Может быть, она в кабинете обедает, а кроликов режет в ванной. Может быть. Но я не Айседора Дункан! Я буду обедать в столовой, а оперировать в операционной!
• Вчера котов душили-душили, душили-душили…
• - Вы ненавистник пролетариата!
• - Да, я не люблю пролетариата.
• - Вы не хотите помочь голодающим детям?!
  - Нет. Не хочу.
• Где же я буду харчеваться?
• Да что тут предлагать? А то пишут, пишут… конгресс, немцы какие-то… Голова пухнет. Взять все, да и поделить!
• Дай папиросочку, у тебя брюки в полосочку!
• Дворники из всех пролетариев - самая гнусная мразь.
• Довольно обидны Ваши слова… Что я - каторжник, чтоб «шляться»?
• И переписку Энгельса… с этим.. как его … В печку!
• - И почему это пролетарий не может снять свои гразные калоши внизу, а пачкает мрамор!
  - Да у него ведь, Федор Филиппыч, и вовсе нет калош!
  - Ничего похожего! На нем теперь есть калоши - и это калоши мои! Это как раз те самые калоши, которые исчезли весной 17-го года!
• Кто сказал пациенту: «Пес его знает!»?
• Кто убил кошку мадам Полосухиной?!!
• Может, Зинка взяла?
• Мы в университетах не обучались…
• Мы знаем об его работах! Мы целых пять комнат хотели ему оставить!
• - Мы к вам, профессор, вот по какому делу! Мы, управление нашего дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома!
  - Кто на ком стоял???
• Мы сегодня ничего делать не будем: во-первых, кролик издох, а во-вторых, в Большом - «Аида».
• Неприличными словами не выражаться!
• - Не читайте до обеда советских газет.
  - Гм… Да ведь других нет.
  - Вот никаких и не читайте. .
• - Ни в каком календаре ничего подобного быть не может!
  - Довольно удивительно - когда у вас в смотровой висит!
  - Ну и где?
  - Да вот - 4 марта празднуется.
  - Да, действительно. В печку его сейчас же.
• Но ведь нельзя же так… С первым встречным… Только из-за служебного положения…
• Ну, желаю, чтобы все!
• … Ну теперь, стало быть, пошло. Пропал дом. Все будет как по маслу: вначале - каждый вечер - пение, затем в сортирах замерзнут трубы, потом лопнет паровое отопление и т.д…
• Обыкновенная прислуга, а форсу - как у комиссарши.
• Отлезь, гнида!
• Ошейник все равно что портфель…
• - Позвольте, а что вы будетее делать с трупами кошек?
  - На польты пойдут!
• Пойти, что-ль, пожрать. Ну их в болото.
• Потаскуха была моя бабушка, царствие ей небесное, старушке.
• Похабная квартирка!..
• Почему убрали ковер с парадной лестницы? М? Что, Карл Маркс запрещает держать на лестнице ковры? Где-нибудь у Карла Маркса сказано, что второй подъезд дома на Пречистенке нужно забить досками, а ходить кругом, вокруг, через черный вход?
• - Предлагаю вам взять несколько журналов - в пользу детей Германии! По полтиннику штука!
  - Нет, не возьму.
  - Но почему вы отказываетесь?
  - Не хочу.
  - Вы не сочувствуете детям Германии?
  - Сочувствую.
  - А, полтинника жалко?!
  - Нет.
  - Так почему же?
  - Не хочу.
• Сегодня мы работать не будем: кролик издох, а в Большом - «Аида».
• Слоны - животные полезные.
• Спаньё на полатях отменяется.
• Театр - это дуракаваляние… Разговаривают, разговаривают… Контрреволюция одна.
• У самих револьверы найдутся…
• Успевает всюду тот, кто никуда не торопится.
• Ухватили животную, исполосовали ножиком голову, а теперь гнушаются.
• Человеку без доку"ментов строго воспрещается существовать!
• Чисто, как в трамвае!
• Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стёкла, потушила все лампы? Да её вовсе и не существует. Что вы подразумеваете под этим словом? Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извините за выражение, мочиться мимо унитаза и то же самое будут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат «бей разруху!» - Я смеюсь. Клянусь вам, мне смешно! Это означает, что каждый из них должен лупить себя по затылку! И вот, когда он вылупит из себя всякие галлюцинации и займётся чисткой сараев - прямым своим делом, - разруха исчезнет сама собой.
• Холодными закусками и супом закусывают только недорезаные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими.
• Я красавец! Очень возможно, что бабушка моя согрешила с водолазом.
• Я на своих 16-ти квадратных аршин сидел и сидеть буду!
• -Я на колчаковских боях ранен был!
• Я не господин, господа все в Париже!

После революции 1917 года балет в Советской России чуть не отменили совсем. Какие ещё графы, принцы, королевы? «Господа все в Париже» , резонно замечал пёс Шарик в повести М. А. Булгакова. И ведь будто про балет сказал! в эмиграцию уехали все императорские балерины и . Так что новые хозяева страны сгоряча чуть не отправили классический балет туда же или ещё подальше. Классический балет выглядит, что и говорить, надменно и таинственно. Он будто нарочно напускает на себя холодную загадочность, чтобы зрители испугались и вели себя тихо, а не так, как принято в кинотеатрах, где нет ни каких строгостей, зато после сеанса навалом бумажек, ведёрок от попкорна и пустых бутылок на полу. Но впечатление обманчиво. На все самые сложные вопросы у классического балета ответ есть. Причём всего один, причём очень простой:

— Потому, что так уж издавна повелось.

Это знаете тот случай, что, если хочешь дружить и понимать человека, то приходится знакомиться со всей его семьёй, включая прадедушек и прабабушек.

Скажите, а кто из вас людей искусства знает что такое — инвертор? Я честно признаюсь, не знала ранее тоже, что такое инвертор. Нет, я конечно же догадывалась, что это какой-то электрический прибор, но для каких целей служит инвертор я не знала точно. Теперь знаю и делюсь с вами дорогие мои читатели столь интересной информацией. Оказывается инвертор

Недавно профессор факультета журналистики МГУ Владимир Иванович Новиков у себя на фейсбуке (тут надо заметить, что страница профессора, как это часто бывает с публичными лицами, стала местом модерируемой дискуссии на заданные темы) вновь поднял вопрос, уже лет двадцать волнующий публику — обращения. Тема вспыхнула в серии его заметок “Нету этикету” (1 , 2 , 3 . 4 ). «Что, не гневаться, когда тебя обзывает “молодым человеком” регистраторша в поликлинике - особа пожилая, но все же на десяток лет тебя моложе?» — вопрошает филолог.

Вопрос этот стоит довольно давно, его даже успели зафиксировать в книгах. “Перестав быть товарищами, мы так и не стали господами,” — грустно констатирует Максим Кронгауз в своей книге "Русский язык на грани нервного срыва". Ещё в 80-х об этом упоминала писательница Н.И.Ильина в своих “Дорогах и судьбах”: «“Женщина! У вас чулок порвался!” “Мужчина! Сдачу забыли!” — Всё чаще слышишь эти окрики, и, по-моему, они ужасны, но чем их заменить, чем?». Этот вопрос мы задаём и двадцать лет спустя.

Итак, в чём, собственно, проблема? Быстрый ответ: культура речевого общения в России не устоялась, и потому не задаёт обращения к незнакомому лицу. Комментарии экспертов об этом собраны в материале “БГ”, к которому мы ещё обратимся.

Слово в контексте истории

Жизнь и развитие языка неотделимы от жизни общества. Как не устоялся речевой этикет, так не устоялась Россия: пути её развития если не туманны, то как минимум у дороги виден знак поворота. Ранее языковые нормы были более точны на сей счёт; всякий «“ведал” (“вежливость” именно от слова “знать”), как обращаться к человеку определённого положения. Раба окликали, и это был результат знания.» — св.Я.Кротов ). Что мы знаем теперь?

Должности, саны, профессии, научные звания. Сословий нет; классифицировать людей по экономическому признаку едва ли разумно, ибо деньги не являются мерилом достоинства. Остаются место общения (на некоторых мероприятиях уместно будет обращаться к “коллегам”), отношение к собеседнику (уважительное, почтительное, нейтрально-вежливое) и возраст. Например, дамы в летах предпочитают обращаться к людям младше себя “барышня/молодой человек”, старше — “мадам/гражданин”. Вполне нейтрально звучит из их уст, не правда ли?

Уважение человека к самому себе и взаимное уважение невероятно важны вообще и для общественных отношений в частности, вы не находите? Даже если общество породило государство, являющее собой сегодня иллюстрацию многих сатир и абсурдов, всё равно оно — лишь инструмент жизни общества. Поэтому, вполне возможно, история сама подскажет, как и к кому следует обращаться, а пока предложим modus vivendi во имя творчества, конструктива и приятной атмосферы в обществе. Но перед этим подробнее разберём имеющиеся

Варианты

Обращения бывают безличные (“Простите”, “Позвольте” итд), формальные и неформальные (термины родства вроде “отец”, “дед”, “бабушка”, “мать” и прочие). Сразу оговорюсь, что речь идёт скорее об обиходно-деловых обращениях к незнакомым людям — например, на улице, в транспорте, с людьми, оказывающими услуги и т.п. Списком: сударь / сударыня, госпожа / господин, гражданин / гражданка, товарищ, уважаемый + ИО, молодой человек / девушка, любезный.

Основная проблема видится в том, что большинство общепринятых форм обращения, которые в наше время приобрели почтительный оттенок из-за своей архаичности, имеют архаичные же политические коннотации: “сударь” произошло от “государь”, а порой собеседника и вовсе именовали “милостивым государем” (и похоже, зачастую это звучало не учтиво, а скорее нейтрально-вежливо). При нынешней форме правления они могут выглядеть неактуально — но, впрочем, почему бы и нет?

Действительно, если в нашей сегодняшней жизни нет чётко устоявшихся сословий и страт, то это вовсе не обязано буквально отображаться в обращениях, ибо они призваны выражать уважение к собеседнику независимо от его должности, образования или модели телефона. И если где-то была дискуссия на тему ироничного уважения и обращений “уважаемый/глубокоуважаемый”, то позволю себе в ней не участвовать, поскольку мы ориентируемся на подлинную интеллигентность, которой не свойственно выражать пренебрежение.

Сударь

Тут и там цитируется писатель Владимир Иосифович Солоухин, предложивший именовать друг друга “сударями”. Его поддерживает доктор филологических наук Наталья Ивановна Формановская: «Можно согласиться, что эти обращения в прошлом в наименьшей степени отражали социальное неравенство. Предложение Солоухина обсуждалось на страницах печати. Было высказано много мнений “за” и “против”. Противники ссылались главным образом на то, что это непривычно, странно. Да, конечно, всё вновь вводимое сначала странно, но как быстро мы привыкаем к новому!» (Культура общения и речевой этикет. — М.: Икар, 2005).

Основные аргументы о неудобстве “сударей” — во множестве слогов и странных, случайных ассоциациях (“удар”, “суд”, “посуда” и так далее). Мне нечего возразить на ассоциации, однако с долготой слова можно и примириться — наш язык и так, кроме отдельных непечатных случаев, не самый короткий и бедный, как бы это ни было кому-либо неудобно. (Здесь можно посоветовать улыбку: слогов нет, а понимают все, и всем приятно.)

Рассмотрим другие опции.

1. Официальное обращение: “господин + звание, должность, положение, профессия”. В книге “Русский язык на грани нервного срыва” Максим Кронгауз отмечает, что теперь допустимы обращения вроде “господин дворник” в качестве вежливого официального обращения.

Мой знакомый агендер, не первый год воюющий с половой определённостью русского языка, устно во множественном числе величает собеседников “господами”. Это название, в самом деле, не имеет ни пола, ни жёстко определённой идеологической окраски, в отличие от “товарища”. Не все знают, но обращение “господа” включает в себя лиц обоих полов, хотя по правилам дореволюционного этикета было принято выделять из него дам. Тут же стоит добавить, что и современные нормы приличия не советуют обращаться к людям по половому признаку, что подтверждает грубость, которую слышат иные в “мужчинах” и “женщинах”.

2. Гражданин: обращение вошло в обиход после революции. Сейчас так предписывается обращаться осуждённым к представителям закона (как сказано у Формановской), и вообще чаще всего встречается в законодательном контексте. Казалось бы, нейтральное обращение (вроде “земляк”, так как речь может идти просто о территории), однако оно будто вынимает собеседника из его личного пространства, ставя его на общую чётко ограниченную территорию, подчёркивая принадлежность к государству. В этом смысле, как представляется лично мне, “гражданин” имеет идеологический оттенок, ибо у говорящего должны быть причины, чтобы при назывании человека подчёркивать именно то, что он резидент. Опять же, оговорюсь, это обращение может иметь и другие смысловые оттенки.

3. “Товарищ” явно идеологически окрашено, однако последней умрёт надежда на нейтрализацию слова: “Товарищ! Верь: взойдёт она, звезда пленительного счастья…”

4. Хозяин и хозяйка. Уместно скорее по отношению к людям, оказывающим услуги. Некоторые кафе даже называют своих официанток или управляющих “хозяйками”. Не всегда это буквально точно, однако смысл обращения состоит не только в том, чтобы обозначить собеседника (“Официант!”), но и выразить уважение к нему (иначе не было бы так распространено в своё время практически нейтральное “милостивый государь”).

Однако, несмотря на уличные окрики, недовольство граждан и смятение словарей, при первом же взгляде на вопрос мы видим его решение: мир и благодать царят в Википедии, где, откуда ни возьмись, но всё же дан разумный ответ: «Обращения “господин”, “госпожа” и “дамы и господа” ныне вернулись и являются официальными в современном российском деловом общении и документообороте, а “сударь”, “сударыня” и “барышня” используются в частной жизни. “Товарищ” используется и сейчас, это официальное обращение в Российской армии, казачестве и в ряде левых и коммунистических организаций».

Предложение

Если и этикет, и язык являются результатами языкового творчества, то я приглашаю вас к нему. Можно подключиться к обсуждению вопроса и способствовать выработке соглашения, так называемого консенсуса, и(ли) решить вопрос для себя и закреплять решение повседневной практикой. Язык живой, оживите слова своей речью — и они расцветут снова.

Итак, соглашаясь с В.И.Солоухиным, Н.И. Формановской, а также с историком Андреем Борисовичем Зубовым, буду обращаться к незнакомым — помимо безличных обращений и имени-отчества — “сударь” или “сударыня”, а также, возможно, и “милостивый государь” и “милостивая государыня” (“это адекватный русский язык: так обращались до революции, так обращаются в русском зарубежье” — А.Б.Зубов, см. “БГ”). Наиболее же короткое, простое и всех покрывающее обращение — “господа” — также приглашается в активный лексикон.

Непринуждённая практика применения, по идее, должна стереть ироничный оттенок и, буде народная воля, обращения эти станут нейтральными. Верно высказалась гостья одного форума: «Да, и если бы меньше боялись оттенков улыбки в таких обращениях, и бесстрашно бы их употребляли, с привычкой всякий оттенок ироничности вскоре бы исчез. Меня вообще удивляет, почему оттенков хамства и грубости явно звучащих в обращении “мужчина”, “женщина” у нас не боятся, а вот оттенков легкой иронии в “сударь/сударыня” боятся?».

P.S. Напоследок выражаем любовь и поддержку народному этикету, апеллирующему к родству: “отец”, “матушка”, “бабушка”, “дедушка” и так далее. Эти слова подчёркивают связь между людьми, сближают и греют. Безусловно, есть ряд ситуаций, в которых они не будут уместны, но не хотелось бы, чтобы это выражение дружеского участия — часть нашей культуры, знакомая нам ещё по сказкам - осталось достоянием лишь православных общин.

Как-то раз один мой френд (точнее сказать, френдесса) вывесил у себя на стене в Фейсбуке один из типов месяца (регулярная рубрика русского издания мужского журнала MAXIM) – а именно интеллектуального сноба . На снобов советского и постсоветского типа, которые «финиш МГИМО» и даже научились носить манишку с запонками, изображенный персонаж не похож: скорее это странная смесь рядового креативщика, не пропускающего ни одной профильной тусовки, с «мужем-мальчиком», который даже женившись, нервически блюдёт прежние холостяцкие привычки, вроде «встречи Нового года в одиночестве с ящиком виски» или передвижения на мотороллере. Вельветовая куртка (как пародийный «эксклюзив») и «винтажная» сумка с надписью ГДР довершали сатиру.

Многие из комментаторов этой иллюстрации узнали в герое месяца себя, некоторые посмеялись, некоторые обиделись. И только один участник дискуссии вспомнил об изначальном значении слова «сноб» – человек не аристократического происхождения, аббревиатура латинского sine nobilitate рядом с фамилией студента закрытого колледжа. Парвеню, или по-русски «из грязи в князи». Так и было бы суждено данному типажу расползтись на домашние мемы, если бы не попался мне на днях в ЖЖ так называемый тест «на быдло», начинающийся словами «Я не пью чай из пакетиков». Чем больше находишь в себе соответствий с манифестируемыми автором утверждениями, тем ты меньшее быдло. Прочтя его, я занялась своим любимым делом – сваливанием разных явлений в одну кучу.

Разгребая ее, я задумалась о том, что из глубин народного подсознания рвется на белый свет некий новый типаж, расталкивая прежних локтями, стараясь отрясти прах предыдущих поколений со своих ботинок. Больше всего он стремится отграничить себя от канона престижного потребления low-middle путинского времени (наверное, теперь следует говорить: первой путинской эпохи) – отдых в Турции или Египте, чтение глянца. Но также: от бытовой среды старшего поколения – ковры на стене, телевидение, массовая литература, сохранение пакетов и контейнеров. И от студенческой бытовой неустроенности – чай в пакетиках, растворимый кофе, кетчуп в борще, покупной майонез, чипсы, Макдоналдс. И от простого народа – речевые ошибки, фотографии на фоне достопримечательностей, покупка одежды на рынках, пресловутые «босоножки с колготками».

Зато всячески приветствуется самоидентификация с неким «гражданином мира», который умеет готовить соус песто, имеет любимый ресторанчик, паб и кофейню, знает языки, спит и видит, как свалить из «сраной раши» или «этой страны», пользуется гаджетами фирмы «Apple» и зеркальным фотоаппаратом, а ни в коем случае не фотомыльницей. Он не пьет даже газированной воды, предпочитая слегка минерализованную влагу здоровья, а уж при упоминании «Кока-колы» только презрительно поморщится.

Неустроенность и невстроенность данного персонажа ни в новый позитив, ни в бюргерское счастье нулевых, выдает его яростное желание вольноотпущенника замести следы и откреститься от среды-порождения. Если попробовать реконструировать портрет «гражданина мира» по данным этого теста, то получается интересный персонаж, что-то среднее между начинающим менеджером и помощником шеф-повара. Он передвигается по миру на самолетах, скупает травы для домашних соусов, и в самолете читает деловые еженедельники по обязательному списку. Он совершенно не думает об экологии и выбрасывает полиэтиленовые пакеты, вместо того, чтобы присоединиться к движению экосумкеров. Он аполитичен, «не поддерживает ни одну политическую партию», и не имеет аккаунта в популярных социальных сетях примерно по той же причине – нечего быть среди восторженной или негодующей толпы. Он очень суетлив, например «знает рецепты приготовления как минимум пяти алкогольных коктейлей», потому что это тоже может в жизни пригодиться.

Этот тип представляет собой полную противоположность европейской аристократии. Наши люди удивляются, когда видят потомка крестоносцев, с благодарностью принимающего сэндвич из столовой. Или потомственного британского аристократа, который с невозмутимостью, достойной портретов его славных предков, ждет автобуса и совершенно не озабочен тем, опоздает он или нет. Для настоящего аристократа автобус находится у него в услужении, а не он поступает в услужение автобусу, испуганно поглядывая на часы. И когда человек, в паспорте которого написано барон или виконт, несет в руках пластиковую тарелку с завтраком, он как раз думает об экологии, о сбережении воды и электричества: «Я Вам не помешал?» спрашивает он соседа, и мы уверены, что и природе он не нанес ущерба.

Но всё встает на места, если мы предположим, что «небыдло» – это и есть тот «типаж нулевых», который мы так долго ищем, пытаясь разобраться, что же с нами произошло в эти годы. Это человек, принципиально не ведущий общественной деятельности, не понимающий в экономике вообще ничего (работа в отделе сбыта не дает этого понимания), об экологии знающий только из презираемого им телевизора, а читающий только то, что рекомендуют в блогах. Донцову он не читает, но не факт, что не читает Коэльо. Пиво и колу не пьет, но не факт, что не пьет кипяченую воду из-под крана. И уж точно аристократов он не видел в жизни ни разу. Все господа в Париже, а мы лишь товарищи по счастью/несчастью (подчеркнуть нужное).

*
…Показать квитанцию, доказать, так сказать, факт оплаты услуг, улыбнуться и – назад, в офис. На все про все - пять минут, если не будет очереди… Если будет – отпустить шофера до ближайшего макдональдса (он уже ныл, что – дескать – «война-войной…»). Пусть обескуражит кишечник вожделенным гамбургером, долдон колхозный.
У окошка никого не было. Это был куул. Перспектива обстряпать бытовую проблемку в ударные сроки вырисовывалась явственно выпукло, как яйцо МТСа.
«Хрена!» - восторжествовало глубоко спрятанное сомнение: окошко было занавешено жалюзи, а изрисованная чертиками и корявыми цифрами бумажная заплатка «а-четвертого" формата моргала свободным от скотча углом и глумилась текстом из-под плохого принтера, сообщавшего, что-де обед тут, барышня. Ажно еще восемь минут имеют право посетители присутственного места нюхать смесь пищевых запахов одного простого сорта «еда», и слышать глуховатые за толстым стеклом звуки диалогов об Анджеле, которая «застукала своего»…
Решила: «Не буду отпускать Юрку, перебьется без фастфуда. А то потом жди его на ветру. Скользко и мерзко.» Она чуть-чуть потопала высокими каблуками узких замшевых сапог, одернула короткую курточку и окончательно решила дождаться, когда поднимутся жалюзи над окошком.
- За мной будешь. – В спину толкнулся запах застарелого перегара и старой овчины. Она обернулась. Маленький мужичок, из тех, о которых говорят «метр с кепкой», зло буровя ее мутными глазами, погрозил не мытым с последнего перестроечного митинга пальцем.
- А Вы в какое окошко? В третье?
- Я сказал – за мной. – он стал медленно приседать на парапет низкого подоконника, приподнимая полы дерматиновой «аляски».
- Но я – в третье! – улыбнулась она. Если Вы туда же, то – не вопрос!
- Умная что ли? Сказал - за мной, значит, за мной…
- Позвольте, я не понимаю…Если Вы не в третье, то что Вам за разница, если я – в третье!– Она хохотнула дружески, приглашая его, своего соотечественника, пусть не с такой, как у нее, а со своей, «трудной», судьбой разделить с ней комичность ситуации… Пусть, не изысканную, - соответствующую месту и недолговечности совместного времяпрепровождения..
- Я инвалид – «метр с кепкой» выпрямился, не донеся свою провисшую засаленную мотню до подоконника. – Поглядите на нее, прискакала, жопой завертела, а народ стой!..
«Народ» проявился как изображение на дагерротипе серым неопределенным сгустком с выпуклостями голов. Изнутри сгустка раздался звонкий со старческой трещинкой женский голос:
- Женщина, совесть надо иметь, мы тут час сидим…
- Я в третье окно, а вы?... – безнадежную тупость ее вопроса усугубил обрывок той прежней улыбки для «метра с кепкой».
Из ставшей плотной массы дерматиновых курток, кримпленовых коричневых юбок и кислого запаха «красной Москвы»-первых пятилеток-пива-нафталина выкристаллизовался силуэт перекошенного на правую сторону старика. Его седые брови длинными, игриво завивающимися, отростками щекотали морщинистые, набрякшие веки. В руке дребезжала палка. Т.е. настоящая палка. Лыжная. На ней даже можно было рассмотреть дырочки, куда крепились пластмассовые кружки.
- Куда лезешь? Я ветеран.- Он задыхался, и слова проваливались в сип, как в воздушную яму. –
- Да я в третье окно! Скажите, куда вы, и мы разберемся, кто тут кому должен уступить – она еще с надеждой, но уже с пробивающимся сквозь радостное желание жить отчаянием, воззвала к толпе.
- Женщина, не спорьте с ними, уступите – рядом зашелестело кисло, и матово мелькнули грязные толстые стекла очков одной из «кримпленовых юбок».
- Эта усту-у-пит, - сипел ветеран, раскачивая головой и бровями. – Ишь, прихерилась сволочь! Люди стоят пол-дня… Я ветеран!.. – он закашлялся, и его кашель затихал в тонком свисте нездоровых легких…
- Ну и что, что Вы ветеран. Это отменяет Ваше право быть мужчиной? Вам стыдно должно быть… – она отвернулась от всех к окошку, услышав за жалюзи какое-то движение.
- Вот сука, – произнес сзади «метр с кепкой».
Она уже не улыбалась, а думала о том, что надо бы повернуться и спросить «кто последний», и встать в очередь. А еще лучше – уйти. Бог с ним, с телефоном. Приедет в другой раз. Она еще мгновенье с тоской наблюдала за слегка шевельнувшимися жалюзи за стеклом, почувствовала тесноту новых сапог, высоту их тонких каблуков, переступила с ноги на ногу, когда за спиной услышала сиплую ярость, выросшую из финала длинного больного кашля:
- Ну, ****ь недобитая, ты жопой вертеть в другом месте будешь.
Зазвонил мобильник.
Она успела поднести его к уху, чтобы ответить Юрке, что уже идет, и в это время на ее голову опустилась лыжная палка ветерана.
Толпа ахнула и расступилась… И отползала серым пятном со стремительной аккуратностью по мере приближения к ней растекающейся красной лужи…
Зашелестели жалюзи, пронзительно закричали голоса из окошек:
- Милиция!...
Покатились кружочки валидола. Один все же кто-то успел сунуть в рот ветерану…